— Алана! — сиплый вопль пана Франца сотряс лавку, заставив книги вздрогнуть на полках, а меня подскочить от неожиданности. — А-а-а, не подходи, не подходи ко мне, куцье отродье!! — последннее предназначалось уже не мне.
Я опрометью кинулась вглубь лавки, догадываясь, что произошло. Зажатый в углу Врочек тщетно пытался загородиться табуреткой от радостно скачущего вокруг него дивана. Видно, противостояние начало разворачиваться, едва я ушла открывать двери посыльному. Чудо-мебель успела стащить с хозяина домашний халат, изрядно его пожевав. И теперь Франц щеголял передо мной, и явившейся на шум Асей, в исподней сорочке и портках до колена.
— Фу! — резко выкрикнула я первое, что пришло в голову. Диван оставил попытки облизать Врочека, но отходить не спешил. — К ноге! — добавила я, внутренне содрогаясь от бредовости происходящего.
Недовольно пофыркивая, диван оставил пана Франца в покое и смиренно проковылял ко мне.
— Молодец, хорошая мебель, — пробормотала я, почесывая бархатную подушку.
— Ч-что эт-то за трясца болотная? — хрипло выдохнул Врочек слегка заикаясь после пережитого.
— Не знаю, — вздохнула я, набрасывая плед на плечи старику и усаживая его на злополучный диван.
Книгопродавец тут же подскочил, словно ужаленый и поспешил увеличить расстрояние между собой и ожившей мебелью. Наступил мне на ногу, проскочил сквозь Асю и едва не смахнул колбу со светильным эликсиром с моего стола.
— Спокойней, Францишек! — с легким недовольством прошелестела призрак, передергивая полупрозрачными плечами. — Оно тебя не съест. Старые кости ему не по вкусу. Разве что за зад тяпнет, ежели у тебя вдруг портки непросушены.
Я прыснула со смеху, не сумев сдержаться. Врочек раздраженно вращал глазами, зыркая то на меня, то на Анисию.
— Мои портки не твоего ума дело, — огрызнулся он срывающимся голосом. — И вообще, кыш, покойница! Нечего тут глазеть!
— Пфф! — Ася презриельно фыркнула, не спеша исчезать в недрах лавки.
— Пан Врочек, Ася права, оно не будет вас есть, — вздохнула я. — Сомневаюсь, что оно вообще может кого-то съесть. Обычный образумленый предмет. А если выясню, кто его образумил, то и создателю мозги вправлю. Наверняка, Румпелю его подсунул кто-то из студентов Школы Высших Искусств. О том, что этот кто-то нарушил минимум три закона из кодекса Чародеев, Ворожей и Живописцев, я уже не говорю.
Кое-как успокоив хозяина и строго наказав дивану стоять смирно и не рыпаться, я все же умудрилась добраться до умывальника и, приведя себя в более-менее пристойный вид, отправилась на кухню Врочека варить каву себе и ему.
О, нет ничего лучше правильно свареной кавы! Она гонит сонливость и дурные мысли, поднимает из мертвых не только вас, но и настроение с самооценкой. Правильно сваренная кава пробуждает вдохновение и порождает в сутках двадцать пятый час, и она божественна. А уж если сварить её по стариному растийскому рецепту, передающемуся в моей семье из поколения в поколение... Закончив колдовать над чашками я вернулась в лавку, аккуратно поставив перед паном Францем дымящийся напиток. Врочек, уже одетый, сидел на моем месте и настороженно косился на диван. Тот смирно стоял, где оставили и не выказывал ни малейших признаков жизни.
Я плюнула на опасения и предрассудки и, чтобы успокоить Врочека, уселась на бархатные подушки.
Старый книгопродавец опасливо отпил из чашки, остался доволен и неспешно произнес.
— Надо бы наведаться в Ремесленный квартал к мастеру Брогу, заказать у него новый стелаж взамен развалившегося. Так что, Алана ты сегодня за старшую побудешь.
— А-аммм, э-эмм, — проблеяла я от неожиданности. — мне бы сегодня пораньше, того... у Дельки День Рождения...
— Не суетись, успеешь ты на свой бал, вертихвостка, — насмешливо хмыкнул Врочек, поднимаяясь из кресла и направляясь к выходу.
Я только тяжко вздохнула в ответ. Вот так всегда...
Из записок Бальтазара Вилька мага-припоя Ночной стражи
Казалось, что Пронька всё ещё бубнит под ухом, но меня уже утягивало в мир грез. После таких мучительных 'припоев' ждать радужных снов не стоило. Скорее всего, где-то здесь в темноте под закрытыми веками меня уже поджидают мерзкие кошмары. Я долго барахтался в тумане из обрывков воспоминаний жертвы и извозчика, пока не провалился ещё глубже в серое ничто. Невнятные отголоски чьих-то мыслей, чувств и надежд. Сколько их прошло перед моими глазами, а сколько ещё будет. Удержаться бы на краю этой бездны, не слететь вниз за многочисленными магами-припоями раз и навсегда заблудившимися в чужих жизнях.
