Зверь лютый. Книга 29. Венец

— Эта вот... Дяка... чего звал-то? Эта... Государь.

Запыхавшийся от пробежки, с красными от недосыпа глазами, Дяка разглядывал сидевшего в полутьме помещения, спиной к частично заткнутому тряпьём оконцу, Боголюбского. А тот продолжал наливаться бордовым. Нехорошо: князь рявкнет не подумавши — Дяке голову отрубят.

Темп, который я задавал, когда одна ночь — штурм, другая — венчание, подступающая третья — собор архиерейский, был тяжек не только для главных персонажей, но и для множества нормальных людей, вынужденных, по долгу службы, главных сопровождать, охранять и обеспечивать. Люди устали, раздражаются и ошибаются. Так во всех отрядах. Но Ванька-лысый, "мышь белая, генномодифицированная", не даёт роздыху. А Андрей, который хоть и в возрасте, но сам спит мало, живёт сходно — такое поддерживает.

Как бы не пережать. Выдохнутся люди — начнутся провалы. Но и тормозить нельзя: вероятные противники наступают на пятки.

— Дяка, по паре гридней. В проход, через две комнаты. Со щитами и в шлемах. Смотреть наружу. Никого не пускать. Ежели на то воля государева.

Последнее — для пиетета.

Боголюбский шипанул:

— Пшёл...

Дяка рявкнул куда-то по анфиладе. Из соседних комнат высунулось несколько нечёсанных голов. Разного состояния нечёсанности и непроспатости. Через пяток минут мы обзавелись двумя парными постами.

В целом... бардак. Что несколько успокаивает: в других отрядах, наверное, так же. Однако, бардак в части безопасности надо прекращать. Киевляне-то, поди, уже выспались — могут и прирезать нашего... будущего страстотерпца.

— Ну.

Кавалерист хренов. Привык с лошадьми разговаривать. Хорошо ещё "тпру" не командует.

— Пантелеймон! Ко мне.

Бросившийся, было, со всех ног на мой зов вестовой, приостановился, важно, уверенным шагом, как большой, прошёл мимо постовых и, по жесту моему, уселся на краешек левой лавки, рядом с архиереями.

— Писарь нужен.

Боголюбский согласно мотнул головой на моё объяснение.

Ну, вроде, осталось только языком поработать. Хорошо бы — вкупе с головой.

"Он сказал — поехали, он взмахнул рукой.

Словно вдоль по Питерской, Питерской, пронёсся над Землёй".

Сейчас и я пронесусь. Над землёй. Как фанера над Парижем.

"Все, чего я хотел, — это согласия с моими желаниями после конструктивной дискуссии" — сэр Уинстон? Не зря вам нобелевку по литературе дали.

— Государь. Епископы русские. Позвольте поделиться суждениями об обустройстве церкви нашей. Древние говорили: о мёртвых или хорошо или ничего, кроме правды. Поэтому о почившем святителе Константине худого слова не скажу. Прими, Господи, душу истового служителя твоего и прости ему грехи, вольные и невольные.

Я широко перекрестился, все присутствующие последовали моему примеру.

— Почитая память новопреставившегося не могу, однако, не обратить внимание ваше на нынешние несчастия Святой Руси. Погоревший город, мать городов русских. Храмы святые, ограбляемые и оскверняемые. Побитые люди, христиане православные. Грустно мне. Горько. Немалая причина сему несчастию — "неправда митрополичья". И не то, чтобы митрополит неправ был, но слова, им произносимые — пастве невнятны, деяния совершаемые — обычаю нашему непривычные. Не то, что Бога неверно славил, а то, что указать понятно — как правильно, не смог. Ибо слов и обычаев людей здешних не знает. Так даже и добрый кухарь из добрых припасов доброй трапезы не сготовит, коли не знает сколь соль тутошняя солона.

Я внимательно оглядывал семерых епископов. Разные люди. По возрасту, по опыту. По целям и границам допустимости. По отношению к покойному митрополиту, к "спору о посте", к Жиздору и нашей победе.

