Попадос-3. Главное, выбить танки. Часть 1

— Ну, а вы, товарищ младший лейтенант, собирайтесь. Поедем, на ваше, новое место службы.

4

И отдав приказы командирам мотоциклетного полка и бронепоезда, Власов приказал возвращаться в штаб корпуса. После чего небольшая колона помчалась по улицам Львова. И зная, что у него есть время подремать те несколько минут, что колонна будет преодолевать город Львов, Власов позволил себе заснуть. Что бы буквально сразу проснуться от выстрелов. Как оказалось, их колонна оказалась обстреляна, с крыши здания. Причём буквально в центре города.

Когда колонна, из бронеавтомобиля, легковушки и полуторки проезжала мимо ряда четырёх этажных домов, с крыши, одного из них, раздались выстрелы из винтовок. Причём целью обстрела была выбран легковая "эмка". Но стоило прозвучать нескольким выстрелам, как пулемётчик, вскинув свой "машин гевер" МГ-34 на плечо второго номера, и присев, открыл огонь по крыше дома. Этот приём стрельбы пулемётчику показал Власов, сославшись на опыт применения этих пулемётов в Китае. Что там, для ведения огня, по самолётам, или вершинам гор, второй номер вскидывал ствол на плечо, удерживая пулемёт за сошки. Благо на плечо ложился не сам ствол, а только кожух ствола. Который не нагревался так, при стрельбе, как мог бы нагреваться ствол. И это позволяло получить для пулемётчика весьма устойчивую платформу. В том числе и для стрельбы вверх. Но и тут, конечно, второму номеру было не позавидовать. Приходилось неподвижно стоять, открыв рот, что бы не повредило барабанные перепонки, причём совсем рядом с дулом пулемёта. Но как известно жертв требует, не только красота.

И когда, открыв дверь бронеавтомобиля, Власов буквально вывалился наружу, то шесть человек, которых возглавил лейтенант Жаркой, ведя по крыше огонь из "дегтяря" и "светок", уже вломились в парадную дверь бывшего доходного дома на улице Ивана Франко[11]. Крышу которого короткими очередями обстреливал расчёт пулемёта, прямо из кузова полуторки. Возле, крыла которой, примостился шофёр грузовичка, со "светкой" в руках. Водитель эмки, тоже с винтовкой в руках, присел уже за свое машиной, в которой осталась сидеть только Седунова, зажав глаза сжатыми в кулачки руками. Да и пулемёт броневика был повёрнут к дому, из которого прогремели выстрелы. И Власов стал командовать:

— Экипаж броневика, контролировать улицу по направлению движения. Шофёру "полуторки", контролировать ситуацию позади направления движения колонны. Водитель "эмки", контролировать противоположную сторону улицы. Расчёту пулемёта поддерживать огнём штурмовую группу. Я контролирую сторону улицы, где действует группа.

И осматривая дома, на этой стороне улицы, Власов подошёл к легковушке, открыл дверь, и, взяв женщину за локоть, потянул к себе, произнося:

— Товарищ, младший лейтенант, быстро в бронеавтомобиль. Давай, давай милая, — помогая Седуновой выбраться из автомобиля, и подталкивая её к двери БА-20, продолжил, — И не бойся, всё будет хорошо. Я рядом.

Молодая женщина, семеня рядом, только, испуганно озираясь по сторонам, молча кивала на слова мужчины. И когда они почти подошли к двери бронеавтомобиля, то сверху, на крыше дома, раздался взрыв гранаты. А потом снова послышались выстрелы, и из кузова "полуторки" опять заработал пулемёт. Заставив Седунова снова испуганно сжаться, остановившись на месте как вкопанная. И генерал, подхватив её на руки, усадил в кресло бронеавтомобиля, приговаривая, и одновременно взглядом осматривая дома, на подконтрольной стороне улицы:

— Не бойся, тут ты будешь в безопасности. Да и я, тебя, больше в обиду не дам.

Ирина кивнула, продолжая испуганно сжиматься и озираться. Всё ещё не справляясь со своими страхами. А на крыше дома взорвалась вторая граната и всё стихло. А потом с крыши послышался голос лейтенанта Жаркого:

— Их двое было, товарищ генерал-майор. Оба убиты.

