Египет. Легенда затерянной пирамиды

— Не трогай! — Наставница, заметив ее взгляды, покачала головой, объясняя, — ты оказалась сильной девочкой. В результате, ты пробыла в "Круге власти" больше недели! Твой вождь замучился молоко доставать! — Амира хихикнула, припоминая, как каждое утро с нее требовали награду за кувшин теплого молока. И она награждала! — Так что на овощи сможешь перейти лишь вечером, а может быть, и вовсе — завтра! А пока — яблоки, мед, вон возьми парочку фиников. Бульон есть — если хочешь. Его тоже можно. Опять же, не предлагаю тебе вина, а вот соку пей сколь душе угодно!

— Что за молоко?

— Молоко живой львицы. Забавная штука! — Об остальных составляющих напитка, Амира, ничуть не стыдясь, умолчала.

Она знала, чего хочет, и была готова дойти до конца. Тем более что пока это никому не повредило! Конечно. Есть родные. Что претендуют на престол девочки до нее, так сказать, но... Может быть, все обойдется и так?

— С молоком разобрались. Хотя о свойствах, я хотела бы узнать поподробнее. — Мерит-Ра с удивлением поняла, что что-то в ней изменилось.

И эта, новая женщина не дала ей времени на обдумывание происходящих и уже произошедших перемен. Она брала быка за рога, выдвигаясь на первый план, оттесняя ее настоящую. Показывая той, уходящей, что, значит, быть истинной принцессой! — Вы расскажите мне о "Круге власти". И о тех, кого я там видела. Но сейчас меня интересует другой вопрос. Почему? И не стоит говорить о неповиновении и должном наказании. Я не поверю!

— Что ж! Ты — изменилась. Замечательно! Я не знала, работает ли эта штуковина до сих пор. В последний раз, если верить летописям, ею пользовались лет двести — триста назад! А уж построили ее и вовсе так давно, что страшно подумать о таких цифрах!

— Почему?

— Замечательно холодна. Собрана. Знаешь, что тебе нужно. Ты получила то, чего тебе раньше не хватало — властность и целеустремленность. Почему? Ответ прост. Я хочу дать тебе цель. Я хочу, чтобы ты вышла замуж за Сына Египта. Я говорю о принце, Гор-Сехем-Кнете!

— Да? Тонкая бровь чуть высокомерно изгибается, взлетая вверх, но губы еще не рискуют кривиться, помня о силе наставницы, — и с чего же вдруг, будущий правитель должен на мне жениться?

— С того, что я так хочу! — Глаза приблизились. Мерит-Ра заглянула в них, чувствуя, как ее обступает туман. Ее затягивало в эти манящие омуты, а искусительный голос поинтересовался — Или мы так хотим?

Она ощутила, что тонет, тонет.... И вдруг поняла: "Да! Я так хочу!"

— Да! Я хочу править Египтом! — Она улыбнулась наставнице, — отличная страна! А этот... принц, он не урод?

— Пойдем, покажу. Если понравиться, немного поколдуем.

— Зачем?

— Мальчик влюблен в другую. Пока влюблен...

— Пфи! Это не существенно. Мне нужна его рука. Его сердце меня не интересует!

— И зря! Жены так легко умирают...

Мерит-Ра остановилась, о чем-то задумалась, а потом прошептала, тихо и коварно:

— Мужья тоже...

Гладь воды подернулась, пошла рябью, убирая, стирая видение. Девушка подняла задумчивый взгляд на наставницу.

— Что будем делать?

— Как что? Я же сказала — колдовать!

— Понятненько. Нам что-нибудь нужно?

— Так, мелочи. Не беспокойся, я прикажу, чтобы принесли.

— Когда приступим?

— В полночь. Разве ты не знаешь, когда творят подобные заклятья?

— Знаю. Глупый вопрос.

Она направилась к выходу из сада, обернулась и спросила:

— Амира? А зачем это нужно тебе?

— Мне? — Заминка была секундной, еле заметной. И все же, она за метила и запомнила, как лицо наставницы дрогнуло, искажаясь ненавистью, — Я просто хочу иметь в этой стране своего человека. Правящего человека. Я ответила на твой вопрос?

