Волчица и пряности. Том 12

— А... а... а...

— Её зовут Хоро, — произнёс Лоуренс, ослепительно улыбнувшись до смерти перепуганному Хьюгу. Тот смотрел на Хоро, точно громом поражённый, возможно, он хотел удрать, но ноги отказывались слушаться.

Первой с места сдвинулась Хоро. Она молча подошла вплотную к Хьюгу.

— Стоит ли надеяться, что у тебя есть такие яблоки, как на той картине?

Окружённый стаей волков путник может сделать лишь одно: достать кусок мяса и отбросить от себя как можно дальше. Хьюг стремительно кивнул, тряхнув обвисшими щеками, и тут же исчез в задней части лавки.

— Он больше похож на свинью, чем на барана, — пробормотала Хоро, провожая его взглядом.

* * *

Ничуть не стесняясь, Хоро протянула руку за яблоком — перед ней стояла полная деревянная миска. Хьюг, хоть и был владельцем лавки, стоял в углу как пришибленный.

— Господин Хьюг, — обратился Лоуренс.

Хьюг попытался сжаться в точку. Лоуренс предложил ему кресло, будто хозяином был он.

— Мы узнали об этом месте от господина Хаскинса.

Хьюг был сильно занят — он вытирал пот со лба, неотрывно глядя на яблоки, однако, услышав эти слова, он застыл на месте. Потом поднял на Лоуренса полный отчаяния и мольбы о пощаде взгляд.

Занимаясь яблоком, Хоро выбрала этот момент, чтобы вмешаться:

— Вот он... был крепким малым.

И издевательски покосилась на Хьюга одним глазом. Больше всего её раздражало не то, что он был бараном, а что оказался трусом. Хотя, не покажи он страха, она, скорее всего, тоже была бы раздосадована. Волки — трудные создания.

— Крепким, — добавила она. — Ну, жилистым.

— Да, он действительно был крепок, — добавил Лоуренс к не самым необходимым словам Хоро.

— Ч-что вы с ним... нет, что вы от него хотели?

Будь Хьюг храбрее, он бы отважился закончить: "Что вы с ним сделали?" Но он видел клыки Хоро, уплетающей яблоки. Волки и овцы — извечные враги. С незапамятных времен одни пожирали других.

— Он рассказал нам историю своего племени и того, что было сделано в монастыре. Это была великая история. А потом мы помогли ему кое в чём.

— Почему он... почему он послал вас ко мне?

— Мы ищем кого-то, кто хорошо знает северные земли.

Судя по глазам Хьюга, к нему постепенно возвращалось самообладание. Как продавец картин он, несомненно, добился успеха, а значит, был выше Лоуренса — простого человека и странствующего торговца.

— А... да... — сказал Хьюг, но споткнулся на слове "однако", которым хотел продолжить, и многозначительно посмотрел на Хоро. Та, сожрав пять или шесть яблок и пока насытившись, облизывала пальцы. Закончив облизывать указательный и безымянный пальцы от кончиков до основания, она сказала:

— Этот Хаскинс — в нём была сила. Он знал, как устроен мир.

Хьюг неотрывно смотрел на Хоро, не только не произнося ни слова, но почти не дыша.

— Я имею в виду — он сделал всё, чтобы выплатить нам свой долг. Но будет ли этот долг выплачен... — она покосилась на Хьюга, — зависит от тебя.

— Это... — сглотнул тот, словно чем-то подавился, потом пробормотал: — Ну конечно... если он так хочет, то...

— Мм, — и Хоро легонько толкнула Лоуренса в руку: "Ну, остальное за тобой".

— Итак, господин Хьюг. Мы рассчитываем, что ты нас кое с кем познакомишь.

— А... ну конечно, мы торгуем живописью, а многие художники часто путешествуют. Так что...

— Да, Хаскинс назвал нам имя некоего серебряных дел мастера.

Лишь теперь Хьюг смог вернуть себе вид истинного торговца картинами. А Хоро из девушки, самозабвенно лакомящейся яблоками, превратилась в волчицу.

— Господин Хаскинс назвал имя Фран Бонели.

