Спартак 2

— Хвала тебе, сестра! Твои слова обрадовали мою душу! Теперь мы с ними рассчитаемся за все! За это дело надо выпить!

— Конечно, надо выпить! — радостно откликнулась рабыня. — Подходи и выпей с нами! Не каждый день фурии свершают свою законную месть. Миртил.

Женщина подала знак рукой и сидевший рядом с ней раб, послушно налил из кувшина вина в кружку и протянул её Цезарю. Юлий ловкой изобразил радость на лице взял её и тут произошел досадный прокол. Не привыкший пить неразбавленное вино, он стал искать глазами воду, чем сильно удивил рабыню.

— Пей! Чего ждешь?! — недовольно воскликнула она, — или ты хочешь уподобиться римлянам и развести его водой?

Вопрос был задан в шуточной форме, но то, что он прозвучал, серьезно насторожило Цезаря. Имея за своими плечами солидный опыт общения с людьми, он хорошо знал, как опасны подобные мелочи в разговорах. Как порожденное ими недоверие, может легко превратиться из маленького комка в огромную гору.

— За Спартака и наших братьев! Пусть их меч покарает всех наших врагов! — радостно провозгласил Юлий и принялся пить вино из кружки. Он очень надеялся, что брошенный рабыней упрек пропадет втуне, но вместо этого добился обратного эффекта. Проклятая рабыня не отрывая глаз, смотрела, как он пьет, а когда Юлий передал, пустую кружку Миртилу, последовал новый, неприятный для него вопрос.

— Судя по всему, ты из домовых рабов, что нахватались всяких "благородных" привычек от своих господ — с осуждением и презрением произнесла женщина. — Вот и ты, пьешь, точь в точь как пил мой ныне покойный хозяин Клавдий Мурена. Он всегда сначала пробовал его на вкус, держал во рту и только потом, глотал.

Цепкий пристальный взгляд бесцеремонно обшарили фигуру Цезаря, после радостно улыбнулась, найдя подтверждение своей догадке.

— Ну, точно, из домашних. Загар у тебя совсем не тот, что у нашего брата, что день и ночь работает в поле. Да и руки твои, точно не знал тяжелой работы.

Женщина говорила это с осуждением и чувством явного превосходства над Цезарем. Она принимала его за ловкого пройдоху сумевшего найти теплое местечко в доме своего господина, и Цезарь попытался подыграть ей.

— Все верно, сестра. Я действительно долгое время был писцом у Публия Корнелия Лепота, римского всадника. Но из-за того, что сделал неточную запись в учетном списке, он отдал меня в золотники — сокрушенно развел руками Цезарь. Подобных случаев среди рабов писцов было превеликое множество, и он не опасался, что рабыня поймает его на лжи. Однако судьба продолжала демонстрировать Юлию свой строптивый характер.

— Да, наказывать рабов они любят — согласно кивнула головой рабыня. Она вновь подола знак Миртиллу наполнить кружку вином. Беседа стала отходить от опасной для Цезаря черты и тут, взгляд женщины, неожиданно уперся в его одежду.

— Подожди, — удивленно произнесла рабыня, требовательно подняв палец своей руки вверх. — Говоришь, что золотник, а тога у тебя хозяйская. Он что, этот Публий Корнелий, так тебя наградил за верную службу, прежде чем окунуть в дерьмо?

— Все верно, сестра, так оно и было — с тяжелым вздохом произнес Цезарь, показывая всем своим видом, что не желает обсуждать этот "тяжелый" для себя момент жизни.

Возможно, артистизм в этот момент изменил Юлию, и он не достаточно убедительно сыграл. А может подвыпившая рабыня решила покуражиться над незнакомцем и показать ему свое превосходство над ним. Когда ещё выпадет момент показать ловкачу, что время его прошло и теперь жизнь идет по новым законам.

— Ох, кажется мне, что ты мне все врешь дорогой. У писцов мозоль от своего стилета, а у тебя его наверняка нет, — уверенно заявила женщина. — Так кто ты? Самнит, лишившийся крова, италик, пострадавший от войны или беглый римлянин?

