Волчица и пряности. Том 18

Исуна Хасэкура

Волчица и пряности

Перевод с японского языка — Dendi

Иллюстратор — Дзю Аякура

Редактирование — О.М.Г.

том 18

(Хроника купальни)

Глава 1. Предел путешествия

Покрытые снегом вечнозелёные сосны стояли молча, словно солдаты на посту. Тишину нарушало лишь тихое пение птиц вдали. Маленькое облачко в синеве неба могло пробудить фантазию и увлечь за собой разум человека, но сегодня ясное-ясное небо будто отражало синеву далёкого океана. Мужчина, явно не зная, куда себя деть, глядел под ноги, и только услышав голос священника, поднял глаза. Всё было готово.

— Хорошо, пойдём, — сказал мужчина.

Главный священник с мрачным взглядом поклонился. За ним двое мужчин держали шесты, украшенные тяжёлыми металлическими гребнями на уровне голов. За ними стояло ещё шестеро, держа на своих плечах гроб.

— Да защитят нас Всевышний и духи его, — торжественно произнёс священник, и они медленно двинулись. А за ними и остальные нерешительно вышли из-под сосен, растущих вдоль улицы. Одни были одеты подобающим образом, другие, казалось, пришли сюда прямо с работы. Неуверенностью они походили на оленя, заметившего человека в лесу. Подбадриваемые священником, все подходили к гробу, и каждый шептал прощальные слова. Каждый — всего по несколько слов, но казалось, их слова тщательно продуманы и полны чувств. Слушая их, мужчина чувствовал, что эти слова предназначены ему, и его голова склонилась к груди.

Нет, он не должен так всё воспринимать. И когда они дошли до угла и свернули на следующую дорогу, ему уже удалось справиться с этими мыслями.

То осевшее со временем здание ещё позволяло увидеть заложенную при его возведении силу. Защитниками этого места был никто иной, как он и его спутники. Оно должно было стать источником гордости. И люди, несущие гребни впереди процессии, слово поделились этим чувством в своих сердцах и подняли свои шесты ещё выше. К самому тускло мерцавшему зимнему солнцу.

На гребнях был выгравирован одинокий волк.

— Под защитой Бога мы благополучно добрались до Его дома. Пусть дух нашего друга найдёт здесь вечный покой, — возвестил священник перед сараем, затерянным здесь среди этих гор и спешно отремонтированным и превращённым в церковь.

Люди благоговейно склонили головы и, когда священник им кивнул, внесли гроб в сарай. Постояв в нерешительности перед входом, мужчина последовал за ними. Гроб уже поместили внутрь алтаря. Словно открывая мужчине путь, люди отступили от алтаря в обе стороны и вышли, закрыв дверь за собой. Скорее всего, из уважения.

Он медленно подошёл к гробу и сел рядом. Затем снял вуаль с лица, покоящегося в цветах, казалось, он почти различил знакомый мягкий храп.

— Я никогда не думал, что буду тем, кто возглавит твои похороны, — сказал Лоуренс и погладил немного осунувшееся лицо лежащей в гробу. — Хоро.

За дверью раздался глубокий и мрачный звук колокола.

Это происходило в один солнечный, зимний день...

* * *

Запах обеда ещё витал в обеденном зале, из купальни плыла мягкая мелодия лютни. Лоуренс, владелец купальни "Волчица и Пряности", работал без передышки с восхода солнца и прерваться смог только в полдень.

"Земля скрытой воды". Ньоххира. И единственные, кому можно было здесь расслабиться, это гости.

Он поднял голову и потёр шею. Ему приходилось преодолевать немало проблем. Например, многие из его клиентов были из высокопоставленного духовенства, они нередко донимали всякими требованиями. Они настояли на молитве рано утром, и у Лоуренса не было выбора, пришлось подчиниться. Нужно было подготовить их священные книги, нарезать свечи нужной длины, расстелить меховой ковёр, чтобы им было удобней становиться на колени во время молитвы.

Пока они молились, Лоуренс, пересиливая боль в натруженных мышцах, чистил ванны. Потом убирал посуду, оставленную с вечера припозднившимися гостями, выбрасывал мусор, выбирал опавшие листья из родников и разливал горячую воду вокруг, чтобы оттереть дорожку, соединяющую главный дом с ваннами. Иногда в воде обнаруживались звери, их нужно было прогонять. Пока он это всё делал, начинал виться дым из кухонной трубы, приходила ещё одна забота — завтрак для постояльцев. О том, что завтрак священника должен быть простым и лёгким, мало кто вспоминал. Гости ели и пили, пока бодрствовали, и заказывали завтрак безо всяких стеснений. Лоуренс с готовностью помогал Ханне мыть посуду, та и так работала за троих. Владелец купальни не обязан мыть посуду. Но, потеряв двух работников, он был вынужден чем-то пожертвовать и взять на себя их обязанности.

И потому ему приходилось заботиться о посетителях, готовить полотенца и одежду, когда они купаются, и приглашать заезжих музыкантов и танцовщиц. Ванны различались по размеру, заработок музыканта зависел от места, и Лоуренс как владелец распределял, где кому выступать, чтобы не мешать друг другу.

Ещё для выступлений надо было приготовить цветы и зелёные ветви. Если б он экономил на этом, посетители меньше бы платили артистам, которые тогда могли уехать в другие места. Нельзя было оставлять ни одной купальни без музыки и танцев. И конечно, он не мог предложить танцорам танцевать на холодном, мокром камне, камень надо было обязательно покрывать шерстяным ковром, высушенным накануне над огнём.

Когда домывалась последняя тарелка от завтрака, приходила пора готовить обед для ранних гостей.

Лоуренсу иногда казалось, будто он пытается поймать весь ливень в один горшок. Но если упорно трудиться, это когда-нибудь закончится. А сомнение — лишь проверка терпения.

"Славно я сегодня поработал".

Лоуренс устроился в затихшем обеденном зале на перерыв, в комнату вошла Ханна. Она не казалась очень сильной, но отличалась сильной волей, и сейчас по ней не видно было следов усталости от утренних дел. Если бы Лоуренсу сказали, что она сама вырастила десять детей, он легко бы в это поверил.

Ханна принесла поднос с чашей жареной чечевицы, толстым куском копчёного мяса и вином. Чеснок и горчица украшали мясо, ещё шипевшее жиром, всё пахло соблазнительно, как грех. Лоуренс тут же вспомнил, что с утра не ел и невольно сглотнул.

— Ты тоже, Ханна.

Изрядно устав, он, однако, не забыл поблагодарить её, прежде чем приступить к еде. Ханна случайно или специально не ответила, поставила себе тарелку и налила вина в чашку. Лоуренс зачерпнул ложкой чечевицу и отправил в рот, по его обессилевшему телу разлилось блаженство.

— Я ни слова не сказала, когда мы столь быстро остались без наших помощников, но если бы не ты, господин, мы бы потеряли всё.

Он запил солёную еду вином и, даже вздрогнув от такой роскоши, позволил себе отрезать ещё кусочек отличного мяса и принялся за него. Со временем он привык, что его называют "господином".

— Да, я планирую нанять новых работников, но не думаю, что это волнение будет продолжаться слишком долго. Весной подойдёт время самой нижней части горы.

— О, уже почти? Зимы в горах такие долгие, что забываешь про другие времена года.

— Тебе не нравится весна, Ханна?

Слово "зима" для живущих в горах означает "терпение". Все — люди, животные и деревья — мечтали о начале весны.

— Это не совсем так, господин. Но как только зима закончится, все покидают горы, а опустевшая купальня ждёт лета. От этого мне немного грустно.

Она скрестила руки на груди и посмотрела вдаль, подперев щеку ладонью, и Лоуренс улыбнулся. Он чувствовал то же самое: его цель в жизни — упорно работать и быть занятым. Ханна была особенной, как помощник, никто не мог быть её надёжней. Но Лоуренс, как и все, радовался приходу весны. К тому же он собирался отдохнуть в этом году, его тело уже не так хорошо справлялось с работой, как прежде. И потому слова Ханны его немного зацепили.

С другой стороны бывшему торговцу бессмысленные расходы между зимой и летом были камнем в сапоге. Если бы можно было сделать так, чтобы кто-то из посетителей приезжал в это время, он мог бы и отдохнуть, и поработать, и заработать, но как это сделать, он придумать пока не мог.

— Так или иначе... а твоя жена ещё спит?

Полдень давно миновал, а хозяйка купальни всё не появлялась.

Лоуренс сгрёб побольше чечевицы ложкой и вознаградил себя отличным заморским вином, прежде чем откусить мяса с горчицей.

— Она та, кто не может дождаться весны.

— Она такая у меня, — Ханна слабо улыбнулась. — Я пошла готовиться к ужину.

И с тем вернулась на кухню. Лоуренс же не стал торопиться, а закончив, сам вымыл посуду. Затем налил вина в маленький графин и направился к своей спальне на втором этаже купальни. В течение дня большая часть посетителей отмокала в источнике, поэтому в здании было очень тихо. Когда он открыл дверь и вошёл в спальню, он мог слышать слабый шум, доносившийся из купальни через открытое окно.

— Эй, ты ещё долго собираешься спать? — обратился он к горке под одеялом на кровати, но ответа не услышал. То, что было под одеялом, свернулось так плотно, что закрыть окно было бы явно излишне.

Лоуренс раздражённо вздохнул и поставил вино на стол рядом с пером и стопкой бумаги. Ответа всё не было, вызывая уже беспокойство.

— Хоро?

Она не пошевелилась. Он подошёл к кровати и осторожно приподнял одеяло. Лицо спящей юной девушки. Обычно она особо укладывала волосы и подбирала одежду, чтобы выглядеть старше, сейчас же юность её облика не скрадывало ничто. У неё были длинные волосы аристократки и безупречная, подобная жемчугу кожа, казалась, её жизнь была чужда тяжёлому труду. Она лежала с закрытыми глазами столь тихо и неподвижно, будто была свободна от всякой боли или агонии. Её мирное лицо почти заставило его подумать: "Если бы мне пришлось умереть, я хотел бы умереть именно такой смертью".

Палец Лоуренса коснулся атласной кожи щеки, и уши девушки дрогнули. Треугольные, чуть темнее её русых волос, звериные уши. А из её поясницы рос покрытый мехом хвост. Хоро не была просто молодой девушкой, какой казалась на первый взгляд, её истинная форма — волчица, способная легко проглотить человека. Воплощение, сотни лет таившееся в пшенице. Лоуренс не мог не благодарить богов за такое везение, за то, что в какой-то мере сама судьба заставила её стать его женой. Но будничная жизнь не была сказкой.

Лоуренс смотрел на её двигавшиеся ушки, словно жившие своей жизнью отдельно от мирно спящего лица и спокойного дыхания.

— Если хочешь поесть, вставай и спустись в обеденный зал.

От этих слов её лицо, наконец, ожило. Шевельнув ушами, она крепче сжала закрытые глаза и туже свернулась в калачик. Её хвост ответно забил в одеяло.

— Хаааххх... аааа, — зевнула Хоро и приоткрыла глаза. — Я не хочу вставать...

Это прозвучало так себялюбиво, будто она была хрупкой, испорченной принцессой.

— Должен ли ты будить меня так поздно? — она обвиняла его своим взглядом.

— Хорошо, что... Спасибо, — сказал Лоуренс и наклонился ближе к лицу Хоро. — Но спящая красавица должна проснуться, не так ли?

И поцеловал её в щёчку. Хоро закрыла глаза, её уши дрогнули, будто от смущения. Он думал, что ему станет скучно после десяти лет жизни под одной крышей, но этого не случилось ни разу. Какое счастье. Он улыбнулся про себя, и Хоро ответила улыбкой.

— Ты, в самом деле, дурень.

— Я знаю, что ты устаешь, работая каждую ночь, но тебе действительно пора вставать.

Хоро, сдалась, когда Лоуренс сказал так прямо. Она протяжно зевнула и вылезла из-под одеяла. Просьба заняться какими-то делами заставляла её жаловаться до бесконечности, но как ни странно, вышло, что рукоделие ей подходит, и её работу отличала старательность и аккуратность.

— Ох, как холодно!

— Вот, надень, — Лоуренс протянул дрожавшей жене шерстяное платье и чашку с вином.

— Слишком мало, — пожаловалась она, как ребёнок.

— Если ты собираешься выпить больше, сделай это после еды. Плохо, если хозяйка дома напьётся в полдень.

— Строгий, как всегда, — проворчала Хоро и отпила из чашки.

— И? Как прошла ночью? — спросил Лоуренс, когда они выходили из комнаты, он деликатно, будто принцессу, направлял её, придерживая за локоток. — Ты сейчас сонная, как и всегда.

Хоро в знак возмущения несильно ткнула его кулачком в плечо. Он слегка уклонился и прокашлялся.

— Разве это не так? — затем добавил. — Вот, ну... Это то, что я хочу сделать...

— Хе-хе. За этот напряжённый сезон, да?

Почувствовав прикосновение, он испугался, что чего-то лишнего может ей наобещать последствий, и нежно придержал её.

— И насчёт гор этой ночью — всё хорошо. Я избавилась от опасно заснеженных участков.

— Ясно. Спасибо за это.

В последнее время шёл снег почти без перерыва, а солнце с приближением весны становилось сильнее, и появилась угроза лавин. А люди в последнее время перевозили по горным тропам всё больше и больше товаров. Поэтому последние несколько дней Хоро принимала по ночам волчью форму и проверяла опасные места.

Лоуренс никак не мог ей помочь, и это причиняло боль. Он утешался тем, что Хоро в волчьем теле хорошо проводила время в горах. И ей, казалось, нравилось возвращаться домой рано утром и отогревать своё замёрзшее тело в горячей воде, пока никого не было вокруг.

— Сегодня до вечера будет много суеты, пока все клиенты не вернутся домой, и я ценю это.

— Я не возражаю. Улыбки, с которыми они приходят, и то, как они улыбаются, когда уходят, — это смысл нашей купальни.

Работа в купальне отличалась от работы торговца. Иногда она доставляла много забот, но если кто-то работал рядом и брал часть забот на себя, появлялось ощущение счастья. Лоуренс радостно кивнул жене в ответ, и та улыбнулась, как юная девушка.

Когда они спустились на первый этаж, Хоро поспешно повязала тонкий платок на голову. Иногда ей не хотелось делать этого, тем более, что их посетители обычно были пьяны, но она никому не могла позволить увидеть свои уши. Единственными, кто знал о её истинной сути в Ньоххире, были те, кто работал с ними в купальне.

Когда они вошли в столовую, Ханна сразу принесла уже остывшую еду, будто прислушивалась к их шагам. Мяса к чечевице было положено больше, чем Лоуренсу, чему тот криво улыбнулся, понимая, что Хоро ещё молода, но всё же то, что она ела столько мяса, только-только проснувшись, беспокоило его.

Он понимал и был готов к огромной разнице в длине жизни волчицы Хоро, жившей в пшенице, и своей. Но понемногу он замечал всё больше того, что подчёркивало реальность этой разницы. Каждый раз осознавая это, он осознавал и то, как хочет ценить каждый день.

— Ой.

— Хм?

Лоуренс посмотрел на Хоро, без проблем расправлявшуюся с мясом.

— Ты справишься со всеми неприятностями. Хоть ты устал, работая без помощников.

— Всё в порядке. Я загружен ненамного сильнее, на самом деле я был слишком взволнован Коулом. Он сказал, что хочет путешествовать, и я не мог останавливать его.

В те времена, когда они с Хоро только встретились и побывали вместе в разных местах, попадая во всевозможные приключения, к ним пристал и Коул. Он был тогда странствующим школяром, пытавшимся научиться богословию, он был младше, чем выглядела Хоро.

Теперь Коул сам достиг тогдашнего возраста Лоуренс, эта мысль заставила зрелого человека бояться времени.

В то же время, несмотря на все взлеты и падения, он чувствовал бы себя виноватым, если бы Коул всегда работал в купальне, лишь мечтая стать священнослужителем. И когда в один день Коул, услышав рассказ гостя, больше не смог выносить ожидания и, наконец, попросил разрешения отправиться в путешествие, Лоуренсу не оставалось ничего другого, кроме как поддержать его.

— Честно говоря, я тоже думаю, что, может быть, нужно было дождаться весны.

— Хм. Ом, ом... Что же, Коул слишком прилежен. Если бы он позволил этому шансу уйти от него, он, вероятно, всё равно не выдержал бы. Я чувствую, что ты не ошибся, отпустив.

— Это заставляет меня чувствовать себя лучше. Я не хочу мешать парню идти к своему будущему.

Лоуренс налил себе вина в оловянную чашку, и Хоро хихикнула его стариковской речи.

— В самом деле, но я никогда не думал, что это будет оправданием бегства.

Клац! Оловянная чашка упала, бочонок опрокинулся, и пролитое вино медленно растеклось по столу. Лоуренс отчаянно и безуспешно пытался исправить ситуацию. Ханна услышала шум и подошла с тряпкой, а Хоро рассмеялась.

— Хе-хе. Ты действительно дурень! Почему бы просто не принять это?

— Ч-что ты говоришь? — деревянным голосом проговорил Лоуренс, протягивая Ханне руку. Та слегка улыбнулась. Когда вино было вытерто, он сел на стул, и Хоро махнула ножом в его сторону.

— Коул хороший парень, разве нет? Ты не думаешь, что будет хорошо, если он возьмёт на себя всё после тебя?

— Гррр...

Логика Хоро была неоспоримой, да и сам он чувствовал так же. Но осознание этого и почти противостояние ему это две разные вещи. Лоуренс остро осознавал это каждый день. И если бы разговор перешёл к их дочери, он, вероятно, не смог бы связать всё вместе. Действительно, причина, по которой их купальня так пошла в гору, состояла не только не только в везении, но и в том, что посетители очень ценили их. Лоуренсу пришлось заниматься тем, что делали до своего ухода двое молодых помощников. Одним из них был Коул. Второй ушла — совершенно неожиданно — единственная дочь Лоуренса и Хоро. Миюри.

Когда Коул отправился в путь, их дочь тоже оставила дом и последовала за ним. Конечно, они пытались найти ответ на вопрос "почему?". Но кое-то было очевидно среди возможных разных причин. Эта деревня была небольшой, а купальня ещё меньше. И если кто-то кого-то любил, скрыть было невозможно.

— Слишком рано ей жениться.

Он думал, что привёл разумное возражение, но Хоро с Ханной просто рассмеялись. Это был смех двух женщин, согласных, что люди, сколь умны бы ни становились, всегда оставались глупы.

— Тогда, когда не слишком рано?

— Гм... ммммм...

— Господин, не стесняйся себя.

Убийственное замечание Хоро, а затем слова Ханны, которыми она то ли утешала его, то ли дразнила... Лоуренс заткнул уши, разум не помогал ему. Он знал. Он знал! С того дня, как родилась его дочь, он был готов к этому моменту.

— Хе-хе. Тогда какое же облегчение, что она выбрала побег с Коулом.

— Это не побег!

И всё же, несмотря ни на что, было похоже, что Лоуренс мог попытаться возразить. Хоро и Ханна с наслаждением слушали.

— Кроме того, я не понимаю, что ты получишь, когда не скажешь возлюбленной, что хочешь сказать. Беспокоишься, как моя дочь проводит своё время.

Казалось, Хоро по-своему ревновала.

Лоуренс полагал, что Хоро, учитывая воспоминания об их совместном путешествии, не имеет права говорить о людях, сдерживающих свои чувства. Конечно, он знал, что произойдёт, если скажет это вслух, и не стал развивать тему.

— Как ты думаешь, это связано с влиянием церковников? — Хоро сосредоточенно крутила кончиком ножа по тарелке.

— Церковников?

— Да. У них странная привычка никогда не говорить, что важно, пока они не умрут.

— О, ты имеешь в виду их последние исповеди.

— Да, это.

Стремясь примириться с Богом на пороге смерти, люди доверяли священникам свои грехи или последние просьбы. Некоторые из этих людей были упрямыми стариками, открывавших, наконец, потаённые мысли семье или рассказывавших о запретной любви — всё, что можно только вообразить, могло открыться в эти моменты, поэтому Хоро могла быть права.

— Как бессмысленно говорить о таких важных вещах в такие моменты.

Лоуренс согласился, особенно теперь, когда он достиг такого возраста и пугался скорости, с которой пролетало время. Молодые должны жить активно и вольно. Однако когда Лоуренс подумал, что Миюри было слишком рано влюбляться и выходить замуж, Хоро вдруг добавила:

— Кроме того, мне бы хотелось поскорей увидеть лица моих внуков.

— Кого?! Что?! — он замер, не в силах пошевелиться и даже вздохнуть. Конечно, они точно были бы милыми, но Миюри — сама ещё ребёнок. Возможно, она уже достигла того возраста, когда люди сочли бы допустимым её замужество, но была ещё очень молода.

Лоуренс пытался оттолкнуть быстро приближающуюся реальность. Хоро неторопливо допила свое вино. Её хладнокровие происходило от разницы между его и её возрастом.

То же самое произошло, когда Коул сказал, что хочет уйти, и начал готовиться. Они тогда узнали, что их дочь, а она всегда говорила, что хочет увидеть большой мир, что лежал за пределами горной деревни, как-то пробралась в сумку Коула. Путешествие началось с опасностей, и, беспокоясь о единственной дочери, Лоуренс в нетерпении порывался написать письмо или отправиться за ней, однако Хоро остановила его, когда он возился с санями.

— Всё будет хорошо, — рассмеялась она.

Говорят: "если вы любите своих детей, отправьте их в мир". Лоуренс в принципе согласился с Хоро, но не мог смириться с этим. Она же, не обратив внимания на его состояние, закрыла глаза и задумчиво произнесла:

— Во всяком случае, хорошо, что она наслаждается своим первым путешествием.

Она казалась безответственной, но это не значило, что она не беспокоилась. Лоуренс впился взглядом в её лицо, он всегда считал её примером истинного материнства.

Хоро поманила его, сухо улыбаясь.

— Всё исчезает со временем. Но я всегда буду на твоей стороне, — она, пристально смотрела на него своими красивыми глазами. — Что-то не так?

И он ничего не смог ответить. Для Хоро, которая проживёт сотни лет, всё, что происходило с ними, было всего лишь коротким моментом. Это было слишком тяжело для неё, она даже попыталась когда-то расстаться с Лоуренсом, решив, что потом это может быть слишком больно. Но всё же в итоге выбрала мимолетное счастье.

— Не глупи.

И Лоуренс расслабил плечи, уступая ей.

— Хе-хе, — рассмеялась она и пристроила голову ему на плечо. Он положил руку ей на голову.

Это высшая, доступная ему степень счастья. И этого было более чем достаточно.

— Хочешь ещё вина? — спросил Лоуренс, и она ответила:

— Только если с тобой.

Он мог только рассмеяться.

— Я не смогу победить тебя, — и, легко поцеловав её в макушку, протянул пустой бочонок изумлённой Ханне.

Тем же вечером должно было состояться ежемесячное собрание деревни. В лунном свете дрожащий от мороза Лоуренс шёл по дороге, держа в руках еду и бочонок. Впервые приехав сюда, он не мог избавиться от жуткого чувства, внушаемого ночной жизнью на этой далёкой горе, но теперь совершенно освоился с таким образом жизни.

В этот сезон было много гостей, по всей деревне до поздней ночи горели костры, по округе разносились звуки смеха и музыки. Происходящее создавало лёгкое, фантастическое настроение, и иногда он приходил сюда с Хоро погрузиться в него.

По пути обменивался приветствиями со встречными музыкантами, ходившими от купальни к купальне. Прошло уже больше пятнадцати лет с тех пор, как они с Хоро поселились здесь, и казалось, прочно осели.

Но в этом было не только хорошее.

— Ох! Наш господин Лоуренс, наконец, пришёл! — поприветствовали его, когда он вошёл в помещение собрания. Его это сначала сбило с толку, но тут подошли владельцы других купален, с уже раскрасневшимися лицами, и стали хлопать его по плечам. — Ну, хорошо, Лоуренс! Давай пить до рассвета!

— А? Ах, да.

За пятнадцать с лишним лет, прошедших с тех пор, как они с Хоро пришли сюда, большинство купален остались теми же самыми. Лоуренс поддерживал отношения с более опытными владельцами, но в то же время они соперничали в делах, и потому не были слишком близки друг к другу. Иной раз эти люди даже крали вещи или материалы друг у друга, и чаще всего были холодны и недружелюбны с соперниками.

"Неожиданно как-то", — подумал он.

Один человек поднял свою чашу.

— Лоренс, я знаю, это трудно, но это не совсем те трудности!

— А... прошу прощения?

— Всё в порядке, всё в порядке! Мы хорошо знаем, как трудно было отпустить твою дочь!

— А? О да... — Лоуренс наконец понял, почему все предлагали ему выпить, у многих у самих были дочери. — Хм, ну, дело не в том, что...

— О нет, мы знаем, тебе не хочется принять это, мы знаем!

Ещё кто-то стал настойчиво успокаивать Лоуренса, невнятно улыбнувшегося в ответ. Но в глубине души он продолжал твердить: "Они не убежали, они не убежали!"

— Хорошо, господа! Извините, что прервал ваше веселье, но, пожалуйста, оставим его на потом.

Они ещё похлопали его по плечам и, словно пробудившись от заклинания, вернулись на места. Хотя некоторые, вернувшись на место, некоторое время ещё вспоминали, как выдавали замуж дочерей и всхлипывали. Лоуренс видел их и наполнялся теплом. Пусть они были соперниками, постоянно и без пощады борющимися за торговлю и своё дело, все они были членами одной общины.

— Хорошо, сегодня, вероятно, будет последняя зимняя встреча. Другими словами, в следующем месяце снег должен растаять, и наши постояльцы покинут нас. И тогда настанут неприятные дни ремонта зданий, подготовка к лету, и опять же отправка наших товаров.

Сидевшие за длинным столом владельцы купален обменялись лёгкими улыбками. Дороги к Ньоххире были узкими, местные жители зависели от города Сувернера в доставке всего необходимого. Это приводило к борьбе за товары.

— О-о, я кое-что услышал, и это меня беспокоит, — заговорил один человек, подняв руку. — Я слышал, что на другой стороне западных гор появится ещё одна деревня с горячими источниками.

— О да, я тоже это слышал.

— Это правда?

— Если это на другой стороне горы, как это повлияет на наших покровителей?..

— Тишина! — призвал всех к порядку председатель, и все стихли.

Лоуренс слышал то же самое от музыканта, говорившего, что в следующем году люди могут не приехать в Ньоххиру, и высказался как владелец "Волчицы и Пряностей":

— Мне тоже это говорили, и, по-видимому, это правда.

Никто не хотел лишнего соперничества, но больше всех заботило, откуда это новое место будет всё получать.

— И Сувернер мог бы их всем снабжать.

— О, Боже! — вскричал кто-то.

Русло реки может вместить ограниченный объём воды, точно так же и товаров, которые можно доставить далеко в горы, не могло быть больше некоторого количества. Если эти соперники будут получать необходимое из Сувернера, новое место получит и дорогу прямо из города. И тогда два места будут сражаться за покровителей.

— Если бы это было в моё время, мы бы пошли туда с оружием, но сейчас этого не будет, — заявил председатель, и беспокойную толпу накрыло волной смеха. — Мы гордые люди из места с горячими источниками, издавна известного как Ньоххира. Каждая ссора, впитывая наши воды, скоро смягчается. У нас нет выбора, кроме как привлечь людей, соблазнить их этой землёй.

— Правильно! — послышались голоса.

— Но что для этого нам делать? — задал кто-то очевидный вопрос, и все смолкли.

Председатель слегка улыбнулся, прочистил горло и неожиданно посмотрел на Лоуренса.

— Именно потому я предлагаю серьёзно подумать над тем, что предлагал когда-то господин Лоуренс.

Владелец "Волчицы и Пряностей" занервничал, когда все смотрели на него, но понял всё сразу.

— А, это о каких-нибудь новых мероприятиях в Ньоххире?

— Да.

Несколько лет назад Лоуренс предложил провести что-то весной и осенью. Весной и осенью повсюду проводили ярмарки, языческие и религиозные празднества, поэтому мало кто в это время отправлялся в далёкий край лечебных источников. И на это время дела в Ньоххире приостанавливались. Кормить и содержать помощников, нанятых зимой, было дорого, но если отпустить, как знать, вернутся ли они на работу летом. Такие перерывы приезда гостей в течение сезона приводили к большим потерям. Но если бы весной и осенью здесь проходило какое-то интересное событие, то можно было привлечь новых посетителей.

— А тогда почему мы отказались в прошлый раз? — удивился один из участников.

— Я думаю, что это тогда показалось слишком большой работой. Я хочу отдохнуть весной.

В то время Лоуренс думал, что владельцы проявили самодовольство, но в последнее время он стал понимать, как они себя чувствуют. В работе торговца возможность потерять прибыль побуждает постоянно двигаться вперёд, иное дело держать купальню, жить на одном месте и выполнять одну и ту же работу долгие годы.

— Пока мы так сидим, из-под наших ног могут выбить опору. Как у Церкви, — серьёзно сказал председатель, и все владельцы купален скрестили руки.

Лоуренс не знал подробностей, вероятно, у подножия гор Церковь достигла важного поворотного момента. Закончилась война с язычниками, уже десять лет назад ставшими лишь тенью того, чем были прежде. Но когда казалось, что мир, наконец, настал, появился ещё враг, теперь уже из своих. Коул услышал об этом от гостя и не смог остаться в стороне. "Мне придётся столкнуться с этой опасностью, или я буду сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь", — сказал он.

Председатель продолжил:

— Как вы знаете, битвы с язычниками закончились, и поэтому Ньоххира утрачивает свою репутацию опасного, но всё же неодолимого, неизведанного места на враждебных землях. Мы должны действовать быстро.

Председатель был местным уроженцем, но в молодости ученичествовал в большой торговой компании на юге, поэтому его мышление отражало и южные представления о своём крае.

Поскольку то, что он сказал, было правильным, особых возражений не последовало, и участники одобрили его аплодисментами. Но было понятно и то, почему одобрение оказалось несколько нерешительным.

— Так что же мы будем делать?

Председатель протянул руку и взял бочонок с вином, что стоял на столе.

— Мы будем думать вместе.

В воздухе висело ощущение паники, какого-то плана не было. Если бы все действительно думали о чём-то вместе, практические проблемы казались бы бесконечными, и решение бы не нашлось, но если кто-то предложит идею, он должен повести остальных за собой. И потому их трудно обвинить в том, что собрание неожиданно превратилось в застолье, они упрекали как друг друга, так и идеи, что сами же и предлагали. Эта встреча также была передышкой, когда каждый мог выпустить пар, накопленный в самое загруженное время.

Кроме того Лоуренса окружали отцы дочерей, все слышали о "побеге" Миюри и Коула, поэтому до конца встречи ничего не решилось.

Но то, что сказала Хоро, засело в какой-то части Лоуренса. "Всё со временем исчезает".

Сделайте, что нужно сделать, когда нужно, или потом придётся пожалеть. Возможно, так думала Миюри, и именно поэтому старалась изо всех сил. Когда Лоуренс подумал об этом, он постарался залить чувства вином.

Придя в себя после ночной пьянки и последующего похмелья, он каким-то образом справился с ежедневной работой, грозившей задавить его в любой момент. Но когда гости ушли, он вдруг обнаружил, что купальня опустела. Благодаря Хоро, не было несчастных случаев из-за лавин, казалось, Ньоххира благополучно встретит весну.

В тот день, когда последние гости неохотно отправились восвояси, музыканты и танцовщицы тоже отправились в долины за доходом на весенних празднествах, поэтому сейчас было самое время прекрасно отдохнуть, не обращая внимания на других.

— Ммм... Купание на рассвете — лучше всего, — Хоро запрыгнула в ванну, будто она долго ждала этого. — Почему бы тебе не присоединиться ко мне? Смой всю зимнюю усталость.

— Хм-м? Мм... — неопределённо ответил Лоуренс и поставил крепкое вино, охлаждённое специально для неё, рядом с порцией свиных отбивных и её любимого с недавних пор винограда в меду. Он не смотрел на её красивое обнажённое тело, сосредоточенный на совершенно другом.

— Дурень! — она брызнула на Лоуренса горячей родниковой водой, и тот отпрыгнул назад.

Он убедился, что письмо, что он держал, было в порядке. Хоро вылезла из воды и вырвала письмо у него из рук.

— Сколько ты ещё будешь смотреть на него? Они в порядке, и ты знаешь, что они будут в порядке, что бы с ними ни случилось!

— Э-э, мм... — Лоуренса следил глазами за письмом в её руках, походя на собаку, у которой отобрали кость.

Письмо было от Коула, написавшего верхнюю половину первой странички, и Миюри, дописавшей страничку донизу. Вторую они написали вместе. Её верхняя половина была о том, что мир изменился ещё сильнее, чем они ожидали, и было много чему поучиться. Нижняя — о том, как много там было людей, и ещё о разных вещах. И куча-куча ошибок по всему письму!

Когда Лоуренс прочитал написанное Миюри, он усмехнулся, но когда перешёл ко второй странице, его лицо застыло. Это был полный отчёт о неприятностях, которые с ними случились. Если Коул пытался писать спокойно, вмешивалась Миюри и старалась дописать довольно странные вещи. Хватало мест, где, казалось, события, описанные Коулом, были специально преувеличены Миюри.

Ясно, что они оказались в гуще событий. Коул был встревожен, а вот Миюри это, похоже, действительно нравилось. Лоуренс и сочувствовал серьёзному Коулу, и всё же был рад удовольствию Миюри и не мог не улыбнуться. Если бы не это, он был бы озабочен куда сильнее. Описанные события напомнило ему опасные приключения, через которые довелось пройти им с Хоро, но он был огорчён и по другой причине.

— Тем не менее, у них всё хорошо, верно? — усмехнулась Хоро, заглядывая в письмо.

Письмо это ясно показало, насколько близки эти двое. В одной гостинице, сидя при свете свечи близко друг к другу, прижавшись плечами, держась за руки...

— Коул, хм, да, хороший брат, — сказал Лоуренс, прочистив горло. Эти слова он нашёл недавно себе в утешение. — Они всегда были близки, как брат и сестра, даже больше, чем настоящие брат и сестра, а? — настаивал он, и Хоро ответила изумлённым взглядом.

— Ну, если это то, во что ты хочешь верить...

Этот мужчина останется глуп на все времена, казалось, подумала она и чихнула.

Зябко передёрнувшись, она отдала письмо Лоуренсу, выбрала кусок отменного мяса и прыгнула обратно в ванну. Сглаживая складки на бумаге, помятой пальцами Хоро, он улыбнулся кривому почерку Миюри, однако подробности заставили его скривиться, как от головной боли. Но это письмо было первым, что он получил от своей дочери, и поэтому он осторожно сложил его, а потом повернулся на голос Хоро.

— О, а ты подумал о чём-нибудь интересном для весны?

— М-м.

— Мы должны были придумать что-то интересное, чтобы новички на другой стороне горы не забрали наших гостей, не так ли?

Это обсуждалось на встрече, но лицо Лоуренса выглядело обеспокоенным.

— Ну... мы ничего не смогли подумать.

— У каждого города есть святые праздники.

Действительно, у каждого города, деревни и просто селения был святой покровитель, и в течение года отмечались праздничные дни тех святынь, которым, так или иначе, поклонялись.

— Однако они не столь необычны или новы.

— В таком случае, как насчёт торжеств, преподносящих большому волку вкусную еду? Я бы не прочь, — предложила Хоро, положив лицо и локти на край ванны, и плеснула ногами в воде. Мокрые волосы приобрели неопределённый цвет, делая её похожей на Миюри.

— А если мы предложим ему так много, что он не сможет съесть?

Таких деликатесов, как медовый сыр, было достаточно. Лоуренс выбрал кусок, и Хоро демонстративно обнажила клыки.

— Хммм. Хорошо, ты поездил здесь и там как торговец, да? На пути должно было произойти один-два интересных случая. Почему бы не взять что-нибудь из них?

— Хм... Как праздник быка, мне это очень понравилось.

— О-о?

— Они закрывают все боковые улицы в городе и гонят быка. Бык, сходя с ума, бежит по улицам, говорят, что удача приходит к тому, кто сможет коснуться его хвоста — это захватывает. В конце концов, быка жарят, и все едят...

— Что-то не так?

— Каждый год кто-то получает увечья, и ещё наносится большой ущерб зданиям, когда бык врезается в них.

Для путешественника принять участие в настолько опасном беспорядке было бы захватывающим событием. Тем не менее, Хоро понимала, как трудно подготовить здания к подобному празднику, чтобы сохранить их неповреждёнными. Она нахмурилась, словно представив себе, что может устроить мощное животное.

— В этом... ничего хорошего.

— Действительно?

— Что-нибудь ещё?

— Там... это. Там празднество, когда каждая епархия в городе собирает свою команду, устраивают парады вокруг города и носят при этом кожаный шар.

— Звучит интересно.

— Но каждый сразу теряет пыл, когда отберут шар друг у друга. Даже это будет проблемой, так как в этой деревне мало молодых. Каждый будет сдаваться сразу после начала.

Уши Хоро дёрнулись от отвращения, когда она представила себе других владельцев с их торчащими животами.

— В последнее время ты тоже обмяк.

— О... гм! Тогда это, вероятно, закончится чем-то вроде... надеть костюмы и устроить праздничное шествие. Такие события происходят здесь и там.

— Трудно.

Хоро снова ударила ногой по воде, выплеснув воду через край, и задвигалась вдоль края ванны, извиваясь собачкой. Волчица с её волосами и мехом на хвосте, расплывавшимися в воде, казалась более беззаботной, чем была на самом деле. Если бы она действительно не волновалась, она просто не стала бы ничего обсуждать. Хоро по-своему заботилась о купальне и деревне. Иначе зачем бы ей выходить каждый вечер в глубокий горный снег.

— Хм.

Пока Лоуренс обдумывал возможности в своей голове, Хоро забралась на центральную скалу и стала, виляя хвостом, собирать волосы.

— Иди сюда! — позвала она, продемонстрировав улыбку, более невинную, чем у Миюри.

Лоуренсу нужно было ещё работать, и он махнул рукой, однако Хоро сделала вид, что сердится, и он сдался и стал снимать одежду.

— Если ты только поймёшь, как приятно, когда кто-то попросит придумать что-то новое и весёлое для весны, а у тебя нет никакого интереса, — пробормотал себе Лоуренс, держа холодный эль и глядя в ясное голубое небо. Он попросил Ханну принести еды и что-нибудь выпить и, в конце концов, разлёгся на островке. Размышляя о других купальнях и о том, что другие, вероятно, пребывали в подобном состоянии, он ещё больше поддался лени.

— Мне очень нравилось лежать в траве, когда мы были странствующими торговцами.

