Сказка для злой мачехи или в чертогах снежной королевы

После смерти сына и невестки, хранитель перебрался из своего дома — который в данный момент пустует — в библиотеку. Необходимость в других слугах отпала и осталась только Марта. На самом деле, Йохан хотел, чтобы Улла жила вместе с ним. Он мечтал сделать из нее преемницу, наследницу труда всей его жизни. Но случилось так, что однажды, очнувшись после пятидневного переписывания очень ценного манускрипта, от своих знакомых он узнал, что Марта весьма своеобразно наказывает девочку за детские шалости — в чем есть выгоняет на улицу, и не пускает, пока не решит, что Улла наказана достаточно, чтобы вернуться в библиотеку. Поэтому Йохан и решил отдать Уллу в приют, где, как он считал, о ней позаботятся лучше, чем он сам.

— Дедушка, это правда? — поджала губы жертва чьей-то фобии.

— Да, девочка. Разве ты не помнишь, как плакалась мне, что Марта не любит тебя?! Что она кричит на тебя и не пускает тебя играть с друзьями.

— Помню, — нахмурилась Улла, — но смутно.

— Ты была совсем маленькой. Тео говорил, что со временем ты забудешь об этом, и я тоже надеялся...

— Почему вы просто не уволили ее?! — подал голос притихший Нырок. — Зачем оставили эту злобную тетку?

— Чтобы от этого изменилось? — вздохнул Йохан.

— Возможно, многое, — задумчиво изрекла я, — а, возможно, ничего.

— Я тоже так думаю. Но поздно сожалеть о том, что я сделал, — Йохан подошел к Улле и положил руку ей на плечо. — Все, что я хотел, это, чтобы тебе, девочка моя, было хорошо.

— Я не вернусь в приют, — упрямо вздернула та подбородок.

— И не нужно, — хранитель посмотрел на свою внучку с нежностью. — Ты достаточно подросла, чтобы сама заботиться о себе и Марта тебе больше не указ.

— А я думал, только у меня родители с причудами, — громким шепотом поделился Нырок.

— И чему ты удивляешься? — фыркнула я. — На себя посмотри. Родители, скорей всего, приличные люди, а ты?

— Мне скучно, — пожал плечами Нырок.

— Так займись чем-нибудь полезным.

— Чем? — скривился Нырок. — Мои родители всё запрещают. Они считают, что сейчас я должен посвятить себя учебе, чтобы в будущем стать мэром.

— Кем? — удивились мы с Йоханом.

— Мэром, — повторил мальчик и скривился. — Они так хотят.

— Странное желание, — приподняла я брови.

— Я тоже так считаю, — согласился Нырок, — но о другом они и слышать не хотят.

— А сам-то ты чего хочешь?

— Я? — удивился Нырок, будто его впервые об этом спросили.

— Да, ты. Ты сам чего хочешь?

— Я..., — замялся парень. — Я хочу стать путешественником, как мой дядя.

Бросив взгляд на хранителя, я удивленно приподняла брови. Йохан утвердительно кивнул.

— Кай Берг ушел из дома в восемнадцать. Он восемь лет не появлялся в Лиене, но каждый год присылает семье письма и дневники. Берки их не читают, поэтому дневники с почты приносят сразу мне. Кай путешествует в основном по Изумрудному морю, изучает ближние острова.

Нырок тоскливо вздохнул:

— Папа с мамой злятся на дядю Кая. Он должен был стать главой общины, но не захотел, сказал, что верить в Светлого можно и не сидя на одном месте.

— Если я правильно тебя поняла, — решила уточнить у мальчишки, — ты хочешь, как и твой дядя, уйти из дома и начать путешествовать?

— Да, — кивнул мальчик и бросил на хранителя умоляющий взгляд: — Можно мне будет взять его дневники? Мне удалось перехватить часть его писем, но дневников там не было. Я думал, их сожгли.

— Нет, не сожгли, — усмехнулся хранитель. — И... я подумаю. Всё зависит от того, как ты себя будешь вести. Вынести их из библиотеки я тебе не дам. Сам понимаешь, ценность их велика. Хотя и для определенного круга людей.

— Я понимаю, — понурился Нырок.

