Участок. День и ночь

— Я же сказал, вурдалак!

— Так это вы тоже...

— Я — не такой.

— А что с ним не так?

— Это долгий разговор. Хотелось бы одеться, а уж потом...

Ирина вздохнула.

— Ладно. А я пока наряд вызову.

Лежащему перед ними бедолаге было уже не помочь. Но не оставлять же его до завтра? Наткнется еще кто, и получится дикая паника. Еще и в газете какую-нибудь дрянь пропечатают.

Ирина достала сотовый и принялась искать нужный номер.

* * *

Отпустили ее достаточно быстро.

Ирина честно рассказала, что шла домой, проходила мимо, а над мужчиной стояла какая-то здоровущая шавка. Серая, вроде как.

Может, она его и загрызла?

Людей тут не было, это факт. При ней — не было.

Пострадавший был бомжом. Судя по одежде, запаху, по всему виду, по отсутствию любых документов... да, из тех бедолаг, по которым прокатились перестройка, гласность и демократия, стальными колесами разрушая людские жизни.

Установить личность пока не представлялось возможным. Может, со временем?

Ирину тоже задерживать не стали, отнеслись с пониманием. Да и вообще — все свои.

Придет завтра, и с протоколами поможет, никуда не денется.

Ирина тоже не возражала. Ей очень хотелось добраться до кровати. Но — увы...

Она не видела серый силуэт в сгустившихся сумерках, она просто знала, где именно ее ждет Кирилл. Туда и пошла.

Мужчина действительно ждал ее, сидя на скамейке неподалеку от лестницы.

— Будешь?

В руках у него был брикет мороженого.

Ирина подумала минуту, а потом махнула рукой. Авось, не слипнется.

— Давай.

Сам мужчина тоже уничтожал мороженое.

— Жрать потом хочется, хоть удавись. А тут приличного шашлыка днем с огнем не найдешь, — поделился он.

Рядом на скамейке лежали три обертки от мороженого, подтверждая его слова.

— Спасибо, — поблагодарила Ирина, присаживаясь с другой стороны. — Так что там за вурдалак был? И в чем между вами разница, кроме цвета глаз?

Мужчина тряхнул волосами.

— Как бы сказать... перевертыши... нас еще называют оборотнями, но перевертышами — точнее. Двуликими, если хочешь. Мы бываем разные. Урожденные, проклятые, покусанные... первые — самые адекватные. Для нас это просто второй облик, но мы себя полностью в нем контролируем. Я так же разумен во второй ипостаси, как и в первой. Проклятые — это благодаря вам, ведьмам. Колдунам, вампирам... могут, сволочи, когда захотят. Этим намного сложнее. Зависит от условий проклятия, но как правило, они себя тоже помнят. Просто мучаются намного больше.

— Из-за проклятия?

— А тебе бы понравилось раз в месяц, на три ночи в обязательном порядке принимать волчий облик?

— Критические дни? — хмыкнула Ирина.

Оборотень хмыкнул.

— Нечто вроде. Я меняю облик по своей воле, проклятые — по приказу. И это не доставляет им удовольствия. Я могу сдержаться даже в полнолуние, они — нет.

— А покусанные?

— Этим хуже всего. Как правило, они быстро сходят с ума. Волчья шкура, она такая, как и волчья жизнь. Затягивает...

Ирина пожала плечами. Она в ней ничего романтического не видела.

Да, с одной стороны не надо думать во что одеться, как заплатить за квартиру и дать детям образование. С другой... гринписовцев бы в природные условия. К голоду, холоду, паразитам и охотникам. Чует ее сердце, мигом хвосты прижмут.

Дикая природа только звучит красиво. А выглядит это... своеобразно. Жестокая целесообразность, и никакой привлекательности в ней нет. К примеру, давайте убивать слабых и больных детей? Чтобы не засоряли генофонд? Набрал ребенок меньше десяти баллов — об стену его башкой, не фиг ресурсы тратить.

Жестокость?

А в природе примерно так и обстоит. У диких и свободных животных.

— Кстати, у ведьм естественный иммунитет.

