Мертвые не разговаривают

Дверь в раздевалке хлопнула. Андрей застыл. Сам не понял, почему. Ни страха, ни беспокойства. Какой-то внутренний ступор.

Он стоял голый и обожженный и не смел заглянуть в раздевалку. Чушь! Глупость! По спине снова поползли мурашки. Холод душевой преодолел жар тела, вцепился корявыми пальцами в кожу.

Из раздевалки послышались шаги — короткие, шаркающие. И смех — веселый и звонкий. Не то детский, не то женский.

Это еще что?

— Настя? — крикнул Андрей первое, что пришло в голову.

Он же не ошибся отделением? Не мог ошибиться!

Смех стих, но звуки шаркающих шагов остались. Больше того — они приближались. Размеренно и неотвратимо.

Андрей со злостью сплюнул на пол. Чего он, в конце концов, ждет? Затаился, словно вор.

Шаги все ближе. Еще немного, и человек появится в дверном проеме. Еще немного...

Свет в душевой задрожал, точно при резких перепадах напряжения. Из яркого, белого превратился в тусклый, желтый, грязный.

На полу дверного проема показалась зыбкая тень. Андрей поднял взгляд. Перед ним стояла обнаженная девушка лет двадцати, вряд ли старше. Короткие темные волосы взъерошены, взгляд блуждает где-то за пределами душевой. Искусанные до крови губы кривятся в горькой усмешке. Руки, в длинных пересекающихся царапинах, прижимают к небольшой груди прозрачный пакет с разноцветными тюбиками.

— Простите? — проговорил Андрей, но вошедшая не обратила на него никакого внимания. Она обвела бессмысленным взглядом кабинки, немного помедлила, зашагала дальше. Впрочем, к ее шагам больше подошло бы — поковыляла. Странная незнакомка ступала неуверенно, немного подволакивала одну ногу, голень которой (Андрей не сразу заметил) покрывали многочисленные синяки и ссадины. Еще большее внимание привлекла обувь вошедшей. Подобие босоножек на плоской подошве. Тонкие ремешки настолько плотно обхватывали ногу, что кожа вокруг них сделалась пунцовой, вздулась. Не обувь, а орудие пыток. Ничего удивительного, что каждый шаг дается несчастной с большим трудом.

— Я могу вам помочь? — спросил Андрей, уже не надеясь на ответ.

И снова никакой реакции.

Девушка вошла в душевую кабинку, замерла. Затем наклонилась, положила пакет на пол.

Андрей с ужасом осознал, что сейчас произойдет. Заторможенная, находящаяся явно не в себе, она не успеет выскользнуть из-под убийственного потока, который вот-вот хлынет ей на голову.

— Стой! — он шагнул в ее сторону. — Не трогай кран.

Как же все глупо получалось.

Она не реагировала на его слова.

Глухая, что ли?

Незнакомка выпрямилась, всхлипнула. Узкие плечи вздрогнули, точно в сдерживаемом рыдании.

Или наркоманка?

Андрей бросился к девчонке. Плевать, что будет потом. Он не даст ей свариться заживо.

— Стой!

Шаг. Другой шаг. Небольшое пространство душевой будто раздалось в стороны. Кабинка с незнакомкой отдалилась, практически исчезла в сгустившихся тенях. Светильники над головой загудели. Откуда-то издалека донесся звонкий смех. Но Андрей пропустил его мимо ушей. Найти весельчака время будет. А пока — торопиться.

И все же он не успел.

Тонкие пальцы незнакомки легли на ручку горячего крана. Это движение Андрей скорее почувствовал, чем увидел. Он закричал, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип. Все усилия добраться до девчонки сходили на нет. Он бежал, даже мчался, но реальность будто сошла с ума, взбунтовалась, продолжая корежить душевую. Не осталось ни одной прямой линии, ни единого острого угла. Комната точно плавилась, текла, подобно пластилину, неосторожно оставленному на раскаленной батарее. Цвета смешивались, блекли.

