Зверь лютый. Книга 30. Канава

Та же комната, тот же состав, тот же стол, напитки и закуски. Скатёрку переменили — более насыщенный зелёный цвет. Посуда та же. Мытая? — Это радует.

Разница? — Князья более спокойны. Нет такого напряжения, как в прошлый раз.

Не так. Не все. Очень напряжён и испуган Всеволод. Боится. Что предложу его заменить.

Увидел мою дружескую улыбку — вздрогнул. Но — выдохнул, успокоился. Все верно, Севушка. Ты ж мой человек? А я своих не сдаю.

Аж трясёт Михалко. Со стороны почти незаметно, но мне-то, настропалившемуся определять эмоции Боголюбскому по его каменному лицу...

Интересно: он изменил костюм. Глухой, высокий, застёгнутый воротник-стоечка. Спрятал "холопскую гривну". Но мы-то знаем...

Вчера мы с Михалко расстались ни на чём. Типа: ты мой холоп, и я буду о тебе подумаю. Как-то. Например, "отдам в хорошие руки, недорого".

Напряжён Боголюбский. Он и так-то... Но повтор вчерашнего... Зачем? Что мы с Михалко полночи в бане провели — наверняка знает.

Андрей тоже пытается предвидеть, просчитать моё поведение. Брось, брат, "Зверь Лютый" это такая... вспзд...лятина. Хуже новогодней шутихи: летит, трещит, искрами сыпет. А потом вдруг — раз, двенадцать лендроверов — огнём горят.

Не напрягайся, у меня мозги иначе устроены. А главное — "свалка" другая. И что я из неё вытащу...

Остальные — благостные. Оно ж уже было? Головы не поотрывались? В темницы не посажались? — И ныне обойдётся. Ну, Ванька-лысый, давай, ври. Чё-нить заумно-забубённое.

Забубениваю. Заумно.

До А.С.Пушкина с его рефреноидностью "Сказки о царе Салтане" мне, конечно... но начнём с рефрена.

— Государь, прошу согласия твоего дабы высватать за брата твоего, князя Михалко, принцессу (пауза. Ага, гречники напряглись. Неужто передел принцесс пошёл? — Отнюдь. Вариативности, ребятки, вам не хватает) Софью. Дочь короля Вальдемара, короля Дании.

Какая прелесть! У Севушки — восторг облегчения. У Мишеньки — досада обманутых ожиданий. Хотя я ж предупреждал. "Велосипед" уходит к Севушке. За хорошее поведение. А Мишеньке — "пианино". Лабать тебе, парнишечка, гаммы с ноктюрнами. До не схочу.

У Перепёлки на лице:

— Ё-моё! Не х... себе!

Глебушка снова в счастье, Искандер — в отключке, Боголюбский... сморгнул и всё. Ждёт продолжения.

Наша Перепёлка — "птица Говорун", говорит первой:

— Ты чего? У данов второй Гроб Господень сыскал? Тоже спасать от басурман будем?

— Зря ты так, князь Глеб. Чувства верующих не следует оскорблять. Особенно, когда они твои единоверцы.

Ты, блин, меня только зацепи!

— Господь у нас один. И гроб у него — тоже один. Одна штука. Но, ежели ты, князь, Глеб, в язычестве закостенел, то некоторое сходство найти можно.

Съел? Помолчи, не сбивай.

— Вальдемар, Владимир Кнутович, король датский, правнук Мономаха. Посмертный ребёнок. Знаете про такого?

Здесь, в средневековье, принято знать своих родственников. Лично с Вальдемаром никто, кроме Боголюбского, не встречался, но представление о его истории имеют все.

Однако представления эти — разные в подробностях. Некоторые детали полезно напомнить, чтобы, имея общий информационный базис, слушатели могли придти к моим выводам.

Однажды в Пердуновке шёл дождь. Тот самый дождь, вода с Атлантического океана, принесённая циклоном, который я тогда предсказал, сидя на крыше амбара в "Паучьей" веси. Шёл дождь, а я думал, о том, что выводы — не следы. Следы можно смыть. Насовсем. А выводы — к ним приходишь. Пока есть дорога, пока есть "ходило" — снова придёшь к тому же. Нужно, чтобы эти князья пришли к моим выводам.

