Волчица и пряности. Том 18

Теперь Коул сам достиг тогдашнего возраста Лоуренс, эта мысль заставила зрелого человека бояться времени.

В то же время, несмотря на все взлеты и падения, он чувствовал бы себя виноватым, если бы Коул всегда работал в купальне, лишь мечтая стать священнослужителем. И когда в один день Коул, услышав рассказ гостя, больше не смог выносить ожидания и, наконец, попросил разрешения отправиться в путешествие, Лоуренсу не оставалось ничего другого, кроме как поддержать его.

— Честно говоря, я тоже думаю, что, может быть, нужно было дождаться весны.

— Хм. Ом, ом... Что же, Коул слишком прилежен. Если бы он позволил этому шансу уйти от него, он, вероятно, всё равно не выдержал бы. Я чувствую, что ты не ошибся, отпустив.

— Это заставляет меня чувствовать себя лучше. Я не хочу мешать парню идти к своему будущему.

Лоуренс налил себе вина в оловянную чашку, и Хоро хихикнула его стариковской речи.

— В самом деле, но я никогда не думал, что это будет оправданием бегства.

Клац! Оловянная чашка упала, бочонок опрокинулся, и пролитое вино медленно растеклось по столу. Лоуренс отчаянно и безуспешно пытался исправить ситуацию. Ханна услышала шум и подошла с тряпкой, а Хоро рассмеялась.

— Хе-хе. Ты действительно дурень! Почему бы просто не принять это?

— Ч-что ты говоришь? — деревянным голосом проговорил Лоуренс, протягивая Ханне руку. Та слегка улыбнулась. Когда вино было вытерто, он сел на стул, и Хоро махнула ножом в его сторону.

— Коул хороший парень, разве нет? Ты не думаешь, что будет хорошо, если он возьмёт на себя всё после тебя?

— Гррр...

Логика Хоро была неоспоримой, да и сам он чувствовал так же. Но осознание этого и почти противостояние ему это две разные вещи. Лоуренс остро осознавал это каждый день. И если бы разговор перешёл к их дочери, он, вероятно, не смог бы связать всё вместе. Действительно, причина, по которой их купальня так пошла в гору, состояла не только не только в везении, но и в том, что посетители очень ценили их. Лоуренсу пришлось заниматься тем, что делали до своего ухода двое молодых помощников. Одним из них был Коул. Второй ушла — совершенно неожиданно — единственная дочь Лоуренса и Хоро. Миюри.

Когда Коул отправился в путь, их дочь тоже оставила дом и последовала за ним. Конечно, они пытались найти ответ на вопрос "почему?". Но кое-то было очевидно среди возможных разных причин. Эта деревня была небольшой, а купальня ещё меньше. И если кто-то кого-то любил, скрыть было невозможно.

— Слишком рано ей жениться.

Он думал, что привёл разумное возражение, но Хоро с Ханной просто рассмеялись. Это был смех двух женщин, согласных, что люди, сколь умны бы ни становились, всегда оставались глупы.

— Тогда, когда не слишком рано?

— Гм... ммммм...

— Господин, не стесняйся себя.

Убийственное замечание Хоро, а затем слова Ханны, которыми она то ли утешала его, то ли дразнила... Лоуренс заткнул уши, разум не помогал ему. Он знал. Он знал! С того дня, как родилась его дочь, он был готов к этому моменту.

— Хе-хе. Тогда какое же облегчение, что она выбрала побег с Коулом.

— Это не побег!

И всё же, несмотря ни на что, было похоже, что Лоуренс мог попытаться возразить. Хоро и Ханна с наслаждением слушали.

— Кроме того, я не понимаю, что ты получишь, когда не скажешь возлюбленной, что хочешь сказать. Беспокоишься, как моя дочь проводит своё время.

Казалось, Хоро по-своему ревновала.

