Лето выбора

— Так.

— Она пригласила меня на день рождения. Мы пришли всем классом, погудели, а потом, вечером, она мне позвонила, и сказала, чтобы я брошку вернула.

— Так...

Анна постучала ногтями по подлокотнику дивана, на котором они с Кирой и сидели.

— Аня, я ее не брала. Клянусь!

— Кира, — Анна закатила глаза. — Я ЗНАЮ, что ты ее не брала. И мы исходим сейчас из того, что брошка пропала, а тебя подставили. Что еще сказала твоя Олеся?

— Или я верну брошку, или выплачу ее стоимость деньгами.

— Сколько?

— Двадцать тысяч. Евро.

— Хм...

— Она сказала, что ее мать обнаружила пропажу, а я...

— А ты?

Кира покраснела.

— Аня, только поверь, пожалуйста.

Анна приобняла девушку, притянула к себе поближе, делясь теплом. Прижалась щекой к гладким черным волосам.

— Маленькая, я знаю, что ты не могла сделать ничего плохого. Поэтому смело рассказывай все, как было. Вместе мы семья. И с любой бедой справимся. Обещаю.

— Спасибо.

Показалось Анне — или Кира действительно слегка всхлипнула?

— Мы все бесились, валяли дурака, танцевали. А потом я сообразила, что... ну, началось, понимаешь?

Анна понимала.

Да, у женщин иногда начинается. То самое и не ко времени. А если организм молодой и здоровый, то женщина может до последней минуты и не подозревать, что вот они — красные дни календаря. Так сказать, обнаружить вместе со всем окружением.

— Ты подошла к Олесе?

— Да. И попросила... ты понимаешь?

— Средства гигиены, — помогла Аня, внутренне чуточку потешаясь над девочкой. Какая ж она все-таки забавная. Строит из себя взрослую, пытается ругаться, а о физиологии говорить стесняется. Ребенок.

— Олеська меня привела в спальню матери, а потом...

— Ты осталась там одна?

— Да. Ань, но я ничего не трогала. Я только в туалет зашла, а потом вышла. Но Олеськи уже не было! Я вниз спустилась — и все!

Анна задумалась.

— Так... Кира, а ты сказала Олесе, что у тебя таких денег нет?

— Да. Она сказала, что отработать придется.

— А чем — не сказала?

Кира вздохнула.

— Ань... у нас говорят, что Олеська немного того... с наркотой. Но это говорят, наверное. Ее никто не ловил. Вот Динку Варенкину, ту выгнали за наркоту. А Олеську нет.

— Ага. Динка и рассказала про наркотики?

— Да.

— Понятно.

Анна задумалась.

Не то, чтобы она была сыщиком. Или любила детективы. Или...

Что вы! Она просто жила при дворе. В гадюшнике, в котором каждый старается тебя подставить. Или не тебя, а соседа. Подставить, пролезть повыше, удобненько усесться на чужой голове, сделать лестницу из чужих спин, сделать пакость ближнему и дальнему, и остаться безнаказанным...

Плут процветает в наше время?*

*— Мольер, прим. авт.

Так при дворе только плуты и процветают, можете не сомневаться. Других не держим!

— Кира, солнышко, я буду тебе сейчас задавать вопросы, а ты мне ответь, хорошо?

— Хорошо.

— Опиши мне Олесин дом.

— Ну.... Большой, двухэтажный.

— Что на первом этаже?

— Прихожая. Кухня. Гостиная, зал, гостевая спальня. Отдельно комплекс для развлечений. Там у них на первом этаже баня и сауна, комната отдыха. На втором — бильярдная, и спортзал.

— Ага. На втором этаже?

— Спальни и кабинет.

— Как они расположены?

Кира задумалась.

— Сначала идет пустая спальня, потом Олесина, потом кабинет, потом родительская спальня, потом еще...

Анна кивнула.

— Как я и думала. Кира, детка, зачем Олесе вести тебя в спальню мамы? У нее нет своих прокладок? Или она не могла их просто тебе принести, чтобы ты не заходила на чужую территорию? Вряд ли мама одобрила бы визиты гостей в свою спальню.

