Аврора

"Меня потеряли!" — сообразила она и огляделась.

Топот приближался, и уже было абсолютно всё равно, кто бежит сюда. Надо спрятаться от тех и от других. Недолго думая, она вернулась чуть-чуть к той стороне дома, перед которым был политый газон. И шмыгнула в первую попавшуюся дверь. Было страшновато идти по поверхности, довольно непрочной, когда нога в любой момент могла провалиться в сломанную или трухлявую доску пола, например. Но Аврора на волне дикого желания спрятаться ото всех стремительно пересекла-таки нужные помещения, лишь у окна догадавшись, что могла вляпаться в скопление хаоса. Забравшись на подоконник, она оглянулась на последнюю комнату и спрыгнула на соседнюю улицу, после чего помчалась к коттеджу.

Добравшись до его стороны с садом, она с трудом, чуть не порвав джинсы, перелезла через забор и свалилась в кучу собранных Никитой сухих веток. "Ничего, — ободряя себя, решила Аврора. — Зато приземление мягким получилось!" И, слегка отряхнувшись от пыли и трухи, побежала дальше — к окну своей личной спаленки.

Добравшись до неё, она с досадой сжала кулаки: окна-то закрыты для неё, будучи пластиковыми! Выбить? Мысль интересная для той Авроры, которая недавно шарахалась даже от мысли о том, чтобы надеть джинсы в качестве повседневной одежды... Ну так? Аврора покачала головой, ухмыльнувшись самой себе.

И побрела вдоль коттеджа, с надеждой (глупой — и это понятно!) разглядывая, не оставил ли кто и где окно открытым.

В конце концов, пожала плечами и просто-напросто последовала на свой опытный участок. Здесь она уселась на цветниковый бордюр и принялась усердно глубоко дышать, чтобы успокоить частивший пульс. А что? Имеет она право бродить по своему саду? Поработать в охотку, например, помогая Никите? Даже появилась хитроумная идея — взять садовую корзинку, наложить в неё садовый мусор и выйти к охране как ни в чём не бывало, чтобы они долго не бегали в её поисках.

Только поднялась с края цветника, как вновь услышала тот же беспорядочный топот, только уже не такой твёрдый, как в городе, а глуховатый: бегущие мчались по садовой земле. Только обернулась в сторону коттеджа, как из-за угла показался Михаил.

Что?! Это он бежал к ней в городе?! Но почему?!

Машинальный взгляд на руки — и Аврора застонала про себя: она забыла снять браслет, по которому Михаил отслеживал её!

Он подбежал к ней и вцепился в рукава её джинсовой рубашки, а потом и в сами руки, чтобы с силой затрясти её.

— Где?! Где ты была?! Почему ты вышла без сопровождения в город?!

А из-за угла появлялись всё новые члены его команды.

Аврора прикусила губу, а потом резко разжала зубы: её трясли так, что она могла и по-настоящему, до крови, прокусить себе губу. Пока только один вопрос беспокоил её больше ярости взбешённого Михаила: почему он не услышал её тогда, когда она была в городе вместе с Еленой?!

— П-почему ты думаешь, что я вышла...

— Бутыли и твой магический след! — рявкнул он.

Что ж... Лучшая защита — нападение!

— Я просила тебя взять меня с собой! — рявкнула она в ответ так жёстко, что от неожиданности (кажется, он и правда ждал, что она будет оправдываться?) муж отпустил её руки. — Думаешь, приятно чувствовать себя идиоткой, которую заключили в клетку?

Она сама не понимал, что выпалит в следующий момент, но слова выскакивали чуть ли не самостоятельно — и все такие, что она решила: да, это правильно!

— Но я тебе объяснял!..

— Будешь ругаться при всех?! — перебила она, глядя ему в глаза. И сухо добавила: — Идём в дом! Быстро!

И, взявшись за его руку, сама повела его, ошеломлённого её непривычным для него напором, в коттедж.

Мимо команды, члены которой растерянно расступались перед ними. Мимо Елены, машинальный взгляд на которую — и Аврора поймала миг, когда подруга подмигнула ей.

