Волчица и пряности. Том 18

Он вспомнил, как гости повторяли: "Щит, щит".

Сюда часто приходили высокопоставленные люди, а их сопровождала вооружённая охрана. Коул рассмотрел несколько крепких мужчин, наблюдавших за происходящим с явным беспокойством. Вероятно, Миюри стояла на щите одного из них. Он увидел в стороне и другие щиты, широкие и достаточно большие, чтобы полностью скрыть высокого взрослого человека, и вдруг понял, что хотела сделать Миюри.

В этот момент она, стоя на щите и подняв руку, прокричала:

— Готова!

Её крик был подобен крику рыцаря на поле битвы, он почти слышал, как приподнялись уголки её губ и сжались зубы. Она смотрела на мула. Мальчик рядом с мулом чуть не плакал. В ответ на радостный шум он закрыл глаза, словно у него не было выбора, и ударил палкой по крупу мула.

— Вперёд!

Хотя Коул не был уверен, что она сказала именно это.

Всё произошло в одно мгновение, казалось, время остановилось, когда Миюри на щите заскользила за верёвкой. Держась за верёвку, она скользила по воде быстро и ровно. Зрители громко вздохнули и побросали кружки. Когда щит ударился о край ванны, раздался громкий стук.

— О-о-о-о!

Маленькое тело полетело в воздухе вместе со щитом, но не упало с него. Щит стукнулся о землю, мул с пронзительным скрипом потянул его за собой дальше мимо мокрых камней. Это было так умело сделано, что Коул потерял дар речи. Когда увидел, как возбуждённые гости побежали, он побледнел, бросил сыр и побежал за всеми по следу, оставленным щитом. След пересёк камни и вошёл лес, покрытый опавшей листвой. Затем пошёл склон, по которому мул, вероятно, бежал просто сломя голову. След на земле прорезал ковёр из листьев и постепенно стал уходить направо. И наконец, внезапно оборвался.

Эти люди, которые вернутся домой, облечённые властью, славой и счастьем, сейчас громко шумели, бегая голыми по лесу. Среди всего стояла девушка с улыбкой до ушей на лице, выглядевшая, как воскрешённая из мёртвых, вся в листьях и грязи.

Мужчины подняли Миюри и понесли вверх по склону холма.

Когда девушка заметила, кто её поджидает, её лицо на мгновение застыло. Он неотрывно смотрел на неё, когда мужчины проносили её мимо, а она притворилась, что не замечает этого. Он был наполнен больше не злостью, а раздражением.

Коул последовал за всеми, кричавшими что-то девушке, потом услышал, как её свалили в ванну. Она высунула голову из воды, глядя весело и озорно. Её прекрасный лоб очистился от грязи и листьев, было видно, что он покрылся царапинами. Но Миюри не возражала, она помахала гостям, приветствовавшим её, а затем поплыла к краю. Коул нагнулся и протянул ей руку, она отнеслась к этому спокойно.

— Э-хе-хе, ты это видел? Разве это было не потрясающе? — невинную улыбку Миюри ничто не могло изменить.

Он вздохнул и вытянул её тонкое тело.

— Ты не ушиблась?

— Нет, нисколечко, — сказала она, но её лоб и щёку избороздили багровые полосы и такие же покрыли её длинные ноги. Однако для Миюри это было не в счёт. Под её волосами странного цвета серебра и золы скрывалось немало шрамов из её детства. Он не знал, сколько раз чуть не падал в обморок при виде испачканной кровью Миюри.

— Переоденься и иди к огню.

— Ты заплетёшь мне волосы?!

— Ты провинилась! — крикнул он, она подняла плечи, но выражение её лица было раздражённым.

— Твой ответ?

— Хорошо.

Гости, наблюдавшие за разговором, находили такие ситуации забавными, но только не те, кому надо было исправлять последствия озорства Миюри. Во-первых, в ванну попала грязь и листья с тела девочки, что было недопустимо, к тому же придётся починить каменную ограду, которую повредил щит. Затем следует найти этого несчастного мальчика из соседней деревни и извиниться перед ним.

