— Ничего не означает. Это оказывается тоже космический шар, только поменьше и летает по-другому, но об этом знаем только мы впятером, и поэтому имеем возможность толковать знамение как пожелаем, лишь бы нам самим на пользу пошло. Марс не против этого.

Друза эта ситуация позабавила.

— Запугать всех можно будет до энуреза, если тонко сработать. Значит, Агриппа, ты у нас теперь оракул Марса?

— Не я, но я с его оракулом общаюсь. Теперь ко мне подключится Публий Вар...

Когда, умучившись с глобусом, Тиберий-младший согласился, что доверенный помощник не помешает, попросил подобрать кого-то из ремесленников, но Агриппа воспротивился категорически. Ещё чего не хватало. Тут нужен был свой, близкий, верный и надёжный как добрый римский гладиус. Ремесленников он потом уже сам озадачит, а если чего и придётся своими руками сделать — тоже ничего страшного. Агриппа, вон, глобус сам разрисовывал, Вар тем более не сломается. Главное — что ему можно доверять, он не подкаблучник, как тот же Агенобарб, жене ничего не разболтает. Отцу ты открываться не хочешь, значит, и Тиберию нельзя, у них друг от друга с самого детства тайн нет.

На том и порешили, Вар, так Вар. Оно даже и к лучшему, полководец он бездарный, зато инженер хороший и к учёности стремится.

— ...который и будет разбираться с силой Земли и прочими новыми знаниями, — продолжил Марк Агриппа после короткой паузы, — для которых я уже слишком стар. Кто наш Оракул — пока тайна даже от вас. ПОКА тайна. Ладно с этим закончили. До знамения семь месяцев, начинайте над этим думать, потом ещё раз посоветуемся. Давайте о насущном. Германский вопрос. Тиберий? Тиберий, очнись!

Не проронивший до этого не звука, Тиберий Клавдий Нерон-старший где-то витал, поглощённый своими мыслями, и Агриппе пришлось его приземлить.

— Не знаю, Принцепс. Если их там и правда двадцать-тридцать миллионов, да все сплотятся... К тому-же они слишком быстро учатся, вон, брат рассказывал, некоторые банды уже пытаются строем воевать, когда их прижимают. Рано, или поздно, все научатся, если ничего не предпринять. Сейчас мы размениваемся погибшими один к двадцати... Не знаю... Ты обещал рассказать, Агриппа, где можно набрать легионы.

— Расскажу, ещё успеется. Война с германцами нам предстоит не завтра. Предварительно наметим её на семьсот сорок седьмой год* (*от основания города, 6 г. до н.э.), так что шесть лет у нас есть. Это время мы должны использовать с толком. Если вы обратили внимание, то я сказал — что деньги для нас больше не проблема.

— Обратили, — подтвердил Тиберий, — ты хочешь поднять легионерам жалование?

— И это тоже, но не сразу. Мы будем покупать легионеров у германцев. Вы не ослышались. Мы будем покупать у них пятнадцати-шестнадцатилетних юношей и воспитывать из них граждан Рима. Если за них хорошо платить, то дикари с удовольствием займутся добычей собственных сородичей из других племён. Мира у них между собой нет, и не будет, если всё пойдёт дальше по нашему плану. Займёшься этим ты, Друз.

— Ты уверен, Агриппа? Не взбунтуются потом эти легионы? Всё-таки кровь у них...

Друз держал границу с германцами, насмотрелся всякого больше остальных, он вообще сомневался в том, что это люди.

— Уверен. Мало того, это будут наиболее верные наши люди на Востоке, на границе с Парфией, а кровь...

Этот вопрос они тоже уже обсуждали с посланцем 'кузнеца'. Как раз его пример пригодился.

— ...вот, к примеру, у вас с Тиберием кровь вполне может быть разная, а с самым лютым германским дикарём — одинаковая. Кровь бывает четырёх разновидностей, и кому какая достанется — дело случая, так и у нас, и у дикарей, и у негров. Вар потом это вам докажет опытным путём, а пока поверьте мне на слово.