— Меня можно кусать, сколько понравится?

— Все равно не заразишься. Ведьмовство что-то меняет в ваших генах... точнее сказать не могу, я не ученый.

— А кто?

— Оборотень, тут ты правильно угадала.

— На службе церкви?

— Ты что-то имеешь против церкви?

— Сложно сказать, — протянула Ирина. Не то, чтобы она была против, она даже крестик носила, пока не посеяла где-то. Но... — Просто предпочитаю держаться подальше. Если в советские времена, когда за свою веру реально можно было сесть, в церкви встречались верующие попы, то сейчас... знаешь, когда я смотрю на то, что льется из телевизора,, меня оторопь берет. Они сами-то не понимают, как мерзко выглядят? Когда делят сферы влияния и ресурсы у всех на виду?

— У всех свои недостатки.

— Если я вижу на дороге кучу навоза, я не бросаюсь ее просеивать, — жестко ответила Ирина. — Обошла и забыла.

— В церкви много и хорошего.

— Я и это допускаю. Просто не хочу иметь ничего общего с церковниками. Я уважаю твой выбор, изволь уважать мой.

Кирилл пожал плечами.

— Служить или не служить — каждый решает для себя. Не людям, идее. Полицию ведь тоже грязью поливают...

С этим было сложно спорить.

— Мы пользу приносим.

— Я тоже.

Ирина насмешливо хмыкнула. Ага, приносим и раздаем. Уж извините! Вон, на западе с тем же самым идут к психоаналитику, может, и пользы-то больше. А у нас чуть что — боженьку за ноженьку. Ирина б на месте Бога давно кого молнией шарахнула и предложила зад поднять.

А сколько всяких гадостей... ладно.

Не будем о грустном, полицию тоже так поливают, что не всякая дождевальная установка догонит.

Оборотень кажется, понял, что препираться она не настроена, и деловито развернул еще одно мороженое.

— Тебе дальше о нас рассказывать?

— Валяй.

— Есть еще один подвид. Слышала о вурдалаках?

Слышала, а то как же.

В школе.

— Стихи учила. Как кто-то шел через кладбище и чуть не описался со страха. Думал, там вурдалак, а там собака кость гложет.*

* — А.С. Пушкин. Вурдалак. Не любовная лирика, но очень душевное стихотворение. Прим. авт.

— А что такое вурдалак?

— Упырь?

— Нет. Вурдалак и упырь суть вещи разные. Упырь — неупокоенный мертвец, вурдалак — оборотень, попробовавший человечину.

— Хм... если ты меня покусаешь, то станешь красноглазым?

— Нет. Если убью — тоже не стану. Только если сожру. И вообще, пристращусь к человечине.

— Угу. Оборотень-людоед. Замечательно. Ориентировки уже радуют, — кивнула Ирина.

— Я тебе больше скажу. Я подозреваю, что именно этот оборотень причастен к вашим смертям. В том числе к той, на кладбище...

Ирина поняла, о чем речь. И задумалась.

— А руна?

— Ты догадалась, что это 'Одаль'?

— Да. Только вот в чем смысл?

— Я так полагаю, в наследстве ведьмы.

— А если подробнее?

— Не тебе оно должно было достаться. А тому, кто ждал ее кончины.

— Так зачем было полквартала баламутить?

— Да потому, что настоящую ведьму просто не найти. Это ты пока еще молодая, глупая. А настоящие к себе дорогу путают, заговаривают, чтобы находили их только от нужды.

— Но находят же.

— А еще дорогу заговаривают от тех кто хочет им причинить зло.

Ирина потерла лоб, пытаясь сообразить, в чем смысл. Потом дошло.

— Ага. То есть Прасковья закрыла дорогу данному вурдалаку, и он не мог к ней попасть?

— Потому и рыскал по кварталу. А в ночь ее смерти заклятие рассеялось.

— Ага...

Ирина лихорадочно складывала два и два.

Получалось так. Есть ведьма, которой скоро умирать. Есть сила, которую надо передать. За ней пошел вурдалак...

— А вурдалаку нужна эта сила? Для чего?

