Участок. День и ночь

— Совсем она... того? — спросила Наташа.

— Совсем. Безвозвратно.

— Это хорошо. А с девочками что теперь?

— А что с ними не так будет? Все в порядке. Сутки проспят, а потом и не вспомнят ничего, — Ирина пожала плечами. — Только вы их потом обязательно в церковь сводите, святой водой, что ли, облейте, и пусть крестики носят. Да не один, а штуки четыре-пять. Браслетики там, фенечки... лишь бы символика была та самая.

Судя по лицам родных — в церковных лавках всю символику скупят. На корню.

Кирилл хмыкнул.

— Ведьма, которая посылает в церковь.

— Иногда самое простое — самое верное. Нет здесь жриц и жрецов, чтобы все обряды по правилам провести, — отмахнулась Ирина. — Пусть их Распятый бережет, его паства, ему и стараться. Да и не любит нечисть вашу веру, сам видишь.

— Ну, соль тоже не любит.

— А... пока не забыла.

Ирина разделила остатки соли с травами на четыре части и рассыпала по пакетикам.

— Положить в постель. В подушки зашить, или еще как... понятно?

Пакетики исчезли со стола. Всем все было понятно. И Ирина, дожевав картошку со шкварками, поднялась со стула.

— Кирилл, ты меня отвезешь Никифоровну навестить?

— Отвезу. А то ж...

— Тогда поехали.

* * *

Просто так уехать не удалось.

Благодарные родители умудрились так забить машину разной сельхозпродукцией (деньги никто давать и не пытался, понимали кое-что), что 'хонда' жалобно пищала и оседала пузом в грязь.

Кирилл медленно рулил по главной улице.

— Это было... зрелищно.

— Все видели? И... эту?

— Видели. И слышали, — кивнул оборотень, — но молчать будут, деревня, сама понимаешь...

Ирина кивнула.

Она в деревне выросла, она как раз понимала. Это кому другому пришлось бы объяснять. А деревенские... тут и знаний сохранилось больше, и многое еще живо по разным углам.

Не всякому, правда, откроется, тут пожить надо, и не просто так, своим стать, чтобы тебе доверяли. Можно купить дом в деревне, но врасти — не получится.

— Не хотелось бы увидеть все это на ютубе.

— Дураки здесь живут, что ли? Если кто и решился бы на такие глупости, живым бы не ушел. Его бы родители на клочья порвали, прямо на месте.

Ирина хмыкнула.

— Ладно. Все хорошо, что хорошо кончается.

— Чем тебе грозило сцепиться с этой тварью?

Ирина помолчала пару минут.

— Если бы она одолела — могла бы убить. Или просто удрать, зависит от того, насколько сильно я бы ее потрепала. Кстати — спасибо тебе. Я все-таки себя переоценила.

— А откуда ты вообще о таких тварях знаешь?

Ирина помолчала пару минут. Говорить правду не хотелось, лгать — тоже, пришлось выбрать нечто среднее.

— Я тоже в деревне выросла.

Понимай, как хочешь. То ли там уже сталкивалась, то ли рассказал кто...

— У девочек точно последствий не будет?

— Не должно. Разве что сны будут какое-то время. Но соль с травами — оберег хороший. Особенно если нашептать кое-что.

— И когда ты успела?

— Соль дома нашептывала, травы потом добавила. Плохо, что они аптечные, столько силы в них не было, сколько нужно.

— Да уж спасибо, хоть что-то было. А соль откуда, если не секрет?

— Ничуть. Люся капусту квасила, вот и осталось.

Кирилл фыркнул и притормозил.

— Ну что — приехали?

Ирина кивнула.

Приехали, она и так это могла сказать. От дома, рядом с которым они стояли, явственно тянуло затхлостью, плесенью, тиной и ряской.

— Она сюда приходила.

Кирилл хмыкнул и полез из машины.

* * *

Долго звать и стучать не пришлось. Высокая крепкая старуха выглянула из дома почти сразу же. Вгляделась в гостей, прищурилась.

— Ишь ты. Сто лет таких не видывала.