На лбу Хьюга появились морщины. У него было странное выражение, часто возникающее у торговцев, когда кто-то раскрывает их самый прибыльный секрет. Но Хьюг был торговцем много лет, и, конечно, знал, как обращаться с посетителями, присланными Хаскинсом.

— Я... её знаю.

— Я слышал, она очень хороший мастер.

Хьюг кивнул, но лицо его исказилось, как от боли.

— Она зарабатывает на жизнь картинами, но истинная её торговля — серебром. Не знаю, как ей это удалось, но она близка с многими влиятельными особами, и они все как один в восторге от её мастерства... особенно те, кто сделал себе состояние копьём и щитом, если ты...

Для такого торговца, как Хьюг, она явно была курочкой, несущей золотые яйца. Так что говорить о ней он мог ещё очень долго. Лоуренс кашлянул и спросил:

— Ты познакомишь нас с ней?

Никому не хочется подпускать соперника к источнику своих доходов. Лоуренс понимал это чувство — особенно если соперником был неизвестный странствующий торговец в компании нищего мальчишки и воплощения волчицы. Едва ли его можно было винить, если он сейчас во всех подробностях представлял себе, как его съедают живьем. Вероятно, Хьюг сейчас взвешивал на мысленных весах долг Хаскинса, свой доход и свою же безопасность. Хоро придавила эти весы пальчиком:

— Йойтсу.

— Э? — и Хьюг поднял на неё глаза.

— Йойтсу. Старое название, мало кто помнит его сегодня. И ещё меньше тех, кто помнит, где это.

У Хьюга, должно быть, внезапно пересохло в горле — он несколько раз попытался сглотнуть.

— Я ищу свою родину. Йойтсу. Ну, что скажешь? Ты слышал о нём? — Хоро, несомненно, держалась не лучшим образом. Она устала притворяться бодрой. — Если знаешь — расскажи мне. Просто посмотри на меня.

Она с поникшей головой показалась очень маленькой. Если сейчас открыть её хвост, Лоуренс был уверен, что он понуро висел бы у ног.

— А... ээ, ну...

Поведение Хоро удивило даже Лоуренса, Хьюг же был просто потрясён. Он встал, наконец, со своего кресла и захлопал губами, будто пытаясь что-то сказать Лоуренсу и Коулу. Может, из-за того, что переговоры шли трудно, а возможно, Хоро мыслить стала по-другому. В Уинфилде она поняла, какой была наивной, причём поняла благодаря барану — животному, над которым насмехалась при любой возможности. И здесь она не требовала, а всего лишь просила сведений.

Хьюг не был смельчаком, зато обладал великодушием.

— П-пожалуйста, не вешай нос. Если тебя послал старик... н-нет, если ты так почтительна со мной, то — ладно, я ведь и сам был рожден бараном. И я помогу тебе. Поэтому...

"Не вешай нос".

Хоро медленно подняла голову и улыбнулась. И может, странно думать так о существе, прожившем столько веков, но Лоуренсу показалось, что улыбка Хоро стала чуть-чуть взрослее.

Глава 2

Вместо яблок Хьюг предложил подогретого вина.

— Так вам станет теплее. Прошу, не стесняйтесь.

Лоуренс поблагодарил и поднёс чашку к губам, Хоро последовала его примеру. Лоуренс сомневался, что ей понравится, и глянул на неё украдкой. Коул пил подогретое козье молоко, и вид Хоро, с завистью глядящей на него, был весьма занятным.

— Итак, вы хотите узнать про Фран Бонели, да?

— Совершенно верно.

У Лоуренса было ощущение, что Хьюг ещё что-то хочет сказать, и вскоре тот, придя к какому-то решению, произнёс:

— Вообще-то как раз сейчас она в городе.

Хоро холодно улыбнулась, Лоуренс понимал причину. Неудивительно, что Хьюг пытается оградить источник дохода. Легонько похлопав Хоро по колену, Лоуренс обратился к хозяину лавки:

— Рисует или мастерит что-то, я полагаю?

— Нет. Она постоянно бродит то тут, то там, говорит, что готовится как раз к работе. А стоило мне поймать себя на мысли, что уже довольно давно с ней не виделся, как она появилась и заявила, что услышала какую-то легенду.