Лоуренс полагал, что Хоро, учитывая воспоминания об их совместном путешествии, не имеет права говорить о людях, сдерживающих свои чувства. Конечно, он знал, что произойдёт, если скажет это вслух, и не стал развивать тему.

— Как ты думаешь, это связано с влиянием церковников? — Хоро сосредоточенно крутила кончиком ножа по тарелке.

— Церковников?

— Да. У них странная привычка никогда не говорить, что важно, пока они не умрут.

— О, ты имеешь в виду их последние исповеди.

— Да, это.

Стремясь примириться с Богом на пороге смерти, люди доверяли священникам свои грехи или последние просьбы. Некоторые из этих людей были упрямыми стариками, открывавших, наконец, потаённые мысли семье или рассказывавших о запретной любви — всё, что можно только вообразить, могло открыться в эти моменты, поэтому Хоро могла быть права.

— Как бессмысленно говорить о таких важных вещах в такие моменты.

Лоуренс согласился, особенно теперь, когда он достиг такого возраста и пугался скорости, с которой пролетало время. Молодые должны жить активно и вольно. Однако когда Лоуренс подумал, что Миюри было слишком рано влюбляться и выходить замуж, Хоро вдруг добавила:

— Кроме того, мне бы хотелось поскорей увидеть лица моих внуков.

— Кого?! Что?! — он замер, не в силах пошевелиться и даже вздохнуть. Конечно, они точно были бы милыми, но Миюри — сама ещё ребёнок. Возможно, она уже достигла того возраста, когда люди сочли бы допустимым её замужество, но была ещё очень молода.

Лоуренс пытался оттолкнуть быстро приближающуюся реальность. Хоро неторопливо допила свое вино. Её хладнокровие происходило от разницы между его и её возрастом.

То же самое произошло, когда Коул сказал, что хочет уйти, и начал готовиться. Они тогда узнали, что их дочь, а она всегда говорила, что хочет увидеть большой мир, что лежал за пределами горной деревни, как-то пробралась в сумку Коула. Путешествие началось с опасностей, и, беспокоясь о единственной дочери, Лоуренс в нетерпении порывался написать письмо или отправиться за ней, однако Хоро остановила его, когда он возился с санями.

— Всё будет хорошо, — рассмеялась она.

Говорят: "если вы любите своих детей, отправьте их в мир". Лоуренс в принципе согласился с Хоро, но не мог смириться с этим. Она же, не обратив внимания на его состояние, закрыла глаза и задумчиво произнесла:

— Во всяком случае, хорошо, что она наслаждается своим первым путешествием.

Она казалась безответственной, но это не значило, что она не беспокоилась. Лоуренс впился взглядом в её лицо, он всегда считал её примером истинного материнства.

Хоро поманила его, сухо улыбаясь.

— Всё исчезает со временем. Но я всегда буду на твоей стороне, — она, пристально смотрела на него своими красивыми глазами. — Что-то не так?

И он ничего не смог ответить. Для Хоро, которая проживёт сотни лет, всё, что происходило с ними, было всего лишь коротким моментом. Это было слишком тяжело для неё, она даже попыталась когда-то расстаться с Лоуренсом, решив, что потом это может быть слишком больно. Но всё же в итоге выбрала мимолетное счастье.

— Не глупи.

И Лоуренс расслабил плечи, уступая ей.

— Хе-хе, — рассмеялась она и пристроила голову ему на плечо. Он положил руку ей на голову.

Это высшая, доступная ему степень счастья. И этого было более чем достаточно.

— Хочешь ещё вина? — спросил Лоуренс, и она ответила:

— Только если с тобой.

Он мог только рассмеяться.

— Я не смогу победить тебя, — и, легко поцеловав её в макушку, протянул пустой бочонок изумлённой Ханне.

Тем же вечером должно было состояться ежемесячное собрание деревни. В лунном свете дрожащий от мороза Лоуренс шёл по дороге, держа в руках еду и бочонок. Впервые приехав сюда, он не мог избавиться от жуткого чувства, внушаемого ночной жизнью на этой далёкой горе, но теперь совершенно освоился с таким образом жизни.