Женщина говорила полу утвердительно, полу вопросительно, хитро глядя на Цезаря. Сейчас ей очень хотелось напугать его. Заставить в страхе оправдываться перед ней и получить от этого удовольствие.

Не выпей рабыня в этот день много вина, она вряд ли бы стала задавать подобные вопросы незнакомому человеку, что называется прямо в лоб. Заподозрив неладное, она бы нашла способ, если не задержать его, то точно бы известила о своих подозрениях солдат. Чтобы те, при помощи острого меча узнать всю правду у незнакомца, но вино сыграло злую шутку. Охваченная страстным желанием мимолетной власти и славы, она шла прямо в объятия смерти.

За время общения с рабыней, сотни мыслей пронеслись в голове у Цезаря решающего острейшую для себя задачу — что делать. Малая часть его сознания говорила потомку Венеры, что все это пьяные разговоры и если рабыня выпьет ещё кружку другую вина, она уснет, и он сможет беспрепятственно идти дальше. Однако большая часть души настойчиво твердила Юлию об опасности, исходившей для него от этой женщины. Что уснуть она уснет, но проснувшись, обязательно вспомнит о своих подозрениях, донесет на него солдатам, а те пустятся в погоню.

Конечно, был определенный шанс, что это может случиться не скоро. Одержав победу, спартаковцы будут её праздновать, и сегодня им будет точно не до погони, но риск оставался, и Цезарь просто не мог оставить все на волю случая.

Отправляясь в разведку, Юлий сознательно не брал с собой оружия, чтобы в случае чего не вызвать подозрения у солдат. В его распоряжении были только кулаки и страстное желание вырваться из этой ловушки.

— Да, что ты такое говоришь, сестра!? Какой я римлянин!? Я италик! Всю мою семью проклятый Сулла в рабов обратил, чтобы его плутоновы черви до кости обглодали! — возмущенно воскликнул Цезарь, — выпьем за это!

Не глядя на рабыню, он взял у Миртила кружку с вином и стал подносить её к губам, но так и не донес, остановившись, испуганно глядя ей за спину.

— Кто это там!? — со страхом в голосе Юлий вытянул вперед руку и при этом переместился за спину Миртила. Пока рабы дружно таращились на указанное им место, Цезарь стремительно нагнулся и поднял с земли пустой кувшин.

Он отметил его сразу, едва только приблизился к пирующей парочке. Красиво изогнутая ручка казалось, просилась в руки, и когда Юлий потянулся к ней, она буквально сама впорхнула в его горячую ладонь.

— Да это заяц — снисходительно пробурчал раб, поворачивая голову к Цезарю, и в то же момент рухнул насмерть сраженный ударом кувшина. Его тело с разбитым затылком корчилось в придорожной пыли, а Юлий уже бросился к рабыне с растопыренными пальцами.

Несмотря на выпитое вино, она не только успела осознать о нависшей над ней угрозе, но даже вскочить на ноги и начала приподнимать свои крепкие руки. Будучи почти на голову выше Цезаря, она как бы нависла над ним, но это не помогло ей в схватке с ним.

Подобно выпущенному из пращи камню, он коршуном налетел на неё и, вцепившись в горло, сумел повалить на землю. Никогда прежде, Гай Юлий не боролся с противником так яростно и бескомпромиссно как в этот раз. Сцепив пальцы на горле несчастной женщины, он душил её, не позволяя ни единому крику вырваться из перекошенного рта рабыни. Его колени прочно припечатали к земле руки противницы, не позволяя её узловатым грязным пальцам дотянуться до лица, нагнувшегося над ней Цезаря.

Опершись о землю своими длинными и крепкими ногами, рабыня пыталась сбросить с себя противника, но тот твердо сидел на её груди. От непрерывных толчков женского тела нежные места Цезаря сильно страдали, но пересилив боль, он продолжал душить рабыню и делал это с особым упоением.

