— Мыр! Соизвольте опереться на мою лапку, пройдёмте во дворец! Позвольте представиться — Кот Баюн, просто Кот, — странное существо помахало рыжим хвостом, торчащим из-под кожаной куртки.
— Ох! Я же знала, что тут не всё чисто, — проворчала Славуня. — Ну ладно, пойдём, пора по-настоящему поговорить, — ведьма забросила меч в ступу, опёрлась на лапу Кота.
Парочка подошла к избушке, Баюн оставил женщину, бросился, мурлыча, поднимать и отряхивать от снега парня и девушку.
— Всё в порядке? Кровь ушами не пошла? — беспокойно спросил высоким журчащим голосом Кот.
— Не пошла, не пошла, — проворчал Стефан, — однако, предупреждать надо. А то останемся глухими, как старые вороны.
— Кстати, хорошо, что вороны улетели куда-то, — Кот оглядел окрестности.
— Ну да, вороны господину милее, — проворчала Мишна. Независимо задрав нос, девушка взошла в избушку. За ней потянулись остальные.
*
Радим долго смотрел, как Кика — так звали женщину, которой он всю ночь проповедовал учение Христа, уходит в лес. Рядом стоял младший, Ариант, он видимо не понимал, что женщина непременно погибнет. Месяц в зимнем лесу, страшные оборотни не давали ей никаких шансов. Даже и не оборотень, пусть он провалится в Геенну! Обычная пара голодный волков, рысь, медведь-шатун, что по какой-то медвежьей причине не полез в логово, спать до весны, а принялся шалить. Такой и человека сомнёт и съест, после того, как труп недельку полежит в буреломе.
Кика повернулась, помахала рукой. Потом запахнула шаль, поправила верёвку, которой подпоясала плащ, и скрылась за густой мрачной елью. Подростки постояли, Радим покачал головой, как делал в таких случаях старый Никон, велел вытаскивать санки — пора идти, рассвет уже освещал серебристые ветки плакучих берёзок, стайку красногрудых снегирей.
Под вечер лес стал реже, наконец, показались просветы, они всё увеличивались, местность пошла под уклон. Радим сказал с гордостью:
— Дошли по зарубкам, которыми отец когда-то путь пометил!
— А Кика идёт без дороги, без меток, — грустно ответил Ари.
— Ты уж молчи там, а то получится, как тогда, с Котом, — озабоченно промолвил Радим.
— Что, я маленький? С тех пор, сколько воды утекло? Ни скажу ничего! А почему нельзя говорить?
— Она господина Коттина видела, да и Стефана тоже! Вот когда встретимся с ними, и если они позволят — тогда всё другим и поведаем!
Ариант важно кивнул, доводы брата были солидными и справедливыми. А, значит — сомнению не подлежали.
Наконец, подростки вышли к берегу замёрзшей речки, на холме чернели заострённые брёвна, над частоколом струился белый дымок — печь протопили. Братья потянули поклажу в горку, их заметили, некоторое время рассматривали, затем ворота приоткрылись, как раз, чтобы протиснулись санки.
За оградой народ занимался своими делами, на помосте у частокола сидел мужик, посматривал на ту сторону, но чаще пялился внутрь. Посреди двора стоял короб на полозьях, густая шкура медведя закрывала его от падающего снега.
— А в городке гости, — заметил Ари. — Может, это наши приехали?
— Тихо мне тут! — испугался Радим, — С чего бы это? Они пошли в другую сторону, в Белозерск! Молчи! Как договорились!
В набольшей избе распахнулась дверь, на крыльцо вышел дядька Яхха, в ярко-рыжей лисьей шапке, с хвостом, небрежно заброшенным за плечо. Увидев молодых людей, он прищурился, узнал сына отшельника, живущего с чудской женой в глубине леса. Как зовут парня? А, Радим, конечно! Странное имя, не то словенское, не то северское. Ну, да ладно, это мелочь, какие только люди не ходят в караванах по рекам, главное не племя, главное — выгодная торговля. Взгляд старшины остановился на санках, на притороченных мешках, на младшем парне. "А это ещё кто?" — удивился дядька, приветливо помахав рукой подросткам, — "Вроде, у Никона только двое парнишек было?"
