Естественно, затевая акцию протеста, никто и не надеялся, что мероприятие удастся сорвать. Выразить гражданскую позицию, продемонстрировать иностранным гостям, что далеко не все жители Украины поддерживают 'евроатлантические устремления' Ющенко — да.

На этом скандалы, связанные с протестами против втягивания страны в Северо-Атлантический Альянс, в тот день не закончились. Уже после начала заседания трое из прошедших на заседание совета журналистов развернули антинатовские плакаты. Разумеется, их вывели из зала, где всё происходило, расположенного на четвёртом этаже здания. Этот демарш даже попал в новости некоторых телеканалов. И суета 'шестёрок' из числа украинских 'политиков и общественных деятелей', кинувшихся своими телами закрывать от иностранных гостей и телекамер написанное на этих плакатах, ничего, кроме презрения, вызвать просто не могла. Настолько это выглядело по-холуйски!

Впрочем, а разве не по-холуйски ведёт себя при встречах с американскими руководителями, визитёрами из ЕС и чиновниками Альянса нынешний 'гарант конституции Украины', в которой буквами по бумаге написаны громкие слова о независимости и суверенитете этой страны? Кланяющийся, подобострастно прогибающийся, едва ли не целующий руки им Порошенко уже давно стал 'визитной карточкой' украинской 'независимости' и 'суверенитета'. Как и ползающие на коленях перед польским президентом украинские граждане, перед американским послом 'вольнолюбивые' украинские 'козаки', перед американским флагом украинские военные, перед мёртвыми садистами-карателями жители украинских городов и деревень.

Не так давно мне на глаза попалась фотография похорон Симона Петлюры, убитого Самуилом Шварцбардом в отместку за убийство по приказам Петлюры более 50 тысяч евреев. И поразило сходство процедуры прощания с тем, кто превратил Мариинский парк Киева в место массовых расстрелов киевлян, в котором трупы специально не убирались по несколько недель, чтобы запугать жителей города, с тем, что происходит на Украине сегодня. Десятки людей стоят на коленях перед катафалком, везущим тушку этого садиста и палача, также, как стоят сегодня перед тушками убийц женщин, детей и стариков Донбасса. Многосотлетняя привычка падать на колени перед паном, перед любым ублюдком, уже укоренилась в сознание жителей страны, стало частью 'культуры' современной, нацистской Украины.

Порто-Франко, 24.07.30, пятница,24:50

Нужно ли рассказывать, что после кабака мы поехали вовсе не домой?

Сармат, выслушав мою сбивчивую просьбу подъехать к нему домой и пригласить туда Гиви и Мустафина, пробухтел в трубку.

— Серый, я терпеть не могу, когда ко мне домой кто-то приходит заниматься делами. Тем более, начальство. Гиви — куда ни шло, а с Мустафиным мы вообще мало знакомы.

— Надо, Глеб! Очень надо! К себе мы тоже вас пригласить не можем, в 'Прокофьев' Тунгус запретил мне приходить, а соваться куда-нибудь в ресторан нельзя. У меня очень важная и очень срочная информация о планах нацюков! Если дашь добро, то Лора сама позвонит Мустафину.

Почему я настаивал на доме Сармата? Да чтобы не светить кучу машин на улице. У него и в Харькове был огромный дом с кирпичным забором, больше похожий на крепость (Деркулов и не скрывал, что строил его в расчёте на возможность обороны от вооружённого нападения), так и здесь он приобрёл нечто подобное. И ещё три машины в его двор войдут без проблем. Плюс капитальная беседка для барбекю.

Я как-то удивился монументальности чисто летнего сооружения, на что Сармат лишь хмыкнул.

— Вот дождёшься мокрого сезона, тогда и поймёшь для чего это!

На эту беседку я, собственно, и рассчитывал как на место нашего собрания.

— Глеб, я не шучу. Это действительно очень важно, очень срочно, не для телефона и относится к компетенции именно указанных людей. Если не выше...

— Жаль, что вам не удалось их сфотографировать! — огорчился Толстых, когда я подробно рассказал то, что расслышал за стеной соседней кабинки ресторана. — Нам их морды в базе данных не помешают!