— Легенду? — переспросил Лоуренс. Хьюг кивнул.

— Что-то связанное с деревней под названием Тауссиг. Она на севере, у самого подножия длинного и широкого хребта. Горы высоки, леса густы, а она заявляет, что ей интересна легенда о каком-то тамошнем озере.

Услышав слова "горы", "леса" и "озеро", Лоуренс глянул на свою спутницу. Но Хоро смотрела на Коула, сидевшего по другую сторону от неё.

— Господин Хьюг, а ты знаешь что-нибудь про эту легенду?

— Естественно, я много чего слышал. Как ты, полагаю, догадываешься, у нас свои источники сведений, и в какой-то степени мы можем судить, правдивы подобные легенды или нет...

— Ты хочешь сказать, что, скорее всего, эта история ненастоящая?

Хьюг кивнул.

— Но она упряма. Если уж она решила, какую форму примет серебряная вещица, которую она делает, её не переубедить... хотя некоторые находят в такой страсти определённое очарование...

— Значит, у неё не найдётся времени, чтобы нарисовать для нас карту?

— Думаю, нет. Хотя...

— Хотя?.. — повторил Лоуренс. Хьюг ответил с ноткой сожаления в голосе:

— Она действительно часто отправляется на север в поисках вдохновения для своих поделок из серебра, и мне кажется, что с древними названиями и местами она знакома куда лучше, чем старый Хаскинс или я, — ведь она-то, в отличие от нас, сама там бывает.

Лоуренс кивком предложил Хьюгу продолжать. Однако следующие слова не ответили на вопрос Лоуренса.

— Поэтому — да. Но я не знаю, согласится ли она нарисовать для вас карту, если вы попросите. Мне пришлось очень сильно потрудиться, чтобы наладить отношения с ней, так что... — и Хьюг вытер пот со лба. Если только это не было лицедейством, Фран Бонели представляла собой трудную особу, и поладить с ней мог не каждый.

— Что? Да это будет легко, — бросила Хоро, оскалив клыки на разговорившегося Хьюга. Надо будет лишь запугать Фран? Это она хотела пошутить вот так?

Хьюг улыбнулся, но не потому, что счёл шутку забавной. Ремесленники знамениты своим упрямством. Известны легенды о кузнецах, которые даже на грани нищеты готовы были скорее от голода лизать ржу своих наковален, чем ковать мечи, которые они не хотели ковать. Было бы глупостью со стороны Лоуренса просто заявиться к Фран с просьбой нарисовать карту северных земель.

— Я понимаю, — произнёс Лоуренс. — Но ты сможешь замолвить за нас словечко?

Хьюг чуть не рухнул на стол. Возможно, он почувствовал всю решительность настроя Лоуренса.

— Она... она очень трудная особа, понимаешь ли...

Видимо, убедить её встретиться с кем-то незнакомым было непросто. Лоуренс стал размышлять над этой проблемой. Хьюг разрывался между желаниями сохранить свои отношения с серебряных дел мастером и выполнить просьбу Хаскинса, хранившего дом для воплощений-овец, таких как Хьюг. И в этой борьбе он склонялся выбрать Фран. Неужели поддержки, полученную от Хаскинса, недостаточно, чтобы убедить Хьюга помочь? Или у Хьюга не очень развито чувство долга? Или — Фран Бонели была настолько выдающимся мастером?

Способности Лоуренса позволяли ему делать такие выводы. А торговцу уровня Хьюга нетрудно было угадать мысли Лоуренса во время его размышлений. Если Хьюг рассердит Бонели, ему придётся иметь дело с чем-то более опасным, чем, может, даже Хоро. Хьюг заговорил умоляюще:

— Я так сильно боюсь её сердить из-за моей торговли. Но это не связано с деньгами.

Суть торговли — добывать деньги. Лоуренс с любопытством посмотрел на Хьюга. Тот, похоже, собрался с духом: он встал и подошёл к одной из картин.

— Место, которое здесь изображено, когда-то давно называлось Дира.

Он выбрал одну из самых больших картин в комнате, со скалистым, очень неуютным на вид пейзажем. Перед громадной скалой стоял отшельник, воздев руки, точно в молитве. Похоже, здесь изображен миф о святом покровителе Диры. Подобные картины встречались часто. Но, насколько Лоуренс знал, художник обычно больше сосредотачивался на людях, чем на природе. Едва он подумал об этом, Хьюг произнёс нечто неожиданное:

— Это моя родина.

Лоуренс почувствовал, как напряглась рядом с ним Хоро.

— Давным-давно это была добрая, богатая земля. Безо всяких камней. Эта скала... след когтя.

— Медведь Лунобивец? — хрипло проговорила Хоро.

— Да. И этого моё племя никогда не забудет. Эти картины создавались людьми, такими как госпожа Бонели. Десятки лет назад. Ради моего племени и других подобных нам я собираю эти вещи — то, что показывает нам родные земли, которые нам пришлось покинуть, или бедствие, из-за которого мы не можем вернуться. Я солгал бы, если бы сказал, что не извлекал из всего этого прибыли, но это второстепенно.

Он уставил взор в картину, точно смотрел в громадное окно.

— И даже того, что изображено здесь, тоже уже нет. Я слышал, там нашли золотую жилу... Какая ирония судьбы. Золото нашёл тот самый человек, которого я нанял, создать эту картину. Да даже не случись этого, ветер и вода всё равно источили бы землю, пока она не стала бы совершенно другой. Почти на всех картинах в других комнатах и на тех, что висят в особняках и церквах, тоже места, которые уже исчезли или исчезают. Да и сами картины тоже не вечны.

Хьюг прикоснулся к раме и какое-то время молча смотрел на картину. В этом доме хранились крохотные частицы исчезающих миров. Ход времени человеку кажется медленным, но для таких, как Хьюг, оно, напротив, летит стремительно. У них не осталось ничего, кроме воспоминаний о прошлом, и пропасть между прошлым и настоящим всё ширилась.

Внезапно он со смущённой улыбкой посмотрел в сторону Лоуренса. Вероятно, на самом деле его взор был обращён на Хоро, Лоуренс не стал проверять. Он понимал, что этим ранит чувства Хоро. Говорить с Хоро о таких вещах имел право только Хьюг, проживший столько же, сколько она.

— Я сам очень хотел бы тебе помочь. Это место существует не только ради нас, овец. Среди моих покупателей есть олени и зайцы, лисы и птицы.

Лоуренс услышал шелест одежды — пошевелилась Хоро.

— Однако знания и мастерство Фран Бонели незаменимы. У неё идеальная память — она никогда не забывает те места, где хоть раз побывала, а её целеустремленность не может поколебать даже смерть. Она полностью поглощена тем, чтобы отражать на своих картинах разные дикие места, и я не могу позволить себе потерять её благорасположение. На это нет времени.

Огонь в глазах Хьюга был не тем, что увидишь в глазах человека, старающегося лишь для своей выгоды. Свидетельства жизни, какую он и его родичи когда-то вели, стремительно исчезали, и он делал всё, чтобы сохранить воспоминания о ней. Лоуренс задумался над последними словами Хьюга. "Нет времени" значило, что те места пропадают слишком быстро?

— Нет времени?

— Да. Мы должны спешить. Есть огромное множество мест, которые я хотел бы, чтобы госпожа Бонели изобразила, но её жизнь коротка. Я часто думаю — если бы только она могла жить так долго, как мы.

Лоуренс не понял, у него ли одного вырвался изумлённый возглас. Он-то думал, что Фран Бонели — особое существо, как Хоро и Хьюг. Теперь у него возник новый вопрос: если время так драгоценно, почему Хьюг и его родичи не занялись картинами сами?

— Как и ты, я создан, чтобы быть торговцем, — произнёс Хьюг.

Лоуренс вдруг понял, что озадаченно чешет затылок, Хьюг угадал его мысли и теперь опустил глаза и с улыбкой вздохнул. Потом перевёл взгляд на картины и сузил глаза.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Честно говоря, мы как-то раз в самом деле взяли кисти и краски... и мои товарищи отправились на север и восток, чтобы запечатлеть старые пейзажи, которых уже давно нет... Но мои товарищи не бессмертны.