Отчаянный крик странной незнакомки бросил Андрея на пол. Она все же повернула кран — резко, с отчаянной решимостью. Душевая словно схлопнулась, резко вернувшись в нормальное состояние. Гудение светильников усилилось, но оно не могло заглушить воплей девчонки, тело которой полоскали темно-желтые струи кипятка. И все же она не делала попыток спастись. Ее тело билось в клубах пара, металось в агонизирующий судорогах, но не отступало ни на шаг.

Андрей широко раскрытыми глазами смотрел на жестокое самоубийство. Собственное недовольство мотелем отошло на второй план, исчезло. Кровь стучала в висках. Взгляд шарил по стенам, следил за изгибами труб, в поисках вентилей, перекрывающих воду. И он их нашел. В углу, у самого пола. Добраться до них — секундное дело. Ударить по красным ручкам. Обернуться.

Шум воды исчез, а вскоре стихли и отчаянные вопли. В тусклом свете ламп клубящийся пар, что расползался в стороны, тянул свои щупальца по полу, выглядел ядовитым облаком, в сердце которого вздрагивает тело несчастной. Зловещий кокон, набухающий внутренним свечением, готовый исторгнуть в мир нечто ирреальное.

Она жива. И не просто жива, а даже не потеряла сознания. Сидела на корточках или коленях, раскачивалась из стороны в сторону — и завывала. Тонко и протяжно. Не понять — не то плачет, не то посмеивается.

Андрея передернуло. Несмотря на влажную духоту, царящую в душевой, он чувствовал озноб. По коже точно острыми мелкими крючьями скребли. Раз за разом. Дышать стало тяжело. Воздух загустел, наполнился горечью.

Откуда в девчонке столько безумия и столько сил? Как она умудряется держаться? Почему для самоубийства выбрала столь изощренный и болезненный способ? В том, что незнакомка осознанно шла на экзекуцию, Андрей не сомневался. Слишком уж опустошенным был ее взгляд, точно девчонка заранее все спланировала и, опасаясь передумать в самый последний момент, заранее наглоталась какой-то дряни.

Ну и ночка!

— Слышишь меня? — он осторожно приблизился к вздрагивающей девушке.

Отчего-то находиться с ней в одном помещении было неприятно, точно в опадающих клубах пара обосновалось нечто склизкое и отталкивающее. Нечто такое, что скрывается за личиной человека, но в любое мгновение может вырваться на свободу, — безумие, способное завладеть и его собственным разумом.

Она подняла голову. Андрей с трудом сдержался, чтобы не выругаться. На него смотрели глаза, налитые кровью. Белков почти не видно — их поверхность покрывают многочисленные кровоизлияния. Губы незнакомки поползли в стороны, замерли в презрительной усмешке. Лицо не пустой куклы, но затаившегося перед броском зверя. Кожа пылает жаром, раскалена до красноты.

Андрей невольно отступил. Лучше уж позвать работников мотеля на помощь. Пусть сами разбираются с этой бесноватой.

Незнакомка провела языком по губам, поморщилась. Улыбка исчезла, сменившись плаксивым выражением. Руки со скрюченными пальцами потянулись к Андрею. Он только и успел отметить длинные, заостренные ногти, когда руки метнулись обратно, полоснули по собственной груди. Из горла ненормальной вырвался пронзительный вопль, когда ногти впились в податливую кожу, с остервенением рванули ее. Брызнула кровь.

— Пошла ты... — прошептал Андрей, пятясь к выходу.

Незнакомка поднесла руки к лицу. С ногтей свисали окровавленные лохмотья кожи. В кроваво-красных глазах блеснула искра удовлетворения.

И снова вопль. Он отразился от стен, ударил Андрея в уши. Сумасшедшая полоснула себя по лицу. Раз, другой. Затем вцепилась в глаза. Окровавленные пальцы настырными червями копошились в глазницах, норовя проникнуть глубже. Это стало последней каплей. Андрей развернулся и бросился прочь.

Потолочные светильники в последний раз мигнули и погасли. И душевая, и раздевалка погрузились в кромешную темноту. Но Андрей уже не мог остановиться. Его будто что-то толкало в спину, гнало прочь. Животный ужас перед необъяснимой жестокостью, перед откровенным безумием?.. Не разбирая дороги, он налетел на лавку, с грохотом повалился на пол. Нога взорвалась пронизывающей болью. В голове помутилось. Стиснув зубы, чтобы не застонать, он старался глубоко дышать носом.