Кира захлопала глазами.

— Ну да... Леська говорила, что мать была сначала против, но потом разрешила, так уж и быть.

Анна довольно кивнула, и продолжила расспросы.

— Судя по размерам дома, прислуга у них есть?

— Да. Как у нас...

— Так что прокладки-то наверняка закупили. И возможно даже... ты сказала — гостевая спальня? При ней есть санузел?

— Да.

Кира засверкала глазами так, что прожекторам стало бы стыдно. Дошло до жирафика.

— Ты была единственной, кого водили наверх?

— Олеська сказала, что родители просили ограничиться первым этажом... ну я и дура!

— Пока еще нет. Вспоминай, ты что-то трогала?

— Эээээ?

— Не ложку или вилку, а какую-то коробочку, пакет... ну хоть что-то?

— Н-нет...

— А в школе? Или где вы с Олесей встречались?

— По магазинам гуляли.

— Думай. Что-то ювелирное, коробочки, баночки, ну хоть что...

Кира запустила пальцы в волосы.

— Не помню... это же магазины!

Аня вспомнила торговый центр, в котором выбирала платье, и кивнула. Задумчиво. Всяких разных бутиков там было — жуть жуткая.

— Тогда исходим из худшего. Что твои отпечатки пальцев есть на коробочке от ювелирки. М-да, подставили тебя филигранно.

Кира тоже сообразила, и буквально взвыла в голос.

— Это за Витю! Олеське он нравился... и ведь предупреждала меня завуч, а я, дура...

— Критически. Но — не поможет, — махнула рукой Анна.

— А что делать?

— Думать, Кира. Исключительно — думать.

— Я папе расскажу!

— Безусловно, — кивнула Анна, — ты правильно сделала, что все рассказала. Это не разрешить без помощи взрослых. Но действовать надо аккуратно.

— То есть?

— Чтобы не было ущерба репутации. Честь надо беречь смолоду.

— Олеська — дрянь!

— Это понятно. Но вопрос нам придется решать своими силами и очень осторожно. Чтобы о тебе не пошло гадких сплетен. Сама понимаешь, то ли он украл, то ли у него украли, а история была нехорошая.

— Не хочу!

Кира смотрела с такой надеждой, что Аня не выдержала. Притянула, поцеловала.

— Кирюша, солнышко, это бывает. Не переживай. Мы вместе, мы справимся.

Кира улыбнулась.

Вот теперь она и не переживала. Она точно знала, что все будет хорошо.

* * *

Боре Анна решила рассказать сама. Сначала без Киры.

И не прогадала.

Сначала Борис Викторович швырялся молниями, не хуже Зевса-Громовержца.

Потом чуточку поостыл и стал напоминать кипящий чайник.

Потом перешел к конструктивному диалогу.

— Кто такая Рябченко, я знаю. Стерва.

— Слушаю внимательно?

— Да чего тут слушать? Базарная баба. Начинала колбасой торговать на рынке, сейчас торгует ей в павильончиках и магазинах. Хотя колбаса у нее дрянь. И сама она хабалка и выжига.

Анна кивнула.

Принцип она поняла. Купец купцу рознь, честно говоря. Есть те, кого и торам у себя принять не зазорно. А есть... из грязи в князи! Это бывает. Гадкие существа, но часто встречающиеся. Мать Олеси относится ко второму типу. Что ж, случается.

— Договориться с ней реально?

— Нет. Ничему плохому про любимую доченьку она не поверит.

— А Киру обольют грязью с ног до головы, верно?

— Совершенно точно.

— Такие дамы... весьма активны. И сильно пахнут, — вежливо выразилась Анна.

— Вот именно. Очень сильно... скунсы завидуют.

— Боря, скажи мне, тот полицейский, который... с которым ты разобрался. Или кто-то другой... нам нужен профессионал, который будет не особо разборчив в средствах.

— Для чего? — подозрительно уточнил Борис.

Анна коварно улыбнулась. Обошла стол, уселась на колени к мужчине, и шепотом поведала ему о своем плане.

Борис задумался.