— А вам ста лет и нет, — не стала церемониться Ирина. — Шестьдесят — да, и то не полных.

Старуха хмыкнула. Иронично так.

— А ты и того можешь не прожить. Сама понимаешь...

— Понимаю, — вновь не стала спорить Ирина. — Что вы над внучкой видели? Ведь не просто так уговаривали на аборт?

Никифоровна поникла.

— Нет, не просто так. Сама видишь, дар у меня такой. Видеть — вижу, а больше ничего и не могу. Да и то, вижу через два раза на третий, когда накрывает. Вот прабабка, говорят, сильной ведьмой была, а нам не передалось.

— Выродились — или не захотели? — уточнила Ирина.

— Выродились, — махнула рукой Никифоровна. — Сама понимаешь, дать-то любой можно, но не всякая ту ношу снесет. А безумная ведьма — смерть.

Ирина понимала.

Даже ей сейчас было тяжко.

Вот это сочетание власти — и дозволенности... ведь не верит никто в ведьм, так что можно творить что угодно, никто и не остановит. А натворить можно многое...

Страшно?

Очень. А как остаться человеком? Хотя бы удержаться на этой тонкой грани? Недаром ведьмы в сказках или феи — или колдуньи. Добрые или злые. Либо пугаются и бросаются творить только добрые дела, чтобы не дай бог, не замараться, либо не пугаются и живут в свое удовольствие. Конец, впрочем, все равно один.

Костер.

— У вашей внучки способностей не было...

— Способностей не было, кровь была. Вот и вышло, как вышло...

— А ее ребенок?

— Он бы уродом родился. Как животное, ел бы да спал и под себя гадил. Я-то видела...

— И сказали ей об этом.

— Ну да. А эта дуреха уперлась, даже если ребенок такой будет, она его все равно любить станет... себя бы приговорила и свою жизнь.

— Она и так себя приговорила.

— Дура, я ж говорю... жаль, род обрывается.

— Жаль, — искренне согласилась Ирина. Это она могла понять, у нее дед тоже жалел, что род оборвется. И Ирину просил, если муж будет не против, то хоть одному из детей дать ее фамилию. Пусть хоть так... кровь жива будет, род жив, остальное приложится. — Она к вам приходила, да? Потом, после того, как себя погубила?

— Было. Четыре раза, детей своих показывала. Живы хоть девчонки?

— Да. Успела я вовремя.

— А... она?

— Ушла. Навсегда.

Никифоровна выдохнула и даже как-то ссутулилась.

— Это хорошо. Зайдите, что ли, чая выпейте?

Ирина не смогла отказаться. Да и не хотела.

Чая действительно вдруг захотелось, крепкого, горячего, с медом. А раньше, под взглядами родственников спасенных девочек ей буквально кусок в горло не лез.

— Зайдем, — кивнула она. — Спасибо.

* * *

Обратно ехали молча.

Жалко было. И бабку, которая не смогла найти нужные слова, и внучку, которая сама свою жизнь погубила, и девчонок — тех хоть спасти удалось...

Но ведь останется на всю жизнь след.

И сны сниться будут нехорошие, и от воды им бы лучше подальше держаться, а как еще на детях отразится? Это только кажется, что все можно вылечить, все можно загладить...

Нельзя.

С другой стороны, теперь друг у друга будут эти четыре девочки. Ближе родных сестер, связанные навьей нитью, связанные памятью и кровью... что-то принесет им будущее?

Жалко было всех.

* * *

— Афигеть!

Люся смотрела на продуктовое изобилие в полном шоке. Это при том, что добрую треть Ирина оттащила Светлане Сигизмундовне.

А что?

Ей столько не надо, а бабка все не впроголодь поживет. От денег она бы отказалась, а вот такую 'спонсорскую помощь' примет.

— Откуда дровишки?

— Из лесу, вестимо.

Кирилл сгрузил мешок картошки и выдохнул. Он-то от всех этих солений-марений отказался наотрез. Отпихивался всю дорогу, четырьмя лапами.

Нет — и отвяжись!

— Мы это за год не съедим!

— Экономить будем, — буркнула Ирина.

