Великий поход

Поставленный наблюдать за небом матрос очень быстро заметил аэроплан, кружившийся над эскадрой на высоте четырех-пяти сотен саженей над эскадрой. Время от времени его сменял другой, что заставляла адмирала изрядно беспокоиться — суша была слишком далеко, так что или аэропланы могли покрыть колоссальное расстояние, или каким-то образом взлетали и садились на корабль. Сама по себе идея Унгерну нравилась — пожалуй, когда аэропланы станут хоть немного похожими на эти, такой корабль пригодится — но в данный момент это его беспокоило. И потому крик сигнальщика: "Дымы на горизонте!" он воспринял с облегчением. Корабли — это все-таки известный противник... Даже такие корабли.

Сперва Унгерн даже принял их за все тех же врагов — но вскоре понял, что, несмотря на все сходство, различаются они очень заметно. И, в конце концов, их было гораздо больше...

- Ваше превосходительство, радиограмма! — появился в рубке матрос с запиской.

- Что ж, давайте посмотрим... Да, и сообщите, что их раненые у нас на "Новике", - адмирал забрал бумаг, развернул и едва не уронил трубку. — Да уж, господа... Сие есть некий "Объединенный флот Терры", и они утверждают, что явились из иного измерения — и как раз по душу напавших на нас.

- А знаете, я склонен им поверить, - отозвался Воронцов, разглядывая в бинокль приближающуюся армаду.

Глава 17

Когда изрядно потрепанные фрицы бежали, штаб немедленно переключился на аборигенов. Поскольку корабли сами шли навстречу терранскому флоту, да еще и выловили сбитых пилотов, вопрос начала контакта не стоял, но вот его развитие... Тут все зависело от информации, которой у терран пока что не было. Конечно, судя по флагам русской эскадры, революции здесь то ли еще не было, то ли вообще не было, и можно было ожидать, что к Советскому Союзу здесь отнесутся без восторга, но вот насколько именно? В каких отношениях здесь Россия с Великобританией и Штатами? И, если уж на то пошло, как они воспримут ирландскую эскадру? Все это можно было узнать только при встрече, а до нее оставалось еще несколько часов.

Все это время над эскадрой крутились разведчики с "Киева", отслеживая ситуацию, а на самом авианосце поспешно готовились к вылету за ранеными спасательные Ми-1.

Наконец, корабли появились на горизонте, радисты, окончательно убедившись что их услышат, отправили сообщение на флагман, вертолеты отправились за ранеными, а штаб отложил все текущие задачи, приготовившись к первому контакту.

Полтора часа спустя изрядно потрепанная эскадра присоединилась к терранскому флоту, с потерявшего башню броненосца спустили катер и несколько мнут спустя российский адмирал со смутно знакомым лицом поднялся по трапу и отдал честь:

— Вице-адмирал Российского Императорского Флота Август Францевич Унгерн, командующий Первой Арктической эскадры.

— Адмирал Рабоче-Крестьянского Красного Флота Сергей Георгиевич Горшков, командующий Объединенного флота.

Адмирал Унгерн — только теперь Хаецкий сообразил, что гость похож на приснопамятного безумного барона — неожиданно стянул фуражку и низко поклонился.

— Не знаю, кто вы, откуда пришли и зачем, — сказал он, — но вы спасли мою эскадру и моих моряков...

— А вы — наших пилотов, так что не будем считать, кто кому больше помог. Тем более, что ваш противник и есть причина нашего появления здесь, — ответил Горшков. — И давайте все же пройдем кают-компанию и все подробно обсудим.

Ошалевший вице-адмирал последовал за Горшковым. Поглядывая по сторонам, тогда как его свита откровенно таращилась на все подряд. Хаецкий их вполне мог понять — то, что они видели, очень плохо укладывалось в представления человека начала двадцатого столетия. Другая эпоха, другие люди, другой мир...

Адмирал Унгерн говорил на английском с каким-то непонятным акцентом, но владел им достаточно хорошо, чтобы спокойно общаться. Это устраивало всех, и потому беседа в кают-компании шла на английском.

— Видите ли, адмирал, — говорил Хилленкоттер, — мы находимся здесь всего несколько дней, и почти все это время были отрезаны от какой-либо информации. Все, что нам известно — наш враг здесь и, вероятно, уже довольно давно. А следовательно, нам нужна вся информация о вашем мире. О странах, политических раскладах и — едва ли не самое важное — о неожиданных изменениях.

— Хорошо было господину Уэллсу с его марсианами, — хмыкнул Унгерн. — Как прилетели, так сразу стрелять начали... Прямо как ваши враги — они, кстати, не немцы ли? А вот нам с чего начать... А впрочем, карты я прихватил, посему с них и начнем.

Снова разложены на столе карты — и снова на них привычные океаны и континенты. И на сей раз — как ни странно — со вполне привычными странами.