— Панас постоянно живёт в Порто-Франко, он был на акции в честь дня независимости, так что вполне мог попасть в нашу оперативную съёмку. Я мельком видел его возле бара, и когда приедем домой, пороюсь в фотографиях, чтобы попытаться его опознать. Найду — пришлю на электронный адрес 'Прокофьева'.

— Лучше Глебу, — подумав секунду, поправил Михаил. — Пока не надо, чтобы вас с Ларисой Андреевной хоть как-то связывали с 'Прокофьевым'. И напишите всё, что слышали, в виде докладной записки. До утра сможете?

— А куда я денусь?

— Всякое может быть! — возразил Мустафин. — Когда начались подобные совпадения — вы оказались в том ресторане, где собирались эти люди, имели возможность их слышать, вас опознали, хоть и не совсем верно — всякого можно ожидать. Я бы посоветовал вам обоим завтра же утром исчезнуть из города дня на три, чтобы вас кто-нибудь из этой четвёрки снова не увидел.

— Из тройки. 'Полковника Славко' я не видел.

— Да какая разница, Сергей? — возразил молчавший до сих пор Глеб, наконец-то сменивший недовольство тем, что мы вломились в его жизненное пространство. — Ты же понимаешь, что стоит кому-то из них услышать от тебя или Лоры хоть слово по-русски, и они поймут, что вы опасные свидетели. Грохнут на месте!

— В общем, Лариса Андреевна, завтра и послезавтра на службе не появляйтесь! — распорядился руководитель представительства ПРА.

— Опять без меня нацюков бить собираетесь? — расстроилась Лора. — А я бы могла пригодиться, как снайпер! Вон, Глеб не даст соврать!

— Лорочка! Я тебя очень ценю и готов подтвердить, что стреляешь ты хорошо. Но речь о том, чтобы тебя никто не подстрелил ещё до того, как всё начнётся. И мне кажется, что никакой снайперской стрельбы не понадобится. Судя по тому, что рассказал Серый, я думаю, они как раз и будут добиваться, чтобы мы открыли по ним огонь, и у них первых появились жертвы.

Меня всегда поражало сочетание в Сармате, казалось бы, несочетаемых качеств. Огромный, под метр восемьдесят пять, очень крепкий и физически сильный мужик в возрасте 'за пятьдесят', одного взгляда на лицо которого было достаточно, чтобы понять, что такой убьёт человека, не моргнув глазом. И до того, как его чуть не убили 'патриоты Украины', тип его лица многие слишком чувствительные граждане охарактеризовали бы как 'бандитский'. А после ударов молотком по голове во дворе офиса 'Патриота Украины' правый глаз Глеба сместился в глазнице и придал его лицу ещё более угрюмое выражение. Выражение лица какого-нибудь серийного маньяка по кличке 'Живопыра'.

Сколько могил насчитывает личное кладбище Сармата после пяти войн, в которых он принимал участие, вряд ли кто-то может сказать. Но при этом он умеет трогательно заботиться о близких ему людях. А ещё — готов реально убить того, кто обижает животных, не воспринимая охоту ни в каком виде, кроме как для пропитания в полевых условиях. Если нет никакого другого выхода.

Жёсткое, суровое лицо, коротко стриженный седой 'ёжик' шевелюры, но при этом всегда гладко выбрит. Очень резок в выражениях с подчинёнными, но всегда спокоен, как слон. Требователен к себе и другим, но не капризный самодур, а всегда готов аргументированно объяснить, чем он недоволен. Всегда настороже и готов дать отпор, но выглядит при этом расслабленным, зачастую, вводя в заблуждение противника. Если, конечно, противник не придал значения выражению его лица или 'купился' на скупую улыбку Деркулова.

— Я бы вообще вас одних домой не отпускал...

— Ты нам ещё нужен, Глеб, — 'обломал' порыв Сармата Гиви. — Моя охрана за ними присмотрит, и их дом покараулит до утра. Но чтобы с рассветом вы уже проходили контроль на выезде из Порто-Франко!

