14. Кофе для эстетов

В "Старом гнезде" известие о том, что мне достались сразу семь билетов, произвело фурор. Миссис Скаровски закатывала глаза, ахала, а под конец даже сочинила сонет "О дарах Удачи", который начинался так: "Кто коронован был Удачею Царицей, тот семикратно обретёт добро". Луи ла Рон, который только что явился и толком не разобрался в ситуации, тут же откликнулся пародией: "Кто был покусан охромевшею ослицей, тот должен опасаться и коров". Когда он понял, что случайно уколол меня, то страшно смутился, поэтесса не упустила случая всадить ему метафорическую шпильку остроумия промеж глаз, и разгорелась нешуточная битва. Гости поддерживали то одну, то другую сторону, кто-то подзуживал спорщиков, кто-то делал ставки — словом, все прекрасно проводили время.

Примерно в половине второго Мадлен подошла ко мне и шепнула:

— Там пришёл один джентльмен, с чёрного хода... Сказал, что ему не назначено, но что вы его обязательно примете.

Я нахмурилась, мысленно перелистывая своё расписание:

— И как же его зовут?

— Он не представился. Совсем. — На лице Мэдди читалось неодобрение, а речь её стала отрывистой и твёрдой — в минуты волнения побеждённый было недуг напоминал о себе. — Но он хотел пройти на кухню. Говорит с акцентом, но бегло.

— Наверное, это повар-марсовиец, Рене Мирей, — догадалась я. — Проводи его в комнату для отдыха и скажи, чтобы он подождал.

Мэдди кивнула понятливо — и юркнула в коридор между залом и кухней.

Разумеется, меня мучило ужасное любопытство — не терпелось взглянуть побыстрее на особу, о которой мы в последние дни столько говорили. Однако я не подала виду. Если Мирей явился раньше назначенного срока, это говорило, во-первых, о том, что он действительно необычайно нахален, а во-вторых — очень заинтересован в этой работе, даже если вслух и утверждает обратное. Не помешает сбить с него спесь, тем более что полчаса ожидания вполне вписываются в рамки дозволенного этикетом.

Но на столько Мирея не хватило.

— Леди Виржиния, он спрашивает, когда вы подойдёте, — склонилась ко мне Мэдди через четверть часа.

— Ты принесла ему кофе?

— Да, новый. С лавандой и тимьяном

— Как он к нему отнёсся?

— Сделал глоток, скривился, но когда я вышла за порог — выпил всё до капли.

— А пирожные?

— Рисовые, с начинкой из красной пасты.

— Которые прислали на пробу из кондитерской господина Яманаки? — обрадовалась я догадливости Мадлен. — Очень хорошо, потому что в зал я их подавать не решилась, а назавтра они испортятся. И что сделал гость?

— Он сказал: "О, Никкон!". А теперь разломал пирожное вилкой и разглядывает. Как Лиам — раздавленных жуков.

— Значит, с неподдельным интересом, — усмехнулась я. — Что ж, думаю, он довольно подождал. Забавно будет, если я ошиблась в предположениях, и это не Мирей... Побудь-ка пока в зале, а я побеседую с гостем.

В "Старом гнезде" никто и не заметил моего исчезновения, благо состязание между Луи ла Роном и поэтессой зашло на новый круг, и как раз сейчас звучала пародия на пародию, высмеивающую оригинал, содержание которого все уже давно позабыли. Кажется, всё свели к безжалостному обличению премьер-министра. Как обычно, впрочем, ведь любые памфлеты рано или поздно скатываются к политике, таково неоспоримое свойство мира: низкое — к низкому, бесчестное — к бесчестному, а смешное — к смешному.

...а скука тянется к скуке, и потому ширится, ширится, обращаясь в жаждущую бездну, которую невозможно утолить — как, например, у Рене Мирея.

Пятнадцать минут ожидания измучили его сильнее, чем графа Сен-Берга — многолетнее заключение в башне по ложному обвинению.

— Добрый день. Чем обязана вашему визиту, мистер?.. — произнесла я, переступая порог маленькой тёмной комнатки для отдыха, затесавшейся между кухней и чёрным ходом.