Хриплое дыхание со свистом вырывалось из его груди. Глаза налились кровью, судорога прочно свела его скрюченные пальцы, но он так и не выпустил горло несчастной женщины. Прошли неимоверно долгие минуты, прежде чем она перестало дергаться, руки её безвольно упали, а глаза заволокла смертельная поволока.

Сидя на бездыханном теле противницы, Цезарь отчетливо понимал, что рабыня мертва, но у него не было сил расцепить свои пальцы. С большим трудом, с черт знает какой попытки он наконец смог отодрать их от горла, превращенного в кровавое месиво.

Потом, все его пальцы долгое время были черными, как от попавшей под ногти крови рабыни, так и от лопнувших от напряжения мелких сосудов. Цезарь стыдился показывать их людям, но это было потом, а пока в тяжелейшей борьбе он сумел выиграть у Судьбы свою жизнь и свободу, а также жизнь и свободу своим близким.

На подкошенных и гудящих от усталости ногах он сделал небольшой шаг в сторону новой жизни. И пусть он был труден и неказист, но он был, куда удачен по сравнению с участью тех римлянами, что не сумели бежать из гибнущего города. Что погибли от мечей и копий спартаковцев, подверглись насилию и истязанию жаждущих мести победителей и впервые за свою жизнь испробовали тяжкие цепи рабских оков.

Поддерживая маленькое и хрупкое плечо матери, новоявленный Эней, медленно вел своих спутников прочь от Рима. Сдерживая боль в сердце, он старался не смотреть в небо, где были хорошо видны отблески далекого зарева. Вряд ли кто-то другой, кто не лишился в одночасье родного крова и стен смог бы понять весь ужас, что царил в душах беглецов в эти часы. Никто не знал, что ждет их впереди, что будет с ними через час, другой и уж тем более на следующий день. Все это было скрыто во мраке неизвестности, но они покорно шли вперед ведомые властным потомком богини Венеры.

Глава II. Хлопоты победителей.

Вопрос — "Что делать дальше?" неизменно встает перед каждым победителем и даже не победителем, а просто человеком, удачно завершившим важное для себя дело.

Спартак, по своей натуре был больше прагматик, чем философ, и решать столь извечный вопрос начал, едва его войска ворвались в Рим и заняли Капитолий. Там находилась золотая казна Римской республики, и захват её для вождя восставших был куда больше важен и значим, чем захват Эсквилина, Квиринала и Виминала в придачу. Загнанные в угол защитники кварталов могли подождать своего окончательного уничтожения, а вот с взятием под контроль денежных масс медлить было никак нельзя. Чем больше денег у тебя под рукой, тем легче тебе выполнять свои планы, а планы у Спартака были и ещё какие.

Два дня он терпеливо взирал, как восставшие рабы сводили счеты со своими угнетателями, а утром третьего дня под страхом смерти запретил погромы и собрал в своей палатке военный совет.

Первыми как он и ожидал, к нему явились командиры италиков во главе с Торкватом. Главный вождь италиков Публитор, находился на севере Этрурии возле города Арка. Не до конца зажившая рана и легионы Квинта Метелла что, несмотря на угрозу со стороны киликийских пиратов сумели добраться до лигурийского порта Генуя, не позволяли ему быть в лагере Спартака. Но своими письмами к вождю восставших, он постоянно напоминал о себе.

Вслед за италиками пришли Декорат, Квартион, Астропей, Серванд с Борториксом и другие командиры не италики. Все они ещё находились в хмельном азарте от одержанной победы и наслаждались сегодняшним днем, не хотели думать о грядущем завтра. Готовясь к разговору, Спартак специально пригласил на совет командиров не италиков но, несмотря на это, он заранее настроился на трудный разговор.

— Рим, хвала богам и нашим мечам пал, братья! Все о чем мы с вами так страстно все эти три года мечтали, свершилось. Мы отомстили нашим смертельным врагам и оплатили все наши кровные счеты, но мы не должны с вами повторять ошибку Ганнибала. Иначе мы потеряем с вами нашу победу.

