Сели за стол, старик прикрыл глаза, начал бормотать заклинание на каком-то неведомом Ари языке, слова лишь касались сознания, оставляя надежду, что вот-вот — и всё станет понятно. Баюн молчал, он знал молитву, когда— то, до обретения креста, верующие в Иисуса браться и сёстры малочисленной секты молились изображению двух рыб. Когда-то, очень давно, это немало позабавило древнего Кота — тогда заканчивалась эпоха Тельца, начиналась эпоха Рыб. Однако, секта выжила, превратилась в мощную религию. Они называли себя христианами, от прозвища проповедника, что бродил когда-то по дорогам Самарии. Затем философ стал богом — как случалось и до этого. Учение развивалось и начало ветвиться — от него отделились ариане. Всё как всегда... Арий, пресвитер из египетской Александрии не поверил в божественную природу Учителя. С чудовищной жестокостью представители двух направлений вероучения резали друг друга, окрашивая кровью берега Средиземного моря. Потом христиане объявили ариан еретиками, и те ушли в бега — на окраины Империи. Баюн видел подобные явления множество раз во время своих жизней-пробуждений. Бывший Кот очнулся:
— Что, не расточился?
Старик застыл, несколько секунд смотрел в серые глаза гостя, потом усмехнулся.
Приступили к пиршеству. Ари намазал на кусок оленины такой толстый слой ядрёного тёртого хрена, что не смог прожевать, сидел, утирая рукавом катящиеся слёзы.
— Кушайте, путники, вот кулебяка с грибами, жареная печёнка, шанежки с творогом, — суетилась добрая старушка, подкладывая на миски новые порции. Её глаза светились добротой, по загорелому лицу пролегали симпатичные морщинки к седым вискам, как у человека, душевно уравновешенного. Что-то, забыв, Блатида, присевшая на скамеечку возле своего мужа, вскочила, всплеснув руками, смешно переваливаясь, посеменила в дом. Вскоре она появилась, неся ухватом, котелок с овсяной кашей, поставила его на стол.
— Никон, угощай гостей, видишь, путники с дороги. Вон — мальчик исхудал в пути, положи ему добавки, пусть отъедается. Голод — не тётка, киселём не напоит.
Строгий хозяин посмотрел на жену, но смолчал, улыбнулся краешком губ. Баюну всё больше нравилась эта пара. Беспокоили только детки — если спросить, почему за стол не позвали, хозяин ответит — дескать, уже отобедали. Надо быть предельно внимательным — лесные люди шутить не любят, и, при всём гостеприимстве, понимают, что гости из леса могут явиться разные.
Несмотря на все уверения Ари, что они не голодали, что в лесу полно дичи, а из ручьёв рыба выпрыгивает на берег — его накормили до отвала.
Когда уже не лезло, все отодвинулись от стола, громко рыгнули, выражая удовольствие от пира, тщательно вытерли о скатерть засаленные руки.
— Я — Баюн, свободный ратник, иду до Белозерского князя, — промолвил путник смело, глядя на старика.
— Сынок твой похож на тебя, — перебил Баюна старик, разглядывал Ари. — Одной масти. А где же ваша мамка, зачем ты тащишь ребёнка в Белозерск?
Баюн на секунду задержался с ответом, подбирая правдоподобную версию.
— Мамка осталась дома, она на сносях, мы же с дядькой Баюном, который был Котом... — простодушно начал Ариант, и подавился последним словом, будто Адам, что не смог проглотить яблоко, предложенное Евой.
— И где же ваш Кот? Ась? Не ты ли и есть тот Кот, а, дядька Баюн? Или ты думаешь, что я не слышал байки про Кота-оборотня? — грозно спросил старик, отходя на шаг от пришельцев, сидящих на лавке.
Рука Баюна медленно скользнула вниз, к кинжалу на поясе, и застыла, когда старик крикнул:
— Не шевелиться! Молчать! Кто скажет слово или пошевелится, того пронзят стрелы! — рука его поднялась, пальцы сложились в двоеперстие.
