Участок. День и ночь

Угадала?

Угадала.

Произошло СТРАШНОЕ!

Да, именно так, большими буквами, а уж сколько шума было!

Дом этот на шесть квартир, все шесть заселены, одна из семей уехала в отпуск. Ключи от квартиры оставили Серафиме Сигизмундовне (так звали эту курицу) и попросили поливать цветы.

Вот, пришла она сегодня с утра, цветочки полить, а там!

Кошмар!

УЖАС!!!

— Ладно, Серафима Сигизмундовна, давайте пройдем в квартиру, посмотрим, что там и как. Ириш, пошли, посмотришь, как это в жизни выглядит. Руками ничего не трогать, поняла? И... Серафима Сигизмундовна, нам бы понятых пару...

— Да вот, хоть и муж мой? Подойдет?

Означенный субъект пошатывался, аки деревце в бурю, но вроде на своих ногах стоял. Рядом возник второй, такой же алкогольно-печальный.

Саня посмотрел с тоской, но решил, что лучше тут ничего не найдется. Разве что еще хуже. И пошел в пострадавшую квартиру. Ну как — квартиру?

С точки зрения Ирины, это можно было назвать землянкой. Внутрь заходить надо было по двум ступенькам. Видимо, дом за эти годы осел, или культурный слой поднялся? Кто ж его знает?

Но надо спускаться.

И если вспомнить тот же дом снаружи, окна находятся на уровне колен, а вот внутри — на уровне пояса. Значит, дом ниже уровня асфальта. То есть — пол.

Две комнаты.

Одна большая, проходная, вторая чуть поменьше. Обе угловые, то есть с окнами.

В большой комнате выгорожен уголок под 'кухню'. Чайник, микроволновка, электроплитка...

Общее впечатление — в общаге лучше. Там хоть вода есть. И полы... ощущение было такое, что доски уложены прямо на землю. Интересно, люди тут ревматизмом не болеют?

— Что?

Как оказалось, последний вопрос Ирина озвучила вслух. Пришлось повторить.

— А то ж! Еще как болеют, — закудахтала курица Сима, которую Ирина про себя перекрестила. — Здесь вообще одни безбожники живут, оттого и болеют постоянно. А то, бывает, сглазят кого...

Ирина промолчала.

Ага, козе понятно, ревматизм у нас от безбожия. Нет, не от земляных полов, а от отсутствия в доме икон. Хотя... а если их на пол вторым слоем настелить? Нет, ламинат лучше. Можно освященный, можно просто ламинат. Или вообще выехать из этого кошмара.

Хотя ей ли из общаги рот открывать?

Тут хоть и конура для кошки, но своя. Личная.

В комнатах был... хаос.

Нет, даже не так.

Перевернуто вверх дном было все. И в то же время...

Сбросили цветы и прошлись по ним. Вытряхнули землю из горшков. Разбросали все вещи.

Но — ничего не взяли. Просто изгадили, испакостили...

— Здесь что-то искали? — озвучила вслух Ирина.

— Ой, да у Ивановны отродясь ничего ценного не было, одни цветочки! — заклокотала курица.

Ирина в цветах не разбиралась, так что предпочла промолчать. Может, тут и есть какая-нибудь ценная орхидея, но... нет, не похоже. Вроде как обычные растения, она такие не раз видела даже в школе.

На стене действительно был какой-то странный рисунок. Козлячья морда?

Да кто его знает?

Несколько треугольников можно было трактовать и так, и этак.

Александр только вздохнул.

— Ладно. Давайте составлять протокол. Хозяева-то где?

— Так в отпуске Ивановна, я же сказала! — опять возбудилась клушка. — Я тут за старшую, и за дом я ответственная...

— Вы — собственник?

— Да!

— Этой квартиры?

— Нет! Но я...

— Тогда я не имею права принимать от вас заявление.

Ирине очень захотелось залезть под стол и накрыться планшеткой. Ой, визгу бууууудетт!

И визга таки было... минут на сорок, не меньше. Из дома участковый со стажером вылетели,, как из женской бани. Красные, потные и мечтающие убить вздорную бабу веником!

Но есть ведь порядок!

