Участок. День и ночь

— А третий?

— Чего-то ходил, смотрел... на расстоянии. Потом ушел вместе со всеми.

Ирина задумалась.

Интересно складывается?

Получается, в церкви тоже что-то вроде полиции есть? Хотя чего тут удивительного? Любая структура рано или поздно обрастает подобными полезными вещами. Сначала для внутреннего пригляда, потом для внешнего.

В любом случае, не хотела бы она им на глаза попасться.

— А дело заберут?

— Ага, скорее всего в СК. Жалко?

Ирина покачала головой.

Чего ей жалеть? У нее свои вопросы и свои задачи. А без преступлений века обойдемся. И целее будем, и спокойнее...

Героем-то на них точно не станешь, на этих вековых преступлениях. А вот трупом или крайним — запросто.

* * *

Вечером она отправилась по своим делам.

А именно, в тот дом, где жила Прасковья Никитична.

Двор был спокойным, ничего не напоминало о случившейся недавно трагедии... нет, за дверью, за которой нашли Николая Петровича, слышался какой-то шум.

На ловца и зверь бежит?

Ирина постучала костяшками пальцев.

Ждать пришлось недолго, дверь открылась. На пороге стояла женщина лет пятидесяти, круглолицая и симпатичная. Чем-то она Ирина напоминала украинку.

Брови такие... вот хоть Солоху играть запускай! Постаревшую, но не утратившую способность сажать мужиков и чертей в мешки.

— Добрый вечер, — поздоровалась Ирина. — Лейтенант полиции, Алексеева Ирина Петровна.

— Добрый вечер. Наталья Николаевна.

— Не Гончарова? — не удержалась Ирина.

— Нет, Слуцкая.

Но женщина тоже улыбнулась. Хотя и сдержано.

— Простите... вы — супруга Николая Петровича?

— Да.

— Могу я с вами поговорить?

— Да, конечно. Проходите.

В домике было уже чисто.

Прибрано, обои со стен ободрали, рулоны в углу лежат, потолок побелен заново...

Ремонт?

— Давно пора было эту халупу продать, — перехватила Иринин взгляд женщина, — да Колька против был. А сейчас я ее уж точно продам.

— Да... я бы тоже ее продала на вашем месте, — покивала Ирина.

Наталья Николаевна пожала плечами.

— Только о горе не надо, хорошо? Так получилось, что ж теперь? Жизнь продолжается, для детей надо жить, для внуков.

— Да какие внуки? Вам в таком возрасте еще и самой не поздно, — польстила Ирина.

Расчет оказался верным, женщина расплылась в улыбке и стала, действительно, выглядеть лет на десять моложе.

— Да ладно уж!

— Неужели вам зеркало то же самое не говорит?

Вторая улыбка была искренней первой. И Ирина заподозрила, что кто-то у вдовушки уже был.

Ну так что ж. С алкашом, пусть он и пьяница, жить сложно. Нечестно так? Надо его было выгнать, а самой нового найти?

Всех обстоятельств Ирина не знала, вот и судить не собиралась. Да и не это ее интересовало.

— Скажите, Наталья Николаевна, а вы ведь тут с детства жили?

— Да. Я вашим уже рассказывала...

— Расскажите, пожалуйста, еще раз? Прасковью Никитичну вы знали?

— Бабу Пашу-то? Еще как знала.

— Что вы можете про нее сказать? Впечатления, мнение... что угодно!

Наталья Николаевна махнула рукой и полезла в шкаф. Достала оттуда электрический чайник, конфеты, пряники.

— Ладно. Работать сегодня не получится, давай посидим, поговорим. Знала ли я тетю Пашу? Не могу сказать, что ее вообще кто-то знал. А сейчас уж и живых не осталось, небось.

— А дочь ее?

— Вот уж кто свою мать хуже всех понимал, так это Клавка. Но тут теть Паша сама виновата была.

— Почему? Избаловала?

— Ну, можно и так сказать...

Ирина сложила руки, показывая, что скажите, пожалуйста! Интересно же!

— Вы, молодые, сейчас в такое и не поверите.

— А во что такое надо поверить? — поинтересовалась Ирина.