Это было кощунство, святотатство и сокрушение основ. За это в приличном обществе кишки выпускали на раз. Цезарь за куда меньшее пострадал, он всего лишь нескольких варварских вождей-галлов в Сенат ввёл. Да-да, его убили именно за это, диктатуру ему простили бы — после Мария и Суллы, Цезарь выглядел диктатором очень великодушным и справедливым.

А тут не пяток варваров в Сенате, а полное разрушение основ римского мировоззрения. За такое убивают самые близкие, и Агриппа это хорошо понимал. Понимал, но делать нечего — основы придётся разрушить и создать новые.

— Когда Вар подберёт подходящего дикаря, я перелью себе его кровь. Это послужит вам доказательством.

Агриппа рисковал, но именно так ему предложил доказать это Тиберий-младший, только предлагая себя для эксперимента. Отозвался Тиберий старший.

— Мы не подвергаем твои слова сомнению, благородный Марк Агриппа. Уверен, тебе самому было не легко принять это знание, но тем не менее ты его принял. В этом случае, затея с покупкой германцев выглядит красиво, дикарей ослабляем, а себе, по цене рабов, получаем настоящих граждан и пополнение в легионы. Придётся вложиться в их воспитание и обучение, но и отдача будет ого-го какая. Только я бы об этом больше никому ни в коем случае не рассказывал, не все тебе верят так, как мы, Агриппа, это просто опасно. Нас всех пятерых за такое перебьют, и легионы не помогут. Деньги у нас есть свои, сенатские не потребуются, наследство Августа и матушки приятно удивило величиной. Я, признаться, даже не предполагал, что наши Августы настолько богаты. Начнём втихаря, мало ли зачем мы рабов покупаем, а потом, глядишь, и рассосётся. После хвостатой звезды вопросов остаться не должно, или их будет уже гораздо меньше. Брат?

Агриппа взглядом выразил Тиберию благодарность. Политик, рассудительный и не склонный к поспешным действиям, практически направил буйного братца в правильное русло.

— Да уж, лучше по-тихому. Такое... Лучше бы я и сам этого не знал... Никому нельзя говорить. Агриппа, надеюсь, что это последние плохие новости? Мне нужно как можно скорее напиться вдрызг, иначе я точно сойду с ума.

— Плохие последние. Уладим ещё наши семейные вопросы, и после напьёмся все вместе. Не думай, что меня всё это радует, Друз, мне, старику, ещё тяжелее всё это принимать. Значит семейное. Все благоглупости покойного Октавиана Августа, со всеми его усыновлениями-переусыновлениями, канули в лету вместе с ним и его дурацкими планами. Однако, младшее поколение нужно правильно воспитывать, чтобы они чувствовали себя членами одной большой семьи. В этом Октавиан был прав, хоть и действовал по-дурацки. Друз, ты возьмёшь на воспитание моего Гая, ты, Тиберий — Луция и Гнея Домиция, ты, Агенобарб — Друза-младшего, а я — Тиберия-младшего. Согласны?

Согласны, конечно. Договорились сразу, а потом случилась пьянка, на которой один 'маршал' и четыре 'генерала' нарезались истинно по-солдатски, как после тяжёлого боя — в хлам.

* * *

Первое заседание Сената в качестве Принцепса и Цензора, Марк Випсаний Агриппа провёл двадцать второго апреля* (*все даты даются по новому стилю) 741 года от основания Города.

Первым делом, новый Принцепс и Цензор Сената предложил провести реформу календаря. Новый календарь делил год на двенадцать месяцев по тридцать дней, разделённых на три декады, и пяти-шестидневную предновогоднюю неделю. Неделю подведения итогов года в Сенате и праздничную для римских граждан. Отцы-сенаторы обещали подумать-обсудить. Пусть думают, это уж точно не горит.