Не надо говорить — вам лишь бы отвязаться! Начальство таких вольностей тоже не поймет. Заявление должен подавать тот, кого это непосредственно касается. Потерпевший. А не все подряд.

Сошлись на простом решении, и Серафима Сигизмундовна лично набрала номер пострадавшей.

— Ивановна, ты? День добрый, как здоровье?

Ровно через две минуты болтовни Саня не выдержал и протянул руку так, что не заметить было нельзя.

Сима покосилась недобрым взглядом, но телефон отдала.

— Добрый день. Участковый уполномоченный полиции, капитан полиции Волынский, Александр Сергеевич. Ваша квартира была взломана, будете подавать заявление?

Визга из трубки не раздалось.

Саня послушал пару минут, потом непроизвольно кивнул.

— Хорошо. Как вернетесь из отпуска — сразу ко мне, знаете, куда?

— ...

— Да. Именно туда. Волынский, Александр Сергеевич.

— ....

— И вам всего самого лучшего. До свидания.

Квартира была опечатана, ключи у Симы изъяли, составили акт, подписанный понятыми, причем Серафима смотрела на беднягу участкового, как на врага народа.

— Жуть! — от души высказалась Ирина, когда они вышли на улиццу и медленно пошли вдоль таких же одноэтажных домов-бараков.

Саша от души закивал.

Раздался веселый смешок.

— Никак с Симкой познакомились?

Работники опасной и трудной службы переглянулись, потом посмотрели налево.

Ну да. Дома барачные, окна низкие, вот, в одно из окон и выглядывает бабушка, которую так и хочется назвать уютной. Ей бы и платок пошел.

— Да знакомы мы, — махнул рукой Александр. — Но тут каждый раз, как в первый. Уж извините, баба Зина.

— А я не тебе, я девушке.

Ирина покраснела. Быстро и бесповоротно, как все рыжие.

— Да ты не стесняйся, лапа, дело житейское. Симка у нас на весь квартал славится. Тонкая натура, папа — директор завода, орденоносец... вот она нос и задрала. А сама в шестнадцать замуж выскочила за Димку-алкаша, ну и скатилась, ниже некуда. Дети от нее поразбежались, заняться ей нечем, сама она не пьет, но мужа воспитывает... ну и во все дела лезет без мыла.

Ирина кивнула.

— Понятно. Спасибо...

— Чего спасибкать-то зря? Заходите в гости, на чай с пирожками?

Участковый вздохнул.

— Спасибо, баба Зина. Но... некогда.

— Ну тогда хоть подожди, я вам пирожков с собой набросаю. Сам понимаешь...

Бабуся исчезла в окне.

Ирина покосилась на старшего по званию.

— Неловко как-то...

— Тихо! Тут все ловко. Баб Зина всю жизнь кондитером проработала, сейчас уж здоровье не то. А для себя все равно печет, и всех угощает. Ясно?

Ирина кивнула.

— Вот и благодари.

Пирожки в кульке источали потрясающий аромат. Такой, что даже бумагу съесть хотелось.

— Гадость эти ваши пакеты, — ворчала бабуся. — В них печево просто задыхается, ни вкуса, ни запаха, ничего у него нет... и пекут сейчас гадость! Напихают химии, насуют вонючих отдушек, а есть это даже крысы не станут.

И Ирина была с ней полностью согласна.

Взятка?

Нет.

Просто человеческий жест. Понимать надо разницу.

* * *

По пирожку они съели прямо на месте. И по второму утащили, чтобы жевать на ходу. Удержаться сил не было.

— А каждый раз такая картина? С этими погромами?

— Ага...

— И чего ему надо?

— Знать бы прикуп, — Александр запихнул в рот чуть не половину пирожка, и ответ вышел смазанным.

— И каждый раз он ничего не берет? А если это как 'Шесть Наполеонов'? У Конан Дойла есть такой рассказ?

— Ничего не взяли, потому что искали нечто совершенно особенное? Типа черной жемчужины?

— Ага...

— Посмотри на район. Тут жемчуга только те, что на развес продаются.

— Ну, не жемчуг...