— Да ведьма была тетя Паша. Понимаешь, ведьма.

Ирина аж рот открыла.

Она собиралась разговор наводить исподволь, а тут все на тарелочке! Кушай, не обляпайся.

— Настоящая?

— Да уж не игрушечная. Кстати, и слово это она не терпела.

— Почему?

— Говорила, глупое. Импортная чушь нанеслась, а мы и повторяем попугаями. Она себя ведуньей называла. Потому что ведала. Знала что-то, что другим неведомо. Ну и могла многое.

— В смысле, порчу навести, проклясть...

— Нет, этим она не занималась, покачала головой Наталья Николаевна. — Могла, знаю. Мать рассказывала, был случай. Знаешь, в советские времена у нас много чего замаливалось...

— Да?

— Я тогда тоже маленькой была, а только так получилось. Начали дети в округе пропадать. Маньяк какой объявился, что ли? Сейчас бы все газеты кричали, люди береглись бы, а тогда ведь никто, и никак... молчали все.

Ирина молча кивнула.

Было такое.

Почему так долго развлекался Чикатило?

Да потому, что никто ничего толком не знал, никого не предупреждали! Хотя и это спорно. Тут не знаешь, как лучше. Или не информировать население и без помех вести расследование, или информировать и получить панику и факты самосуда. Последнее — запросто. А еще есть подражатели, тоже те еще твари. Проинформировали руководителей предприятий, директоров школ, а всех подряд... не факт, что лучше будет.

— Трое детей пропали, как сейчас помню. Вот, мать третьего и прибежала к Прасковье. Плакала, кричала, в ногах валялась...

Почему-то Ирина ее отлично понимала. А что бы она?

Да хоть бы с телевышки прыгнула на месте той матери. Лишь бы все было с малышом в порядке...

— И?

— Хочешь верь, хочешь не верь, а Прасковья ее повела к себе. А я ребенком была, нам с Клавкой все любопытно было. Ну мы и подглядели.

Ночь-полночь, сидит Прасковья над блюдом с водой, у женщины, которая к ней пришла, рука порезана, кровь в воду капает... нам аж жутко стало, а та все смотрит, смотрит... и две свечи горят по обе стороны, а больше ни искорки нигде.

Потом помрачнела.

Сказала, что жив пока ребенок, но надолго его не хватит, если до утра не найти, то и не спасти. Только куда бежать, где искать, она точно не знает, дом видит, нарисовать может, но ты побегай по городу? Но еще один путь есть...

— Какой?

— К ней бы не прислушались, понимаешь? Да и что она видела, это ж не дом с адресом, я потом поняла. Картинки, образы... мне она тоже гадала, чего уж там.

Ирина понимающе кивнула.

— У колодца жить, да не напиться?

— Понимаешь...

— Понимаю.

— Вот. Прасковья и предложила той женщине. Мол, от крови, по крови... она своему сыну родня, а сын сейчас рядом с палачом. Можно так сделать, что умрет поддонок. Тогда и ребенку он вреда причинить не сможет, и найти его найдут, проще будет... но плата за такое будет недешевая.

— Вроде бы в этом городе сбербанк не грабили? — попробовала пошутить Ирина.

— А плата и не деньгами. Прасковья честно сказала, что сделать — сделает, но ее сил не хватит, придется у женщины занять. Может, лет десять жизни уйдет, может, больше или меньше, она точно не знает. Но та годами жизни заплатит.

Ирина поежилась.

— Согласилась?

— Кто б сомневался. Согласилась, конечно. Прасковья ее за руку взяла и руку в воду погрузила. Прямо в миску с водой... была у нее такая, глиняная, с петухами... Вот тут мы с Клавкой и правда чуть не описались. Как там красным полыхнуло! Свечи аж до потолка огонь выметнули. И стихло все. Мы дальше и смотреть не стали, удрали. А наутро нашли того подонка, ты что думаешь? Мертвого, как камень. Ребенка он калечить начал, да сердце, видать, от возбуждения не выдержало. Обширный инфаркт.

— А ребенок жив остался?