Они вошли в дверь, выводящую в сад. Закрывая её, Аврора невольно оглянулась: маги уходили из их сада.

Они молча прошли помещения коттеджа, прежде чем очутились в общей спальне. Здесь Аврора отпустила руку мужа и отошла от него сесть в кресло. "Сядет рядом — не сядет?" — спокойно подумала она, наблюдая за тем, как Михаил стоит на месте, не решаясь на какое-либо действие. Но опустил плечи и сел напротив, в соседнее кресло.

— Так зачем ты выходила в город?

— Мне было интересно, — насторожённо ответила она, наблюдая за ним, который не желал смотреть на неё, уставившись на пол между ними. Наверное, глядя на неё, боялся разозлиться ещё больше.

— Город опасен.

— Знаю.

— Тогда почему вышла?

"Мы как-то не о том говорим", — поёжилась Аврора, но ответила, повторив:

— Потому что мне интересно.

Она ожидала, что Михаил взорвётся и начнёт орать. Но он как-то скучно, даже бесстрастно, сказал, словно втолковывая ребёнку-несмышлёнышу:

— Ты можешь выходить в город сколько угодно, но при этом бери с собой охрану! Тогда нам не придётся бояться за тебя!

Вот теперь взбесилась Аврора. "Нам"?! "Нам"?! Он отделяет себя с командой от неё?! Они вместе — и она одна? Противопоставил?!

— Я хочу развестись с тобой! — процедила она сквозь зубы.

— Что?! Ты же!..

— Мне надоело! — отчаянно закричала она. — Я устала от одиночества! Мне плевать уже на всё! На то, что ты ведёшь себя, как посторонний мне мужчина! Что я чужая в этом коттедже! Я, как та курица с птицефабрики, которая знает только расписание, по которому её кормят, по которому с неё берут яйца — то бишь силу! Безмозглая курица, которая тупо следует заведённому порядку! Я устала быть курицей!

— Но чего ты хочешь? Мы в последнее время... — начал он.

Она снова бесцеремонно перебила его:

— Иди ты к чёрту со своим последним временем! — И резко встала с кресла. — Ты всё равно не сможешь дать мне того, что мне нужно. Так что оставь меня в покое — и давай разведёмся.

Михаил открыл рот — ответить. Но дожидаться ответа она не стала. Ушла в свою личную, как она когда-то думала, спальню, с ненавистью взглянула на кровать, которую ей поменяли. Эта кровать для неё была символом, что он станет ей мужем. И она ждала — день за днём. Да плевать ей на секс! Секс — всегда лишь знак, тот же символ, что у них отношения. Что у них семья, в которой она, Аврора, равноправный участник всего, что ни происходит между ними двумя. А она опять осталась в стороне.

Закрывшись в ванной комнате, она присела на край ванны и заплакала. Она так любила его... Но любовь без подпитки, без ежедневного подтверждения, что она и правда существует между ними двумя, увядала, как забытый цветок без полива...

Ещё утром Аврора на что-то надеялась. Ещё утром была уверена, что любит... Какое там — утром. Она была уверена до минуты, как появился Михаил. Но достаточно было заглянуть в его глаза... Плевать... Как наплевал он на её чувства...

Вспомнив, что плакать нельзя, как нельзя и думать о плохом — пострадают люди и сады, она встала с края ванны, вытерла слёзы. Решение приняла быстро. Как только глаза перестали слезиться, она высушила лицо и вышла из ванной комнаты. Михаил уже был в её спальне, стоял у порога. Она подошла так, чтобы он видел её лицо.

— Я подожду полгода, пока ты не закончишь работать с городом. И тогда мы разведёмся.

И развернулась от него к кровати. Сграбастала одеяло с подушкой, добавила к ним покрывало и потащила в ванную комнату.

— Теперь у меня будет третья спальня. Хоть высплюсь, — бросила она мужу и ногой толкнула открытую дверь ванной комнаты, чтобы треск двери о косяк заставил Михаила хотя бы поморщиться.