Второе предложение — воссоздание семи легионов Марка Красса, уничтоженных парфянами в битве при Каррах: Legio IV Parthica* (*IV Парфянский легион), Legio V Syriaca* (*V Сирийский легион), Legio VII Paterna* (*VII Старейший легион), Legio VIII Syriaca* (*VIII Сирийский легион), Legio XI Pia Fidelis* (*XI Верный и преданный легион), Legio XII Antiqua* (*XII Старый легион) и Legio XIV Martia Victrix* (*XIV Марса Победоносного легион), 'Орлы' которых вернул в Рим покойный Октавиан Август. Раз 'Орлы' вернулись, значит, Богам угодно воссоздание этих легионов. На эти цели предлагалось направить средства, конфискованные у угодивших под проскрипции 'антонианцев'.

Чтобы сенаторам думалось веселее, Агриппа пообещал сделать проконсульскими* (*сенатскими провинциями) Лузитанию, Терраконскую Испанию, Лунгдунскую Галлию, Цезальпискую Галлию, Нарбонскую Галлию, Галлию Аквитанию, а, после уже скорого покорения Паннонии, ещё и Далмацию. Очень щедрое предложение. Сразу его не приняли только потому, что это несолидно.

Зато империумы* (*право формирования новых легионов), которые Агриппа запросил для себя, Тиберия и Друза, Сенат предоставил сразу, единогласно, причём самому Агриппе пожизненный. Хотите потратить наследство покойных Октавиана и Ливии на солдатиков — в добрый путь, ничего не имеем против.

От титула Август* (*Божественный), Марк Випсаний Агриппа отказался, обосновав это тем, что нового Римского Августа уже выбрали сами Боги, а людям их выбор станет известен в своё время. Когда? Скоро. Уже очень скоро. Этой осенью нам будет знамение, тогда о выборе Богов узнаю я. Какое знамение? Увидите, его все увидят. Когда вы узнаете о выборе Богов? Когда Боги разрешат мне вам об этом рассказать, тогда и узнаете. Вам-то куда торопиться?

Ещё одну, освободившуюся после смерти Октавиана, должность — Верховного понтифика, Агриппа занял, но сразу оговорился, что не пожизненно, а только на время. Как только Боги откроют римлянам свой выбор, Верховным понтификом станет новый Август. Так — правильно, так — победим!

Назначения Публия Квинтилия Вара префектом Претория и Луция Домиция Агенобарба пропретором всего Востока (Египта, Иудеи, Сирии, Киликии и Галатии), возражений у отцов-сенаторов не вызвали. Оба они экс-консулы и в полном праве претендовать на управление проконсульскими сенатскими провинциями, да ещё и близкие родственники Принцепса, так что претенденты из первых-главных, а тут такая удача, нашим больше достанется. Если сам Агриппа не опасается доверять им такую власть, то и нам опасаться нечего.

В общем, после этого заседания, все остались друг другом очень довольны. Принцепс, Марк Випсаний Агриппа, не продавливал своих решений, а предлагал решать сенаторам, которые, в свою очередь, снова почувствовали себя действительно Отцами. Впервые, после убийства, по приказу бешеного пса Антония, Марка Туллия Цицерона.

* * *

Антония-старшая находилась в смешанных чувствах. С одной стороны, вроде всё хорошо, её Луций не только не пострадал во время последних событий, но и возвысился, его кандидатуру в пропреторы всего Востока продавил сам Агриппа, при полной поддержке Тиберия, Друза и Вара. Но, с другой стороны, это был уже не её Луций, он замкнулся, начал от неё что-то скрывать. Первая мысль пришла тривиальная — завёл себе похотливый мерзавец любовницу, но нет, в этом он оказался чист. Тайна была другого уровня — это и пугало, и интриговало одновременно. Младшая сестрёнка, понимала не больше.

— Друз мне ничего не рассказывает, — жаловалась сестре Антония-младшая, — говорит, что это тайна, которую пока нельзя никому раскрывать. Никому! Даже мне, ты представляешь? Сказал, что Гай Випсаниан будет воспитываться у нас, а Луций у Тиберия, но почему — не объяснил. Всё это очень похоже на обмен заложниками. Но зачем?

— Это какой-то заговор, дорогая. Агриппа, Тиберий, твой, мой и Публий Вар — эти точно участвуют. Будем наблюдать. Если что-то заметишь — сообщи мне сразу, я с тобой тоже поделюсь.