— Почти. — Такой ответ ей был понятен. Он ее вполне устраивал. Ее нынешнюю, но внутри что-то беспокойно шевельнулось...

С улыбкой, она направилась к себе. Ей разрешили занять просторную келью возле сада, что долгое время пустовала. Говорят, раньше, там жили дочери верховных жриц. Пока сами не становились жрицами...

Мерит-Ра рассмеялась.

Жизнь налаживается!

ГЛАВА 9

Они сидели вдвоем. Молча. Размеренно и тихо двигались опахала. Ждали государственные дела. Но на них, у двух главных людей в стране не было ни желания, ни сил.

Глоток крепкого чая. Глаза встречаются...

И оба отводят взгляд. Говорить не о чем. Боги молчат...

— Думаешь, — голос Джосера тих, он дрожит, готовый изменить правителю, предательски сорвавшись, — думаешь, пора объявить...

Он не смог договорить. Не было сил вымолвить, вытолкнуть из горла эти слова. Сказать вслух о смерти сына — значит, отказаться от надежды. Все равно, что убить его самому...

— Может быть... — Имхотеп не в состоянии поднять глаза на друга. Пристально смотрит в пол, как будто там есть хоть что-то: решение, ответ, выход.... Увы! — Может быть, подождать еще пару дней?

Оба знают, что и через пару дней, ничего не изменится. Прошло уже две недели, Египет перевернули, перетрясли...

Проверили все закоулки. Наследника трона ищут даже боги! Вот только о результатах своих поисков, они молчат.... Почему?

И молчат двое сильных людей. Пьют, едят, не чувствуя вкуса, и... боятся! Бояться думать. Даже предположить.... Бояться обсуждать! Слово — материально! Бояться...

Где-то вдалеке, в глубине дворца, зародился шум. Слуги повернули на звук головы, не переставая работать. Слуги. Их еще может что-то интересовать? Хотя.... Почему бы и нет? У них же нет горя...

Горе! Он старался даже мысленно не произносить это слово. Не привлекать к происходящему (или уже случившемуся? Эта мысль все чаще начала мелькать в голове...) темных духов.

"Сехемхет! Мальчик мой! Что же случилось?.."

Руки опускаются. Ничего не хочется! Шум нарастает, приближаясь, по-прежнему не вызывая у двух друзей никакого интереса.

Ничего не хочется.... Есть.... Пить...

Жить...

В комнату врывается Кенна. Лицо капитана телохранителей раскраснелось. Глаза, заплывшие от беспробудной пьянки последние пять дней, горят и почти, вылазят из орбит. Могучая грудь ходит ходуном. Он закрывает дверь, отсекая резкое звучание шума, под недовольные взгляды двух мужей.

— Отец! Простите! Государь! Он — ЖИВ! — Голос великана дрожит. Он делает несколько шагов к замершим, потрясенным вельможам, но смотрит лишь на отца, — Государь! Принц нашелся! Живой! Невредимый!

Ноги ослабели. Нет сил встать, хотя, и кажется, что сил столько, что можешь свернуть горы. Голос не слушается. Радость сковала язык. Он открывает рот, как рыба, не произнося ни звука, подозревая, что от счастья, что обрушилось на него, как гигантская волна, просто заверещит, как девчонка лет 5-6, при виде дорогого ожидаемого подарка!

— Где? — С трудом хрипит рядом Имхотеп. Фараон переводит благодарный взгляд на друга. По лицу чати бегут слезы, но он не замечает этого, вглядываясь до рези в затуманенных глазах, в лицо юноши.

— В храме Себека! — сделав пару шагов, Кенна упал на колени и сейчас его лицо находилось на одном уровне с сидящими.

— Себека? — В голосе Джосера, хриплом и тихом, прорезывается нотка страха и недоверия. Она вырывается, неожиданно громко звеня под сводами. Вздрагивают слуги, здесь же застывшие от потрясения, нечаянно опуская опахала на головы высокородных. И фараон, раздраженным щелчком пальцев отправляет их прочь.

— Почему Себека? Кто принес сообщение? От кого? — Вопросы сыплются, заставляя медленно приходящего в себя парня, смущенно краснеть и закатывать глаза, в попытке выстроить мысленно связную речь, которая разом отвечала бы на все, о чем спросили.