Антоний Черниговский отлежался после венчания, пришёл по призыву Боголюбского. Вчерашний наш разговор чуть отодвинулся в потоке новых ярких впечатлениями. Венчание Государя заставило первенствующего епископа напрягаться, нервничать, сочинять экспромты, "держать руку на пульсе" многочисленной, неоднородной и не очень-то дружелюбной толпы участников церемонии.

А был ли он? Тот разговор. А правильно ли понят? А не изменилось ли отношение после исполнения просьб моих?

Вцепился в лицо моё глазами. Ждёт. Не то — откровения божьего, не то — явного признака сатанинского.

Второй Антоний — Переяславский — недоумённо поглядывает то на меня, то на старшего товарища: "очернение светлой памяти", хотя бы и намёком, упоминанием незнания "солёности соли" — оскорбление? Или нет?

Подпрыгивает на месте Михаил Смоленский. "Баба-яга против": он против вообще. Я уверен, что Благочестник выдал инструкции противодействовать любому предложению. Просто потому, что оно исходит от меня, от "цепного пса" Бешеного Китая.

Внимательно, заинтересовано разглядывает Кириней Белгородский. Умный, осторожный, деятельный. Он уже наслышан обо мне, теперь пытается составить собственное мнение.

Придрёмывает Поросьский владыко Дамиан. Крепкий, относительно молодой мужик. На простоватом лице постоянно прищуренные глаза. Не то от солнца, не то от хитрости. Его предшественник и тёзка был одним из тех епископов, кто ставил Смолятича. Как перенесёт балансирование на грани нового раскола этот?

Дорога от Юрьева дальняя, ехал спешно, приехал только что, недоспал. Юрьевская епархия на Руси уникальна: единственная чётко ориентированная на крещение язычников. Даже для соседней Переяславской эта деятельность побочна. На Роси почти все — язычники. Явные или вчера только окрещённые. Весь "спор о посте" для Роси — вообще бред. Какой пост может быть у кочевников, пусть и осевших? Для них молоко и мясо — основные продукты питания.

Самая младшая из русских епархий, постоянно переезжающая, с неоднократно горевшими кафедральными соборами — то сами горят, то половцы жгут. Но епископы именно оттуда периодически заменяют отсутствующих или умерших митрополитов киевских.

— Десять лет назад Великий Князь Киевский Ростислав Мстиславич порешил примириться с Патриархатом. О чём было составлено известное вам соглашение. Князь с епископами избрали митрополита и послали боярина в Константинополь, дабы получить от Патриарха долю божественной благодати. Однако у устья Днепра княжеский караван встретил караван греческий. Который привёз в Киев митрополита из Царьграда.

История известна всем присутствующим. Ростик тогда высказал:

"В настоящий раз ради чести и любви царской приму, но если вперед без нашего ведома и соизволения патриарх поставит на Русь митрополита, то не только не примем его, а постановим за неизменное правило избирать и ставить митрополита епископам русским, с повеления великого князя".

Самая первая реакция Ростика, в форме национального пожелания дальнего пути с указанием интимной точки прибытия, в летописи не попала. Название официального одеяния митрополитов "саккос" (вретище) было, в привычном русскому слуху стиле, непристойно обыграно близкими к князю остряками.

— Для умягчения гнева Великого Князя были присланы ему и подарки дорогие, и посол от императора. Подобное умасливание продолжалось и после. Покойный Константин, к примеру, посылаемый на Русь, получил от императора высокий светский чин протопроедра.

Типа: вот вам не просто митрополит, а ещё и "настоящий полковник".

Патриарх не уверен в собственных силах, в уважении русских князей к присылаемым первосвященникам. Поэтому использует авторитет императорской, светской власти. Первого после раскола привёз посол императора с богатыми дарами и "высочайшим братским посланием". Недавнего Константина II прислали как высокопоставленного имперского чиновника.