Панаса на наших фотографиях с нацючьей акции под представительством Московского Протектората я таки нашёл. Даже в трёх ракурсах. А отправив файлы Сармату, позвонил ему на мобильник, чтобы сообщить об этом.

— Знаешь, чем вы Гиви поразили? — засмеялся тот, подтвердив получение фото. — Вы не запаниковали после предупреждения о том, что вас могут грохнуть. А Лорочка ещё и упиралась, не желая уезжать. Как там она? Уже спит?

— Дождёшься от неё! Вещи собирает и плешь мне проедает. Обидели её тем, что не позволили в самое опасное время в городе остаться. Адреналиновая наркоманка! Докладную у себя в ящике к утру жди.

— Так ты вообще спать не будешь, что ли?

— У Арама в Рогаче отосплюсь!

— Тоже вариант! — одобрил Глеб идею переждать указанные три дня на Базе 'Россия'. — А доедешь, не спавши?

— Слушай, не обижай! Ты не помнишь, как мы в ураган по саванне шарились? А здесь — знакомая до каждой ямки дорога.

— Ладно, работай! И счастливо добраться! Мне тоже подремать надо: завтра у меня очень насыщенный день будет! Отзвонитесь, как до Базы доберётесь!

Киев, декабрь-январь 2014

Гиви поразился... Было бы чему поражаться!

Российских гостей конференции по Соглашению об ассоциации Украины с ЕС, проводившейся политологом Александром Булавиным и новостным агентством 'Харьков' в гостинице 'Киев', поразил контраст обстановки в украинской столице. На Майдане 'революционеры' круглосуточно вели митинг за свержение 'тирана' Януковича, в сотне метров от гостиницы, в Мариинском парке под стенами зала заседаний Верховной Рады стоял палаточный городок, а остальной Киев жил обычной, размеренной жизнью.

В отличие от 2004 года, когда в городе не было ни единого подъезда, ни единого фонарного столба, не увешанного символикой 'оранжевых', 'революция достоинства', как позже громко назвали неонацистский госпереворот, заканчивалась за пределами 'правительственного квартала' и Крещатика. Киев жил обычной жизнью, в которую время от времени вмешивались очередные перекрытия дорог митингующими и необходимость объезжать центр города при поездках. Работало метро, ходили автобусы, торговали магазины, играла музыка в многочисленных кафе и ресторанах. Собирались конференции, в ходе которых обсуждались вопросы перспектив развития страны. Украинская столица всеми силами старалась не замечать диких бабуинов, наехавших с дальней западной окраины страны и загадивших центральную площадь Киева.

Разумеется, россияне успели побывать и на Майдане, и на 'Антимайдане'. И даже чисто с эстетической точки зрения их симпатии были на стороне последнего. Как могут понравиться бесформенные аляповатые груды грязного снега вперемешку с мусором, шинами и дровами, по которым лазили неопрятные, продымлённые, грязные люди, большинство из которых впервые попали в большой город. Над всем этим висел стойкий запах человеческих испражнений, немытых тел, дыма от костров и, во время оттепелей, гниющих остатков продуктов.

Я уже пару раз вспоминал, что 'территория революции', куда ни под каким предлогом не допускалась милиция, стала прибежищем всех киевских бомжей и находящихся в розыске преступников. А правоохранители успешно выполняли планы по поимке беглых уголовников, всего лишь проверяя документы у тех, кто время от времени высовывал нос с Майдана в город.

Разумеется, 'Антимайдан' особой эстетикой тоже не блистал. Ехать за несколько сотен километров, чтобы неделю-другую пожить в палатках — тоже сомнительное удовольствие, на которое решались не от хорошей жизни. Но 'регионалы', поставившие палаточный городок в Мариинском парке, организовали быт его обитателей куда лучше. Чётко налаженные замена биотуалетов, подвозка дров, вывоз мусора, уборка территории. Раз в неделю — поездка в баню. Дежурство в городке посменное: одни дежурят, другие отдыхают где-то на базах отдыха под Киевом. Но никаких 'баррикад', жёлтого от мочи снега и коричневых бугорков дерьма под деревьями парка.

