Участок. День и ночь

— Садитесь, Ирина Петровна.

Ирина даже шага не замедлила.

Машина двинулась следом, наплевав на все знаки и правила. Потом владелец понял, что все бесполезно, не докричишься, и изменил ситуацию.

Машина остановилась, из нее вышел человек лет сорока, и направился к Ирине.

— Ирина Петровна, невежливо это с вашей стороны.

Ирина пожала плечами.

— Вы — учитель хороших манер? Тогда здравствуйте, для начала.

Подколка вышла едкой, мужчина поморщился.

Ирина разглядывала его очень внимательно.

Такие — мечта всех баб от пятнадцати до шестидесяти. Именно баб, женщины, как правило, умнее.

Вот представьте, картинно красивое лицо, точеные черты без малейшей слащавости, большие голубые глаза, именно голубые, а не серые с оттенком, волосы черные, но с легкой проседью, спортивная фигура — и добивающим, без которого лицо стало бы просто слащавой картинкой — шрам.

Маленький, над бровью, придающий всей картине законченность и брутальность.

Добавьте сюда бешено дорогой костюм, часы ценой в пару иномарок, ухоженность и холеность, и: 'О, прекрасный принц!'. Только вот Ирина себя Золушкой не ощущала, вот еще не хватало!

— Доброе утро, Ирина Петровна.

Ирина продолжала молчать.

— Как ваше здоровье? Как здоровье ваших драгоценных родителей? Сестричка как поживает? Говорят, племянника ждете?

Ирина даже плечами не пожала.

— Благодарю, все замечательно. Чем обязана?

Удар она держать умела отлично. С детства.

— Неужели вы сами не догадываетесь, Ирина Петровна? Ах, как нехорошо чужие вещи брать!

— Я чужие вещи не брала, — отрезала Ирина. — А подарки человек вправе делать любому. Вне зависимости от вашего мнения.

— Ах, так это подарок был?

— Думаю, он и сейчас есть. А что вас не устраивает?

Ирина смотрела на мужчину, и никак не могла понять, что происходит. Вроде бы — прелесть! Красивый, очаровательный, но...

Стоит приглядеться, и словно водой плещет на красивые черты, лицо размывается, становится совершенно другим. Черты те же, но ощущение, что их владелец уже давно помер, даже мумифицироваться успел.

Это... иллюзия? Морок?

Или ее сила так проявляется?

Почему бы не спросить прямо?

— Как вы догадываетесь, меня не устраивает именно ваша кандидатура.

Ирина пожала плечами.

— Ничем помочь не могу, думаю, уже поздно.

— Вовсе не поздно.

— Вот как?

— Вы можете передать эту силу другому человеку.

О таком Ирина не слышала раньше. И предсказуемо заинтересовалась.

— И как же?

— Требуется ритуал и ваше добровольное согласие, — вкрадчиво шепнул мужчина. И подвинулся еще ближе.

Ирину аж замутило от запаха одеколона.

— Скажите, а вы человек?

— А... почему вы спрашиваете?

Мужчина дернулся от вопроса, слово от иголки в мягком месте.

— Потому что пахнет от вас... плохо пахнет, в общем, — невнятно пояснила Ирина.

А что? Говорить про боковое зрение? Нет уж, не стоит.

— Странно... наверное, это ваш дар так проявляется.

— А на вопрос ответите?

— На Земле не только люди живут.

— Ага, иногда еще и вурдалаки, — второй раз попала в точку Ирина.

— Надо же было вас как-то найти?

— Вот, вы нашли. Кстати, а почему вы не можете получить согласие на ритуал 'добровольно'? о родных вы мне уже сказали, а если еще и ноги переломаете, я вообще буду такая сговорчивая...

— Потому что магия таких вольностей не допускает, — вздохнул мужчина с явным сожалением. — Только добровольная передача. Иначе бы...

Не договорил, но Ирине и так было все понятно.

— Спасибо за разъяснения.