— Не трудись, — криво усмехнувшись, промолвил Баюн. — А новый бог ревнив. Но я порождение бога древнего.
— Демона!
Баюн повёл глазами — к столу с двух сторон шли молодые парни, от волнения их походка была неровной, глаза заливал пот. Стрелы, наложенные на тетиву, гуляли, постоянно отклоняясь от цели. Один парень был уже взрослым, очень похожим на отца, с пробивающимися усами. Второй — мальчишка, больше смахивал на мать. Казалось, что он сейчас бросит оружие, улыбнётся и скажет, смешно вытянув губы: "Угощайтесь шанежкой с творогом, гости дорогие". Древний странник понял, что подростки никогда не поднимали оружие на человека, это их первое боевое столкновение.
Что было дальше — Ари запомнил плохо, так как всё произошло настолько стремительно, что он не успел и глазом моргнуть. Баюн прыгнул вверх, оттолкнувшись ногами от массивной лавки, при этом мальчик завалился на спину, но почему-то не ударился головой об утоптанную землю, а перевернулся и вскочил, дико озираясь. Старик что-то орал, широко разинув рот, мальчику послышалось знакомое слово "демон", но что это такое, он не знал. Парни начали натягивать луки, чтобы выстрелить в странника. Баюн выбросил ногу вперёд, ударил старика в грудь, тот завалился, держа в руке стальной нож-хлеборез, неведомо откуда взявшийся в глуши. Приземлившись на стол, бывший Кот, оттолкнулся и прыгнул на младшего, тот оказался на шаг ближе. Схватив его за плечи, так что стрела оказалась подмышкой, Баюн упал вместе с неопытным бойцом, одновременно выворачивая его тело, прикрываясь им от второго стрелка. Старик пытался встать, продолжая кричать что-то старшему сыну, но его стрела уже сорвалась с тетивы и ударила в сцепившихся врагов.
Хрустнула разрываемая плоть, под ключицей младшего брата возникло оперение стрелы, серебряный наконечник, с которого капала алая кровь, торчал из спины. Старший брат уставился на упавших, бледные губы что-то пытались выговорить — молитву или заклятие, Баюн не расслышал. Он выронил колчан и лук, даже не пытаясь вынуть новую стрелу, чтобы пристрелить лесного демона. Затем стрелок рухнул на колени, закрыл ладонями глаза, из которых брызнули слёзы.
Ариант всё это время находился в оцепенении, он никак не мог понять, что ему делать — бежать в лес или оставаться с дядькой Баюном. Конечно, в данный момент древнее существо представляло собой слегка курносого блондина с белыми волосами и ледяными серыми глазами, но Ари знал, кто скрывается внутри — добродушный хитрый Кот, волшебный зверь, про которого рассказывали сказки. А человеческая внешность — это лишь оболочка, необходимая для пребывания среди людей.
Странник обломил стрелу, пробившую плечо юноши, потрогал наконечник руками — точно серебро. У старика округлились глаза — он встал, с ножом-хлеборезом стал медленно, без единого шороха, подкрадываться к демону, в руках которого был его младший сын. Бывший Кот держал юношу за предплечье, выдергивая обломок стрелы. Парень закричал, это подвигло отца ускорить шаг, прыгнуть сверху на злополучного гостя.
Баюн легко, по-кошачьи вывернулся — ведь известно, что кота бей хоть веслом, хоть лопатой — хорошо, если попадёшь один раз из десяти. В его руке блеснул кинжал, сияя драгоценными камнями на рукоятке — ещё секунда, и старик Никон с Баюном накинулись бы друг на друга, сцепились в кровавой схватке!
