Спартак 2

Начиная свою борьбу с дезертирами, Цезарь не собирался гоняться за ними по прилегающим к городу окрестностям и сражаться с ними в бою. Гай Юлий применил куда более простой и действенный метод, он их покупал, а точнее сказать нанимал, обещая двойное жалование против жалования простого легионера.

Весть о необычном предложении префекта Тернии быстро разнеслась по городам и весям округа и вскоре первые соискатели осторожно постучались в ворота города.

Если кто из них думал, что переступив линию ворот, будет встречен с распростертыми объятиями и радостными криками, то они сильно ошибались. Предлагая двойное жалование, Цезарь не собирался бросать деньги на ветер и брать в свое войско первого встречного. Как подобает хорошему хозяину, он устраивал соискателю настоящий экзамен и если тот по каким-то причинам его не выдерживал, то решительно гнал его прочь без всякого сожаления.

Общаясь с воинами, если претендент был ему лично неизвестен, префект просил того показать свою силу и ловкость, а также продемонстрировать умение обращения с оружием. Если это был лучник, его просили сбить стрелой яблоко, а если воин, то при помощи специального деревянного меча. Очень часто, Юлий ставил одного претендента против другого и смотрел, как они дерутся.

Однако не только чистая физическая сила или умение драться оценивалось Цезарем. Большое внимание он придавал внутреннему настрою солдата, определить степень его трусости и храбрости. Для этого у него было припасено одно средство, которое он позаимствовал у одного из главарей киликийских пиратов, когда вынужденно находился у него в гостях.

Разговаривая с человеком он намеренно ставил того в непривычную ситуацию при помощи провокации. Если в этот момент воин бледнел, он получал от Цезаря жирный минус, а вот, если заливался краской гнева и был готов с кулаками кинуться на нанимателя, с ним было все в порядке. Юлий не раздумывая, брал такого человека, справедливо полагая, что силу и умение сражаться он доберет потом.

Впрочем, те, кто не проходил отбор "цезаринского сита" не оставался внакладе. Исповедуя лозунг, что каждого человека может пригодиться, нужно только правильно его использовать, Цезарь брал неудачников соискателей либо в караульные, либо в агитаторы, справедливо полагая, что такому человеку дезертиры легче поверят, чем совершенно постороннему человеку. Одним словом в дело шли все, за исключением откровенных убийц и садистов.

После того как договор был заключен и деньги наемнику были выплачены, Гай Юлий строго следил за тем, как тот их отрабатывал. Поначалу префект часто посещал казармы, где расположилась милиция, и внимательно следил за упражнениями воинов. Однако если в отношении легионеров все претензии с его стороны не шли дальше упреков и требований, то к караульным Цезарь был гораздо суровее.

Справедливо говоря, что от бдительности часовых зависит покой и сон горожан и милиционеров, Юлий жестоко спрашивал с тех, кто во время его проверки либо спал на посту, либо оставлял его. Несколько провинившихся были подвергнуты порке или иным наказаниям, принятым в римской армии. Тех же, кто пытался дерзить префекту или всяческими отговорками не желал признавать свою вину, он отдавал в руки палача. Исполняя приказ, тот либо удавливал провинившегося специальной удавкой, либо вершил правосудие ударом меча.

С трепетом и ужасом проснувшись поутру, жители города обнаруживали на центральной площади тела казненных Цезарем часовых со специальными табличками на груди. Делалось это как для укрепления строгой дисциплины в рядах милиции Тернии, так и для соблюдения законности и порядка среди граждан.

После этого с каждым наступлением темноты караульные с тревогой вглядывались во мрак ночи, опасаясь внезапного появления опасности в лице Юлия Цезаря, но как оказалось, опасность кружила не только возле них. С самого первого дня, смерть в лице Афрания Бура, на мягких лапах кралась за самим префектом. Укрывшись у одного из отпущенников и умело распустив слух, что он уехал в Нарнию, Бур затаился, готовясь нанести ответный удар.

Поначалу, начальник стражи хотел только отомстить Цезарю за свою порушенную жизнь, но видя с какой легкостью, он получил власть над городом, в тайне подумывал занять его место.

Полностью повторяя действия "римской выскочки" — так Афраний именовал Гая Юлия, Бур собрал отряд сторонников, которым деятельность Цезаря вызывала бурные нарекания и массу претензий. Одновременно с этим, доверенные люди бывшего начальника стражи постоянно следили за Цезарем и Марком Антонием, видя в них главные источники бед обрушившихся на Тернию.

Выяснив, основные привычки префекта и время когда он возвращается домой, Афраний Бур решил действовать. Справедливо полагая, чем раньше он уберет со своей дороги Цезаря, тем ему будет легче захватить власть над городом.

В один из дней, когда ночная мгла уже безраздельно господствовала над городом, два отряда заговорщиков напали на дома, где жил Цезарь и Антоний. Не мудрствуя лукаво, они также представлялись посланниками магистрата, собравшегося из-за приближения к городу большого отряда дезертиров — мародеров. Его появление действительно ждали и потому ночной стук в дверь и торопливо сказанные слова не вызывали подозрения.