Потом состоялось возвращение домой этой маленькой кошки, которая сделала что-то не так. Коул привёл Миюри в главный дом придерживая за шею. Её мокрые ноги испачкались в земле, по дороге она стала чихать. Она была мокрой и почти голой, а меж тем уже вполне мог уже и снег пойти.

— Одень что-нибудь тёплое.

— Хорошо.

Она пошла в дом, Коул вздохнул и пошёл за оставленным сыром. Там он услышал, как Миюри его окликнула:

— Эй, брат!

— Что?

Она, всё ещё мокрая, стояла в дверях, окружённая странным сиянием. Она теперь казалась маленькой девочкой, застигнутой дождём.

— Разве это не удивительно? Слушай, брат, смотри, я поймала очень большую рыбу!

Она оставалась настолько по-детски невинной. Не отойдя от произошедшего, он невольно улыбнулся.

-Это... Да, это было потрясающе... Я не поверил своим глазам.

— Ха-ха-ха, да!

Она подпрыгнула на месте и зашла в дом. Кажется, она не раскаивалась ни в чём. Но это и вправду было "потрясающе". Он никогда бы не осмелился сделать что-то или даже подумать о таком. Он покачал головой. Как старший брат он должен был отругать её за проказу. Ей надо научиться, как быть женщиной и стать настоящей женой.

— Отлично.

А пока надо постараться донести сыр. Покончив с этим, он устроился на своё место перед камином с писанием в руках и стал ждать Миюри. Однако та не пришла. Он решил проверить её комнату. Девочка нашлась там, она сладко дремала.

* * *

— Хе-хе-хе.

Когда Коул всё рассказал за обедом, девушка с таким же, как у Миюри, лицом рассмеялась.

Но и этот смех, и цвет её волос были другими. Она казалась молодой девушкой, как Миюри, но на самом деле она прожила несколько столетий и была воплощением волчицы, жившей в пшенице. Мудрая волчица Хоро с большими треугольными ушами на голове и хвостом, вилявшим сзади, была матерью Миюри и хорошей женой Лоуренса, хозяина купальни "Волчица и Пряности".

— Тут не над чем смеяться...

— Прекрасно. В конце концов, она цела, не так ли?

— Можно ли назвать это "цела"?

Лицо и руки Миюри, сидевшей рядом, украшали повязки, прикрывавшими специальную мазь из трав, свиного жира и серы, которую наложил Лоуренс. Он был поражён, увидев порезы и царапины, и сразу взялся за мазь, чтобы раны не оставили шрамов.

— Отец и брат делают слишком много.

— Всё в порядке, всё закончилось хорошо, но если бы всё кончилось по-другому, тебе было бы слишком больно, — ответил Коул, но она просто пожала плечами.

Он расстроено вздохнул, и Хоро сжалась.

— Но куда убежал хозяин дома?

— Господин Лоуренс? Он помогает искать мальчика из Альво, потом пойдёт прямо в деревню извиниться. Он сказал, что это потом может повлиять на поставку их товаров.

Ньоххира лежала глубоко в горах, поставки в неё были ограничены. Если отношения с соседними землями ухудшатся, Ньоххира может потерять поставки.

— Всё в порядке, — сказала Миюри. — Это всё моя вина.

— Что заставило тебя сказать это? — спросил он, и Миюри пошевелила такими же ушами и хвостом, как и у её матери. Она взяла бруснично-медовое варенье, фрукты, которые они собирали в горном лесу летом, и разложила их на чёрством ржаном хлебе. Отвлекшись от разговора, она впилась зубами в хлеб, пропитанный сладостью. Волосы на ушах и хвосте встали дыбом. У неё тоже были уши и хвост, но в отличие от Хоро, они показывались только под влиянием сильных чувств, например, от изумления или гнева. Это выглядело очень естественно.

— Что ты имеешь в виду... ням... ням... Кроме того, этот парень меня любит.

Хоро рассмеялась, увидев растерянность Коула.

— Мужчины — дурни.

— Да... да... — ему больше нечего было ответить Миюри, а та добавила соли в грибной суп и отхлебнула его.

— Честно...