Она впихнулась в небольшой проём, слишком неудобный для её громоздкой поклажи. И принялась за работу, выполняя свою угрозу: выстелила дно ванны покрывалом, потом бросила туда же подушку и одеяло. Подумала-подумала и закрыла дверь перед носом подошедшего Михаила. И — снова нервный смех на грани с истерическими слезами, который она приглушила, бросившись к ванне и вытащив из неё краешек одеяла: "Ой, мама моя! Кажется, у нас первая семейная ссора?! Только не плачь, Аврора! Только не плачь..."

Стук в дверь заставил поднять голову.

— Аврора, — приглушённо из-за двери позвал муж. — Может, нам лучше поговорить об этом, как ты сначала и хотела?

Так стремительно она ещё никогда не переходила из одного состояния в другое.

— Если я начну с тобой говорить, я буду реветь и вопить, ты понимаешь?! — крикнула она, сжимая изо всех сил кончик одеяла и сваливаясь рядом с ножками ванны. Судорогой плача рот перекосило так, чтобы она с трудом выговаривала слова. — Я уже не могу! Не могу с тобой говорить!

Небольшая тишина — и Михаил предложил:

— Хочешь — я позову Елену?

— Если ты скажешь ещё хоть слово, я подожгу дом! — вскрикнула она. — Я начну бить всё, что бьётся! Ненавижу тебя! Ненавижу! Уходи! Оставь меня в покое!

Она сидела на полу, вздрагивала от позывов плакать и мечтала, чтобы он ушёл, потому что в ней вдруг проснулись такие странные желания, как бить ногами в дверь, швырять в неё всем мелким, что найдётся в ванной комнате.

За дверью тишина. Она ползком переместилась к ней, чтобы услышать, как он уходит. И чуть не шарахнулась в сторону, когда его кулак с грохотом проломил дыру в деревянной двери над её головой. Рукой же Михаил нащупал крючок и открыл дверь. Он так спешил войти, что чуть не ударил по жене ногой, не сразу разглядев, что она полулежит на полу. Но отдёрнул ногу и склонился к ней, чтобы поднять её на ноги и, крепко прижав к себе, вытащить её из ванной комнаты, а потом и из её личной спальни. Ошеломлённая, она даже не сопротивлялась, когда он вместе с ней сел в то же своё кресло и спокойно сказал:

— Вот теперь поговорим.

Глава четырнадцатая

И всё бы хорошо. Аврора поверила бы этому его жесту, когда он бережно обнимал её, и успокоилась бы, благодарная, что он проявил хоть какое-то чувство к ней... если бы все три ночи она не продолжала обучаться во сне с помощью рубинового кулона матери.

Слишком быстро она сообразила, почему он её обнимает.

Чтобы её беспокойство не прорвалось.

Чтобы пошатнувшаяся стабильность не помогла хаоситам немедленно броситься на штурм посёлка.

Было такое в "учебнике" матери: хочешь, чтобы твои способности оставались бездействующими, пусть рядом с тобой окажется сильный маг с любой другой сильной способностью, который замкнёт твою магию. Как теперь она знала, что спрятала её в поле своей магии Елена, когда они тайком вышли в город без разрешения на то Михаила.

Но сообразила это не сразу, а когда сообразила, то, развернувшись в объятиях Михаила (он ещё слегка расслабил руки, кажется думая, что она хочет поудобней сесть на его коленях), она врезала ему в челюсть.

Удар был слабый — она это понимала. Но настолько неожиданный, что Михаил отшатнулся и инстинктивно ещё больше расслабил руки — видимо, в машинальной попытке защититься от потенциального следующего удара. Аврора тут же использовала его замешательство и спрыгнула с его коленей. "Спасибо тренеру!" — мстительно подумала она, удирая от него в личную спальню и впервые страшно жалея, что и в её двери нет запора: пока бы муж выламывал и эту дверь, она успела бы вылезти в окно и сбежать... например, к Елене.

У самой двери к себе что-то мягкое и тяжёлое внезапно ударило её под колени. Аврора сумела сгруппироваться, как учил тренер, и свалиться без страха сломать кости. Зашипев от злости, она обернулась, сидя на полу и собираясь вскочить с него.