Отрядом который ворвался в дом Лентула Назики командовал сам Афраний Бур. Подобно небольшому, но яростному смерч пронесся он по временному жилищу Гая Юлия, круша и уничтожая все и всех на своем пути. От мечей заговорщиков пали сам хозяин дома и его жена Постумия, мать Цезаря Аврелия Котта и его жена Помпея. Погибли слуги и служанки Лентула Назики, но вот только префекта в доме не оказалось.

Взбешенный Афраний обшарил весь дом, но своего главного врага так и не нашел, несмотря на клятвенные заверения следившего за Цезарем шпиона, что тот не покидал жилище Назики.

Потом, более внимательно осматривая дом, Бур обнаружил калитку, предназначенную для рабов, выносивших из дома нечистоты. Терния не могла похвастаться наличием развитой канализацией по типу римской клоаки и нечистоты сливались в определенные места. Именно через эту дней Цезарь и вышел на улицу, отправившись проверять караулы.

Причины, побудившие его сделать это, были до банальности просты. Слежки устроенной Афранием он не заметил, но желая сохранить инкогнито свой выход в город, он покинул дом через калитку в стене, чем спас себе жизнь.

В отличие от Цезаря, Марк Антоний дом Теренция Тарпа не покидал и встретил вломившуюся к нему смерть как подобает настоящему солдату. Застигнутый врасплох без оружия, он не растерялся и метнул в голову, нападавшего на него человека дубовым табуретом. Бросок был столь удачен, что убийца рухнул как подкошенный, подарив Марку Антонию свой меч. Именно им тот убил ещё одного из людей Афрания Бура, тяжело ранил другого и обратил в бегство оставшихся двух убийц.

Считая Цезаря своей главной целью, Бур поскупился на людей для второго отряда, взяв с собой семерых человек, за что в конечном итоге поплатился своей жизнью. Удачно избежав смерти, Марк Антоний смело бросился по ночи в казарму милиции, поднял тревогу и отправил часть солдат к воротам, с приказом никого не выпускать за пределы города.

По той же причине были усилены караулы на стенах, и ещё до наступления первого рассвета, из города не могла выскользнуть ни одна повозка, ни один человек.

Когда Цезарь узнал о гибели матери, он пришел в ярость. Потеря для него Помпеи, не шло ни в какое сравнение со смертью Аврелии Котты. Упав на колени пред бездыханным телом матери, он со слезами на глазах целовал её окоченелые руки и стискивал окровавленную голову.

Имена убийц матери и жены Цезаря не остались тайной. Перебив всех рабов и слуг, нападавшие, не нашли раба привратника впустившего их в дом. Он спрятался от убийц в собачью будку и тем самым спас свою жизнь. На вопрос префекта кто это сделал, он, не колеблясь, назвал Афрания Бура и ещё одного горожанина, участвовавшего в ночном нападении.

Узнав от Марка Антония, что все выходы из города полностью блокированы, Цезарь отдал приказ о тотальном прочесывании города. От осмотра милиции не был освобожден ни один дом Тернии, ни одно жилище или постройка. Все тщательно проверялось и обыскивалось.

Ведомые Цезарем и Антонием отряды подобно рыбацкому бредню прочищали город с востока на запад, с севера на юг. Все делалось с той фанатичной тщательностью, что у заговорщиков от напряжения сдавали нервы. Четверо заговорщиков включая самого Афрания Бура, попытались с оружием в руках пробиться через караулы и погибли.

Ещё у одного сдали нервы при обыске, и он тоже напал на милиционеров, но был обезоружен и схвачен ими. Под пытками он рассказал обо всем, что только знал, но это не спасло его от смерти. Вместе с остальными злоумышленниками он был распят на кресте, перед главными воротами города, на всеобщем обозрении.

Столь быстрые и действенные меры со стороны префекта по наведению порядка, заметно укрепили его авторитет среди горожан, но не прошло и недели, как судьба вновь проверила потомка богини Венеры на прочность. Дело заключалось в том, что в окрестностях Тернии, появился большой отряд дезертиров. По рассказам одних очевидцев их было, чуть ли не пятьсот человек и они собирались со дня на день напасть на город. По другим сведениям их численность ограничивались цифрой сто, и они не помышляли ни о каком нападении.

Недооценка врага также опасна, как и его переоценка, этот постулат Цезарю был хорошо известен и он всеми силами старался получить относительно правдивую картину об этих дезертирах. Ради этого он обратился за помощью к мелким торговцам, доставляющим в город продовольствие из округи, но результата от этих действий не было. Они либо сильно боялись дезертиров, либо те не оставляли в живых тех кто с ними встретился.

Наконец, Фортуна криво улыбнулась префекту. Рано утром в город прибежал раб с одной из вилл находившейся неподалеку о Тернии. Весь в крови, он успел сообщить о нападении дезертиров, которые перебили всех обитателей виллы и занялись её грабежом.

Точное количество напавших грабителей беглец не мог сказать, ибо в момент их нападения спал, а потом смог сбежать, получив удар камнем по голове, выпущенной ему вдогонку из пращи. Одно он мог сказать точно, что это были не просто грабители, а те самые дезертиры, о которых так много говорили и руководил ими бывший центурион Марций Коклес.