Шел май тысяча девятьсот пятнадцатого года, и "прекрасная эпоха" была в самом разгаре — никто и не помышлял о мировой войне. Россия, Франция и Британия состояли в союзе, похожем на Антанту, Австро-Венгрия, Германия и Италия изображали Тройственный союз, Турция потихоньку догнивала, все бряцали оружием — но как-то с ленцой, ограничиваясь вялотекущими перестрелками в колониях. Последней крупной войной была русско-японская, которая закончилась практически вничью — Россия признала исключительные права Японии в Корее, а Япония, в свою очередь, оставляла в покое Сахалин и Курилы...

И это все.

Никаких видимых следов гитлеровцев тоже не было — или, скорее, Унгерн о них не знал. Нет, были разнообразные слухи о "молодых волках" — новых деятелях германской политики, выходцах из разночинцев, а то и рабочих, плели интриги наследники престарелого австрийского кайзера — но все это было для адмирала слухами. Его гораздо больше интересовали два заложенных в Киле новых броненосца — дредноута, но как раз эта идея носилась в воздухе, так что особого удивления у него строительство не вызывало...

Но как раз эти два момента и казались Хаецкому особенно подозрительными. Хилленкоттеру, судя по его взгляду, — тоже. Предположение, что нацисты заранее начали готовить себе базу в этом мире, явно подтверждались...

— Ну, как бы там ни было, а нам они точно не друзья, — подвел итог беседы Унгерн. — Тут уж и говорить не о чем. А потому, полагаю, что не превышу свои полномочия, предложив вашему флоту последовать в Архангельск. Там уж свяжемся с государыней императрицей и решим, что делать... Об одном только прошу: помогите при нужде Север защитить — моим-то кораблям не один месяц в ремонте стоять.

— Не вижу никаких препятствий, — легко согласился Горшков. — К тому же я уверен, что даже наличных сил хватит на то, чтобы справиться с большинством угроз... А если придется вмешаться нам, значит, явились нацисты, что в любом случае будет нашим делом.

— Что ж, в таком случае я вернусь на флагман, — снова отдал честь Унгерн. — И снова благодарю вас, господин адмирал, за столь своевременную помощь. Прямо скажу — не жить нам без ваших аэропланов.

Проводив коллегу, Горшков вернулся к столу с картами, посмотрел на Хилленкоттера и заявил:

— Полагаю, разведке следует изучить корабли аборигенов и их команды поближе. К сожалению, на этот раз столь ценного источника информации, как советник О'Шей, у нас нет, поэтому придется собирать сведения по крупицам, и чем больше их будет к тому времени, когда мы придем в порт, тем легче нам будет в дальнейшем.

Хилленкоттер молча кивнул и посмотрел сперва на Хаецкого, затем на Этне и приказал:

— Хаецкий, О'Шей, через тридцать минут жду у себя. С планом.

— И почему меня это не удивляет?.. — протянула Этне, едва напарники оказались вне поля зрения адмиралов.

— Привыкла? — предположил Хаецкий. — Хватка у Хилленкоттера неслабая — он ведь всей американской разведкой заправлял, пока его к нам не отправили... Но это все чушь, поскольку нам нужен план, а я пока не представляю, с чего начать. Вроде бы логично с флагмана, но там сейчас весело — это раз. И там сейчас и без нас предостаточно народу — это два. Ну и тяжелых оттуда наверняка к нам перетащат — это три. Все-таки медицина полвека назад пожиже была... Вот и будет, кого расспросить. Нет, начать надо с какого-нибудь эсминца — там, по-моему, больше шансов услышать что-нибудь интересное. А уж потом можно и официальную версию послушать...

— Два вопроса: откуда начнем и что будем спрашивать?

— Начнем с наименее пострадавшего, а спрашивать... — Хаецкий посмотрел на часы, — У нас еще двадцать семь минут на то, чтобы придумать вопросы.

Это оказалось сложнее всего — выяснить требовалось слишком много, а времени, как всегда, не хватало, и надо было решить. С чего начать и как одним вопросом вытянуть максимум информации, да еще и желательно так, чтобы опрашиваемый сам не заметил, сколько он разболтал. Не самая простая задача, когда в запасе меньше получаса... Но к тому моменту, когда Хаецкий открыл дверь каюты Хилленкоттера, план у него был. И более того, он устроил адмирала.

— Очень хорошо, — кивнул Хилленкоттер, возвращая бумагу Хаецкому. — Хотелось бы до вечера получить информацию хотя бы с двух кораблей...

Что означало: выметайтесь и приступайте. Прямо сейчас.

— Так точно, товарищ адмирал... Прошу прощения, сэр.

— Полковник... — хмуро посмотрел на него Хилленкоттер. — Выберите, наконец, какое-то одно обращение. Свободны!

Первой целью был избран "Новик", куда напарники переправились на катере — для вертолета эсминец был маловат, а спешки не было.

Поднявшись на борт, Хаецкий отдал честь капитану и обратился к стоявшему рядом с ним пожилому врачу:

— Доктор Банщиков, я полагаю? Позвольте выразить от лица Объединенных Наций благодарность за спасение наших пилотов.

— Чепуха, — отмахнулся медик. — Того требовали долг врача и элементарная человеческая порядочность, а все остальное — просто чепуха.