— Конечно. Просто тот, кто, разлёгшись в задней части телеги, громко храпел, и тот, кто сидел впереди, держа поводья, видят это по-разному.

— Я не храпела! — возмутилась Хоро, не отрицая, впрочем, остального.

— Хм... Но эта вода такая хорошая и спокойная. Если это не рай на земле, то что? Все должны прийти сюда.

— Что ж, два дня заняты, да?

За сотни лет до рождения Лоуренса Хоро, очевидно, пропиталась этими водами.

— Правильно... На самом деле должен быть способ заставить Церковь способствовать нам с нашим земным раем.

— Хм?

Хоро озадаченно посмотрела, словно этот глупец снова сказал что-то безумное, но Лоуренс подумал, что это действительно может сработать.

— Слушай, ты ведь знаешь о паломничествах к святым местам? Если есть место, где покоится знаменитый святой, например, святой, который может заставить слепых прозреть, такие чудотворные места очень популярны.

Он приценивался к своим мыслям, а Хоро сидела рядом, не проявляя интереса к его идеям, ей интересней была её чаша. Возможно, сказывался опыт тех лет, когда Лоуренс заговаривал об умных способах зарабатывать деньги, в результате чего они оба попадали в неприятности. Но теперь, что-то придумав, он не мог молчать.

— Все знают, что купальни полезны для здоровья, поэтому мы могли бы заручиться помощью священнослужителей, которые часто приезжают сюда и могли бы объявить его святым. Да, всё верно. Так даже в их учении. Противоположность земле — это ад, а между ними есть промежуточная зона, называемая чистилищем, и если ты можешь искупить свои грехи, тот, кто был предназначен для ада, сможет отправиться на небеса. Таким образом, где-то между небом и землёй есть как бы рай, который не является ни раем, ни землёй, и это то, что может предоставить Ньоххира...

Хоро пихнула кусок сушёного мяса Лоуренсу в рот.

— Гхх?..

— Итак, исповедуйся в своих грехах в этом чистилище, чтобы попасть на небеса? А что? Если будешь пить и рыбачить в раю или делать что-то такое, тогда отправишься в ад?

Посмотрев на раскрасневшееся от горячей воды и эля лицо Хоро, взглянув в её красновато-янтарные глаза, Лоуренс подумал, что она похожа на демона.

— Мм...

— У нас ведь уже есть жалобы, что здесь слишком много людей, а? Если гостей будет ещё больше, церковники будут чувствовать себя обязанными помочь нам.

— Мм...

Это определённо верно.

— А, прозвучало так, будто один дурень забыл об этом и хочет, чтобы в этот сезон приехало ещё больше гостей, тебе нечем заняться, да?

— Да, ты права. Да.

Расслабившись в воде, Лоуренс выпил больше обычного. Он вышел из воды и, схватив горсть снега, приложил ко лбу.

— Хм... Я думал, что место между землей и небесами было хорошей идеей...

— Потому что здесь такие ангелы, как я? — Хоро подошла ближе, смеясь, будто мурлыча. Её жемчужная кожа и стройное тело, несомненно, производили впечатление ангела.

Но когда она набиралась больше чем нужно, могли показаться её клыки, тогда любой усомнится в её ангельской природе. Как и всякий, кто до неё добрался бы, в этом нет никаких сомнений, усмехнувшись, подумал Лоуренс.

— Между небом и землей... празднество... хм... — бормотал он

Хоро запустила ему в лоб снежком. Но когда он поднял голову, она вдруг поспешила выйти из воды.

— Что-то не так?

Хоро быстро повязала голову платком и повела его в дом, у входа в купальню им встретилась Ханна.

— Господин, к тебе пришли, — сообщила она.

Конечно, местным жителям не надо знать, что Хоро волчица, потому она была всегда настороже.

— А, хорошо.

Лоуренс покинул купальню и был удивлён, увидев гостя. Они вошли в дом. У Хоро, сразу устроившейся погреться у камина, под халатом хвост ходил ходуном. Лоуренс не мог предложить этому гостю глинтвейна, поэтому Ханна разогрела козье молоко и разбавила мёдом. Но гость неподвижно сидел на стуле с задумчивым видом, уставившись на свои руки.

Хоро подошла и ткнула Лоуренса в спину. Что? — спросило её лицо, но он тоже терялся в догадках. Лишь звуки из кухни, где Ханна готовила обед, нарушали тишину в обеденном зале, где сейчас не было постояльцев. Хоро с большим интересом посмотрела на гостя и, сев поодаль, занялась волосами.

Пауза затягивалась, и Лоуренс заговорил первым.

— Что сегодня поручил твой отец?

Гость был очень молод, почти ребёнок, но уже имел репутацию хорошего работника, поэтому Лоуренс обратился к нему уважительным тоном, которого тот заслуживал. Но парень лишь медленно опустил плечи и покачал головой. Он был вторым сыном владельца близлежащей купальни и ровесником Миюри. Здесь очень хорошо знали этого мальчика, детей одного возраста было мало, и он часто играл с Миюри. Звали его Калм. Лоуренс не мог сосчитать, сколько раз кричал на него, когда они с Миюри плохо себя вели.

Дети росли, и им приходилось больше помогать взрослым по хозяйству, время совместных игр прошло, но, случайно встречаясь, они бросались друг в друга снежками или лягушками.

— Выпей, пока ты совсем не замёрз, — Лоуренс протянул Калму молоко с мёдом, и мальчик взял чашку в руки. Но, не отпив, вдруг поднял голову.

— Господин Лоуренс, я пришёл спросить у вас кое-что!

Лоуренс был больше удивлён не словами, а серьёзностью, с которой их произнесли. Когда они с Миюри делали что-то плохое, и Лоуренс ругал их, мальчик, надувшись, отворачивался. Но теперь лицо прекрасного молодого человека без колебаний встретило взгляд хозяина купальни.

— Если это будет то, на что я смогу ответить, тогда с удовольствием.

— Это! Что ж...

Казалось, энергия Калма плеснула и сразу иссякла. Он открыл рот, но слова не выходили. Его лицо густо покраснело, будто он не в силах вдохнуть. Потом закрыл глаза и скрипнул зубами, и тогда Лоуренс бессознательно потянулся рукой к плечу мальчика. В этот момент Калм вдруг выпалил:

— П-пожалуйста, позволь мне жениться на Миюри!

Слова, вырвавшиеся из глубины его души, жестоким ветром ворвались в столовую. Лоуренс был ошарашен и понял не сразу. Миюри? Жениться?

— Эмм, ну, даже если ты так говоришь... — Лоуренс не мог опомниться и пытался заставить себя думать.

Калм смотрел прямо на него. Этот взгляд красноречиво говорил о серьёзности гостя.

— Итак, ты просишь руки Миюри, — ему, наконец, удалось справиться с собой перед лицом этой решимости мальчика.

-Д-да.

Калм явно не шутил, и голова Лоуренса заработала, позволив ему вернуться в роль владельца купальни.

— Ты посоветовался об этом с отцом? — спросил он, и Калм, смутившись, покачал головой.

В этом малонаселённом месте были особо важны связи между домами. Если две успешные купальни породнятся, они станут мощной силой. Хотя и не запрещалось жениться внутри деревни, но лучше было выбрать пару, например, из Сувернера. Кроме того, женившись внутри деревни, можно было случайно допустить кровосмесительный союз.

— Хм, — вздохнул Лоуренс, и Калм резко наклонился вперёд.

— У-ум, я... у меня есть один вопрос.

— Хм?

— Миюри, я... я имею в виду, что твоя дочь, действительно... гм, убежала?..

— Да, — пробормотал Лоуренс, вздыхая, и почти почувствовал, как усмехается Хоро. Он, наконец, понял, почему Калм так решительно подошёл к делу, даже не обсудив его с родителями. — Или... я даже не знаю... если бы она убежала... Нет, наверное, часть меня чувствовала, что это...

Он стал путаться в словах, не в силах удержать мысль.

— Но это не решено окончательно, — решительно закончил он и не только потому, что сам так предполагал. Отчасти это объяснялось его уважением к Калму, который собрал всю свою храбрость, чтобы прийти сюда. — Знаешь, Миюри — это та, кто делает безрассудные вещи, не подумав, как следует. И ей всё очень быстро надоедает.

Калм, её друг детства, конечно, знал это и сам и охотно кивнул.

— Значит, есть шанс, что она вернётся, если у них произойдёт большая заварушка или что-то в этом роде.

Кроме того, Коул собирался священнослужителем и принял обет воздержания. Когда прекрасные танцовщицы приходили в деревню, ни одной из них не удалось соблазнить Коула, как бы они ни старались, он остался непоколебим.

— Если это произойдёт, ты должен поговорить с ней сам. Я не собираюсь препятствовать тебе.

Лицо Калма просветлело, будто он увидел луч света за тёмными облаками, но тут же снова потухло.

— Но... она ведь с... Коулом?

В этой маленькой деревне все знали друг о друге всё. Лоуренс кивнул, и уныние словно сразу приросло к лицу озорного когда-то ребёнка. Будь Коул влюблён подобно Калму, тому осталось бы лишь отказаться от надежды. Коул всегда был хорошим мальчиком, а когда он вырос, стал очень красивым юношей.

Вздох... Калм пришёл в приподнятом настроении, но столкнувшись с такой ситуацией, упал духом. Лоуренс вспомнил, что в ученичестве с ним тоже случилось нечто подобное, и не мог не улыбнуться. Пусть сидящий перед ним был в детстве несносным мальчишкой, это был ещё и храбрец, не побоявшийся с этим прийти.

— Но почему это так вдруг?

— А? — в замешательстве переспросил Калм, и Лоуренс приблизился к его лицу, стараясь удержать Хоро в поле зрения.

— Разве тебе не нравятся танцовщицы?

Он понизил голос, будто ведя разговор только между мужчинами. Щёки Калма покраснели. Песни и танцы были важны для такого целительного места, как Ньоххира, и здесь было много красивых женщин. Кроме того, эти танцовщицы, которым было дано заниматься искусством, были подобны первым ослепительным зелёным побегам, их красота всех пленяла.

— Это... они красивые... — Калм запнулся и помолчал. — Но я понял, что они... не похожи... на Миюри.

Лоуренс вспомнил дочь. Она внешне выглядела, как Хоро, но внутри была совсем другой. Наполненная бесконечной энергией, будто всё спокойное и хитрое, присущее её матери, кто-то забрал, а все плохие мысли о будущем заменил сияющим солнечным светом.

Однажды, когда Миюри была маленькой, она гонялась за кроликом, пытаясь поймать его, и вернулась вся в грязи, с окровавленной головой. Но уже на следующий день она играла в лесу, преследуя оленей. С самого начала она отличалась от уверенных и спокойно улыбающихся танцовщиц с их заплетёнными волосами и пёстрой одеждой, ревностно следивших за своей талией. В общем, они были ближе к Хоро.

— Ну... Они такие же разные, как кошка в поместье дворянина... и волчица в горах...

Хотя для него его дочь была самой милой в мире, были некоторые вещи, на которые он не мог не обращать внимания. И Лоуренс произнёс это, немного стыдясь, но Калм слегка улыбнулся и поспешно замотал головой.

— Ну, эм, это не так...

— Хм?

Калм вновь уставился на свои руки.

— Мне нравились танцовщицы, но... когда они спустились с горы, я подумал: "О, я ещё увижу их снова".

— Ясно.

— Но когда я услышал, что Миюри ушла, я... я...

Его лицо наполнилось болью, казалось, он вот-вот расплачется.

— Ты просто не успел, да?

Калм, не в силах что-то сказать, кивнул, губы его дрожали.

Они с Миюри были одного возраста и всегда играли вместе. Они были похожи на семью. Казалось, Миюри была слишком близка Калму, чтобы не заметить это. Лоуренс прекрасно знал. Его опыт странствующего торговца, когда он, не пробыв в одном месте и месяца, уходил в другое, позволял прочитывать чувства горожан и сельчан.

Не часто случались большие перемены в этих городах и деревнях. Завтра будет то же, что и сегодня, пусть это скучно или медленно, события повторяются год за годом и через год потом. Вот почему неразлучные друзья детства, вырастая, переставали писать друг другу, хотя, возможно, ещё интересовались друг другом. Если что-то пошло не так, и он потерял свой шанс, то будет продолжать сожалеть об этом, пока не станет стариком, а затем унесёт сожаление с собой в могилу.

И именно поэтому мальчик заслуживает уважения за своё мужество, придя сюда сам по себе. Кроме того, он вполне мог ожидать, что его соперником в любви будет Коул. Лоуренс посмотрел на Калма как на мужчину.

— И я должен был знать это... — кулаки Калма сжались на коленях, слёзы всё же упали с его глаз. — Я должен был понять, когда мой брат заболел и умер...

Лоуренс вспомнил, о ком говорил мальчик. Он медленно положил руку на плечо молодого парня.

— Я знал... я должен был сказать... почувствовать... что я хочу сказать, потому что иначе... может быть, в следующий раз...

Лоуренс похлопал Калма по плечу, по спине и обнял его. В отличие от Миюри тело мальчишки жилистей и немного пахло потом, невольно мелькнула мысль, что будь у него сын, он был бы как раз таким.

Лоуренс взял носовой платок, который задумчиво протянула Хоро, и снова похлопал мальчика по спине. Мальчик шмыгнул носом.

"Но Миюри всё ещё здесь".

— Если бы это зависело от меня, я бы выпроводил каждого парня, который пришёл бы за моей дочерью, — он говорил так нарочно, Калм поднял глаза и слегка вздрогнул. Как бы то ни было, Лоуренс являлся владельцем этой купальни. — Но было бы безответственно, если бы я сказал тебе идти за ней прямо сейчас, даже если ты этого захочешь.

Калм попытался встать, но Лоуренс удержал его и протянул носовой платок.

— Она может быть довольно нерешительной в таких вещах, поэтому я думаю, что, возможно, она внезапно вернётся, как ни в чём не бывало, немного попутешествовав с Коулом.

Зная, что Хоро, конечно, очень внимательно слушала, он сухо улыбнулся, представив её реакцию, но Лоуренс действительно думал, что это возможно. Он не мог себе представить, что Коул возьмёт в жёны Миюри, ничего не сказав её отцу.

— Когда это произойдёт, я хочу, чтобы ты показал мне, какой ты прекрасный молодой человек. И ты снова... снова...

"Ты снова можешь прийти за ней", — это слова, которые он просто не мог вытолкнуть. Но их сказал Калм, сжимая носовой платок.

— Я приду за ней!

Лоуренс увидел решимость, что не сломать одним или двумя ударами. Он расслабил плечи и улыбнулся.

— Я подожду. И до тех пор я обязательно попрактикую некоторые удары.

Он усмехнулся, и Калм обернулся назад, его лицо подёргивалось.

— Хорошо, а теперь вытри глаза и выпей это.

— Х-хорошо!

Калм послушался, а Лоуренс пристально смотрел на него, оперши подбородок о руку. Он не возражал бы иметь такого хорошего сына.

— Если хочешь умыться, ванны в купальне. У твоего младшего брата острый взгляд, верно?

— А... Да-да, пожалуйста.

Если невозмутимый, гордый старший брат придёт домой заплаканным, то, что произойдёт, напомнит охоту стаи волков на слабого оленя. Калм встал, поклонился и пошёл вниз по ступенькам.

Лоуренс проводил его улыбкой, мальчика заменила Хоро и, не говоря ни слова, села на Лоуренсу колени.

— Ч-что?

-М-м? Хе-хе.

Хоро весело рассмеялась, так распушив свой хвост, что халат не смог его скрыть.

— Неужели этот глупый мальчик поступает как большой человек? — нанесла она первый удар и схватила его за руку. — Иногда ты весьма суров, и поэтому я не могу тебя недооценивать.

— Я сочту это за комплимент.

— Дурень.

Она ответила коротко и лениво и таким же манером шевельнула ушами под платком. Казалось, разговор с мальчиком действительно затронул её сердце. Лоуренс крепко обнял её и рассеянно заговорил:

— Может быть, следующего раза не будет, а?

Внезапная смерть старшего брата Калма была ещё свежа в его памяти. Кроме того, эти слова действительно откликнулись в Лоуренсе, который вёл жизнь, наполненную мимолётными встречами, подобавшими жизни странствующего торговца.

— Если он понимает в его возрасте, значит, он уже стал хорошим самцом.

— Я думаю, было ясно, что я это знаю.

Он всегда обращался к Хоро, зная, что если они расстанутся, не будет второй встречи. Но Хоро отодвинулась и посмотрела на него. Он смутился под её обвиняющим взглядом.

— Что, не так?

— Что делает тебя глупым, так это то, как ты переписываешь, что происходило в прошлом, чтобы оно тебе подходило.

— Ч-что ты имеешь в виду?

— Хоть ты и сказал, что любишь меня, знаешь, сколько времени тебе понадобилось? Хмм?

Это больная тема. Если бы он поддался порыву и попытался ответить, он мог ошибиться и остаться со следами её зубов. Её глаза не отпускали его ни на миг, а хвост вилял, как у собаки, которой не терпится поиграть. У него не было выбора, кроме как принять её отчаянное желание услышать от него эти смущавшие слова.

Быть настолько любимым — это тоже боль, Лоуренс говорил про себя слова, которые Хоро хотела услышать.

— Разве ты не можешь сказать то, что хочешь? — рассеянно пробормотал он

— Хм, что? Ч-что такое?

Её лицо выглядело так, будто вместо медово-сладкого изюма она ощутила на языке перец. Но Лоуренс не обратил на это внимания, он отчаянно что-то обдумывал, пытаясь собрать в голове в нечто единое. У него недавно был разговор. Ситуация, когда он не мог сказать, что он хотел, но сказал бы в конце всего.

Признание на пороге смерти!

Это был бы неплохой конец, рассказать всё на грани смерти, другого шанса уже не будет. А насчёт Хоро — всё, что он хотел сказать, но не мог выразить. Сейчас это уже было не так плохо.

Так?

— Так...

— Эй? Э-е-е-ей? — Хоро ткнула Лоуренса в щеку, но он подхватил её на руки и встал. Всё стало на свои места. Событие, которое привлечёт больше людей этой весной, расцвело у него в голове.

— Да! Мы должны сделать это место остановкой на пути к небесам! — громко сказал Лоуренс, и Хоро на его руках посмотрела в его глаза.

* * *

Похороны были церемонией расставания.

Как только крышку закроют, прочитают молитвы, а гроб предадут земле, живые и мёртвые больше никогда не встретятся. Когда гроб вынесли из его дома, все, кто вышел к Лоуренсу, произнесли свои прощальные слова. Ничего не подделывая и ничего не скрывая, больше ничто не смущало.

В прощанье была некая сила, которая вытесняла то, что мешало раньше сказать.

— Хоро.

Лоуренс произнёс её имя, но не смог сдержать кривой улыбки, показавшейся на его губах. Он сделал всё, что мог, и, хотя все были достаточно тактичны и покинули сарай, всё равно было тяжело.

— Ох... сейчас и ангелы потеряют терпение, — услышал он стон лежащей в гробу.

Лоуренс откашлялся и посмотрел на неё, неловко улыбавшуюся. И он произнёс.

— Я был счастлив с того самого дня, как встретил тебя.

Она приоткрыла один глаз и укоризненно спросила:

— Был?..

— Это похороны, ты же понимаешь.

— Хммм. А на этих похоронах мёртвые чудесным образом возвращаются к жизни.

Он опустил палец в заранее приготовленную серебряную чашу, смочил горячей водой и капнул на лоб Хоро.

— Что ты чувствуешь, воссоединившись с живым?

Она открыла оба глаза, взглянула на Лоуренса и расплылась в улыбке.

— Как же я счастлива, что у меня ещё есть время, чтобы провести его с тобой.

— Ах...

Лоуренс не ожидал ответа и не понимал слов. Хоро победно продемонстрировала свои клыки. Он никогда не мог выиграть у неё, он подумал, что она всё та же.

— Это большая честь для меня, — произнёс Лоуренс и помог ей сесть. — Итак, что ты думаешь об этом как о празднестве?

— Мм?

— Ты не узнаешь, кто сказал что-то хорошее о тебе, и ты не сможешь ответить, когда умрёшь. Итак, это ритуал для того, чтобы приблизиться на один шаг к небесам, где ты можешь живым также прочесть всё просто под предлогом того, что вы мёртв.

— Хм, ммм... Ну, знаешь, что? — Хоро посмотрела на Лоуренса и честно призналась, -неплохо.

— Ха-ха, ясно. Ну, тут не нужно слишком много приготовлений, и это не слишком сложно, поэтому я думаю, что стоит попробовать.

Когда Лоуренс рассказал другим владельцам купален, что придумал, сначала они были поражены, но когда он растолковал поподробней, они пришли в волнение. У каждого было что-то, что они опаздывали сказать кому-то важному для них, и было бы лучше сделать это быстро, идею было понять несложно. Церемония давала случай сказать эти слова.

Все упрямые люди в мире, вероятно, думали об одном и том же. Вот почему, в этом укромном месте, на месте, наиболее близком к небу, они будут проводить похороны для живых как их оправдание. Вот что подумал Лоуренс.

— Свечи могут стать довольно дорогими, поэтому мы должны быть осторожны в этом... И ещё специальная одежда для всего этого, так что это ещё один расход... Но да, это может сработать.

Думая об этих вещах, он вдруг осознал, что Хоро смотрит на него. "О, нет, я начал думать о делах и забыл о ней". Он напрягся, но увидел в ответ лёгкую улыбку, а потом она тихо схватила его за рукав, будто только что проснулась.

— Я такой...

— А?

— Так счастлив, что я ещё жив.

Она продолжала улыбаться, и слёзы катились из уголков её глаз. Лоуренс поспешно вытер их.

— Наше путешествие продолжатся, да?

"Всё исчезает со временем". Для неё Лоуренс тоже был всего лишь листочком, который сдует ветер времени. Однажды придёт их момент расстаться, который навсегда останется в прошлом.

Но сейчас этот момент был ещё в будущем.

Лоуренс приподнял её и обнял. Им приходилось защищать свои "сейчас" от потока времени, насколько они были способны.

— Да, — наконец ответил он.

— Мы будем. Ещё немного, — Хоро подняла голову и улыбнулась. У них оставалось немного времени. Хотя ни один из них не пытался его обдумать, они успокаивались. Это походило на время, когда они решили начать путешествие вместе.

Они поцеловались перед алтарем, где Бог наблюдал за ними. Их глаза встретились, и даже после всего времени, проведённого вместе, они всё ещё краснели.

В этом мире у них оставалось ещё много дел. Весна была близко, время, когда снег окончательно растает.

Глава 2. ЗОЛОТЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ

Середина мира, окружённого со всех сторон горами. Долгая зима в деревне горячих источников Ньоххира, наконец-то подошла к концу.

Любопытные взгляды устремлялись на Лоуренса.

— О-о-о. Разве это не хозяин "Волчицы и Пряности"?

Хотя небо было ясным, солнцу ещё только предстояло показаться этой, покрытой горами земле. А пока деревня укрыта сумерками, и лицо человека издалека не разглядеть. Девушки из различных купален собрались сейчас на окраине деревни и тихо сплетничали, постепенно поднимая шум подобно голубям при виде приближающихся ворон.

Лоуренс подошёл по хрустящему снегу и остановился, неопределённо улыбаясь, его дрожащее, белое дыхание рассеивалось в морозном воздухе. Затем положил захваченные с собой дрова.

В этот предрассветный час было всего несколько мест, где собирались служанки и другие деревенские женщины. Например, водяная мельница, колодец. Но сегодня Лоуренс пришёл к общей печи для выпечки хлеба.

"Что случилось с Ханной? Она заболела?"

"Интересно, спит ли его дочь?"

"Ты забыла? Его храбрая дочь отправилась в приключение. Я тоже когда-то хотела так же сделать".

"Ох, серьёзно? Это единственное место, которое я знаю за пределами города, в котором я родилась".

"Но это интересно, раз сам хозяин пришёл сюда. Как вы думаете, госпожа Хоро заболела?"

"О, это ужасно. Мы должны пойти проведать её".

Один или два раза в неделю эти женщины приходили сюда испечь хлеб, необходимый каждой семье или купальне. Жизнь здесь была скучной, и единственное, чему они могли предаться с удовольствием, это посплетничать о ком-то.

Обычно заботы о хлебе доставались служанкам, или молодым жёнам, или девочкам-помощницам. И если приходил мужчина, такое событие тут же становилось темой обсуждения. Немудрено, что и сам Лоуренс думал, как глупо он выглядел, придя с дровами на спине и замешанным тестом, завёрнутым в ткань, под мышкой. Могут подумать, что его жена сбежала из дома, нет?

Но улыбка Лоуренса не дрогнула перед этими невнимательными голубями. Слухи быстро распространялись по всей деревне. Хотя он прожил здесь более пятнадцати лет и открыл свою купальню, на него всё ещё посматривали как на новенького, бдительность терять ему не стоило. Всё же он про себя проворчал по поводу занятия, которым ему пришлось принять на себя вместо Хоро, вероятно, ещё расслаблявшейся в купальне.

— Нет, просто нежданный визит. А у остальных другие важные дела, поэтому сегодня пришёл я.

"О... ты говоришь, что тот человек поселился в "Волчице и Пряностях"?"

"Как это должно быть хлопотно".

"Не помнишь, по-моему, он первым делом остановился у Йозефа?"

"О да. Ты знаешь, это старейшая купальня в деревне".

"А как же Авель?"

"А позже у Раманинова".

Одного за другим, они перечисляли хозяев купален. Это были дети и внуки людей, пришедших в эту деревню со всех концов открыть купальни, поэтому их имена звучали необычно.

"Как думаешь, это значит, что он будет жить в разных местах до весны?"

"Он постоянно ходит с таким кислым лицом, будто что-то вечно не так".

"О, я знаю. У него столько претензий, смотри, обед ему подавай рано утром. Это такая маета! Но он слишком хорошо заплатил..."

"Эй, не болтай. Мой муж считает, что он, скорее всего, исследует деревню".

"Ох! Как вы думаете, наш гость, он из той, другой деревни с горячими источниками, которую они хотят построить на другой стороне горы?"

"Но он вообще не принимает ванны".

"Действительно. Если бы он планировал построить новую купальню, думаете, станет он высматривать по всей деревне".

Их разговоры текли, будто расписанные заранее, и манера говорить была настолько одинаковой, что было трудно различать их в полумраке. Они собирались каждую неделю испечь хлеб, и их мысли словно тоже испеклись в одной форме. Наблюдая за ними, Лоуренс теперь понял, почему Хоро так трудно встать с постели.

Они сразу отнеслись к ней по-другому, тем более, что она была новобрачной, но что ещё важней, она была хозяйкой купальни, где никто из них не работал. По большей части, они держались сами по себе. Это был их способ быть внимательными и держаться за своё место прислуги по найму, но Хоро тяжело переносила такое обращение.

— Ну, если он у тебя, Лоуренс, значит, его гостевание, наконец, закончится, — услышал он упоминание своего имени и оглянулся. И прежде чем он понял, о чём речь, привычно улыбнулся, зная по опыту, что поддерживая приятное выражение лица, можно улучшить любую ситуацию.

"Я уверена, что он хмурился с первой минуты, как он приехал, но он безумно хорошо платит. Он так вёл себя в каждом доме. Уже давно ты начал своё дело, поэтому я могу представить, что он был не чем иным, как занозой кое-где..."

"Когда-то давно появлялись такие же люди. Такие странные посетители!"

"Это было тогда, когда ты была ещё молодой... Лет двадцать назад что ли?"

"Эй, полегче! Я и сейчас молодая!"

Лоуренс невольно усмехнулся, глянув на спор двух сестёр, их истинные мысли и чувства раскрывались во всём, что они говорили. Его купальне было двенадцать лет — не такая старая, как остальные. Первое место, где остановился этот гость, — это купальня Йозефа, самая старая в деревне. И естественно перед тем, как уехать из деревни, он решил пожить в "Волчице и Пряностях" — самой новой купальне.

Кажется, потребуется ещё немало времени, чтобы врасти в общество деревни.

— Ну, во всяком случае, я думаю, пришло время собираться, — сказал кто-то, пока все болтали, как малые дети, и собравшиеся вернулись к действительности. Поскольку общая печь размещалась не в центре деревни, где можно было полагаться на церковный колокол, время определялось на глазок. И так как хлеб был нужен каждому человеку, сельские жители собрались вместе, чтобы испечь хлеб.

— Хорошо, раздавайте соломинки.

Одна женщина взяла пучок соломы, лежавший рядом с печью, и завернула в тряпицу, свисающую у неё с пояса так, чтобы концы всех соломинок торчали из тряпицы на одинаковую длину.

"Это новые? Без обмана!"

"Я уже не так молода, даже если бы я хотела обмануть, в этой темноте не увидела бы, какая короткая".

Все засмеялись и стали по очереди тянуть соломинки. Каждая была разной длины, и чем длиннее, тем везучей человек. Лоренс тянул последним, и, как по заказу, вытянул короткую.

— О-о, у меня...

— Эй, ты уверена, что никто не жульничал?!

В воздухе повисло неловкое молчание. Соломинки определяли очерёдность. Никто не хотел быть первым у общественной печи. Каждый выпекал хлеб на своих дровах. А чтобы разогреть печь, требовалось довольно много времени. Первому приходилось тратить больше дров на остывшую за ночь печь.

— О нет, на самом деле, это даже к лучшему, — вмешался заволновавшийся Лоуренс. — Я не знаю, какие претензии мы бы получили, если бы заставили этого гостя дожидаться. Если бы мне выпало быть последним, я бы, наверное, сам попросил поставить меня первым.

Женщины удивились, но так как сомнение в честности при определении очерёдности может повредить их репутации, все сразу облегчённо улыбнулись.

"Ладно, если ты так говоришь..."

"Это точно хорошо, если подумать о времени. Здесь у нас есть некоторые, которые жгут слишком много дров, пока хлеб до золы не дойдёт!"

"Эй! Это потому, что я была слишком занята разговором! И это когда ещё было!"

Вместе с улыбками возобновилось их непринуждённое переругивание.

Лоуренс облегчённо улыбнулся. Он снял крышку печи, разложил внутри дрова и разжёг их.

Ещё оставалось время до момента, когда солнце взойдёт над горами. Сквозь ткань, в которую был завёрнут свежеиспечённый хлеб, тёплый хлебный дух распространялся вокруг и проникал в нос. По дороге Лоуренс не удержался и наполнил рот мягким хлебом.

Когда он добрался до дома, солнце в небе поднялось уже высоко.

Было непросто выпекать хлеб вместе с женщинами, их руки и рты работали одинаково усердно, но ясное небо и запах свежего хлеба придали ему сил. Благодаря этому, когда он вернулся в свою купальню на краю деревни и увидел этого гостя, молча стоящего снаружи, он был готов благодушно встретиться с неприятностями.

— Извините, что заставил вас ждать.

— Хммм, — недовольно хмыкнул невысокий старик. Он держал обед, приготовленный ему Ханной, и стоял под карнизом так, будто ждал именно хлеба. Кроме посетителей, остававшихся в купальне, были другие, те, кто проводил время в горах — охотники и лесорубы, но необычно было бы видеть, как посетители выходят утром.

Одежда этого старика не позволяла Лоуренсу определить его род занятий. На нём была меховая коническая шляпа с выемкой наверху, ноги защищал медвежий мех, лисий мех красовался на плечах, кожаные оленьи перчатки защищали руки и завершал общий вид довольно грубый топор за спиной. Его котомка была чем-то набита, но Лоуренс не мог понять, что там. Цель свою гость хранил в тайне и почти никогда не принимал ванн.

Когда Лоуренс подошёл, старик к его смущению попытался ухватить весь завёрнутый хлеб — это было бы слишком много на обед, и старик как будто понял и убрал руку. Лоуренс, ощущая странное чувство, взял три куска свежего пшеничного хлеба и завернул в отдельную ткань, потом, продолжая изучать гостя, он передал хлеб старику. Тот молча кивнул и так же молча ушёл.

Он казался грубым, словно не нажил за свои года никаких манер, но это было не так. Лоуренс смотрел на него, наклонив голову. Он, скорее всего, не был плохим человеком, но в нём ощущалось что-то угрюмое. Старик прошёл по склону холма перед купальней и скрылся за деревьями. Тогда Лоуренс он вошёл внутрь и почувствовал нечто приятное и многообещающее в столовой.

На длинном столе стоял его завтрак и, кажется, уже довольно давно. Жареная чечевица, толстый кусок бекона, сыр и последняя солёная селёдка из той, что они заказывали прошлой осенью. Возможно, то же самое Ханна дала этому странному гостю на обед.

И там за столом, откуда приятно пахло, сидела Хоро.

— Ты опоздал. Твой завтрак уже остыл.

Она посмотрела на мужа, который зашёл со свежим хлебом с холодной улицы.

— И это мне ещё повезло, когда тянули соломинки, чтобы определить очередь. И я пёк первым.

Кроме того, это была работа Хоро как жены хозяина. Возражая на её необоснованный упрёк, он отдал оставшийся свежий хлеб Ханне, вышедшей из кухни. Она достала три куска для Лоуренса.

Не два, не четыре, а три? Лоуренс вопросительно посмотрел на неё, а она просто улыбнулась. Смущённый, он взял хлеб и сел, а затем он, наконец, понял. Они сидели не через стол друг против друга, а рядом, бок о бок. Между двух стульев стоял глиняный кувшин с вином. Прежде чем он понял, что этого слишком много для завтрака, его глаза остановились на пустой чашке Хоро. Наконец, он понял, что задумала Ханна, и посмотрел на Хоро.

— Если ты винишь меня за то, что я плохо справляюсь с работой, ты не...

Он взял стул и сел рядом с ней.

— ...ты не должен тогда сделать её сам, верно?

Он положил два куска хлеба на свою тарелку и один Хоро.

— Они просто завидуют тому, что ты всегда выглядишь такой молодой.

Хоро смутилась и обиженно уставилась на мужа. Но она не была девушкой, не была она и человеком. Сейчас в купальне не было посторонних, и она не прятала уши и хвост. Напоминание о том, что её истинная форма — огромная волчица, способная проглотить человека целиком, воплощение, жившее в пшенице.

— И хотят тебе добра, — добавил Лоуренс, и Хоро потянулась за кувшином. Её маленькие ручки схватили ручку кувшина — слишком большого для неё — и неловко налили вина в чашку Лоуренса. Она всегда наливала только себе, поэтому он не мог не улыбнуться её порыву.

— Если бы пошла ты, тебе определённо было бы больно.

Хоро когда-то жила в Йойтсу, но по своей прихоти она ушла на юг и сотни лет следила за пшеницей в одной деревне. Она потерялась в потоке времени, и даже забыла дорогу домой. Тогда-то Лоуренс и встретил её. Она называла себя мудрой, но быстро становилась одинокой. Если бы она пошла печь хлеб, она сумела бы улыбнуться нечувствительности служанок, но легко представить, как быстро это её утомило.

— Я же раньше был торговцем. Я много общался с такими, как они, и хорошо могу себя держать с ними, — заговорил Лоуренс, но Хоро промолчала. Она отрезала мяса и положила кусок перед ним. Обычно, как ни посмотри, она всегда отрезала себе порции побольше. Но на этот раз они были одинаковым.

— Поэтому я не злюсь. Просто мы делим работу.

Он взял второй кусок хлеба со своей тарелки и разломил на две части, большую положил на тарелку Хоро.

— И поэтому ты следила за нашим гостем за меня, пока меня не было, верно же?

Хоро, наконец, подняла взгляд на него и кисло улыбнулась, словно скрипя зубами. Лоуренс нежно поцеловал её в щеку и повернулся к своей еде.

— Но сейчас утро.

Хоро некоторое время внимательно наблюдала за Лоуренсом, потом, наконец, принялась за еду. Её большие заострённые уши и хвост радостно зашевелились.

* * *

Гость этот приехал накануне после полудня.

— Я не думаю, что он плохой, — сказала про него Хоро, дать такую оценку было ново для неё.

— У вас комната есть? — спросил он так тихо, что едва можно было расслышать. Лоуренс слышал о приезжих, проводящих целую зиму, переходя из купальни в купальню.

Когда Лоуренс кивнул, гость молча положил золотой румион в регистрационную книгу. Этого достаточно, чтобы семья из четырёх человек прожила месяц. Этого было более чем достаточно, чтобы прожить две недели в купальне, о таком сроке просил старик.

Однако чтобы двухнедельное пребывание оправдало плату золотым, требуется много усилий. Лоуренс предлагал музыкантов и танцовщиц, но старый гость покачал головой и отказался. Он только попросил об одном — обед в упаковке рано утром. Он был весьма странным, однако слишком неспешным для беглого преступника, скрывающегося после преступления в другом месте, и не оставил впечатления слишком требовательного, недовольного каждой купальней, в которой прежде останавливался. Похоже, его не беспокоили ни ванны, ни комнаты.

Прежде этот странный гость жил в самой надёжной купальне в деревне. Там жил мальчик по имени Калм, ровесник Миюри, вместе с которой он часто играл. Мальчик этот на днях приходил к Лоуренсу с просьбой выдать за него Миюри. Он был стоящим парнем, Лоуренс не отказался бы от такого сына. Его отец, Кир, казался суровым, но если его узнать получше, оказывался не так уж плох. Когда странный гость появился в "Волчице и пряностях", Кир пришёл в купальню Лоуренса и рассказал всё, что узнал об этом человеке. Всякий раз, когда этот старик менял место, предыдущий хозяин рассказывал о нём следующему, а потому сведения от всех хозяев благополучно достигли Лоуренса. Конечно, он рассказал об этом и мудрой волчице Хоро.

— Я подозреваю, что он может быть связан с врачеванием.

— Врачеванием? — переспросил Лоуренс, Хоро кивнула. Её взгляд был нацелен на свежий пшеничный хлеб.

Сегодня это был белый хлеб из самой чистой пшеницы, это было наименьшее, что они могли предоставить гостю, заплатившему целый золотой румион. Хлеб был сладким и мягким, его легко было есть и так. Но Хоро отрезала ломоть и наложила сверху чечевицы и мяса, решив дополнить одну восхитительную вещь другой и так вот просто сделав что-то ещё более вкусное. Довольно улыбаясь, она впилась в пушистый хлеб.

— Хм, но... — глоток. — Ладно. Потому как...

Лоуренс снял чечевичку, прилипшую к её щеке, и жестом попросил её продолжать.

— С ним запах трав, а ещё металлический запах, им пахнут предметы, которые он носит на своей голове. Может, серп или что-то подобное.

— Если он путешественник, то у него наверняка будут травы и короткий нож. Может, это и не так.

— Это легко сказать тем, кто привык к запахам трав. Нет, раз я знаю этот запах, я его где-то встречала...

Она закрыла глаза, роясь в памяти, не переставая жадно откусывать хлеб своим маленьким ртом. Некоторые могли бы подумать, что так есть не принято, но в ней заключалась сама невинность, которую так любил Лоуренс.