На самом краю сознания пульсировал неверным светом замысловатый узор. Плетение светящихся линий надвинулось и выдавило меня из серого безвременья на зеленую траву нового видения. Я попал в старый заброшенный сад, в котором, могу поклясться, никогда не был. Высокая кирпичная стена терялась среди кривых засохших веток, а в проёме огромных ворот, б-богини пресветлые, застыла панна де Керси. И здесь меня преследует! Я едва подавил мучительный стон. Она что, теперь и во снах будет меня донимать? Это уже совсем никуда не годится. Верну я тебе этот проклятый рисунок! Брысь! Я попытался проснуться, но замысловатый узор, проглядывающий из-за трясущихся голых деревьев, не выпускал из кошмара. Ворота задрожали и я, поморшивщись, вновь повернулся к Алане. Перед ней, по ту сторону, железных створок колебалась беспросветная тьма. Невообразимое чудище тянуло когтистые лапы и остервенело скребло по металлу. Прутья гнулись, и отвратительная тварь всё ближе подбиралась к обомлевшей от ужаса панне де Керси.
Я уже один раз спас эту девицу из беды и горько жалею до сих пор. Но видимо жизнь ничему меня не учит, и наступать на одни и те же грабли — моя судьба. Инстинкты боевого мага бросили меня вперед. Руки окутало лиловым маревом атакующего заклятия. Подскачив к девчонке, я вытолкнул её из-под удара, и прежде, чем чары набросились на тварь, когти пропороли мою грудь. Ворота затряслись, всполошив закисшую тишину брошенного сада оглушительным звоном. Чудище отдёрнуло лапы, отскочив в серую пелену.
Я оглянулся на Алану, но она бесследно исчезла. А вместе с ней пропал и замысловатый узор за сухими деревьями — выход из кошмара освободился. Я напрягся, и вывалился из старого сада в свою кровать. Сдвинул мокрую подушку и зашарил в поисках одеяла. Спать уже не хотелось, но я заставил себя лежать и не двигаться. Надо как следует отдохнуть. А с утра еще придётся и плотно поесть, чтобы набраться сил и выглядеть подобающе. Стоит наведаться к беспокойной девице самому. Не знаю уж, кто забрался в чей кошмар, но проводить так каждую ночь, я не хочу. Тем более что есть подозрения о природе узора, не выпускавшего меня из мерзкого сна, и моей мучительнице придётся многое объяснить.
Из рассказа Аланы де Керси, младшего книгопродавца книжной лавки 'У Моста'
Не успели двери закрыться за спиной пана Франца, как входной колокольчик задребезжал вновь, пропуская внутрь достойного пана чародея. При виде Вилька в душе моей шевельнулась вполне оправданная зависть. Пан Бальтазар смотрелся до того бодро и подтянуто, будто и не бегал вместе со мною вчера по Зодчеку день напролет и не 'инспектировал все тюрьмы Растии'. Чистая выглаженная одежда, аккуратно зачесанные волосы, подстриженная бородка и начищенные до блеска туфли. Я поплотнее запахнулась в мятую шаль, надеясь, что несвежая блузка останется незамеченной. В подоле юбки по-прежнему зияла изрядная прореха, а волосы только что дыбом не стояли. Темные круги под глазами и осунувшаяся физиономия тоже не добавляли мне привлекательности.
— Ба! Пан чародей, великий и ужасный! — Ася как всегда выскочила прямо перед носом у Вилька, заставив его отшатнуться. — А Францишек по делам отбыл. Не судьба, да...
— Будешь ерничать, развоплощу, — беззлобно пригрозил пан Бальтазар.
— Силенок не хватит! — нагло заявила Анисия. — Это вам не барышень в краску вгонять, тут колдовать надо...
— Алана, уймите вашу непрошенную заступницу, а то я за себя не ручаюсь, — чуть повысил голос Вильк.
Я знаком показала призраку, что вполне могу справиться сама. И Ася, загробно расхохотавшись, растворилась между полок, мстительно пролетев сквозь мага. Вилька явственно передернуло. Ну да, неприятно, будто сквозь тебя острую ледяную сосульку протащили.
— Чтоб тебе в Полуночной бездне икалось! — выругался пан Бальтазар. — Приходить к вам в лавку в хорошем настроении неблагодарное дело — его обязательно испортят!
— В плохом — тоже, — философски пожала плечами ваша покорная слуга, — его тут и не поднимут.
— Уж не знаю теперь, что мне больше по нраву: ваша косноязычность или обретенная велиречивость, — не приминул съязвить Бальтазар Вильк.
— Это две крайности одной и той же сущности, — фыркнула я. — Но если вы к пану Францу, то его действительно нет.
— О нет, панна! — Вильк иронично усмехнулся в усы. — Цель моего визита вы...
Я? На моем лице отобразилась неподдельная заинтересованность. Арестовывать он меня, что ли, пришел при всем параде? Так не за что, вроде. Ведь не за убийство же Юзефа Ничека...
А Вильк тем временем продолжил:
— Я держу слово, если вы ещё помните о нашем вчерашнем уговоре. К тому же, при всей вашей несносности, вы действительно талантливы в своем деле, а я умею быть благодарным. Пан чародей опустился на злопоолучный диван. У меня внутри все похолодело — ану как мебель сейчас чего-то отчебучит...