— Пожалуй, это реально. Если Кира справится.

— Кира? Справится!

— У нее такие хорошие артистические способности?

— Боря, Кира очень талантливая девочка. Я не отдала бы ее в актрисы, это неприлично, но ты бы видел, как она играла на косплее! Небольшую роль в домашнем театре она вполне осилит.

— Да и критики там будут далеко не Станиславские, — согласился Борис. — А почему — неприлично?

— Но это же актеры!

Анна тоже удивленно посмотрела на Бориса. В ее-то время актерство считалось ремеслом решительно неприличным, из актрис подбирали себе любовниц и содержанок, нравы в этой среде царили более, чем вольные... да что там! Актеров даже хоронили за церковной оградой. *

*— в России до 1918 года. Победоносцев старался. Апостольские правила — 'блудницу, или рабыню, или позорищную не может быти епископ, или пресвитер, ни диакон, ниже вообще в списке священнаго чина'. Позорищная — как раз актриса, увы. Прим. авт.

Впрочем, Борис не стал вдаваться в подробности. Любимая женщина на коленях волновала его намного больше, чем весь Голливуд оптом и в розницу.

А Олегу Лейкину он потом позвонит.

Обязательно.

И еще раз Боря порадовался за себя. Как же хорошо, что он решил нанять Анну в гувернантки к Кире! Какой он умный, что не прошел мимо девушки в агентстве!

А ведь мог бы упустить свое счастье.

Яна, Русина.

Совет был не слишком большим, но весьма серьезным.

Валежный. Плюс еще четыре его генерала. Яна их знала по именам, но пока еще путала. И тихо завидовала Анне.

У той проблем никаких не было, она могла запомнить сорок человек за раз и не перепутать потом. Яна не могла. Увы.

Изюмский.

Ну и еще с десяток разных разностей. Купцы — две штуки. Торы — семь штук. Митя Ромашкин — одна штука, но весьма ехидная. Сидит, ухмыляется.

А чего ему?

Свое он получил, колечко от Гаврюши Яна ему отдала. Сидит, любуется! Яна подумала, и решила еще и второе добавить. Оно ценой поменее, но ценна ведь и история вещи?

А уж как Митя порадовался, глядя на полуседого и дрожащего тора Вэлрайо! Ни в сказке сказать, ни пером описать! Улыбка там была такая... надоел ему лионессец до зеленых ежиков! Тащи, пои, следи...

И к Яне диверсант после увиденного относился весьма и весьма уважительно. Надо ж уметь — отъявленного гада до такого довести! Хотя сама императрица подозревала, что она тут не при чем. Так... кусочек силы Хеллы прорезался. Вот и огреб негодяй.

И еще огребет!

Хелла — что! Пока еще помрешь, пока тебя достанут! А вот как тебе еще на земле придется, с ее величеством Элоизой, которой Яна отписала честь по чести...

Как медом по душе! Даже подумать приятно!

Впрочем, за мыслями, Яна не забывала и следить за происходящим. Валежный прокашлялся и взошел на импровизированную трибуну. Сколотили на скорую руку.

— Торы и жомы. Сегодня ее императорское величество попросила меня собрать здесь всех, кто принимает непосредственное участие в нашей войне. Кто будет причастен равно к победе и к поражению. Нам надо обсудить очень серьезный вопрос.

Все уважительно слушали.

— Ваше императорское величество, вам слово...

Яна кивнула. Спокойно подошла к трибуне, поднялась по шатким ступенькам. Не хватало еще навернуться... ну не выносила она торжественности и пафоса ни в каком виде. На выпускном — и то умудрилась так удачно споткнуться, что директора с ног до головы грязью обдало. Не повезло...

Внутри ее всю колотило, руки так и норовили сжаться в кулаки, свербело в центре ладоней, крутило живот, а лицо, казалось, навсегда стянуло в улыбающуюся маску.

— Торы, жомы, добрый день, — спокойно начала она. Хотя теперь еще и затошнило. Почти истерика. Только контролируемая. Пальцы до боли впились в доску. — Я вас собрала здесь и сейчас для решения важного вопроса. Вскоре нам выступать в поход на Звенигород. Разумеется, я пойду с армией. Не знаю, чем закончится эта война, но полагаю, что все понимают. Я править — не смогу.

