14. Кофе для эстетов

Я поняла, что стоит взять поводья в свои руки, дабы удержать беседу в колее приличия.

— Миссис Мариани, скажите, пожалуйста, своей любезной матушке, что она беспокоится зря. Тот, кого она повстречала, разумеется, никакой не призрак, а всего лишь камердинер сэра Клэра Черри. А пятна крови ей, вероятно, померещились из-за кошмара. Воображение ведь порой играет с нами и не такие шутки.

Некоторое время Паола переговаривалась с матерью на родном языке, а мы продолжали спокойно завтракать. Недоразумение, казалось, было улажено; однако за чашкой кофе Паола улучила момент и обратилась ко мне, понижая голос до шёпота:

— Не знаю, стоит ли говорить вам или нет... Но матушка утверждает, что не заходила в крыло для прислуги. Она говорит, что встретила Джула в холле — в тот момент, когда он входил в особняк.

Признаюсь, мне стало не по себе; я вспомнила, как сама столкнулась с этим красноволосым гигантом в полумраке и перепугалась. Однако вслух сказала только:

— Полагаю, он вышел подышать свежим воздухом. Ночи нынче удивительно тёплые; весна в разгаре, вы так не считаете?

Разговор вновь свёлся к светским формальностям; но осадок остался.

..."Мне просто хочется немного покоя".

В минуту слабости накануне вырвались эти слова. Нечему удивляться: всего два дня минуло после ужасающей смерти Салиха, от Эллиса не было никаких известий, кофейня полнилась слухами — и людьми, а дома я ни на мгновение не могла остаться одна, ибо гости из Романии постоянно требовали внимания. Мой разум словно превратился в переполненную чашу, ещё капля — и опрокинется... Даже сны не давали желанной передышки; стоило смежить веки, и передо мною то представали кровавые сцены из представления в цирке в тот роковой день, то чудились бледные, изысканные восковые букеты.

"Мне просто хочется немного покоя", — обмолвилась я Лайзо почти что в отчаянии... а на следующее утро, очнувшись ближе к полудню, обнаружила себя дома в полном одиночестве, если не считать прислугу.

— Миссис Мариани и её отец с матушкой позавтракали очень рано, и потом их мистер Маноле на автомобиле повёз кататься, город посмотреть, — простодушно пояснила Юджиния, когда я спросила её, куда все подевались. — Потом сэр Клэр Черри собрал всех мальчиков и повёл на прогулку, сказали, к обеду вернутся.

— Джул с ними? — уточнила я; после памятного разговора дядин камердинер всегда был у меня на уме, отчего-то не хотелось выпускать его из виду.

— Вроде бы они все вместе и вышли, — нахмурилась Юджи. — А может, он и пораньше ушёл.

— А прислуга супругов де Нарвенья?

Надо сказать, что спрашивала я не из пустого любопытства: горничная Нунциата и лакей Томмазо были хорошими людьми, но уж слишком шумными. Они быстро нашли общий язык с поваром, с кухарками и даже с мистером Чемберсом, хотя романцы не понимали ни слова по-аксонски — и наоборот. И вот этот процесс поиска, скажем так, эквивалентов без посредничества Паолы со стороны больше походил то ли на уличный скандал в Смоки Халоу, то ли на деревенский праздник: громкие голоса, вскрики, бурная жестикуляция и временами хохот такой, что стёкла начинали трястись. Всё-таки южный темперамент оказался заразительным...

— О, Бетти их на рынок отвела, показать что да как, — пояснила Юджи с готовностью, не забывая рассортировывать за разговором письма. — Вот говорят, что миссис де Нарвенья соскучилась по своим домашним блюдам, Нунца хочет разведать, что да как, можно ли тут раздобыть все ингредиенты, чтобы ублажить хозяйкин вкус.

У меня вырвался смешок, хотя девочка, конечно, и не думала шутить. Но слишком уж ярко представлялось, как романцы яростно торгуются у прилавков, а бедная кухарка пытается перевести их жесты и выкрики на аксонский.