-И... хм... По какой-то причине у него есть пшеница.

Хоро была олицетворением волчицы, жившей в пшенице. Давным-давно она пробралась в повозку Лоуренса как раз с помощью пшеницы.

— Это, вероятно, сухари. То, что стоило бы иметь с собой, отправляясь в холодное место. Даже будь у тебя дом, ты, вероятно, не сохранила бы там еду. Сухари могут храниться годами, пока не рассыплются в труху.

— Хм-м? Ну, ты лучше знаешь мир людей, чем я. Ещё — как он одет. Ты ведь не можешь сказать, чем он занимается в мире людей, да?

Трактирщик был трактирщиком, меняла был менялой, торговец был торговцем. Кузнец с гордостью носит толстый кожаный фартук для защиты от жара, а пекарь — свой колпак. Как намекнула Хоро, обычно люди носят особую одежду, указывающую на их профессию, а не заявляли об этом вслух.

— Я никогда раньше не видел такую большую шляпу.

Она казалась глубокой, как горшок, и когда старик надевал её, почти закрывала ему лицо. Это было столь необычно, что, узнай он, какая работа требует такого, он был бы удовлетворён.

— Под мехом есть металл. Если он носит что-то, что по виду подходит для гор, то, наверное, потому что он всегда рядом с горными склонами, ему нужно защитить голову от падающих камней.

— Металл?.. Теперь я вспомнил, кто-то из владельцев сказал мне, что он может быть спекулянтом, ищущим место под шахту.

— Но горное дело разрушило бы природу, если бы старик захотел работать здесь, ему понадобилось бы специальное разрешение. У многих гостей Ньоххиры было достаточно власти и денег, а у жителей хватало связей для защиты земли. Если только это не было чем-то, что принесло бы столько золота, сколько воды в этих местах, то никто не смог бы получить такого разрешения. Спекулянт его возраста наверняка знал бы это. Животные говорят, что он не заходит на чужую территорию. Будь он охотником, с ним бы сражались как с охотником, но у него нет ничего похожего на оружие, он не преследует никакой добычи, поэтому они тоже в недоумении.

Истинная форма Хоро — волчица, она могла общаться с обычными животными. Эта купальня была в горной деревне дальше других на окраине деревни. Поначалу к "Волчице и Пряностям" приходило много горных животных, что делало почти невозможным ведение дел, но Хоро строго запретила им, и до сих пор удавалось мирно уживаться. Только в случае нужды, например, когда медведю с трудом удалось спастись от охотника, кто-то из зверей приходил в ванны.

— Раз ты так говоришь, я не могу представить, что он делает что-то ещё, кроме как что-то ищет в горах.

— Хм.

Хоро доела хлеб и облизала тонкие ровные пальцы. С тех пор, как родилась их дочь, она так не делала, и Лоуренс, почувствовал, будто время вернулось обратно.

Кстати, Миюри поступала точно так же.

— Но мы не знаем, точно ли поиск — это всё, что он делает.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Лоуренс, и Хоро раздражённо посмотрела на него. Потом она, вздохнув, потянулась к кувшину, но налила вина только себе.

— Он переезжает с места на место, так? И он, кажется, не интересуется ваннами, комнатами, пением или танцами. Так?

— О, так и есть!

Служанки у печи даже говорили, что сначала он жил в старых домах, потом переходил во всё более новые. Если он искал что-то в деревенских купальнях, это имело смысл.

— Мне кажется, что я слышал подобную историю раньше... Богатый торговец заболел в городе во время своих поездок. Затем он тайно написал, где спрятал своё состояние.

Лоуренс рассказал это как забавную историю, но его выражение вдруг стало серьёзным.

— Что, если... это было на самом деле?

— А?

— То, сколько он платит — все эти деньги. Я давно не видел золотого румиона. Если бы он что-то искал, мы могли бы понять по тому, как он платит. В любом случае, многие наши клиенты имеют положение, славу или деньги.

— Хм. Если так, то ты думаешь, что он идёт от дома к дому, ищет скрытое послание, а затем берёт свой обед, чтобы поискать счастье, погребённое в горах?

— Возможно, это может стать лёгким сокровищем.

Лоуренс серьёзно задумался, но Хоро внезапно вздохнула и схватила его кусок бекона.

— Ээй, это моё!

— Этого слишком много для дурня, — отрезала Хоро и съела сама.

Потом облизала жир с пальцев и раздражённо посмотрела на Лоуренса.

— Ты не забыл, что он не интересуется водой или комнатами?

— Ой.

— Если бы были какие-то знаки в стенах или на потолке, он искал бы, пока его глаза не начали кровоточить. И под камнями в ванных могло быть что-то скрытое. Если бы он делал что-то подобное, мы бы сразу поняли. Он всю зиму перемещался по деревне, разве не так?

— Действительно... Хм... Но поиск чего-то, когда он подходит к каждой гостинице, действительно имеет смысл.

— Он может искать то, что мы не можем видеть.

— А? — потрясённо спросил Лоуренс.

Хоро смотрела на него, улыбаясь печально и одиноко.

— Например, воспоминания.

Она смутилась и вдруг встала со стула. Затем заключила шею застывшего Лоуренса в объятия. И тут же отпустила, видимо, это было её маленькое представление.

— Ладно, тогда я займусь уборкой, — нарочито отчётливо сказала Хоро и поспешила вверх по лестнице. Лоуренс внимательно наблюдал за ней, пока мог видеть её великолепный хвост.

Из-за своих воспоминаний Хоро оставалась на пшеничном поле деревни Пасро сотни лет. Поступив так, она забыла дорогу домой, многие вещи исчезли за это время. Когда она покинула деревню, места, через которые она прошла давным-давно, настолько изменились по сравнению с её воспоминаниями, что временами она плакала. И понять, что она всё же была в том или ином месте, ей удавалось только по запаху еды.

Старый гость, носивший странную меховую шапку на голове, казался намного старше Лоуренса. Возможно, в поисках воспоминаний давно забытых дней деньги не имели большого значения для этого человека. Если бы он побывал в купальне, в которой так давно останавливался в Ньоххира, что даже не помнил название, возможно, он смог бы вспомнить, что он оставил в этих горах.

Возможно, именно поэтому он, казалось, так много думал.

Лоуренс вернулся к еде и поднёс остывшую чечевицу к губам. Она была хороша и сама по себе, но когда ароматы смешивались вместе, это было очень вкусно.

Какая-нибудь прошлая история пронесла бы в себе купальню через долгие годы.

Он быстро покончил с едой и поднялся со стула.

* * *

Для путешественника не было редкостью погибнуть в поездке или в гостинице. Больницы и монастыри на дорогах паломников действовали в основном на средства, полученные из наследства умерших там. Часто говорили про выгоду, что можно получить из хорошо расположенной больницы на людном пути.

Хотя иногда гости умирали и в Ньоххире, они часто писали свои завещания перед приездом, и не приходилось слышать, что кому-то завещали большие деньги. Поскольку многие из их гостей были стары, а сама Ньоххира была расположена довольно далеко на севере, посетители готовились перед поездкой. Кроме того, им бы не хотелось оставить своё состояние в столь расслабляющем месте, как деревня с горячими источниками.

Но сама смерть гостей не была неслыханной, и все должны были быть готовы к этому.

— К тому времени, когда он переехал к Раманинову, большинство других владельцев должны были расспросить о нём, — рассказывал с мрачным видом Кир, владелец купальни, из которой таинственный гость перебрался к Лоуренсу.

Мрачным он выглядел не потому, что он не любил Лоуренса, или пренебрегал его мыслями. Лицо Кира было вообще тяжело прочесть, борода закрывала больше половины его квадратного лица, а его брови были толщиной в два пальца. К тому же, мимика и голос у него были не очень выразительными, и в сочетании с мягким поведением Кира часто неправильно понимали. Лоуренс понял, что он хороший человек, только после беседы с ним.

— Но, господин Лоуренс, соперничество между купальнями здесь жестока. Что ты делаешь с комнатой, когда гость ушёл домой?

— Конечно, убираю всё. Знаешь, они оставляют груды мусора.

— Это верно. Даже под крышей и в подвале. Пропустил уборку, и вдруг повсюду мыши и совы. Если бы кто-то оставил что-либо по своей воле, мы бы уже нашли.

— Мы могли бы не сразу узнать, это можно было бы оставить как символ, — возразил Лоуренс, и Кир внезапно кашлянул, наливая из бутылки в чашку, стоявшую на книжке. Это был горький эль, приготовленный из брусники, собранной летом. Присмотревшись, Лоуренс заметил, что лицо напротив него улыбается.

— Не скажу, что ненавижу такие вещи. Мне бы иногда понравилось драматическое приключение вокруг всего этого.

Лоуренс не был уверен, что это комплимент, но эль он взял. Напитки, что держал у себя Кир, всегда отличались отменным качеством. Владельцы купален часто совмещали свои увлечения с практичностью и готовили свои напитки, но Кир был особенно увлечён этим. Человеку легко запомнить действительно восхитительный напиток, и кроме того, он был благодарен, если может, сказав какую-то глупость, в любое время обвинить выпивку.

— Но... я не думаю, что этот тип обыскивает дома. Я думаю, каждый владелец сказал бы то же самое, так как они всегда знают даже, где бродят мыши по домам.

Если тут что-то есть, то не в том, что пожилой гость тайно ищет что-то посреди ночи в потолке.

— Ты знаешь, куда он ходит в течение дня? — спросил Лоуренс, и Кир пожал плечами.

— Лишь недавно большинство гостей разъехалось. Никто не успеет проследить за его действиями в течение напряжённого дня.

Кир сжал свою чашу с элем и, прикрыв глаза, наклонил голову.

— Слишком хорош, — пробормотал он, понимая в этом куда лучше Лоуренса. — По словам охотников и лесорубов, он, кажется, выбирает тропы, которые выходят из деревни. Иногда он, видимо, сходит с них. Один из охотников жаловался, что охотничьи угодья были невыносимо испорчены.

То же Хоро слышала от горных животных.

— Но почему сейчас? — вдруг спросил Кир.

— Что ты имеешь в виду?

— Хм... Не хочу, чтобы ты плохо думал обо мне, но он остаётся у тебя довольно долго, Лоуренс. Это значит, что он, вероятно, скоро вернётся домой.

Лоуренс сразу понял, что думал Кир.

— Правильно. Я также подумал, что сейчас ничего не получится.

Все владельцы постарше уже ломают себе голову над этой загадкой, поэтому Лоуренсу было совершенно бессмысленно что-то делать. Если бы он всё ещё пытался попробовать, ему понадобилась бы особая причина.

— Это в основном чистое любопытство. Знаешь, я был торговцем.

— Любопытство?..

Для прожившего всю жизнь в неизменной деревне, где повторялось одно и то же, такое, должно быть, звучало чуждо. Кир повторил слова Лоуренса весьма заинтересованно.

— А остальное?

— Гордость на самом деле.

Что бы он ни сказал, виноват эль. Лоуренс выпил ещё, словно убеждая себя.

— Это Ньоххира. Любые неприятности растворяются в воде наших источников, и каждый может радостно проводить свои дни. Разве ты не хочешь, чтобы они были счастливы, уезжая домой? — он вспомнил мрачное лицо старика. — Я думаю, что для новичка, вроде меня, лучше всего было бы поддерживать эту традицию.

Он напомнил, что этот гость отличался щедростью и платил золотыми монетами. Глаза Кира мерцали, он почесал голову.

— Это правда, хотя только новичок мог сказать такую очевидность. В любом случае, все остальные пахнут серой, — согласился Кир и, смеясь, размял плечи и выпрямил спину. — Я не думаю, что он плохой гость, — тихо добавил хозяин. — Он хорошо заплатил и не особенно привередничал.

— А упакованная еда рано поутру?

— Конечно, кухарка жаловалась мне.

Лоуренс рассмеялся, но Кир продолжал:

— И ещё. Мне понравилось, что он хорошо пил. Он пил осторожно, как будто наслаждался и пытался распробовать. Это так необычно среди наших гостей. Все остальные пьют, как рыба.

Он сузил глаза, продолжая смотреть на дверь, и вздохнул.

— Он пришёл с мрачным лицом, но я не переставал улыбаться. Я думаю, что пар из ванн омрачил мои глаза и душу как хозяина купальни, — он опустил взгляд и выпил своего фирменного эля. — То же самое со странным праздником, который ты предложил раньше, господин Лоуренс. Мы понемногу изнашиваемся с этой нашей повседневной жизни. Камень в реке становится приятным и гладким, но его может унести потоком, когда он больше не может держаться и выдержать течение. Но мы привыкли к этому и если ищем волнение, мы всё теряем. Я пытался не обращать внимания на гостей, которые казались грубыми, которые не могли сказать то, что им нужно было сказать своим близким, хотя они были здесь, в Ньоххире, — громко проговорил Кир и внезапно закрыл рот. Он повесил голову, немного погрустнел, затем пробормотал, будто обращался к своему отражению в эле. — Это не похоже на меня. Я слишком много наговорил.

Кажется, он даже покраснел за своей бородой.

Лоуренс выпил и ответил:

— Мне действительно это понравилось, настолько это замечательно.

Кир поднял голову и облегчённо рассмеялся:

— Скорее всего, потому, что твоя собственная купальня такая замечательная.

— Моя купальня?

— Некоторые из гостей говорят, что смотреть на пару, владеющую "Волчицей и Пряностями", намного интереснее, чем на музыкантов и танцовщиц. Это отражение купален в Ньоххире.

Лоуренс попытался спрятать своё отношение за притворным выражением лица, но обмануть этого человека, похоже, ему не дано. Кир, довольный до глубины души, сделал ещё глоток.

— Я вижу, как воспитана юная Миюри, такая открытая, непосредственная девушка.

Все гости купальни Кира уже разошлись, всё было тихо. Его речь мягко разносилась по всему зданию.

Лицо Лоуренса горело только из-за эля и ничего больше. Когда он попытался убедить себя в этом, Кир опять рассмеялся. Он ещё предложил вместе пообедать, но Лоуренс не мог заставить себя принять это сверх всего остального.

* * *

— Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь с этим гостем, — сказал Кир при расставании и махнул рукой. Из-за зимнего эля Кира из подобранных фруктов Лоуренс ушёл домой несколько пьяным.

Он почувствовал это, когда на своих подгибавшихся ногах, наконец, добрался до дома. Хоро и Ханна что-то чинили в столовой. Обе глянули ему в лицо и нахмурились.

— Ты, кажется, в хорошем настроении, да?

Оставив дела по дому женщинам и вернувшись домой пьяным, он не мог спорить. Он в раскаянии опустил голову, и голова тут же закружилась.

— Эль Кира... э... действительно... хорош...

— Откровенно говоря, ты дурень.

Хоро положила ветку конопли на стол и встала, прижавшись к Лоуренсу. Он подумал, что сейчас получит хороший удар, но она просто подставила ему плечо.

— Я не выношу запах перегара в спальне. Ханна, принеси воду и одеяло.

— Да, госпожа, — и она сразу встала со стула, словно ожидала этого распоряжения.

Лоуренс наблюдал за ней, пока Хоро не утянула его в соседнюю комнату. В ней на полу был расстелен ковёр, а в стену встроен камин. На балках под потолком висели мясо и рыба, которую они ловили возле деревни и коптили или жарили на закуску и подавали с напитками тем, кто не спал по ночам. Иногда здесь отдыхали те, кто напивался слишком быстро и не мог подняться к себе по лестнице.

Она оставила его лежать на ковре, и он рассеянно уставился на тёмный потолок. Потолку было немногим больше десяти лет, но выглядел он старше, и лишь присмотревшись можно понять, что он ещё совсем новый. Купальню считали старой, когда сажа скрывает столярные детали в дереве.

Не стараясь бороться с тяжелеющими веками, он пробормотал про себя: "С этого момента... отныне..." Когда сознание уже уплывало, он почувствовал, как кто-то дотронулся до его головы.

— Ты, не засыпай ещё.

Что-то коснулось его губ.

— Ты должен выпить немного воды.

Это была Хоро, серьёзно на него смотревшая. Она беспокоится обо мне, подумал он и улыбнулся от счастья.

— Не улыбайся мне, ты пьян. Пьянчуга! — ругала она его, и он проглотил прохладную воду. Должно быть, это был растопленный в горячем источнике снег. С каждым днём становилось труднее доставать воду из реки, поэтому большинство купален использовали снег.

Когда он впервые пил воду из снега, который он положил в кувшин и растопил теплом ванны, он ощутил запах серы, будто пары её растворились в воде. Теперь это было для него особым вкусом воды Ньоххиры.

— Честно говоря, слишком рано, чтобы ты пах, как такой вкусный эль... Брусника, смородина... М-м, о, это ежевика? — бормотала Хоро, принюхиваясь.

— Она была довольно хороша. Она особенно ценит... воду, верно? — смеясь, произнёс Лоуренс, и она стукнула его по лбу. Затем Ханна накрыла его одеялом, положила горящих углей в очаг и добавила немного дров.

— Ты, дурень. Теперь ты должен мне, да? — укорила его Хоро, гарантировав себе на будущее право нагло напиться днём.

Лоуренс улыбнулся, закрыл глаза и услышал вздох. Внезапно ему подняли голову, и что-то положили на лоб. Он открыл один глаз и обнаружил тряпку на своём лице.

— Что это?

— Мм?

Убрав тряпку, он увидел, что лицо Хоро украшено чуть озорной улыбкой. Видать, Ханна немного подучила её на такой случай.

— Меня беспокоит, что работаю только я.

Она пристроила голову на колени своему пьяному мужу. Как должна была сделать образцовая жена, но Хоро ещё положила ткань на его лицо, чтобы ему было легче.

— Если тебе неудобно, я не против, если ты отодвинешься.

Если он действительно отодвинется, можно не сомневаться, что она не скажет ему ни слова, по крайней мере, три дня. Лоуренс вздохнул и, закрыв глаза, сдался. Хоро быстро улыбнулась, он даже почувствовал это коленями. Её пальцы прошлись по его волосам, и он сразу заснул.

* * *

Очнувшегося Лоуренса приветствовал потолок, но не его спальни. Хозяин купальни зевнул, ощущая вину за столь такой долгий сон и непреодолимый комфорт. Он чувствовал невероятную усталость, ему снилось, будто Хоро бросает в него желуди. Они мягко ударились ему о голову.

Под одеялом было необыкновенно тепло, он заметил, что рядом была Хоро. Она тихонько с удовольствием выдохнула во сне "фуу-фуу". Подумав, что она должна была хотя бы спрятать голову, если действительно спала, он потянулся, но остановился, услышав звук воды. Звук подсказал, что надо вспомнить что-то серьёзное, важное. Правильно. То, что Хоро бросала в него во сне, не было желудями... Вот и всё.

Он поднялся и посмотрел на вход в купальню. Там стоял странный гость, совсем промокший от снега.

— Я... я забыл!

Жёлуди, стучавшие ему в голову во сне, на самом деле были шагами.

Он сам себе не верил, что представил мужчине такое позорное зрелище: сам хозяин купальни лениво спит. Он засуетился, но вспомнил о Хоро, лежавшей на нём. И попытался накрыть её одеялом, как будто это как-то обманет человека в такой момент.

Старик уставился на него.

Лоуренс мог только напряжённо улыбнуться в ответ.

— Мм... Эй... — послышался приглушённый голос из-под одеяла. Лоуренс не ответил, просто подвинул жену, поднял и завернул в одеяло. "А? Что?.." — бормотала Хоро, запутавшись в одеяле, он притворился, что не слышит.

— Подождите, подождите! Я принесу вам кое-что, чтобы обсохнуть, и разожгу огонь! — поспешил он сообщить старику, молча стоявшему в дверном проёме, и помчался, унося Хоро на руках в спальню. Он мучительно осознавал, что старик наблюдает за ним. Как неловко!

Хотя гость вряд ли заметил уши и хвост Хоро, это всё равно бросает тень на обслуживание в купальне.

Не слишком деликатно положив одеяло с Хоро на кровать, Лоуренс заторопился назад на первый этаж, не обращая внимания на недовольство жены.

* * *

Положив дров в очаг побольше и разведя в нём жаркий огонь, Лоуренс пристроил сушить мокрые вещи. Ничего не может быть слишком, если речь идёт о тщательной заботе о госте, расплачивающимся золотом.

Однако сколько Лоуренс ни предлагал старику: "почему бы тебе не согреться в ванне?" или "не хочешь что-нибудь поесть перед ужином?" или "куда ты отправишься сегодня?" — тот молчал. Он иногда качал головой или кивал, не скажешь, будто он полностью игнорировал вопросы, но с таинственным человеком всё же было трудно сговориться.

Лоуренс чувствовал себя должником, позволив старику увидеть эту неподходящую сцену, и оказался в обороне. Но если хозяин уделял гостю слишком много внимания, это может иметь неприятные последствия и сделать всё только более неудобным. И Лоуренс попросил старика позвать его, если что-то понадобится.

Но после оживлённого разговора с Киром, Лоуренсу хотелось расспросить таинственного посетителя. Впрочем, он и сам по себе хотел, чтобы гость мог уйти с улыбкой.

Раз старик был весь в снегу, ясно, он всё время ходил по горам. Лоуренс также полагал, что, сколь велико ни было желание старика найти что-то, вероятно, не очень хорошо так долго искать.

Что он ищет?

Лоуренсу казалось, что чем больше он думает об этом, тем больше становится вопросов, и он даже жаловался Ханне на кухне. После той бесцеремонности, с которой он скомкал Хоро и бросил на кровать, она от гнева не соизволила покинуть спальню, а так как странный гость грелся у очага, Ханне больше некуда было пойти.

— Но я согласна с твоей женой. Он, должно быть, травник, — сказала Ханна, занимаясь ужином. Она резала овощи и бросила в горшок. Это были зимние овощи тёмно-зелёного, почти неестественного оттенка.

— Почему?

— Я раньше предложила ему немного глинтвейна, но он предпочёл есть снег!

— Снег? Он хотел холодной воды?

Может, Лоуренс ошибся, полагая, что их гость хочет что-то тёплое с холода? Вероятно, он чувствовал жажду после долгих дел.

— Это не то, о чём я тебе говорю, — она положила в горшок салат и маринованную капусту, а затем щедро посыпала солью. — Он ел его медленно, будто проверял. Это значит, что что-то наверняка не так.

Лоуренс не понял, о чём говорит Ханна. Он тупо посмотрел на неё, и она ответила удивлённым взглядом.

— О, ты не понял, господин?

— Чего?

— На юге, где растут оливки, можно продавать снег как лекарство. Люди говорят, что это хорошо помогает при боли в голове, в животе, лихорадке и зубной боли. Ну, я думаю, что только дворяне могут купить его.

Лоуренс покачал головой. Даже когда он был торговцем, он никогда не путешествовал так далеко на юг, чтобы там снег был доступен только дворянам.

— Даже на юге они собирают снег зимой с вершин высоких гор. Они собирают его в сундуки и укладывают в трюмы своих кораблей. Затем они закапывают снег в глубокие ямы, а как только погода становится жаркой, они выкапывают его и продают. Если можно получить товар, не покупая его, люди говорят, что с этого можно получить неплохую прибыль, но места меняются, и всё это тоже, конечно.

Лоуренс вздохнул от восхищения. Это действительно сделка, когда крупная компания использует широко распространённую торговую сеть для ведения дел. Благодаря своему мастерству и опыту они могли превратить в золото даже то, что упало с неба.

Если он с юга, значит, думал о снеге, как о лекарстве, а сама земля не имела никакого отношения к холоду. Место, в котором он никогда не был, о котором он только слышал в рассказах... И Лоуренс, придя к выводу, поспешил уточнить у Ханны:

— Значит, ты думаешь... он южанин?

Ханна, приглядывавшая за печью, повернулась к нему.

— Может быть?..

Лоуренс внезапно развернулся на каблуках и зацепил дуршлаг, полный чечевицы.

— Ай... ааа!

Он попытался собрать чечевицу, но поскользнулся. Сзади послышался смех Ханны.

— Ты такой рассеянный, господин.

Он совсем смутился и улыбнулся, будто в полусне.

— Всё в порядке. Я сделаю всё остальное. Во всяком случае, я не знаю, что ты придумал.

Должно быть, она хотела сказать, что она больше не могла его пускать на свою территорию.

— Тогда, извини, остальное я оставлю тебе...

Ханна, всё ещё смеясь, пожала плечами.

Лоуренс вернул дуршлаг на место и покинул кухню. Затем он достал из-под стойки чистую бумагу и пузырёк с чернилами. Он опасался, что содержимое могло замёрзнуть на холоде, но ему повезло. Захватив перо, он направился в комнату с очагом.

Таинственный гость сидел, глядя на огонь, и, конечно, ел снег. Он ел медленно, хорошо жевал, будто давал ему впитаться в его тело. Старик, похожий на отшельника, услышал шаги и поднял глаза. Лоуренс вошёл, просто извинился и сел с другой стороны очага, с ручкой в руке. Он написал "привет" на всех языках, которые знал, и показал старику, который удивлённо раскрыл глаза и посмотрел на Лоуренса.

Лоуренс показал на каждое приветствие, и на одном из них старик встрепенулся, будто увидел дракона средь бела дня, и указал на него. К удивлению Лоуренса указанное слово относилось к языку, используемому во всём мире и, возможно, даже на небесах. Церковная письменность, язык Церкви, недоступный без специального обучения.

— Кто ты? — спросил Лоуренс, не раздумывая.

Старик открыл рот для ответа, но тут же закрыл. Вместо этого он указал на ручку и бумагу в руках Лоуренса, взял их и благодарно кивнул. Он не был ни враждебен, ни упрям. Он просто не мог говорить на местном языке. Кроме того, приехав с далёкого юга на север, он, вероятно, не предполагал, что владелец купальни такой отдалённой деревни, считавшейся до недавнего времени языческой землёй, мог читать и писать на церковном языке.

Но любой, кто пробыл здесь достаточно долго, знал, что среди гостей было много высокопоставленных клириков. И значит, мог бы объясниться с хозяевами, если возникнут какие-то проблемы. Лоуренсу это показалось странным, и старик показал, что написал.

"Это?" — спросил он глазами, и старик кивнул. Там было написано: "Я пришёл сюда с миссией по приказу одного высокопоставленного человека. Для этого мне нужна особая, хорошая вода, которая должна быть здесь, в этой деревне. Однако и снег, и чистая вода здесь не кажутся особенными. Я спрашиваю, ты знаешь об этом?"

Его сочинение было изящным и несколько неопределённым. Он вспомнил: "человек медицины". Затем слова Ханны о снеге как лекарстве.

Старик не позволял деталям своей цели легко выскользнуть, так что тот, кто его послал, наверняка был высокопоставленным человеком. Если человек важного положения покажет слабость, он будет уязвим. Вероятно, тот человек скрывал болезнь от всех. На юге было много людей, долгое время пребывавших в Ньоххире. Если бы старик попросил другого человека, понимающего церковный язык, выступить посредником, тот может оказаться связанным с врагом. Потому старик не решался говорить открыто. Мрачное выражение лица старика получило значение в глазах Лоуренса.

— Я... — заговорил он, но вспомнил, что старик не совсем понимает местный язык. Он легко поклонился, взял перо и бумагу и написал:

"Я мало знаю об этом, но я спрошу кое-кого, кто может помочь".

Прочитав, старик поднял голову и поклонился в ответ. Но Лоуренс не мог не спросить: "Почему ты решил рассказать мне о своей цели?" Он подумал, что гость мог из-за неудач отказаться от своей цели. Лицо старика встревожилось, но он всё же взял перо и написал: "Ты мне кажешься тем, кому я могу доверять". Лоуренс задумался, пытаясь вспомнить, чем он мог добиться такого доверия, и заподозрил, что старик просто увидел в нём человека, которым легко управлять, и дело не в доверии.

Но это, конечно, не было проблемой. Лоуренс удовлетворённо кивнул, сопротивляясь соблазну оправдать себя в том, что проявил себя немного глупо как владелец купальни.

* * *

Если ищешь что-то в горах, найдётся много надёжных людей, которых можно позвать. Если бы Лоренс попросил самых надёжных из них, он бы смог быстро найти хорошую воду, которую искал его пожилой гость. Он мог бы узнать всё и сразу, если это имелось в горах Ньоххиры.

Проблема в том, что он не заметил свою богиню рядом с собой вовремя и в результате не слишком деликатно бросил её на кровать. Приди он после такого к ней с пустыми руками, он, скорее всего, не получил бы ничего, кроме ехидных упрёков. Потому, надев шубу, он направился к купальне Кира. Под мышкой он нёс солёный бараний бочок, который так обожала Хоро. Это благодарность за тот день, а ещё способ раздобыть эль, способный её смягчить. К тому же, зная увлечение Кира изготовлением напитков, можно предположить, что он-то знает, где найти хорошую воду, которую можно было бы использовать в медицине.

Был уже конец дня, а здесь, как только солнце опускалось за горы, темнота быстро накрывала деревню. Словно Ньоххира была пламенем, которое окунали в воду. Обычно вечер был самым тяжёлым временем дня, но сейчас гостей уже не было.

Когда Лоуренс добрался до купальни, сыновья Кира сидели друг напротив друга за длинным столом. Они пытались усвоить, как работают счёты из деревянных шариков и палочек.

Когда Калм, друг Миюри, заметил Лоуренса, он сразу выпрямился и напряжённо улыбнулся. Вероятно, ему было трудно решить, приятно ли отцу девушки, на которой он хотел жениться, улыбка на его лице или лучше придать лицу мужественности. Лоуренс успокаивающе улыбнулся, и мальчик немного успокоился.

— Кир дома?

— Да-да, отец колет дрова.

— Спасибо, — сказал Лоуренс и добавил. — Учись усердно.

— Да! — громко ответил Калм и толкнул своего младшего брата, который безразлично наблюдал за происходящим.

Действительно, Кир стоял, нагнувшись над чуркой, и держал топор в руке. Его обнажённый торс был напряжён.

— О, чем могу помочь?

— Спасибо тебе за прошлый раз, — он передал свёрток, который держал под мышкой. Глаза Кира округлились, когда он заглянул внутрь.

— Это... Я неплохо разбираюсь в делах. Немного эля принесло чудесное мясо.

— В знак моей благодарности и немного наперёд за вопрос, что есть у меня, а также за оказанную мне услугу.

Кир рассмеялся, тряся плечами.

— Спрашивай. Это хорошее мясо. Оно прекрасно подойдёт ко многим напиткам, — и положил свёрток у выхода, чтобы отнести позже на кухню, и снова взялся за топор. — Ты не против, если я поколю дрова, пока мы разговариваем?

— Конечно.

Кир кивнул, поднял топор и, не напрягаясь, уронил на полено. Полено с треском распалось надвое.

— Мне удалось заставить этого старика сказать, что он ищет.

Кир лишь глянул на Лоуренса и положил следующее полено на пень.

— Он приехал с далёкого юга, и причина его молчаливости всё это время в том, что он не понимает здешнего языка.

— Как же ты с ним разговаривал?

— Церковная письменность. Мне часто приходилось использовать её, когда я был торговцем.

— Сколько эля возьмёшь, если я попрошу тебя обучить моих сыновей?

Если бы Кир действительно хотел их научить, он мог попросить кого-то из гостей. Это был его способ шутить.

— Проси меня в любое время. И наш гость сказал, что он ищет хорошую воду.

— Хорошую воду?

— На юге они, по-видимому, используют снег как лекарство. Так что я думаю, может, для этого.

Кир посмотрел вдаль, не переставая рубить дрова.

— Ясно. Весной чудеса, которые дают долгую жизнь и лечат болезни, являются распространенными мифами.

— Ты знаешь что-нибудь о хорошей воде, что могла бы пробудить даже мёртвых?

— Да, ты её уже пил, господин Лоуренс.

— Ты используешь её для своей эля?

— Да. Вода из реки достаточно хороша для большинства гостей, и талый снег, который похож на серу, тоже хорош — для пьянчуг. Но для гостей с изысканными вкусами есть специальная вода. Или для высокопоставленных гостей, которые платят золотом.

— Ты не мог бы вы мне рассказать о ней?

По этой причине Лоуренс и принёс наивысшего качества бараний бочок. Он надеялся, что из-за своего увлечения Кир мог знать, где эта вода. Но если секрет вкуса его эля заключён в воде, вполне вероятно, что он не пожелает рассказывать другим.

— Я знаю, что ты думаешь, — сказал Кир и улыбнулся. — Это не секрет. Если пойдёшь на север по дороге, которую охотники называют тропой Серого Волка, ты наткнёшься на глубокую расщелину. Иди, пока тело не станет проходить с трудом, там и найдёшь источник, который не замерзает, как бы холодно ни было. Вода там особенная.

— О... спасибо, спасибо.

Он так легко рассказал ему, что Лоуренс вдруг почувствовал, что немного гордится собой. Но Кир пожал плечами.

— Все в деревне знают об этом.

На мгновение Лоуренс почувствовал стену между собой и старожилами Ньоххиры. Но он доверял мужчине перед собой, и сказанное можно было истолковать так: "Что-то настолько очевидное, что это можно узнать даже Лоуренсу".

— Я заплачу тебе за это.

— Ты уже, — улыбнулся Кир и вернулся к своим дровам. Лоуренс хотел по привычке торговца поблагодарить снова, но тот его остановил. Для друзей лишнее выражение благодарности может прозвучать грубо.

— По пути, скажи Калму, какой эль тебе нравится, и возьми его. Ты ушёл домой пьяным, держу пари, что твоя милая жена была очень зла.

— Это точно.

— Все они одинаковы, — снова улыбнулся Кир, и Лоуренс, сдаваясь, только вздохнул.

— Увидимся.

— До свидания.

Кир больше не смотрел на него. Лоуренс вернулся в дом и взял эль.

Он оглянулся, когда дом Кира остался уже далеко, купальня, затягиваемая наползающей темнотой, была красива.

* * *

Лоуренс вручил Хоро эль Кира, и только когда она, наконец, восстановила своё хорошее настроение, снова спросил о воде. Он спросил и Ханну, часто с риском для себя собиравшей овощи на горе, она тоже знала то место, которое Кир назвал лучшим. Хоро набросилась на него, намекая, что не было необходимости выпивать с Киром, если это так. Но раз эль помог ей поправить настроение, это было достаточно хорошей причиной для Лоуренса.

Старик, с которым, наконец, можно было общаться церковным языком, представился как Церес. Хотя, скорее всего, это не было его настоящим именем, раз хозяин поручил ему секретную миссию. Но это не имело значения.

Поскольку кроме Цереса других гостей не было, и в купальне было довольно тихо, Лоуренс пригласил его пообедать с ними, и старик с радостью согласился. Его обычно грубое выражение теперь казалось естественным. Он очень хвалил еду и лишь слегка щурил глаза от удовольствия, заметив, как Лоуренс предупреждает Хоро не показывать её волчий аппетит перед гостем. Было бы неловко выглядеть внуками, подшучивающими над дедом, но если Церес улыбнулся, Лоуренс как хозяин купальни должен сдаться и позволить ему улыбнуться.

На следующий день он предложил помочь с водой, но Церес покачал головой. Он лишь попросил глиняный кувшин и сообщил, что это его работа. Гордость его была сродни гордости рыцаря. Лоуренс рассказал ему про тропу Серого Волка и ориентиры, и они с Ханной проводили его ещё до рассвета. Хоро крепко спала в постели, не желая выходить на холод. Уходя, Церес казался мрачным, как всегда. Сзади его походка выглядела лёгкой. Лоуренс вздохнул, довольный, что всё было решено. Он ненадолго прилёг, потом занялся ежедневной работой. За делами утро стало днём.

Церес вернулся в удручённом настроении.

— Ты не нашёл воду?

По словам Кира она не замёрзнет, как бы холодно ни стало, и всё же нельзя точно предсказать, что произойдёт в горах. Но Церес медленно покачал головой.

— Ну, во-первых, давай высушим твою мокрую одежду.

Лоуренс подкинул дров в очаг, Церес стал рядом, глядя в глиняный кувшин, который он держал. Задумчивый, грустный взгляд.

— Вот.

Лоуренс указал на огонь и, когда Церес неохотно подчинился, почтительно взял кувшин и передал Хоро, которая молча заглянула внутрь. Наконец Лоуренс помог привести в порядок сырую одежду Цереса. Закончив с одеждой, он передал Цересу глинтвейна. В столовой по соседству он нагнулся к уху Хоро.

— Что-то не так?

Хоро понюхала содержимое кувшина и озадаченно наклонила голову.

— Всё так.

Обладая нюхом волка, она могла различить запах этой превосходной воды. Но почему Церес казался таким напряжённым? Это внезапно обеспокоило Лоуренса. Почему эта вода не была тем, чего старик хотел? И какая вода вообще могла подойти?

— Эй, действительно ли существуют весенние чудеса? — внезапно спросил Лоуренс, и Хоро отрешённо посмотрела на него. — Знаешь, такие как вода молодости или вода исцеления, что-то в этом роде, — объяснил он, и она, наконец, кивнула.

— Я знаю о таких мифах. Ты ел хлеб из пшеницы Пасро, где я спала?

Именно Хоро, повинуясь сильному чувству долга, сотни лет следила за ростом пшеницей. А Лоуренс изредка проезжал мимо деревни на своём торговом пути. Он озадаченно посмотрел на неё, и получил в ответ озорную улыбку.

— Тогда ты ел хлеб, благословленный моими чудесами, хотя твоя глупость не исцелилась.

Лоуренс вздохнул. Но он сразу понял.

— Если так...

Что Церес действительно ищет в воде? Или он, в самом деле, верил в мифы и думал, что сразу узнает, если выпьет? Он стоял перед тем, что все в деревне славили как лучшую воду в Ньоххире, и был взволнован.

Затем внезапно появился Церес, его лицо было напряжено.

— О, хей... Это?

Ему нужен глиняный кувшин? Лоуренс тут же, передал его без малейшего сомнения. Церес приложил губы к кувшину и сделал большой глоток. Он закрыл глаза, глотая. Через несколько мгновений он открыл их, и выражение его лица по-прежнему вызывало разочарование.

— Хорошо... — говорил он со странным произношением. — Хорошо...

Он покачал головой. Лоуренс и Хоро посмотрели друг на друга, потом на Цереса. Он глубоко вздохнул и положил кувшин на длинный стол.

— Нет.

Это были ясные слова отрицания. Прежде чем Лоуренс что-то ответил, Церес отвернулся. Лоуренс подумал, спросить ли ему, что с ней не так, тогда они могут найти способ решения. Или ему придётся рассказать Цересу, что то, что он искал в воде, было не чем мифом.

Пока Лоуренс думал об этом, Церес потянулся к очагу.

— Его шляпа?

Хоро рассказывала о его конической шляпе, покрытой мехом снаружи и металлом внутри. Но Церес перевернул её и вытянул веревку, удаляя с неё мокрый мех.