Внезапно в душевой повисла тишина, нарушаемая редкими невнятными всхлипами.

Андрей сглотнул. Лучше бы она продолжала кричать.

Он чувствовал, как внутри зарождается необъяснимый ужас. Ужас перед темнотой и таящейся в ней неизвестностью.

Смех. Он прозвучал совсем рядом. У самого уха. Андрей вздрогнул.

— Кто здесь?! — собственный голос предательски дрогнул.

Смех повторился. Спины коснулось что-то мокрое и холодное. По телу пробежала волна дрожи. Не помня себя, Андрей вскочил на ноги. Зашипел от боли. Сознание стремительно погружалось в пучину страха. Еще немного — и контролировать его станет невозможно.

Дверь! Бежать! Прочь отсюда — на свет!

Вытянув перед собой руки, он двинулся к выходной двери. Первые шаги дались с трудом, потом стало проще. Боль понемногу отступила.

Собственное тяжелое дыхание казалось оглушающим.

Ноги снова коснулось что-то холодное. Андрей с силой пнул воздух, но ни в кого не попал. В ответ услышал смех. Кто-то с ним играл. И наслаждался этой игрой. Тварь!

Ничего, только бы выбраться в коридор.

Промелькнувшая в голове мысль заставила похолодеть. А что, если света нет и там? Что, если его отключили во всем мотеле? Во рту пересохло. Захотелось кричать что есть сил. Но нет, он не позволит панике овладеть им окончательно!

Дышать. Спокойно. Нет причин сходить с ума. Всему случившемуся обязательно найдется объяснение. Логичное и внятное. А пока — дышать и ни о чем не думать.

Он почти успокоился, когда за спиной раздался мокрый шлепающий звук. Сердце оборвалось. Кто-то шел, ступая по мокрому полу. И самое поганое то, что вариант источника звука всего один. Неужели та сумасшедшая тварь, которую он оставил в душевой, все еще жива? Неужели смогла подняться?!

Андрей бросился вперед. Руки ударились о гладкую поверхность пластика. Есть — он добрался до двери! Пальцы судорожно зашарили в поисках ручки.

Шлепки сделались громче, приблизились. В воздухе появился неприятный запах. Тяжелый, чем-то напоминающий вонь застарелого, давно не стиранного белья.

Пальцы нащупали дверную ручку, повернули ее. Ничего. Дверь не открылась.

Неужели заперто?!

Чужое сиплое дыхание резануло слух.

Андрей плечом ударил в дверь, но та даже не шелохнулась.

Тишина.

Мертвая, выжидающая тишина. Андрей задержал дыхание. Затхлая вонь окутала сознание, вызывая приступы тошноты. А все же он был не один. Больше того — нечто стояло совсем близко, за самой спиной. Он не видел, но чувствовал. Чувствовал жар. Но не только его. Если возможно ощущать замершее безумие, то Андрей чувствовал именно его — смотрящее невидящими глазами, оплетающее скользкими, окровавленными кольцами.

Тупик?

— Что тебе надо? — обернувшись, спросил в темноту.

Он выискивал взглядом хотя бы намек на движение, но тщетно. Непроглядный мрак скрывал пугающее создание.

— Это ты заперла дверь? — звук собственного голоса придавал немного уверенности. — Зачем? Где ключ? Дай мне его. Я помогу тебе. Тебе нужна помощь?

Сиплое дыхание вырвалось с напором, оросив лицо Андрея влажным облаком. Он отпрянул, врезался спиной в дверь. Кожа засвербела. Вонь сделалась почти невыносимой. На него навалилось нечто горячее и влажное. Под ребра впились острые иглы боли. Андрей почувствовал, как его ноги поднимаются над полом. Он перехватил руки, корявыми иглами пронзающие его тело, попытался отбросить их от себя. Но силы явно не равны. Ударить тварь в голову...

С его губ сорвался короткий стон.