— На этом платке будет кровь! — рычание разъярённых мужчин, плач юноши, ранившего кровного брата, стоны младшего брата, зажимающего рану — всё перекрыл гневный женский вопль. Блатида, с горящими глазами, с седыми космами, развевающимися на ветру, бросила промеж мужчин белый платок. Потрясённые мужчины замерли, с их лиц капал пот, сердца бешено стучали. Древний скифский обычай, пришедший из бескрайних степей Матери-Азии, возродился вновь. А ведь о нём всё реже рассказывали сказки, только изредка, в самых древних легендах смутно упоминалось о женщинах, останавливающих войны и кровную месть белыми платками, брошенными меж воюющих. Когда скифы, дробясь на тонкие ручейки, расселились по всей северной и средней Евразии — обычай помнили только в самых глухих лесах.
Баюн, как живой хранитель традиций, покровитель Великой Перми — северной ветви великого скифского народа, не мог пойти против старинного закона. Он опустил кинжал, утёр лоб рукавом куртки. Затем скинул её, оставаясь по пояс голым, всадил кинжал в столешницу так глубоко, что потом не сразу смог выдернуть. Бывший Кот решил сделать ответный ход, используя уважение этими людьми Покона — закона предков, в незапамятные времена ушедших с Севера завоёвывать мир, и, в конце концов, вернувшихся на курганы своих царей. Ибо христианские заповеди — лишь тонкая позолота на твердыне древних народных обычаев.
Баюн стоял на коленях перед Блатидой, опустив голову. Белые волосы, спутавшись, упали на лицо, руки покорно висели вдоль туловища.
Ариант сидел на скамейке за столом, постепенно приходя в себя, старший брат перевязывал младшего платком матери. Никон стоял, вертя в руках нож, не зная, что делать. Тишина звенела, как тетива.
— Во избежание возможного смертоубийства, — начал гулким голосом Баюн, — я скажу так.
Я, Коттин — Страж пещеры Индры, родившийся в незапамятные времена, ставший Баюном прихотью светлого Агни. А также древний странник, старинный покровитель племён Великой Перми, ныне известных как чудь белоглазая, прошу милости, в соответствии с Поконом предков, стать вашим названным сыном. Так как кровь пролилась.
Блатида охнула, сама повалилась на колени, уткнулась в лицо Коттина, обняла его за плечи, то ли пытаясь прижать, то ли оттолкнуть.
— Это честь непомерная. Признаю тебя с радостью, кровь моего сына прощена. Но мой муж, Никон — новой веры, что он скажет?
Никон подошёл тихо, творя молитву, встал рядом с парой, медленно опустился вниз.
— Кровь прощена, между нами войны более нет. Но названым сыном? Мать в этом деле главнее, она признала тебя, по закону ты наш сын. Однако, я тебя пока не признал — мне надо посоветоваться со Спасителем... знаки и чудеса сопутствуют Слову Божьему. Я буду внимательно искать эти знаки. И только потом, если...
Ночь, действительно, прошла спокойно. Ари ночевал в чулане, его затащили туда братья, которых звали Радим и Стефан, все трое долго шептались, лёжа на лежанках. Баюн расположился в стожке сена, ближе к лесу, спал чутко, в один глаз, ему снилась урывками его жена — лиса-оборотень Лиска, которую волхвы когда-то, давным-давно, выгнали из лесу за то, что она совершила страшное, невиданное преступление.
Утром, вылезши из стога, бывший Кот огляделся, помахал руками, разгоняя кровь, умылся ледяной водой из ближайшего ручейка. В саду он увидел Никона, который ручными ножницами срезал сухие ветви. Баюн причесал растопыренными пальцами волосы, тихо подошёл к старику.
— Изыди, демон, — проворчал Никон беззлобно, работая инструментом.
— Какой же я демон, если от твоей молитвы не рассыпаюсь? — вежливо поинтересовался странник.
— В Кота лесного оборачиваешься? Это против воли господней. Мерзкое колдовство.
— Никакого колдовства тут нет. Это моё свойство, я живу с ним, как рыба в воде. А колдовство — это просто короткий путь, творимый с помощью заклинаний сверхъестественных сил. Практически — молитва, только произносимая ведающими, а не верующими. Что ты делаешь, чтоб тебя услышал Спаситель?
Старик пожевал сухими губами, подумал, стоит ли древнего демона посвящать в христианские дела.