— А то ж. До утра долежал, болел потом долго, говорят... его мать к Прасковье потом прибегала. В ноги кланялась, любые деньги предлагала.

— Еще чего-то хотела?

— Да нет, благодарила.

Ирина поежилась.

Такой вот размен.

Десять лет жизни за спасение твоего ребенка. Что скажешь? А то и скажу, цена — семечки! Хоть и двадцать лет, а не жалко.

— Жуть какая. А больше она никогда? Не наводила порчу?

— Она с моей матерью дружила, было дело. И жаловалась иногда, дело наше такое, не посплетничать-то?

Ирина закивала, подтверждая, что без сплетен жить нельзя на свете, нет...

— Вот. Она матери и рассказывала иногда, что дар у нее такой... по любовным делам она ничего не может. Ни приворотов, ни отворотов. Не дано. А вот что пропавшее найти, скрытое увидеть... это она может. И проклясть может, да. Только за такое расплачиваться потом придется, и кровью, и жизнями близких, и много еще чем. Не просто так говорят язык придерживать. Будущее она иногда только видела, часто не получалось. И то, не всегда говорила.

— Почему?

Вот уж что Ирину искренне удивляло.

— А она говорила, будущее — не определено. Это как дороги, может, по одной пойдешь, может, по другой... только на то Бог человека свободным и творил, чтобы тот сам выбирал.

— Ага, я таких каждый день вижу, 'свободных'.

— Это тоже их выбор. Коля выбирал — пить или не пить, я выбирала оставаться с ним или уйти... все дороги не увидишь, конец в тумане, а по ближайшему будущему судить тоже глупо. Сейчас тебе скажут, пойди направо, там деньги лежат. Пойдешь ты, найдешь, а тебя за них через месяц зарежут да со всей семьей.

Ирина кивнула еще раз. Она поняла.

— Это... тоже она говорила?

— Да. Она мне потом много чего рассказала... кстати, и перед Клавкой тетя Паша себя виноватой чувствовала.

— Почему?

— А той дара не досталось. Вообще никакого.

— Но это ж от матери не зависит?

— А Клавка считала, что зависит. Хотелось ей жутко, да бодливой корове бог рог не дал. Орала она, бесилась, такое не скроешь... тетя Паша ей рот и замкнула.

— Вот уж не похоже.

— Ты что думаешь, о матери она слова не скажет. Про ведьмовство промолчит, а о матери будет говорить только хорошее.

— Она и такое могла?

— Прасковья много чего могла. И смерть свою заранее знала. Позвонила мне, поговорили мы в тот день.

— Правда?

— Да. Она меня кое о чем просила... это уж личное.

Ирина не стала допытываться. Мало ли о чем и кто мог попросить.

— Значит, с ее дочкой говорить смысла нет.

— Смотря о чем. Такого она не расскажет, а тебе вряд ли другое нужно, верно ведь?

— Ну...

— Мужики ворчать будут, глупости все это. Но ты так не считаешь.

Ирина так действительно не считала. Какие уж там глупости...

— Жаль, что она свои знания никому не передала.

— Как знать, как знать...

Ирина опять навострила уши.

Наталья Николаевна развела руками.

— Прасковья сказала, что преемница придет. Обязательно. Меня попросила, если что, отвечать честно на все вопросы, рассказывать, как есть. Любому, кто спросит. И если уж речь зашла о таком, сказать, что сила как вода, она себе дорожку найдет, а умение — дело наживное. Главное помнить, что за все платить требуется.

Ирина аж поежилась. По спине холодок пробежал.

Наталья Николаевна заметила это, и махнула рукой.

— Сказать я сказала, еще кто спросит — то же скажу. Хочешь, расскажу, как она однажды соседке погадала?

— Как? Вы же сказали...

— И не откажусь. Не любила она гадать, повторять не буду. А только случай такой был. У соседки любовь случилась. Вот понимаешь, бешеная, до истерики, хоть ты плачь, хоть веселись. Мужа побоку, детей побоку, лишь бы под любимого примоститься.

— И так бывает?

— Еще и не так бывает. Поживешь с мое, насмотришься. И что самое главное, этот любовник ей предложил к нему уйти. Детей не забирать, пусть с мужем остаются... понимаешь?