— Это котелок, — вдруг понял Лоуренс.

Старик достал из своего рюкзака несколько небольших пакетов. Послышался звук высыпаемого зерна, и когда Лоуренс посмотрел на Хоро, стоящую рядом с ним, она лишь пожала плечами.

— Эль, — сказал Церес, и Лоуренс вернулся к реальности и поспешно направился в кухню. Гость остановил его.

— Нет. Эль, — повторил старик, покачав головой. В котелке, который он держал, лежали мешочки из конопли. Лоуренс вспомнил, что вчера сказала Хоро. Это были вещи, которые он носил в своей сумке. Тогда внутри мешков должна быть пшеница. Если да, то горшок, который он принёс...

— Ты... пивовар.

Церес, не понял Лоуренса, нахмурился и повторил: "Эль". Два металлических предмета одинаковой формы, один из которых вложен в другой, и их можно использовать как два котелка. В один старик налил принесённую воду и поставил в очаг. В другой высыпал обмолоченную пшеницу из конопляного мешка.

— О, это местная пшеница, — определила, лишь глянув, Хоро.

Церес кипятил воду в первом котелке, периодически помешивая. Пошёл пар, но когда вода забурлила, он вынул котелок из пламени. Достав из рюкзака деревянный ковш, он стал смешивать воду с пшеницей. Это продолжалось, пока всё содержимое котелка не перемешалось. Потом он проверил температуру пальцем, поправил котелок на огне и надел опустевший котелок на первый, как крышку.

Начало чему-то было положено. Церес посмотрел на Лоуренса и показал, что ему нужны перо и бумага.

"Я главный повар, нанятый королевской семьёй одной страны", — написал он и остановился. Лоуренс не удивился упоминанию "королевской семьи", это подходило щедрости старика и свободному использованию церковного языка — явного признака хорошего образования. Обычный пивовар не был бы таким.

"Однако я с самого начала служил в семье принцессы, и меня послали туда, где я сейчас служу, как своего рода часть её приданого".

Написав это, он приложил руку к котелку и закрыл глаза, как бы проверяя что-то. Затем он полез пальцами прямо в угли и убавил жар. Похоже, он не боялся обжечься. Не зря говорится: "у мастера толстая кожа на руках".

"Когда принцесса узнала, что её выдадут замуж, она лишь раз сделала что-то по своему желанию. Она сказала, что хотела испробовать знаменитые воды Ньоххиры. Если она это сделает, сказала она, сможет преодолеть всё. Это произошло в давние времена".

Лоуренс кивнул, и Церес медленно закрыл глаза. И казалось, он вслушивался в минувшее.

"Она скрыла своё происхождение и жила в гостинице, а я был с ней как слуга. Она прекрасно проводила время, эти дни могли быть её последними кусочками свободы, и ещё она готовилась к будущему".

Для людей такого высокого положения благородное происхождение становилось всего лишь инструментом. Лоренс перевёл каждую деталь для Хоро, её лицо помрачнело, в нём читалось сочувствие.

"Однако принцесса встретилась с молодым человеком. Он тоже был благородного происхождения, они сразу узнали это друг о друге, поэтому мы не могли совсем не обращать на него внимания. Пока я думал, как поступить, они сблизились".

Когда Лоуренс перевёл это Хоро, её лицо потемнело ещё больше. Она грустно подошла к нему и прижалась к его руке. Казалось, что она молилась: пусть у этой истории будет счастливый конец.

"Принцесса была благородной женщиной, которая достаточно строго придерживалась придворного этикета, но в Ньоххире она была просто самой собой. Она неплохо переносила эль, поэтому она ничего не делала, только пила и танцевала — и столько, что молодой человек, наконец, признал поражение".

Хоро не могла бы остаться равнодушной к женщине, которая любила пить и танцевать.

"Но весёлые дни скоро прошли, и принцесса была не такой слабой, чтобы совершить ошибку и поддаться искушению. Когда пришло время, она тихо собрала свои вещи и лишь рукопожатием попрощалась с человеком, с которым танцевала".

Церес выпрямил спину, но не улыбнулся, как будто представляя верную долгу принцессу, выбравшую свой путь. Всё ещё цепляясь за руку Лоуренса, Хоро пристально смотрела на буквы Цереса, хотя никак не могла понять их.

"По дороге домой принцесса не заговорила со мной ни разу. Сделала она это только в день свадьбы, когда началась её жизнь в чужой стране в странном замке со странными людьми. Я не знал, насколько тяжело она переживала. Она была сильной. Однако она сказала мне одну вещь, которая преследовала её со своей родины. "Ты помнишь вкус того эля?" — спросила она. Я, конечно, не мог опозориться перед принцессой. Я сказал: "Я главный повар, который овладел искусством приготовления еды полностью, и к моей гордости, я помню"".

Церес снова взглянул на котелок и продолжил писать.

"И она сказала: "Всё в порядке тогда. Если я смогу выпить того эля в любое время, всё будет в порядке"".

Рука старика остановилась, но он не отводил взгляда от бумаги. Единственным звуком в комнате был треск — треск горящих углей в растопленном очаге. Потом прошуршала одежда Хоро, наклонившейся вперёд.

— И всё же... Было ли то знакомое лицо там, куда её отправили замуж? Нет?

Всем известно, что у аристократов часто не знают лиц тех, с кем решают вступить в политический брак. Легко было представить себе, что "то знакомое лицо" из Ньоххиры и встретило принцессу на чужбине. Хотя это был брак по расчёту, они оба уже знали, что их тянет друг к другу, хотя они тогда и не знали своих личностей. Это частая мечта деревенских девушек. И, конечно же, уж Церес-то хорошо это знал. Хотя он не совсем понял слова Хоро, но медленно покачал головой. Она вздрогнула. Лоуренс обнял её маленькую спину.

"Король был замечательным человеком, на двенадцать лет старше её. Он заботился о ней. Они были благословлены детьми, и я никогда раньше не видел такого счастливого двора".

Церес посмотрел на Хоро и слегка улыбнулся. Хоро, обманутая в своих ожиданиях, стукнула почему-то именно Лоуренса по руке. Он, однако, мог сказать, что она по-настоящему, искренне рада. Церес превосходно рассказывал истории. Вероятно, он рассказывал об этом и своим внукам.

Есть разница между историями и реальностью — реальность не останавливалась.

"Принцесса ни разу не попросила этот эль. Не было необходимости. Но однажды король заболел, долго лежал в постели, и она вдруг позвала меня. Она сказала, чтобы я сделал этот напиток".

Скорее всего, не для неё, а для короля, страдающего от болезни, и у него не было много времени. Короли украшают свои жизни битвами и политикой. Он вспомнил мрачное выражение лица Цереса. Работа главного повара имела единственной целью — сделать людей счастливыми. В профессиональной жизни Цереса это была, вероятно, его последняя и самая важная работа.

"Но ты не можешь воссоздать вкус?" — вывел на бумаге Лоуренс. Плечи Цереса поникли, и он кивнул.

"Я уже пробовал несколько разных способов с местной пшеницей. Я помню вкус, состав, всё. Но не могу его воссоздать. Эль, который я делал, был таким чистым. Я могу предсказать результат, если узнаю вкус воды. В противном случае, думал я, когда шёл из дома в дом..."

"В противном случае?" — появился вопрос на лице Лоуренса, и Церес почему-то взглянул на него, прежде чем взглянуть на Хоро. Его глаза медленно прищурились, словно он спокойно улыбался.

"Говорят, аромат земли просачивается в напиток во время пивоварения. Унылый воздух производит скучное варево. Весёлый воздух производит жизнерадостное пиво. Вот почему я думал, что это может зависеть от места", — и он уже явно улыбнулся. Хоро взволнованно вскинула голову, но Лоуренс смущённо кашлянул. Раньше старик увидел их, спящих у очага, и сейчас Хоро, как маленькая девочка, встала на его сторону.

Лоуренс не осмелился бы сказать, что его купальня была лучшей в Ньоххире, но он был уверен, что она была чем-то другой. Кир тоже говорил об этом. Лоуренс и Хоро как муж и жена явно ладили лучше всех в деревне.

Ещё раньше Лоуренс слышал об этом предрассудке пивоваров, но не верил в него. Церес, вероятно, тоже. Он просто отчаянно искал какую-то подсказку.

"Вода здесь хорошая. Это верно для каждого дома. Раз они пьют ту же самую хорошую воду, напиток также хорош. Но не более. А вкус, что я пробовал тридцать лет назад, не появлялся".

Церес закончил писать и достал из сумки несколько конопляных мешочков. Внутри их лежали всевозможные травы, которые можно было собрать в округе. Хоро со своим чувствительным носом слегка похлопала себя от внезапного взрыва запахов.

Аромат...

Или, возможно, воздух того времени сам растворился во вкусе.

Церес с неподвижным лицом молча смотрел на металлический котелок.

* * *

У Хоро был отличный нос, поэтому она отличалась придирчивым вкусом, но сама не умела варить эль. Ханна тоже мало знала об его приготовлении, и Лоуренс снова отправился к Киру.

— Вкус эля тридцать лет тому назад? — Кир явно разволновался, услышав историю. — Тогда я впервые пришёл сюда... — сказал он и, закрыв рот, посмотрел на человека, стоявшего рядом с Лоуренсом и пришедшего раньше.

— Тогда я был твоего возраста, молодым, — сказал тот. Сейчас у него была лысая, совершенно круглая голова и длинная белая борода, похожая на пар, поднимающийся из ванн. Он не был высок, впрочем, похоже, в молодые годы он был довольно толст. Его звали Джек, теперь он ушёл на покой, бывший хозяин купальни с самой лучшей едой в Ньоххире.

— Но эль, да? Это сложно. Если пшеница местная, если солод примерно такой же, разницы не будет. Раз он сказал, что искусен в готовке, я не думаю, что он ошибся.

Не раскрывая истинных намерений Цереса, Лоуренс поведал о проблеме Киру и другим.

— Это зависит от года урожая пшеницы? — спросил Кир, и Джек покачал головой.

По возрасту они были почти как отец и сын, но разницу стёрла их любовь к элю, казалось, они были близки подобно мастеру и ученику.

— Я не знаю, плох ли урожай, но если ты добавишь обмолоченную пшеницу в сусло, до того, как оно станет пьяным, что-то из этого выйдет. Это для человека с мастерством выше нашего.

Джек тоже помнил Цереса. Казалось, что гордости владельца старой купальни был нанесён некоторый урон, когда Церес казался недовольным едой и напитками. Но когда Лоуренс сказал, что Церес был главным поваром, Джек был поражён по другой причине. Для всех из мира кулинарии этот человек располагался, как правило, за пределами досягаемости.

— Он сказал: "особый аромат".

— Хм... Это может быть вкус времени...

— Разве это не суеверие пивовара? — спросил Кир.

— Хм-м? А, имеешь в виду, как меняется вкус в зависимости от воздуха в этом месте. Это правда, но...

-Да?! — воскликнули одновременно Лоуренс и Кир, и Джек фыркнул.

— Но дело не в настроении того места, о котором вы часто слышите. Просто когда погода меняется, земля тоже меняется, и вкус напитка действительно может измениться, даже если он сделан из одного и того же. Я уверен, даже духи питья на небесах меняются, как мы, когда земля меняется. И вот почему наш гость сюда вернулся. Ты можешь получить составляющие, пока у тебя есть золото, и что-то из этого выйдет. Не так ли?

Он посмотрел на Лоуренса, известного всем на этой северной земле как бывший торговец. Джек улыбнулся, как озорной ребёнок, и Лоуренс почувствовал себя должником.

— Это... да... хорошо. Это займёт какое-то время, но я смогу их достать.

— У него есть навык, у него есть составляющие, и он уже здесь. Если он не получит вкус, сварив со всем этим, значит то, что даёт оттенок — это аромат времени... Одним словом, его воспоминания.

Разве повар, который накрывал столы королевской семье, забудет такой вкус, даже если это было тридцать лет назад? Ни Лоуренс, ни Кир этого не сказали, но разделили этот вопрос, переглянувшись между собой. Джек преувеличено вздохнул.

— Вы двое всё ещё дети, — откровенно сказал он. — Из-за этого будет лучше еда, которую вы едите, когда веселитесь, ещё лучше — с приятными друзьями, но если вы сидите и едите с женой посреди ссоры, она не будет похожа ни на что! Вот так вот.

Двое понурились, словно извиняясь, и Джек резко кивнул. Лоуренсу он понравился — чем-то напомнил ему Хоро.

— Тем не менее, позволить нашему гостю уехать домой хмурым, это не дело для Ньоххиры, — проворчал Джек, проведя рукой по голове. — Раньше, когда Кир рассказал мне о нашем госте, он рассказал, что ты сказал, Лоуренс. Я с тобой согласился. Я рассердился: "Какой упрямый клиент! Это его вина!" и тому подобное. Я не понимал, что пар портит мою душу. Как это прискорбно, — сказал Джек, взяв руку Лоуренса. — Ты напомнил мне, что важно в этой старости. Спасибо, Лоуренс.

Слова эти так взволновали того, к кому были обращены, что он растерялся. Но Джек не дразнил его и не шутил. Лоуренс посмотрел на пожилого человека с благоговением ребёнка и пожал его руку.

— Хе-хе. Когда ты пришёл и построил здесь свою купальню, я подумал, посмотрю-ка на этого робкого бесхребетного человека, — улыбнулся Джек, и Кир, который, не желая смеяться в глаза Лоуренсу, смешал смех с кашлем.

— Иногда люди никогда не вписываются в место, где они живут. Но ты должен был приехать сюда, господин Лоуренс, — Джек обнял его за плечо, Лоуренсу показалось, что напряжение отрывается от его лица, обнажая улыбку чистого счастья.

— Но когда я вначале пил здешнюю воду, я всё время болел.

— Ха-ха-ха. Это всё сера в воде. Моя купальня была первой среди этих источников, поэтому для меня это ничего не значит, — ответил Кир.

— Даже воду для хлеба я набирал из реки или чистого горного родника, — сказал Лоуренс и вспомнил прохладный вкус воды, что дала ему Хоро, когда он пришёл домой пьяным. Вода, приготовленная из снега, растаявшая на пару ванн, имела этот вкус. Аромат Ньоххиры.

А Кир продолжил:

— Ты можешь попробовать все горячие источники.

Что-о? Они все говорили сразу. Сам Кир был удивлён своим словами. Владельцы купален, от старейшего до самого нового, смотрели друг на друга. "Невозможно", — было написано на их лицах.

Лоуренс вернулся к своим воспоминаниям. Он сразу вспомнил свои разговоры с Киром и Цересом.

Хороший эль получался из хорошей воды. Но лучшая вода, которую Церес взял с горы, была "лишь хорошей". Тогда, учитывая сказанное Киром, ясно, почему Церес никак не мог достичь результата.

Это Ньоххира. Гостей обслуживали с особой тщательностью. Грубым, но щедрым гостям уделялось ещё больше внимания. Лоуренс предлагал позвать музыкантов и танцовщиц для одного Цереса, платившего золотом. Даже хлеб для его обедов был лучшего качества. Он делал всё, что мог. Вот почему он никогда не пробовал того, о чём сказал Кир. Самый простой эль варился на воде, которую давали пьяницам, неспособным отличить его вкус. Простой эль, сделанный из снега, растопленного на пару ванн.

— Говорят, что самое тёмное место — над свечой, — простонал Джек. Хотя не было уверенности, что ответ найден, они чувствовали, что разгадка близка.

— Я уверен, мы сможем поддерживать репутацию Ньоххиры, — сказал Кир.

Потом они оба оглянулись на Лоуренса.

— Ну, чего же мы ждём?! У нас есть несчастный гость Лоуренса!

Тот, будто его отругал его учитель, вскочил и, поспешно повернувшись на каблуках, взялся за дверь, собираясь выйти. Но тут же вспомнил, что это не только его успех. Он обернулся и увидел, что Джек и Кир спокойно улыбаются.

— Мы тут отметим... в честь тех, кто не мог улыбнуться гостю. Иди, — отмахнулся от него Джек, улыбнувшись шире. — Мы узнаем обо всём позже.

Кир поднял бочонок, лежавший у его ног, и поставил на стол. Они больше не смотрели на Лоуренса, но он чувствовал их близость. С рвущимся от счастья сердцем покинул он купальню Кира и быстрыми шагами вернулся к себе. Хоро и Ханна, умирая от любопытства, дожидались его возвращения. Лоуренс объяснил ситуацию, и Ханна в недоумении, будто удивляясь себе, принесла воду из снега, растопленного на пару ванны.

Церес сделал глоток, закрыл глаза и глубоко вздохнул. И когда он открыл глаза, его лицо осветила улыбка, будто долгожданное солнце показало свой лик между облаков. Они просто взяли другую воду для эля, но остальные части были те же. Даже пивовар тот же, значит, различие во вкусе зависело от воды. Через несколько дней всё стало ясно.

— Я не думал, что будет так отличаться, — Лоуренс смаковал пенный эль. Он не понял бы разницы, если бы ему просто дали на пробу, но теперь он смог. Церес знал разницу, он всегда сравнивал с памятью тридцатилетней давности, впрочем, этого и следовало ожидать.

"На этом моя последняя миссия завершена", — написал Церес, дважды сварив эль. Он был уже довольно стар, и хотя приехал по приказу своего хозяина, этот главный повар, вероятно, уже не отвечал за кухню, раз мог так надолго покинуть её.

"Воистину, я благодарен вам".

Цереса, распрямился, будто с плеч у него сняли тяжкий груз, теперь он казался добрым, почти нежным стариком. Найдя то, что искал, он не имел причин оставаться дольше, и начал собираться. Лоуренс попытался уговорить его расплатиться серебром вместо золота, но Церес ответил, что это знак благодарности, его лицо снова стало упрямым. И с таким лицом он написал:

"Это плата за то, что я снова приду сюда, когда уйду в отставку и заскучаю".

Потом посмотрел на Лоуренса с улыбкой, и тот ничего не смог сказать. Только написал большими буквами: "Мы будем ждать тебя!" Церес счастливо кивнул. Когда они увидели своего гостя, нёсшего на спине сваренный им эль, он шёл куда более энергичным шагом, чем всего несколько дней назад, когда пришёл.

— Твоё здоровье, — сказала Хоро, наливая себе в чашку остаток эля, сваренного Цересом.

— Эй, оставь немного и мне.

Хоро, сделав вид, что не слышит, принялась пить, смакуя вкус.

— Честно... — вздохнул он. С большими белыми пенными усами под носом Хоро выглядела счастливой. Только он задался вопросом о причине этого, она положила голову ему на плечо и сказала:

— Я должна запомнить этот вкус.

В такой момент можно вспомнить эту землю.

— Только в меру.

В словах Лоуренса была некоторая горечь. Он не будет жить так долго, как Хоро. Он не хотел бы, чтобы она страдала, когда он умрёт. Но это было как эль. Качество напитка не заключалось в его вкусе.

— Ты дурень, — Хоро смущённо улыбнулась и взяла руку Лоуренса.

Когда он умрёт, он бы предпочёл, чтобы вместо оливкового масла его омыли этим элем. Думая об этом, он пил из чашки, Хоро всё же поделилась с ним. Это был напиток из купальни, вызывавший улыбки и счастье. Быть может, это и вправду было слишком хорошо.

Глава 3. волчица и грязный любимый

Он слышал, как вдалеке рубили лес, слышал дребезжащий скрип колёс тележки, хриплый крик мула и голоса, громко перекрикивающихся друг с другом лесорубов. Если бы он закрыл глаза, могло показаться, что вокруг строят город.

Суета и суматоха свидетельствовали, что зима, в самом деле, ушла. Погода стояла ясная, спокойное небо не омрачалось ветром. Люди отдалённой горной деревни Ньоххира трудились, смывая грязь зимы.

— Золотой румион? Двадцать... девятнадцать, в самом деле. Серебряный дива, семьдесят три. Одна, две кучи бронзовых монет... примерно шестьсот, это правильно? Вы их взвешивали?

На улицах и в здании двигался непрерывный поток людей, и над этим местом висел неповторимый запах монет. Каждый в руке сжимал сумку, чтобы бросить её на длинный стол посреди комнаты. Расслаблялись шнурки, выпуская на волю кучи разных монет.

— Хорошо, господин Алайз, мы берём их.

— Спасибо, Лоуренс, поблагодарил хозяин купальни, у которого было больше волос в бороде, чем на голове.

Сидя на почётном месте и улыбаясь, Лоуренс кивнул, руки его почернели от такой работы. Точнее, он был настолько занят, что улыбка присохла к его лицу, как штукатурка к стене. Это потому, что один за другим хозяева разных купален подходили с монетами, которыми гости расплачивались зимой. Лоуренс сортировал монеты — обычно было пять-семь видов у каждого человека, но могло оказаться и десять, и двадцать, а то и больше. Приходилось считать каждую, даже взвешивать при необходимости. Потому что у гостя могло оказаться достаточно времени, чтобы аккуратно стёсывать с монет серебро или бронзу. Меняла, с самого утра сидевший с Лоуренсом, даст за такие меньше монет при обмене, если вес будет недостаточен.

Деревня горячих источников, Ньоххира, располагалась на пустынном месте у границ других земель. Разные люди приходили с разными деньгами, собиравшимися у них во время долгих поездок, и они оставляли эти деньги здесь. Два раза в год жители собирали деньги и отправляли в больший город, чтобы там закупить всё необходимое для нового сезона, нанять мастеров для ремонта купален. Оставшиеся деньги поступали менялам. Жители ничего бы не выиграли, сохраняя деньги у себя. Монеты тускнели бы без дела и только привлекали бы воров.

Владельцы купален по очереди каждый год занимались этой работой, в этом году она перешла к хозяину "Волчицы и Пряностей" — Лоуренсу. За десять с лишним лет с тех пор, как они открылись в Ньоххире, он много раз подходил к столу с другой стороны и не думал, что эта работа будет такой беспокойной.

— Господин Лоуренс, товары из Альво здесь!

Хотя подсчёт монет и сам по себе требовал большого внимания, ему приходилось заниматься и иными делами.

-Скажи мистеру Дабону и положи всё в сарай!

Ньоххира была маленькой горной деревушкой, но были те, кто жил в ещё более глухих местах совсем маленькими общинами. Примерно в это время, когда горные тропы освобождались от снега, они приходили в Ньоххиру и привозили коноплю и верёвку, которые они заготавливали зимой, или приносили горы мехов на спинах, чтобы взамен приобрести то, что они могли найти в деревне — напитки, еду, скобяные товары. Жители Ньоххиры оставляли больше половины себе, а остальное отвозили в богатые города на продажу. Потому в это же время Ньоххира превращалась из деревни целебных вод в деревню-рынок.

— Господин Лоуренс! Владелец Адино сказал, что хочет изменить свой заказ.

— Господин Лоуренс! Куда положить коноплю?

— Господин Лоуренс!

— Господин Лоуренс!

Когда, наконец, настал перерыв, он уже не мог стоять. В ушах звенело, ему казалось, что его всё ещё зовут. Когда-то он был торговцем, и ему пришлось привыкнуть к такому оживлению. Он торговал на таком шумном рынке, что не мог услышать собственный крик. Всё это теперь принадлежало далекому прошлому. Ему, конечно, чуть взгрустнулось по тому времени. Но теперь он был слишком счастлив, просто работая в деревне, в которой он жил.

Это оживление продлится несколько дней. Ему придётся изрядно поработать, чтобы другие владельцы не смеялись над ним. Поэтому каждый день, возвращаясь домой, он рано ложился спать.

Когда после перерыва он встал продолжить свою работу, он услышал голоса хозяев купален, спешивших в зал заседаний.

— О, что-то новое.

— Господин Лоуренс? Да, он внутри.

— В самом деле, ты всегда выглядишь такой молодой. Я спутал тебя с твоей дочерью!

Он слышал разговор из полуоткрытой двери, вскоре на пороге показался знакомый силуэт. Он встал со стула и слегка улыбнулся.

— Здравствуй.

Только услышав этот голос, он почувствовал, как усталость соскользнула с плеч. Через двери заглядывала невысокая девушка в тяжёлом плаще до пят, с капюшоном на голове. Она прижимала к груди небольшой бочонок вина, тот, кто её не знал, мог подумать, что она была служанкой. Но когда эта молодая девушка встала перед Лоуренсом, она без страха улыбнулась.

— Ты похож на остриженного барана.

Её обычное подшучивание кольнуло слух. Девушка, стоявшая перед ним, была не той, кем казалась. Внешне она выглядела подростком, но капюшон её скрывал звериные уши, а от поясницы у неё даже рос хвост. Её истинной формой была многовековая огромная волчица, жившая в пшенице и способная проглотить человека целиком. Все её знали, однако, как жену Лоренса — Хоро.

— Тебе не нужно было приходить за мной.

Обычно за Лоуренсом прибегала их дочь Миюри, выглядевшая почти так же, как Хоро. Но Миюри отправилась в путешествие, спрашивается — на кого из родителей она похожа больше?

— Я подумала, что ты будешь плакать, если я позволю тебе вернуться домой в одиночестве, — сказала она и пихнула ему бочонок. Лоуренс вытащил пробку, его живот заворчал от запаха мёда из отверстия. И он вспомнил, что ничего не ел с утра. Он приложился к бочонку, невероятная сладость словно разлилась по усталому телу. Хоро часто говорила об одиночестве и о том, что она всегда ждала его.

Но вероятно, одинокой была сама Хоро. Зима кончилась, гости отправились по домам. Коул, долгое время поддерживавший купальню, тоже уехал, а их единственная дочь, Миюри, последовала за ним, чтобы поддержать его. После у них ещё побывал один странный гость, но недавно ушёл и он. Было особенно приятно, что Хоро пришла к нему, потому что она не могла оставаться в одиночестве в пустой купальне. Он крепко обнял её стройное тело, которое, казалось, было ближе к нему, чем обычно.

— На соседнем складе довольно много товаров. Все эти монеты кажутся горами сокровищ.

— О, разве ты раньше никогда не видел такого, а?

Хоро почти никогда не покидала купальню, если ей нечего было делать на улице. Она не старилась, она не была человеком и старалась не показываться. И потом ей просто больше нравилось быть дома.

— Я думаю, что в этом году больше обычного... Каждый год я смотрел, как работают другие, но теперь я был удивлён, насколько это сложно. Сегодня я весь день был занят работой. Мысль, что это будет продолжаться несколько дней, немного пугает.

Он криво улыбнулся и снова отпил, а Хоро снова улыбнулась.

— В чём дело?

— Хе-хе. Я счастлива.

— Почему?

Хвост её метался под плащом. Лоуренс подумал, что она поддразнивает его, и невольно осмотрел себя.

— Тебя понемногу принимают в стаю этой деревни.

Хоро жила сотни лет в пшеничном поле, наблюдая за деревней с названием Пасро. Она знала, сколько работы требовалось, чтобы новичок, наконец, вписался в местную жизнь. Зная это, она была счастлива.

— Знаешь ли, я много работаю, — он устало скосил глаза, впрочем, нарочно. Хоро хихикнула и протянула руку помочь ему подняться. — Только потому, что ты мне помогаешь.

— Полагаю, что да.

Он взялся за её маленькую руку и встал.

Вскоре Лоуренс попрощался с купцами, собравшимися в общем зале, и вышел из здания. Небо ещё светилось безумно красным оттенком, но снег уже окрасился в цвет индиго, как ночью. Высокие горы окружали деревню со всех сторон, поэтому в Ньоххире не было настоящего заката. Яркий солнечный день стал тусклым мрачным вечером.

— Но... — пробормотал Лоуренс. — Даже учитывая, что ты уже сделала, я чувствую, что мне нужно больше.

— Хм?

Сегодня выпало так много работы потому, что было мало молодых, которые могли бы взять на себя домашние обязанности.

Калм, сын Кира — также хозяина купальни, — был довольно близок к нему и пришёл на помощь, но и после этого день выдался напряжённым. Считая и взвешивая кучи монет, Лоуренс бессчётное число раз хотел, чтобы Коул был рядом. Он думал и о том, что его Миюри могла бы помочь с разборкой товаров, привезённых окрестными общинами. Но они оба уехали вместе. Предполагалось, что Коул отправится сам, но легкомысленная Миюри спряталась в его вещах. Пусть Хоро дразнила Лоуренса за чрезмерную опеку, сам он думал, что волновался оправданно. И ещё, пусть её спутником был Коул, всё же путешествовала наедине с юношей!

— Если бы только оба наших были рядом... — произнёс он вслух. В этих словах было много значений, она предпочла понять их по-своему.

— Что ж, в последнее время ты обмяк. Возможно, какая-нибудь работа будет тебе на пользу.

Он думал, что солидно округлившийся подбородок и большой живот вполне подходят хозяину купальни, но Хоро это не нравилось, и он старался есть и пить в меру. Самое большее, что он себе позволил, чтобы хоть как-то походить на владельца купальни, это немного отрастить бороду.

— Это правда, они пока не собираются возвращаться, и сегодня я понял, что если мы не наймём ещё людей, то действительно столкнёмся с проблемой. Когда гости снова приедут, я могу не справиться с купальней сам. Это с учётом твоей помощи и работы нашей Ханны на кухне.

Он не забыл, что благодарность являлась ключом к счастливому браку. Хоро фыркнула.

— Должна ли я предложить съездить в город в ближайшее время? Ты сможешь нанять любого, кто нам понадобится, там полно людей.

— Полно, но смогу ли я найти такого же прекрасного работника, как Коул? — вздохнул он.

— Пшеница не даёт урожай сразу, — рассмеялась Хоро.

— Хм? — он посмотрел на неё, а потом понял, что она пыталась сказать. "Выбери их сам".

— Мм. Ты не знаешь, как много я работала, — она пристально посмотрела на Лоуренса, и он мог лишь улыбнуться. Точно, было много того, что было достигнуто с помощью Хоро.

— Ну, ты тоже, ты стал хорошим мужчиной, — посмотрела она на него и гордо улыбнулась. Она была вправе сказать ему это с такой улыбкой.

— Но у нас есть ты, поэтому я не могу просто кого-нибудь нанять.

Тело Хоро напряглось, и он вздохнул. Хоро было не слишком радостно жить в человеческой деревне, так как она не была человеком и не старела. Даже про женщину по имени Ханна, помогавшую по кухне, Лоуренс не знал всех подробностей, но они с Хоро убедили его, что она воплощение птицы или чего-то подобного. Коул был по-настоящему нормальным человеком, но в прошлом он путешествовали с ними и знал истинную форму Хоро. А для Миюри эта форма была сама собой разумеющейся.

Им нужно было нанять кого-то, кого не потряс бы вид хозяйки купальни, кто был бы готов хранить секрет и кто, может быть, вообще не был бы человеком.

— Я могу попросить Милике.

Это было влиятельное имя в Сувернере и в то же время один из немногих, кто знал сущность Хоро. Он тоже не был человеком, потому на него можно было положиться.

— Даже если мы не сможем найти кого-нибудь... может быть, неплохо ещё подождать, подольше.

— Подождать, говоришь?

— Да. Мы уже довольно долго зажаты в горах. Я даже удивлён.

Когда они открыли купальню в Ньоххире, ему не верилось, что больше никогда не придётся отправиться в дорогу. Прежде он жил дорогой — из города в город, из деревни в деревню. Он знакомился с людьми здесь и там, принадлежал к торговой гильдии из своего родного города. Но не оставался нигде больше месяца и почти не заводил того, что мог бы назвать дружбой. В худшем случае он опасался, что ему не придётся отдыхать до самой смерти.

Большая часть мира, который он повидал, словно исчезла, когда он отгородился от мира горами. Однако он никогда не чувствовал себя здесь в ловушке. Правильнее было бы сказать, что он был вполне доволен.

— Я обошёл так много, что ты можешь дразнить меня бродячей собакой. Но теперь я торчу в одном месте дольше конопляной тряпки в сарае.

Покинув общий зал, они вскоре добрались до подножья пологого склона, там он посмотрел на большое здание и склад рядом с ним.

— Ты представляешь? Я слышал, что в Сувернере у подножия горы плетёные ткани просто рвут с полок. Но некоторые не себе берут, а продают в другом городе. Говорят, они путешествуют так, вниз по реке, пока не доберутся до океана.

— Океан?

На том их пути на север больше пятнадцати лет назад они проезжали под летним солнышком мимо океана прямо через пляж. Хоро, услышав про океан, с которым она повстречалась лишь мимолётно, отвернулась.

— Торговля во всём мире процветает. Люди решили, что таскать товары только по земле недостаточно, и строят просто невероятное количество кораблей. И, по-видимому, какая-то конопля из нашей деревни превращается в паруса на некоторых из этих кораблей. И затем, наполненные ветром, они предстанут перед бесконечным океаном, перед дальними берегами, о которых я когда-то слышал в рассказах.

Отправленная в путь надеждой многих людей, эта ткань пройдёт через многие путешествия. Снега, раскинувшиеся, насколько может видеть глаз, сменит палящий песок, лежащий высокими дюнами. Там набьют трюм ароматными специями, золотом и редкими фруктами и возьмут курс к дому. Рискованное занятие, которое принесёт огромное богатство, если торговцы вернутся благополучно, или отнимет всё, если что-то в пути пойдёт не так. Мир столкнулся с новой эрой и сотрясался от столкновения.

Лоуренс каждое утро смотрел вверх на небо, занимаясь уборкой перед купальней, и гадал, какой будет погода в этот день. Когда-то давно он не смог бы усидеть на месте. "Было бы неплохо время от времени устраивать приключения". Так он мог восстановить свою энергию и снова заставить себя работать. Было бы идеально найти подходящих работников для работы по дому. Лоуренс трепетно лелеял эту мысль, но Хоро восприняла её иначе. Он понял это через несколько дней, когда он закончил свою работу в общине и начал собираться в Сувернер.

Под ослепительными лучами солнца он проверял, всё ли взял, всё ли соответствует спискам покупок других хозяев. Когда он с этим разобрался, запряг лошадь в фургон и вдруг обнаружил, что кто-то уже поднялся на козлы повозки. Там сидела Хоро в дорожной одежде, хотя должна была остаться и следить за купальней.

— Что-то не так? — спросил он дрогнувшим голосом, столь ужасным оказалось выражение её лица.

— Ничего, — ответила Хоро и уставилась на него. — Мне будет больно, если такой дурень, как ты, потеряет свой путь.

Лоуренс в замешательстве смотрел на неё, пока не понял, что происходит. Давным-давно Хоро оставила свою родину Йойтсу и не могла вернуться домой сотни лет. За это время её родина была поглощена временем, и те, кого она когда-то называла друзьями, исчезли. Хоро, прожившая сотни лет, не могла стерпеть, что кто-то куда-то уезжает и для неё это может стать расставанием навечно.

Хоро поддержала решение Коула покинуть деревню и одобрила выбор Миюри следовать за ним, уверенная, что её дочь сможет преодолеть всё, с чем придётся столкнуться. Поэтому она не должна была волноваться так сильно, когда он отправлялся лишь до Сувернера и обратно. Ей просто захотелось уехать и немного осмотреться, потому что в пустом доме было удивительно одиноко.

— Я тоже... — внезапно заговорила Хоро, пока Лоуренс собирал воедино, что она чувствовала. Потом продолжила она с надутым лицом. — Самая вкусная еда этого города.

Лоуренс поприветствовал других хозяев купален, которые с удивлением посмотрели на Хоро в повозке. Быстро закончив приготовления, он вывел повозку на улицу. Снег вокруг гор у Ньоххиры всё ещё сопротивлялся яркому солнцу.

— Будешь согревать меня, — Лоуренс повернулся к Хоро, но она отвернулась в другую сторону. Это напомнило ему старые времена, когда его повозка была заполнена любимыми яблоками Хоро.

Лоуренс сел на место и в приподнятом настроении взял поводья. По дороге в Сувернер они должны были остаться на ночь на постоялом дворе, а затем в небольшом поселении, их путь займёт три дня. Было бы быстрее добраться лодкой по реке, протекавшей у окраины деревни, но в это время года тающий снег поднимал уровень воды в реке, и сплав леса с гор делал плаванье на лодке очень неуютным.

Двигаясь по горным тропам, они видели, как брёвна плывут вдоль берегов. По словам лесорубов, останавливавшихся в их купальне, древесина в последние годы хорошо продавалась, большая её часть шла на постройку кораблей, плывших потом по морям на немыслимые расстояния.

Лоуренс с гордостью подумал, что когда-то и он был частью торговой сети, покрывающей землю. Но теперь он не мог себе представить, как вернуться в этот мир.

— Что? — посмотрела на Лоуренса Хоро, заметив его взгляд. Она сидела рядом и усердно занималась волосами.

— О, ничего. Ты прекрасно выглядишь.

Хоро была одета не странствующей монахиней, как прежде. Её голову накрывал гладкий, шерстяной капюшон, и из-под которого были видны заплетённые волосы. На плечах лежала шаль, с вышивкой по углам — Хоро казалась правильной и скромной. Просто невинная, кроткая, молодая невеста на вид, сидевшая рядом, занимаясь причёской. И, конечно, не стоило портить её настроение. И не было для него причины важнее, чтобы отправиться на край земли в поисках сокровищ.

— Ты... хмм. Неплохо.

Лоуренс давно не держал поводья, поэтому оценка Хоро была довольно снисходительной, учитывая некоторую его неловкость. Погода была приятной, возможно, её настроение было погоде под стать.

— И мы увидим твои способности как мужчины, когда мы доберёмся до города, верно? — она сощурила глаза, а на лице показалась озорная улыбка.

Даже Лоуренс знал, что она это скажет. Они везли собранные зимой монеты Ньоххиры в это время года потому, что в городе каждый год устраивалось большое весеннее празднество, на которое собиралось много людей. Они торговали или развлекались, и у многих быстро заканчивались монеты. Раз так, привезённые монеты можно было реализовать по более выгодной цене.

И в то же время следует ли спрашивать, что волчице, любительнице поесть, захочется в городе в разгар празднеств?

— Я не возражаю. Ты можешь просить любую еду, которая тебе понравится.

— О? — казалось, удивилась Хоро, будто не ожидая от него такой щедрости.

— Я знаю, что ты тщательно считаешь наши финансы, — улыбнулся он улыбкой торговца, и она отстранилась, глядя на него. — Старея, ты чаще дуешься.

— Всё это из-за твоей дисциплины, — надула щеки Хоро и наступила ему на ногу. Лоуренс откинулся назад, она положила голову ему на плечо. Конь, тянувший повозку, махал хвостом, будто советовал взять в другую сторону.

— У нас есть ещё куча дел, о которых нужно позаботиться. Не обижайся, если я не смогу развлечь тебя в городе.

— Я не так проста, как Миюри.

Простодушие их дочери Миюри ей шло, но Лоуренс считал, что эта часть её личности тоже перешла от Хоро. Он посмотрел на неё тем же взглядом, и она снова наступила на ногу — уже сильнее.