Все это время она продолжала шагать по направлению к столовой. Мистика там, не мистика, а народ кормить надо.

— Подумайте над вашей ценой, Ирина Петровна?

— Я бесценна, — гордо заявила женщина.

— Цена есть у каждого, не так ли?

— Так. Но иногда — не финансовая.

Мужчина скрипнул зубами.

— Вам так не дороги ваши родные?

— Вы же в курсе всей истории, правильно я понимаю?

Правильно, конечно.

— Все же, вы подумайте. А мы еще с вами свяжемся, — закруглился мужчина.

Ирина пожала плечами и пошла заказывать. И думать. В том числе — вспоминать.

* * *

Есть истории, о которых думать не хочется. А приходится, потому что случается такое.

Внешне — отличная семья. Отец, мать, две дочки... дед и бабушка. Вот, с ними Ирине повезло, а со всем остальным — нет.

Начать с того, что она явилась 'залетным' ребенком.

То ли родители денег на таблетки пожалели, то ли что-то не сработало, но Ирина появилась. И сидела первые три месяца так тихо, что мать и не догадывалась о ее существовании. А то бы на аборт сбегала, вне всяких сомнений.

Но — не поняла, упустила время, а потом было уже поздно.

Так у матери сорвалась командировка за границу. Отец поехал один, и, как объяснил дед, не сильно-то себя сдерживал. А мать сидела дома, варила каши и стирала пеленки, что не добавляло ей хорошего настроения. Вопрос: 'кто виноват' даже и не поднимался, понятное дело — Ирина.

Ты родилась, и этим виновата.

В результате, когда ребенку исполнился год, ее просто скинули на руки дедушке и бабушке.

Ирина от этого не страдала вообще. Жила с ними в симпатичном селе, в своем доме, с огородом и садом, бегала с другими ребятишками на речку...

Не город?

Да и плевать!

Родители строят карьеру?

И что? Если ребенок привык жить без них, он сильно и не задумается. Тем более, что обижать малявку не решались. Дед — участковый, бабка — учительница в сельской школе. Оба люди не последние на селе, так что Ирина была и присмотрена, и довольна жизнью.

Первые шесть лет, ага.

Когда Ирине было три года, родители решили, что добились хорошего материального статуса и размножились второй раз. Ребенка назвали Викторией, в надежде, что вырастят будущую победительницу, до трех лет протетешкали на ручках, огляделись по сторонам, и решили, что тут и старшая пригодится.

А что?

Кто-то же должен присматривать за младшей?

Мысль о том, что Ирине шесть лет, что у нее тоже должно быть детство, что она может просто не справиться...

Это — мысль. Не во все головы она приходит, как к себе домой, куда-то и вовсе достучаться не удается.

Попытка была сделана. И тут нашла коса на камень.

Дед и бабушка, мамины, между прочим, родители, сказали свое грозное: 'р-ры'. А именно, приехали в город, взяв с собой Ирину, посмотрели на хорошую квартиру, на машину, на родителей и внятно объяснили, что — не надо, ребята.

Внучка у нас растет, ей у нас неплохо. Если вы ее заберете, мы сильно обидимся. А обижать сотрудника правоохранительных органов для здоровья вредно.

Деревенский участковый?

Анискин против Фантомаса?

Смешно?

Так пожалейте Фантомаса.

Участковый, даже бывший, знает многое и многих. Конечно, если работает не спустя рукава. К моменту ссоры дед у Ирины уже ушел на пенсию, но село постепенно разрасталось, уж больно место было хорошее, застраивалось домами 'новых русских', да и в участке работали его стажеры, часто захаживающие за советом.

Дед и не отказывал. Работать он умел, работать он хотел, и что с того, что пенсия пришла? Это же не повод законсервировать свой мозг и впасть в спячку?

В этом мире не бывает честного бизнеса. Кто-то с кем-то связан, кто-то обязан, повязан, замазан... синонимов можно подобрать много. А еще в этом мире не бывает сферических коней в вакууме.