— Вурдалаку — не нужна. А вот его хозяину или хозяйке...

— У него такие есть?

— Наверняка.

Ладно, допустим.

Действительно, мог бы и притащить безделушку в зубах, чай, не переломится. Не сто кило весом монетка.

— Мотался вурдалак по кварталу, пытался найти ведьму, но просто оповестил ее о своем прибытии? Зачем?

— Зачем пугают? Давят на психику?

— Понятно. Прасковья умерла, вурдалак ее навестил, но остался с носом.

Медальон был в горшке, горшок у соседа, а пил тот... Ирина знала, что собаки алкашей не любят. Мог вурдалак просто не почуять запах Прасковьи через запах самогона? Да запросто... вот и не учуял он горшок. А на следующий день его там и не было. С алкашом несчастным поквитались, но горшок это не вернуло. А Ирина еще практически сразу надела медальон.

— Ага. А на кладбище...

— Тебя и искали. Надо полагать, тебя. Преемника, пока ты еще слабая и глупая. Пока тебя можно обмануть, запугать, заставить...

Ирина продемонстрировала народный американский жест, для убедительности — чуть не от плеча. Оборотень пожал плечами.

— Думаешь, поможет?

— Попробую. А если пулей в лоб?

— На вурдалака нужны серебряные. На колдуна... тут как повезет. Но лучше или тоже серебро, или... да много вариантов.

— К примеру?

— Отрубить голову. Связать, бросить в торфяное болото, да, и хоронить лицом вниз..

— Это не вампиров?

— Их тоже. Но там лучше осиной.

— Ясно...

Ирина представила себя с топором и развеселилась. Или с серебряной пулей... интересно, как ее сделать? На кухне серебро поплавить, что ли?

Ага, на электроплитке и в формочки разлить.

Неубедительно выглядит.

— Значит, там проводился ритуал. И как — меня нашли?

— Скоро найдут. Ты же не думаешь, что колдовские ритуалы, это вроде паспортных данных? Фамилия, имя отчество, адрес?

— Хм...

— Это — две дороги, которые сходятся.

Ирина передернулась.

Да, ее дорога сегодня и сошлась...

— Эта тварь меня запомнила?

— Полагаю, что да. Вид, запах... дальше будет легче.

— Ладно. Буду настороже. Спасибо за объяснения.

— Пожалуйста. Тебя проводить?

Ирина покачала головой, но кто б ее слушал?

— А я все равно провожу. Потрепал я этого гада хорошо, пару дней проваляется, но потом поберегись.

— Поберегусь. А правда, тебе-то что от меня надо? Вместе со всем остальным христианством?

— А ты подумай?

— Работы на благо церкви?

— Почему нет? Что в этом плохого? Знаешь, в нашем мире столько идиотов, которые норовят поиграть с потусторонними силами, ничего толком не зная, не умея и считая себя бессмертными...

— Кто б сомневался.

— А кто должен их останавливать?

— Останавливать-то зачем? Сами себя угробят — воздух чище будет.

— Взрослый человек, а такую чушь несешь, — покачал головой оборотень. — Ты сама подумай, ведь могут и демона призвать, и порчу наслать, и что угодно сотворить. От дурости и незнания, от самонадеянности и жадности. Кто-то их должен останавливать. К примеру, наслали на семью порчу.

— И что?

— Порчу — снять, колдуна... разъяснить. Кстати, куда люди часто с этой бедой идут, догадываешься?

Ирина догадывалась, что в церковь. Но сильно подозревала, что часто дело не в порче, а в обычной человеческой дурости. Ее с лихвой достанет попортить жизнь и себе, и окружающим.

Оборотень с ней согласился, но заметил, что на сто идиотов, один-то и правда того-с...

А есть еще проклятые места, вещи, есть целые семьи... да много чего.

Раньше с этим было проще, до революции. А потом, когда коммунизм пришел, по церкви таким катком прошлись...

Многое было утрачено, еще больше разрушено. Поди, восстанови.

— Святая инквизиция форевер*?

*— в смысле — навсегда, прим. авт.

— Да, что-то вроде есть и у нас. И я считаю, что это полезная работа.

