— Пока не ясно. Гостомысл собрал вокруг себя богатейших купцов — они кричат, что пусть будет торговая республика. А князя призовут — если война или ещё что.
— Магистрат завели? В Ганзу перекинуться хотят, что ли?
— Нет, Боярин... Они на другом берегу Волхова заложили стены нового города... больше прежнего...
— Словенск воскрес?
— Нет, господин, вы не поняли. Они назвали его Новый Город... Новгород. И даже — Господин Великий Новгород. И хотят жить сами по себе...
— Много хотят... что ещё?
— Вы сами и сказали — много хотят. Пока они орали и посадника сажали — в город пришёл малый отряд с Ладоги.
— Варяги вернулись?
— Ну а как же! Русы пришли с товарами — металлы, ткани, продукты. Всё под охраной, и цены невелики. Их приняли с радостью, своя-то дружина погибла полностью... почти.
— Аминта, выдай этому человеку три ногаты. Пусть пока отдыхает.
— Благодарю господин! Да, ещё говорят, что ночью видели огнедышащего Горыныча, что сжёг дворец. А среди углей нашли много костей волков и чудовищ.
— Эти сказки мы тоже слышали, куда уж без драконов и оборотней. Всё, иди!
— Коттин, скоро начнут возвращаться гонцы. А там и народ потянется. Пора ставить шатры за городом — для ополчения, — промолвил Аминта, когда человек вышел из избы.
— Сам, сам, Аминта. У меня голова пухнет. Однако, всё складывается в нашу пользу. У них нет военного вождя! Скоро придёт оружие. Стальные мечи...
*
Со всех сторон подтягивались мужики — по всей великой Перми прошёл слух о сказочных благах для тех, кто будет участвовать в походе на словен — про лошадей, служанок, серебро. Деревенские памы сломали головы, как удержать мужиков дома — воевать желали поголовно все. Наконец, изобрели формулу: "от двадцати до сорока, если не единственный сын, не более двух мужчин от дома". Постепенно лагерь заполнялся. Пам Коттин лично обходил шатры, говорил с людьми, наблюдал за подготовкой будущих дружин.
— Как ты его копьём тычешь, — иногда слышался его горестный вопль. — Так только бабу на сеновале...
В ответ раздавалось бубнение непутёвого бойца, звонкий голос десятника, с утроенной силой принимавшегося гонять будущего воина.
Постепенно вокруг Коттина, помимо Аминты, боярина Скальда, сложился круг соратников — из молодых сотников, пары чудских купцов, стариков-ветеранов из простых дружинников. Как-то раз, обходя лагерь, Коттин узрел, как толпа ополченцев, стоя на коленях и весело скалясь, вдруг с уханьем выпрыгивает вперёд — среди воинов явно шло какое-то соревнование.
— Новое игрище? — спросил любопытный древний странник, ныне просто Первый. — Соревнования полезны для здоровья!
— Ещё как полезны! — с гордостью отвечал Аминта. — Прыжки с колен — национальная забава! На колени — а потом прыг! На колени — а потом прыг! Тем и крепки, Коттин!
Бывший Кот остался доволен войском — он приказал десятникам подготовить телеги, коней, провести смотр на наличие болезней, одежды, обуви, оружия и провианта. В Новый Белозерск, который вскоре стал просто Белозерском, откуда-то с востока прибыла известная повозка с огромной бочкой и множеством мелких бочонков и крынок. Все поняли, что поход на носу. Всех, от мальчика до почтенного отца семейства, охватило радостное предвкушение — когда дрожат руки, когда всех закидаем шапками, а жене — жди меня и я вернусь!
Выступить решили в пять утра — чтоб без лишних слёз, но, как всегда, пока разобрались в колонну, пока собрали обоз, наступил полдень. Наскоро перекусив, прямо из домашнего, завёрнутого в платки и тряпки, помолились в небеса, поохали, воодушевились неземным сиянием меча Первого, как его было велено величать — и медленно потопали. В лаптях, ботах, сапогах, кожаных тапках с завязками — совсем, как даки на римлян, тысячу лет тому назад. От скуки сложили и пели походную песню:
Рёв рогов,
Стук подков.