— Хммм. Твоя куча не такая уж и большая. Продай товары, купи, что нужно для деревни, а затем ищи работников.

— Простой поиск работников может занять некоторое время... И кое-что ещё.

— Хм? — посмотрела она на него с сомнением, вероятно, проверяя, не занята ли его голова схемами получения быстрой прибыли. В их памятном путешествии именно это часто приводило к самым большим, самым сумасшедшим приключениям.

— Город занят подготовкой к празднику. По традиции Ньоххира помогает с подготовкой, в обмен на это гильдия менял города покупает сразу все товары деревни. Поэтому я, наверное, буду заниматься этим во время праздника.

— Хм.

Ньоххира полностью перекладывала на Сувернер заботу по реализации своих товаров, взамен брала на себя помощь в проведении праздника.

— Так что, ты будешь помогать всё это время?

— Я не знаю всех подробностей... но я уверен, что будет несколько поручений. Я слышал, что в последние несколько лет праздник здесь был довольно оживлённый.

— Я знаю это. Вот почему я хотела увидеть всё с тобой... — сказала Хоро уныло. Она искусно передавала свои истинные чувства. А может, скрывала.

— И на этот раз есть ещё одна важная работа.

Хоро, сжав губы, выжидающе посмотрела на него.

— Мне нужно побольше узнать о людях, которые могут построить новую деревню горячих источников на другой стороне горы.

Самая неприятная новость, взбудоражившая этой зимой Ньоххиру. Он не знал деталей, но странствующие торговцы поведали деревне об этом слухе. Речь шла про другой склон горы, но почти все дороги в этих местах вели к Сувернеру, поэтому может начаться битва за посетителей. И, конечно же, они получат еду, питье и всё необходимое от Сувернера, и цены соответственно возрастут. Ему надо проверить правдивость слухов.

— Поэтому я буду очень занят в городе.

Хоро сгорбилась, опёрлась подбородком о руку и вздохнула.

— Только не перетрудись, слишком много бегая.

— А ты не собираешься помогать? Это может стать опасным для нашей купальни и всей Ньоххиры.

Жители деревни теперь видели в Лоуренсе своего, они доверили ему отвезти монеты в город, и он был очень рад этому. Его слова прозвучали несколько резко, и Хоро посмотрела на него странным взглядом.

— Ладно, тогда я узнаю, где они копают ямы для своих ванн, а затем закопаю ямы, похоронив в них всех этих людей?

Лоуренс вздрогнул. Рядом с ним сидела волчица, существо, обладавшее силой, какую люди не могли себе представить. Хоро снова вздохнула, потянулась и схватила Лоуренса за бородку.

— Ты всё никак не можешь забыть роль торговца? Хмм?

— Ой, прекрати, ой, эй...

Она поворачивала за бородку его лицо из стороны в сторону.

— Хммм. Кто бы они ни были, мы всегда будем готовы, стараясь, как всегда, делать наших гостей счастливыми. Если этого будет достаточно, они придут к нам. Если нет, тогда они поедут туда. Это неправильно?

Она отпустила бородку, Лоуренс смотрел на неё, потирая подбородок. Слова вековой мудрости волчицы.

— Ну, это правда...

— Тогда, хорошо.

Её настроение переменилось, и она приблизилась к Лоуренсу.

— Если купальня опустеет, разве ты не будешь проводить со мной больше времени? Знаешь, наша беспокойная Миюри отправилась в своё путешествие...

Было бы приятно соблазниться её деликатным приглашением. Лоуренс на мгновение дрогнул, затем опомнился и покачал головой.

— Это не только наша проблема. Это проблема всей деревни, — сказал он, словно убеждая сам себя, и Хоро сжалась, умеряя чувства.

— Ну, мы не станем уступать нашу территорию. Мы найдём тех, кто бросает нам вызов. Этот путь приведёт нас к соперничеству между нами.

Хоро стоила помощи сотни людей. Лоуренс нежно поправил платок на её плечах и сказал:

— Я рассчитываю на тебя.

* * *

За три дня спуска с гор снег подтаял, стало намного грязнее. Колёса повозки то и дело застревали, приходилось их вытягивать. До Сувернера они добрались во второй половине дня.

— Хм... я стала грязной как крыса, — презрительно произнесла Хоро, усаживаясь в повозку и рассматривая свои сапоги из оленьей шкуры, тонкие шерстяные штаны и юбку. Свой густой хвост она предусмотрительно спрятала в матерчатую сумку для винограда.

Но Лоуренс, стоя рядом с Хоро, которая вела себя как принцесса, не обращал внимания на грязь на её одежде, будучи в худшем состоянии. Он столько подталкивал застрявшую повозку, что он был заляпан с ног до головы, и когда он качал головой, даже с неё сыпалась высохшая грязь.

— Я хочу принять ванну при первой же возможности...

— Я тоже хочу позаботиться о моём хвосте.

Лоуренс спросил себя, не слишком ли он околдован Хоро.

Затем, миновав у городских ворот стражников, явно пожалевших путников в их жалком состоянии, они вошли в Сувернер. В городе ещё лежал снег, улицы были грязными. Здесь колёса уже не вязли, но по грязи топало много людей, и все прохожие были в грязи до колен. Никого это сильно не беспокоило — просто такое время года.

Хоро наблюдала за этим с выражением, красноречиво свидетельствовавшим, что она ни за что не покинет козлы, а так и будет сидеть, придерживая свою гордость, свой красивый хвост, спрятанный в сумке.

— Ладно... Сейчас нам нужно добраться до гильдии менял, я надеюсь, что мы сможем всё сделать.

Прошло уже несколько лет с его последнего приезда сюда, город быстро развивался и менялся. Дела шли в гору, Сувернер рос. Новая городская стена окружила старую, защищавшую город, когда они впервые попали сюда. Планировалось и дальше расширять территорию. Прекрасные особняки выстроились вдоль дорог, а на больших улицах стояло рядом много лавок.

Лоуренсу было непросто управлять конём среди толпы, и когда они, наконец, достигли гильдии, он весь взмок. Хоро, сидя на козлах и не понимая, почему он так вспотел, протянула носовой платок. Он вытер лицо и постарался хоть как-то очистить грязь с одежды. Обмен денег был деловым центром, главы менял занимали важные места в каждом городе. Впечатляющее здание гильдии насчитывало пять этажей.

Лоуренс кашлянул, набираясь храбрости, и постучал в дверь.

— Извините!

Но ответа не последовало. Выбора не было, он отворил дверь и заглянул внутрь. Его лицо обдало влажным жаром. Зал был забит сильнее шумных улиц, а менялы, казалось, собрались со всего города, цепляясь за стол в центре набитого зала. Все они сосредоточенно занимались своим делом, и будто участвуя в каком-то ритуале, беспрерывно писали. Лоуренс понял, что этот запах он чувствовал несколько дней назад — запах множества монет.

— Простите! — позвал он и, наконец, пожилой меняла с тёмными кругами под глазами, сидя за столом неподалёку от него, закричал:

— Здесь не гостиница! Здесь другое место!

Старик сразу понял по виду стоявшего перед ним, что тот приехал из-за стен города.

— Нет, я приехал из Ньоххиры! Я привёз товары!

Обстановка вдруг изменилась. Все выглядели так, словно увидели еду после трёхдневной голодовки.

— Ньоххира?! Он сказал "Ньоххира"!

— Монеты! Ты привёз монеты?!

— Где они? Неси скорей! Бронзовые джини есть? Давай всё, что у тебя есть!

— Неси серебряные дива! Нет, любое серебро! Наши торги могут рухнуть в любой момент!

Сначала он был ошарашен голосами назойливых менял, но их перебил оглушительный удар в железный колокол.

— Успокойтесь! Мы будем раздавать монеты по договоренности! — раздался голос из самого дальнего места в зале, на тон выше остальных. Его владелец, пожилой меняла обладал великолепной белой бородой до груди.

— Прежде всего, окажите нашему гостю хоть какое-нибудь гостеприимство! Это же репутация нашей гильдии!

Вероятно, он был главным здесь, когда он заговорил, менялы вернулись на места. Вместо них молодой человек, вероятно, помощник, неуверенно подошёл к Лоуренсу. Он явно недоспал, пальцы его почернели от монет. Он слегка помотал головой, казалось, что из его ушей сейчас посыплют цифры.

— Т-так, пожалуйста... — сказал он неловко охрипшим голосом, словно долго не разговаривал, и неуверенно вывел Лоуренса наружу. Юноша подошёл к большой решётчатой двери и нажал на неё всем телом, открывая. За ней был прорезан большой проход через первый этаж здания, он вёл во внутренний двор.

Лоуренс сел в повозку и последовал за проводником, с облегчением он ощутил стук камней под колёсами вместо плюханья грязи. По правую сторону внутренний двор соединялся с залом, в который он зашёл сначала, здесь товары разгружались. Поскольку в этих краях выпадало много снега, такая организация позволяла принимать аристократов или обменивать товары, не разводя грязь.

Вскоре дверь, ведущая в зал, открылась, и вышел тот пожилой меняла с большой бородой. Мальчик назвал его "главой", значит, он действительно руководил гильдией.

— Ладно, прости за приём. Все работали день и ночь, некоторые просто сходят с ума.

— Город — место занятых, как я смог понять.

По переходу над ними, как мог видеть Лоуренс, двигался бесконечный поток людей. Сколько бы монет он не бросил им, они проглотили бы их моментально.

— Я не против того, что с каждым годом растёт город, но мы не справляемся с такой активностью. И я действительно рад твоему приходу. Хранилище монет опустело — это похоже на пекарню без хлеба. И как в каждом году, если не возражаешь, мы обсудим ещё и товары, кроме монет, да?

— Да, я знаю, что для тебя это такое занятое время, но...

— Ха-ха-ха. И кроме того, мы будем работать на празднестве! И в этом году они отправили довольно молодого человека! Это обнадёживает! — глава похлопал Лоуренса по плечу, его руки казались достаточно крепкими, чтобы согнуть тонкую монету. На кончиках пальцев лежал многолетний опыт обмена денег.

— Хорошо, мы ещё поговорим об этом, как только ты смоешь пыль... нет, грязь, я полагаю, после путешествия. Дела могут подождать, пока придёшь в порядке. Для меня большая честь предоставить воду для ванны для кого-то из Ньоххиры, деревни, известной своими горячими источниками, — громко рассмеялся глава.

Лоуренс почтительно принял это предложение.

— Скажите мальчику, чтобы он поставил лошадь во дворе. У нас есть комната для вас, так что не стесняйтесь.

Всё было предусмотрено. Правда, какое-то мгновение Лоуренс не решался войти в здание гильдии в грязных ботинках. Заглянув в коридор, он увидел серую собаку и клетку для цыплят, ему стало легче.

Когда Хоро проходила мимо собаки, та прищурилась и опустила свой хвост.

Их провели в красивую комнату на втором этаже. Мебель оказалась изысканной, и вообще богатство гильдии было выставлено напоказ. Открыв деревянное окно и посмотрев на улицу внизу, он увидел плотную толпу и удивился, как ему удалось провести повозку через неё. В городе все были заняты, всё непрерывно двигалось и всё дышало жизнью.

— Будет весело, — пробормотал Лоуренс, вдохнув городской воздух.

Лоуренсу предоставили горячую воду для ванны, отмывшись, он, наконец, ожил. Его одежда была грязной, но мог лишь вычистить плащ и высушить его над очагом.

Он был теперь чистым, на лице появилась ностальгическая улыбка.

— Что-то смешное? — заметив это, отвернулась от окна и посмотрела на него Хоро.

— Ну, я вспомнил, как я, когда был ещё неоперившимся торговцем, выбирал блох, вшей или что-нибудь в этом роде.

На лице Хоро вдруг показалось отвращение, она спрятала свой густой хвост.

— Не приближайся ко мне.

— Это было давно, — попытался успокоить её Лоуренс, но сомнение не покинуло её лица, она отвернулась. Затем прислонилась к оконной раме и с упрёком уставилась на него. Когда Лоуренс подумал о её необычно плохом настроение, она простонала. Он, наконец, понял... "Если хочешь поймать кролика, придётся засунуть руку в его нору, даже если понадобится ползать по земле". Она хотела ходить среди переполненных ларьков, но при этом не хотела испачкаться. Каждый день она расчёсывала свой красивый хвост, укладывала на нём волоски, и смазывала до глянцевого блеска. Она медленно повернулась к Лоуренсу, её алые глаза сияли, глядя на него.

— Ты хочешь, чтобы я что-то тебе купил? Но я только вымылся...

Лицо Хоро вдруг просветлело. Лоуренс почувствовал себя несчастным из-за того, что им так легко понукать. Он покачал головой и замер.

— Ты слишком обленился с тех пор, как ушла Миюри.

Другие владельцы купален жаловались, что их милые жены изменились, когда у них появились дети, но Хоро перемены обошли стороной. Хотя она не раз демонстрировала своё достоинство волка рядом с Миюри. Но теперь даже это прекратилось.

— Хотя, когда я впервые встретила тебя, у тебя было сердце девы, и я хотела сохранить наши отношения простыми... — печально говорила его жена, обнимая свой хвост и пряча за ним лицо.

Лоуренс приложил руку ко лбу и закрыл глаза, таким действенным оказался её ход. Когда-то он опасался, что с годами ему станет скучно с Хоро. Он становился старше, ощущая, что становится более восприимчивым к её уловкам. Миюри была очень милой, Хоро же была другой и всегда знала, как заставить его подчиниться её желаниям. Он вздохнул и посмотрел в окно, встав рядом с ней.

— Так? Что ты желаешь, чтобы я тебе принёс?

Хоро просияла, завиляла хвостом и, взяв Лоуренса за руку, высунулась в окно.

— Мм, жареная минога, тушёное мясо кролика и пирог, в котором много свиного жира, потом там...

Он наблюдал за тем, как счастливо она говорила, и даже не прислушивался. Когда он попытался поцеловать её в щеку, она вдруг его стукнула.

— Ты слушаешь?!

Красивые слова не наполняют живот. Как обученная собака, он смотрел на ларьки, на которые показывала Хоро, и запоминал её пожелания.

* * *

Хотя у Лоуренса было много дел в Сувернере, Хоро послала его по своим поручениям. Он подумал, что будет лучше, если она останется в хорошем настроении.

Он вышел из своей комнаты и спустился по лестнице, спугнув цыплят посреди прихожей. Но когда он положил руку на дверь, ведущую во внутренний двор, из прохода в мастерскую вышел белобородый глава гильдии. Он вытирал руки носовым платком, вероятно у него был перерыв.

— О, ты уходишь? — обратился он к Лоуренсу.

— Да, мы ещё не ели, поэтому я собирался пойти кое-чего купить.

— Ой! В таком случае вы не хотели бы присоединиться ко мне? Давайте пошлём мальчика за покупками.

Принять гостеприимство было также любезностью. Пусть было бы и не слишком приятно не исполнить желание Хоро, он возражать не стал. Глава гильдии был достаточно немолод, и его еда наверняка отличалась от того, что хотелось бы Хоро. Он задумался, как убедить Хоро согласиться на это изменение в намерениях, но его страхи оказались необоснованными.

Глава привёл их во внутреннюю комнату на первом этаже, служившую, скорее всего, обеденным залом или залом для собраний членов гильдии. Комната была заставлена грузами, товары из Ньоххиры тоже были там. Это была лишь часть товаров, проходивших через город в это время. Конечно, масштабы были несравнимы с Ньоххирой.

А на столе была целая одна гора еды.

— Хорошо, тогда не стесняйтесь и помогите с этим! Мне жаль, что сейчас так грязно! Я уверен, что вы устали с дороги в такое время. А мы хотим, чтобы вы поработали над подготовкой к празднеству! Ешьте, сколько вам угодно!

Голос у него был громким. Возможно, из-за привычки перекрывать шум во время работы, или он был таким энергичным всё время. Во всяком случае, глаза Хоро засверкали при виде большого куска копчёной оленины, и она решительно пустила в ход нож. Встреть Лоуренс её такую в гостинице, он бы принял её за предводителя разбойников.

— Всё в порядке, если мы будем пить? У нас тоже есть вино, — спросил Лоуренс.

На севере виноград не рос, а привозное вино стоило дорого, и он под влиянием своей торговой жилки попытался сдержать Хоро, но она, к счастью, выбрала более дешёвый эль. Конечно, не из скромности. Она просто решила, что эль больше подходит для жирной пищи. Естественно, она не сдерживала себя, когда дело доходило до еды.

— Ха-ха-ха-ха! Вот отличный способ есть! — рассмеялся глава, глядя, как Хоро густо украсила горчицей колбасу, набитую мясом так, что она чуть не лопалась, и впилась в неё зубами. Лишь в аристократках ценили сдержанность, у простых людей и оценка была проще — хорошо поесть, хорошо выпить и хорошо поработать.

— Но и в самом деле, это честь для менялы — сидеть и пировать с тобой подобным образом, господин Лоуренс!

— Нет, пожалуйста, — смутился Лоуренс, в то же время кое-что показалось ему странным. Он лишь собирался представиться, но вдруг услышал своё имя.

— Простите, мы где-то встречались?

Он бы не забыл такого белобородого менялу. А тот откусил мяса с косточки, запил элем и лишь потом рассмеялся.

— О чём ты говоришь?! Ты для нас — герой-торговец, нет, покровитель торговли! А твоя жена с тех пор даже не изменилась! Я сразу понял!

Хоро, намазывавшая горчицу на обжаренную в масле миногу, бросила взгляд на главу, будто тот её позвал.

— Десять... нет, пятнадцать лет назад? Если даже не больше... Я помню, как твоя жена кричала из окна постоялого двора. Мы всё ещё вспоминаем о том, как она разоблачила этих продажных купцов такой красивой речью! Но были некоторые вещи, которые затронули нас, менял.

Хоро, не слишком заинтересовавшись его рассказом, впилась в обжаренную миногу, затем выпила эля, чтобы смыть горячее масло. Зато Лоуренс ощутил гордость. Это было последнее большое приключение, выпавшее им с Хоро.

— Во всяком случае, без вас компания Дива сейчас распалась бы и стала скучной и обыкновенной, и серебряный дива, осветливший весь север, возможно, не родился бы. И этот город не стал бы таким большим.

Тогда Лоуренс и его спутники оказались вовлечены в большой заговор. Передвижение в этом регионе было затруднено, единой власти не было, поэтому родился грандиозный план объединить земли едиными деньгами. Эту всполошившую всех идею придумала компания Дива. Но были и те, кто попытался сорвать этот путь мира, и компании Дива почти пришлось отказаться от него. И спасли их от этого провала именно Лоуренс и Хоро. Вот почему глава мог утверждать, что если бы их там не было, серебряный дива — самая надёжная серебряная монета в этих краях, монета с изображением солнца, не существовала бы.

Однако открытие купальни в Ньоххире, рождение Миюри, суматоха повседневной жизни вытеснили из памяти Лоуренса это событие. Когда-то оно, возможно, переполняло его грудь гордостью, но теперь он лишь легко улыбнулся.

— Всё в руках божьих. И это стало возможным только благодаря ещё многим людям, — они лишь разыграли небольшое представление. Они — просто одинокая волчица, потерявшаяся во времени и забывшая дорогу домой, и странствующий торговец. — А серебро Дивы вошло в обращении благодаря управлению компании Дива.

— Хе-хе. Скромно действующие — страшнее всего. Хотя компания Дива тоже пугает. Они очень строги в управлении нами.

Не счесть разнообразия монет в кошельках торговцев. В борьбе за власть между странами, сильные определяли, какие монеты больше ходят. Введя своё серебро в обращение, компания Дива брала в свои руки дела в северных землях. Для этого они тщательно следили за обращением, поддерживая обменный курс и переплавляя другие серебряные монеты.

— Компания Дива стала больше похожа на нацию торговцев, чья территория — рынки. Серебро сильнее меча. Их оружие — книги приходов и расходов.

Мир денег и власти был заполнен событиями. Давным-давно Лоуренс думал, что может разрушить такой мир, но теперь с улыбкой оглядывался на свою наивность.

— Я по-прежнему горжусь тем, что был вовлечён в действия такой мощной компании, как Дива как скромный торговец, пусть ненадолго.

— Быть там, где надо и когда надо, — это истинное мастерство торговца. Ах нет, теперь у тебя есть купальня, — рассмеялся глава и налил эля в кружку Лоуренса. — Кажется, тебе нужно было помочь Ньоххире.

Глава был долго связан делами с людьми Ньоххиры и знал, что означает для них в это время года реализовать свои монеты и товары. Он убрал улыбку добродушного старика и снова кивнул.

— Хотя все хорошо устраиваются в том месте, где ты поселился, — затронул глава ещё одну тему, интересующую Лоуренса. — До меня доходили слухи, что есть несколько человек, которые могут поколебать благополучие этого места.

Он посмотрел серьёзно, потом слегка улыбнулся. Его глаза сияли, словно обещали, что их владелец не уйдет на покой ещё лет пятьдесят.

— Мы тоже не могли говорить больше ни о чём, кроме как о последних слухах.

Президент откинулся на спинку стула и вздохнул, поглаживая бороду. Тишину молчания нарушал лишь хруст, с которым Хоро отдирала мясо с рёбрышек ягнёнка.

— Ты ведь понимаешь, если появится ещё одна деревня с горячими источниками, торговля, по крайней мере, будет быстро расти.

Неприятное выражение на его лице будто принадлежало другому человеку. Выражение торговца, честного в своих прибылях и устремляющегося вперёд. Лоуренс почувствовал, будто впервые за долгое время встретил старого друга.

— Разве это не похоже на попытку вдеть две нити в одну иглу?

Гильдия была занята своими текущими делами. Президент согласно кивнул и подхватил ножом немного жареного чеснока.

— Конечно, я полагаю, что это неприятная ситуация для жителей Ньоххиры.

Он проткнул зубчик чеснока ножом и протянул Лоуренсу, но тот отказался. Зубчик тут же взяла Хоро и съела с олениной. Лоуренс почувствовал раздражение — всякий раз, когда он ел чеснок, она сердилась из-за запаха.

— Кто они? Чтобы построить купальни, нужны умелые и знающие люди. И за горами... Я слышал, это будет на другом склоне горы, к западу от Ньоххиры, но мне кажется, что это довольно далеко и там нет поселений или чего-то подобного.

— Да, но туда ведёт старая дорога из Сувернера.

Глава посыпал чеснок солью и гвоздикой и бросил его в рот. Лоуренсу было приятно видеть, как свободно он себя ведёт в таком изысканном здании гильдии.

— Прошло уже несколько десятилетий с тех пор, как Церковь и её учение не смогли укорениться в этой области. В то время приходили ревностные монахи, и их кровь кипела, потому что их окружали одни враги. С пугающим упорством они прорезали дорогу и построили каменный монастырь в горах. Это было тогда, когда северные земли и южная церковь, в самом деле, воевали. Но монастырь никто не беспокоил, будто чувствуя мужество его обитателей. Я думаю, что многие люди в этом городе, включая меня, призывали противостоять Церкви, чтобы погасить их страсть.

Случалось, конечно, и такое. Это была настоящая убежденность.

— Но прежде, чем мы об этом узнали, война начала сходить на нет и стала вроде ежегодного отпуска, и монахи становились старыми, прежде чем собирались куда-нибудь. Ну, это тяжёлая земля, чтобы жить без страсти.

— Итак, новички устроились на развалинах монастыря?

— Кажется да. Дорога давно не использовалась, её нужно снова расчистить, но я не знаю, не легче ли построить новую. Кроме того, по слухам здание ещё стоит. Более того, у них есть специальное разрешение на всю эту область.

Лоуренс глотнул:

— Не говори мне, что они планируют поселить людей там, а?

Чтобы не допустить недовольства тех, кто не может найти работу в переполнившихся людьми города или деревни, аристократы иногда переселяли людей на новые земли. Переселенцы, отправленные по указу аристократа, доставили бы много хлопот.

— Нет... Не в таких масштабах. По слухам, их не более десяти человек.

— Откуда они?

— Я слышал, они были бедными наёмниками с юга. Ты знаешь, это довольно далеко, поэтому они, вероятно, получили своё разрешение через кого-то. И видишь ли, когда кончилась война, наёмники тоже потеряли работу, и их аристократы, возможно, опасались дать им бродить по своей земле без дела... Это с одной стороны. Бродяжничать, надо полагать, надоело и самим солдатам, они бы отказались от такой глупой жизни.

— Значит... Если они не смогут найти источники, они смогли быть стать охотниками?

Он бы сказал спасибо за такой исход. Очень сложно найти новые источники, даже в Ньоххире. Все хорошие места были заняты, только благодаря волчице Хоро он смог получить источник для купальни.

— Мы так и думали. Но... — глава положил нож и отпил эля. — У них неплохие головы на плечах.

Неплохие головы. И это главе было не по вкусу.

— Они собираются идти вперёд.

— Вперёд?

— В общем, они предполагают, что люди придут, когда пойдут закупки, необходимые для строительства деревни с горячими источниками. Они уже переговорили с лесопилками, мясниками, гильдией пекарей, гильдией пивоваров и гильдией виноделов.

Лоуренс пришёл в недоумение, и выражение главы стало мрачным.

— Каждая гильдия будет сражаться с нами за места в городском совете. Эти новички, похоже, знают, как вести дела.

Возможность заработать разыгрывалась в закулисной игре. Гильдии получали взятки и покупали на них места в городском совете. Вероятно, так и есть. Это означало, что гильдии не возражали против авантюристов-южан, которых привела общая идея. Эти люди придут, рискуя всем, найдут они источники или нет. И им достало ума должным образом подготовиться.

— Они ещё не приходили к нам, поэтому им, вероятно, деньги сейчас не нужны.

— Деньги из Ньоххиры, — простонал Лоуренс.

Глава хлопнул своими толстыми руками, которые могли бы повалить быка.

— Это означает, что интересы наши и твои... нет, интересы Ньоххиры — это одно и то же. Если те, кто имеет власть в совете, пойдут против нас, мы потеряем лицо. В то же время, если мы сможем остаться выше соперников, как и всегда, мы сможем оставаться полезными для Ньоххиры. Я считаю, что мы должны сотрудничать.

Лоуренс, пытаясь осознать свою значимость, медленно потянулся к своему элю и отпил. Он постарался подстегнуть свой дремлющий разум, может быть, глава намекал, что хочет денег в обмен на защиту поставок.

— Конечно, всё так, как ты говоришь.

Но если так, то ему разумнее пойти сразу в гильдии лесорубов и мясников, чтобы противодействовать новичкам. Может, глава хотел воспользоваться приездом новых людей на праздник. Во всяком случае, это дело было связано с немалыми деньгами. А неосторожность Лоуренса Ньохира может расхлёбывать потом десятилетиями.

— Но я должен обсудить это с другими жителями деревни.

— Хм-м? Полагаю, должен, но, господин Лоуренс, я прошу тебя.

Трудно сказать, возбуждение или эль сделали его щёки красными. Когда Лоуренс проявил нерешительность, глава вдруг сделал вид, будто что-то понял.

— Господин Лоуренс, не говори мне, что вы?..

Лоуренс запаниковал, подумав, что глава мог неверно истолковать его колебание и решить, что Ньоххира уже отказалась от менял и обратилась к гильдиям лесорубов и мясников.

— Нет, я впервые об этом слышу. Я прошу тебя поверить.

— О, ясно, ну, я полагаю, что... Я тоже был бы обеспокоен, услышав вдруг всё это сразу, но мы не можем проиграть этим типам.

Это была борьба за их место в этом переполненном городе. Тем более, что сейчас дела шли в гору, и места в совете приобрели значимость тронов. Но было бы невыносимо стать пешкой в игре. Лоуренс глубоко вздохнул.

— Или как? Господин Лоуренс, ты дал Церкви клятву отказа от насилия? — совершенно неожиданно спросил глава, и Лоуренс почувствовал, что, если отнесётся к разговору слишком легко, его обведут вокруг пальца.

Но это слишком неразумно.

— Чего? На... насилия?

Пусть кто-то другой, просил про себя Лоуренс, желая куда-то исчезнуть. В мире торговли он сам не сталкивался с такой необходимостью, и сейчас почувствовал, что его спина вспотела.

Убийство.

Не так давно в этих местах шла война, длившаяся несколько десятилетий. Убить или быть убитым стало нормой. Лоуренс нервно глотнул, а глава продолжил, глядя в стол.

— Вера драгоценна. Я не могу это отрицать. Но, если мы хотим себе выбрать жизнь, мы не можем избежать потери жизни других. Могу я попросить тебя отойти от твоих убеждений только один раз?

Его взгляд медленно вернулся к Лоуренсу.

— Ты ведь думаешь о себе и, похоже, не робкого десятка.

Если бы горожанин совершил это, его бы легко раскрыли. Но если кто-то с гор — он может просто совершить и исчезнуть в горах, так, вероятно, думал глава. А земляные работы на источнике вполне могли сопровождаться несчастными случаями. Как уже сказала, тогда ещё не всерьёз, Хоро, можно пойти туда, где копают новички, и похоронить их в грязи. И глава купален в Ньоххире сказал то же самое: если бы они могли вернуться в прежние времена, они бы перешли гору с оружием в руках...

Окружённый пахнущим серой паром, Лоуренс, возможно, потерял ощущение мира. А мир был местом жестоким и бессердечным. Он вспомнил, что чистая совесть — большая роскошь.

— Но я...

— Знаю, знаю. Это немного отличается от той ежегодной помощи, о которой моя гильдия и деревня Ньоххира договаривались.

Это не просто "немного", хотелось закричать Лоуренсу.

— Члены нашей гильдии менял, как я уверен, ты знаешь, это те, кто на работе сидит. Помимо менял, в неё входят все ремесленники, что занимаются металлом, изготавливают столбы и заборы. И они немного... старые, чтобы участвовать в игре.

А перед этим глава воскликнул, насколько он счастлив, что деревня послала в этот раз кого-то молодого, теперь эти слова приобретали новый, тёмный смысл. Он назвал это "игрой", наверное, это значит, что такое происходит нередко.

— Но не беспокойся. Мы привыкли к подобным ситуациям. Господин Лоуренс, я хочу, чтобы ты вступил в нашу игру и поймал их.

Поймать, убить и похоронить. Цели определены.

Президент отпил эля и продолжил:

— Я понимаю, твоя задача сложна. Но... чтобы победить их, ты наш единственный выбор. И я слышал, что ты был странствующим торговцем. Я уверен, тебе пришлось с этим сталкиваться не раз и не два?

Лоуренс, конечно же, слышал о таких торговцах. Всякое случалось во время войн. Солдаты грабили города и расправлялись с теми, кто пытался защитить свои деньги, золото и драгоценности. Он видел и слышал о таком не раз, когда был странствующим торговцем. Рассказы о людях, предлагавших путешествовать вместе по опасным дорогам и оказывавшихся пособниками бандитов.

Но Лоуренс считал себя другим. Пусть он не мог с гордостью сказать, что был безупречно честным торговцем, он всё же никогда не пересекал границ, которые святой покровитель торговли не прощал. И потом, он теперь отец. Он не сможет обнять свою любимую дочь, если его руки будут в крови. Он не может. Он не станет.

Знали ли об этом владельцы купален в Ньоххире? О том, что руки менял, с которыми они поддерживали длительные отношения, покрыты кровью?

Но в противном случае... Осознав, он ощутил, как холод пробежал спине. Неужели именно для этого после всех этих лет его начали считать членом деревни? Легко удержать грязную работу в тайне, если исполнитель прирос к месту и не может его покинуть. Если так, легко представить, что произойдёт в случае отказа.

Глаза Лоуренса потемнели. Такие вещи случались.

— Господин Лоуренс? — окликнул глава, и он вернулся к реальности. Но не мог найти слов. Он с ужасом посмотрел на Хоро рядом с ним.

— Что ж, — безжалостно сказала она. — У тебя есть причины отказываться?

У него внутри что-то дрогнуло. Но если подумать о деревне, то чтобы жить в ней, это оказывалось необходимо. Место, что они назвали своим домом, чего они больше не найдут. Взвешивая обстоятельства, он, похоже, взвешивал дьявола на одной из чаш.

— И я с тобой, — улыбнулась она, и он решился. Он пойдёт куда угодно, пока Хоро рядом.

Он промочил высохшее горло и решился открыть врата в ад. Пока Хоро с ним, он мог пройти через это.

— Ты вспотел.

— Нет, я в порядке, — он вытер пот со лба.

— Когда-то ты получил несколько ударов по голове, поплатившись за храбрость, разве ты боялся тогда? Ты держался довольно неплохо... — заметила Хоро.

— А?..

Удары по голове? Поплатившись?

Затем он услышал звук и, обернувшись, увидел, как глава поспешно прикрывает свой смех рукой.

— Не говоря уже о том, что если это будет плохой удар, что-то может пойти не так.

— О Боже, — пробормотал глава с серьёзным выражением лица и пошевелился в своём кресле.

— Но твоя игра тоже будет испорчена, поэтому я не думаю, что тебе нужно беспокоиться об этом.

— Я слышал, они довольно жестокие.

— Это не то, что я должна говорить. Не как тот, кто попросил тебя сделать это. Но я могу обещать, что это будет захватывающе. Ну... Я считаю, что ты готов принять один или два удара...

О чём они говорят? Лоуренс сидел, сбитый с толку, а Хоро тем временем разломила кусок хлеба пополам и начала намазывать его чечевицей.

— И скажи название. А то, может, он услышит название и содрогнётся от страха.

— О, ясно! — глава погладил свою длинную белую бороду и кивнул, показывая, что понял. — О, господин Лоуренс, я знаю, это звучит страшно и кажется чреватым опасностями, но я не думаю, что всё будет так плохо, — сказал он весело Лоуренсу, у которого не осталось сил на вопросы. — Это называется Праздник Мёртвых, но это не так страшно, как можно себе представить. Я не могу объяснить ход праздника и его размах лучше, чем его название. Если сам посмотришь, я уверен, ты поймёшь.

— Это будет захватывающе. Я слышала, они участвуют и в игре по рубке мяса.

— В точку. И вот почему мы это делаем. Суть в том, чтобы наслаждаться подготовкой к Празднику Возрождения Святого Покровителя, что наступает после Праздника Мёртвых. Слишком много людей собирается в городе в это время. Работники и мясники не могут приготовить для толпы достаточно свечей и мяса, используемые в церемонии. Нам нужно было что-то сделать, так всё и началось. И всё только усложнится, когда получим власть, и эти важные приготовления станут только нашей заботой.

— Когда я услышала об этом, меня впечатлило, насколько хорошо он подготовлен. Да и правила празднества довольно приятные и точные.

— О, ты знаешь? Именно так. Давным-давно эти места были на грани голода. Неписаные правила сводились обычно к тому, что те, кто наверху, работают сильнее всего. В других старых городах, я уверен, люди власти жили в мирах, наполненных грязными способами ведения дел, но наш город отличается. Мы решаем, кто сидит в городском совете и получает самую большую роль во время празднества! — он сжал руку в кулак и казался искренне взволнованным.

Лоуренс мало знал о празднествах в этом городе. Он только слышал, что должен оказать помощь. Он с трудом припомнил, что Хоро расспрашивала его по дороге об этой работе. Ей нравились оживлённые события и, расспросив кого-то из гостей купальни обо всех мелочах, она, вероятно, смогла многое узнать.

— До сих пор я, недостойный меняла, старался держать всё на уровне, но я не могу выиграть у старости... В этом празднестве могут участвовать только те, кто связан с этой страной. Все известные молодые люди уже заняты. Вот почему мы уступим другим гильдиям, которые привели наёмников с разрешениями, так быстро, как падают звёзды. Пожалуйста, подумай о том, что следует отнестись к этому году как к исключению и принять эту работу!

— Что нужно сделать? — устало спросил Лоуренс.

Глава ответил:

— Ловить овец и свиней. Мы не справимся с этим. Это твоя самая сложная задача, но прошу!

Он положил руки на стол и склонил голову. Те, кто связался с гильдиями лесорубов и мясников, были наёмниками с юга. Они, несомненно, были сильными. Лоуренс посмотрел на узоры на деревянном потолке и кивнул.

— Я согласен.

— Ох! Я благодарю тебя! — поднял голову глава, затем взял руку Лоуренса и энергично встряхнул её.

Лоуренс продолжал думать кое о чём. Ему хотелось скорее забыть это глупое недоразумение. Но озорное настроение Хоро не могло оставить это просто так, без последствий. Когда после этого обеда они вернулись в комнату, она тут же обняла его. Лоуренс не пытался сопротивляться. Как стоит домашняя свинья перед своим хозяином с топором в руке, так и он стоял с пустым взглядом. Ни один поэт не смог бы описать, как Хоро каталась со смеха.

* * *

На следующий день Лоуренс отправился в город с деревянным молотом в руке, длиной в рост Хоро, если брать с рукоятью. Этим инструментом забивали столбы, поддерживавшие круглый забор на городской площади, на которой проводили Праздник Мёртвых.

Это была простая, но неприятная работа, поэтому её поделили между гильдиями ремесленников города. Один человек следил за тем, как гильдии управляются со своими участками. Гильдия менял уступала всем остальным, как ни смотри. Менялы были немолодыми, вечно занятыми работой за своими столами, и поэтому у всех были больные спины. Вот почему каждый год они полагались на жителей Ньоххира, отыскивая себе подмену.

Лоуренс взял с собой в помощь подмастерья из гильдии. Держа кол толщиной с его бедро, он не смог бы забить его один. Хотя кол могла бы его подержать и Хоро, но она отказалась. Потому что, как бы она ни старалась, она бы испачкалась. И пока Лоуренс весь день махал молотом, Хоро оставалась в своей комнате в роскошном здании гильдии.

— Думаю, нам нужно поговорить с тобой о том, что означает слово "сотрудничество".

— Это не та работа, которая подходит для такой хрупкой девушки, как я, — ответила Хоро мужу, элегантно распушив белый кончик хвоста.

У Лоуренса не было сил не только на то, чтобы сердиться на неё, но даже на то, чтобы вымыться в ванне, которую приготовила ему гильдия. Уставший, он сел на кровать и стал вытирать волосы, Хоро взяла платок и стала помогать ему.

— Не думай, что я тебе это прощу, — сообщил ей Лоренс.

— Важнее для нас другое. Ты видел тех дурней, что пытаются зайти на нашу территорию?

Закончив вытирать его волосы, она слегка прижала платок к голове Лоуренса.

— Нет, я искал, но, наверное, они уже закончили работу и ушли. Возможно, они уже покинули город, и копают ямы для источников.

Члены других гильдий были удивлены скорости, с которой эти новички работали. Когда Лоуренс осмотрел столбы, которые они забили, он вздрогнул. Столбы были вбиты глубоко, совершенно ровно и не шатались. Сможет ли он победить в охоте на свиней и овец? Он сомневался.

Лоуренс поведал ей свои дневные сомнения, но Хоро не восприняла их всерьёз.