Ирина бы по такому раскладу сразу послала любовника. Дети важнее, что неясного?

Наталья Николаевна выслушала и пожала плечами.

— А эта дура к тете Паше примчалась, тоже в ноги падала... той не дуру жалко стало — детей. Поглядела она, и сказала честно. Мол, к любовнику пойдешь — на здоровье, вдосыт любви накушаешься. И деньги у тебя будут, и счастье, и что ты захочешь. А только дорожка там коротенькая. Трех лет не пройдет...

— Ушла?

— А ты как думаешь?

— Я бы осталась.

— А та все-таки ушла. Через три года, может, чуть больше, ее и схоронили.

— Болезнь?

— Да нет. Любовник там у серьезных людей приворовывал, а годы были девяностые. Вот и пришли однажды с паяльничком.

Ирина только головой покачала.

Выходило, что дар ей достался... своеобразный. Но — полезный?

Однозначно.

— Жестоко она все же с дочерью поступила...

— Клавка сама виновата. Ей шестнадцать было, дури много, совести никакой. Тетя Паша ее жалела за бездарность, все позволяла, ну она и закрутила с женатым. А там семья, дети...

— Когда это кого останавливало?

— То-то и оно. Тетя Паша сколько раз повторяла, что в чужую семью лезть не след. И так-то плохо, Господь двоих людей свел, значит, урок хотел им преподать. А ты в чужое задание своими лапами полез... двойка и им, и тебе. Только в тех масштабах.

— Бррр.

— А правда ведь. А уж если там дети до двадцати лет... вообще, не то, что лезть, три раза стороной обходить надо. Тебе потом за подлость так прилетит, слезами ульешься и кровью умоешься.

Почему-то Ирине верилось.

— А Клава...

— Там двое детей было. Старшему еще десяти не было, а Клавка и закрутила, и залетела, и к той бабе ходила. Ну, там жена оказалась не промах, за волосы ее оттаскала, да и выкинула. Клавка к матери, а та ей правду и выложила. Мол, так и так, дела не поправишь, рожай, чтобы хоть ребенок был. Клавка назло матери и помчалась к врачу.

— Дура.

— Ага. Тетя Паша как узнала, вся аж почернела.

— А заранее она не могла предвидеть, или остановить...

— На близких не срабатывает. Их судьба всегда в тумане, любовь глаза застит.

— Понятно.

— Плохо получилось. С тех пор тетя Паша и дочь видеть лишний раз не хотела, и маялась. А под конец еще и переживала отчего-то...

— Не говорила — почему?

— Нет. Молчала...

Из гостеприимного домика Ирина уходила с четким осознанием ситуации. Конечно, она еще разложит все по полочкам, разберется...

А пока — надо учиться пользоваться тем, что ей досталось. Сила-то самая к работе подходящая.

И что ей надо бы сделать, так это отплатить добром за добро. Найти убийцу старой ведуньи.

* * *

В общежитии Ирина упала на кровать и задумчиво уставилась в потолок.

Вот такие дела. Такой подарочек с того света.

Черная монетка удобно устроилась в кулаке, но не нагревалась, оставалась приятно прохладной. Дар передать...

Можно ли так сделать?

Ирина коснулась телефона, набрала несколько запросов... можно. Оказывается — можно. Требуется какая-то вещь, которой касается одна ведьма или колдун, потом другой... иногда это книга, иногда кольцо, медальон... да хоть бы и корочка хлеба. Правда, последнюю съесть придется.

Еще бы отличить правдивую информацию от откровенно ложной. Ведьмы — ведают? Допустим. Гадают, лечат... в это Ирина верила. А простите, в черных козлов, на которых на шабаш летали, уже — нет. Это уже у инквизиторов от спермотоксикоза мозг вскипал. Ну, хотелось им!

А нельзя.

Допустим, старая ведунья понимала, что умирает. Знала, что не сможет уйти, пока силу не передаст... иные и по нескольку дней мучились, кому и крышу в доме разбирали. Да много чего было. Только вот преемницу надо было найти.