— Ага, спрятано в цветочном горшке. И, главное, хозяин цветка ничего не заметил. Ни когда пересаживали растения, ни когда землю рыхлили...

С этим сложно было спорить. Конечно, пересаживают растения по-разному, и отношение к ним тоже разное. Но чтобы владелец ничего не знал?

Странно как-то.

— А может, это для отвода глаз? Что-то взяли, а мы не знаем, что именно?

— А может, у кого-то крыша поехала.

— А...

— Это — район наркош, в том числе. И торгуют, и употребляют...

— И вы все знаете?

— Знать — знаем, сделать ничего не можем. Он же сволочь, у себя товар не хранит, сунет в пивную банку или под скамейкой прилепит, а потом только деньги собирает и говорит, куда пойти. Причем ладно бы лично деньги собирал, а то ведь, сволочи, новые технологии освоили, онлайн деньги переводят и смс-ки рассылают. Не пойман — не доказано...

Ирина вздохнула.

— А если поймаешь?

— Тебе что — пятнадцать лет, такие вопросы задавать? И ловим, и стараемся, а их все равно не убывает. Тараканы медленнее плодятся. И учти, не для протокола...

— Да?

— Решение выпить, курнуть, ширнуться — каждый всегда принимает сам. По дури, по слабости... что, не знают, чем закончится? Знают. Но добровольно уходят в могилу.

— Их ведь тоже кто-то любит.

— Их — да. А вот эти существа — я их даже людьми не называю, заметь, потому что за дозу они потом что хочешь сделают, хоть своего ребенка на части разорвут, никого они не любят. Иначе бы подумали, какую боль принесут родным и остановились.

— А...

— Все, пошли есть пирожки.

* * *

По возвращении на работу Симе пришлось писать рапорт.

Вообще, должен был это делать Александр. Но на что тогда здесь стажеры бегают? Так что Сима сопела, составляя рапорт, и думала, что в архиве...

Увы, Петрович, к которому она обратилась с этим вопросом, покачал головой.

Да, есть.

Да, в архиве.

Сегодня перебьешься, завтра, если захочешь — покопаешься. Найдешь на всякий случай все рапорты, вдруг где-то кто-то что-то пропустил. Хотя толку от этого будет мало. Но если заняться нечем...

* * *

Вечером Ирина решила все же пройти через тот квартал. Ну... так.

И вполне закономерно наткнулась на бабу Зину.

Той было откровенно скучно, а стажер в качестве собеседника лучше, чем вовсе никакого собеседника. Так что пирожки были выставлены на стол.

Эх, прощай, фигура.

Или нет?

Не с ее образом жизни. Однозначно.

Так что Ирина с чистой душой наслаждалась плюшками. А чтобы не быть свиньей, выставила пачку чая. Дорогого, развесного. Не ширпотреб по тридцать рублей за пятьдесят пакетиков.

Разговор постепенно, с пирожков, перешел на обитателей квартала, а там, слово за слово, и пошел дальше.

— Симка? Ой, дура-баба, одно слово, дура.

— Я поняла... извините.

— Да чего тут извиняться? Если дура. Думаешь, с чего от нее дети разбежались и не приезжают? Ей дочь как-то раз внучку оставила, надо было ей в поликлинику, ну и побежала. Приходит — ребенок в детской комнате милиции... тьфу! Полиции! Переименовали, идиоты! Все плюются, ей-ей, как полицаи на Великой Отечественной! Интересно, чем наше правительство думает?

Скатиться в политику Ирина не дала.

— Как — в детской комнате?!

— А вот так. Малявке два года, Симка ее во двор выпустила, а тут муженек на рогах приполз. Ну, она его и начала поучать. Да нет, не скалкой, я ж говорю, дура! Он раз в два дня нажирается, а она все причитает, что мужик здоровье губит, да печень сажает, да...

Ирина только головой покачала.

— Жуть.

— А то нет? Взяла бы хоть раз скалку, и провела бы разъяснительную работу. По той самой печени. Сил-то хватает, мозгов только нетути. Но ворота этот кретин оставил открытыми, а ребенку того и надо. Шаг, два — и на улице. А там машины, там люди... хорошо, нашлась добрая душа, отвела девчонку к ментам... извини.