— Получается, все уехали?

— Бабушка Энца осталась, — ответила Юджи. — В гостиной сидит, кружева плетёт... — она запнулась. Затем продолжила, отчего-то понизив голос: — Белую мантилью, кажется. Очень на невестин наряд похоже... Леди Виржиния, вы будете ответы диктовать? — спросила она. — Или прикажете найти кэб, чтобы в кофейню ехать?

Я присмотрелась к письмам. Благодаря привычке не откладывать дела на завтра, их скопилось не так уж много; в стопке для срочных было лишь одно, от мистера Спенсера, и то — по поводу затянувшегося ремонта в фамильном гнезде Валтеров. Восстановление замка зимой в буквальном смысле замёрзло, но стоило установиться хорошей погоде — оно оттаяло и вновь принялось пожирать весомую часть доходов.

Итак, почту можно было и оставить пока без внимания. Что же касалось "Старого гнезда"...

— Нет, ни то, ни другое, — неожиданно для себя произнесла я. — До обеда побуду в особняке. И, да, Юджи, принеси-ка мне сюда кофе и две тарталетки с паштетом. И шоколад. Прямо в кабинет, завтракать буду тут, — уточнила я, чувствуя себя настоящей бунтаркой. — И утреннюю газету.

Я искренне намеревалась отдохнуть, получив редкую минуту свободы... но примерно через полчаса обнаружила, что вновь работаю. Правда, над исключительно частным делом. Мне вздумалось проверить собственное расписание и немного поменять планы на ближайшие недели, а вылилось это в два исчёрканных листа. Там были, разумеется, и места, относящиеся к кофейне, к обещанным визитам или к ремонту, но большую часть безнадёжно испорченной бумаги занимали измышления по поводу произошедшего в цирке и всего того, что было связано с поисками Абени.

...И, неожиданно для себя, я заметила, что большая часть моих планов вовсе не является планами, ибо повлиять я на них никак не могу!

Мне оставалось только ждать — новостей о расследовании, весточки от мастера Горацио Монка, первого шага супругов Нарвенья... Пожалуй, мне бы не составило труда помирить Эллиса и Мэдди, тем более что детектив нынче страдал в одиночку, а Мэдди больше забавлялась, чем сердилась всерьёз, но, право, не лишать же удовольствия Клэра! Когда ещё нахальный детектив придёт к нему на поклон за советом? А пари Луи ла Рона и миссис Скаровски, а обещанный давно визит некой известной ширманки, а завязавшаяся дружба с Феей Ночи — и, без сомнения, весьма занимательные отношения сей особы с Доктором Мёртвых...

Обречённая на ожидание, я вместо беспомощности внезапно ощутила азарт предвкушения, словно вновь очутилась на занимательном представлении, только на сей раз в первом ряду. Мне всегда казалось, что призывы со смирением, как советовали священники, или, по рекомендации из авантюрных романов, с любопытством относится к жизни — традиция порочная. Ведь если, предположим, со смирением отнестись к собаке, кусающей вашу ногу, или, например, к требованию о взыскании долга, можно порядком усугубить своё положение.

Но иногда, как выяснилось, немного ослабить узел волнений на собственной шее — именно то, что необходимо.

Я улыбнулась.

— Вам паштет понравился, леди Виржиния? А то на кухне всё переживали, — немного зардевшись, спросила Юджиния, подливая мне кофе. — Они туда добавили базилик, розмарин, шалфей, майоран и перец красный, как Нунца их подучила. И такой он пахучий получился!

— Да, аромат чудесный, очень изысканный, — подтвердила я, не желая вдаваться в подробности. — Приятно иногда довериться воле судьбы...

Юджи растерянно заморгала, не понимая, стоит ли промолчать, ответить вежливым "да, леди Виржиния" или всё-таки придумать что-то посодержательнее. Но продолжить нам не позволили: в дверь постучал мистер Чемберс и сообщил, что прибыл гость.

Гостем этим оказался не кто иной, как дядя Рэйвен.