— Давайте сюда, в дом! Замёрзли, по лесу гуляя?
— Всё хорошо, дядя Яхха, не замёрзли! Ночью оттепель была, — крикнул Радим.
В избе было тепло, на столе горела восковая свеча, от неё по стенам шевелились тени, у тёплой печки спала пёстрая кошка. Когда гости вошли в горницу, она проснулась, посмотрела бирюзовым глазом, потом потянулась и опять задремала. Стряпуха Ирма, родня дядьки Яххи, поманила ребят в закуток, на кухоньку, налила молока из крынки, отломила большой кусок мягкой шанежки. Она сидела на табуретке, подперев подбородок сдобной рукой, ласково смотрела, как парни кушают. Передник её был вышит красными оленями, что паслись под небесным деревом, птицами, рогатыми барашками. От её домашнего вида Ари захотелось спать, он отодвинул кружку, широко зевнул.
Кто-то зашёл в избу, отряхивая снег с валенок. Пол заскрипел, в избе старшины его положили прошлым летом, сейчас ровный кругляк сох от печного жара, трескался. Послышалась невнятно сказанная фраза, какие-то люди засмеялись. Спустя пару минут занавеска шелохнулась, появилось усатое лицо дядьки Яххи, он поманил подростков:
— Пойдём в горницу, там поговорим.
Радим и Ари вошли в комнату, развязали мешки с товаром, лежащие у дверей. Странно, в комнате никого, кроме дядьки не было. Старший брат достал короб с перловицами, собранных летом в ручье, расстелил на лавке соболей, черно-бурую лису, горностаев. Ариант выкатил туесок с густым, почти белым мёдом, определил его под стол.
Яхха открыл берестяной коробок, наклонил его, на ладонь сияющим потоком полились молочные шарики.
— Хороши, нечего сказать. Пойдут девкам на украшения, бабам на рогатые кички. Осталось только дырочки просверлить...
— Батя просил хлебца, болеет он. Стар стал, а у нас зерно закончилось — по сусекам наскребли на пару лепёшек. Ещё льна отрез. А за жемчуг нам бы ладана...
— Слышал я, что ваш бог любит воскурения и благовония. Старому Никону желаю выздоровления. И когда он успел этого одуванчика сделать? — дядька потрепал Ари по светлой головке.
Радим склонил голову, Ари молчал, следуя совету названого брата. Дядька был совсем не страшным, пушнину принял, дал, что просили, даже мешочек соли насыпал. Чужие люди в горницу не входили.
— Уже темно, сейчас тётка Ирма вам на лавке постелет, ложитесь спать. Домой завтра пойдёте?
— Завтра, дядя Яхха. Надо спешить, отец ждёт. Да и мамка будет беспокоиться.
— Да ладно тебе — ты уж взрослый парень! Скоро усы полезут. Приходи к нам, Радим, в городок свататься!
— У нас родитель должен сватать, коль других сватов нет.
— Ну да, ну да. Закон предков надо уважать. А ты что молчишь? Как тебя звать-то? — сказал старшина младшему, глядя в глаза.
— Ариантом кличут, — проглотив слюну, внезапно хриплым голосом ответил мальчик.
— Ишь, ты! Мамка имя тебе дала? Отец же у вас иных кровей! И как он согласился на чудское имя? Он же всё по святой книге делает!
— Не знаю, — испугался Ари. — может и меня по книге назвали!
— Ну да, ну да... по книге. Эх, белоголовый какой одуванчик! Родители то у тебя русые! — дядька Яхха вышел из горницы, оставив мальчика в растерянности и страхе.
Сидя в зимнем чулане, поглядывая на улицу в окошко, устроенное в бревенчатой стене, воевода Чудес барабанил пальцами по столешнице, сморщив лоб. Стриженные рыжие волосы отросли, торчали ёжиком. На столе стоял кубок с квасом — Чудес был трезв, спокоен, готов к решительным действиям. Настоящий воин. На противоположной стороне полулежал великан, подперев голову упёртыми в подбородок ладонями. Ледяные глаза богатыря странно выделялись на румяном лице, длинные белые волосы, слегка волнистые, были схвачены шнуром.