Вышла чудь
На врагов!
Через лес,
Через брод,
На Словенск
Наш поход.
Скрип телег
На мосту,
Звон кольчуг —
За версту!
Волчий вой,
Грай в ночи.
Завтра бой —
Меч точи!
Дым костра,
Ночь без сна.
На миру
Смерть красна!
Сталь остра,
Чудь, не трусь!
На поклон
Явим русь!
Так как дороги, как таковой не было, а та, что по слухам была когда-то, давно заросла — шли не торопясь, вдоль Белого Озера. Когда водная поверхность скрылась с глаз, прилетели на загнанных конях двое — скрылись в шатре Коттина, в присутствии Амины и сотников долго шептались. Выяснилось — словене, выдвинулись из своих владений, вступили в союз с русами Ладоги, прошли мимо Ладоги и Онеги на север — дескать, пусть белозёрцы уйдут в поход, захватим всю северную землю, положим под Господина Великого Новгорода. Гонцы, измученные голодом и гнусом, были отправлены в баню, накормлены, напоены и награждены золотом — невиданная щедрость. Стояли полдня — думали. Затем повернули на север, снова шли вдоль Белого Озера, до речки Кема и её притока по прозвищу Сука, далее какими-то мелкими ручьями. Наконец, добрались до речушек Поржала и Свара. Судя по названиям водных протоков, вдоль них в былые времена хаживали не самые унылые предки. Так, через три недели и дошли до озера Лача — а это уже матушка Онега. Она впадает в озеро, из него и вытекает, а откуда эта чаша в земле появилась — неизвестно, не иначе след бога. Выслали на разведку людей Аминты — без коней, пешими. Они донесли, что на широком поле, на правом берегу Онеги стоит лагерь новгородцев. Ползали ночью, чуть ли не до вражеских костров — искали тайные ямы, иные ловушки — ничего не усмотрели. И драккаров русов не видели. Могли же они уйти восвояси — для них торг важнее соседских интересов.
От этих вестей войско воодушевилось. Встали лагерем, костров не зажигали — точили мечи и сабли, штопали ремни и одежду, чистили бронзовые пряжки, шлемы, проверяли кольчуги. Наутро решили идти в бой, смять ничего не подозревающих словен, тьфу, новгородцев, раз и навсегда покончить с заносчивыми соседями. А с русами — потом разберёмся, их не так уж и много, им ещё плыть по морю, то, да сё... А те, кто уже сел по славянским землям — пусть сидят, нам до того нет дела.
На заре стало ясно, что холм, разделяющий оба войска, тщательно исследован не только людьми Аминты, но и новгородцами. Однако Коттина это не смутило — да, фактор внезапности исчез, пригляды доносили, что лагерь противника проснулся, гремит оружием и котлами — новгородцы завтракают и готовятся к бою. Бывший Кот решил сам взглянуть на диспозицию. Поднявшись с десятком приближённых на пригорок, Коттин лёжа всматривался в открывшуюся картину. Новгородцы стояли на берегу Онеги, их было много, да, очень много — они собрали всю силу, видимо, обида на чудь, спалившую город, кипела в крови. Если чудь ударит сверху всем скопом по всему фронту — есть шанс скинуть новгородцев в реку и потопить, потоптать конями. А вот лучников необходимо поставить на фланги.
Коттин оглядел поле ещё раз — в стане словен не было ни одного знамени, ни одного прапора. Совсем оскудела земля словен на древнюю кровь. Конницы не было вовсе. Это неприятно кольнуло Коттина — так быть не могло никак. Он шепнул Аминте, чтоб тот срочно послал десяток людей в поля на ту сторону реки — искать засадный конный полк. Не пешком же они сюда пришли? Не было и русов — даже самый малый воевода боевитого народа обязательно бы поднял прапор. Воевать было не с кем. Коттин прополз несколько назад, встал, и помчался в свой стан — говорить Слово.