— Не ожидал застать вас днём, — признался он, когда мы поприветствовали друг друга.

Я невольно рассмеялась:

— Так странно для меня находиться в собственном доме?

Он улыбнулся тоже:

— Для вас — пожалуй, да, дорогая невеста. Надёжнее было бы отправиться сразу в кофейню, однако мне сообщили, что сегодня вас следует искать на Спэрроу-плейс. Тем лучше для нас. Герцогиня Хэмпшайр просила меня лично и незамедлительно передать вам свою благодарность.

При этих словах я ощутила неподдельную радость, и эхом отозвались в воспоминаниях слова Рене Мирея: "Смерть — мой враг". Несчастная женщина хотя и потеряла супруга, но сама осталась жива — и оправилась настолько, чтобы вспомнить о светских любезностях... Значит, убийца, натравивший медведя на герцога и герцогиню, в чём-то уже проиграл.

— О, польщена, однако я не сделала ничего, что заслуживало бы благодарности, — ответила я. — Ведь настоящим героем был доктор Брэдфорд... К слову, желаете пройти в библиотеку? Или останемся здесь, в гостиной?

Вопрос только казался праздным: в гостиную можно было подать чай, в то время как библиотека обеспечивала большую уединённость. Маркиз выбрал второе, и это означало, что в беседе он собирается затронуть нечто важное. К счастью, момент он выбрал удачный, потому что особняк практически опустел, и нам не могли помешать ни гости, ни прислуга.

— Я разделяю ваше мнение касательно доктора Брэдфорда, — произнёс дядя Рэйвен, когда мы уединились. — Однако сейчас решается его судьба: будет ли он приставлен к награде и обласкан вниманием высокопоставленных особ — или же пойдёт под суд как невольный убийца герцога Хэмпшайра. То же самое касается и мисс Ишервуд. — Он сцепил пальцы в замок и наклонил голову, разглядывая меня поверх зелёных стёклышек очков. — Вам знакомо имя Джеффри Олбрайта?

— Никогда не слышала, — покачала головой я.

Маркиз откинулся в кресле, прикрывая глаза.

— И неудивительно. Он человек не вашего круга, Виржиния. Да, барон, однако не наследственный пэр, звание ему было пожаловано за особые заслуги и лишь прижизненно, своим потомкам он его передать не сможет. Публичности он избегает, хотя имеет весьма обширные знакомства, и официально ведёт сейчас праздную жизнь, много путешествует, интересуется искусством. В последние два года редко можно встретить его в Аксонии.

Солнце, похоже, зашло за облако, потому что свет в библиотеке несколько померк; стало зябко.

— Тогда вы совершенно правы — мне негде было бы с ним познакомиться, — согласилась я, жалея, что не накинула шаль поверх чайного платья. — Но откуда его знаете вы?

Маркиз, казалось, не расслышал моего вопроса, поскольку ничуть не изменился в лице и даже не открыл глаза. Однако он ответил с некоторым опозданием.

— Я был тем, кто рекомендовал наградить этого молодого человека титулом барона. И теперь я начинаю считать, что это была ошибка.

Разумеется, в свете последних событий я могла подумать только об одном:

— Он причастен к убийству герцога?

Дядя Рэйвен выпрямился, снимая очки, благо даже его чувствительным глазам ничего не угрожало в воцарившемся полумраке; я заметила, что вертикальная морщина между бровями у него стала резче.

— Нет никаких предпосылок считать так, — немного помедлив, ответил он. — Джеффри Олбрайт занимает позицию сторонников войны с Алманией, однако не позволяет себе никаких публичных заявлений... и вообще никаких высказываний о политике. Он весьма сдержан в этом вопросе. С семьёй герцога его связывает только одно: как и леди Фэйт, единственная дочь и наследница герцога, Олбрайт появлялся на собраниях "Благодетельных леди".

— Они допускают на свои встречи мужчин? — удивилась я.