Когда Миюри стала всё больше и больше напоминать Хоро, Лоуренс всё чаще оказывался побитым в споре. У Хоро была разносторонняя личность, и она не спорила по мелочам. Поэтому Коул должен был держаться с ним заодно.

И попытки сделать Миюри хорошей, благородной дочерью казались напрасными.

— В любом случае, как закончишь есть, будешь заниматься чтением и письмом.

— Не-е-ет...

— Не говори так.

— Ну, он прав. Уметь читать и писать — это хорошее дело, — сказала Хоро, и, обильно посолив свой кусок прекрасно приготовленной свинины, набила ею рот. Миюри пожала плечами и посмотрела на Хоро, её уши и хвост послушно поникли.

— Хорошо.

Иерархия их стаи была очевидна. Хоро, Лоуренс, Коул, потом Миюри. Миюри сейчас попыталась подняться выше Коула, но Хоро не дала такой возможности и вмешалась. И Миюри послушалась. Возможно, правила стаи были у них в крови. Перед мудрой волчицей молодой щенок ведёт себя как маленькая собачка.

— Тогда приготовься и иди в комнату.

— Хорошо, — скучно ответила Миюри и потянулась за новым куском хлеба.

* * *

Когда Коул при свечах читал вслух Священное Писание, в дверь постучали. Но звук доносился почти от самого пола. Поколебавшись, он открыл дверь и увидел Миюри, ещё в повязках, с большим одеялом в руках.

— Миюри, сколько раз я говорил тебе не стучать в дверь ногой?

Она не ответила и, быстро войдя в комнату, бросила одеяло на кровать. Он знал, что в это время года было холодно, и у неё в комнате не было камина, как у него, но она зачем-то захватила и подушку, набитую овечьей шерстью.

— Мать отправилась к отцу и сказала, что обстрижет все волосы на моём хвосте, если я прикоснусь к камину, поэтому разрешила мне сегодня поспать у тебя.

Хоро обычно проявляла снисходительность к ней, но была строгой, когда речь шла об огне.

— Давно я не спала здесь! Ах-ха, солома так свалялась! Ты вообще меняешь её?

Кровать Коула была из дикой пшеницы, которая шла на корм животным, пшеница была увязана в снопы и покрыта листьями конопли. Для Миюри это было жёстко, снопы были увязаны слишком плотно.

Коул и Миюри раньше часто спали в одной кровати, но когда выросли, у каждого появилась своя кровать. На севере зимой было особенно холодно, и если спать, не одевшись, как следует, можно было заболеть. Было в порядке вещей спать вместе, согреваясь теплом друг друга. Но хотя это и было в порядке вещей, как слуга божий и старший брат Коул хотел, чтобы Миюри обладала застенчивостью девушки. А иногда он бывал поражён, насколько в темноте она походила на Хоро.

— Если ты не встанешь, ты на самом деле заснёшь.

Миюри всегда легко засыпала, если ложилась. И сейчас она уже становилась вялой, и Коул немедленно подтянул её за руку.

— Уууу...

— Пошли, вставай!

Он поддерживал её за тонкие плечи, голова её клонилась к груди. Но если бы она действительно спала, её хвост бы исчез, она просто играла.

— Если будешь притворяться, я разрешу тебе спать только на полу.

Она открыла один глаз и хихикнула:

— Ты всегда такой злой, брат. Разве не сказано в Писании "Не поддавайтесь гневу!"?

— Это всё, что ты помнишь?.. — вздохнул он, и Миюри проворно встала с кровати. Она завернулась в одеяло села в кресло.

Перед ней он открыл писание, которое путешественники использовали в утешение во время путешествий, и приготовил деревянную дощечку с остроконечной палочкой. Дощечка была покрыта воском, царапая его, можно было писать. Когда заканчивалось свободное место, воск оплавлялся над пламенем свечи, и можно было снова писать.

— Но я действительно засыпаю, давай скорей закончим, чтобы я могла лечь.

— Согласен. Если господин Лоуренс не вернётся сегодня вечером, мне надо будет встать пораньше и заняться делами.

— Можно подумать, я вообще ничего не делаю.