— Заговор? Но против кого? Против Республики? Зачем им это? Ведь Агриппа и так уже Принцепс, Цензор и Верховный Понтифик. Даже наш покойный дядюшка не был Цензором Сената...

— Не знаю, милая. Заговор, очевидно, есть, но цели его мне пока не понятны. Против кого могут тайно сговариваться пять самых влиятельных людей Рима, причём в такой секретности, что даже мы с тобой ничегошеньки не знаем? Ходят все хмурые, будто их любимые легионы вот-вот взбунтуются...

— Ты меня пугаешь. Я видела, что Друз чем-то встревожен, но он говорил про германцев, что их сильно недооценили и что на самом деле опасность куда серьёзнее. Думала, что всё из-за этого.

— Твой Друз бы этому только порадовался, милая моя, чем больше врагов, тем больше у него будет побед и славы. А мой? Стал бы от меня скрывать какие-то дурацкие военные секреты? Уверяю тебя, даже если бы они планировали резню в Сенате — я бы это знала. А как тебе Марк Випсаний Агриппа — Верховный Понтифик? Очень сильно сомневаюсь, что он понимает разницу между Венерой и Вестой, или Юноной.

Антония-младшая округлила глаза и перешла на шёпот.

— Ты думаешь, что они готовят заговор против кого-то из Богов?

— Предположи что-нибудь другое?

— Но зачем им это?

— Не знаю, не знаю, не знаю. Но заговор есть, и мы в нём участвуем, в качестве массовки. И наши дети тоже с нами, дорогая сестрёнка.

Дети — это для любой ответственной матери очень весомый аргумент. Но ведь и для отцов тоже. Те хоть и мрачные ходят, но явно не испуганные, скорее злые на что-то. Видимо, не всё так страшно. Своего мужа, Антония-младшая любила и доверяла ему.

— Мы должны их поддерживать, хоть они нам и не доверяют. Если заговор есть, он должен победить.

Старшая вздохнула.

— Ты права. Ещё бы знать, на что они замахнулись.

— Узнаем. Им скоро станет стыдно нам не доверять.

Лектика опустилась на землю возле Виллы Клавдиев, и разговор пришлось прервать, Антония-младшая с сыном приехали.

— Тиберий, поцелуй тётю Антонию.

Антония любовалась сыном. Хороший мальчик, послушный и ласковый, никогда не капризничает. Наговаривают на него. Да, на остальных не похож, но не хуже, а лучше. Жалко его Агриппе оставлять, совсем коротко повидались, но придётся...

— Пойдём сынок, нас ждёт твой отец.

* * *

Публий Квинтилий Вар оказался очень талантливым учёным, сегодня он доказал Силу Воды.

— ... бабахнуло, как гром с небес, котёл разорвало и одним из кусков рабу пол башки снесло, да ещё и стену потом пробило. Хорошо, что Тиберий-младший нас предупредил беречься — никто не пострадал.

Агриппа постучал пальцами по лежащему на столе пергаменту со схематичным изображением парового двигателя.

— Значит, всё это и правда возможно, и корабли без гребцов, и повозки без волов?

— Несомненно, Агриппа, теперь, несомненно. Раз эта сила есть, значит можно её использовать. Но мы от этого ещё очень далеки, механизмы слишком сложные. Мы их себе уже представляем, но сделать пока не можем.

Глаза у Вара горели, трудности его совсем не пугали.

— Тиберий говорит, что начинать нам нужно с другого. С силы ветра и течения реки, они послабее и механизмы там потребуются гораздо менее сложные. Ты представляешь, Агриппа, что это нам даст? Например — когда река крутит мельницу, вместо волов? Без остановки работает, есть не просит, отдых ей не нужен, нужен будет всего один управляющий-счетовод и пара рабов, чтобы мешки заполнять и оттаскивать. А молоть ведь можно не только зерно. Вот...

Он извлёк из складок тоги невзрачный сероватый лист с неровными краями.

— Это называется бумага. Её можно делать даже из старых тряпок, основные расходы в этом производстве на помол. Мы можем делать её много и дёшево. Очень дёшево.