Если бы Яна начала стриптиз танцевать, и тогда она бы такого эффекта не добилась. Глаза у всех были квадратные. Даже анимешные. Это когда словно доской по затылку...

Наслаждался представлением только Ромашкин. Зараза!

Яна невольно улыбнулась, вспомнив такое определение героев аниме, и чуточку расслабилась.

— Полагаю, лучше всего меня поймут жомы купцы. Как много в их деле женщин?

Жомы заморгали глазами, как ударный отряд сов. Но сообразили.

— Мало, ваше императорское величество. Очень мало. Не дело это бабье...

Один из купцов начал, было, отвечать — и осекся. Но Яна поощрила его благодушным кивком.

— Вы абсолютно правы, жом. Именно — не бабье дело. Хоть я сколько побрякушек на себя нацепи, а все одно, какие-то дела мужчина решать должен. Меня — не услышат.

Купец расслабился — и закивал. Вслед за ним начали расслабляться и остальные. Поняли, что все не так страшно. И Яна продолжила, уже в более спокойной обстановке.

— Я хоть и рождена в семье императора, но управлять государством не смогу. Даже как кузина Элоиза. У нее там Лионесс — на карту без слез не взглянешь. То ли остров, то ли таракан нагадил.

Раздались робкие смешки. Народ успокаивался.

— Русина чуточку побольше. Плюс война. Плюс возможный голод. Плюс... да что там перечислять. Сами подумайте — хватит у меня сил, или нет?

Вот теперь закачали головами все. Понятно, императрица — не лошадь. Не потянет. Да и лошадь бы от такой работы сдохла.

— Поэтому мне нужен супруг. Я уж молчу о том, что династия Вороновых отреклась. Что мой отец снял с себя ответственность. Что лучшим вариантом будет появление наследника, да, с кровью Вороновых, но другой династии.

И снова кивки.

— А теперь предлагаю подумать. С моим браком надо определиться здесь и сейчас. Поговорите, подумайте, я вас оставлю... на час? Этого будет достаточно? Потом мы обсудим ваше решение, и подумаем, как все это осуществить.

Яна мило улыбнулась и сошла с кафедры.

Под внимательными взглядами прошла через весь зал, вышла и плотно закрыла за собой дверь.

И опрометью рванула в соседнюю комнату.

Подсматривать и подслушивать.

* * *

Содом и Гоморра?

Абзац и аврал?

Пожар в бардаке во время потопа?

Яна могла бы подобрать множество эпитетов, но разве они отразят всю красоту происходящего? Когда стоит такой визг, что стадо обезьян повесилось бы от зависти на пальме.

Когда торы и жомы, разгорячившись, чуть не за грудки хватают оппонентов.

Когда кому-то подбили глаз...

Какая прелесть! Посмотреть приятно! Яна и смотрела, и наслаждалась. Правда, вот результата не увидела.

Спокойными в этом бардаке остались трое человек, которые предусмотрительно отошли в сторону. Еще и трибуной отгородились.

Валежный, Изюмский и Митя. Ее совещательный комитет. Остальные тут так, для мебели, чтобы подтвердить их решение. Какое?

А вот пусть повизжат, подерутся, потом и скажем. Когда запал пройдет.

Яна едва не пропустила тот самый час. Любовалась. Что забавно, до совещательных действий никто еще и не дошел. Так что... совесть ее была спокойна.

Она своим решением сэкономит людям миллионы нервных клеток.

Яна одернула простой армейский мундир — и направилась обратно в зал.

Встретили ее неласковыми взглядами, потом сообразили — и принялись расцепляться. Кто-то поправлял изрядно поредевшую бороду, кто-то убирал в карман выбитый зуб (сувенир, однако), кто-то искал оторванный рукав...

Яна прошагала к трибуне.

— Торы, жомы, я готова выслушать ваши предложения.

В том-то и беда, что предложений не было. Или...?