В этот сезон было много гостей, по всей деревне до поздней ночи горели костры, по округе разносились звуки смеха и музыки. Происходящее создавало лёгкое, фантастическое настроение, и иногда он приходил сюда с Хоро погрузиться в него.

По пути обменивался приветствиями со встречными музыкантами, ходившими от купальни к купальне. Прошло уже больше пятнадцати лет с тех пор, как они с Хоро поселились здесь, и казалось, прочно осели.

Но в этом было не только хорошее.

— Ох! Наш господин Лоуренс, наконец, пришёл! — поприветствовали его, когда он вошёл в помещение собрания. Его это сначала сбило с толку, но тут подошли владельцы других купален, с уже раскрасневшимися лицами, и стали хлопать его по плечам. — Ну, хорошо, Лоуренс! Давай пить до рассвета!

— А? Ах, да.

За пятнадцать с лишним лет, прошедших с тех пор, как они с Хоро пришли сюда, большинство купален остались теми же самыми. Лоуренс поддерживал отношения с более опытными владельцами, но в то же время они соперничали в делах, и потому не были слишком близки друг к другу. Иной раз эти люди даже крали вещи или материалы друг у друга, и чаще всего были холодны и недружелюбны с соперниками.

"Неожиданно как-то", — подумал он.

Один человек поднял свою чашу.

— Лоренс, я знаю, это трудно, но это не совсем те трудности!

— А... прошу прощения?

— Всё в порядке, всё в порядке! Мы хорошо знаем, как трудно было отпустить твою дочь!

— А? О да... — Лоуренс наконец понял, почему все предлагали ему выпить, у многих у самих были дочери. — Хм, ну, дело не в том, что...

— О нет, мы знаем, тебе не хочется принять это, мы знаем!

Ещё кто-то стал настойчиво успокаивать Лоуренса, невнятно улыбнувшегося в ответ. Но в глубине души он продолжал твердить: "Они не убежали, они не убежали!"

— Хорошо, господа! Извините, что прервал ваше веселье, но, пожалуйста, оставим его на потом.

Они ещё похлопали его по плечам и, словно пробудившись от заклинания, вернулись на места. Хотя некоторые, вернувшись на место, некоторое время ещё вспоминали, как выдавали замуж дочерей и всхлипывали. Лоуренс видел их и наполнялся теплом. Пусть они были соперниками, постоянно и без пощады борющимися за торговлю и своё дело, все они были членами одной общины.

— Хорошо, сегодня, вероятно, будет последняя зимняя встреча. Другими словами, в следующем месяце снег должен растаять, и наши постояльцы покинут нас. И тогда настанут неприятные дни ремонта зданий, подготовка к лету, и опять же отправка наших товаров.

Сидевшие за длинным столом владельцы купален обменялись лёгкими улыбками. Дороги к Ньоххире были узкими, местные жители зависели от города Сувернера в доставке всего необходимого. Это приводило к борьбе за товары.

— О-о, я кое-что услышал, и это меня беспокоит, — заговорил один человек, подняв руку. — Я слышал, что на другой стороне западных гор появится ещё одна деревня с горячими источниками.

— О да, я тоже это слышал.

— Это правда?

— Если это на другой стороне горы, как это повлияет на наших покровителей?..

— Тишина! — призвал всех к порядку председатель, и все стихли.

Лоуренс слышал то же самое от музыканта, говорившего, что в следующем году люди могут не приехать в Ньоххиру, и высказался как владелец "Волчицы и Пряностей":

— Мне тоже это говорили, и, по-видимому, это правда.

Никто не хотел лишнего соперничества, но больше всех заботило, откуда это новое место будет всё получать.

— И Сувернер мог бы их всем снабжать.

— О, Боже! — вскричал кто-то.