— Да ладно! И похуже называют.

Баба Зина улыбнулась.

— И обижаются по-разному.

Ирина пожала плечами. Вот уж что ее не трогало, так это названия. Вон, до революции МУРа не было, был Московский Уголовный Сыск, то есть МУС.

Догадываетесь, откуда пошло слово 'мусор'?

Что совершенно не мешало предшественникам ловить и сажать всю эту пакость. Хоть крокодилом назови, только на стейки не пускай.

— Ты б слышала, как тут Дашка орала, дочка, в смысле. Вся улица слышала!

— Я бы убила, — честно призналась Ирина. — Вот взяла и пришибла.

— Ну и она хотела. А потом плюнула. Ума нет — и не добавишь.

Спорить было сложно.

— И разгром этот у них...

— И-и... тут это регулярно. Раз в неделю так точно кого-то разнесут.

Ирина аж головой помотала.

— А у нас столько заявлений нет?

— Не все их подают. Да и народ разный, и вообще...

Ирина не удержалась, и вытащила из кармана ксерокс плана квартала.

— А вы не пометите, у кого было, а у кого не было?

— А ты решила в мисс Марпл поиграть?

— Она же старая!

— Ладно. Тогда мисс Марпл — это я.

— А я согласна на капитана Гастингса.

— Нет уж, ты дорастай повыше...

Ирина вздохнула.

Официально препятствий нет, хоть бы и генералом. А вот неофициально... сколько женщин-генералов вы знаете?

Единицы. Генерал-полковник так и вообще одна штука на всю Россию. *

*— чистая правда, можете погуглить, прим. авт.

— Попробую. Так покажете?

— Не люблю я эти карты...

Совместными усилиями было проставлено аж четырнадцать крестиков. И Ирина положила себе пройти сегодня мимо, хоть посмотреть.

На языке вертелся вопрос, почему этим никто не занялся, но...

Она — стажер. У нее пока шилохвостость повышенная. А ребята лямку тянут. Для них это рутина, так-то. И домашние дела, и быт, и...

Да много чего.

Хотя одну закономерность Ирина уже подметила. Все дома были угловыми. Да — или нет?

Проверим...

Заодно и пирожки растрясем.

* * *

Растрясла. И порадовалась.

Впору было выдавать себе пирожок за сообразительность.

Квартал рассекали дорожки. Не сплошная застройка, двор во двор, а два дома рядом — дорога, еще два дома — опять дорога. Вдоль — два дома, поперек — четыре, этакая шахматная клетка. Участки хоть и крохотные, но друг от друга отделены.

Уж кто так спланировал, неизвестно, но удобно. И проехать, и пройти, и припарковаться...

Все дома были угловыми.

Ну и что это может значить?

Ирина решила, что если еще кого-то обнесут, она попробует поговорить с Саней. Или с Петровичем. А вдруг прислушаются?

И пошла домой.

В общагу.

* * *

Люся была в комнате.

Сидела, потягивала мартини из бокала с оливкой, разбавляла джин-тоником и выглядела донельзя довольной.

— Что случилось?

Ирина и так себе это представляла. Либо познакомилась с кем-то, либо премию дали...

— Ирка, садись, тяпнем!

— Люсь, сил нет. А пирожков хочешь?

— Мартини — пирожками?

Ирина коварно раскрыла кулек, и настроение Людмилы тут же поменялось.

— Давай!

— Так что случилось-то?

— Иришка, это класс! Такой случай раз в жизни бывает!

— Какой? Ты кого-то встретила.

— Нет. То есть да, но не в том смысле...

— А в каком? — тут уж и Ирина заинтересовалась.

— Я тут с одним перцем познакомилась... уже бросать его хотела, так себе, и в постели слабоват, два раза сунул-вынул и думает, дело сделал...

Ирина поморщилась.

Вот о постельных делах ей решительно слушать не хотелось. Довольно!

Люся фыркнула на подругу и перешла к делу.

— У него в Соротском районе бабка есть. Старая, уж под восемьдесят. Помирать собирается, слегла, за ней ухаживать надо.