Служивые мужи прямо-таки чувствовали, как завязывается тугой узел событий, как в воздухе накапливается тревога, зреют интриги. А, значит, скоро понадобится оружие дружины. Узлы было принято разрубать мечом — ещё со времён легендарного царя Аль Искандера двурогого, о котором рассказывали булгарские гости.
— Аминта, а ведь сам леший дёрнул нас сегодня остаться. Чуть ведь не уехали! — подал голос начальник.
— А что случилось? Тишь, да гладь. Всё спокойно, караванов нет. Варяги не заглядывали.
— Да что нам эти русы, — поморщился Чудес. — Дорогостоящая охрана, не более. Я не о том. Кот этот не идёт у меня из головы. Сам-то, светлый князь, мне говорил — дескать, неизвестно, что он будет делать, Кот этот, если жив останется. А ну как в столицу явится? Напугает всех до икоты.
— Говорят, что он приходит с добром. Вроде как своё племя защищает...
— Ну да. Везде одни слухи, никто ничего толком не знает. Старые люди уже померли, нынешние старики его плохо знают. Помнишь ведьму с Чудово? Она в один голос с Папаем говорила, что лично видела этого оборотня, и что Кот увёл мальчика.
— Помню, воевода, помню. Мы ещё тогда подумали — не на жертвенник ли?
— Вот! А боги молчат, — прошептал Чудес. — Говорят, совсем отвернулись! Так, не кривде ли он служит? Ведь, не человек он! Оборотень, да и смерть его найти никак не может! Ох, страшно!
— Что же делать то? — волосы двухметрового Аминты встали дыбом, глаза тревожно засверкали. Он поднялся, некоторое время ходил туда-сюда.
— Да ты успокойся, — ехидно сказал воевода, опытный в самых разных житейских делах. — Сам подумай! Мне тут старшина шепнул — паренёк, что с дальнего леса пришёл с Радимом, никогда сюда раньше не являлся!
— Что? — глаза богатыря стали круглыми, ему представились покусанные волколаками люди, превратившиеся в слуг тьмы. Правда, тут Кот, а не волколак, но...
— Приходил сюда как-то старик Никон со старшим сыном, Стефаном. Тьфу, имена заморские! Потом он же приходил с младшим, Радимом. Потом братья сами приходили, вдвоём! И вдруг этот мальчик объявился!
— Значит, ни старик Никон, ни его дети про этого, малого, никогда не обмолвились?
— Чуешь? Скилур, которого Кот поломал, сказал мне, что его сын был светленьким. И по возрасту подходит.
— Надо его повязать, доставить ко двору.
— Ишь, развоевался! И так парню досталось на полную катушку! Может, он и не ведает, где тот Кот! Бросил его оборотень в лесу, а парнишка взял, да и вышел на заимку!
— Оставим его здесь? — засомневался Аминта.
— Может, он совсем не помнит никакого Кота, — продолжал говорить сам с собою воевода. — Но, ведь это тяжкое дело на мне висит! Князь грозился всех памов Великой Чуди собрать! Спрос-то с меня будет! Давай-ка, с первыми петухами, до зари, встанем, да парня разбудим. И тихо, без шуму и пыли, побежим до светлого князя Чурилы.
— Дело говоришь, пусть князь решает.
— Если парень покажет перед князем, где тот Кот, с купцами отправим его домой.
— А если нет?
— Кот — зверь колдовской. Может и память человеческую забрать. Не скажет ничего парень — значит, ничего и не будем делать, ведь по части волшебства мы распоряжаться не можем, — сказал, как обрубил Чудес.
Аминта хотел уже, было спросить, как это — ничего, но прикусил язык, прилёг на лавку и задремал.
Кот Баюн протиснулся за печь, некоторое время там было тихо, потом послышался шум — шипение и ругательства, наконец, в горницу вышел господин Коттин. Лицом он был бледен, по лбу текли капли пота. Мишне стало жалко древнего странника, она подала ему рушник. Коттин принял полотенце, утёрся, бросил его на лежанку ведьмы. Походил по комнате, присел за стол, — все уже сидели по лавкам, лица были скудно освещены огоньком лучины. Коттин задумался, перебирая в воздухе руками, словно играя на призрачных гуслях, вздохнул и начал байку.