— Но ты можешь приходить сюда после уроков.

Глаза мальчика засияли, а Йохан продолжил:

— У твоего дяди ужасный почерк. Будешь помогать расшифровывать его каракули. Ты согласен?

— Да! Да! Я согласен! — обрадовался Нырок, хотя, в этот момент, скорее уж Ян Берг. — Спасибо! Спасибо, большое!

Я подошла к комоду, где аккуратно разложила сокровища Марты, показавшееся мальчику не стоящим его внимания. Хранитель подошел со спины и заглянул через плечо.

— О чем думаете?

— Йохан, откуда у Марты все эти украшения?

— Она привезла с собой из дома. Как-то я пытался уговорить ее сходить в лавку и купить что-нибудь по ее вкусу, но она отказалась. Сказала, что прислуге дорогие украшения ни к чему. Может, я тогда не правильно выразился, но эти ее украшения...

— Ни за что бы такое не надела, — скривилась Улла, так же посмотрев на украшения.

— Говорю же, здесь нет ничего ценного, — заныл юный взломщик, которому надоело сидеть на застеленной кровати и ничего не делать. — Давайте я открою тайник.

— Подожди, — шикнула я на Нырка и поправила съехавшую перчатку.

Взяв гребень, покрутила его в руках. Крупный, сантиметров пятнадцать в длину. Выглядит тяжелым, но внутри, по-моему, полый. Странные у него зубья — толстые и корявые.

— Нужно больше света, — проворчала я и вспомнила о подарке Ирона. Сняла с шеи медальон. Несильно потерла и камень засветился.

— Потряс! — выдохнула Улла.

— Ух — ты! — эхом отозвался Нырок.

— Интересное у вас украшение, — тут же заинтересовался Йохан. — Где приобрели?

— Подарок, — буркнула я и положила медальон на комод рядом с украшением.

За спиной раздался дружный вздох разочарования. Я улыбнулась и посмотрела на гребень в своих руках и вскрикнула, отшвырнув этот жуткий предмет.

— Твою ж!

— Что случилось? — сжал мои плечи Йохан, так как я непроизвольно попятилась назад.

— Это зубы.

— Что?

— Это не зубья — это зубы. Чьи-то зубы. Скорей всего клыки животного.

— Помилуй Светлый! — ахнул Йохан. — Как же я раньше не замечал?!

— И-и! — на одной ноте взвыла Улла, отшатнувшись от украшений, как от ядовитых змей.

— Вау! — оживился Нырок и, соскочив с постели, подбежал к комоду. — Вот это да! И, правда, зубы! Ух-ты!

— Брысь отсюда! — нахмурила я брови.

Нырок ойкнул и послушно вернулся к тайнику, который так и манил юного взломщика.

Преодолев неприятие, напомнила себе, что ищу улики, и что совсем недавно видела вещи пострашнее гребня из чьих-то зубов. Ну, в самом деле, что страшного в украшении, сделанном из костей животного? Ничего. У самой в подростковом возрасте была симпатичная подвеска, вырезанная из рога оленя, но, то была красивая безделушка, а гребень так и кричит о ритуальном предназначении.

Осторожно взяв его за верхушку, еще раз убедилась, что зубья — это клыки животного. Кривые и острые, их установили в основу так, что возникло ощущение, что это не гребень, а чья-то верхняя челюсть. Или нижняя. Кому как нравится.

Правую руку начало саднить. Отложив гребень, я сняла перчатку, чтобы почесать кисть и тем унять неприятный зуд, однако натолкнулась на снежинку. От изображения шли волны нестерпимого холода. Жидкий пар, образовавшись на снежинке, потек по руке, заскользил по поверхности комода и окутал гребень. Украшение вспыхнуло багровым светом, но мгновенно погасло, превращаясь в кусок льда. Быстро запихнув заледеневший гребень в мешочек, я спрятала его в сумку, поставив Йохана перед фактом:

— Я забираю его.

Хранитель недовольно покачал головой.

— Она обязательно его хватится.

— Мы оба с вами понимаем, что это не обычный гребень. Я покажу его своему другу.

— Магу?

— Да. Нырок, вскрывай тайник.