— Потери? Наши потери? — тут же поинтересовался генерал, услышав в ответ:

— Нет потерь, товарищ генерал-майор.

На что Власов крикнул:

— Забирайте тела, оружие и спускайтесь вниз, — и уже посмотрев, на испуганную женщину, загнанно, но одновременно и с надеждой во взгляде, смотревшую на него, снизу вверх, из кресла бронеавтомобиля, добавил, — Ну вот и всё, милая, всё и закончилось. А ты боялась.

Седунова попыталась было выбраться из бронеавтомобиля, даже поставила одну ногу на брусчатку, но Власов остановил её, улыбнувшись:

— Не стоит, поедем вместе. Тут совсем рядом.

Но тут из парадного подъезда дома появились боец, с "дегтярём", и лейтенант, с карабином, на основе винтовки Мосина, образца 1938 года, и Маузером, польского производства, на плечах, и с пачкой документов, в руках. Которые и протянул генерал-майору. И осмотрев документы, комкор понял, что это были дезертир, из частей шестого стрелкового корпуса, и студент из Львовского университета, поступивший туда в прошлом году[12]. Приехав из какого-то дальнего села. И, осмотрев документы, командир корпуса произнёс:

— Оружие и тела в "полуторку". Все тоже туда. Вы, лейтенант, в "эмку". Нам надо быстро добраться до штаба. Потом отвезёте тела, документы и их оружие, в управление НКВД.

И глянув как оставшиеся четверо бойцов, штурмовой группы, выносят два тела, из подъезда дома, не закрывая дверь бронеавтомобиля, Власов сел на кресло, рядом с женщиной. Оставив одну ногу на подножке бронеавтомобиля. Направив в открытую дверь ствол своего Маузера. Ведь, за оставшиеся несколько часов, предстояло ещё многое сделать. Рассказать комдиву шестнадцатой смешанной авиадивизии об канистрах, на броне немецких танков. Передать гарнизон города новому начальнику гарнизона. Собрать, организовать и направить, к Бродам, всё ещё остающиеся, в городе, и его окрестностях, из части своего корпуса. Ну и самому направиться в Броды. Где предстояло ещё больше сделать, для организации завтрашнего наступления корпуса. А тут ещё он чувствовал, сквозь ткань галифе и горячее бедро молодой, симпатичной и испуганной женщины, прильнувшей к нему. В поисках защиты, так точно прильнувшей.

5

В штабе корпуса Власов отдал все необходимые распоряжения. По поводу выхода остававшихся, во Львове, и окрестностях, частей корпуса, и приданной ему танковой дивизии. О передачи всего остающегося имущества, другим частям. Включая и передачу корпусов двух Т-35, стоявших на железнодорожных платформах, в Судовой Вишне, командиру бронепоезда 75 полка НКВД. Причём имущество, в основном, надлежало передать в четвёртую дивизию ПВО, оборонявшую Львов. Договорившись, с полковником Янковским, об его содействии ремонту, остававшейся, в танкоремонтных мастерских, техники корпуса. И отправки в тыл техники, находящейся на железнодорожной станции. Связался, по телефону, комкор и с командиром пятнадцатой смешанной авиадивизии генерал-майором Демидовым. Рассказав ему про канистры, на броне немецких танков, с запасом топлива. Предложив обстреливать их зажигательными пулями, из пулемётов винтовочного калибра, с устаревших самолётов. На что командир авиадивизии обещал подумать. Но помимо всего этого генерал-майор захотел встретиться ещё с одним человеком. Командиром триста двадцать третьего мотострелкового полка подполковником Лысенко. Вернувшегося со своим полком из-под города Радзехув[13]. Где и встретился, в своём кабинете, с вызванным к нему подполковником. И только взглянув на лицо подполковника, с красными, от недосыпа, глазами, Власов приказал принести чаю, покрепче. И как только принесли стаканы с чаем, генерал майор, глядя, на трущего глаза, подполковника, спросил:

— Как давно не отдыхал, товарищ подполковник?