Ирина вздохнула.

— Может, и так. Но я себе работу уже нашла — по душе и по сердцу. И менять ее не хочу.

— А если ненадолго объединим усилия? Найдем этого гада, а потом делай, что хочешь?

— Я подумаю, — кивнула Ирина. Честно говоря, больше, чтобы отвязаться. Ей хотелось как следует обдумать всю информацию, а потом уснуть. И проснуться часов через шестнадцать...

Не будет ей такого счастья. Факт.

Оборотень кивнул.

— Подумай.

— А с вами еще ведьмы или колдуны работают?

— Работают.

— А познакомиться или поговорить с ними можно?

— Я спрошу, — честно ответил оборотень. — Сама понимаешь, это не так легко и просто.

— Засекреченные работники?

— Ты тоже объявления на дверь не вешаешь.

— И не стану.

— И даже близким рассказывать не станешь.

Ирина зло поглядела на оборотня.

— Справки наводили?

— Не без того. А ты бы не навела?

— Навела бы. Но это не значит, что я вас одобряю.

Оборотень пожал плечами. Не я такой, работа такая...

— Ты пока еще ничего плохого не сделала.

— И могу перейти на сторону света?

— Как-то так.

— А печеньки у вас есть?

— А что ты хочешь?

Ирина задумалась.

А правда — что? Этого она не знала.

— Квартиру, машину, хорошую зарплату... запросто. Специалисты везде нужны, тем более, такие редкие. Ты же не по приворотам работаешь, верно?

— Я сама еще не поняла.

— Я вижу. Ты ищейка, вроде меня.

Ирина хмыкнула.

Может, и ищейка, может, и вроде тебя. но ходить на сворке тем более не хочется.

— Не знаю. Не хочу я к вам.

— А если гражданским консультантом?

— Даже мимо проходить не хочу. Уж прости. За помощь — спасибо, но....

— Я завтра заеду.

— Зачем? — ощетинилась Ирина.

— Серебряные патроны тебе завезу. Так, на всякий случай.

— Обойдусь, спасибо.

— Выбросишь, если не нужны будут.

Ирина пожала плечами.

Выбросит, конечно. Так и сделает, и даже в руки не возьмет. Оборотень это понял и схватился за голову.

— Ну почему эти ведьмы такие упертые? Хоть кол вам на голове теши!

— Ну почему эти хвостатые такие тупые? — в тон ему отозвалась Ирина. — Раз послали, два послали, а он все дорогу не найдет...

— Ведьма!

— Сам дурак.

Оборотень развернулся и зашагал в темноту, всем видом показывая, что покусал бы, да травиться неохота.

Ирина сделала ему вслед ручкой и направилась в общагу.

Оборотни, колдуны, ведьмы...

А у нее завтра очередное дежурство. Плевать и на ужин и на душ.

Спаааааать! Хоть бы...

Да, часов восемь у нее еще есть.

СПАТЬ!!!

И видит бог, если этот вурдалак ей не даст выспаться, она без всяких серебряных пуль обойдется. Шкуру спустит и на коврик пустит.

Спать!

* * *

Что самое страшное в работе полицейского? Уголовники, хулиганы, тунеядцы?

Если бы!

Бумаги!

В частности, за вчерашнее, Ирина одним рапортом не отделалась, и из-за стола встала глубоко к обеду. А что делать?

— Ириш, сходишь в столовку? — спросил Сеня.

Столовкой сотрудники называли самую обычную столовую рядом. Не новомодную забегаловку, а самую обычную столовку, чудом сохранившуюся с советских времен. Правда, одну современную услугу они оказывали — обед с собой. Упаковывали в контейнеры, и топай, друг...

Сотрудники этим регулярно пользовались.

Нельзя сказать, что молочная каша или гороховый суп — это продукт восхитительных вкусовых качеств, но, во-первых, не отравишься, а во-вторых, дешево.

Ирина кивнула, собрала заказы и отправилась за хлебом насущным.

Далеко ей уйти не удалось.

Посигналила машина, остановилась рядом, и стекло этак барственно опустилось.