— Ведающие — это ведьмы! — наконец промолвил он. — Папский престол повелел всех ведьм, что вызывают духов и демонов, сжигать на кострах!
— Да тебе то, что до того престола? Ты же последователь Ария. Не вас ли гнали и резали в Антиохии и по всему Египту? Вон ты, в какую глушь забрался! И вообще — я чую, что слово "ведьма" уже ругательством стало...
— Придёт день, когда Церковь, созданная Петром, падёт — так как Богу неугодно, чтобы люди общалась с ним через посредников, и восторжествуют общины истинно верующих последователей Ария! В Восточном Риме уже несколько веков христиане не признают Папу, как наместника божьего на земле! Восточная церковь намного человеколюбивей! Недалеко уже и до раскола!
— Да знаю я, человеколюбивей, — проворчал Баюн. — Христиане разграбили великолепные дворцы, разбили прекрасные статуи, сожгли библиотеки. Рухнула цивилизация.
— Новое всегда рождается в муках. Мне рассказывали, что Восточная Римская империя расцвела после принятия новой веры.
— Вера подпитывает, а не питает, — сжал рот бывший Кот. — Только магия, только знания — вот что даст пищу умам, поведёт человечество вперёд
— Знания без веры мертвы! — упрямо сказал Никон. — Пал даже вечный Рим. А вера жива. И проповедь любви пустила корни! Ты не представляешь, каким стал мир. Мне тут один купец рассказал про пророка арабов, чьи воины завоевали все южные земли, про человека по имени Карл, ставшим королём франков.
Баюн задумался, почему лесному отшельнику известны дела, а паму деревни нет?
— Новый пророк, говоришь? Тоже нашёл меч бога? Только герой может построить империю...
— Мой народ тоже создал великую империю!
— На фундаменте Рима, — усмехнулся странник. — Это я знаю. Потом, вечером, у огонька расскажешь мне, что знаешь из истории готов, после того, как они ушли из Италии.
— А почему ты думаешь, что я всё в уме держу? — хитро усмехнулся Никон. — Я грамотный, умею читать! У меня есть две книги, от деда достались, убежавшего от древлян.
— Как готы попали к древлянам? — удивился Баюн, — Вы же от корня Германариха? Пришли, вернее, сбежали с Севера?
— Мы сбежали? — возмутился старик. — Мои предки пошли завоёвывать умирающий Римский Мир!
— Ну да, ну да, — примирительно заверил бывший Кот.
— Так вот, когда проклятый император Устин ограбил и сжёг Верону, столицу великого королевства восточных готов...
— Слышал я про Юстиниана, что написал свод законов, известных под его именем — Юстиция, — хмыкнул Баюн. Старик только зло стрельнул глазами. — А до того Аттила воевал с вашими королями, — продолжил древний странник.
— Слушать будем? Или, если ты умеешь шастать с того света на этот, то перебивать старших можно?
— Хм, — подавился Баюн, — извините, дражайший, но я вроде как немного старше. Да и на "тот свет" мне ходу нет. Я только...
Тут подпрыгнул старик, в горячке беседы упустивший из виду истинный возраст молодого собеседника. Они несколько секунд смотрели друг на друга, затем старик вновь заговорил:
— Глаза верят тому, что видят. Так вот — часть готов ушла в Паннонию, часть в Тавриду — это наши единоверцы, ариане. Я думаю, и сейчас общины наших людей живут и процветают в городах у Понта, но нам туда не пробраться — на пути возникло враждебное государство — Хазария. А часть готов, под предводительством князей Амалов, ушла на север к древлянам, в самую глушь, и построили там неприступную крепость. Мой отец бежал оттуда, после столкновения с язычниками... с людьми, поклоняющимися Велесу, — старик надолго задумался. — В старинной книге на готском языке, что вместе с Благовещением хранится у меня в сундуке, написана история готских родов. Потом покажу, — старик выставил, руки, словно защищаясь.
— Давно я живу, — вдруг грустно сказал Баюн. — Много раз создавались великие государства, и уходили в песок. Я сам видел это.