Заелдыриваем. Издалека. Но не "с сотворения мира", как здесь принято, а лет на семьдесят назад.

* * *

Жил-был король датский Эрик I Добронравный, любимец простого народа, хороший оратор, весёлый человек, любитель празднеств и разгульного образа жизни. Сторонник сильной королевской власти, но дипломат — избегал столкновения со знатью. Безжалостный противник грабителей и пиратов.

Потом Эрик отправился в паломничество в Иерусалим. По причине убийства собственноручно четырёх гостей в пьяной драке на пиру у себя во дворце. Он же Добронравный! — Сильно расстроился. По дороге побывал в Новгороде, принят в Константинополе императором Алексеем I Комнином, умер "пафосно" — в Пафосе на Кипре, 10 июля 1103 г.

Датчане тут же провели выборы нового короля: в те времена в Дании королей выбирали. Единственному сыну Эрика по имени Кнут — 10 лет, его кандидатуру даже не выставили. Сирота — на что он? Его мать отправилась в паломничество с мужем, добралась до Святой Земли и умерла там в тот же год.

Мальчик Кнут рос-рос и к девятнадцати годам дорос до настоящего "кнутовища" — до должности ярла Шлезвига. Шлезвиг в те времена был датским и назывался Южной Ютландией. Последующие пятнадцать лет он воевал с соседями-вендами. "Лавард" — его славянское прозвище. Самоназвался герцогом Шлезвига, получил от императора Священной Римской Империи титул герцога Гольштейнского и купил, там же, право именоваться королём бодричей. После чего пошёл завоёвывать "своё королевство". Успешно. Славян побил, "главного в той земле" — Никлоту Великого пленил, держал в оковах в Шлезвиге, требуя денег и подчинения.

Земли ободритов для Кнута Лаварда, как и позднее для саксонского Генриха Льва, оказались "смертельным выигрышем". Этот кусок сразу выводил его владельца вперёд первого ряда тамошних аристократов. После чего все "перворядники" кидались рвать на части достигшего такого успеха.

Через два года после получения титула "короля бодричей" Кнута убили.

"Случилось около этого времени, что Кнут, король бодричей, прибыл в Шлезвиг на торжественное собеседование с дядей своим Николаем (король Дании Нильс — авт.). Когда народ собрался и старший король, облаченный в королевские одежды, сидел уже на троне. Кнут, охраняемый толпой своих сподвижников, с короной Бодрицкого королевства на голове, сел напротив него. Король-дядя, видя, что племянник его в королевском уборе перед ним не встает и не дает ему, согласно обычаю, лобзания, затаил обиду и подошел к нему, намереваясь приветствовать его лобзанием. Но тот вышел ему навстречу на середину покоя, приравняв себя, таким образом, к дяде и по месту и по достоинству.

Такой поступок Кнута навлек на него смертельную ненависть. Ибо трудно описать, в какую ярость впал Магнус, сын Николая, присутствовавший с матерью на этом зрелище. Мать сказала ему: "Разве ты не видишь, что двоюродный брат твой, взяв скипетр, уже правит государством? Считай же, что он — враг, который не боится еще при жизни отца твоего присвоить себе королевский титул. Если ты еще долго не будешь обращать на это внимания и не убьешь его, то знай, что он лишит тебя я жизни и государства".

Возбужденный этими словами, Магнус начал строить козни, чтобы убить Кнута. Почувствовав это, король Николай созвал всех князей королевства и старался примирить несогласных юношей. Когда их удалось склонить к примирению, они заключили между собой договор. Но если со стороны Кнута этот договор выполнялся твердо, то Магнус коварно предал его забвенью. Ибо тотчас же после того, как, прикрываясь дружбой, стал он испытывать мысли Кнута и увидел, что тому чужды какие-либо подозрения, Магнус пригласил Кнута приехать к нему на чрезвычайное собеседование.