— Всё получится, — она прижалась щекой к его спине, обняв за талию и помахивая хвостом. Вероятно, ей хотелось внимания, тем более, её подружки Ханны, с которой она могла бы поболтать, здесь не было, и она провела весь день одна, в этой комнате. Обычно ему такое её поведение нравилось, но сейчас его ум был полон других забот.

— Я не могу так же расслабиться, как ты сейчас.

Если они не преуспеют, гильдия менял потеряет места в городском совете и не сможет диктовать распределение товаров в городе. Утратив своё положение, они уже не смогут помогать Ньоххире, и положение деревни затруднится... Он не представлял, как он в таком случае сможет предстать перед жителями деревни, вернувшись домой.

— Будешь нервничать, сильней не станешь. К тому же, я сомневаюсь, что ты мог отказаться. Даже если... Убийство? — поддразнила Хоро и рассмеялась. Она ещё не наигралась этим глупым недоразумением.

— Это... Хорошо, это правда...

— Тогда решено? — она обняла его и стала перед ним. — Ужинать?

— И выпить.

Нельзя сражаться на пустой желудок. Хотя он только вернулся, но если немного подождать, лавки на улицах закроются. Собравшись с силами, Лоуренс встал, и Хоро подала ему плащ. Он был уверен, что она заставит его пойти по магазинам самому, но неожиданно она пошла с ним.

— Ты всегда удивляешь меня своим умением уговаривать.

Он думал, что сказал что-то обычное, но Хоро решила принять его слова как комплимент. Надев лисий шарф, который она давно не носила, потому что он не подходил для деревни, Хоро нарочито улыбнулась.

Затем склонила голову, как красивая юная дева, показывающая своё равнодушие.

* * *

Так продолжалось несколько дней, они видели, как город готовится к празднику.

Намахавшись за два дня деревянным молотом, Лоуренс заполучил ужасные боли в мышцах и сердце, но он изо всех сил старался помогать как можно больше. Закончив круглую ограду для свиней и овец на Празднике Мёртвых, он принял участие в сооружении огромной соломенной фигуры для Праздника Возрождения Святого Покровителя, который пройдёт потом. Для начала ему пришлось объездить на своей повозке весь Сувернер, собирая солому. Каждый город проводит подобный праздник, потому что в нём собирается старая набивка соломенных тюфяков или стульев. Он помогал собирать эту солому. Туда же пошли испорченное крысами сено для скота и упаковочная солома из крупных торговых домов. Собрав всё, он, объезжая толпу, отвозил это к площади.

Другие увязывали солому старыми конопляными и кожаными верёвками, которые на другое уже были негодны. Вместе с незнакомыми ему жителями этого города Лоуренс связывал и поднимал снопы соломы, которые затем крепили к деревянному остову.

Одна компания готовила обед для работавших на площади. Лоуренс, облепленный грязью и соломой, съел свою долю и выпил, чтобы подбодрить себя. Некоторые, оживившись, запели.

Он занимался подобными делами в бытность свою странствующего торговца, поэтому испытывал некоторую ностальгию и настоящее увлечённость. Вернулся в свою комнату в гильдии менял, он так устал, что чуть не заснул прямо за ужином рядом с Хоро. Но это была приятная усталость, и Хоро радостно позаботилась о нём.

— Неужели ты не можешь хотя бы немного помочь? — спросил он, но она скривила довольно кислую мину.

— Я Мудрая волчица Хоро. Я буду действовать, когда ситуация потребует этого.

Она, может быть, давала понять, что Лоуренс должен чаще приносить ей дань, хотя эта уловка уже изрядно отразилась на их сбережениях.

И у него была ещё одна гора, на которую он в прямом смысле должен был влезть. Когда высокое изображение святого покровителя на городской площади было закончено, боль, терзавшая его тело, к счастью, уже стихла.

Сувернер был сложным городом, когда закончилась война Церкви в языческих землях, религия южан неожиданно распространилась и завоевала многих. И многие потянулось к церкви. Но война ещё тлела, и люди не могли не думать, как отнесутся их соседи, когда они обратятся к религии врага. Впрочем, из рассказов горожан, с которыми Лоуренс работал, большинство обратившихся к учению Церкви не прониклись этим учением на самом деле. Их больше привлекало, что, как они слышали, ежегодно будет проводиться много празднеств, если будет соблюдаться календарь Церкви. Если молиться Богу, пусть в существовании которого они не так уж и были уверены, жизнь станет приятней.

Когда он сказал это Хоро, которой веками молились ради хорошего урожая пшеницы в деревне, она ответила неописуемо горькой улыбкой.

Всё услышанное, вся страсть горожан к праздникам подтверждались. Особое оживление вызывало совпадение праздника весны с Праздником Мёртвых — это случилось впервые.

— Заказывайте у нас! Если хотите, мы для вас сделаем этим бронзовым монетам заостренные края! — кричал глава гильдии менял, держа большой топор, наточенный специально по такому случая.

Сопровождавшие его менялы были по меньшей мере на несколько лет старше Лоуренса. Все младшие работники гильдии лежали лицом вниз по своим столам, отсыпаясь за несколько подряд дней и ночей работы. Та нервная обстановка, что Лоуренс застал в гильдии, наверное, была связана с недосыпом. Но его восхитило упорство старших, которые испытали тяготы войны, и глава, заметив это, усмехнулся.

— Нам осталось не так много лет. Мы будем стараться изо всех сил, зная, что через несколько лет мы не сможем участвовать в празднике.

Не зря говорят: "Живи сегодня, будто завтрашний день — твой последний". Он посмотрел на Хоро. Он знал, что для неё всё мгновенно пролетало перед глазами. Когда все, подобные старой банде, покинули здание гильдии с главой впереди, и с топорами в руках, Лоуренс заговорил с Хоро.

— У меня не так много времени с твоей точкой зрения, не так ли?

Хоро открыла глаза, выражение её лица застыло.

— Я буду трудиться так упорно, насколько смогу. Так что постараешься побольше улыбаться мне?

Вчера переливается в сегодня, но настанет день, когда они смогут оглянуться назад и поговорить о том, что произошло и где это произошло.

Он подумал, что у Хоро, возможно, были свои причины вдруг покинуть Ньоххиру и поехать с ним. Раньше в этой горной деревне с ней были Коул и Миюри. Возможно, она испытала предчувствие, что с Лоуренсом что-нибудь случится. Поэтому его наивное, глупое подозрение, что менялы просили его убить кого-то, было для неё чудесным подарком. Так и настало время праздника.

— Ты дурень, — улыбнулась Хоро, будто плача, и прикрыла лицо. — Ты моя вторая половина. Ты должен сиять ярче всех на этом празднике.

— Конечно. Деревня тоже рассчитывает на меня.

Чем больше он выиграет в игре на празднике, тем выше станет положение гильдии. В конце концов, у Лоуренса не было никаких шансов узнать, каковы эти бывшие наёмники как воины. Будет трудно победить, но ему придётся стоять на своём.

— Я с тобой.

— И я рассчитываю на тебя, — погладил её по голове Лоуренс через капюшон. Затем кивнул.

Город никогда не был так наполнен людьми, времени на разговоры больше не было. Они двинулись вперёд, Лоуренс прикрывал Хоро, чтобы её маленькую фигурку не затёрла толпа. Когда они, наконец, добрались до площади, он запыхался. Кто-то его толкнул.

— Хорошо, давайте сделаем это! — менялы поднимали себе дух, ударяя топорами о топоры соседей, возможно, это был такой обычай.

С наружной стороны забора, который он помогал строить, толкались люди, стараясь стать поближе. Он не знал, должен ли забор отметить границы или защитить их от толпы.

Внутри на одинаковом расстоянии от краёв были расставлены люди от каждой гильдии. Все старались набрать участников помоложе, Лоуренс не мог сразу определить, где стояли наёмники.

— Победителей определяют по весу мяса, поэтому вместо того, чтобы ловить одного крупного, лучше выбрать двух поменьше — будет легче поймать, — делился опытом глава гильдии менял. — Ты также можешь отобрать у соперника! Если ты его разок толкнёшь, он уронит, верно? И потому неопытные теряют время. Смело чередуй свиней и овец, обходи и прыгай на них сзади! Однако не отвлекайся ни на кого. Будет хуже! Пусть игра скажет всё за тебя.

Он имел в виду, что Лоуренс должен поразить всех мастерством. Многие городские праздники были грубы. Они проводились много лет, и у храбрых менял было очень много времени набраться опыта. Сосредотачиваясь, он запечатлел советы в голове и глубоко вздохнул. Небо было ясным, и он наверняка взмокнет, бегая под солнцем. Он нервно усмехнулся, задавшись вопросом, как хозяин купальни оказался в такой ситуации.

— О, господин Милике, глава совета.

На площадь выкатили платформу, на ней стоял человек, чья алая церемониальная мантия — символ человеческой власти — развивалась на ветру. Жан Милике, градоначальник, с которым Лоуренс был знаком. Толпа шумела так, что Лоуренсу казалось — будь он рядом с Милике, всё равно бы ничего не услышал.

Вскоре подъехали повозки с животными, которых выпустят, как только начнётся игра, и тошнотворная тревога стала медленно подниматься из живота. Ему не нравилось прибегать к насилию. Не обращая внимания на менял, больше сейчас напоминавших разбойников с топорами в руках, Лоуренс посмотрел в сторону забора, где стояла Хоро, и она улыбнулась ему.

— Начинайте! — прокричал кто-то.

Загоны на площади открылись, свиньи и овцы побежали во все стороны. Сбитые с толку неожиданно появившимся открытым пространством и людьми грозного вида они в панике носились внутри ограды. Какой-то парень бежал изо всех сил за ускользавшей овцой, но свинья метнулась прямо на него, толпа тут же отозвалась рёвом. Овец и свиней на площади всё прибывало, некоторые растерялись так, что просто стояли на месте. Бедных, растерянных ягнят быстро расхватали и унесли.

Лоуренс отчаянно прыгнул в этот хаос. Большая часть овец и свиней были, конечно, молодыми, не крупными, зато достаточно шустрыми. Лоуренс сразу бросился на первое остановившееся животное, схватил его за задние ноги и оторвал от земли. "Бээ! Бээ! Хрю! Хрю!" — разносилось вокруг. Лоуренс принёс добычу менялам. Потом поймал вторую и довольно быстро третью, на четвёртой он получил неприятный удар по голове и упал лицом в грязь. Он почувствовал, как кто-то пробежал по нему, должно быть, свинья. Он поднялся и отчаянно прыгнул на упавшую овцу и покатился по земле. Он держал её, как зверь, забывший, как говорить, поднял её с силой, которую в себе даже не подозревал, и заторопился к менялам, как мог. Старые менялы, покрытые кровью зарубленных животных, кричали от волнения, Лоуренс бросил им овцу, быстро поворачивая обратно.

Все бегавшие по площади — что люди, что животные — были с ног до головы покрыты грязью. Безумие — другого слова нет.

Поймать что-нибудь четвероногое, отнести и вернуться. Больше ничего не было в странном возбуждении каждого момента, улыбка-оскал впечаталась в его лицо сама по себе. Несколько овец поэнергичней стряхнули своих преследователей и вырвались. Мужчины, сбитые с ног, немедленно поднялись, став похожими на грязные пугала, взревели от гнева и с разгоревшимися глазами возобновили преследование сбежавшей добычи. Наблюдая за ними, Лоуренс, наконец, понял.

Праздник мёртвых. Именно это и происходило.

— Шестая! — кричали менялы в волнении. Мясо укладывали на подстилку, помощник мясника, взвешивавший мясо, похоже, тоже заволновался. Вероятно, здесь было больше, чем у других.

— Держись! — орал сам глава гильдии, задыхаясь и сжимая топор так сильно, что тот затрясся в руке. Убой животных был тоже тяжёлой работой.

— Положись на меня! — отчаянно прокричал Лоуренс и вернулся на поле битвы, но его тело уже не ускорялось. И становилось всё яснее, что если это битва на выносливость, четвероногие опережали людей. Он начал замечать, что покрытые грязью, усталые, шатающиеся, как мертвецы, люди гонялись за овцами и свиньями и часто не могли их догнать. Кое-кто хитрил, стоя на месте и атакуя неосторожно приблизившихся животных. Так и Лоуренс прыгнул на одно, остановившееся на его счастье прямо перед ним, схватил его и, попутно замечая свою усталость, отнёс к менялам.

Седьмая. А потом и восьмая.

— Поразительно! Мы можем сделать это! Мы можем победить! — поддерживал, волнуясь, глава гильдии, и Лоуренс отвернулся и тут же схватил свинью, которая почему-то остановилась, будто что-то её заинтересовало, и понёс к остальным.

— Девятая! Это чудо! — ликовал глава и был не единственным в этом. Ближайшие зрители тоже были в восторге.

Оглянувшись, Лоуренс удостоверился, что ни у кого не было столько мяса. Он смог выиграть у гильдий, нанявших на игру наёмников. И был вполне доволен тем, как он справился.

По ту сторону забора громко захлопали в ладоши, и он чувствовал, что стал героем на поле битвы. Он вытер грязное лицо грязной рукой. Хоро должна быть довольной при виде его доблести. Он попытался найти Хоро в толпе, и тут раздался резкий голос главы гильдии.

— Господин Лоуренс, твоя игра!

Овцы пробежали рядом с ним. Человек, преследовавший их, упал от усталости. Лоуренс тоже ощущал, что силы на исходе, но ему надо было ловить блеющих овец. Он заметил их и двинулся туда. Они бежали не слишком далеко от него, поймав одну, он выиграл бы это сражение. Лоуренс из оставшихся у него сил бросился за овцой. Земля уходила у него из-под ног. Он задыхался. Овца, низко держа голову, бежала, как могла. Он не видел ничего, кроме неё. Каждый шаг, казался, длился бесконечно. Добыча была ещё далека, уйдёт, если он прыгнет на неё. Но приблизиться не удавалось. Сдаться?

Лёгкие горели, руки и ноги потеряли чувствительность. Всё зависит от одного!

В тот момент, когда он приготовился прыгнуть, овца вдруг встала и упала на бок. Поскользнулась на грязи?! Как бы то ни было, это единственный шанс!

Он прыгнул. Чем дольше бы он ждал, тем труднее было бы снова встать и двинуться. Передвигая ноющие конечности вперед, он поднял овцу и пошёл. Со стороны менял доносилось громкое ликование. Они, вероятно, и сами были на пределе, но махали руками, чтобы его поддержать. Было немало того, что трудно для торговцев. Чувство этой поддержки придало сил, и он, наконец, донёс овцу до цели. Затем, выбившись из сил, Лоуренс сдался усталости, и посмотрел на небо, задыхаясь. Он больше не мог сделать ни шагу. Но разве это не чудесно?

Среди махавших и хлопавших ему по другую сторону забора горожан он увидел Хоро. Это было тогда, когда он понял свою ошибку на обеде у главы гильдии.

Разве я не сказала, что буду рядом?

Было настолько шумно, что он еле слышал собственное неровное дыхание, но ему казалось, что он громко и ясно услышал голос Хоро. Она с гордостью улыбнулась ему, удовлетворённая тем, что она может помочь, когда ситуация требует этого. Лоуренс мог только сдаться и улыбнуться. Он был не особо силён, и у него не было особого везения. Если ему всё удалось, значит, в игре было что-то ещё. Глупые овцы и свиньи останавливались прямо перед ним, потому что Хоро смотрела на них.

— Работа для такого слабака, как я.

То, к чему Лоуренс пришёл, встретив Хоро, он не смог бы достичь в одиночку. То он поддерживал её маленькие плечи, то сам цеплялся за спину настоящей огромной волчицы.

— Это стоило всех затрат, — сказал Лоуренс.

Хоро улыбнулась и прошептала: "Дурень".

* * *

Началось взвешивание мяса. Организаторы выдавали результат каждой гильдии, толпа ликовала и била в ладоши. Запачканные грязью и кровью люди из гильдии кузнецов положили руки на грудь и благородно преклонили колени, заработав смех толпы.

Лоуренс волновался, пока не узнал результат. Но количество больших деревянных ящиков для добычи было несравнимо. В итоге их команда заняла первое место раньше, чем успели взвесить всё. Зрители в волнении уже топали ногами. Лоуренс и старые менялы, договорившись заранее, резко опустились на колено и поклонились.

— Ого, на сей раз куда больше обычного! — сказал глава гильдии, умываясь горячей водой. Возле площади устроили место, где участники могли умыться и отдохнуть. Глава вымыл всё что мог и, подняв холодный эль, произнёс тост.

Лоуренс сидел в кресле и смотрел на площадь, где под шум толпы завершалось взвешивание.

— Интересно, сколько поймали наши соперники, — произнёс кто-то из менял.

— Да, интересно... Мы тоже были увлечены своей работой, — Лоуренс посмотрел на Хоро, сидевшую рядом, она пожала плечами.

— Некоторые точно оказались смельчаками.

— Ну, мы сделали так много, что даже если мы проиграем, не думаю, что между нами будет большой разрыв. Поначалу я думал, что мы окажемся последними! О, это всё благодаря тебе, господин Лоуренс. Ты действительно помог нам!

Ему в сотый раз пришлось обменяться рукопожатием со всеми, включая президента. Он действовал не в одиночку, но был счастлив, что смог помочь.

— Тогда что нам делать? После этого на празднике будет много церемониальных действий, и пока не будет подано мясо, будем отдыхать. Ну, они будут ещё готовить это мясо, начиная с сегодняшнего дня, так что вы можете устать от этого! Раз так, то почему бы вам не вернуться в здание гильдии и отдохнуть немного?

Лоуренс не был членом гильдии. Ему было бы неуместно присутствовать на церемонии. Он посмотрел на Хоро, задавая безмолвный вопрос, и она кивнула.

— Тогда мы так и поступим.

— Пожалуйста, не отказывайте себе в еде и напитках! Но не тратьте слишком много денег!

Лоуренс рассмеялся в ответ на шутку в стиле менял, и они с Хоро встали. Его колени задрожали. Хоро, криво улыбнувшись, немедленно поддержала мужа. Ему казалось, что он постарел лет на десять.

— Это возраст, — прошептал ей Лоуренс, и лицо Хоро дрогнуло, когда она попыталась улыбнуться.

— Но пока нет ещё, — и могло показаться, что она его ругает.

— Это то, что мне предстоит.

Он понемногу размял натруженное, одеревеневшее тело, возвращая ему гибкость.

Теперь гулять по переулкам стало проще, на них уже не было столько людей. Идя по тихой улице, он ощутил шум в ушах, он не бегал уже много лет — всё это было похоже на давний сон. Возможно, это потому, что он устал. Вокруг никого не было, и он опёрся своим грязным телом о Хоро, которая, однако, не стала возражать. Он нежно поцеловал её в щеку.

— Раньше у тебя уже появлялись странные мысли на этих улицах.

Она была сурова, как всегда.

— Я думаю, это потому, что мы чувствуем себя единственными в мире.

— Дурень, — она наступила ему на ногу. — И о работе, которую я проделала сегодня. Как это было? Ты увидел, что я могу делать что-то, когда нужно? Но когда я думаю об этом, я всё время была видна, как на ладони.

Лоуренс ответил прямо, почувствовал взгляд Хоро на своей щеке:

— Когда я впервые встретил тебя, я был расстроен... Но сегодня я действительно счастлив. Ты всё время меня дразнишь, но ты точно знаешь, когда помочь.

Он посмотрел на неё и улыбнулся. Она сжала губы и тут же отвернулась, проявляя неожиданную застенчивость.

— Спасибо тебе, — сказал Лоуренс, не став её подразнивать. Ему больше не нужно было ничего говорить.

Они медленно шли по этим улицам.

Хоро вдруг остановилась.

— Я тоже полагаюсь на тебя.

— Это честь для меня.

— И я верю, что ты тоже полагаешься на меня.

Это был её витиеватый способ выразить свои чувства? Лоуренс подумал и понял, нет, не так. Что-то было странно.

— Хоро? — позвал он её, и уши под капюшоном заметно дрогнули.

— Какая бы ни была проблема, мы сможем решить её вместе, — она подняла голову, устало улыбаясь. — Если у тебя есть дело, прояви себя.

Засада? По старой привычке странствующего торговца он потянулся рукой в поисках своего кинжала. Но тот остался в здании гильдии. Впрочем, он не остался без защиты, потому что рядом с ним была она. Был ли это гигантский легендарный медведь, носивший на спине горные хребты, способный дотянуться лапой до луны, и теперь осмелившийся встретиться с огромной волчицей, способной проглотить человека целиком? Или...

— Мы не причиним вам вреда, — сказал молодой человек, появившийся из-за угла переулка. Позади него следовала тихая девушка.

Его одежду покрывала грязь, а короткие золотые волосы были ещё мокрыми, будто он только что вымыл их. Простая дорожная одежда девушки была окрашена кровью. Лоуренс почти сразу понял, что они только что делали. Но больше привлекло его внимание нечто, исходившее от них. И он, и Хоро, жившие вместе, привыкли к этому чувству.

Пара, встретившаяся им была не человеческой.

— Меня зовут Арам. Это моя сестра, Селим.

Парень по имени Арам глубоко вдохнул, будто нервничал. Он задержал дыхание и положил руку на рукоять меча, висевшего на поясе. Меч был чистым.

— Мы наёмники с юга.

Лезвие меча звонко выскользнуло из ножен и сверкнуло в тени улицы.

* * *

Нельзя действовать длинным мечом без практики. Лоуренс мог точно сказать, что Арам был не простым фехтовальщиком и имел крепкие руки, по тому, как он без колебаний достал оружие. Но он молчал не поэтому. Гонялся в грязи за свиньями и овцами он не просто так. Неподалёку Сувернера, по-видимому, появится новый горячий источник. Он слышал, что новички были наёмниками с юга. В таком случае...

С тем же изяществом, с каким Арам обнажил меч, он снял с пояса ножны и скрестил их с мечом у своих ног. Знак высшего уважения наёмников и рыцарей. А его сестра Селим встала на колени. Лоуренс поверил, что у них нет злых намерений, что они не были обычными ворами, но он не знал их цели. Затем Арам перевёл взгляд с Лоуренса на Хоро.

— Мы пришли увидеть живущего веками гордого вожака волков.

Он говорил, как рыцарь, клянущийся в верности, но Хоро осталась безразлична.

— Я оценила лесть, но во время праздника вы, конечно, сдержали себя, когда заметили моё присутствие. Какова ваша цель?

Лоуренс задался вопросом, что произошло во время Праздника Мёртвых. Хоро говорила, что там были какие-то смельчаки. Вероятно, она имела в виду их.

— Мы до середины праздника не понимали, что кто-то такой, как вы, помогает гильдии менял. Мы не сразу поняли из-за сильного запаха серы.

Выражение Хоро, наконец, немного изменилось. Затем она фыркнула, пожав своими плечами, и потянула за рукав Лоуренса.

— Вы, наверное, этого не знаете. Но этим поддерживается земля Ньоххиры.

Спроси Арам кого-то из горожан, кто помогает менялам, он бы сразу узнал. Любой в Сувернере от ремесленника до торговца знал, что хозяева купален этой деревни каждый год приезжали для этого во время праздника. Но он был удивлён. Среди жителей Ньоххиры был не человек. И в паре с волчицей оказался обычный мужчина.

— И? — невинно спросила Хоро.

Арам и Селим явно были теми, кто хотел построить новую деревню с горячими источниками. И теперь они стояли на коленях перед Хоро, выражая глубокое уважение. То было не просто вежливостью.

— Это, должно быть, судьба. Мы не могли удержаться, мы пришли просить тебя помочь в создании нашего нового дома, — сказал Арам, Лоуренсу показалось, что он видит, как у того напрягся хвост. — Мы хотим создать такое место, в котором сможем жить с нашими спутниками сотни лет.

Эпоха лесов и зверей-воплощений прошла, теперь не-люди остались в меньшинстве. В своём путешествии несколько десятков лет назад они встретили Золотого Барана, создавшего спокойное место для своих овец в мире. Укройся они в лесу, там люди проложили бы дороги. В горах — люди жгли лес на уголь и копали ямы, чтобы добраться до руды. Не имея выбора, они решили попытаться жить среди людей, но не человек всегда оставался не человеком. Поэтому они задумались о поиске удалённого от человеческого общества места и поселиться там, занимаясь скромной работой. Вроде того, что нашли торговец с волчицей, управляющих купальней в Ньоххире.

— Мы слышали, что торговец, что рядом с тобой, спас этот город и теперь является хозяином купальни "Волчица и Пряности". И, похоже, у вас глубокие отношения. Если Бог, которому поклоняются люди, действительно существует, тогда это должно быть его волей.

Слушая Арама, Лоуренс, наконец, заметил напряжённое выражение лица Хоро.

— Научить вас, как открыть свою купальню? — спросил он. — Или...

— ...жить в нашей деревне.

Он назвал это деревней.

По словам менял их было не более десяти, и они собирались построить купальню на остатках разрушенного монастыря. Сначала Лоуренс подумал, что они смогут жить охотой, если не найдут воду, но они тщательно заложили основы в городских гильдиях, и Арам сказал про деревню, это означало, что мечта Арама намного больше.

— Твоя сила и знания сравнимы с силой ста, нет, тысячи человек, — завершил Арам.

— Мы жили неважно в качестве наёмниках в южных районах... — нерешительно заговорила Селим. — Если точнее, мы зарабатывали на жизнь, защищая небольшие деревни от преступников, приносивших беды во время войны.

Она казалась серьёзней Арама. Лоуренс чувствовал её звериную сущность, казалось, она может работать несколько дней без сна. Она выглядела немного старше Хоро, но, должно быть, усталое лицо придавало ей более взрослый вид. И он был потрясён её руками. Они выглядели ужасающе грубо и не только потому, что она занималась забоем на Празднике Мёртвых. Они совершенно отличались от рук Хоро.

— Это была жизнь, которой мы как твои сородичи должны стыдиться, — продолжала она. Значит, Арам, Селим и их соратники тоже были волками. Хоро, должно быть, уже это поняла. Она не менялась в лице, продолжая их разглядывать. — Мы мало знаем о человеческом мире. Сейчас мы только что помогли гильдиям этого города. Мы с братом единственные, кто могут говорить на этом языке.

— Вы можете счесть это глупым или даже посмеяться над нами, — Арам опустил глаза на меч и ножны, скрещённые на земле, затем решительно поднял голову. — Мир продолжает меняться, и мы теряем самый смысл жизни. В конце концов, нам едва удалось продержаться на доходах от войны. Затем на нас сошло благословение в виде разрешения на эту землю, поэтому мы решили, что у нас нет выбора, кроме как возложить наши надежды на это место, и мы пришли.

Ещё предполагалось, что они смогут найти воду под землёй, да и ещё там сохранился монастырь. Так оно и было. У всех в этом мире были свои обстоятельства.

— Ты, — спросила Хоро, — просишь нас бросить деревню, в которой мы создали наш дом?

— Мы больше ничего не попросим, если вы пойдёте с нами. Но, конечно, мы были бы признательны, если бы вы просто помогли нам...

— В любом случае вы просите нас предать наших соседей. Вы наши соперники.

— Хоро, — прервал Лоуренс.

Арам и Селим, безусловно, были их соперниками, но легко было понять их ситуацию. Как и Хоро, они не являлись людьми. Более того, они были волками. Нет сомнений, что они больше похожи на Хоро, чем люди Ньоххиры. Хотя, вероятно, именно по этой причине она отнеслась к ним так холодно. Если бы она немного посочувствовала им, если бы открыла им своё сердце, то не смогла бы отказать им в помощи. И тем самым изменила Ньоххире. Хоро не человек, её истинная сущность должна быть скрыта от жителей Ньоххиры. Она была в долгу перед Лоуренсом больше, чем он знал. Но Лоуренс обратился к ней.

— Мы не можем так легко дать ответ на их предложение.

Он имел в виду, как её решение сейчас повлияет на неё в далёком будущем.

— Госпожа Хоро, — Арам, оставаясь на коленях, приблизился на шаг. — Пожалуйста, подумай об этом. То, что у тебя сейчас, не продлится вечно.

Они были наёмниками с юга, которые едва продержались. И всё же Арам сказал это слишком откровенно. В мире есть вещи, которые нельзя говорить, как бы правильны они ни были. Лоуренс осознавал это и не произносил таких слов.

— И что с того? — леденящим душу голосом спросила Хоро. — Как это связано со мной?

— Хоро...

— Ответь мне!

Один мудрый человек сказал, что счастливая история не длится вечно. Однажды Лоуренс умрёт, только Хоро останется. Ответ на это, Лоуренс нашёл вместе с Хоро. Они оба решили просто попробовать, сказав: "И что?"

Хоро схватила руку Лоуренса. Она сжала её сильно, до боли.

— Меня когда-то называли мудрой волчицей, но это в прошлом. Я предлагаю вам поискать кого-то другого.

Он слышал, как забилось сердце Хоро. Она повернулась и решительно потянула его за руку. Её враждебность почти столь же оскорбительна, как отбрасывание пинком меча и ножен, выложенных Арамом в знак уважения.

Когда они проходили мимо Арама, вид у него был ошеломлённый. Он даже не думал, что Хоро может рассердиться, услышав его слова. Лоуренс подумал, что у него такой прямой характер — невиданный в человеческом мире. Но в этом мире нельзя жить так прямо. Прямые дороги редко встречаются, обычно их защищают городские стены.

— Хоро, — обратился Лоуренс, когда Арам и Селим скрылись из виду, но она не остановилась. — Хоро, эй, Хоро!

Его спина и ноги вновь заболели, когда он потянул её за руку. Её сила была как юной у девушки, пока она в этой форме. Хрупкое тело не могло защитить её нежное сердце. Хоро повернулась к нему, она плакала. Уводя его силой, она лишь притворялась сильной.

— Яа-а-а... Ты...

— Я знаю. Тебе не нужно ничего говорить, — грязная одежда лишь на мгновенье заставила Лоуренса запнуться, потом он заключил всхлипывавшую Хоро объятия. Она прижалась, не боясь испачкать лицо. Он погладил её спину, успокаивая эту хрупкую, беспомощную форму. Обняв её, плачущую, он прислонился спиной к стене и поднял глаза. Среди высоких домов небо над ними казалось маленьким и далёким от узкой улочки.

Он знал, что они глупы.

Вдруг он кого-то заметил и посмотрел туда. Сбитая с толку, страдающая Селим смотрела на Лоуренса, не пытаясь подойти ближе. Он слегка покачал головой. Её это огорчило, но она лишь слегка кивнула и отступила с глубоким поклоном. Он не видел за ними никаких злых или скрытых мотивов, и их поведение показалось ему скорее душераздирающим, чем угрожающим. Обратись они со злобой, Лоуренс и Хоро могли бы без сомнений защитить свою счастливую жизнь. Но то, чего они боялись и чему должны были противостоять, приняло такую форму и в ней предстало перед ними.

Лоуренс снова легко погладил холодную спину жены.

— Хоро, с этим ничего не поделаешь, — его слова были убедительными, он же был когда-то торговцем, который не смог бы зарабатывать деньги, идя лишь вперёд. — Давайте вернёмся в комнату. Затем...

Затем?

Он боялся продолжить, это бы прозвучало, как приговор, но он мог рассчитывать на Хоро, и она полагалась на него. Он сердито произнёс:

— Затем давай всё обдумаем с глазу на глаз.

Хоро ничего не сказала. Но когда Лоуренс медленно отпустил её руки, она отступила. Он невольно улыбнулся её извозюканному лицу.

— Если бы кто-нибудь увидел тебя сейчас, я не думаю, что они подумают, что тебя когда-то называли привлекательной.

Хоро выдохнула и яростно вытерла рукавом лицо, затем стукнула его кулачком в живот. Затем той же рукой она схватила Лоуренса. Она гораздо больше походила на девочку, чем Миюри.

— Взбодрись, — добавил он. — Они сказали, что в гильдии мы можем взять всё, что захотим съесть или выпить.

Хоро засмеялась и наклонила голову на плечо.

— Дурень.

В её голосе ещё звучали слёзы, но она его уже обзывала, теперь всё было в порядке. Между ними была сильная связь. Всё будет хорошо, и они будут следить за этим. Когда они вышли с переулка на главную улицу, солнце поприветствовало их своим теплом.

* * *

В здании гильдии менял стояла тишина. Во время праздников между компаниями не заключалось крупных сделок, путешественники и ремесленники просто выполняли свою работу. Менялы, ещё вчера закрывавшие крупные обменные сделки в большом зале, убрали свои весы и отправились в город. Все люди собрались на площади, очищенной после Праздника Мёртвых, поэтому у здания гильдии было пусто.

Лоуренс был покрыт грязью с головы до ног и, раздевшись для купания, увидел на своём теле большие синяки.

— Фу, я снова живу. Это действительно Праздник Мёртвых, — объявил Лоуренс, отмывшись.

Тот, кто придумал название, несомненно, нашёл точные слова.

— Ты уже успокоилась?

Лицо Хоро было перепачкано грязью и слезами. Обняв его в городе, она и одежду запачкала об него. Она походила на девушку, упавшую в грязную лужу, и расплакавшуюся от этого. Подмастерья, помогавшие им, больше беспокоились о Хоро, чем о Лоуренсе, участвовавшем в празднике.

Она вымыла лицо горячей водой, потом переоделась и тихо села на угол кровати. И даже не коснулась напитков и еды, которые подмастерья приготовили для них.

— Ну... Это произошло довольно внезапно. И он был вроде рыцаря на коне.

Так, превосходно фехтуя, Арам провёл жизнь, охраняя деревни. Конечно, он не решился бы использовать свою силу для нападения на других. У Лоуренса было ощущение, что и сейчас он защищал бедный посёлок, которому никто не захотел бы помочь. Если так, то те, кто остался работать на руинах монастыря, были почти такими же — честными людьми с проблемами в современном мире.

— Все знают: пить нужно в умеренных количествах, поступать по совести, работать усердно, быть добрым к слабым. И время от времени молиться Богу, — Лоуренс подошёл к столу и взял мех. Хорошая, прочная кожа, что и следовало ожидать от города, долгое время процветавшего на мехах и янтаре. Внутри было вино. Лоуренс налил немного в небольшую оловянную чашку и протянул Хоро.

— Рассуждая так, ты знаешь, что должна сделать, верно?

Хоро, не глядя, взяла чашку, как бы принимая его слова.

— Арам и его спутники построят свою купальню со всеми, кто не является человеком. И число их соседей будет расти, и вскоре они создадут свою деревню... Простое предположение об этом звучит как сказка.

Ньоххиру тоже часто называлась неизведанной землёй, границей между этим миром и небом, но тут совсем другое. Если гости проснутся среди ночи, они увидят волков и овец, кроликов и лисиц на деревенской площади, пьющих всю ночь напролёт. Вероятно, есть очень веская причина, почему такие сказки ещё существуют здесь и там.

— Эй, Хоро, — позвал он, и она испуганно подняла глаза. Они собирались наложить повязки на раны. Когда она попыталась встать, забыв про чашу, Лоуренс взял её за руку.

— Во-первых, скажем так, помощь Араму означала бы предательство Ньоххиры, — Хоро знала, как Лоуренс пытался вписаться в деревню. Она знала, что это очень сложно, ведь, хотя у жителей Ньоххиры не было злых намерений, они всё ещё относились к нему как к чужаку, как к новичку. И ещё она знала, что Лоуренс просто любил свой дом и при каждой возможности был готов использовать свой опыт ради процветания всей деревни. И только Хоро отдавала бы свои знания врагам Ньоххиры, всё это время живя в деревне с удобством.

— Я думаю, что всё в порядке.

— Но...

— Я торговец, — криво усмехнулся Лоуренс, и это остановило её. — Я привык общаться с людьми. Тонкая связь — моя специальность.

Если бы он не мог делать две совершенно разные вещи одновременно, будто его двое, он не смог бы вести дела. Заключая сделку, он должен быть осторожным, чтобы другой не перехитрил его или не загнал в ловушку, или не смошенничал, и в то же время ему пришлось каким-то образом поверить другому и взбодриться, а то сделка не состоится. Более того, всё ещё сомневаясь в партнёре, он иногда любит выпить с ними после завершения сделки. А на следующий день он продолжит вести свои дела, сохраняя подозрительность.

— Даже если бы ты сотрудничала с Арамом и остальными, я бы не стал вмешиваться, поскольку ты не пыталась бы нанести ущерб Ньоххире напрямую. Этого более чем достаточно для оправдания. И я не думаю, что это плохо, если появится хорошее соперничество. Работая в купальне, я всегда думаю, что всё будет слишком спокойно в течение сотен лет. У наших соседей нет чувства опасности.

Хотя он предложил кое-что для привлечения гостей весной и осенью, другие сказали, что хотели бы отдохнуть в это время. Проведя немало лет в деревне, Лоуренс ощутил, что такое отношение начало его затягивать. Но если бы существовал внешний соперник, они могли бы проснуться.

— И поэтому, если бы ты помогла Араму, тогда, конечно, я помог бы тебе, но этого бы не стали делать другие владельцы... Ну, по крайней мере, хоть немного помог. Я просто пожму плечами, потому что ничего не может быть изменено.

Он знал, что это не так. Но если их планы оказались бы больше, он был готов изящно принять грехи как отступник.

— Но это не то, о чём ты больше всего беспокоишься, не так ли? — Хоро сжала губы, словно открылась старая рана.

— Я должен был сказать это раньше Арама.

То, что у неё есть сейчас, не продлится вечно. Они оба знали и решили пройти через это, стараясь не замечать.

— Ты не сможешь вечно оставаться в Ньоххире. Ты не сможешь обманывать их слишком долго со своим всегда молодым видом. Когда все умрут, ты бы ведь не смогла продолжать жить как дух-хранитель, как когда-то на пшеничных полях Пасро?

Хоро, казалось, чуть вздрогнула, и слёзы упали в оловянную чашку, которую она крепко сжимала. Лоуренс не мог отвести взгляд от этих слёз.

— Ты мой самый любимый человек. Но... — он не решался это сказать. Однако молчание стало бы предательством его любви. — Ты не человек. Когда ты уйдёшь, тебе надо будет жить с Арамом и другими.

Хоро подняла глаза. Её губы задрожали.

— Но это... Будто я готовлюсь к твоей смерти...

— Это верно. Так и есть. Я уже проводил твои похороны. И теперь настала твоя очередь.

Прежде чем поражённая Хоро смогла что-то ответить, Лоуренс положил руку ей на щеку, большим пальцем вытирая слёзы.

— Я знаю, мы пообещали, что пока не наступит время, мы будем жить, будто это продлится вечно. Но пока мы спали на берегу реки, пришла лодка. Ты ничего не потеряешь от того, что поймёшь это, пока не достигнешь другой стороны в далёком будущем.

Лоуренс грустно улыбнулся, глядя на Хоро, потому что она смотрела на него, будто он уже умирает. Он сел перед ней.