Подушка?! Он швырнул ей вслед подушку! И теперь быстро приближался, явно намереваясь снова поймать её в свой уже железный захват.

А вот на тебе!

Чуть только Михаил оказался в паре шагов от неё, а она катастрофически не успевала встать, чтобы сбежать, Аврора почти упала на спину и резко выстрелила вверх ногой, норовя попасть в его бедро — в точку, которая, как постоянно напоминал тренер, была очень болезненной или, как минимум, чувствительной для противника.

Но только не для Михаила. Он лишь скривился и резко втянул сквозь зубы воздух. А потом... упал сверху так, чтобы накрыть её собой. Она ещё обозлилась, превозмогая боль от пола, на котором вынужденно растянулась (ковёр не ковёр, но жёстко же!): он всё ещё пытается спрятать собой её нестабильность?! Чуть отстранённо Аврора понимала, что муж всё правильно делает, спасая посёлок и его жителей, но... Но разрывающая её ярость была такой огромной, что она затрепыхалась под его тяжёлым телом, пытаясь выползти и шипя от злости, что не получается... Она напрягалась отталкивать его и на этой опоре же в него — удрать, но уже понимала, что всё это тщетно. Что это даже смешно — против мужчины с большим мышечным весом.

Когда она в очередной раз расслабилась, чтобы выдохнуть и начать новые безуспешные попытки освободиться, Михаил внезапно приподнялся над нею на локтях и заглянул в её лицо. Не хватило времени сообразить, что вот он — тот самый необходимый ей для бегства из-под него момент, как он чуть опёрся на бедро сбоку от неё и освободившуюся руку сунул под её голову.

Взгляд во взгляд. Его глаза — почему-то испытующие и наполненные решимостью. Её — испуганные и злые, знала она.

Вдохнуть она не успела. Крепкая ладонь грубо приподняла ей голову, и муж впился в её полураскрытый от негодования рот. Поцелуй получился немного болезненным: на её нежные губы — его, сухими, обветренными. Но как часто она мечтала!.. Что-то дёрнулось на затылке. Сначала не поняла, да и само движение с трудом прочувствовала. Михаил... распустил ей волосы? Не отрываясь от её губ, всё ещё держа её голову, будто контролируя её саму, он мягко перекатился так, чтобы теперь она оказалась сверху. Всосал её язык так властно, что она жалобно замычала от его напора и невообразимых ощущений, когда волны мучительного наслаждения понеслись по её телу, и она сама вцепилась в его плечи.

Но и Михаил не собирался отпускать её от себя. Он прижимал её к себе так плотно, что Аврора чувствовала себя единым целым с ним.

Бездумно млеющая от его жадных губ, словно пожирающих её, от его горячих пальцев, которые ласкали её там, где она и не предполагала собственного, невероятно страстного отклика, Аврора слушала беспокойный стук его сердца, как собственный, и время от времени понимала, что муж точно так же забыл обо всём...

Она увидела, как пронзительно вспыхнули его серые глаза, и снова застонала от сладостной судороги, прогнувшей и не один раз её тело... секунды забытья...

Они оба что-то лихорадочно делали в эти секунды, а потом она с громаднейшим изумлением обнаружила, что они оба обнажены и лежат на той самой кровати — близкой к походной, по его словам. Впрочем, "лежат" — слово пассивное по отношению к тому, что происходило... Своими беспощадно обжигающими поцелуями Михаил превратил её тело в нервный сгусток страсти... Снова не то... С Авроры будто содрали кожу — и она короткими сиплыми стонами и оханьем откликалась на каждое движение, на каждое прикосновение мужа. Он снова был над ней — такой огромный, что в сумеречном углу спальни она чувствовала себя его добычей, затащенной им в уютную тёмную нору, в которой, неистовый и нежный зверь, он своими ласками доводил её до исступленного, умопомрачительного состояния... И, когда он взял её, наконец, она едва не заплакала от восторга и блаженства.