Русло реки может вместить ограниченный объём воды, точно так же и товаров, которые можно доставить далеко в горы, не могло быть больше некоторого количества. Если эти соперники будут получать необходимое из Сувернера, новое место получит и дорогу прямо из города. И тогда два места будут сражаться за покровителей.

— Если бы это было в моё время, мы бы пошли туда с оружием, но сейчас этого не будет, — заявил председатель, и беспокойную толпу накрыло волной смеха. — Мы гордые люди из места с горячими источниками, издавна известного как Ньоххира. Каждая ссора, впитывая наши воды, скоро смягчается. У нас нет выбора, кроме как привлечь людей, соблазнить их этой землёй.

— Правильно! — послышались голоса.

— Но что для этого нам делать? — задал кто-то очевидный вопрос, и все смолкли.

Председатель слегка улыбнулся, прочистил горло и неожиданно посмотрел на Лоуренса.

— Именно потому я предлагаю серьёзно подумать над тем, что предлагал когда-то господин Лоуренс.

Владелец "Волчицы и Пряностей" занервничал, когда все смотрели на него, но понял всё сразу.

— А, это о каких-нибудь новых мероприятиях в Ньоххире?

— Да.

Несколько лет назад Лоуренс предложил провести что-то весной и осенью. Весной и осенью повсюду проводили ярмарки, языческие и религиозные празднества, поэтому мало кто в это время отправлялся в далёкий край лечебных источников. И на это время дела в Ньоххире приостанавливались. Кормить и содержать помощников, нанятых зимой, было дорого, но если отпустить, как знать, вернутся ли они на работу летом. Такие перерывы приезда гостей в течение сезона приводили к большим потерям. Но если бы весной и осенью здесь проходило какое-то интересное событие, то можно было привлечь новых посетителей.

— А тогда почему мы отказались в прошлый раз? — удивился один из участников.

— Я думаю, что это тогда показалось слишком большой работой. Я хочу отдохнуть весной.

В то время Лоуренс думал, что владельцы проявили самодовольство, но в последнее время он стал понимать, как они себя чувствуют. В работе торговца возможность потерять прибыль побуждает постоянно двигаться вперёд, иное дело держать купальню, жить на одном месте и выполнять одну и ту же работу долгие годы.

— Пока мы так сидим, из-под наших ног могут выбить опору. Как у Церкви, — серьёзно сказал председатель, и все владельцы купален скрестили руки.

Лоуренс не знал подробностей, вероятно, у подножия гор Церковь достигла важного поворотного момента. Закончилась война с язычниками, уже десять лет назад ставшими лишь тенью того, чем были прежде. Но когда казалось, что мир, наконец, настал, появился ещё враг, теперь уже из своих. Коул услышал об этом от гостя и не смог остаться в стороне. "Мне придётся столкнуться с этой опасностью, или я буду сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь", — сказал он.

Председатель продолжил:

— Как вы знаете, битвы с язычниками закончились, и поэтому Ньоххира утрачивает свою репутацию опасного, но всё же неодолимого, неизведанного места на враждебных землях. Мы должны действовать быстро.

Председатель был местным уроженцем, но в молодости ученичествовал в большой торговой компании на юге, поэтому его мышление отражало и южные представления о своём крае.

Поскольку то, что он сказал, было правильным, особых возражений не последовало, и участники одобрили его аплодисментами. Но было понятно и то, почему одобрение оказалось несколько нерешительным.

— Так что же мы будем делать?

Председатель протянул руку и взял бочонок с вином, что стоял на столе.

— Мы будем думать вместе.

В воздухе висело ощущение паники, какого-то плана не было. Если бы все действительно думали о чём-то вместе, практические проблемы казались бы бесконечными, и решение бы не нашлось, но если кто-то предложит идею, он должен повести остальных за собой. И потому их трудно обвинить в том, что собрание неожиданно превратилось в застолье, они упрекали как друг друга, так и идеи, что сами же и предлагали. Эта встреча также была передышкой, когда каждый мог выпустить пар, накопленный в самое загруженное время.