*
— Господа Чудь! — Коттин говорил не в полный голос, но стояла мёртвая тишина — войско слушало Первого. — Враги пришли на землю, которая издавна принадлежит нам. Они пришли за тем, чтобы не стало более Великой Чуди, они хотят, чтобы мы легли под Господина, что зовётся Великим Новгородом. Случались походы словен на чудь, случались чуди на словен — но сейчас решается судьба нашей крови. Быть нам Великой Чудью или уйти в небытие, раствориться среди иных племён.
Про награды я сказал всё — повторяться не буду. Если мы победим — Новгород и торговые пути будут нашими. А варяги — ну, что варяги — они тоже уважают это, — и Коттин вскинул над головой сияющий меч.
Войско секунду помолчало, затем заорало, нагоняя свирепость, застучало в щиты мечами. Сотники взмахнули рукой, проревели рога, и чудь единым фронтом побежала на холм. Там, полоса за полосой, на миг застывала, обозревая противника, затем рёв и рык усиливался — дружинники бежали вниз разъярёнными толпами, сверкая мечами, шлемами, кольчугами, наконечниками пик и дротиков. В ту же минуту лучники подняли луки. Снова взревели рога, на флангах — и в новгородцев полетели тучи стрел. Через минуту обстрел прекратился, первые шеренги чудского ополчения достигли новгородских рядов. Когда всё войско исчезло за холмом, Коттин вскочил на коня, направился наблюдать за ходом сражения. Через минуту перед древним странником открылось поле битвы.
С первого взгляда всё было прекрасно — обстрел нанёс противнику урон, чудь храбро наскочила на ощетинившийся Новгород, по флангам даже продавила ряды. Поначалу Коттин не обратил на это внимание — дескать, противник поставил в центр наиболее опытных и закалённых бойцов, но потом призадумался — фланги словен всё больше проминались под ударами чудского ополчения, вот-вот, и новгородчина будет окружена. Это было настолько неправильно, что древний Кот забеспокоился. А тут ещё стали возвращаться люди Аминты — в полях на том берегу Онеги не было никаких следов не только конницы противника, но и обоза. Коттин впал в ступор — не на драконах же прилетели враги? Или они думают победить его, древнего Коттина Стража без конной атаки? Страшное произошло через минуту — когда чудь дошла до берега Онеги и попыталась замкнуть кольцо окружения.
Противник вдруг позволил чудскому ополчению окружить его, и колоннами отступил от реки к основной массе войск. Дружинники толпами бросились за новгородцами, и вдруг попали в ловушки — ямы с кольями оказались вырыты не перед линией обороны, а изнутри. Треть войска, словно корова языком слизнула — слышались лишь дикие вопли и проклятия, доносящиеся из тёмных отверстий. К ужасу Коттина, словене начали кидать внутрь ям сено и поджигать его. Увидев такое злодейство, ветераны, дравшиеся по центру, опустили оружие, начали пятиться назад. Бывший Кот схватился за голову, потом вскочил, заорал лучникам выйти на прямой выстрел, то есть объявить себя, дать залп навесом по войску новгородцев, и, обнажив мечи — в бой!
Благодаря фланговым атакам положение выправилось, центр снова пошёл вперёд — вопли, звон мечей и ругань неслись теперь в основном оттуда. Но там, же росла и гора трупов — надо было либо продавить оборону словен, либо отвести войска метров на пятьдесят. Подали команду отойти. Однако новгородцы воодушевились, стали давить — чудь упёрлась в холм и была вынуждена пятиться наверх. Положение складывалось критическое.
Прискакал Аминта — смотреть на поле брани с Коттином. Покачал головой, в любой момент новгородцы могли прорвать чудь, и обойти холм.
— Господин, не пора ли бросить в бой конницу?
— Рано, — проворчал Коттин, поглядывая на небо.
— Ты чего высматриваешь? — удивился богатырь. — Горыныча?
— Горыныч не прилетит, я с ним тут недавно беседовал на эту тему.
— Шутишь? — обиделся Аминта. — Тогда вызови Снежного великана!
— Тут не до шуток! — почему-то взвился бывший Кот. — Мне сейчас сказали, что новгородчина прошла через Чудово. Всех угнали в полон, кто не мог идти — вырезали! Это не брань, не сеча, это война!