— Ты жена торговца и должна действовать как будто одна.

Она вздрогнула.

— Это страховка. Прежде чем отправиться в приключение, где можешь потерять всё, готовишься потерять всё. Но если действительно не хочешь потерять ничего, идеальная страховка — не рисковать. Давным-давно ты хотела выбрать последнее.

Прощание до прощания оказывалось слишком болезненным.

— Но тогда упустишь прибыль, которую могла бы получить. Хорошо, допустим, ты поможешь Араму и другим, и их дело пойдёт хорошо. Предположим, ты могла бы жить мирно с другим народом с такой же долгой жизнью. Подумай, об этом. Вы всё будете знать друг о друге, и если ты хочешь сохранить "Волчицу и Пряности", ты сможешь попросить их помочь сохранить её после моей смерти. Если будешь уходить из Ньоххиры к Араму каждые тридцать лет или около того, люди Ньоххиры не догадаются, и ты сможешь сохранить купальню навсегда. Конечно... до тех пор, пока ты не станешь расточительной и не обанкротишься.

Он озорно улыбнулся, и Хоро, глядя на него, ответила улыбкой.

— Дурень...

— Я не думаю, что это плохая идея. Никто ничего не теряет. Ну, нам нужно сохранить некоторые секреты, пока мы будем соперничать с купальней Арама и людьми Ньоххиры, ломающими себе мозги, — Лоуренс взял руку Хоро и легко тряхнул её. — Я думаю, что с тобой всё будет в порядке, даже если пойти немного против учения Бога.

Улыбка Хоро выглядела болезненной, когда Лоуренс постарался шутить, и она заставила себя улыбнуться шире. Но этого было достаточно. Пусть принуждая себя, они сначала привыкли бы к этому, а затем и приняли. Если они решат пойти против мира, ему придётся, по крайней мере, приложить столько усилий, сколько сможет.

— Хорошо?

Лоуренс посмотрел на Хоро, она постаралась закрыть глаза, но не сумела.

— Мы поможем Араму и Селим. Ты должна быть подружелюбней к ним.

И тогда Хоро, наконец, сделала недовольное лицо, и Лоуренс не смог не рассмеяться.

— Ты довольно застенчива при незнакомцах.

— Что? — Хоро сделала глоток и вдруг жёстко посмотрела на Лоуренса. — Я гордая!

Она разжала кулак и звонко ударила Лоуренса по щеке. Он взял ударившую его руку. Хоро смотрела на него с гневом, а её хвост, виляя, слегка шуршал.

— Это правда.

Он взял у неё чашку, помог подняться на ноги и обнял.

— Потому что ты принцесса.

— Невероятный дурень.

Хоро всегда будет Хоро. Если бы он ослабил бдительность, она бы сбила его с ног. Лоуренс вдруг понял, что забыл закрыть окно, но сегодня праздник. Это не было проблемой. Через открытое окно он увидел ясное небо.

Луна много раз смотрела на них, но, к счастью, солнце не должно было их видеть.

* * *

Для стороннего зрителя та другая сторона противостоит Ньоххире и гильдии менял. Явись Лоуренс и Хоро к ним открыто, было бы плохо, если бы кто-то их увидел. И потому Лоуренс выбрал подходящего посредника.

Когда они с Хоро вошли в комнату ожидания гостей, градоначальник Жан Милике приветствовал их недовольной гримасой.

— Когда вы двое появляетесь, я нервничаю, ожидая каких-нибудь волнений.

— Извините за вторжение в такое напряжённое время.

— Сейчас действительно напряжённо, но, когда тайный важный для этого города человек пришёл с волчицей и велел мне открыть ворота, у меня не было выбора, — Милике, сидя на стуле с красной подушкой, громко вздохнул. Он был не столько недоволен, сколько устал. Суматоха праздника была весьма беспокойной. — Но я не ожидал увидеть вас на Празднике Мёртвых. Я не понял. Толпа была невообразимой, и, оказалось, кое-кто забил волчий запах серой.

— В конце концов, менялы получили больше всех мяса.

Они оправдали свою репутацию. Лоуренс, желая поделиться своим счастьем с Хоро, посмотрел на неё, но она не отреагировала. Раз она помогла, этого и следовало ожидать, казалось, считала она. И сейчас предпочитала заниматься сладостями, предложенными Милике. Она столько плакала, во рту, вероятно, у неё было до сих пор солоно.

— И вы просите встретиться с теми, у кого есть специальное разрешение на исследование у старых руин монастыря, верно? — спросил Милике и, когда Лоуренс кивнул, наклонился вперёд, как бы пытаясь остановить своего гостя. — Ты уверен, что это не вызовет неприятностей?

Милике беспокоился. Больше пятнадцати лет назад Лоуренс и его спутники были вовлечены в большие события и пришли в этот город, надеясь на помощь. Милике не удалось остаться в стороне, и сейчас выглядел так, будто на него опять сваливалась катастрофа. Хотя в тот раз всё как-то обошлось, восемь из десяти на то, что он сохранил не лучшие воспоминания

— На самом деле, сейчас не будет никаких проблем.

— Хм? — засомневался Милике.

Но Хоро, с удовольствием съев засахаренный лиловый цветок, облизала пальцы и спросила:

— Почему ты скрыл их от нас? Или почему ты скрыл нас от них? Такие честные люди, должно быть, первым делом пришли приветствовать тебя, хозяина города. Ты должен был знать.

Она не давила словами, и Милике лишь слегка приподнял бровь:

— Верно. Они беспокоились, действует ли их заплесневелое разрешение. Они пришли подтвердить его.

— Значит, ты не сказал им, что в Ньоххире есть волчица, хоть они и сообщили, что хотят открыть купальню.

Милике посмотрел на Хоро, пытаясь угадать её истинные намерения. Хоро, похоже, не возражала и, радостно повернувшись, с энтузиазмом принялась за что-то фантастическое из сладостей хозяина. В конце концов, Милике вздохнул и откинулся на спинку стула.

— Есть две причины, — он взял что-то из быстро уменьшающейся кучки сладостей. — Во-первых, я хочу сохранить развитие этого города. Что работает на город, работает на меня.

Глава гильдии менял объяснил, что доход от двух деревень с горячими источниками будет больше.

— Во-вторых, они напомнили мне вас двоих тех лет.

— В таком же ужасном состоянии? — спросил Лоуренс, и Милике слегка пожал плечами.

— На первый взгляд, они цепляются за мятежные мечты и недостаточно готовы, если ты понимаешь, о чём я.

Жан Милике всегда был суров.

— Они пришли сюда, цепляясь за туманные сведения, и сказали, что хотят открыть купальню, как только смогут найти на горе горячий источник. Они сказали, что в конечном итоге они хотят основать свою деревню. Как думаешь, что было бы, если бы я сказал, что в Ньоххире живёт волчица и уже работает с купальней? Они пошли бы прямо к тебе. Но если бы это произошло, я думаю, что они были бы для вас настоящей неприятностью.

— Мы встретили их только сейчас, и они стали настоящей неприятностью, — Хоро, отхлёбывая горячий чай из цветочных лепестков, казалась до сих пор довольной сладкой конфетой. Однажды она сказала Лоуренсу, что если представится случай выпить чай, то она не станет его пить, однако, его аромат, похоже, ей понравился. Сувернер был намного богаче, чем думал Лоуренс. Всё, что демонстрировало гостеприимство, было привезено с юга, такое можно было увидеть только в особняках аристократов.

— Осознав, что было бы слишком направлять эту неприятность к вам, я подумал, что было бы разумнее, чтобы вы, в конце концов, встретились сами в какой-то момент, — в его глазах читалась настороженность, и Лоуренс, вздрогнув, кивнул. — Но вдруг бы вы набросились друг на друга, тогда это бы стало не так. Зачем мне говорить им вместо вас? Ты уверен, что это не станет проблемой?

Милике нахмурился, и Лоуренс посмотрел на него, решив объяснить ситуацию. Но вспомнил, как Хоро тогда расплакалась, и времени с их разговора в комнате гильдии прошло очень мало, потому его сейчас беспокоило, какими словами объяснять.

— Ну, это... на самом деле... — он споткнулся о свои слова и смолк.

— Когда мы их встретили, — заговорила тогда Хоро, — всё, что они сделали, это попросили помощи. В тот момент мы не могли ответить, поэтому вернулись в нашу гостиницу и обсуждали это некоторое время. Но сейчас эта возможность упущена.

Лоуренс был впечатлён. Она не лгала, но это было невероятно далеко от истины. Хоро меж тем хладнокровно отхлебнула чая.

— И к чему вы пришли? — Милике хотел бы знать это заранее, раз они хотят действовать через него. Лоуренс взглядом подал знак Хоро, она безразлично фыркнула.

— Мы поможем им. Иногда я хочу отвлечься от всего.

Если бы Лоуренс сказал: "Это я предложил!", она, вероятно, не стала бы разговаривать с ним три дня и три ночи.

— Если так, тогда всё в порядке, — вздохнул с облегчением Милике и посмотрел открытое окно. — Я придерживаюсь того же мнения.

— А? — удивился Лоуренс, и Милике сузил глаза, будто увидел глупца.

— Я здесь уже давно. Пришло время снова открыть этот город.

Имя Жан Милике он получил от предыдущего градоначальника. Он был аристократом по имени Хабриш. Ему приходилось иногда притворяться больным, а потом для всех умирать, чтобы вернуться, выдав себя за родственника, который унаследовал всё богатство и землю. В былые времена благородное сословие могло прятать родных и близких родственников, защищая родословную. Это делалось повсеместно, никто ничего не стал бы подозревать.

— Хорошо, что у меня есть борода.

— Мм. Хотя я не могу скрывать своего прекрасного лица.

— Это действительно хлопотно.

Помогая в купальне Арама, кто-то, не будучи человеком, сразу бы понял, для чего она используется. Но, к сожалению, Лоуренс — человек и не может вписаться в их круг. Несмотря на это, он думал, что Хоро и Милике ладили удивительно хорошо. Когда он умрёт, если Мьюри решит осесть где-нибудь на своём пути, возможно, Хоро уже не придётся по-прежнему ухаживать за своим хвостом.

— В любом случае, я пойду и позову их, хорошо?

— Да, пожалуйста. Если горожане узнают, что мы общаемся с ними, это может вызвать некоторые проблемы в будущем.

— Как же вы похожи на торговцев, — вздохнул Милике и позвал слугу. Тут же раздался стук в дверь, и появился мальчик в накрахмаленной одежде. Милике велел ему позвать Арама, и мальчик почтительно поклонился и вышел.

— Что случилось? — взглядом спросил Милике Лоуренса.

— О, нет... Я просто подумал, какой он хороший мальчик.

— У нас в городе сейчас сильная нехватка людей. Всех мальчиков, которые могут работать, берут на себя компании.

— В самом деле, — сказал Лоуренс, будто сдаваясь, Милике слегка приподнял бровь.

— Что, набираете людей для вашей купальни? У тебя есть молодой, Коул, и твоя дочь тоже.

Раз Милике упомянул об этом, Лоуренсу пришлось объяснить про Коула и Миюри.

— Ясно. Вы не можете сопротивляться своей природе.

— Да. Мы подумали, что было бы неплохо нанять кого-то в этом городе.

— Хм. Тогда вы можете нанять кого-нибудь из этих наёмников, верно?

— Я почти хочу учесть эту возможность.

И Лоуренс посмотрел на Хоро рядом с собой, она нахмурилась.

— Я слышал, что они родственники волков. Разве это не идеально?

— Это правда. Что случилось?

Уловив внимание Лоуренса и Милике, Хоро сделала вид, будто в сладостях попались камешки. Но потом решила, что глупо пытаться обмануть их, посмотрела со вздохом в другую сторону, потом неохотно произнесла:

— Я Хоро Мудрая. У меня есть достоинство, которое я должна сохранить.

Достоинство? Лоуренс посмотрел на Милике, глава Сувернера пожал плечами. Он был довольно строг с ней.

— Она думает, что перед своими родичами она не сможет беззаботно выпить или вздремнуть в течение дня.

Он почти чувствовал, как Хоро смотрит на Милике, который был, конечно, не в восторге.

— Это неправильно?

— Но я думаю, что Селим трудолюбивая. Она всегда доказывает это, каждый день выполняя работу, которую я ей поручаю. Она, скорее, верная гончая, чем волк, — сообщил Милике.

Хоро разочарованно застонала.

— Определенно, она обладает преданностью и энергией, которые больше подходят собаке, — продолжил глава Сувернера. — Но, с другой стороны, она недальновидна. Она верит, что правильная вещь была и останется правильной. Причина, по которой они трудом выжили, как наёмники, хотя и не были людьми, связана не с их способностью, а с их природой.

У всех в этом мире были свои сильные и слабые стороны. Сказав, что правильно делать правильные вещи, Хоро рассердилась.

— Новая деревня с горячими источниками, хм. Наверное, сейчас с ними можно согласиться, но... — Милике замолчал.

— Есть проблема? — спросил Лоуренс.

Милике устало вздохнул.

— Это их разрешение. Оно, вероятно, подлинное, но я просто не могу подавить какое-то плохое чувство. Тогда вы пришли и сказали мне позвать их, поэтому я посмотрел на верха, — казалось, у его сомнений было основание.

— То есть, какая-то поддержка... Например, кто-то с властью, кто пытается удовлетворить жажду захвата земель или что-то в этом роде.

Милике мог судить, настоящее ли разрешение, с такими вещами он часто имел дело. Но если это так, то кое-что было странным. Арам и остальные были наёмниками с юга, и они не просто верят в заплесневелое разрешение. Необычное заключалось в том, что разрешение могло проходить через разные руки, путешествовать от аристократа к аристократу, и имя на нём при этом могло меняться.

Милике ущипнул бровь, будто вспомнил что-то важное.

— Разрешение написал папа.

— Папа? Это разрешение написано главой церкви? — переспросил Лоуренс.

Тогда Арам и его спутники, работавшие на юге, не могли быть точно уверены в разрешении, и было странно, что Милике мог определить его подлинность. Сеть Церкви была разбросана по всему миру.

— Но я слышал, что в этом районе есть старый монастырь. Должно быть, разрешение написано для него, — продолжил Лоуренс.

— Обычно, да.

Что ещё было, кроме очевидного? Этот вопрос, должно быть, написан на лице Лоуренса. Милике тихо простонал и раздражённо уточнил:

— Разрешение от имени папы предоставляло исключительные права на всё, что будет выкопано во всей этой области.

— Это... должно быть необходимо для поиска источника. Но это... — Лоуренс внезапно замолчал.

Монахи построили там монастырь, когда война с язычниками ещё бушевала. Они в дороге рисковали жизнями, приехали и с непонятной страстью вырубили лес, а потом построили каменный монастырь глубоко в горах. Позже, когда война стала затихать, их страсть, должно быть, ослабла, раз они, в конце концов, исчезли. Это то, что рассказали менялы. В этих местах было слишком сложно жить, поэтому они ушли.

Но монахи — это люди, готовые жить среди невзгод ради укрепления своей веры. Что-то в этом было странное. Лоуренс опустил голову, погрузившись в свои мысли, а сидевшая рядом с ним Хоро ответила:

— Монахи, которых я знаю, не роют ямы.

— А? — он посмотрел на Хоро, и их глаза встретились. Янтарно-красные глаза смотрели прямо на него.

— В самом деле. В то время Ньоххира была хорошо известна, поэтому они, возможно, попытались следовать её примеру. Но даже это странно, — сказал Милике.

— Да это понятно. Но они много лет жили в опасном краю, почему они ушли, когда стало безопасно? — пробормотал он, и что-то всплыло у него в голове. — Это не связано с их страстью... у них что-то закончилось.

Не может быть.

Они говорили, что Арам с товарищами очень быстро получил разрешение, но на разрешение можно было взглянуть и по-другому. Это было разрешение, за которое они держались, пока оно не устарело совсем. Возможно, они надеялись, что там что-то всё ещё есть.

— Может быть?.. — пробормотал Лоренс, и тут в дверь постучали. Это был мальчик, о котором говорил Милике.

— Что там? — спросил глава города, лицо мальчика приняло непонятное выражение, он вошёл в зал.

— Здесь женщина по имени Селим, она хочет тебя увидеть.

— Что? — воскликнули Лоуренс и Хоро.

Она пришла, потому что её вызвали, с таким выражением Милике на них посмотрел, но Лоуренсу и Хоро это показалось имеющим иной смысл.

— Впусти её. А, и она сказала, что её зовут Селим, не так ли? Значит, она одна?

— Да. Одна женщина в дорожной одежде. И она была невероятно взволнована... — недоумённо добавил мальчик.

Милике приказал привести её, мальчик развернулся на каблуках и выбежал.

Не Арам, а Селим, пришла сюда — одна да ещё и в панике. Возможно, она была не с добрыми вестями. Все молчали, тишину нарушала лишь Хоро, потягивая чай. Когда она поставила пустую чашку на стол, появилась Селим.

* * *

Лицо Селим было бледным. Она собиралась заговорить, но вдруг осознала присутствие Лоуренса и Хоро.

— Удачно. Я хотел позвать господина Арама и тебя. Я хотел извиниться за проявленное неуважение — произнёс Лоуренс, надев свою лучшую улыбку, потому что Селим явно была расстроена. Из своего опыта торговца он знал, что доброе выражение может успокоить хотя бы на время.

И её напряжение действительно ослабло, когда она увидела его улыбку, достаточно собравшись, она поклонилась ему.

— Хорошо, садись. И это ситуация, когда тебе нужны бойцы?

Селим была красивой, но аурой она напоминала скорее не большого волка, а застенчивую овечку, пощипывающую травку в поле. Если бы какие-нибудь бродячие собаки увидели её, то явно заинтересовались.

— Н-нет... — Селим покачала головой, потом, будто вдруг что-то осознав, повторила жест. — Нет, но, возможно...

— Что случилось? — спросил Лоуренс, и Селим снова покачала головой, словно превозмогая путаницу в мыслях.

— Я не знаю, что случилось... Внезапно в нашу комнату пришли люди из гильдии. Они сказали: "Откуда у вас это? Могут быть неприятности".

На мгновение Лоуренс подумал, что люди говорили о разрешении, что было странно. Арам и Селим вступили в гильдии благодаря разрешению, чтобы при их содействии открыть купальню. Селим закрыла рот, словно проглатывая тревогу и продолжила:

— Какие-то горожане исследовали найденную нами руду.

Руда. В голове Лоуренса последний осколок мозаики стал на своё место. Это было то, что закрывало прореху в странной истории, связанной с разрешением.

— А где твой брат? — спокойно спросил Милике, хотя, вероятно, тоже всё понял.

— Люди из гильдии... заставили его привести их к развалинам монастыря...

— Руда? Это должно быть серьёзнее, чем я думал, если члены гильдии ушли с праздника.

— Я... я тоже не знаю. Мы попросили горожан оценить её, если бы мы могли её продать, это могло бы помочь нам встать на ноги. Мой брат думал, что это может быть...

— Свинец? — спросил Милике. Металл, попадавшийся нередко, в нём не было чего-то необычного, способного озадачить краснолицых членов гильдии. Так думал Милике. Но Лоуренс думал по-другому, вспоминая свой торговый опыт.

— Свинцовые руды иногда богаты драгоценными металлами, — сказал он, и Милике посмотрел на него. — Золото. Или серебро.

Глаза Милике расширились. Если бы такое нашлось в этих горах, поднялся небывалый шум. Такая находка принесла бы много хлопот. Как сказали члены гильдии, которых повёл Арам, могут быть неприятности.

Суровые горные хребты затрудняли перемещение в этих местах, не давая подчинить их мечом, но торговцы смогли связать экономику серебряной монетой. Вспоминались слова главы гильдии менял. Сегодня серебро стало оружием, удерживавшим здесь власть. Если найдут источник этого оружия, что подумают власть предержащие?

— Тогда эти монахи уже давно добывали руду, пока молились Богу...

— Это объясняет, почему они построили каменный монастырь в горах. Говорили, что копают камни для строительства, и никто не заметил, что они ищут руду, они наверняка переплавляли серебро в церемониальные подсвечники и гребни.

— Но серебро? Если это так... — Милике положил ладонь на лоб и пошатнулся, но тут же выпрямился.

— Почему ты пришла сюда? — сменил он тему. — И что ты собираешься делать здесь?

Вопрос так озадачил Селим, что и остальные почувствовали напряжение, но в её грубых руках была сила, подобающая ей.

— Я... я могу сказать, может быть, кто-то хочет пойти по их стопам.

Это было связано с той жизнью, которой она жила до сих пор. И раз она была волком, у неё слух был не хуже, чем у Хоро.

— Я сразу же спрятала его в соломе кровати. Мой брат улучил момент и сказал, чтобы я пришла к вам. Что мы наступили на чей-то хвост, чего у нас быть не должно, и что ты, господин Милике, мог бы помочь нам...0

Это была надежда, а может Арам принимал желаемое за действительное, или даже был уверен, что давало хорошее представление о личности Арама. Милике, не будучи человеком, как и они, помог бы, и, естественно, они тоже помогли бы ему, будь в том необходимость.

Но лицо Милике не дрогнуло.

— Я хочу у тебя кое-что спросить. Вы действительно пришли сюда, не зная об этой руде?

Селим сглотнула под пристальным взглядом Милике, глубоко проникавшем внутрь.

Лоуренс вспомнил торговые переговоры. Это мир, в котором никто не мог легко доверять другому, никому нельзя было верить просто так. Больше всего Милике боялся, что Селим с её невиновностью попытается открыть шахту. Он не мог быть уверен, что не люди не работают агентами людей. Если он протянет им руку просто потому, что они похожи на него, не пострадает ли от этого город?

В этот момент прозвучал ещё голос:

— Что ж, это правда, — голос принадлежал Хоро. — Если она будет лгать, я смогу это понять с помощью моих ушей.

Она сняла капюшон, и её волчьи уши дёрнулись. Она могла различать ложь.

— Если их целью будет золото или серебро, или что-то ещё, смогут ли горожане узнать, что они нашли и есть ли у них скрытые мотивы?

— Может быть, объявить, что они ищут сокровища.

Это было немыслимо. Имея минимум инструментов и знаний, они бы поняли это сами. Если бы их целью была руда, то подготовка была бы уже завершена.

— Ну... Полагаю, у твоего брата не было выбора, кроме как отправиться с горожанами, — сказала Хоро, и Селим неловко кивнула. — Затем, как я расслышала, там нет подходящей дороги. Это также может означать, что он выигрывает нам время. Горожане могут сердиться, но не смогут что-то сделать, пока не подтвердят, сколько смогут получить с горы. И Арам понял, что начал нечто ужасное, но, с другой стороны, решил, что всё может усложниться, если он будет действовать, не понимая ситуацию. Он выигрывает время, полагаясь на свои силы. Ну, это неплохой ход.

— Сохранить того, кто в это время будет решать проблему, — раздражённо вздохнул тот, от которого зависела эта роль. — Учитывая ситуацию, они, вероятно, нашли серебро в горах. И как мы должны объяснять это кому-то, кто не знает, как трудно найти здесь серебро? Более того, владельцем этой земли является сам папа!

Его длинная борода и волосы дрожали от гнева.

Селим казалась готовой заплакать, поэтому вмешался Лоуренс:

— Как ты думаешь, компания Дива вмешается?

Найти здесь серебро — это могло не понравиться Диве, объединившей земли в округе, ведь Дива сохраняла власть за счёт обращения серебряных монет. Если какой-то незнакомец придёт и откроет здесь серебряную шахту, а затем пустит это серебро на монеты, он посягнёт на территорию Дивы. И раз Дива пошла на большие уступки, согласившись на чеканку монет, она была весьма чувствительна к добыче серебра — основы их денег. Президент гильдии менял также жаловался на это.

Но верно и обратное. Если они будут продавать землю с серебром, компания Дива с удовольствием её купит.

Надо понять, почему члены гильдии так сердились и заставили Арама отвезти их на место добычи, тогда картина была бы ясна. Но Милике вздохнул, и вздох прозвучал, словно вышел из глубины ада.

— Папа написал это разрешение. Позже он мог услышать, что там было обнаружено много серебра. Это более чем веская причина для начала войны, — высказался Лоуренс.

Написанное на этом разрешении написано не по воле Бога. Сколько крупных компаний разорилось, предоставив деньги церкви только для погашения их долгов?

— Тогда что нам делать? — простонал Милике.

— На самом деле... единственное, что может случиться, — Дива купит серебро, которое они там найдут, и положит в карман папы.

Хотя папа, глава Церкви, несколько растерял своё влияние, он оставался важным лицом в мире. А на этой земле были те, кто презирал компанию Дива. По логике "враги врагов — это друзья", вполне возможно, были те, кто специально сталкивал папу и Диву. И если дело дойдёт до войны, Сувернер станет одной из главных арен битвы. Худший исход для Милике, защищавшего свой город, а также для Лоуренса, жителя деревни Ньоххира, зависевшей исключительно от Сувернера в торговле.

Среди гнетущей атмосферы раздался тихий голос, показавшийся неуместным.

— Гм... — это была Селим. — Ч-что... нам... делать...

Их с Арамом привела с юга надежда. У них не было злых намерений, и они не могли никак узнать, что они будут что-то добывать в горах. Большая удача стала проклятием.

— Ничего не поделаешь. Если мы предложим компенсацию папе, это оправдается, только если мы начнём добывать руду в больших масштабах. Такие вещи как купальни станут невозможными.

— Н-нет...

Было бы неверно возлагать ответственность за проблемы этой земли на пришедших. Милике не сказал этого, хотя, по крайней мере, мог попытаться утешить Селим. Своими грубыми руками она подхватила свою одежду.

— Там на шахте, по крайней мере, будет работа. Всё, что вы можете сделать — вернуть свои деньги и отправиться на новое место.

Они связались с гильдиями в городе, оставалось лишь найти источник. Они только коснулись своей мечты, разочарование ошеломляло. Селим пошатнулась и села на пол. Милике ничего ей не сказал, лишь сузил глаза.

— Во-первых, нам нужно связаться с компанией Дива. Было бы лучше, если бы все из Дива были здесь, готовые встретить тех, кто пошёл проверять там всё. Мы не можем терять время.

Произнося это, Милике по очереди посмотрел на каждого в комнате, придавая значимость своим словам. Лоуренс, Селим и последняя — Хоро.

— Ты посмотрел на меня как-то небрежно.

— Как ты думаешь, сколько сладостей ты съела?

Чаша для угощения уже была пуста.

— И у вас должны быть хорошие отношения с кроликом из компании Дива.

Казначей Дивы был не человеком, а кроликом-воплощением. С ним Лоуренс и Хоро сбежали в этот город и здесь справились с опасной ситуацией.

— Честно... Как только мы, наконец, покинули деревню, всё пошло не так.

— Постой, — вдруг сказала Селим, выходя из своего состояния. — П-пожалуйста, позволь мне участвовать в этом.

Хоро посмотрела, наклонив голову, не на Селим, а на Милике. Тот был невозмутим, то ли таковым было естественное выражение лица, то ли потому что он был сильным человеком, привыкшим быть хладнокровным. Он в свою очередь посмотрел на Селим.

— Если ты берёшься за работу, потому что чувствуешь себя ответственной, тогда нет. Это принесёт ещё больше проблем.

Бездумная благотворительность ещё никому не помогла. Но это означало отказ в просьбе Селим. Ситуация будет решена таким образом. Лоуренс из опыта простого торговца хорошо знал, что система неизменна.

— И, Хоро Мудрая, я хочу, чтобы ты сначала увиделась с Арамом. Отложи своё путешествие, насколько сможешь. Я уверен, что волки могут переговорить, не раскрываясь горожанам.

— Так грубо для волка, — недовольно сказала Хоро, вставая со стула. — И это? Если у тебя есть что-то, что я должна отнести, подготовь это быстрее. Скоро зайдёт солнце.

— Сделаю в ближайшее время.

Пройдя мимо сидевшей на полу Селим, Милике вышел из комнаты. Он был холоден со всеми. Единственное, что он считал драгоценным, этот город.

— Ты можешь встать? — Лоуренс помог ей подняться, и Селим, наконец, вернулась к действительности. И тут она осознала. Слёзы потекли из её глаз. Сложно сдержать слёзы, когда они полились. Когда она заплакала, Лоуренс осознал, насколько она молода. У Селим и Арама была невинная мечта, подобающая их юности. Пока в конце пути был свет, они верили ему.

— Эй, молодые девушки не должны плакать из-за таких вещей, — подала голос Хоро, глядя, как Лоуренс поддерживает Селим, так похожую на Миюри. — Это не твоя вина, они не получат разрешение бесплатно.

Как сказал Милике, если откроют шахту, у них появится возможность заработать денег. Но потом их судьба становилась неясной.

— Или... — заговорил Лоуренс, но остановился. Если бы он предложил им работать в своей купальне, мест на всех не хватит. Ситуация выглядела безнадежной. Будь у него много денег, он дал бы им для постройки своей купальни в горах Ньоххиры.

Но, к сожалению, даже знай он все пути мира, осталось бы то, что нельзя сделать. Вот почему проповедники должны были учить людей праведной жизни.

— Мы ещё можем попросить людей компании Дива, у них может найтись работа, и вы двое сможете оставаться как можно ближе друг к другу.

Наблюдая за Миюри, он узнал, что слёзы юных падают, словно драгоценности. По щеке Селим, глядевшей на Лоуренса, катились слезы, подобные маленьким камушкам. Он надеялся, что она не ощущала обиды на других просто потому, что она такая сама по себе. Надеялся, не упадёт духом, увидев, что надежды, которые они питали до сих пор, были разрушены.

— Огромное спасибо... — поблагодарила она осипшим голосом и опустила взгляд.

Лоуренс лишь провёл рукой по её тонким плечам и взглядом предложил Хоро оставить её в покое. Они вышли из комнаты.

— Хм... — вздохнула Хоро, выйдя из комнаты. — Мы ничего не могли бы сделать?

Она выглядела так, словно ощущала боль и видела сквозь закрытую дверь. Она держалась, будто это её не касается, но была откровенней Лоуренса. Именно она хотела помочь той в комнате.

— Возможно, что нет. Мы можем надеяться только на чудо.

Мир безграничен, но куда бы ты ни пошёл, он уже принадлежал кому-то.

— Чудо, хм, пробормотала Хоро и глубоко вздохнула. — Ты не разозлишься на меня, если я стану врагом человечества?

Если он просто ответит, Хоро может и оставить его. Раз он доверяет ей, слова приходят сами.

— Только если ты не станешь моим врагом или не разрушишь всё, чем я дорожу. Но я знаю, что ты этого не сделаешь. Поэтому я слушаю. Какая у тебя идея?

— Мне не нравится, когда ты так на меня действуешь, — она восприняла это как комплимент. — Я не могу творить чудеса, но я могу создать противоположность чудес.

Хоро могла порождать сумасшедшие идеи.

— Противоположность чудес?

— Проклятие.

Солнце уже садилось, и внутри здания царил полумрак. Настало время, когда демоны прятались во тьме повсюду — по углам, рядом с книжными полками.

— Я вспоминаю сказку. Люди, исполненные жадностью, шли за своим проводником в место, где лежит сокровище. Они считали проводника честным, но у его тени на стене были клыки.

История из тех, которыми пугают детей, но на лице Лоуренса невольно показалась нерешительная улыбка. Обычно он позволял ей попадать в глупые истории, но сейчас он старался думать тщательно. Ситуация под стать этой сказке.

— Когда они войдут в горы, не будет счастливого конца. Демоны гор распространяли слухи о сокровищах. Эти монахи давно забыли про свой страх перед такими вещами.

Тогда люди не приблизились бы к горе, а истории о серебре больше не распространялись. Появились бы безрассудные, которые, зная истории о проклятиях, всё равно бы отважились, а их окружили бы в горах волками. И среди них они встретят огромного волка, который может легко проглотить человека целиком.

— Ты не сможешь, — хладнокровный голос отозвался в холодном коридоре. — Люди сегодняшнего мира не боятся тёмных лесов.

Это был Милике, он принёс письмо.

— Они затеряются в лесу во время суматохи и сбегут. А в следующий раз они придут, взяв с собой кипящее масло и факелы. Они сожгут гору со всеми, кто там живёт. Таким образом, они разоблачат тьму леса, в котором живут демоны и духи. Иногда такие как Арам приходят в этот город с юга. Без поддержки и знаний трудно выжить в человеческом мире, и те, у кого больше нет места, чтобы спрятаться, надеются выжить на севере, потому что считают, что здесь всё ещё есть нетронутые территории.

Хоть здесь, хоть там, везде жить нелегко. Но в отличие от севера, на юге было тепло, ветви деревьев были полны фруктов, и можно было найти дикий мёд.

— Вот почему, раз они притворились монахами, им это удалось.

У них было много вариантов и не было способа определить лучший выбор.

И притворяться монахами не так просто. В городе Сувернер с большим размахом отмечался Праздник Возрождения Святого Покровителя, если в развалины монастыря придут новые монахи, появятся и паломники к монастырю. Рано или поздно придёт день разоблачения.

— Ну, похоже, чернила высохли. Передай это Хильде в Дива. В нём описаны ситуация и план.

Он свернул пергамент и обвязал необычной нитью.

— Ты используешь такой старый способ, — сухо улыбнулась Хоро, и Лоуренс понял, что нить, вероятно, была волосом Милике.

— Воск сломается на холоде, и это подтвердит мою личность.

— Это верно.

— Я провожу вас до дверей.

Дела делают быстро. Нет времени на чувства или напутствия. Никто не говорил о Селим. Они вышли из здания правительства и поднялись на козлы повозки, приготовленного Милике для них, Лоуренс взялся за поводья. Ночь окутала весь город, но он был освещён отсветами огня. Город освещался не фонарями, а кострами на которых жарили мясо.

— Выглядит вкусно...

Её слова звучали беззаботно, но чувства она в них не вложила. Вероятно, ей не хотелось двигаться вперёд, покидая Селим и её товарищей.

— Когда вернёмся, ты сможешь съесть столько, сколько захочешь, — ответил Лоуренс ей в лад.

Были две вещи, которые он узнал с возрастом: он должен понимать, что может и не может сделать в этом мире, а также иметь смелость притворяться, что он не понимает каких-то вещей.

Разговор не продолжился, повозка медленно катила по городу. Вскоре они увидели квадрат в конце дороги. Ярко сиявшие факелы по сторонам позволили хорошо разглядеть большую соломенную статую святого.

— Для чего она им? — спросила Хоро.

— Кто знает? Это может быть защита от болезни или от врагов. В конце праздника они сожгут его, и тогда святой отдаст своё тело Богу вместо нас. В знак благодарности пепел соберут и похоронят у городских стен. Есть несколько святых с такими же историями, и, возможно, что-то действительно произошло в старое время.

Горожане объясняли ему всё это, когда делали статую, но это не было чем-то новым.

— Это должно быть довольно хлопотно — быть святым. Даже умерев и став прахом, ты всё равно должен работать на благо города.

— Пожалуй, лучше быть пеплом. Есть знаменитая церковь, в которой находится тело святого, который погиб тысячу лет назад. Каждый день паломники приходят на его могилу, чтобы молиться, пока он спит. Невозможно, чтобы он так хорошо спал.

— Я бы не прочь поклоняться раз в год... — сказала Хоро и посмотрела прямо на него.

— Если ты собираешься следить за мной тысячу лет, то лучше просто съешь меня, — ответил Лоуренс.

Хоро обнажила свои клыки.

— Но места паломничества приносят много денег. Это прекрасно, если такие города знают, что они фальшивы с самого начала, но есть много мест, где говорят, что у них настоящие останки святых.

— Хм-м? Как узнать, являются ли они подделкой? Если они мертвы, разве легко будет сказать такое?

— Например, у святого Альвироса насчитали пять рук, а у святого Гера — две головы. Больше всего заставляют меня смеяться кости мученика Рудеона. У него три тела, и они разные. Говорят, что это его кости, когда он был младенцем, потом его детские кости, а потом подростковые.

— Хм-м? И что? — безмятежно переспросила она. Лоуренс подумал, что его дразнят.

— Он не мог линять, как креветка или краб. Как один человек оставил несколько скелетов?

— О.

Казалось, она действительно не обратила на это внимания. И тут же стукнула Лоуренса по руке за то, что выставила себя глупой.

— Хотя все с самого начала знали, что они не настоящие, но раз время прошло, все начали думать о них как о настоящих. Вот почему, когда они зарывают пепел сожжённой статуи под стенами, я уверен, что в какой-то мере они могут поверить, что пепел святого действительно похоронен там.

— Люди глупы, — тихонько улыбнулась Хоро, словно вспоминая забавный сон, что видела прошлой ночью. То ли глупость людей её раздражала, то ли чем-то привлекала.

— Но если они есть, почему бы не воспользоваться этим?

— Воспользоваться этими преимуществами?

— Надо придумать что-нибудь подобное и сделать монастырь в горах местом паломничества или ещё что-то такое.

Он смотрел на Хоро не потому, что был удивлён её безрассудной идеей. Он был удивлён, что она ещё не сдалась. Он натянул поводья, и лошади остановились. Хоро не спрашивала, почему.

— Я буду стараться изо всех сил, и когда открою новую купальню, смогу нанять их.

— Я не сомневаюсь, что, если ты сэкономишь достаточно денег на это, ты справишься с этим.

Хоро не была глупа. Она, конечно, знала, сколько времени и денег надо, чтобы открыть новое дело.

— Хоро... Прости.

— Глупости. Я хочу оправдания, — она старалась изо всех сил, но это бесполезно.

Когда Лоуренс не ответил, Хоро улыбнулась.

— Отпусти меня. Я знаю, что мы должны делать.

Чтобы это не нажить неприятности с папой, они заставят компанию Дива решить эту проблему. Араму и Селим придётся отказаться от мечты. Лоуренс и Хоро побудут на празднике и вернутся в Ньоххиру. Всё будет в порядке.

Но Милике сказал, что Арам и его товарищи были похожи на них с Хоро пятнадцать лет назад. Они поверили в свою удачу. И справились. Он думал, что удача была на их стороне. Он применил все свои знания, но если бы не Хоро, в конце концов, не достиг бы успеха, даже зная, как это сделать.

Удача. То, чего не было у Арама.

— Я думаю, было бы здорово, если бы мы смогли использовать твою идею с паломничеством.

Лоуренс снова взял вожжи и хлопнул ими по крупу лошади. Хоро, не глядя на него, согласно кивнула.

— Даже если дороги плохие — нет, как раз потому что дороги плохие, — люди придут и пожертвуют много денег. Если открыть там постоялый двор, тебе уже гарантировано много постояльцев. Это намного проще, чем управлять купальней. Нужно только быть осторожным, чтобы кто-то не украл святые мощи.

Повозка подъезжала к городской стене.