— Ну! Что же ты молчишь? Говори! — Голос правителя резок. Он подается вперед, гневно сверкая очами, но рука Имхотепа ложится на его плечо, сдерживая. Он еще дергает плечом, пытаясь сбросить руку друга, но гнев уже схлынул, и он понимает, что перед ним ТОЖЕ СЫН, пусть и не так любимый...

— Говори, Кенна. — Тон фараона становится мягче и тише. Спокойнее, — говори. Я не сержусь.

— Я... Я... знаю, что... что, — от волнения, он слегка запинается, заикается, но берет себя в руки, — что весть принес жрец. От Потифара. Вот свиток, господин.

Трясущимися руками выхватить свиток. Судорожно сорвать печать, пергамент движется, буквы скачут перед глазами.... Взвыв от раздражения, Джосер протянул пергамент Имхотепу. Магией успокаивая дрожь, чати читает:

Мой дорогой и светлый государь,

великий фараон Верхнего и Нижнего Египта,

Джосер

Да продлятся дни твои во веки веков, да не померкнет слава лучей твоих,

да не зайдет звезда твоего...

— Дальше! — Владыка в нетерпении машет руками. Кенна кивает, не рискуя вставить ни слова, — Пропусти весь этот бред! Переходи к сути!

— Так.... Так.... Так.... А! Вот!

Сегодня, восхваляя явление лика Амон-Ра, на небосклоне, страдая

душой и сердцем о безвременной утере наследника трона вашего,

прекрасномудрого и достославного...

— Да что же это?

— Переходи к сути!

— Да, да. Сейчас! Это же Потифар! Он не может писать поконкретнее.... Так.... Так.... Сколько воды...

— Не томи! Не рви мне душу, чати!

— Вот! Узрел я искомого всей страной.... Опять болтовня! Принца Сехемхета, что взирал явление и.... ля-ля-ля.... солнца, стоя в дверях одной из тайных комнат вверенного мне храма.... Так, так, это не важно.... Дальше. И припал я к ногам достославного юноши, убеждаясь,... Это ерунда.... Вот! В том, что это действительно он! Живой и здоровый, во плоти и крови, и не является он ни магической иллюзией, ни миражом, ни плодом моего воображения "страстно"... Да что же ты, такой болтун! Так.... Вот! Жду ваших распоряжений.... Приставил человека приглядывать за передвижениями.... Хочу в награду...

— Это меня уже не интересует! Колесницу!

— Сейчас, распоряжусь. — Имхотеп отложил пергамент, резво вскакивая.

— Уже, мой государь! — Кенна склонил голову.

Джосер встал, благодарно коснувшись рукой плеча сына. Желая сделать ему приятное, зная, как любит он брата, как страдал от его потери, фараон, подходя к двери, бросил, все еще стоящему на коленях юноше:

— Поживее, Кенна! Поведешь мою колесницу, — и, увидев, как засиял гигант, взметаясь, набирая скорость по дороге на конюшню, крикнул вслед с улыбкой. — Да не забудь колесницу брата! Не пешком же ему идти во дворец!

Встретился глазами с довольным чати, который одобрительно кивнул.

— Да знаю, знаю! И я его люблю! Просто, Сехемхет, он же...

— Да! Но это, то же твой сын!

— Верно! Пошли! Посмотрим на этого негодника! Поди, тоже не терпится? Заодно, подержишь меня за руку, успокоив магией. А то, я.... Могу и прибить его от радости...

— За что?

— За легкомыслие и издевательство над отцом!

Неслись глашатаи, распугивая народ, разгоняя, очищая проезд.

— Дорогу! Дорогу фараону Египта!

Следом мчались колесницы. Не жалели возницы лошадей, без конца нахлестывая породистых красавиц. Крики, гомон, шум.

Кто-то еле успевает выдернуть ребенка, зазевавшейся мамаши, удивленно смотрящего на картеж самого фараона, из-под копыт. Скрипят колеса. Извернувшийся Кенна, ставит повозку на правое колесо, уходя от столкновения. Даже не шелохнувшийся владыка, коротко и спокойно бросает:

— Вперед! — И лишь глаза его горят от возбуждения, надежды, гордости за то, что его сын так умел и ловок, от счастья, что сейчас он наконец-то, увидит любимого наследника. Горят и сверкают.