— С довоенного времени, товарищ генерал-майор, — ответил Лысенко, беря стакан с крепким чаем. На что, покачав головой комкор ответил:

— Это вы зря, весьма зря. Я вот примостился дремать пока с места на место переезжаю. Несколько часов выкроить на сон получается. А если не отдыхать, то можно сделать фатальную ошибку. Так что, настоятельно рекомендую, так отдыхать. И обязательно, подполковник, поспи по дороге в Броды. У меня, на ваш полк, на завтра большие планы. Вы мне нужны, будите во все оружие. А пока попейте чайку, взбодритесь, товарищ подполковник, и расскажи, что там у вас, под Радзехувым вышло? Как новая техника себя показала? Что немцы из себя представляю?

— Противник серьёзный, товарищ генерал-майор, — ответил комполка, сделав несколько глотков крепкого, сладкого чая, — Десятая дивизия, точнее её передовой отряд, ворвались в город раньше немцев. Но закрепиться не смогли, попав под обстрел их десанта[14]. А тут ещё и появились немецкие танки. При поддержке мощных противотанковых орудий. Передовой отряд десятой танковой дивизии попытался было атаковать противника. Выйдя в поле. Но немцы их обошли, зажали в клещи. И передовой отряд десятой дивизии, потеряв два десятка БТ и шесть Т-34, был вынужден отойти из города на восток.

— Понятно, подполковник, всё понятно, противника наскоком не взять. А что получилось у вас? У вас же была батареи гаубиц и трёхдюймовых пушек, — командир корпуса внимательно посмотрел на своего подчинённого.

Лысенко тяжело вздохнул, сделал ещё несколько глубоких глотков, и продолжил:

— Мы подошли ближе к полудню. Но вышли не удачно. С юго-западного направления. На флангах, с двух сторон, были заболоченные участки, атаковать можно было только на узком, открытом и простреливаемом дефиле, между этими болотами. Я приказал артиллерии уничтожить обнаруженные цели. Но противник очень быстро подавил огнём своей гаубичной артиллерии наши батареи. Пришлось идти в атаку, без поддержки артиллерии. И как оказалось, что в лоб немецкие противотанковые пушки нас не берут. Мы ворвались в Радзехув, но закрепиться в нём не смогли. Нарвавшись на батарею орудий, калибра не менее восьмидесятивосьми миллиметров. И потеряв под их огнём одиннадцать танков, причём практически у всех Т-34 сдетонировали боеприпасы, вынуждены были отойти за болотистые низины. Потом появились главные силы нашей десятой танковой дивизии. Но их последующая атака тоже не увенчалась успехом. У немцев в Радзехуве была уже пехота, с большим количеством не только противотанковой артиллерии, то и тяжёлой. А десятая дивизия подошла без артиллерии. Я попытался было присоединиться к бою, повторно атаковать, но не успел. Части десятой дивизии, особенно после налёта немецких бомбардировщиков, вышли из боя. Отступив на исходные позиции.

— Понятно, товарищ подполковник, — кивнул в ответ генерал-майор, поморщившись, произнося следующую фразу, — Взаимодействием утруждать себя не стали. Хотя есть опасения что это, из-за отсутствия артиллерии, и не помогло бы. Но что с потерями противника? Особенно в танках. Только честно, что сами видели.

— Я насчитал семь уничтоженных немецких танков, товарищ генерал-майор, — честно ответил Лысенко. Снова заставив поморщиться командира своего корпуса. Который тяжело вздохнув, произнёс:

— Потеряно тридцать шесть наших танков, против семи вражеских. И всё, из-за наличия, у противника, пары батарей восьмидесятивосьми миллиметровых зениток[15]. И в результате такое соотношение потерь. Необходимо будет заострить внимание наших артиллеристов на две вещи. Первая, это необходимо будет использовать нашу зенитную артиллерию на поддержку линейных частей. Особенно на противотанковую поддержку. Ну и второе, направить их особое внимание, заостриться на противодействие артиллерией немецким зениткам. Как легким, так и тяжёлым. Выделив их, для нашей артиллерии, в приоритетные цели. Как считаете, товарищ подполковник, необходимо это?