— Да, война, господин! Что поделаешь! Посылаем конницу?
— Ты не понял, Аминта! Ты только что говорил насчёт Дракона. Я проверил — здесь уже нет никого, кто бы видел меня в образе Кота. Народ более не верит в меня! Поэтому...
— Что ты задумал?
— Давай-ка, спустимся ниже, вон к тому стогу. Твои люди пусть нас прикроют. Не спешиваться! Кстати... ах... ямы Ваала! Срочно брось две сотни вон туда... Да, слева... там наши изнемогают. Пусть прорубаются в центр словен! Отвлекут внимание, а может, и разрежут их напополам.
Аминта свистнул сотникам, показал два пальца, махнул рукой. Заревел рог — сотни сначала медленно, а затем всё быстрее набирали ход — вот они выскочили на гребень холма, заорали страшно, ринулись вниз — чудь быстро сбилась в ряды, пропуская лавину. Словене ощетинились копьями, но не выдержали — конница прорвала их ряды, начала рубить пешую дружину. Коттин вскочил, потирая руки, и тут же замер. Непривычный звук плыл над полем — будто дули в металлические трубы. Аминта что-то закричал, показывая рукой в сторону.
Из-под полога леса, в котором пряталась Онега, выплывали драккары русов — Коттин насчитал не менее десятка. Каждая ладья несла около тридцати коней. Всадники стояли пешими, били мечами в щиты, давали своим знак — держитесь!
— Всё? Это конец? — спросил богатырь, застёгивая кафтан на все пуговицы.
— Ещё нет, — тихо и грозно прошептал Коттин. — Будь возле меня — но не дёргайся и не вмешивайся, что бы ты не увидел. Поклянись не лезть! Скажи своим — пусть ничего не боятся, ни на кого не глядят, кто бы сюда ни пришёл. Живы будем — не помрём!
Коттин прошёл сквозь конников Аминты, уткнулся лицом в сено. Вздохнул запах — засушенный клевер приятно щекотал ноздри. Оставалось последнее средство. Плохое. Но выхода не было — приходилось играть роль, предложенную богами — роль, озвученную когда-то проклятым Фавном. Делать нечего — через пять минут конница ударит в уставшие чудские отряды. А у нас в засаде — две сотни. Спасти чудь может только чудо — впрочем, как и всегда. А конкретно — те самые боги. Что там плёл этот копытный козёл?
— Фавн, явись! — скрипя зубами, прошипел бывший Кот.
Позади кто-то хихикнул. Коттин быстро обернулся и обомлел. Фавн, собственной персоной, с наглым косорылым пятачком, крутыми рожками, длинным нервным хвостом и красными пьяными глазками, предстал перед ним. Да и боги бы с ним! Разве Коттин не видел этого прохиндея и в худшем виде? Видел! Но на этот раз древний божок держал за руку девочку-подростка лет одиннадцати, с белыми косичками и курносым личиком.
— Пьяная скотина! Не мог трезвым явиться? И зачем ты притащил сюда ребёнка?
— Узнаю неблагодарного Кота! Глупого Кота! Тупого Кота Баюна! — заблеял Фавн. — Вместо благодарности за спасение — одни оскорбления! Но я привык! За этого ребёнка я могу потребовать с тебя бочку золота!
— Что такое? Что ты там блажишь, старый козёл?
— Девочка, скажи тупому Коту, кто ты?
— Господин Коттин! — нисколько не смущаясь, промолвила девочка. — Вы меня не помните? Вы у нас кашу кушали, когда мой брат Ариант привёл вас из лесу, и вы были Котом!
— Она последняя! — похвалился Фавн, вдруг ставший совершенно трезвым, поглядывая на Коттина хитрым глазом с оранжевой склерой и чёрным поперечным зрачком.
— Кто меня видел Котом? — растерялся Коттин.
— Твоя последняя прямая кровь! Возьми меч Индры — пусть он исполнит своё предназначение!
— Нет! — взвыл Коттин, подняв кулаки в небо и призывая богов. — Нет! Такой ценой — нет!