Несется, мчится кортеж правителя Египта, грохотом распугивая всех с дороги. Трубят рога, кричат охранники, расчищая дорогу. И мрачные лица оживают. Впервые, за последнюю неделю видит народ своего правителя. И зарождается надежда в людских сердцах...

Собирать было нечего. Все его вещи — одежда на нем. Да и та, не его! Эхереш принесла. Эхереш...

Она должна прийти лишь вечером. А его не будет. Зная Потифара, принц прекрасно понимал — фараон и свита прибудут, самое большее, через час.

Солнце уже поднялось высоко. Не видать ему сегодня его луноликой!

Завтра! Он встретится с ней завтра! И обо всем расскажет. А, что бы она не обижалась на него и его обман, он подарит ей то удивительное украшение, что предлагал ему купец Саид, из ляпис-лазури и золота. Да! Так он и сделает!

Вот только... вечер! Что делать? Хотя, есть очень простое решение проблемы. Пусть один из людей его охраны, что наверняка прибудут с фараоном, останется здесь и передаст ей послание. Поскольку юноша не знал, умеет ли возлюбленная читать, то решил, что послание будет устным.

В размышлении над текстом послания, час пролетел незаметно. О приезде отца он был оповещен, так сказать, заранее.

Трубный рев, крики наездников и возниц, храп лошадей, топот копыт — все слилось в невообразимый гул, издалека давая знать окружающим о приближении государя.

"Что ж, — принц встал, — сказка закончилась. Пора просыпаться!"

Потифар услышал шум. Подпрыгнув от радости, приплясывая и бормоча слова благодарности своему божеству, жрец ринулся встречать дорогих гостей. на ходу подавая знак одному из младших охранников, чтобы тот предупредил принца. Выскочив во двор храма, он застыл.

Прямо на него, во весь опор летела царская колесница. Не доезжая нескольких метров, до оторопевшего старика, Кенна осадил лошадей. Взвихрив клубы пыли, кони почти сели, тормозя всем телом. Бока тяжело ходили.

Из повозки спрыгнул владыка. Хищно глядя в глаза высшего жреца Себека, Джосер за несколько шагов преодолел расстояние, что их разделяло, и навис, как сокол над жертвой, над стариком. За его спиной тут же выросли, заслоняя свет, два рослых мускулистых гиганта — Имхотеп и Кенна.

— Где он? — Голос фараона был грозен.

Потифар вздрогнул, втягивая голову в плечи, затрясся всем телом, не понимая, из-за чего возник гнев у владыки. Но все же, тоненьким голосом заявил:

— Сначала награда, государь, да будешь ты здрав, силен и могуч!

— Червь! — Перебил его повелитель, — как смеешь ты перечить моей воле? Ты получишь свое стадо, как и было обещано. И, сверх того, землю к северо-западу от твоего храма. Площадь обсудишь с Имхотепом. Где мой сын?

— Но, государь, — вспомнив о положенном приветствии, жрец упал на колени, набожно целуя землю вокруг ног фараона, — я полагал, что имею право выбрать награду...

Имхотеп вздрогнул, выдвигаясь, вставая плечом к плечу с другом и правителем, и грозно нахмурил брови, состроив угрожающую мину.

— Чего ты хочешь?

— Я же писал... Я прошу... — от волнения и страха, Потифар не мог выговорить слова, запинался, заикался, бекал и мекал. Действия чати не укрылись от его внимания и, судя по лицу правой руки государя, его просьба может быть, весьма грубо отклонена, — но, мой правитель,... Ведь это — сам наследник трона.... И его возвращение, такая заслуга, — в горле пересохло, звуки, что он издавал, больше походили на хрип.

— Быстрее! Ты испытываешь мое терпение!

— Вот.... Вот я и прошу, чтоб меня наградили тем, что я прошу, ты ведь не откажешь?

— Не юли, жрец! Говори свою цену, — фараон еще больше навис над старикашкой, который теперь, прикрыв голову руками, лежал в пыли, что-то бухтя.