— Необходимо, товарищ генерал-майор, обязательно необходимо, — согласился Лысенко, — Я заметил, что у немцев очень большая концентрация противотанковых средств на передовой. И при этом они поддерживают свои войска из тоже весьма многочисленных зениток. В том числе и мелкокалиберных, автоматических. Как я понял, под Радзехувым, очень много танков, типа БТ-7, были потеряны из-за огня таких мелкокалиберных автоматических зениток. Причём как я понял, противник использует, для пробития брони, болванки. Не дающие разрывы, но пробивающие броню. Один из таких снарядов застрял в подбашенном погоне одной тридцатьчетвёрке. Маленький, но тяжёлый. И калибр не понятный. Вроде меньше тридцатисеми миллиметров, но больше двадцати миллиметров, в диаметре.

— Похоже, вы, товарищ подполковник, — проговорил в ответ генерал-майор, — столкнулись с вольфрамовыми, подкалиберными снарядами. Основным противотанковым снарядом немецкой армии. Там поверх такой болванки надевается, скажем так, "катушка", которая слетает, как только вольфрамовая болванка покидает ствол. И дальше тяжёлая болванка летит, с повышенной скоростью, обладая повышенной пробиваемостью. Видел такие снаряды, в Китае. Похоже, там немцы их испытывали. А тут массово применять начали.

После чего Власов несколько секунд промолчал, а потом добавил:

— Но спасибо за ваш доклад, товарищ подполковник, учту, с чем столкнёмся завтра. Кстати вашему полку завтра отводиться важная задача. Так что осуществите подготовку к маршу. И в восемь часов начинайте марш, через Броды, к населённому пункту Пяски. Где встанете в лесу, южнее этого населённого пункта, в резерве дивизии. Боевую задачу, уже наступательную, на завтра, получите на совещании, на командном пункте корпуса. О нём вас предупредят. И можете идти товарищ подполковник, готовить полк к маршу.

— Да, товарищ генерал-майор, — ответил Лысенко и, поднявшись, вышел из кабинета. А Власов тяжело вздохнув, пододвинул к себе лист бумаги, взял в руки перо, и, обмакнув его в чернильницу, стал составлять черновик приказа по корпусу. В котором хотел нацелить, артиллеристов корпуса, на противодействие, как противотанковой обороне противника, так и используемых, для этих целей, зенитных средств. Как наиболее опасных средств противодействия, у противника, главной ударной силе корпуса.

6

Из дрёмы Власова вырвал звук клаксона бронеавтомобиля. И разлепив веки Андрей Андреевич всмотрелся в открытую, так как бронезаслонка была поднята вверх, переднею амбразуру БА-20. И увидел, что его колонна обходит стоящую на обочине, из выезда, из какого-то города, батальонную колонну. Причём из танков типа Т-28. Которые в его корпусе, что было видно, по нанесённой на башню танков ромбу, с буквенно-числовой маркировкой, были только в шестнадцатом танковом полку восьмой танковой дивизии. При этом прямо посреди дороги, стояли юноша, в поношенной крестьянской одежде, размахивающий руками и командир-танкист. Причём это командира можно было сразу отправлять на плакат, как образцово-показательного командира Красной армии. Правда, на довоенный плакат. Ну а как ещё можно было оценить буквально сияющие сапоги, в которые были вправлены синие командирские галифе. Коверкотовая гимнастерка комсостава белела идеально подшитым подворотничком. И имела чёрные, технических войск, петлицы, с золотой окантовкой, со стилизованной под "бетешку" эмблемой, танковых войск и тремя алыми "кубарями". Красно-золотым пятном выделялся и шеврон, на видимом рукаве гимнастёрки. При этом старший лейтенант держал в другой руке танковый шлемофон. А дополняли форму фуражка с чёрным околышем и защитными очками-консервами на этом околыше, полевая командирская сумка-планшет из глянцевой коричневой кожи, и коричневый же командирский ремень. С портупеей и "наганом" в кобуре[16]. И этот старший лейтенант внимательно выслушивал, стоящего перед ним, человека. И именно им сигналил водитель бронеавтомобиля комкора. И оценив ситуацию, генерал-майор, сморщился от вида старшего лейтенанта, подумав, "и куда ты так вырядился". А потом в слух произнёс: