Аврора

Оглянулась на шелест и окаменела: "муж" сполз со ступеней и с трудом, помогая себе руками (лапами?!), двигался то ли к ней, то ли к неизвестному в сером. Смотреть на него, на "мужа", было страшно — чудовище и чудовище, держаться бы от такого надо подальше. Но Аврора, хрипло хватая вожделенный воздух, смотрела, оцепенев: половина лица (морды?!) чудовища залита уже чернеющей, застывая, кровью, и оно тоже дышит, с хрипами втягивая воздух, как она... Потом машинально перевела взгляд на "серого" и снова шарахнулась: зашевелился!

И — увидела: лежал "серый" на боку, и его затылок был разбит в кровь — или что-то непонятное, потому что чёрного цвета, а не красного. Причём — её ищущий взгляд сразу же наткнулся на клумбовый камень, темневший почему-то ужасающе чёрной жидкостью. Камень, объяснивший, что "серый" упал, потому что "муж"...

"Муж" дополз до "серого" вовремя: тот, оклемавшись, уже собрался перекатиться на живот и встать... Сидя на земле, Аврора зажмурилась, когда "муж" дотянулся до того же садового камня с клумбы и взялся за него так, что камень оказался отличным оружием.

Звук с размаху разбитой о каменный пол глиняной плошки с густым варевом судорогой прокатился по спине Авроры.

Тишина, в которой продолжал хрипеть "муж" (сама она уже оправилась от болезненности словно бы драного горла). И только большие снежинки продолжали липнуть к коже лица, вызывая озноб. Но она продолжала сидеть с закрытыми глазами и глупо думать, зациклившись на этой мысли: хорошо бы снег посреди лета оставался единственной проблемой...

— Аврора...

Позвали так, что стало ясно: рот говорившего не предназначен для выговаривания человеческих слов, но в самом голосе она уловила знакомые интонации. "Муж".

— Не надо, — прошептала она, — пожалуйста... Я не хочу... открывать глаза.

— Аврора... если ты мне... не поможешь, здесь не выживешь... одна, — на хрипловатых выдохах объяснили ей.

Будто звериная пасть выговорила.

Она зажмурилась крепче и сжала кулаки. "Он меня спасал в самые первые минуты этого... — уговаривала она себя, начиная трястись и всхлипывать, сама не понимая, почему. — Он спас меня от этого "серого" сейчас. Открой глаза и помоги ему!"

— Что я должна сделать? — мелко постукивая дрожащими зубами, спросила она, всё ещё боясь открыть глаза.

— Болт задел висок... Надо промыть рану и остановить кровь.

— А где... воду? — всхлипнула она.

— В твоей... комнате.

— Наш дом превратился... — она затряслась ещё сильней и жалобно заскулила, понимая, что вот-вот разрыдается.

— Иди... в свою комнату. Не выживу — и ты...

"А если это какой-то подвох? — промелькнула дурацкая мысль. — Я уйду, а он..." Воображение немедленно подбросило картинку, закончив оборванную было мысль: как только чудовище останется в одиночестве, оно прыгнет на "серого" и сожрёт его!

Разглядывать эту картинку оказалось ещё страшней, потому как она начала появляться и появляться перед глазами, заставляя внутренне содрогаться. Пришлось-таки быстро открыть глаза. Реальность была проще, ожидаемой. Аврора, клацая зубами, уже как-то равнодушно отметила: "муж" сидит как человек, который присел на траву отдохнуть — боком, на бедре, одной рукой-лапой упираясь распяленными когтями в землю, чтобы не упасть. А в другой лапе всё ещё зажат камень, окровавленный и в чём-то бесцветном.

На "серого" Аврора смотреть не стала.

Мазнула испуганным взглядом по лицу ("Морде!" — кричало всё внутри) "мужа" и сразу побежала к крыльцу. У распахнутой двери оглянулась. "Муж" так и не шелохнулся — сидел всё в той же позе.

"Он так уверен, что в доме безопасно?"

Мысль проскользнула и пропала. Аврора заспешила в свою комнату.

Та и впрямь отличалась от всех других помещений коттеджа. У неё было чёткое предназначение. В личных апартаментах из нескольких комнат существовала супружеская спальня и супружеская кровать. Но Михаил с самого начала дал жене знать, что, ночуя порой в коттедже, он намеревается спать отдельно. Авроре пришлось смириться с этим положением, перешедшим из городской квартиры сюда, в коттеджный посёлок, хотя она надеялась что здесь, на природе — как любили говорить соседки... Что здесь... Увы...

И эту "личную" комнату, довольно просторную, Аврора тоже обставляла и украшала сама, но уже не пытаясь угадать вкусы мужа или следовать моде. Ведь вход в личные апартаменты посторонним был запрещён. Ну, кроме как прислуги... В результате появилось любимое гнёздышко в мягких жёлто-оранжевых тонах: Авроре нравилась эта расцветка с впечатлением всегдашнего, даже в непогоду, солнца за окнами.

Шагая по дому, гулко пустому, и оттого стремясь поутишить свой шаг из опасения, что "муж" наврал и что в её личной комнате царит всё тот же чёрно-серый полумрак, подкреплённый уже плотно падающим за окнами снегом, Аврора чувствовала, как то и дело вспыхивает надеждой, что в комнате всё-таки всё осталось, как прежде. И тут же тяжко опускала голову: слишком хмурыми и опустошёнными виднелись помещения, по которым проходила. Хмурыми и страшными из-за своей чуждой незнакомости. Как будто шла... по ночному кладбищу.

Замерла перед дверью в апартаменты. Положила пальцы на дверную ручку. Выждала с минуту, соображая, почему дверь наглухо закрыта. А вдруг там кто-то есть? Остальные-то двери раскрыты настежь. Наконец решилась и потянула на себя дверь, слегка опустив ручку. Щелчок, которого она боялась, прозвучал едва слышно. Дверь открылась, и Аврора вошла в маленькую гостиную. Перед глазами — всё то же самое, что и по всему дому. Но гостиная не просто маленькая. Она почти свободна от мебели. Так что видно сразу, что в апартаментах никого.

Выдохнув и чувствуя, как успокаивается, Аврора тщательно закрыла за собой дверь в коридор и поспешила к своей комнате. Но на полпути любопытство пересилило страх, и она свернула к супружеской спальне. Дверь чуть открыта. И, предупреждённая сквозняком (стёкла разбиты и здесь!), Аврора некоторое время созерцала разгром в комнате... И бросилась к своей комнате — убедиться, что "муж" твёрдо знает: её комната не пострадала от налёта бандитов! Да-да, именно так — от бандитов. Так она решила считать. Чтобы не сойти с ума.

На этот раз не медлила и дверную ручку дёрнула со всей силы — и ахнула, когда из комнаты не пахнуло пустотой и пыльной паутиной, а облило её всё тем же тёплым солнечным светом штор и покрывал, ковров и деревянной отделки.

Инстинктивно Аврора стремительно закрыла за собой дверь. И внутренний замок закрыла на два оборота. И отдышавшись, снова зачастила дыханием: а если не выходить? Если отсидеться тут до приезда... Приезда... Она вспомнила пустой каменный город и скривилась от новых слёз и обиды: полиции здесь не дождёшься. Придётся действовать, веря в слова "мужа", того чудовища, которое так легко и не сомневаясь разбило голову серому человеку.

Буквально отлипнув от двери, она кинулась в ванную комнатушку: махонькая, но существовала в её личной спальне такая. А ещё в ней были шкафчики, в которых, помимо косметики, пряталась и настоящая аптечка: иногда после работы в саду нужен был йод, иногда — после вынужденных возлияний с гостями — нужен был уголь... Чуть не выронив половину средств с полочки, Аврора торопливо собрала в пакетик салфетки и всё, что нужно для перевязки и налила в бутылочку из-под минералки воду из крана. Ещё посмотрела на кран удивлённо: даже вода есть?

И вдруг замерла и опустила глаза, жадно рассматривая собственное одеяние: на ней снова любимый трикотажный костюмчик! Держа пакетик с медикаментами одной рукой, она другой погладила себя по боку, чувствуя под ладонью мягкость ткани. Бросила взгляд на входную дверь. И с сомнением подошла — не затем, чтобы выйти, а чтобы провести небольшой эксперимент. Открыла дверь и, собравшись с силами, вышла за порог. Рубаха. Снова эта грязная рубаха!.. Пришлось сглотнуть, чтобы не заплакать и не засмеяться — истерика подступала сильно и без предупреждения! Вернулась назад, в свою комнату. На ней снова трикотажный костюм. Да что такое... Почему?.. Может, это всё иллюзия?

Но холщовая рубаха в общей гостиной оставалась грубой на ощупь.

Пришлось забыть об экспериментах и бежать на садовое крыльцо, к "мужу".

Впрочем, бежать... Скорее — быстро идти, вздрагивая от каждого причудившегося звука или стука, а то и шороха.

Пока её не было, "муж" дополз до крыльца и отдыхал, навалившись на нижнюю ступеньку и опираясь на неё локтем. Вторая рука свисала вдоль тела, чуть расслабленные пальцы держали всё тот же камень, когда-то бывший в числе тех, что окаймляли клумбы. Аврора вдруг подумала, что этот камень, в форме ромба, и правда очень хорош в качестве оружия. Услышала себя и поразилась: она?! Думает о камне как об оружии?!

И одновременно новая, ужасающая мысль: а если "муж", оказавшись в её комнате, тоже вернёт свой первоначальный вид?!

Мысль и правда ужасающая. Ведь теперь она всегда будет помнить о его второй... ипостаси? А он... кто? Оборотень?

Во всяком случае, он доказал, что для неё он защитник.

Стараясь не глядеть вперёд, где, заметаемый (кратко взглянула разок) снегом, лежал труп серого человека. Сошла со ступеней и, выложив из пакетика набранное, присела перед Михаилом, чтобы осмотреть мохнатую голову. Странно было отмывать кровь, а потом залеплять всем, чем сумела, содранную кожу выше виска, ближе к уху. Странно было поддерживать голову Михаила за подбородок, чтобы осмотреть её в поисках других ран...

— Я думал... ты трусиха.

Какой-то жующий выговор на низких нотах. Клычища мешают?

— Я такая и есть, — пробормотала она жалобно.

— Помоги... встать. Ран больше нет. Голова кружится.

Она с сомнением оглядела его. Муж и раньше был отнюдь не худеньким, а сейчас... И ещё оставалось опасение, что, встав на... лапы, он обрушится на неё... Того, серого, съел ли? Тело вроде целое... валяется.

Но "помоги" оказалось ненужным. Он и сам мог встать, без цепляний за Аврору. Только устоять прямо не мог, всё вздрагивал, будто вот-вот рухнет снова.

— Веди... к себе.

"В этом я оказалась права, — ёжась, но послушно подставляя плечо под его горячую лапу, подумала она. — В моей спальне он снова станет Михаилом, да? А что дальше? Ворвутся эти серые — и снова попытаются убить его. Нас теперь двое. И что?.." беспорядочные мысли метались в дебрях страха, пока "муж" не спросил:

— Тебе тяжело?

— Нет, — по инерции ответила Аврора.

Но он не унимался, продолжал задавать маленькие вопросы в два-три слова, пока она не сообразила, что он старается разговорить её, чтобы она не боялась.

С силами она собралась, дотащив его до своей спальни и прислонив к стене, пока она открывает дверь. Пришлось собраться, поскольку она собиралась стать бесстрастным наблюдателем новой трансформации Михаила — в обратную форму.

Но мужа перетащила, а трансформации не произошло.

В кресло рядом с дверью он свалился тяжёлым мешком.

— И что дальше? — тяжело дыша, спросила она, стоя перед ним.

— Дальше... Аврора, поверь мне... — он отдышался и кивнул, оскалившись в том, что, видимо, посчитал усмешкой. — Дальше, Аврора, тебе надо уколоть палец иглой... и стряхнуть кровь на пол.

— Это что — вместо кроличьей норы? — горестно пошутила она.

— Да, ты сильней... чем я думал.

— Так, значит, иголка и кровь из пальца — это не шутка?

— Нет.

Она замерла, глядя на него. Он не смотрел на неё. Опустив, по впечатлениям, слишком тяжёлую голову, он просто сидел, как будто добрался до последнего пристанища. "Ладно, — изумляясь себе, решила она. — Если уж падать в кроличью нору, так на скорости!" И ушла в ванную комнату.

Вернулась со шприцем в упаковке.

Муж сидел, явно ни разу не пошевельнувшись с момента её ухода.

Шприцы она использовала, когда личный врач заподозрил, что ей не хватает витаминов группы B. Ампулы она купила, купила к ним шприцы, да так и забыла о нехватке витаминов, занявшись своим садом. Да и не чувствовала она, что чего-то не хватает организму. Всегда была здоровой.

Не как та болтливая соседка, которая вечно жаловалась на всё, что угодно, лишь бы пожалели. Кстати, а как же соседи?

Хотя... праздный вопрос, если подумать.

"Кажется, я тяну время..."

Оглянувшись, она поднесла ближе к креслу с мужем ближайший стул и села на него. Тщательно продезинфицировала безымянный палец и, внутренне содрогнувшись от будущей боли, ввела иглу в его подушечку. Муж так и не пошевельнулся.

Надо было поискать обычную иглу, швейную. Но за такой надо идти в комнаты прислуги. Игла шприца уколола слишком грубо, и кровь закапала быстро, не успела Аврора вынуть иглу из пальца. Пришлось вскочить со стула и поспешно вытянуть руку в сторону. Капля, другая шлёпнулись на ковёр...

Михаил сказал — "стряхнуть на пол". Аврора со всей решимостью (кровь-то ещё идёт) стремительно обошла всю свою маленькую спальню, потряхивая кистью, чтобы попало не только на ковры, но и на дерево пола — на паркет.

Подняла глаза — и от потрясения превратилась в статую.

Громадная каменная зала, посреди которой она стояла, отличалась изощрённым каменным интерьером. По центру далеко убегала ковровая дорожка — прямо к далёкому же то ли входу, то ли выходу. Из высоких окон, явно не застеклённых, вливалось то солнце, которого ей так не хватало сейчас!..

Но, оцепеневшая от преображения собственной крохотной (в сравнении же!) спаленки в этот величественный зал, она не могла думать, а только впитывала странные виды, кажется... замка? Такое, вообще, может быть?

Вспомнила о Михаиле и только начала оборачиваться, как высоченный каменный потолок вдруг помчался вниз — так быстро, что она с всхлипом пригнулась, ужаснувшись: он рушится прямо на неё! Но вытаращенные глаза, больные от напряжения, продолжали следить, как тёмно-серый — на этот раз царственных оттенков, преображается в желтоватый тон для потолка с обоями.

— Вот и всё, — сказал муж за спиной.

Она всё-таки обернулась к нему.

Кресло, в котором он сидел, постепенно истаивало из высокого трона, сиявшего остаточным блеском драгоценных камней, в обычное, привычное глазу.

На подгибающихся ногах Аврора подошла к нему. Хотела закричать, но из горла вырвался лишь беспомощный писк:

— Ты... кто?!

— Аврора, потом, — попросил он, вставая.

И только сейчас она поняла, что разговаривает с человеком, а не с чудовищем, которым он был минуту назад.

Но это уже проехало мимо сознания.

— Почему — потом?! — уже агрессивно спросила она. — И потом — это когда? Когда ты снова станешь... тем уродом?

— Когда мы внесём сюда всех, кто лежит раненым, — резко ответил он. — Прекрати истерику — я уже знаю, что ты сильней, чем кажешься.

Аврора думала — она взорвётся от ярости, внезапно обуявшей её, когда она услышала от него последние слова. Укротило её одно — упоминание о других живых. А когда дошло в полной мере...

Сунула в карман тот же пакет с медикаментами, прихватила бутылочку, пожалев только об одном — не успевает дополнить воды. И вышла из спальни следом за Михаилом, со злостью вопросив у него мысленно: "А что это ты? Таким же остался за порогом моей спальни? Почему снова не превратился в урода?!"