Нужно было принимать решение, что делать, выступать или изготовиться к обороне и тут мнения разделились. Осторожных, готовых предоставить дезертирам возможность испытать крепость стен Тернии, оказалось столь много, что Цезарь и Марк Антоний остались в гордом одиночестве.

Единственный кто поддержал Цезаря из числа горожан, был помощник начальника милиции Лукреций Тулл.

— Лучше напасть на Коклекса сейчас, пока он и его люди не пришли в себя после вчерашних дел — авторитетно заявил колеблющимся ветеран, но его слова не были услышаны. Ибо очень трудно заставить вчерашних мирных людей мыслить категориями бывалого воина. Многим казалось, что проще подождать, когда дезертиры пойдут на приступ города или лучше совсем пройдут мимо него.

— Скажи, Лукреций Тулл, мы сможем разбить дезертиров, напавших на виллу благородного Олимпия или нет?! — воскликнул Цезарь, которого совершенно не устраивала подобная мудрая осторожность.

— Разобьем, без сомнения, если ударим именно сейчас, а не часом позже. Я в этом полностью уверен!

— Тогда решено! Я с Туллом вместе с манипулой солдат иду против дезертиров, а Марк Антоний останется с остальной частью воинов защищать стены Тернии — решительно заявил Юлий, опасаясь, что магистрат вновь начнет призывать к благоразумию и сорвет выступление. Подобно Туллию он был уверен в силах своего войска и к тому же, ему как воздух был нужен военный успех. Одно дело громить внутреннего врага и совсем другое отбивать агрессию внешнего противника.

Предположение былого ветерана полностью оправдалось. Когда воины Цезаря подошли к стенам виллы, дезертиры только просыпались и приводили себя в порядок. Как оказалось потом, они почти в два с половиной раза превосходили отряд Цезаря по своей численности, однако застигнутые врасплох не смогли оказать достойного сопротивления.

Перед атакой, Туллий приказал обстрелять из походной катапульты главный дом виллы где, по словам беглеца, расположились грабители. Обернутые в промасленную паклю, и подожженные каменные снаряды вызвали панику и страх в рядах дезертиров. Сильно напуганные, они в панике выбегали из здания наружу, где их уже ждала милиция Тернии.

Построившись в боевой порядок, закрывшись щитами, солдаты под командованием Лукреция Туллия смело встретили врага. Сам старый воин стоял за спиной милиционеров и громким голосом управлял действиями своих подопечных.

— Бей! Руби! Коли! Не спи! — то и дело вырывались из его груди, придавая воинам силы и уверенности в своих действиях.

Выступая в поход, Тулл настоял, чтобы солдаты взяли с собой щиты.

— Один на один они, может быть, и не выстоят против ребят Коклеса, а вот когда они будут сражаться бок обок со щитами, я за них полностью спокоен — заверил ветеран Цезаря и оказался абсолютно прав. Уверенно отражая удары противника щитами, милиционеры наносили врагу разящие удары, сами оставаясь невредимыми.

Свою лепту в сражение вносил и отряд лучников, что под командованием Цезаря вели обстрел врага со стороны. Мудро отдав командование отрядом в руки профессионала, Гай Юлий не оставался сторонним наблюдателем. Его отряд умело наносил удары по врагу и грамотно перемещался в ходе боя.

Один раз, когда на лучников напал десяток солдат, Цезарь вместе со своей охраной смело вступили в бой. Эта маленькая заминка помогла стрелкам прийти в себя и, сориентировавшись перестрелять нападавших.

Порядок и умение всегда бьют число. Так и случилось и на этот раз. Пока Коклес сумел выстроить своих людей для боя, его отряд понес серьезные потери. Когда же он попытался раздавить врага при помощи своего численного превосходства, сделать ему это не удалось. Милиционеры храбро отразили все наскоки дезертиров, которым сильно досаждали лучники Цезаря.

Кроме этого, сумятицу в ряды дезертиров вносил глашатай, что своим громким голосом призывал дезертиров сдаться и обещал им за это жизнь. Напрасно Коклес взывал к своим товарищам, требуя от них скорейшего разгрома малочисленного врага. Одно дело избивать беззащитных людей и совсем иное, биться с хорошо вооруженным противником, поймавшего кураж и с каждой минутой боя чувствовавшего себя хозяином положения.

Сам бой был непродолжителен и скоротечен, хотя он Цезарю показался длинною в целую вечность. И когда под натиском воинов Туллия враг дрогнул и побежал, Юлий никак не мог поверить в то, что это свершилось. Меньше половины дезертиров погибло под мечами милиционеров, около половины бежало и только маленькая горстка, была взята в плен.

Следуя римской традиции, их прогнали по улицам и площадям города впереди вернувшегося с победой войска. Первым, как и полагалось по рангу, шел Лукреций Тулл, которому рукоплескал весь город. Что касается Цезаря, то Гай Юлий шел последним и с гордым видом выслушивал насмешливые выкрики своих легионеров. Что поделать, традиция и её следовало неукоснительно придерживаться.