То, что мы там нашли, заставило меня застонать.

— Дневник, — разочарованно вздохнул воришка.

— Зашифрованный, — скривилась я, листая пожелтевшие страницы. — Йохан, вы сможете это расшифровать?

Хранитель взял дневник из моих рук и тоже полистал его, в отличие от меня, внимательно разглядывая непонятные закорючки.

— Боюсь, что нет, но здесь есть символы, которые я видел в тетрадях, — намекнул Йохан.

— Хорошо, — кивнула я, забирая дневник и пряча его в сумку. — Попрошу Ирона заняться еще и этим.

— Но, — нахмурился хранитель, окидывая комнату Марты встревоженным взглядом, — если она вернется — она все поймет.

— Нырок, — позвала я, — ты сможешь сделать так, чтобы у Марты возникло ощущение, что здесь побывал непрофессионал. Пришел, как бы, поучиться. Взял все, что счел ценным и ушел. Я понимаю, что ценного здесь нет, но...

— Я понял, — улыбнулся воришка. — Я все сделаю.

* * *

Погасший медальон я вернула на законное место, спрятав под ворот свитера. Разволновавшийся Йохан почувствовал слабость, и мы с Уллой помогли ему добраться до комнаты и уложили в постель. Хранитель заснул моментально.

— Ну, что? Пойдем к твоей подружке? Кстати, как ее зовут? Надеюсь, не Герда?

— Нет, — улыбнулась Улла. — Ее зовут Эдит. Точнее Элизабет Эдит Хольберг. Но имя ей не нравится. Отец назвал ее в честь своей мамы — Элизабет Хольберг.

— Она была чем-то знаменита? Ну, кроме того, что родила сына, который очень ее любил.

— Все считают, что она была внебрачной дочерью герцога Шейстона из Ворвига. Официально герцог ее не признал, но обеспечил так, что ей хватило переехать в Лиен, купить шикарный особняк в центре города, удачно выйти замуж и родить сына. А позже обеспечить его, его жену и дочку. И, если Эдит, вступив в права на следования, не станет сорить деньгами, то хватит еще ей и ее детям.

— Ого! — восхитилась я. — А, что случилась с ее родителями? В смысле с родителями твоей подруги.

— Этого никто не знает.

— А что говорит сама Эдит?

— Странная история. Они с родителями отдыхали всей семьей в поместье. Это в двух днях езды от города. Родители Эдит захотели покататься на лошадях, въехали в лес и не вернулись. Их искали. Даже вызывали патруль из города. Но не нашли. Ни следов, ни тел — как под землю провалились.

Я озадаченно приподняла брови. Мутная история.

— И когда это произошло?

— Два года назад.

— Не так уж и давно, — нахмурилась я. — Как вы познакомились?

— В приюте, — удивилась Улла.

— Я спросила не "где", а как? Мы столкнулись с ней в холе, когда она зачем-то решила спуститься вниз. Она не показалась мне напуганной.

— Эдит всегда такая — прячет свои чувства глубоко внутри себя. Бывает чрезмерно заносчивой и ведет себя, словно все ей должны, но на самом деле она очень ранимая. Девочки из приюта ее сразу невзлюбили. Над ней постоянно потешались. Мне стало жаль ее, и мы с подругами приняли ее в свой маленький круг. Это она предложила нам план побега.

Я потерла снежинку, кольнувшую мою руку, снова скрытую за кожаной перчаткой.

— Хорошо. Первое впечатление может быть обманчиво. Пойдем, поговорим с ней.

Но разговора не получилось. Эдит наотрез отказалась говорить со мной. Тогда я взглядом показала Улле, что выйду и подожду в коридоре. Сама же, закрыв за собой дверь, прислушалась.

— Эдит, — попыталась переубедить ей Улла, — как ты не понимаешь? Мы в опасности! Ты должна ей все рассказать. Рита нам поможет.

— Мне она не нравится. — В голосе девушки послышалось глухое раздражение. — Ты бы видела ее лицо, когда она спросила меня, на самом ли деле, меня похищали или же это мое воображение. Улла, этой женщине все равно, что с нами станет, она не такая добрая, как ты себе навоображала.