"Ползучая контрреволюция": Патриархат раз за разом присылает нового митрополита. "В порядке исключения", "в силу сложившихся ныне обстоятельств". Подкрепляя такое богатыми подарками, благоволением императора. Ростик же занят местными делами.

Устраивать выборы митрополита самому — получить склоку. Далеко не все епископы согласны. Нифонт Новгородский, Мануил Кастрат Смоленский, Бешеный Федя Ростовский... Их всех придётся "умасливать" и "нагибать".

С другой стороны, игумен Поликарп каждое воскресенье портит князю аппетит за завтраком. Позволить им сцепиться напрямую...? — Да они разнесут халабуду пополам в щепочки! В смысле: "Русь Святую" — в кусочки.

Патриархат вёл себя осторожно, присылал... невредное. Жить не мешал. "Не тронь дерьмо — вонять не будет". Соглашение между Русской церковью и Патриархатом, хоть и содержало "отказ под роспись" каждого священнослужителя от Смолятича, но подтверждало всего его установления и, главное, рукоположения. Русь вышла из раскола без потерь, даже и с прибылью.

Стороны примирились.

"Давай пожмём друг другу руки,

И в дальний путь на долгие года".

Вновь ломать согласие, без явного повода типа интердикта, с чего начался раскол имени Смолятича... тяжко, рискованно.

Раз за разом Ростик уступал, "в данном конкретном случае".

"Нет ничего более постоянного, чем временное" — он умер и "случай" стал "законом". Хоть пока и неписаным.

Очень похоже на мою собственную манеру. Исключения, щёлочки, особые случаи, конкретная личность... А потом случайность становится тем, чем она и является — проявлением закономерности. Формируемой системой.

Здесь — чужой системой с её собственными интересами. Не всегда совпадающими с интересами русскими. И почти никогда — с моими.

Глава 577

Аккуратнее, Ваня. Ругать Царьград нельзя: оттуда проистекает. Ну, благодать и прочие плюшки. Ругать греков нельзя: большинство епископов — этнические греки.

— Я предлагаю Государю и вам, святителям святорусским, обратиться к былому, к истокам и скрепам, к соглашению князя Ростислава. Для чего избрать нового митрополита. Здесь. Сейчас.

— Нет! Это раскол! С матерью нашей духовной! С истинной, православной, греческой церковью!

А "баба-яга" у нас не только "против", но и "против истерично".

— Читай. Читай, епископ Смоленский Михаил, соглашение между князем Ростиславом и Патриархом Константинопольским, ныне здравствующим Лукой Хрисовергом. Ни единой буквы сего документа не предлагаю я нарушить.

— А дух?! Дух согласия! Дух примирения!

— Выглянь в окошко, архиерей. Какой там дух? Чем там пахнет? Кровью, дерьмом, пожаром. Духом войны. Тот дух, который ты называешь духом согласия — бедой оборачивается. Ссорой, крамолой, усобицей. Может, у тебя что-то с нюхом не так? Дух истинного согласия, дух единения православного — вот моя цель. Согласия не нового, но уже установленного, обговорённого. Очистимся же! От суеты повседневной! И взглянем взором ясным! На дела предшественников наших! Мудрых, прославленных и просветлённых! На ряд меж князем и патриархом.

Осторожнее, Ванёк. Не перегрузи с патетизмом. Они тут все и сами... пери-патетики. Что по-гречески означает: ходят вокруг да около.

— А благодать?! Благодать-то откуда? Или как тогда, святым Климентом помахивать?!

А вот это ты, дядя, зря. Не по сути — по форме: о славнейшей святыни земли Русской так неуважительно высказаться... Опять же, прямое оскорбление Антонию Черниговскому: это ж его идея, он и "помахивал".

Твой предшественник и учитель Мануил Кастрат — Смолятича не признал. Слал суровые письма, требовал, чтобы Смолятич пошёл в Константинополь и принял там рукоположение от Патриарха. Кастрату, вишь ты, "западло" было поклониться митрополиту "не-патриархнутому". Не по чести. О чём он прямо и писал. Ты в этом мнении вырос.