— Мистер Мирей! — подскочил он с кресла, хватая в охапку пальто, белое, как платье невесты, и цилиндр цвета мха.

Мой новый повар был модником.

Полосатые зелёно-коричневые брюки и рубашка из той же ткани, удлинённый тёмный жилет, широкий воротничок, притиснутый к шее то ли шёлковым платком, то ли небрежно повязанным галстуком — всё это выглядело пёстро, напыщенно, почти безвкусно, если бы сам Мирей не подобал своему наряду. Долговязый, рыжий, с ярко-голубыми глазами, он походил скорее на альбийца, чем на марсовийца; брови были вздёрнуты "уголком" и словно бы жили собственной жизнью — двигались, изгибались, смешно и пугающе одновременно. И разве что горбатый длинный нос, подходящий, скорее, мрачному поэту, несколько утяжелял его лицо и уравновешивал комично-живые черты.

Всё это я отметила, бросив один-единственный взор на визитёра, а затем, более не глядя на него, села в кресло и принялась обмахиваться веером. Без всякого кокетства — в комнате и правда царила духота.

— Я прождал вас целую вечность! — не выдержал Рене Мирей и, бросив пальто на подлокотник, рухнул в кресло напротив меня. Заложил ногу за ногу, поёрзал, затем сел ровно, потом скрестил щиколотки — всё за какие-то мгновения. — Вы, вероятно, не слишком заинтересованы в том, чтобы нанять лучшего повара в городе. Если не в стране!

Он произнёс это с таким апломбом в голосе и с такой нервозностью в глазах, что я, право, была бы тотчас очарована — если б не водила дружбу с неким детективом, столь же наглым и одарённым, и со множеством людей, не менее интересных.

Если не более.

— А вы, вероятно, считаете, что "Старое гнездо" немного тесно для ваших талантов? — спросила я со светской улыбкой.

Разумеется, то была тонкая издевка; в своё оправдание могу лишь сказать, что спор между ла Роном и миссис Скаровски изрядно меня раззадорил.

— Я мог бы получить работу даже в королевском дворце, — высокомерно заявил Мирей, вздёрнув брови едва ли не до середины лба.

— О, не сомневаюсь. И как долго бы вы там задержались?

Он закусил губу, обводя взглядом комнатку — от остатков пирожного на тарелке до наглухо заложенного окна. Желание тотчас хлопнуть дверью боролось в нём с любопытством; похоже, что репутация "Старого гнезда" как места невероятного, удивительного, куда невозможно попасть без особенных рекомендаций, сейчас играла мне на руку.

— Назовите хоть одну причину, чтобы я задержался здесь, — произнёс он наконец, поднимаясь и прижимая к себе пальто с цилиндром.

— Сто семьдесят семь.

— Хайрейнов? В неделю или в месяц? — фыркнул Рене Мирей. — Мне платили и побольше. Нашли чем удивить!

— Вы неправильно поняли, мистер Мирей. Мистер Белкрафт, наш кофейный мастер, изобрёл сто семьдесят семь рецептов кофе. Он совершил кругосветное путешествие, чтобы на кончике собственного языка испытать все возможные приправы, добавки и специи, и во время путешествия вёл кулинарный дневник, который и лёг в основу его изобретений. Прибывая в очередную страну, мистер Белкрафт в первую очередь изучал местную кухню и не позднее чем на второе утро подавал к завтраку леди Милдред и лорду Эверсану кофе, сваренный по новому рецепту. Миссис Хат, на чьё место вы претендуете, также сопровождала их в этом путешествии. И к каждому новому рецепту кофе она подбирала пирожное или несладкую закуску, которая в полной мере раскрыла бы вкус напитка.

Я говорила размеренно, то немного тише, то громче, стараясь полностью завладеть вниманием Рене Мирея — но того, кажется, заворожил не столько голос, сколько сама история. Однако природная гордость не позволила ему тут же сдаться.

— Сказки! — отмахнулся он и деланно рассмеялся. — Завлекайте ими кого-нибудь другого. Кофе, согласен, был неплох, но вот это рисовое безобразие к нему совершенно не подходит!