— Полагаю, вы явились не только для того, чтобы отблагодарить нас? — осведомился капитан.

— Не только, — согласился Хаецкий. — нам нужны подробности, и поскольку адмирал Унгерн не имеет возможности для обстоятельной беседы, он любезно позволил нам переговорить с его подчиненными...

Этне продемонстрировала адмиральский приказ, который на капитана особого впечатления не произвел.

— Что ж, полагаю, в кают-компании беседовать будет гораздо удобнее, — ответил он.

Первым делом Этне затребовала подробный политический расклад в России, объясняя это нехваткой времени у адмирала и необходимостью хотя бы представлять, с кем и о чем вообще разговаривать в этом мире.

Капитан Дмитрий Вердеревский — точная копия человека, что когда-то командовал "Новиком" на Терре — кивнул и принялся рассказывать.

Рассказ оказался не слишком долгим, но крайне интересным — начать хотя бы с того, что российский трон занимала императрица Ольга Александровна. Так уж получилось, что из всего августейшего семейства она одна пережила крушение поезда, отделавшись всего лишь парой переломов и потерей левого глаза. И, насколько можно было судить, правителем она оказалась куда лучшим, чем ее покойный в обоих мирах братец...

Во внешней политике императрица старалась придерживаться подхода своего отца — и ей это неплохо удавалось. Даже русско-японская война — и та заняла меньше года и действительно оказалась маленькой и победоносной. Во внутренней политике же императрица постепенно ослабляла гайки, действуя медленно и без рывков, но постоянно. В Российской Империи, в частности, имелась полноценная конституция, действительно всеобщее избирательное право и даже — что удивительно — вменяемая Дума. Сделав ставку на противостояние кадетов и социал-демократов, императрица угадала — две крупнейшие партии стабильно набирали половину мест в Думе, но завалить друг друга не могли, да и монарх в случае необходимости мог парламент просто проигнорировать... И это работало.

В общем, ситуация капитану виделась очень хорошей. Капитан, однако, был дворянином и его мнение, разумеется, было достаточно однобоким. Впрочем, как раз это было легко исправить — достаточно было послушать матросов. Да и сам он производил неплохое впечатление — знающий офицер, уважаемый подчиненными и отлично справляющийся с командованием... Но этого мало. По одной точке не построить график, и Хаецкий, распрощавшись с капитаном, отправился в машинное отделение.

Нижние чины уже знали, кого принесло на корабль и зачем — и это при том, что никаких объявлений на этот счет не было. То ли капитан считал, что пришельцы не заинтересуются матросами, то ли еще что... Но Хаецкого это более чем устраивало — можно было не опасться потемкинской деревни — проинструктировать их успели вряд ли.

Механиков определенно не инструктировали, как общаться с пришельцами — они вообще не горели желанием общаться. Механики были слишком заняты погнутым гребным валом, чтобы отвечать на вопросы, и отвлекать их Хаецкий не рискнул. Из машинного отделения он отправился в кубрик, где, застав нескольких свободных от вахты матросов, принялся их расспрашивать.

Надо отдать должное этому миру — картина для нижних чинов не слишком отличалась от капитанской. Во всяком случае, ликвидацией безграмотности в этом мире императрица занялась первым делом, и добилась в нем немалых успехов — по словам матросов, "неграмотные ежели где и остались, то только в самой глуши, или совсем уж дикие".

Это было неплохо. Но это было всего лишь то, что обязано делать любое адекватное правительство... Хотя по сравнению с последним российским монархом Терры императрица была человеком просто гениальным. Она действительно хотела видеть своих подданных не безликим серым стадом, а образованными и мыслящими людьми... И ей это удавалось.

Матросы тоже хотели знать о мире пришельцев как можно больше. Правда, выглядело это весьма своеобразно — они, похоже, услышали какие-то обрывки, а все остальное додумали в меру своей фантазии... А она оказалась исключительно богатой. Хаецкий с трудом удерживался от смеха, слушая иные предположения, но на вопросы отвечал спокойно и подробно, объясняя все непонятное и запоминая, что именно показалось людям наиболее интересным. Всегда полезно знать, чем зацепить человека...

Часа через два в кубрик явилась Этне и сообщила, что им пора двигаться дальше. Пришлось распрощаться и под матросское шушуканье идти за Этне, на которую эти матросы только что не пялились — что было ожидаемо. Императрица в парадной форме гвардейского полка, переделанной в амазонку — это они видели. А вот коронный советник в полевой форме полковника — зрелище явно непривычное, тем более, что императрица далеко, а советник — вот она, руку протянуть... Но едва ли не больший интерес, чем сама Этне, вызвала у матросов ее обувь — американского образца десантные ботинки. Что, в общем, было и неудивительно — матросские ботинки совсем не просто так именовались "гадами", а такой обуви тут точно не видели...Ну и ноги обладательницы этих ботинок, несомненно, заслуживали внимания.

— Боже, какой только бред людям не приходит в голову! — выдохнула Этне, когда катер отчалил. — Что они таращились на меня — это понятно. Но вряд ли это было настолько впечатляющее зрелище, чтобы потерять рассудок.