Жена Кнута (Ингеборга Мстиславовна — авт.), опасаясь засады, а кроме того, напуганная сном, который видела прошлой ночью, советовала ему не ездить. Однако, верный договору, этот муж не дал себя удержать и явился в назначенное место, как было условлено, в сопровождении только четырех мужей. В сопровождении стольких же человек пришел и Магнус. После того как двоюродные братья обнялись и крепко поцеловались, они уселись вместе, чтобы обсудить дела. И тут (6 января 1131 г.) выскочили из своих тайных убежищ сидевшие в засаде люди, напали на Кнута и убили его и, разделив тело его на части, с ликованием изливали на покойника свою жестокость...".

Последняя фраза позволяет вообразить яркую картинку. С расчленёнкой и "излитием жестокости".

После чего в стране началась династическая война.

Хронист (немец):

"Ибо даны только во внутренних войнах и были сильны".

Беременная Ингеборга бежала из Дании к отцу. Учитывая манеру крестить новорождённых через несколько дней после рождения, и имени ребёнка, Вальдемар родился уже на Руси.

Мономах уже умер, через год умер и дедушка — Мстислав Великий. Ему на смену пришёл Ярополк — дедушкин брат, смелый воин и способный полководец, но слабый политик и довольно вздорный человек. Ингеборга с маленьким сыном вернулись в Данию. В 1137 г., после убийства короля Эрика II Памятливого, который был женат на другой киевской княжне, сестре Ингеборге Мальмфриде (менявшей постоянно северных королей в качестве мужей), на ассамблее в Рингстеде эта сестрица и предложила в следующие короли 6-летнего Вальдемара. Ингеборга сказала на тамошнем варварском наречии: "ну вас нафиг", и вместе с детьми вернулась на родину.

Она была права: ребёнка бы просто прирезали.

Когда Сорте Плов (датский дворянин) пронзил Эрика II копьем, Эрик Хоконсон выступил против него с мечом в руке. Но Сорте посоветовал ему успокоиться, напомнив, что Эрик остался последним взрослым мужчиной в королевской семье, а значит, является главным претендентом на престол.

Дословно: "Убери свой меч, молодой Эрик. Сочный кусок мяса только что упал в твою миску!".

Этот Эрик стал королём Эриком III, приняв "упавший кусок мяса", получил прозвище "Ягнёнок". Едва ли не единственный из тамошних королей, кто добровольно отрёкся от престола. Добрый человек: родственников истреблял только за восстания.

На Руси, тем временем, крепчала феодальная раздробленность, кого-то постоянно резали, и мальчика вернули в Данию — под "Ягнёнком" больше шансов уцелеть.

Подросток рос, учился, жил в одной комнате замка с другим подростком — монашком по имени Аксель Абсалон.

Лет в пятнадцать, после смерти очередного короля, пошёл на войну. С одним троюродным братом против другого. Потом — опять, потом — сызнова. Несколько раз чудом оставался жив. То в битвах, то в засадах, то на пирах, оказывавшихся засадами и переходящими в битвы.

Одновременно Вальдемар получил и первую жену.

Виноват: не первую, а единственную, не жену, а невесту.

Три года маленькая Софочка жила в доме Вальдемара, поджидая, пока уже будет можно. Дополнить помолвку венчанием и консумацией. Другим условием, кроме физиологической готовности невесты, являлась социальная готовность жениха: стань королём. Хотя бы одним из трёх.

Её бешеная мамашка Рыкса Болеславовна побывала замужем за Магнусом, тем самым убийцей Лаварда. Сыночка родила, тоже Кнута. После гибели Магнуса в битве, Рыкса вернулась в Польшу. Где сходила замуж за русского князя из полоцких рюриковичей. Брак — политический: продвинуть "рыксёныша" на датский престол. Фокус удался — датчане избрали Кнута V. После чего надобность в русском муже сменилась на нужду в муже шведском. Политика поменялась — Рыкса развелась.

Проезжая через Данию, увидела сиротку из приличной семьи, скинула ему малолетнюю дочку и отправилась замужничать к шведам. Потом прирезали её шведского мужа и она вышла замуж за его убийцу.

Средневековье. Вот так тут живут.