— Тогда ты встанешь перед рассветом и расколешь лёд в колодце за меня?

Уши Миюри тут же поникли, и она начала царапать буквы. Она не то чтобы была ленива, на самом деле она была довольно трудолюбивой. Проблема в том, что Миюри не любила рано вставать, ей нужно было время, чтобы взяться за работу. Она могла допустить какую-либо ошибку, если бы её вызвал гость.

Коул с облегчением следил сзади за девушкой, после трёх строк её хвост начал нервно подёргиваться.

— Всё, нам предстоит ещё одна занятая зима, верно?

Хотя посетители посещали Ньоххиру и летом, основная работа начиналась зимой, когда выпадал снег.

— Ты много играла этой весной, летом и осенью.

Здесь на севере от весны до опадания листвы времени проходило немного, зато оно было заполнено всякими интересными занятиями. Весной они собирали дикие растения, летом — семена деревьев, ещё ловили рыбу, а осенью приходила пора грибов и фруктов. А случалось, участвовали в охоте.

— Вот почему я хочу спать зимой.

— Я не думаю, что волки спят зимой.

— Волки и не учатся.

Она всегда быстро находилась с ответом.

— Тогда ты, должно быть, ещё ребёнок, раз ненавидишь учиться, и от тебя один вред.

Её рассердило отношение к ней, как к ребёнку.

— Это не так.

Он протянул руку и указал на письмо, она поскребла его ногтём.

— Я не сделала ничего плохого, — пробормотала она, возобновив работу.

Его раздражало, что она пыталась оправдаться — с учётом того, что сегодня она на щите, как на санках пронеслась через ванну и по лесу.

— Тогда, как ты думаешь, что такое — слишком плохое?

Нацарапав буквы на дощечке, она пожала плечами.

— И что же это, брат?

— Вот что, — он приблизился и попытался взять палочку, чтобы написать пример для неё. И тогда произошло это.

Миюри внезапно протянула руки и взяла его за щёки. Прежде чем он что-то понял, её длинные ресницы оказались прямо перед его глазами, и кончики их носов коснулись друг друга. А затем и губы. От неожиданности его будто заморозило на месте. Он не мог дышать, и Миюри, немного подождав, открыла один, а потом и второй глаз.

Её глаза дрожали, будто она плакала и будто была счастлива. Она отодвинулась назад и сжала губы.

— Не говори отцу, ладно? — прошептала Миюри, улыбаясь, хотя казалось, что она плачет.

Было слишком тихо — они долго молчали. Он знал, что Миюри очень привязана к нему, но в такое поверить невозможно. Он подумал об этом, и что-то вспыхнуло у него в сердце. Их губы уже не были соединены, но он всё ещё едва дышал. Его сердце билось очень громко, а его грудь давило, будто крови некуда было идти.

А потом появилась другая Миюри — смущённая и растерянная.

Он ещё ощущал неожиданно грубое ощущение от её губ и сильный запах серы, вероятно, из-за воды, в которой она побывала... Грубое?

Губы Миюри оставались гладкими и вишнёво-розовыми, даже зимой. Он подумал, что что-то не так, и Миюри сразу отпустила его лицо. Между руками у неё была натянута ткань от её повязок — такой же ширины, что и её губы. Она подняла голову, и, улыбнувшись, надула губы.

— Это специальная мазь отца, и я думаю, она поможет твоим сухим губам, брат, — сказала она, помахивая хвостом и с улыбкой чертёнка на лице.

Коул, наконец, понял, что она сделала, и у него появилась куча мыслей. Вся кровь от груди ударила ему в голову.

— М-м-миюри! — крикнул он, и она пожала плечами и закрыла глаза, продолжая улыбаться.

— Ну, вот уж, не сердись на меня.

— Т-т-ты...

— Не волнуйся, брат, твоя чистота в безопасности, — сказала она и приложила тонкий палец к губам. Послушание, чистота и аскетизм были тремя достоинствами, которые поклялись придерживаться те, кто решил служить Богу. Конечно, Миюри под тем, как следовать учениям Благого Бога, представляла себе что-то другое.