— Пойду, с комендантшей поговорю. Пусть в подвале, что ли, хранить разрешит...

— Давай, — кивнула Ирина. И потянулась за сковородкой.

Яичница — отличная штука. И плевать на холестерин!

* * *

Мистика не отменяет суровых трудовых будней, а если высказать начальству оправдание типа: 'мавок гоняла', получишь предсказуемый ответ: 'закуси — и за работу'. Так что Ирина даже и не оправдывалась, получив на руки очередное дело.

А почитав его, и порадовалась, что не отпихивалась.

Дело было — как раз по ее части.

Возможно, в советские времена и можно было баловаться взрывами на уроках. И никто детей в террористы не записывал.

А вот сейчас...

Взрывпакет три придурка не на коленочке сварганили, они его купили, в чем и признались, наперебой размазывая сопли и слюни. Это ж не просто так понтоваться перед друзьями, это ЧП районного масштаба.

Может, не попади учитель в больницу, не возьмись за это дело Ирина, все и сошло бы с рук малолетним паршивцам. Но как получилось, так и получилось. И девушка с удовольствием думала, что — поделом.

Так что Ирине передали адрес торговца и попросили разобраться.

Что, как, правда или нет, торговал — или послал... если что, этого точно будут раскручивать по полной программе. Торговля пиротехникой — это вам не памперсами торговать, там куча правил и инструкций, половину из которых этот ларечник нарушил!

Ирина проглядела адреса и отправилась в магазин пиротехники.

Магазин — это было сказано громко. Киоск.

Причем откровенно грязный, старый и обшарпанный. Такое ощущение, что начинал он еще в девяностые годы и с тех пор ни один хозяин его не покрасил.

Зайти внутрь?

Ассортимент на витрине, крохотное окошко для выдачи товара...

Клетка для канарейки.

Закрытая.

Недолго думая, Ирина стукнула в соседний киоск, с шаурмой. Выглянула девушка лет двадцати — двадцати двух.

— Что закажете?

Ирина м ахнула удостоверением.

— Правдивый рассказ о вашем соседе.

Девушка погрустнела.

— А чего я? Я ничего...

— Вот, ничего и не надо. Только объясните, почему закрыто? День, вроде, рабочий?

— Женька отдохнуть решил.

— Хозяин?

— Ага, хозяин, — покривилась девчонка. Ирина даже испугалась. Косметики на собеседнице было столько, что ей-ей, еще слой — и она бы отваливаться начала, как некачественная штукатурка. — Голь он перекатная, едва концы с концами сводит. И товар у него г...но!

Ирина кивнула.

И выслушала печальную историю Ларисы.

Девушка пошла торговать шаурмой не от хорошей жизни. Приехала из деревни, закончила кулинарный техникум, ну и...

Куда устроиться?

Куда ни устраивайся, а надо где-то жить, на что-то жить...

Кое-кто из Ларисиных товарок устраивался в жизни, а именно, выходил замуж. Лариса тоже принялась оглядываться по сторонам, и положила глаз на Женю. Казалось бы, что такого?

Вы привлекательны, я чертовски привлекательна, чего терять время?

Ты на мне женишься, я получаю мужа, прописку, жилплощадь, что получает муж?

Меня!

Понятное дело, муж в выигрыше, не каждый же день такое сокровище предлагают по себестоимости!

Женя, увы, оказался неприступен. Наверное, ему не понравилась перспектива делить любовницу с ее работодателем. Лариса сильно обиделась и с тех пор искала повод насолить парню.

А чего он?

Брезгует?!

Вот козел!!!

Торгует ли он пиротехникой?

Да, только дрянной и паршивой. А что? Вы у него что-то купили, или что? Урод он! И товар у него плохой! Вот!!!

Чего его сегодня нет?

А и не будет. Денежка у него явно есть, здесь ему торговать в развлечение. Так что ходит, как хочет. Вот...

Домашний адрес? Телефон?

Есть, чего только не найдешь у разозленной женщины, записывайте.

Что Ирина и сделала. И отправилась в путь. Искать Евгения по месту жительства.