— Это не купальня, поэтому она не будет соперничать с Ньоххирой. Возможно, паломники по дороге домой могут даже остановиться в Ньоххире. И все будут счастливы.

Он добавил, что они могут быть проблемы из-за распределения продуктов питания и напитков.

— Но даже если бы мы достали какие-то вещи, было бы трудно признать их настоящими. С купальнями нет этой проблемы. Пока у нас есть родники, никто в нас не усомнится.

Во многих городах жители хотя бы раз подумывали сделать свой город местом паломничества, чтобы получить доход.

— Как правило, нужно получить разрешение папы или, по крайней мере, архиепископа. Для этого нужно доказательство того, что это настоящее чудо, а если нет — кучу золотых самородков, не менее чудодейственных. Раз признание чуда было способом заработать, требовалась соответствующая сумма платежа.

— Самое большее, что я могу сделать, это в основном детская игра.

Хоро — воплощение волчицы, живущей в пшенице и наблюдавшей за ростом золотых полей. Однажды она показала ему семя, тут же выросшее в стебель пшеницы.

— Это тоже может пригодиться, в зависимости от ситуации.

То место было слишком холодным для пшеницы, что могло выглядеть слишком неестественно.

— Также есть твой чудесный аппетит.

— Дурень, — Хоро по обыкновению наступила Лоуренсу на ногу.

Затем она скрестила руки и заговорила:

— Как ты думаешь, мы сможем это сделать, если я покажу свою истинную форму?

— Все будут поражены, но это не будет похоже на чудо.

Хоро раскрыла все карты, но ничего не подошло. Повозка достигла городских ворот. Им осталось лишь уступить реальности, с которой столкнулись.

— Пока же давай покинем город и отправимся туда, где никого нет. Мне нужно пристроить одежду на шее.

— Там, где Дива, стен не было. Надеюсь, они не против вторжения волчицы, — улыбнулась Хоро.

— Господин Хильде — кролик. Я не думаю, что он хотел бы появления волчицы ночью у его подушки.

— Хе-хе. Точно.

— Ну, это большая работа, спасибо. От этого зависит и благополучие Ньоххиры.

— Предоставь это мне.

Они выехали из города по проходу, указанному Милике, и сразу похолодало, будто они попали в другой мир.

— Но если ты побежишь очень быстро, то сможешь добраться до компании Дива в Леско за одну ночь. Человеческим ногам требуется целых три дня. Это само по себе является чудом.

— Хм. Они должны были стать торговцами. Они, бегом, с грузом на спине, могли бы доставлять товары быстрее, чем кто-либо.

Сначала он подумал, что это возможно, но, подумав, покачал головой.

— Люди бы спросили, как они их так быстро доставили. Могли подумать на магию или что-то ещё более нелепое. Они могут подумать, что был кто-то, кого не должно быть.

— Человеческий мир довольно хлопотный, — сказала Хоро и начала снимать одежду, убедившись, что вокруг никого нет.

Он деликатно он отвёл взгляд, но обратил внимание на стены. Он заметил маленькие колышки, равномерно распределённые вдоль стены у небольших холмиков. Вероятно, там хоронили пепел статуи святого.

— Ха-ха, — он представил святого, наблюдающего за похоронами собственного пепла, и засмеялся. Ему даже показалось, что Селим сидит на насыпи и смотрит на него.

— Что такое? — обернулась Хоро, раздевшись совсем.

Лоуренс изо всех сил пытался подумать о значении только что увиденного. На насыпи сидел святой, которого не должно быть там. Это же рассказывалось в историях Церкви.

— Эй.

Не отрывая взгляда от курганов, он глотнул, затем сказал:

— Я хочу кое-что спросить.

— Что же?

Он подпрыгнул от неожиданности, потому что её голос прозвучал рядом. Он обернулся, а Хоро почти прошептала ему на ухо:

— Я давно не видела такого выражения.

Она закрыла глаза, улыбаясь. Её хвост радостно вилял.

— Я, возможно, не в состоянии оправдать твои ожидания... Есть шанс, что ты рассердишься.

— Хм? — её уши дрогнули: "Что ты хочешь сказать?"

Лоуренс снова собрал все части плана в голове и задумался. Это может сработать, но есть части, которые могут оскорбить Хоро. Но он начал рассказывать о странной идее, появившейся у него в голове, и, подходя к концу, спросил:

— Ты не разозлишься, если я влезу на другую женщину?

Улыбка Хоро стала напряжённой. Затем она сказала:

— Я доверяю тебе. Я не буду злиться из-за всего подряд. И у меня острые глаза и уши. И, конечно, острые клыки.

Но голос её был добрый.

— Конечно, это единственный выход с таким-то планом.

— Ты действуй по плану г-на Милике, потому что я не знаю, хорошо ли это получится.

— Хм. Я тоже хочу иногда побегать.

Она специально бросила в Лоуренса одеждой и выпрыгнула из повозки, уже обнажённая.

— Ты не забыл меня похвалить? — спросила она холодным тоном, ничуть не смутившись.

— Это напоминает мне о старых временах, — сказал Лоуренс, и Хоро удивлённо закрыла глаза и тут же засмеялась.

— Дурень.

И тут же стала огромной волчицей.

— Моя одежда, — сказала она, и Лоуренс поспешно сложил её разбросанную повсюду одежду и привязал её веревкой.

-Я рассчитываю на тебя.

Острые, великолепные волчьи глаза посмотрели на Лоуренса.

— И я на тебя.

Хоро поднялась и посмотрела на горизонт.

— Если эти дурни создадут маленькую деревню волков, тогда мы знаем, каким будет имя их святого покровителя.

Он был уверен, что она улыбается этим волчьим ртом. И прежде чем Лоуренс что-то ответил, Хоро понеслась, как ветер. Он вытер грязь, которой она, конечно, нарочно забрызгала его, рванув с места. Вскоре он уже не мог видеть её.

— Серьёзно...

Он улыбался. Он заставил Хоро ждать. Если всё закончится пустым восторгом, он не знает, что она с ним сделает.

— Хорошо, тогда пойдём творить чудеса!

Одним движением, будто вновь обретя энергию молодости, он вскочил на козлы повозки.

* * *

Вернувшись в здание городского правительства, Лоуренс позвал Милике и рассказал ему о своём плане. Милике нахмурился, но не сказал "нет".

— Таким образом, компания Дива успокоится, Церковь сохранит лицо, и там будет жить Арам с остальными.

Был только один способ, который мог всё урегулировано мирным путём.

— Попытка не пытка... хм.

— В худшем случае архиепископ может подумать, что его обманула лиса.

— Мм... — Милике подумал, и его борода дрогнула. — Ты действительно подумал об этом. Разве это торговля между торговцами?

— Я не торговец, — Лоуренс пожал плечами и улыбнулся. — Я хозяин купальни в Ньоххире, которая находится на рубеже мира.

Милике изумлённо махнул рукой и вернулся к делам.

Лоуренс встал и направился в комнату, отведённую Селим. Когда он открыл дверь, Селим, освещённая огнём свечей, сидела на кровати. Вероятно, она слышала громкие шаги Лоуренса и приготовилась.

— У нас есть план. Всё может закончиться хорошо для всех нас.

Она не удивилась, но взглянула на Лоуренса с сомнением.

— Но это может закончиться немного иначе, не так, как вы мечтали, — предупредил он, а затем объяснил план.

Сначала Селим была озадачена, но когда поняла, какой будет результат, цвет её глаз вдруг изменился.

Лоуренс добавил последнее.

— Мне понадобится твоя помощь.

Она встала.

— Я помогу.

Она больше не оставляла впечатление слабой овечки. Уж скорее, одной из тех храбрых овец, которых поймали последними на той грязной площади. На самом же деле, Селим была волчицей. Когда она выбирала себе добычу, её настрой отражался на её лице.

— Но я должен кое-что уточнить.

— Что?

Лоуренс кашлянул.

— Хорошо... Будут ли какие-то проблемы, если я проеду на твоей спине? — он считал, что так будет вежливей. В конце концов, она была взрослой.

— Если госпожа Хоро не рассердится, со мной всё будет в порядке.

— Вероятно, не рассердится.

— Хе-хе. Тогда всё в порядке. Господин Лоуренс, я точно отвезу тебя в Реноз.

— Я с тобой только до входа. Всё зависит от твоего мастерства.

Обрадованная такой ответственностью Селим просияла улыбкой, подходящей девушке её возраста и сказала:

— Я уверена, что смогу изобразить монахиню очень хорошо.

Лоуренс кивнул.

— Давай посмотрим, соглашусь ли я с тобой.

Селим неловко улыбнулась, глубоко вздохнула и медленно выдохнула. Появилось лицо монахини, которая никогда в своей жизни не улыбалась.

— Давным-давно в горах был монастырь. В этих развалинах есть могила, и есть те, кто её разграбил. Я Селим. Я монахиня, чья могила была разграблена.

Изображено было идеально.

Лоуренс с Селим вышли из города, он снова отвернулся, пока она превращалась, теперь он отворачивался не для вида. Его окликнули, он повернулся и увидел молодую волчицу с красивым серебряным мехом, раза в два раза меньше Хоро, но всё равно намного выше человека.

— Странно, что ты меня не боишься.

— Моя волчица гораздо страшнее.

То, что исходило от неё, сильно отличалось от Хоро, но он был странно тронут, поняв, что волки улыбаются одинаково. С письмом, приготовленным для него Милике, одеждой монахини и одеждой Селим, он забрался на серебряную волчицу.

— Тогда в путь.

Они сразу же стали ветром.

Ногам волка понадобится больше двух дней, чтобы добраться до Реноза, города меха и лесов. На человеческих ногах нужно готовиться к десятидневному путешествию. Им нужен был архиепископ, глава Церкви в этих местах. Если бы архиепископ сказал, что голова сельди священна, так бы оно и стало.

По плану Лоуренса волчица Селим легко перепрыгнула бы стены и прокралась бы в дом архиепископа, чтобы встретиться с ним. "Я сестра Селим. Далеко на севере я дремлю под благословением Бога..."

Было хорошо, что она приняла свою веру глубоко в горах, а затем была призвана к богу, но тело, которое она оставила позади, оказалось небесным даром и превратилось в серебро. Она смогла спокойно отдыхать, потому что лесные обитатели её телом не интересовались, в отличие от жадных людей. Её теперь беспокоят, и она хотела, чтобы архиепископ помог ей во имя Бога.

Два дня на холодном ветру — и они, наконец, достигли Реноза.

Архиепископ спал в своей усадьбе, похожей на особняк аристократа и построенной позади величественного собора. Месяц поднялся в небо, Лоуренс смотрел, как Селим исчезает в саду усадьбы.

На следующий день Лоуренс, играя нерешительность, постучал в ворота собора. "Я скромный торговец, но вчера вечером мне приснился сон, который велел мне направлять архиепископа в Сувернер..."

Архиепископа же прошлой ночью посетило то, что могло быть либо видением, либо правдой. Казалось, он не стал бы сомневаться даже в самой дикой истории. Он тепло принял Лоуренса, решив, что тот действительно посланник Божий, и, отложив свои дела, стал готовиться в дорогу.

Затем архиепископ направился прямиком к Сувернеру, куда уже добрались представители Дивы, контролировавшей добычу серебра на севере, и те, кто нашёл серебро с разрешения папы, все сидели в ожидании, молча. Более того, они оказались посреди уродливой борьбы за серебро.

Архиепископ побледнел, считая, что только ему известно, чем является то серебро, и немедленно вмешался.

— Подождите, не трогайте это серебро! Это святая женщина, которая была благословлена Богом!

Его слова также предопределили рождение паломнической святыни.

* * *

Если это — чудо святой женщины, архиепископ не даст так грубо обращаться с землёй, особенно после той ночи, когда она сама приходила к нему. И горожане, как бы ни были они жадны, не смогут добывать серебро. Если они не могли добывать серебро, тогда компании Дива не нужно обнажать свои клыки. И если бы пришли люди и предложили деньги, они без проблем смогли бы открыть там небольшой постоялый двор.

— Было много острых краёв, но всё получилось очень красиво, — Хоро была впечатлена. — Это только потому, что ты сражался до конца.

Она не изображала скромность. Время, когда они были убеждены, что в конце пути их ждёт что-то хорошее, уже прошло. Усилия принесли мир, но и ощущение пустоты, словно всё, что должно было случиться, уже случилось.

На их пути, начатом десятки лет назад, больше всего позаботился об Араме и остальных сам Лоуренс. Без сомнений, он влез в переделку, почувствовав возможные неприятности из-за того серебра, что не было использовано. Он протянул руку Селим, не в силах вынести её переживаний, он даже ждал, что Хоро будет ревновать, и произойдёт драка и большое волнение...

Но ещё не случилось, что госпожа мудрая волчица Хоро уже простила его.

— Так что, тебе понравилось кататься на этой девушке? — с улыбкой спросила жена.

Лоуренс лежал в постели, Хоро сидела на стуле рядом с ним. Она держала миску каши в одной руке и ложку в другой и кормила его.

Было прекрасно проехаться на спине Селим до Реноза, выполняя план, но ничего не поделать со своим возрастом. Он растратил силы на праздник, на скачку в Реноз на холодном ветру, и, наконец, на недельное путешествие с архиепископом до Сувернера. Он и подумать не мог, что выдержит такое изнурительное приключение.

Вернувшись ночью в Сувернер, он свалился в сильной лихорадке. Три дня и три ночи он провёл в кошмарах, лихорадка стала стихать лишь сейчас.

— У неё серебряный мех.

— Хм.

Хоро подула на ложку каши и поднесла ему ко рту.

— Она примерно вдвое меньше тебя. Чуть больше крупной коровы.

— М-м.

— Я не знаю, насколько быстро она бежала.

Она набрала побольше каши и снова подула.

— А ещё?

После этого вопроса, он понял: она хотела рассердиться.

— Ещё? Да... Возможно, это из-за её молодости, но её мех был очень мягким... мгмг!

Она улыбнулась и засунула ему в рот ложку, которую он еле перехватил. Он чувствовал, что знает, почему она могла рассердиться.

— Я с самого начала не мог предсказать, чем всё закончится. Я делал, что мог, чтобы скруглить эти острые края.

И взявшись за острые края, он не знал, что теперь делать.

Хоро смотрела на Лоуренса, медленно помахивая хвостом. Волчица, готовая броситься за добычей, если та попытается сбежать. Он не знал, как долго длилась тишина, потом Хоро медленно вытянула ложку из рук Лоуренса, зачерпнула каши и подула. И сама съела.

— Ты. Дурень.

Потом она снова стала кормить Лоуренса, должно быть, её злость ушла. Возможно, как волчица, охраняющая свою территорию, она рассердилась бы, собери он их вместе.

— Раз мы сделали эту девушку святой, она не может просто открыть постоялый двор в месте паломничества себе.

Куда она могла пойти в таком случае? Поблизости имелась купальня, которой нужны люди, которые будут работать усердно и не удивятся звериным ушам и хвосту хозяйки. И Хоро знала ответ, как и то, что ей следует делать. Но как Лоуренс знал всё о Хоро, так и Хоро знала всё о Лоуренсе.

— Тебе нравятся несчастные, слабые девушки, да? Мм?

Она не подула на новую ложку каши и поднесла к его губам.

— Но ты тоже... Горячо! Х-Хо!

Он тут же потянулся за элем, что стоял у его кровати. Хоро, не обращая на него внимания, принялась за кашу.

— Вот как я обожаю зависть.

— Это было слишком, — во рту Лоуренса ещё пекло.

— Спасибо, что ухаживала за мной, — поблагодарил он потом, когда его жена доела кашу, уши её поднялись.

— Я не буду возражать. Я просто образец любящей жены.

— Конечно.

Вероятно, она действительно беспокоилась о нём. Ведь когда он проснулся и пожаловался на голод, она была рада, что может быть ему полезной. Хотя она и звала себя мудрой волчицей, иногда она не могла полностью управлять своими чувствами. Но он не возражал.

— Я хочу поскорее вернуться в купальню.

Хоро, съевшая половину каши, довольно вздохнула и сказала:

— Ну, у нас пока нет работы. Сейчас тебе надо поправляться.

Он откинулся на подушку, Хоро укрыла его одеялом.

— Хорошие дети должны закрыть глазки.

"Как ты думаешь, сколько мне лет?" — подумал он, но не возражал против обращения с ним как с ребёнком. Она нежно поцеловала его в лоб и щеку, он заснул. Ему показалось, что Хоро была с ним рядом всё то время, пока он спал.

Глава 4. ПЕРГАМЕНТ И КАРАКУЛИ *

Горы окрасились в цвет пламени, настало время напряжённой подготовки к зиме. Деревня горячих источников Ньоххира, расположенная глубоко в северных горах, проводила короткое лето и ждала зимы. Ветер, с каждым днём становился всё холоднее, шелест падающей листвы изредка навевал грусть. Некоторые называли это тоской, но оно больше отдавало сонливостью. Сонное время в преддверии тихой зимы.

Он не ненавидел это.

— Господин Лоуренс, мне положить сыры из Альво в подвал?

— Да, спасибо, Коул. Просто положи их куда угодно... Ой, они же большие.

В тот день он начал по-настоящему уставать. Все усердно работали, готовясь наполнить желудки гостей, которые приедут в "Волчицу и Пряности" — купальню в Ньоххире. Двое мужчин разбирали товары, полученные из соседней деревни. Среди них были сыры — настолько большие, что взрослый мужчина едва бы смог отнести такой.

— Чем крупнее они, тем больше в них съедобного... Правильно?

— Потому что твёрдая корка на вкус ужасна и практически несъедобна, верно? С большими сырами потерь меньше, но... Они огромны. Думаю, мэр Альво заработает больше денег, если уйдёт и откроет магазин сыра.

— Я слышал, что их сложно сделать больше. Если недостаточно процеживать, сыр может заплесневеть внутри.

— Тогда... давай молиться, чтобы разрезав его, мы не увидели, что он полон плесени.

— Ха-ха. У их мэра сердце ремесленника, не думаю, что это случится, — засмеялся Лоуренс, хозяин "Волчицы и Пряностей". Прошло уже больше пятнадцати лет с тех пор, как он пришёл на эту землю и открыл купальню, и хотя, по мнению местных жителей, ещё считался новичком, сам он уже привык к здешней жизни.

Коул, прошедший много путей, стараясь изучить богословие, и проживший здесь почти столько же, сколько и Лоуренс, прекрасно понимал, насколько ужасен поток времени.

— Тогда я положу их... единственное, я беспокоюсь, что полки не выдержат, уж очень они большие.

Поднять сыр на плечи оказалось ему не под силу, он держал его в обеих руках, хотя это было неудобно. Идя по задней части главного здания и пошатываясь на ходу, он услышал оживлённые голоса, доносящиеся из ванн за перегородкой.

Летом или зимой приезжала большая часть гостей Ньоххиры, и некоторые из них уже начинали прибывать на зиму. Большинство из них было аристократами или главами огромных торговых фирм, или высокопоставленными священнослужителями, поэтому, завершив свои осенне-весенние праздники или дела, они приезжали отдохнуть. В "Волчице и Пряностях" уже поселилось несколько гостей, лениво проводивших дни в ваннах под открытым небом. Пока гостей было немного, танцовщицы и музыканты в Ньоххиру не приезжали, они дожидались зимы, потому во всей деревне было тихо.

Шум из-за перегородки выдавал горячее волнение гостей.

"Вa-ха-ха-ха! Ты сможешь это сделать!"

"Вот, выпей, выпей! Смелей!

Они были оживлены, хотя солнце было ещё высоко в небе. И почему-то был слышен стук лошадиных копыт по камням. Что там происходило?

Клиенты в ваннах обычно теряли ход времени, как только пьянели. Но такое было обычным при большем стечении людей, когда больше пили, и уже после того, как им наскучивало отмокать в ваннах. Потому Коул немного заволновался, держа на весу сыр, он подошёл к перегородке и заглянул в щель.

"Убедись, что верёвка не порвётся! Ты хорошо её привязал?"

"Ах-ха-ха-ха-ха! Щит! Щит! Щит... Ба-ха-ха-ха!"

"Вперёд, наша богиня!"

"Да! Пусть Бог присмотрит за тобой!"

Голосов было необычно много. Казалось, подошли гости из других купален. Голые люди держали кружки в руках и радостно размахивали ими. Сквозь пар от ванны видно было плохо, но он разглядел мула, топтавшегося рядом с ванной. Рядом стоял мальчик с напряжённым лицом, пытавшийся его успокоить. Тот самый мальчик, что привёз на этом муле груз из Альво. Но что они делали у ванны?

Разгадка заключалась в толстой верёвке, привязанной к ярму. Люди смотрели на конец натянутой верёвки, шедшей к верхней части ванны.

— В-ва...

Он не мог найти слов. Там стояла юная девушка, улыбаясь и приветствуя всех поднятыми руками. Кажется, её не беспокоило, что мужчины были голыми, а её саму прикрывала лишь тонкая ткань на груди и бёдрах. Хотя ванны не были поделены между мужчинами и женщинами, это само по себе было необычным, а ещё она почему-то была в грубых перчатках.

— Ч-что?

У него появилось очень неприятное предчувствие. Девушка стоявшая там, среди приветствий, была дочерью владельцев купальни — Миюри. В этом году ей должно было исполниться двенадцать лет, возраст, когда было ещё рановато выходить замуж. Ей бы сейчас заниматься рукоделием или кулинарией, готовясь стать будущему мужу хорошей женой или матерью семейства. Но почему-то она сейчас стояла здесь, почти обнажённая, держа руками в грубых перчатках веревку, прикреплённую к мулу у ванны. Сама Миюри стояла на чём-то странном.

Он вспомнил, как гости повторяли: "Щит, щит".

Сюда часто приходили высокопоставленные люди, а их сопровождала вооружённая охрана. Коул рассмотрел несколько крепких мужчин, наблюдавших за происходящим с явным беспокойством. Вероятно, Миюри стояла на щите одного из них. Он увидел в стороне и другие щиты, широкие и достаточно большие, чтобы полностью скрыть высокого взрослого человека, и вдруг понял, что хотела сделать Миюри.

В этот момент она, стоя на щите и подняв руку, прокричала:

— Готова!

Её крик был подобен крику рыцаря на поле битвы, он почти слышал, как приподнялись уголки её губ и сжались зубы. Она смотрела на мула. Мальчик рядом с мулом чуть не плакал. В ответ на радостный шум он закрыл глаза, словно у него не было выбора, и ударил палкой по крупу мула.

— Вперёд!

Хотя Коул не был уверен, что она сказала именно это.

Всё произошло в одно мгновение, казалось, время остановилось, когда Миюри на щите заскользила за верёвкой. Держась за верёвку, она скользила по воде быстро и ровно. Зрители громко вздохнули и побросали кружки. Когда щит ударился о край ванны, раздался громкий стук.

— О-о-о-о!

Маленькое тело полетело в воздухе вместе со щитом, но не упало с него. Щит стукнулся о землю, мул с пронзительным скрипом потянул его за собой дальше мимо мокрых камней. Это было так умело сделано, что Коул потерял дар речи. Когда увидел, как возбуждённые гости побежали, он побледнел, бросил сыр и побежал за всеми по следу, оставленным щитом. След пересёк камни и вошёл лес, покрытый опавшей листвой. Затем пошёл склон, по которому мул, вероятно, бежал просто сломя голову. След на земле прорезал ковёр из листьев и постепенно стал уходить направо. И наконец, внезапно оборвался.

Эти люди, которые вернутся домой, облечённые властью, славой и счастьем, сейчас громко шумели, бегая голыми по лесу. Среди всего стояла девушка с улыбкой до ушей на лице, выглядевшая, как воскрешённая из мёртвых, вся в листьях и грязи.

Мужчины подняли Миюри и понесли вверх по склону холма.

Когда девушка заметила, кто её поджидает, её лицо на мгновение застыло. Он неотрывно смотрел на неё, когда мужчины проносили её мимо, а она притворилась, что не замечает этого. Он был наполнен больше не злостью, а раздражением.

Коул последовал за всеми, кричавшими что-то девушке, потом услышал, как её свалили в ванну. Она высунула голову из воды, глядя весело и озорно. Её прекрасный лоб очистился от грязи и листьев, было видно, что он покрылся царапинами. Но Миюри не возражала, она помахала гостям, приветствовавшим её, а затем поплыла к краю. Коул нагнулся и протянул ей руку, она отнеслась к этому спокойно.

— Э-хе-хе, ты это видел? Разве это было не потрясающе? — невинную улыбку Миюри ничто не могло изменить.

Он вздохнул и вытянул её тонкое тело.

— Ты не ушиблась?

— Нет, нисколечко, — сказала она, но её лоб и щёку избороздили багровые полосы и такие же покрыли её длинные ноги. Однако для Миюри это было не в счёт. Под её волосами странного цвета серебра и золы скрывалось немало шрамов из её детства. Он не знал, сколько раз чуть не падал в обморок при виде испачканной кровью Миюри.

— Переоденься и иди к огню.

— Ты заплетёшь мне волосы?!

— Ты провинилась! — крикнул он, она подняла плечи, но выражение её лица было раздражённым.

— Твой ответ?

— Хорошо.

Гости, наблюдавшие за разговором, находили такие ситуации забавными, но только не те, кому надо было исправлять последствия озорства Миюри. Во-первых, в ванну попала грязь и листья с тела девочки, что было недопустимо, к тому же придётся починить каменную ограду, которую повредил щит. Затем следует найти этого несчастного мальчика из соседней деревни и извиниться перед ним.

Потом состоялось возвращение домой этой маленькой кошки, которая сделала что-то не так. Коул привёл Миюри в главный дом придерживая за шею. Её мокрые ноги испачкались в земле, по дороге она стала чихать. Она была мокрой и почти голой, а меж тем уже вполне мог уже и снег пойти.

— Одень что-нибудь тёплое.

— Хорошо.

Она пошла в дом, Коул вздохнул и пошёл за оставленным сыром. Там он услышал, как Миюри его окликнула:

— Эй, брат!

— Что?

Она, всё ещё мокрая, стояла в дверях, окружённая странным сиянием. Она теперь казалась маленькой девочкой, застигнутой дождём.

— Разве это не удивительно? Слушай, брат, смотри, я поймала очень большую рыбу!

Она оставалась настолько по-детски невинной. Не отойдя от произошедшего, он невольно улыбнулся.

-Это... Да, это было потрясающе... Я не поверил своим глазам.

— Ха-ха-ха, да!

Она подпрыгнула на месте и зашла в дом. Кажется, она не раскаивалась ни в чём. Но это и вправду было "потрясающе". Он никогда бы не осмелился сделать что-то или даже подумать о таком. Он покачал головой. Как старший брат он должен был отругать её за проказу. Ей надо научиться, как быть женщиной и стать настоящей женой.

— Отлично.

А пока надо постараться донести сыр. Покончив с этим, он устроился на своё место перед камином с писанием в руках и стал ждать Миюри. Однако та не пришла. Он решил проверить её комнату. Девочка нашлась там, она сладко дремала.

* * *

— Хе-хе-хе.

Когда Коул всё рассказал за обедом, девушка с таким же, как у Миюри, лицом рассмеялась.

Но и этот смех, и цвет её волос были другими. Она казалась молодой девушкой, как Миюри, но на самом деле она прожила несколько столетий и была воплощением волчицы, жившей в пшенице. Мудрая волчица Хоро с большими треугольными ушами на голове и хвостом, вилявшим сзади, была матерью Миюри и хорошей женой Лоуренса, хозяина купальни "Волчица и Пряности".

— Тут не над чем смеяться...

— Прекрасно. В конце концов, она цела, не так ли?

— Можно ли назвать это "цела"?

Лицо и руки Миюри, сидевшей рядом, украшали повязки, прикрывавшими специальную мазь из трав, свиного жира и серы, которую наложил Лоуренс. Он был поражён, увидев порезы и царапины, и сразу взялся за мазь, чтобы раны не оставили шрамов.

— Отец и брат делают слишком много.

— Всё в порядке, всё закончилось хорошо, но если бы всё кончилось по-другому, тебе было бы слишком больно, — ответил Коул, но она просто пожала плечами.

Он расстроено вздохнул, и Хоро сжалась.

— Но куда убежал хозяин дома?

— Господин Лоуренс? Он помогает искать мальчика из Альво, потом пойдёт прямо в деревню извиниться. Он сказал, что это потом может повлиять на поставку их товаров.

Ньоххира лежала глубоко в горах, поставки в неё были ограничены. Если отношения с соседними землями ухудшатся, Ньоххира может потерять поставки.

— Всё в порядке, — сказала Миюри. — Это всё моя вина.

— Что заставило тебя сказать это? — спросил он, и Миюри пошевелила такими же ушами и хвостом, как и у её матери. Она взяла бруснично-медовое варенье, фрукты, которые они собирали в горном лесу летом, и разложила их на чёрством ржаном хлебе. Отвлекшись от разговора, она впилась зубами в хлеб, пропитанный сладостью. Волосы на ушах и хвосте встали дыбом. У неё тоже были уши и хвост, но в отличие от Хоро, они показывались только под влиянием сильных чувств, например, от изумления или гнева. Это выглядело очень естественно.

— Что ты имеешь в виду... ням... ням... Кроме того, этот парень меня любит.

Хоро рассмеялась, увидев растерянность Коула.

— Мужчины — дурни.

— Да... да... — ему больше нечего было ответить Миюри, а та добавила соли в грибной суп и отхлебнула его.

— Честно...

Когда Миюри стала всё больше и больше напоминать Хоро, Лоуренс всё чаще оказывался побитым в споре. У Хоро была разносторонняя личность, и она не спорила по мелочам. Поэтому Коул должен был держаться с ним заодно.

И попытки сделать Миюри хорошей, благородной дочерью казались напрасными.

— В любом случае, как закончишь есть, будешь заниматься чтением и письмом.

— Не-е-ет...

— Не говори так.

— Ну, он прав. Уметь читать и писать — это хорошее дело, — сказала Хоро, и, обильно посолив свой кусок прекрасно приготовленной свинины, набила ею рот. Миюри пожала плечами и посмотрела на Хоро, её уши и хвост послушно поникли.

— Хорошо.

Иерархия их стаи была очевидна. Хоро, Лоуренс, Коул, потом Миюри. Миюри сейчас попыталась подняться выше Коула, но Хоро не дала такой возможности и вмешалась. И Миюри послушалась. Возможно, правила стаи были у них в крови. Перед мудрой волчицей молодой щенок ведёт себя как маленькая собачка.

— Тогда приготовься и иди в комнату.

— Хорошо, — скучно ответила Миюри и потянулась за новым куском хлеба.

* * *

Когда Коул при свечах читал вслух Священное Писание, в дверь постучали. Но звук доносился почти от самого пола. Поколебавшись, он открыл дверь и увидел Миюри, ещё в повязках, с большим одеялом в руках.

— Миюри, сколько раз я говорил тебе не стучать в дверь ногой?

Она не ответила и, быстро войдя в комнату, бросила одеяло на кровать. Он знал, что в это время года было холодно, и у неё в комнате не было камина, как у него, но она зачем-то захватила и подушку, набитую овечьей шерстью.

— Мать отправилась к отцу и сказала, что обстрижет все волосы на моём хвосте, если я прикоснусь к камину, поэтому разрешила мне сегодня поспать у тебя.

Хоро обычно проявляла снисходительность к ней, но была строгой, когда речь шла об огне.

— Давно я не спала здесь! Ах-ха, солома так свалялась! Ты вообще меняешь её?

Кровать Коула была из дикой пшеницы, которая шла на корм животным, пшеница была увязана в снопы и покрыта листьями конопли. Для Миюри это было жёстко, снопы были увязаны слишком плотно.

Коул и Миюри раньше часто спали в одной кровати, но когда выросли, у каждого появилась своя кровать. На севере зимой было особенно холодно, и если спать, не одевшись, как следует, можно было заболеть. Было в порядке вещей спать вместе, согреваясь теплом друг друга. Но хотя это и было в порядке вещей, как слуга божий и старший брат Коул хотел, чтобы Миюри обладала застенчивостью девушки. А иногда он бывал поражён, насколько в темноте она походила на Хоро.

— Если ты не встанешь, ты на самом деле заснёшь.

Миюри всегда легко засыпала, если ложилась. И сейчас она уже становилась вялой, и Коул немедленно подтянул её за руку.

— Уууу...

— Пошли, вставай!

Он поддерживал её за тонкие плечи, голова её клонилась к груди. Но если бы она действительно спала, её хвост бы исчез, она просто играла.

— Если будешь притворяться, я разрешу тебе спать только на полу.

Она открыла один глаз и хихикнула:

— Ты всегда такой злой, брат. Разве не сказано в Писании "Не поддавайтесь гневу!"?

— Это всё, что ты помнишь?.. — вздохнул он, и Миюри проворно встала с кровати. Она завернулась в одеяло села в кресло.

Перед ней он открыл писание, которое путешественники использовали в утешение во время путешествий, и приготовил деревянную дощечку с остроконечной палочкой. Дощечка была покрыта воском, царапая его, можно было писать. Когда заканчивалось свободное место, воск оплавлялся над пламенем свечи, и можно было снова писать.

— Но я действительно засыпаю, давай скорей закончим, чтобы я могла лечь.

— Согласен. Если господин Лоуренс не вернётся сегодня вечером, мне надо будет встать пораньше и заняться делами.

— Можно подумать, я вообще ничего не делаю.

— Тогда ты встанешь перед рассветом и расколешь лёд в колодце за меня?

Уши Миюри тут же поникли, и она начала царапать буквы. Она не то чтобы была ленива, на самом деле она была довольно трудолюбивой. Проблема в том, что Миюри не любила рано вставать, ей нужно было время, чтобы взяться за работу. Она могла допустить какую-либо ошибку, если бы её вызвал гость.

Коул с облегчением следил сзади за девушкой, после трёх строк её хвост начал нервно подёргиваться.

— Всё, нам предстоит ещё одна занятая зима, верно?

Хотя посетители посещали Ньоххиру и летом, основная работа начиналась зимой, когда выпадал снег.

— Ты много играла этой весной, летом и осенью.

Здесь на севере от весны до опадания листвы времени проходило немного, зато оно было заполнено всякими интересными занятиями. Весной они собирали дикие растения, летом — семена деревьев, ещё ловили рыбу, а осенью приходила пора грибов и фруктов. А случалось, участвовали в охоте.

— Вот почему я хочу спать зимой.

— Я не думаю, что волки спят зимой.

— Волки и не учатся.

Она всегда быстро находилась с ответом.

— Тогда ты, должно быть, ещё ребёнок, раз ненавидишь учиться, и от тебя один вред.

Её рассердило отношение к ней, как к ребёнку.

— Это не так.

Он протянул руку и указал на письмо, она поскребла его ногтём.

— Я не сделала ничего плохого, — пробормотала она, возобновив работу.

Его раздражало, что она пыталась оправдаться — с учётом того, что сегодня она на щите, как на санках пронеслась через ванну и по лесу.

— Тогда, как ты думаешь, что такое — слишком плохое?

Нацарапав буквы на дощечке, она пожала плечами.

— И что же это, брат?

— Вот что, — он приблизился и попытался взять палочку, чтобы написать пример для неё. И тогда произошло это.

Миюри внезапно протянула руки и взяла его за щёки. Прежде чем он что-то понял, её длинные ресницы оказались прямо перед его глазами, и кончики их носов коснулись друг друга. А затем и губы. От неожиданности его будто заморозило на месте. Он не мог дышать, и Миюри, немного подождав, открыла один, а потом и второй глаз.

Её глаза дрожали, будто она плакала и будто была счастлива. Она отодвинулась назад и сжала губы.

— Не говори отцу, ладно? — прошептала Миюри, улыбаясь, хотя казалось, что она плачет.

Было слишком тихо — они долго молчали. Он знал, что Миюри очень привязана к нему, но в такое поверить невозможно. Он подумал об этом, и что-то вспыхнуло у него в сердце. Их губы уже не были соединены, но он всё ещё едва дышал. Его сердце билось очень громко, а его грудь давило, будто крови некуда было идти.

А потом появилась другая Миюри — смущённая и растерянная.

Он ещё ощущал неожиданно грубое ощущение от её губ и сильный запах серы, вероятно, из-за воды, в которой она побывала... Грубое?

Губы Миюри оставались гладкими и вишнёво-розовыми, даже зимой. Он подумал, что что-то не так, и Миюри сразу отпустила его лицо. Между руками у неё была натянута ткань от её повязок — такой же ширины, что и её губы. Она подняла голову, и, улыбнувшись, надула губы.

— Это специальная мазь отца, и я думаю, она поможет твоим сухим губам, брат, — сказала она, помахивая хвостом и с улыбкой чертёнка на лице.

Коул, наконец, понял, что она сделала, и у него появилась куча мыслей. Вся кровь от груди ударила ему в голову.

— М-м-миюри! — крикнул он, и она пожала плечами и закрыла глаза, продолжая улыбаться.

— Ну, вот уж, не сердись на меня.

— Т-т-ты...

— Не волнуйся, брат, твоя чистота в безопасности, — сказала она и приложила тонкий палец к губам. Послушание, чистота и аскетизм были тремя достоинствами, которые поклялись придерживаться те, кто решил служить Богу. Конечно, Миюри под тем, как следовать учениям Благого Бога, представляла себе что-то другое.

Однако Коул не знал, что сказать этой грешной, пугающей девушке. Более того, он не знал, как справляться с чувствами, нахлынувшими на него, когда их глаза встретились.

— На сегодня хватит...

— Что? В самом деле? — обрадовалась Миюри и вскочила с кресла. Она развернула одеяло и аккуратно положила его на кровать.

Он сжал пальцами пламя свечи, словно убил комара, комната погрузилась во тьму. Потом медленно подошёл сзади к Миюри. Будто почувствовав его приближение, она стала поправлять одеяло.

— Б-брат?

Коул взял своё одеяло.

— Я лягу спать на полу.

— А?

— Я лягу спать на полу.

Его ответ прозвучал резко, он завернулся в одеяло и в самом деле лёг на пол.

— Э, брат? Эй, подожди, что, почему?

Она действительно была расстроена, но он не испытывал такого.

— Я пришла, потому что мне слишком холодно спать...

Он поёжился на холодном, твёрдом полу и отвернулся. Плотнее обернулся одеялом и произнёс слова Писания:

— Да защитит меня Господь. Да простит мне грехи мои...

— Эй, брат!

Он не шевельнулся. Должен ли он двигаться, когда есть так много того, в чём можно запутаться?

Миюри на кровать легла сама, несколько раз притворно чихнула, но, в конце концов, крепко заснула.

Несколько дней она была немного послушней. Вероятно, она думала, что Коул злился на неё, но это было не так. Просто после того, что произошло, он уже не мог смотреть на неё серьёзно без смущения.

Миюри, дочь мудрой волчицы.

У неё впереди целое будущее.

* Переводчик отмечает, что слово, переведённое как "каракули", имеет ещё значение "шалости"