Во время одного из обострений ситуации 'революционеры' захватили нижнюю, прилегающую к стадиону 'Динамо' часть Мариинского парка. И сразу же принялись ломать на дрова парковые скамейки, а следом настал черёд вековых деревьев, которые пережили не только бурные годы Гражданской войны и фашистской оккупации Киева. Правильно! А зачем дикарям скамейки и парк, разбитый по инициативе 'москальской' царицы?

В декабре посещение Майдана было ещё довольно безопасным: ещё не зверствовала 'служба безпеки', 'демократично' созданная нацистами, не работали пыточные камеры в мэрии и Доме Профсоюзов. Но, когда мы с Лорой получили задание от главного редактора 'Полемики' Елены Привен подготовить репортаж о 'Евромайдане' и 'Антимайдане', супруга наотрез отказалась идти на 'территорию революции'.

— Я просто прибью там кого-нибудь! — пояснила Лариса.

Она осталась снимать городок в Мариинском парке, а я двинулся к бывшей площади Октябрьской Революции.

'Поймите, нас задолбало!', — по-русски гласил плакат, вывешенный на баррикаде, перегородившей Крещатик со стороны Европейской площади. Что именно задолбало жителей трёх галичанских областей, составлявших 62% участников 'мирных' протестов, не разъяснялось. Киевлян, кстати, тоже очень задолбало стоять в многочасовых пробках, объезжая перегороженный баррикадами центр, опасаться стать жертвами уголовников, прячущихся на Майдане, испытывать неудобства из-за проблем, возникших после захвата мэрии майдаунами. Но 'революционеров' мнение жителей города не интересовало.

Прогулка по городку бомжей, построенному из подручных средств на свалке и 'украшенному' фашистскими лозунгами, нельзя назвать приятным времяпрепровождением. И тихого бешенства, в которое я пришёл при виде того, во что превратили довольно красивую площадь представители 'европейской нации', не выдержал даже фотоаппарат, с которым я пришёл на Майдан. У цифровой 'мыльницы' 'Canon', служившей мне верой и правдой несколько лет в Киеве, Приднестровье, Одессе, Крыму, Харькове, на Урале, в жару и морозы, в дождь и снег, заклинило шторки затвора.

Больше в 'Рагуль-сити', как называли многие киевляне 'Евромайдан', я не ходил, если не считать 19 февраля, когда мы с Лорой находились в передовых рядах милиции, занявшей часть главной площади столицы. Просто не было ни малейшего желания снова оказаться в этом грязном и вонючем свинарнике.

'Свинарник' — это не только негативный образ 'территории революции', основанный на моём личном отношении к 'Евромайдану' и его обитателям. Со временем 'представители европейской нации' действительно соорудили на площади Независимости загон со свиньями, а по весне разбили на клумбах столичной площади огороды, выращивая картошку, редиску, укроп, петрушку для пропитания тех, кто после 'победы революции' наотрез отказался возвращаться из 'европейской столицы' к родным деревенским курям и хрюшкам...

В январе ударили морозы. Двадцатиградусный холод ощущается в Киеве как 'тридцатник' на Урале, а были дни, когда столбик термометра опускался и до -25, и ниже. А 19 января под стадионом 'Динамо' 'мирные протестующие' сожгли автобусы, в которых жили солдаты срочной службы Севастопольского подразделение Внутренних войск, а кадры с горящими заживо 18-19-летними мальчишками обошли телеэкраны всего мира.

Мы с Лорой шефствовали именно над этим подразделением, собирая помощь ребятам. И если на Новый Год мы могли себе позволить на собственные средства купить им сладости, деликатесы, сигареты, чтобы они тоже могли почувствовать праздник, то после 19 января актуальными стали носки, шарфики, балаклавы, влажные салфетки, антиожоговые мази, сушки для обуви, гигиенические прокладки. Да, да! Эти 'чисто женские' средства ребята подкладывали в обувь, чтобы они впитывали влагу. Пардон за натурализм, но потные ноги в 'казённой' обуви — прямой путь к обморожению, а потеют эти ноги всегда, даже в лютый мороз.