Маркиз усмехнулся:

— Исключительно благодетельных и разделяющих их убеждения. И — готовых спонсировать некоторые их мероприятия... Я бы счёл это совпадением, но буквально на днях мне сообщили, что леди Фэйт видели в обществе Олбрайта.

Дядя Рэйвен замолчал слишком резко. Мне показалось, что ему хотелось добавить что-то, однако он сомневался. Я же вновь ощутила тревогу — как в тот момент, когда впервые увидела Салиха лежащим на брусчатке, ещё не догадываясь даже, что ему угрожало... Кажется, судьба услышала мои неосторожные слова насчёт того, что приятно иногда довериться её воле, и решила разыграть новую карту, выражаясь словами Клэра.

Так или иначе, если дядю Рэйвена что-то беспокоило, единственным — и естественным — моим желанием было ему помочь, пускай я и не представляла пока, чем именно.

— Прошу, продолжайте, — попросила я, немного понизив голос. — В этом доме слуги нелюбопытны, а вы ведь не просто так делитесь со мною своими соображениями. Чем больше я буду знать, тем лучше.

Выражение лица у маркиза немного смягчилось.

— Как же вы похожи на Идена временами, — улыбнулся он. — Другие слова, другой образ жизни, однако те же манеры и устремления... Хорошо. Я не зря упомянул в самом начале, что доктор Брэдфорд находится в затруднительном положении. Виной всему слухи; я никак не могу доказать, что их источником является Олбрайт, но то, как слухи распространяются, выглядит слишком знакомым. Методы и способы, способы и методы... Однако к делу. Итак, в последнее время в определённых кругах бытует — не без усилий со стороны некоего неустановленного лица — мнение, что следует ускорить события, связанные со смертью герцога: наказать виновных или, если это будет невозможно, назначить таковых. Громкий судебный процесс отвлёк бы всех заинтересованных от политических последствий кончины Хэмпшайра.

Я замерла, почувствовав скрытый смысл в его словах.

— Заинтересованных в чём?

— В мирном разрешении разногласий с Алманией, — ответил маркиз прямо — и вдруг наклонился ко мне, глядя почти в упор. — Герцогиня Хэмпшайр действительно признательна вам, моя дорогая невеста. Она была бы счастлива, если бы вы навестили её.

Других пояснений мне и не требовалось.

— Разумеется, это мой долг. Я сама глубоко обеспокоена здоровьем герцогини. И, конечно, считаю необходимым также поддержать леди Фэйт, ведь бедняжка только что потеряла отца. А чувство потери близких мне, увы, знакомо — ведь я тоже рано осиротела.

И маркиз, который прежде всегда отговаривал меня от всевозможных авантюр и оберегал от опасностей, сейчас кивнул:

— Рассчитываю на вас, дорогая невеста.

И это больше, чем что-либо ещё, сказало мне о серьёзности положения. Если дядя Рэйвен вынужден был задействовать все связи, отставив сентиментальность... Некстати вспомнился сон — и волна крови, разлившаяся по карте, и Лайзо, который шёл по выжженной земле; сделалось жутко.

— Эллис... Эллис знает о том, что угрожает его другу? — спросила я, стараясь скрыть охватившую меня тревогу.

— Я сообщил ему то, что необходимо, — ответил маркиз суховато. — Мы немного разошлись во мнениях. Я всё больше уверяюсь в мысли, что герцога устранила военная клика, а убийства циркачей — лишь попытка замаскировать истинные мотивы. Он же считает, что дело в личной мести.

Недавний сон об унижении на цирковой арене вспомнился отчётливо до оторопи. И я хотела уже высказаться в защиту Эллиса, когда меня вдруг пронзила неожиданная мысль.

— Но разве не можете вы оба быть правы? Некто, у кого есть политические мотивы, использует того, кто горит жаждой мести? Один имеет средства, другой — возможность и желание...

— Слишком запутанно, — покачал головой маркиз и потянулся к очкам... да так и замер. Его рука застыла над поверхностью тумбы. — Прошу прощения, Виржиния, я вынужден срочно откланяться. Хотелось бы ещё немного насладиться вашим обществом, но...