Я спрятала улыбку за веером.

— А что бы предложили вы?

Выражение лица у Мирея на мгновение стало растерянным:

— Что, прямо сейчас?

Кажется, он воспринял мои слова как предложение тут же продемонстрировать своё кулинарное искусство на практике. Это мне понравилось: вот если бы он попытался отделаться одними рассуждениями, я бы, пожалуй, разочаровалась. Есть люди, которые скучают, потому что ничего не делают; есть люди, которые скучают, потому что тесная клетка не позволяет распахнуть им крылья.

Рене Мирей, меньше чем за год оставивший четырёх нанимателей, без сомнения, относился ко вторым.

— Почему бы и нет? — склонила я голову к плечу, точно в раздумьях. — Кухня в вашем распоряжении... если, разумеется, мистер Белкрафт не воспротивится.

Повар не колебался ни секунды:

— Ведите!

Пальто с щегольским цилиндром остались в кресле — скомканные, позабытые. Пока мы шли, Мирей вовсе не обращал на меня внимания. Он погрузился в глубоки раздумья, бормоча то по-марсовийски, то по-аксонски, и изредка слух улавливал знакомые слова: шалфей, лаванда, мята, груша, сливки, орех лесной и эльдийский, мёд... Это звучало как заклинание — таинственное и могущественное.

Но не стоило забывать, что сейчас на кухне "Старого гнезда" властвовал другой волшебник.

— Так, значит, — со значением произнёс Георг, не отвлекаясь от размалывания корицы в ступке, когда мы вошли в его вотчину. — Посторонним здесь не место, леди Виржиния, даже если их приводите вы.

Я едва не рассмеялась. Как ловко он подхватил игру!

Мирей запнулся на полушаге. На смену сосредоточенному выражению лица вновь пришло насмешливое.

— Ревнуете? — выгнул он бровь. Марсовийский акцент стал заметнее. — Бросьте, нет ничего хуже ревности. Человек, который обладает чем-то подлинным, не опускается до сомнений. И не боится упустить любовницу... Или своё место у плиты. Вы не уверены в своём мастерстве? Опасаетесь молодого соперника?

— Мистер Мирей, — поспешила я прервать его монолог, пока Георг сам это не сделал — каменной ступкой. — Вы тратите пыл не на то, что нужно. Остроумие — замечательное качество, однако его недостаточно. Или вы собирались удивить меня перебранкой?

Он не ответил — только фыркнул по-кошачьи и принялся нахально шарить по ящикам, разыскивая посуду, приправы и продукты. Я успела только заговорить о том, что-де в подвале есть холодильный аппарат — и Мирей пронёсся мимо, даже не удосужившись дослушать. Джейн Астрид и ещё одна молоденькая судомойка с любопытством выглянули из-за ширмы, отделяющей "чёрную" часть кухни от "чистой", но заметили меня и тут же юркнули обратно.

"Интересно, — подумала я. — Станут ли завтра в городе судачить о новом поваре в кофейне? Или тема неподходящая для модных салонов?"

Спустя полминуты в кухню вошла Мэдди с целым подносом чашек и с тёмно-серой жилеткой на сгибе локтя.

— Это лежало на полу, — пояснила девушка весело. — А ещё мимо пробежал сумасшедший. Он подвал искал. Я показала.

— О, очень хорошо, — неподдельно обрадовалась я. — Иначе, боюсь, он мог случайно выбежать в зал, а там ему делать нечего. И это не сумасшедший, а наш новый кондитер.

Георг тяжело вздохнул и отставил ступку.

— Значит, вы уже решили, леди Виржиния?

Я прислушалась к грохоту в глубине здания — кажется, Мирей успешно разыскал подвал, но немного повздорил с дверью. Замок там действительно был капризный, впрочем.

— Для себя — да, мистер Белкрафт. Но, разумеется, я жду и вашего одобрения.

— Именно одобрения? — усмехнулся он и придвинул ступку обратно, принимаясь вновь растирать корицу.

Терпкий запах ощущался всё явственнее, примешиваясь к кофейным ароматам.