*
Славный царь ариев, благородный Брама, правил своим народом справедливо и строго. Голова его из золотой стала седой, глаза из синих выцвели в стальные. Люди осели на земле, постепенно привыкли к местной природе и новому звёздному небу. Время шло неторопливо, жизнь катилась по извечной замкнутой колее — женщины рожали детей и занимались хозяйством, мужчины охотились и разводили скот.
Аркаим строился и наполнялся детским криком, голосами пастухов и охотников, смехом женщин. Под присмотром учёных старейшин во главе с Жаром возводились дома из глины, согласно тайной астрологии строилась защитная стена, копались колодцы. Улицы шли от центрального майдана на все стороны света, вычисленные ведьмой по звёздному небу — Сварге — со всей тщательностью. Славуня часто смотрела на небо, указывая народу знаки богов, к ней приходили советоваться по поводу свадеб и рождения детей. Она часто уединялась и разговаривала с мудрым Жаром, умевшим читать знаки на клинке, подаренном светлым богом Индрой. Случилось это так:
В давние времена, когда Славуня только что родилась на белый Свет, была найдена странная пещера. Произошло это на священном острове Хайрате, на последнем кусочке затонувшей Арктиды. На острове, омываемом тёплыми течениями, на суровой потерянной Родине. В зелёных долинах Хайрата с ветхих времён жили арии, народ, привыкший к полярной ночи и сияющим снегам. За сотни веков глаза ариев стали голубыми, словно дневное небо, волосы белыми. Море одаривало людей рыбой и тюленями, на суше паслись огромные стада оленей, яков, туров. Возле высокой дымящейся горы с раздвоенной вершиной жили мохнатые слоны — мамонты. Зимней полугодовалой ночью в селение приходили белые медведи — охотиться на собак, сопровождающих человека.
Как-то Жар, молодой кузнец, взяв с собой юного парнишку Коттина, пошёл на гору, вечно курящуюся белым дымом — поискать самородное олово и медный пирит. Высоко забрались путники, и вдруг парень увидел чёрную нору, которой здесь раньше не было. Валуны, поросшие серым лишайником, надёжно заслоняли отверстие от взглядов снизу, из долины. Осторожный Жар приблизился к пещере, заглянул внутрь. Сначала ему показалось, что внутри горит костёр, но отсветы были ровными, серебристыми. Взяв заробевшего паренька за руку и достав из ножен бронзовый нож, кузнец вошёл внутрь. Посреди пещеры, на каменном столе, лежали таинственные предметы. Дальняя стена пещеры призрачно сияла — Жар понял, что там волшебная завеса, а вовсе не каменный тупик. Путники подошли к столу и стали внимательно рассматривать чудесные орудия. Слева отливал серебром двояковыпуклый диск. Посредине лежал клинок из светлого металла, по его лезвию бежали странные чёрные знаки, похожие на жуков. Справа темнела трубка, с одного края сияющая драгоценными камнями, с другого края тонкая, золотистая. Коттин присел, заглянул внутрь, но его взгляд сквозь трубу не проник — внутри была тьма. Жар оглянулся, вокруг стояла тишина, и только гора иногда вздрагивала и тяжко вздыхала. Кузнеца обуяло любопытство, он протянул руку, чтобы взять клинок — такой тонкой работы мужчина никогда не видел, он даже представить себе не мог, что на свете существуют такие вещи. Только его рука коснулась блестящего металла, как раздался голос, от которого у людей подогнулись колени и они рухнули на камни:
— Я бог небес, ваш покровитель!
— Кто ты, могучий? — спросил Жар дрожащим голосом.
— Я всемогущий Индра, ваш небесный отец.
— Что это за чудесные вещи? — Жар поднял глаза, но за сияющей завесой никого не было.
— Это подарки моему народу. Скоро вы уйдёте с этого острова навсегда. С помощью этого оружия Земля будет заселёна и людской род не прервётся.