— Эдит, я не говорила, что она добрая. Я сказала, что она спасла меня.

— Вот именно! — воскликнула Эдит. — Зачем?!! Зачем она это сделала? Задумывалась ли ты, зачем ей нужно было спасать какую-то незнакомую девицу? Что вообще она делала ночью на улице, когда ни одна приличная женщина и мизинца из дома не покажет? Зачем ей было помогать тебе, Улла? Какую цель преследует эта женщина? Вдруг она одна из них и только втирается к нам в доверие?!

— Эдит, прекрати паниковать. Рита помогла мне без какой-либо цели.

— Чушь! — вот теперь в голосе девушки зазвучала настоящая злость. — Ул, не будь ребенком! Ты представления не имеешь, какую сумму получила твоя благородная спасительница за твое возвращение! Я видела! Видела листовку. Триста золотых! Триста! Это огромная сумма, Улла! Огромная! Да за такие деньги любой на край света пойдет.

"Триста золотых?" — поразилась я, так как, рассматривая листовку, больше уделяла внимание портрету, а не тому, что там написано. — "Ну, надо же! Хранитель-то действительно богат, раз назначил такое невероятное вознаграждение".

— Т-триста? — не меньше меня удивилась Улла.

— Да. А ты думала, она за бесплатно тебя спасла?! Скорей всего она видела листовку в центре, когда только прибыла в Лиен. Улла очнись! Твоя Рита обычная вымогательница!

Какая прелесть! Как меня только не называли в этом мире: ведьмой, уродиной, ночной феей, помощницей, подругой, лягушечкой, красавицей, теперь к списку добавится еще и это — вымогательница. И ладно бы это соответствовало действительности, так я о вознаграждении ни слухом, ни духом.

— Прекрати! — неожиданно жестко оборвала подругу Улла. — Это я позвала Риту. Я! Я верю ей, Эдит, верю, что она поможет нам. Не хочешь с ней говорить — не надо, но не смей на нее наговаривать. Рита не такая. Она может казаться равнодушной и жёсткой, но ей не все равно. У нее доброе сердце.

— У нее-то доброе сердце?! — взвилась девушка. — Улла, в какой реальности ты живешь?!

— Хватит, Эдит! Я не хочу ссориться. Ты напугана. Тебе нужно отдохнуть. Ты поспишь, успокоишься, и завтра мы обо всем поговорим. Доброй тебе ночи.

Я едва успела отскочить, когда дверь резко распахнулась и Улла метеором вылетела из комнаты. Заглядывать внутрь я не стала, толкнула дверь и поспешила за внучкой хранителя.

Глава 2

— Прости, — прошептала Улла смотря, как за окном падает снег.

— За что? — приподняла я брови.

— Эдит не имела права говорить такое о тебе.

— Она ничего обо мне не знает, — пожала я плечами, — как, впрочем, и ты. Так что я не в обиде.

— Неужели, правда, что дедушка назначил такую сумму? — все еще не веря, пробормотала Улла.

— Не знаю. Давай, посмотрим! — предложила я, вытаскивая из сумки сложенную в несколько раз листовку.

— Так ты знала?! — девушка посмотрела на меня круглыми глазами.

— Слушай, Ул, если бы я знала, то вела бы себя иначе, не находишь? Тебе ли это не знать?!

— Но...

— Давай, глянем, — расправила я листок на подоконнике.

— Откуда она у тебя? — нахмурилась Улла.

— Вытащила у твоего деда из руки, когда он лежал в архиве, — не смутилась я. — Стало очень любопытно, во что он вцепился.

— Ты всегда берешь то, что тебе не принадлежит? — внучка хранителя недовольно поджала пухленькие губы.

— Ха! И, кто это мне тут нотацию решил прочитать?! — скептически изогнула я бровь. — Тебе напомнить, чем ты занималась под присмотром Вигго?

— Не надо, — буркнула Улла и отвела взгляд.

— Вот и славно. А вещи я беру только те, которые считаю важными и нужными в расследуемом мной деле. Лично мне они не нужны.

— Можно же просто спросить.

Я снисходительно усмехнулась. Ул сообразила, что сморозила глупость и умолкла.