— Вердикта, — смиренно исправилась я, хотя в глубине души понимала, что вряд ли Георг откажет нашему новичку.

И не потому, что побоялся бы перечить мне. Помимо кулинарных талантов, Рене Мирей обладал ещё одним, иного свойства: привлекать интерес.

— Поглядим, — проворчал Георг, но губы его дрогнули в улыбке. — Значит, он искусство своё хочет показать... Мисс Рич, а осталась ли у нас ещё та вещь? — многозначительно понизил он голос.

Ширма, за которой подслушивала мисс Астрид с подружкой, многозначительно покачнулась. Мадлен насупилась, словно пытаясь сообразить, что Георг имеет в виду, а потом на губах её расцвела улыбка:

— Четвёртая попытка? О, да!

— И много?

— Две дольки!

— Вот и принесите их, — попросил Георг, довольно усмехнувшись. — Но только потом, когда этот гордец предложит своё блюдо.

— Недостойно джентльмена дразнить слабых, — в шутку укорила я кофейного мастера — и сама рассмеялась: идея показалась мне забавной.

— Это ваш-то протеже — слабый? — мрачно отозвался Георг, возвращаясь к работе. — Не обманывайтесь, леди Виржиния. Я, конечно, не стану относиться к нему с предубеждением и судить несправедливо, если сумеет что-то интересное сделать — пусть работает здесь. Но, поверьте, его язык принесёт немало бед.

Как бы ни было велико искушение остаться на кухне и понаблюдать за вдохновенным актом кулинарного творчества, я вернулась в зал. Лишь краем глаза успела заметить, как возвращается из подвала, нагруженный ингредиентами, Рене Мирей — рукава рубашки закатаны до локтей, жёсткие рыжие волосы безжалостно стянуты лентой на затылке.

Миссис Скаровски, одержав сокрушительную победу над Луи ла Роном, удалилась — вероятно, отправилась дописывать новую поэму, о которой слухи ходили с самой осени. Вскоре ушёл и журналист, сославшись на срочные дела. Заглянула одна из постоянных гостий и похвасталась крайне удачной помолвкой дочери; полковник Арч, опустошив две чашки кофе и прихваченную из дома фляжку с ромом, отправился на променад; навестил нас Эрвин Калле с новой вдохновительницей, на сей раз — премилой и очень скромной юной особой явно благородного происхождения, скрывающей лицо под вуалью, а имя — за псевдонимом... Словом, прошло почти полтора часа, прежде чем Мэдди шепнула мне украдкой, что мистер Мирей готов представить своё творение самому предвзятому суду на свете.

— Он справился? — только и успела я шепнуть, пока мы шли по коридору.

Мадлен пожала плечами, а затем ответила, тихо и неуверенно:

— С виду-то красиво... Но похоже на первые три попытки.

У меня вырвался вздох.

Значит, сыр, шоколад и суфле. С одной стороны, это хорошо: Рене Мирей и впрямь мастер своего дела, если он сумел с ходу, без раздумий, по двум-трём глоткам кофе определить наилучшие сочетания. С другой стороны... Откровенно признаться, я ждала чего-то необычного, свежего дуновения. Неужели переоценила расхваленного марсовийского повара?

Однако стоило только вернуться на кухню, как стало ясно, что мои тревоги были преждевременными. Не пришлось даже пробовать десерты.

Георг улыбался.

— А вот и вы! — подскочил со стула Мирей. — Кое-чего не хватило, да и времени маловато... Но ведь в кофейне и нужно быстро готовить, верно? Никаких там старинных сложных рецептов. Вроде как "замочите в полнолуние бобовые зёрна на семь дней, затем три дня перетирайте перец в ступке с тремя щепотками базилика и зёрнами чёрной горчицы, поймайте утку на болоте, облейте полученным соусом и подавайте к столу".

Разумеется, я понимала, что он шутит, но не удержалась и спросила строгим тоном:

— Утку — сырой?

— Сырой и в ужасе от запаха прокисших бобов! — горячо подтвердил Мирей. Георг подозрительно раскашлялся в усы. — Ну же, пробуйте! Иначе я умру прямо на вашей кухне и испорчу вам репутацию.