Он бил. Бил изо всех сил, но удары тонули в полнейшем безразличии напавшей твари. Точно молотишь по только что освежеванной туше.

Дыхание со свистом вырывалось из горла. Боль ползла от ребер и глубже. Разгораясь в животе, растекалась по венам.

Склизкая тварь шумно вздохнула, а потом с легкостью перебросила Андрея через себя. Мгновение полета — и болезненный удар спиной о жесткий пол. Воздух покинул легкие, в груди взорвалась небольшая граната, разворотив все внутренности. Андрей попытался перевернуться набок, но его отбросило обратно. Тварь прижала его к полу, задышала шумно и быстро. Ее пальцы с острыми ногтями коснулись его лица, потянулись к глазам.

Андрей не выдержал и закричал.

Глава 2. Петля Мёбиуса.

Он очнулся от собственного крика и не сразу понял, где находится. Расфокусированный взгляд шарил по предметам мебели и стенам, но информация сознанием не фиксировалась. На лице еще ощущалось прикосновение влажных пальцев, в глазах стремительно угасала острая боль.

Вокруг яркий свет. Он так и не выключил светильник.

Сон! Это был всего лишь сон!

Андрей коснулся рукой лба — липкая испарина пристала к коже, точно слизь. Слизь, покрывающая тело покойника. Тело самоубийцы, сварившегося заживо и вырвавшего собственные глаза.

Он вскочил на ноги. Чувство брезгливости заполнило сознание. Хотелось сбросить с себя всю одежду. Смыть, счистить с кожи следы кошмарного сна.

Сна... Он уснул прямо в кресле. Отключился столь внезапно, что даже не заметил перехода от реальности к кошмару. Но насколько же этот кошмар был реален!

Андрей тяжело дышал, стоя спиной к зеркальным дверцам шкафа. Тело ныло, будто от сильных побоев. Ни намека на отдых. Повинуясь неосознанному порыву, он развернулся к зеркалу, снял ветровку. Потом расстегнул пуговицы рубахи. Заметил, как еле заметно дрожат руки. Плохой признак — нервы ни к чертям, в таком состоянии за руль садиться нельзя. Голова раскалывалась от глубоко засевшей боли, но Андрей постарался не обращать на нее внимания. Резким движением скинул рубаху. Увиденному он почти не удивился. Красные пятна на левом плече и на груди — следы ожогов. Ожогов, полученных им во сне. Как такое может быть?

Пальцами он коснулся пятен. Немного побаливают, но не сильнее, чем после чрезмерной солнечной ванны.

Самовнушение? Возможно ли?

Пятясь, он отступил к так и не разобранной кровати. Сел. Из зеркала на него смотрел худощавый мужчина двадцати пяти лет, с изможденным, сероватым лицом. Серые глаза воспалились, покраснели. Слипшиеся сосульками светло-русые волосы закрывают лоб, падают на глаза.

Красавец, ничего не скажешь. Хорошо еще, что на лице пятен не осталось. И что же теперь, следы от ожогов так и останутся покраснениями, или будет все, как полагается — с водянистыми пузырями?

Андрей криво усмехнулся. Не ночь, а сюжет для мистической истории. Лет пять назад он даже занимался сочинительством: небольшие рассказы и повести, до крупной прозы дело не дошло. Больше развлекался, писал для себя, лишь изредка что-то показывал друзьям. Но потом прибавилось работы, да и личная жизнь стала занимать много времени. Писательство отошло на дальний план, забылось. И вот теперь, сидя перед зеркалом и прокручивая в голове события минувшей ночи, Андрей чувствовал потребность в том, чтобы излить эмоции на бумаге. Именно на бумаге. Карандашом или ручкой — не важно.

Он не глядя подхватил ветровку, ощупал карманы в поисках мобильника. Без пятнадцати минут восемь. Какая точность. Надо бы привести себя в порядок. Появляться на людях с такой рожей нельзя.

Прихватив полотенце и зубную щетку, он вышел из комнаты. Замер в коридоре. Глупо, но идти в душевую совсем не хочется. Да, он не спит, теперь-то уже точно. И все же ночной страх глубоко засел в голове.