Бальтазар вынул из-за пазухи плоский сверток и протянул мне.
— Ваш рисунок и небольшая благодарость за помощь на корабле. Объясните только почему ваш орнамент вдруг полез в мой сон... Ааа, да чтоб тебя!!
Я слишком поздно услышала недовольный диваний рык, а Вильк, не ожидавший подвоха, оказался не столь проворен, как следовало бы. Маг подскочил, рванувшись в сторону, раздался треск плотной ткани, и диван, выдрав изрядный клок из чародейских брюк, набычившись, пошел в атаку. Между пальцев пана Бальтазара засверкала россыпь зеленых искр, а я кинулась наперерез, понимая, что сейчас произойдет.
— Фу! — прикрикнула я на диван, — Фу! Плохой мальчик! Сидеть! Место! — вцепившись в резной подлокотник, я пыталась оттащить его от разъяренного чародея.
— Вторые брюки за два дня, и снова по вашей милости! Ваши выходки у меня уже вот где сидят! — он выпрямился, несмотря на то, что несчастные штаны затрещали по швам, а подлая дыра разъехалась еще сильнее, и побелевшими губами выдавил: — Для объяснений придёте в Ночную стражу, — опалил взглядом, и едва сдерживая распирающую изнутри злость, вышел из лавки, оставив меня обниматься с диваном.
— Вот кто тебя просил вмешиваться? — напустилась я на несговорчивую мебель. — Теперь точно несдобровать.
Диван виновато ластился ко мне, норовя лизнуть в нос. Отпихнув его, я вернулась к столу и вскрыла сверток. На столешницу скользнул плотный прямоугольник рисунка, а в руках остался темный деревянный футляр с янскими иероглифами на крышке. Я поспешно открыла его, уже зная, что увижу внутри — янские кисти для каллиграфии, в наших краях довольно редкие и дорогие. И как прикажете это понимать? А ведь если бы не этот проклятый диван, все могло бы сложиться хорошо...
Вскоре вернулся пан Франц и, сжалившись, отпустил меня домой — отдыхать и приводить себя в порядок перед балом. Я хотела было по дороге наведаться к Румпелю, узнать, кто такой умный подсунул ему образумленную вещь, но вспомнив, что все равно увижу его у Мнишеков, решила отложить разговор до вечера. А дома меня ждал ещё один неприятный сюрприз. Едва открыв дверь в комнату, я в недоумении застыла на пороге — внутри все было перевернуто вверх дном. На открытом окне нервно полоскались под осенним ветром занавески. Неизвестный грабитель перерыл все, не пощадив даже коробку с платьем, любезно занесенную утром в комнату пани Флосей. На темно-золотом подоле уродливым пятном растеклась чернильная лужа из разбившегося флакона. Помимо всего прочего, это означало, что мне придется наводить на себя не просто личину, узор для которой кроме рук можно нанести на шею или голову и спрятать под волосами, а полноценную иллюзию, скрывающую это безобразие, что значительно сложнее и куда менее стабильно. Ничего на пару часов хватит, а дольше на балу задерживаться незачем. Так или иначе, мне предстояло повторить свой школьный подвиг с рисунком на руках, как и предлагала Делька.
Срывающимся голосом я позвала свою домовую хозяйку, размышляя, кому и зачем понадобилось устраивать погром в моей комнате. Ожидая пани Флосю, я так и стояла в дверях, сунув руки в карманы юбки. Пальцы скользнули по плотной почтовой бумаге. Письмо Юзефа Ничека! В лавке я так и не успела отдать его Вильку. И ответ на вопрос 'Зачем?' пришел сам собой. Богини пресветлые, во что я ввязалась? Куда вы меня втянули, пан Бальтазар?
Из записок Бальтазара Вилька мага-припоя Ночной стражи
Пришлось поймать извозчика и вернуться домой. Это уже чистое безумие — натравить на меня образумленный диван! Девчонке стоит преподать урок. Иначе в следующий раз она отправит меня на тот свет. Ей давно пора повзрослеть и брать ответственность за свои поступки. Со времен проклятой твари на болотах она совсем не изменилась. Такая же... Слова не желали складываться в предложения, жужжа рассерженным роем в голове. Вызвать стражу и арестовать её за нападение на магистра... Только она ведь сама не нападала! Остаётся только на дуэль её вызвать. Будет потеха всему Кипеллену. Или старине Врочеку нажолаваться, пусть отшлепает нахалку, чтобы не науськивала на постоянных, глубокоуважаемых покупателей сдуревшую мебель.
Я вздохнул.
В лоб не получится. Чай не монстр какой, чтобы переть в атаку с заклятьями наперевес. С ней надо по-другому, всё-таки панна, а не пан. Брать надо хитростью. Как говорит мой старинный друг, глава кафедры алхимии Габриэль Ремиц: 'Легче приручить стаю живоглотов, заставить их жонглировать и распевать гимны Четырем Пресветлым, чем образумить одну женщину'. А что, вот к нему и поеду, пусть даёт совет, раз такой мастер по этой теме.