Я — за плюрализм. Имей. Своё мнение. Но выражать его надо не обижая своих "собратьев по цеху".

Во как все зашипели на неуча! Шесть возмущённых епископов могут любого, даже и архиерея, зашипеть вплоть до энуреза.

— Епископы русские! Владыки духовные! Остановитесь! Успокойтесь! За слово глупое, невежественное надо ли казнить-лаять? Смилуйтесь над Михаилом. Он остынет, одумается, неправоту свою сам увидит. Оставьте. Поразмыслите о деле. Дело же такое: государь и епископы избирают митрополита. Нарекают. Наречённый митрополит идёт к Патриарху. Это уже к Царьграду уважения более, чем у Ростика было — тот просто боярина посылал. Там нашего наречённого — рукополагают, благодатью наливают и назад посылают. Где тут раскол? Где нарушение согласия утверждённого, согласия душевного князя и патриарха, Ростика и Луки?

— Хм... А смысл? Всего этого?

— А смысл в том, что митрополит на Руси будет...

Сказать "из русских" — нельзя. Большинство присутствующих греки. Они сразу воспримут это как обиду. И им лично — угрозу. Сегодня митрополит только из туземцев, а завтра и епископы только из аборигенов. Дальше... в Больших Елбунах пономарить только большеелбуновцу в четвёртом поколении по отцу и по матери?

Дискриминация по этническому признаку, вообще по происхождению — дорога к торжеству глупости. А вот по профессиональному, по опыту, по свойствам личности — очень даже полезно.

— А смысл в том, чтобы митрополит был Русь знающий. Многие годы средь здешних людей проживший, беды и радости их разделявший. Уважением не заморским, а своим, здесь выращенным, пользующийся.

— Вона чего ты задумал... Ты, поди, и кого нам наречённым избранником огласить, приглядел?

— Спаси тебя бог, Кириней, за доброе обо мне слово. Что заботу мою о делах церкви нашей православной, оценил. Конечно, не продумавши сколь можно многое, уместно ли было собирать вас, людей важных, делами святыми занятых повседневно? Для времени вашего перевода? Нехорошо сиё было бы.

Та-ак. Идеологию по теме — обошли. Они поняли: раскола нет. Возврат к "прецеденту", к "договору", к не отменённому сторонами соглашению. Причём, на условиях для греческой стороны даже более привлекательных. Не гонца посылаем, дабы в шапке благодать, как водицу из колодца, притащил. А там фиг знает на кого её выльют. Нет — кандидата живьём. "Самого", головой.

Переходим к персоналиям.

— Размышляя о том, кто бы был бы добрым митрополитом Русским, решил я, что сиё должен быть человек, известный по всей Руси благочестием и в вере твёрдостью. Славный мудростью и деяниями просветительскими. Имеющий опыт управления общиной мирской и общиной монашеской. И ещё. Вспомните, господа епископы, сколько было на Руси митрополитов за последние десять лет. Четверо? А ведь каждый раз, как очередной святитель... в кущи райские дорогу торит, здесь, на земли нашей грешной, всякие дела церковные останавливаются. Ждём. Пока новый явится. А "новая метла по новому метёт". Пока новый-то в дела войдёт да что к чему поймёт... уж и помирать пора. Нам надобен митрополит надолго, что бы строил накрепко. Молодой да здоровый. А то, вспомните, был здесь в первосвященниках Иов. Воистину — многострадальный. Из палат своих и по светлым праздникам не выходил.

* * *

Среди дел, совершённых тем непрерывно болящим первосвященником, выделяется в веках присвоение новгородскому епископу приставки архи-.

Смысла в этом не было. Просто два упёртых братца-монаха — Илюша и Гришаня — так надавили на страдальца Иова, что тот был согласен со всем, лишь бы они убрались. Избранный епископом в Новгороде Илья, ушёл из Киева в сане архиепископа. Каковой и передал брату Грише. И множеству последующих тамошних владык.