* * *

И снова частный сектор. Правда, этот дом куда как поприличнее соседних. Явно на одну семью, с небольшим двориком, с хозпостройками, видно, что у хозяина деньги есть. И на сайдинг, и на пластиковые окна, и на новую крышу, и даже на высокий, в полтора человеческих роста забор.

Ирина хмыкнула и надавила на пимпочку звонка.

Эстет, однако?

Мелодия 'Прощания Славянки' раскатилась по округе.

За оградой залаяла собака, судя по басу — не левретка, а полноценный зверь, вроде 'кавказца' или добермана. Ирину это не испугало.

Ведьма же...

Если кто не знает, таких даже комары облетают. А животные относятся... неоднозначно.

Кошки любят, собаки и лошади — не особо. Хотя ведьмам все равно. Раньше еще были собаки-первородки, которые могли распознать ведьм. Их стоило опасаться. А сейчас...

Сейчас глубоко плевать, распознают в Ирине ведьму — или нет. Все равно в них никто не верит.

Спасибо экстрасенсам и передачам из зомбоящика. Они столько трещат о сверхъестественном, что никто и никогда уже не поверит в его существование.

Ждать пришлось недолго, ворота открылись.

— Кто тут?

На улицу высунул нос мужчина, весьма похожий на хорька. Острое подвижное личико, усики, светлые жидковатые волосы, падающие на лоб, щуплое телосложение — Ирина и то была крупнее, чем он. Уж в груди точно пошире. И повыше.

— Алексеева, Ирина Петровна, лейтенант полиции. Вы — Евгений Николаевич Исеков?

— Я. А что случилось?

Испуганным человек не выглядел, виноватым тоже. Ирина потянула из кармана телефон.

— Вам знакомы эти молодые люди?

Фотографии троих паршивцев ей тоже переслали.

— Кажется, видел где-то. Это не новый сериал по телику? Там, вроде, такие балбесы... эти... корнеты, что ли?

— Нет. Это ваши клиенты, — улыбнулась Ирина. — Побеседуем на улице — или в дом пригласите?

— Во двор могу пригласить, если Гаррика не побоитесь, в доме не прибрано.

— Приглашайте.

Во взгляде мужчины мелькнуло хорошо запрятанное злорадство.

— Ну, проходите.

Ирина спокойно прошла во двор.

А, ну понятно, почему мужчина ничего не боялся. Здоровущий кобель-кавказец даже на цепи не сидел, не то, что в вольере. Увидев постороннюю, пес встал на лапы и медленно, опустив лобастую голову, направился к ней.

Ага, наивная собачка.

Ирина насмешливо ждала. Точно так же, как и продавец пиротехники, который, наверное, рассчитывал на визг, писк и панические вопли. А то и бегство.

За пять шагов пес начал принюхиваться. За три остановился.

Ирина шагнула вперед.

Кавказец попятился.

— Место, — цыкнула девушка, доставая бумаги из планшетки. И повернулась к Евгению Николаевичу. — У вас где присесть найдется?

Хорек, которому в попу шокер засунули. Наверное, так они и выглядят. А если не хорьки, то хозяин точно соответствовал портрету. Особенно глаза.

Глаза большие, вертятся и хлопают, вот так-то. Ирина фыркнула.

— Ну так?

— Д-да, пожалуйста...

Стол был идеально чистым. И двор, кстати, тоже. И скамейки.

Все сделано аккуратно, красиво, надежно... и у такого — в доме грязь? Ой ли! А почему приглашать не хочет...

Да мало ли?

Может, у него там любовница в неглиже. Или он рассчитывал, что Ирина удерет от Гаррика, как вариант...

Вот было б у него там что-то противозаконное... но — так просто этих умников не поймаешь. Прокурор, ордер, основания... а только потом обыск и носом в травку. Презумпция невиновности. Не доказано — не виноват.

— Гаррик...

— Простите?

— Гарри... да собака. Странно он себя как-то ведет.

— Перегрелся, наверное. Дни жаркие, вы бы его водичкой. Или подстригли, — посоветовала Ирина. Если владелец и понял, что над ним издеваются, то виду не показал.