"Вальдемар конунг данов взял в жены Суффиу, дочь Валада, конунга Пулиналанда и королевы Рикицы".

Двое сирот, тринадцатилетняя девочка, брошенная матушкой, уехавшей в Швецию, и двадцатитрёхлетний, уже вполне взрослый и почти король, давно брошенной матерью, вернувшейся на Русь, не стали капризничать и доказывать друг другу кто важнее, а принялись выживать.

Софья приняла активное участие в тогдашней общественной жизни Дании. Красивая, властная и жестокая женщина. Повелела сжечь в бане любовницу своего мужа Туве и ранила его сестру Кирстен.

Между поджогами и поножовщиной рожала: два сына и шесть дочерей. Это — выжившие и попавшие в хроники.

Десять лет назад (в 1159 г.) родила первую дочку. Назвали как мать — Софья. Софья Младшая, Софья-принцесса.

О ней я и веду речь перед князьями.

Для знатоков добавлю. Её мать, Софья-королева, пережила Вальдемара, снова вышла замуж. За ландграфа Тюрингии Людвига III, ровесника её дочери. Заявилась в Тюрингию с огромной свитой, чтобы все сразу поняли: кто из ху. Людвиг оказался "Благочестивым", отправился в Третий Крестовый поход. Но осознавал, что оставлять такую "мамочку" одну — рогов не оберёшься. И изгнал её. В 1190 году они развелись, она вернулась в Данию.

Похоронена рядом со своим Вальдемаром в королевской усыпальнице Рингстеда.

Вальдемар смолоду, даже с до-рождения, приобрёл большой жизненный опыт. Путешествия, заговоры, убийства, войны... При этом ухитрился сохранить добрый нрав и здравый смысл. В сочетании с уместной жестокостью и последовательностью. Имел хорошие отношения и с герцогом Саксонии Генрихом Львом, и с его противником, императором Фридрихом Барбароссой. Хотя те, временами, сурово враждовали. И, даже, с перемежающимися до крови, Папами Римскими. Хотя его верный Аксель Абсалон бил себя пяткой в грудь и вопил:

— Долой! Клятву императору — похерить! Ляжем под престол! Под Святейший!

Отношения с Саксонцем у них сложились во время Второго Крестового похода. Когда они безуспешно пытались взять Любек, а восемь сотен всадников Никлоты Великого вопили и визжали из кустов, не давая юным аристократам выспаться. Нет, не после ожесточённых штурмов, а после обильных возлияний.

Приязнь у них такая, что Вальдемар заключил с Генрихом Львом в 1164 г. договор: сын Вальдемара Кнут должен жениться на дочери Льва. Жениху в тот момент года три, невеста — такая же. Но отцы решили. Правда, невеста вскоре померла. Тогда Лев немедленно предложил следующую дочку. Очень уважал соседа.

Договор заключён в 1164 г. А где? — Это вводит в рассмотрение одно интересное место.

Глава 600

И сказал он (граф Адольф II Голштейнский, в 1143 г.):

"Разве это не вы завоевали землю славянскую и не вы купили ее ценой смерти ваших братьев и родителей? Почему же вы последними придете, чтобы владеть ею? Будьте же первыми, переходите в землю обетованную, населяйте ее, станьте участниками благ ее, ибо вам должно принадлежать все лучшее, что имеется в ней, вам, которые отняли ее у неприятеля".

На этот призыв поднялось бесчисленное множество разных народов, которые, взяв с собой семьи и имущество, пришли в вагрскую землю к графу Адольфу, чтобы владеть землей, которую он им обещал.

...граф Адольф пришел в место, которое называется Буку, и обнаружил здесь вал разрушенного города, который был выстроен злодеем божьим Крутом, и остров, окруженный двумя реками. Ибо с одной стороны его обтекает Травна, с другой — Вокница, у обеих болотистые и недоступные берега. С той же стороны, где путь пролегает по суше, находится небольшой холм, спереди загороженный валом крепости. Увидев столь удобное место и превосходную гавань, сей ревностный муж начал строить здесь город и назвал его Любек, потому что от находился неподалеку от старого порта и города".