Есть однокашники, друзья,, знакомые, которые приезжают попариться в баньке и попить кваску, есть бывшие ученики, которые 'вышли в люди'...

Если есть желание, всегда есть и возможность разобраться.

Вредить своим родным не стали бы ни дед, ни бабушка, но вот припугнуть?

Спокойно!

На Ирину махнули рукой второй раз. До ее четырнадцати лет. Так, приезжали, смотрели, что и как, но — и только.

Ирина тоже смотрела на своих родителей, ухоженных и холеных, на сестру, которую одевали 'от-кутюр' и которая презрительно морщила нос на любые попытки сблизиться, потом на свои сбитые коленки и загорелые руки, и вздыхала.

Ей такой не стать.

Может, и не надо?

Беды посыпались, когда Ирине было четырнадцать.

От рака в одно страшное лето сгорела бабушка. Ирина ухаживала за ней до последнего, потом выхаживала деда, который чудом выжил после инсульта...

Родители хоть сюда не лезли, понимая, что если заберут отца в город, там за ним и им ухаживать придется. И Викочке. А тут... выживет ли, нет ли...

Пусть Ирина сама возится. Ее проблемы.

Ирина справлялась. И с хозяйством, и со всем остальным. Пенсия была, экономно они жить привыкли. И деда она выходила. Хотя что на него подействовало больше, то ли не слишком умелые заботы внучки, то ли обещание, данное жене, не бросать малышку одну...

Выправился.

И серьезно задумался.

Все мы смертны, но после нас остаются дети. А иногда и деньги. И распоряжаться этим надо разумно, и заранее. Вот, за границей это принято. Завещание, юристы, все, как у людей. А в России какое-то дикое дремучее поверье, что этим ты смерть на себя накличешь. Или как-то так.

Если кто и заботится о завещании, то не больше одного процента людей. Остальные бодренько обеспечивают своим близким геморрой.

Склоки, ссоры, дележка...

Дед такого не хотел. Но... вот беда?

Наследником первой очереди становилась его дочь, только потом внучки. Обе.

Вику дед не знал, да и знать сильно не хотелось. Но как быть с Ириной?

Оставалось только жить и ждать.

Завещание он все равно на Ирину оформил. Но объяснил ей, что и как.

Да, дом. Но!

Старый. Не в идеальном состоянии. Много за него не дадут.

Чтобы он не развалился, в доме надо жить. За домом надо следить, и не время от времени, а постоянно. Регулярно, вдумчиво, да, село — место хорошее, но кем Ирина хочет стать в этой жизни?

Вопрос был лишним, Ирина хотела в полицию.

Тогда надо учиться. И не в селе, в городе. А дом продавать, неспешно, аккуратно, но продавать. И деньги вкладывать. А не ждать дефолта, деноминации или чего там еще правительство придумает, в свою-то пользу?

К примеру, купить квартиру, пусть даже слегка в ипотеку, сдавать ее жильцам, добирая недостающую сумму по кредитам, самой поступать в другом городе, жить в общежитии — так проще, чем с деревенским домом.

Родители, конечно, будут против, ну да — их проблемы. Поговорим.

Поговорил.

Скандал разразился такой — в Африке слышно было. Родители уже запланировали, что купят на деньги от продажи дедовского дома, разумеется, в пользу Вики. Девочке замуж надо, девочке квартира нужна будет... Ирина?

Пусть ищет мужа с квартирой. На улицу не выгоним, но...

Дед грохнул кулаком по столу. И стал жить, как понимала Ирина, назло всем. Из непреодолимого упрямства, которое прекрасно передал в наследство внучке.

Дожил-таки до Ирининых восемнадцати. Увидел, как она поступила на юридический, помог устроиться в общежитие, поговорил со старыми друзьями, чтобы помогли с рекомендациями и прочим, даже оформил на Ирину дарственные на все имущество.

И помер.

Ирине девятнадцати тогда не исполнилось.