— Но Ганнибал не взял Рим, а мы взяли! — незамедлительно отреагировал Торкват. — В чем же его роковая ошибка!?

— Ганнибал, разбив римскую армию при Каннах, посчитал, что сделал свое дело. Что напуганные разгромом римлян их союзники отступятся и Рим останется один, однако этого не случилось. Союзники прислали римлянам новые войска, они выстояли и, в конечном счете, выиграли войну.

— Но Рим пал и мы, выиграли войну с римлянами! — продолжал настаивать Торкват.

— Рим пал, но остались его союзники. Города и провинции чье население имеет римское гражданство. Римское гражданство! — повысив голос, подчеркнул Спартак специально для италиков. — Именно эти города помогли римлянам в борьбе с Ганнибалом, и они же являются нашими злейшими врагами на данный момент. Мы отрубили главную голову римской Гидры, но осталось множество других голов. Способных нанести нам удар в спину, когда сюда прибудет с войском Лукулл. Поэтому мы должны разделаться с ними как можно быстрее, пока они напуганы, разобщены и слабы. Пока они не связались с Квинтом Метеллом.

— Значит, ты предлагаешь нам пройтись по всей Италии и ради окончательной победы уничтожить все города, чье население имеет римское гражданство? — в голосе и глазах Торквата прозвучал холодный металл. — Я правильно тебя понял?

— Нет. В первую нам нужно привести к покорности города Лацио и Кампании. За все время наших походов — эти провинции меньше всего поддержали нас людьми, продовольствием и прочей помощью, и значит римское гражданство для них не пустой звук. Кроме того, я не намерен уничтожать людей и города. Вполне достаточно будет того, что они признают меня правителем Италии, которым вы меня провозгласили.

— Неужели ты поверишь на слово римлянам!? — воскликнул Квартион. — Я не узнаю тебя, Спартак!

— Я не мясник как Сулла и не уничтожаю людей из-за злости, обид или страха перед ними! Если магистраты городов признают меня верховным правителем Италии, я готов удовлетвориться их словом. Но если выясниться, что они предпринимают против нас какие-то действия, то все жители города понесут суровое наказание. Против нас стоит Метелл, против нас двигается армия Лукулла, и мы не можем проявлять слабость. Борьба с Римом ещё не окончена, хотя сам Рим нами повержен. Надеюсь, что ты Торкват это понимаешь?

— Значит наши враги Лацио и Кампания? — уточнил италик.

— На данный момент — да. Я очень хочу, чтобы наш освободительный поход, против римлян начавшийся в Капуи, там же и закончился — мечтательно произнес вождь.

— Капуя хорошо укрепленный город, да и у Неаполя крепкие стены. Не думаю, что они просто так не сдадутся — высказал опасение Серванд.

— Рим взяли! Неужели Капую и Неаполь не возьмем?! Обязательно возьмем! — заверил командиров пылкий Бортарикс.

— Действительно. С такими храбрецами и не взять Капую, не поверю! — поддержал галла Спартак. — К тому же в этом деле у нас есть невольный, но союзник.

— Кто он назови! — гулко затребовали командиры. — Киликийцы? Рабы или твои тайные друзья?

— Ни те, ни другие, ни третьи — усмехнулся Спартак — это бежавшие из города римляне.

— Римляне? Не может быть?

— Я твердо уверен в том, что сейчас они не жалея красок рассказывают приютившим их городам о наших жутких бесчинствах и зверствах и это нам на руку. Увидев беглецов и услышав их рассказы, городские магистраты очень хорошо подумают над тем, оказывать нам сопротивление или решить дело миром.

— Зная римлян, я скажу, что их трудно будет пронять страхом, только мечом — высказал свое мнение Астропей.

— Меч — хороший аргумент в сложном споре, но чтобы державшая его против нас рука была не так сильна и тверда, мы распустим слух, что ожидаем помощи от рабов находящихся в Неаполе и Капуи. Этим мы серьезно ослабим врага. Пусть римские граждане ждут удара в спину.