И как же ей было плохо, кто бы знал.

Ревела она сутки, но деда похоронила честь по чести, устроила поминки на девять дней... там ее родители и настигли.

На похороны они не попали, были на Бали. Долгожданный отдых, счастливая семья... отец умер?

Ничего страшного, подождет до возвращения, ожить у него все равно не получится.

Гроза разразилась на девять дней. Дед ведь никого в известность о своих планах не ставил, так что когда мать прошлась по комнаткам, в которых Ирина была так счастлива, скривила нос и надменно произнесла: 'ну, рухлядь, конечно, но покупатель найдется...', для нее оказались весьма неприятным сюрпризом слова Ирины.

Не найдется. Потому что мать продавать ничего не будет, все давно оформлено на Ирину, и у той свои планы на жизнь.

Одобренные дедом и чуть ли не детально расписанные по шагам.

Родители разорались.

Ирина тоже не выдержала, припомнив все, вплоть до того, что при живых родителях она росла с бабкой и дедом. Она не в претензии, только неясно, чего от нее теперь хотят чужие по сути люди?

Переорать ее переорали в три глотки-то. А вот победить не получилось.

Не надо было скандал на девять дней затевать, соседи явились всей толпой.

Село...

Свой мир своя жизнь, и уж поверьте, свои отношения. Совершенно не такие, как в городе.

Родителей вытолкали буквально взашей, а Ирина приступила к реализации своего плана.

Продала дом старому знакомому деда, за хорошую цену, купила квартиру в родном городе, сдала,, как дед объяснял, кредит там был небольшой, помогли ей и с жильцами, и со многим другим...

Оставалось доучиться три года.

И тут Ирину настигло...

Когда остаешься одна, то неосознанно ищешь близких. Не родителей, нет.

Но — любовь.

Аспирант, конечно.

Молодой, красивый, подающий большие надежды, с такой улыбкой, что даже завкафедрой, Серафима Евгеньевна, старая дева и старая же грымза, просто таяла.

А Ирина у него проходила практику.

Дальше все ясно даже несведущим?

Первая любовь, первый мужчина... Ирине повезло еще раз. Когда в угаре чувств она вспомнила бабушкины наставления.

Любишь — замечательно. А дети должны появляться только года через три, лучше позже. Когда ты человека во всех бедах увидишь... а то, может, и не захочешь ты от него детей-то?

Ты подумай...

Говорят — пуд соли с человеком съесть. А соль раньше дорогой была, пуд как раз за несколько лет и выходил...

И второе.

Про квартиру Ирина сказала чистую правду. Насчет жильцов и кредита. Его еще было около года выплачивать.

Женечка (Его звали Евгений) легко согласился подождать. Что они — не найдут, где уединиться?

Встречи, любовь... дошло и до разговоров о браке. И тут Ирина решила его познакомить с родными.

Зря, конечно.

Но...

Так получилось.

Вика тоже поступила в институт, правда, на экономический, ну и... проще было познакомить, чем вытаскивать все грязное белье. Да и гадко это... о родных такое рассказывать.

Что дальше?

Сочинители романов это бы мигом угадали. А Ирина, вот, оказалась в последних узнавших. Когда уже Вика позвонила и пригласила ее полюбоваться...

Ирина полюбовалась Евгением в постели с сестричкой, и... ничего не сделала.

А что тут можно сделать? Морду ей начистить? И попрощаться со своими планами и мечтами?

Ему?

Увы... не метод.

Ну и что оставалось?

Ирина просто защитила диплом, довыплатила кредит и уехала в другой город.

Что там будет дальше с родственничками, ее просто не волновало. Отрезанный ломоть.

Хотя и побаливало, да... вот и сейчас побаливало.

Особенно гадко было вспоминать, как ее на свадьбу приглашали. Но... пусть все останется на их совести.

Ирина дошла до столовой, все купила и механически шла обратно.

Что ж, все складывается так, как складывается...