Мертвые не разговаривают

— Ничего не понимаю. Ну а книги у вас какие-нибудь есть? Библия...

— У нас осталось всего несколько книг, — сказал староста. — Когда город умирал, никто не думал о книгах. А потом долгое время использовали бумагу не совсем по назначению... Мы потеряли почти все.

— А как же служба? Вы сказали, что проводите их.

— Больше от души, — улыбнулся отец Всеволод. — Мы обращаемся к Господу теми словами, которые звучат в наших сердцах. Конечно, кое-какие молитвы дошли и до нас. Но, к сожалению, очень немногие.

— Понятно, — Андрей запрокинул голову.

— Простите, что разочаровываем вас.

— Надо что-то придумать, — ни к кому конкретно не обращаясь, проговорил Андрей. Он чувствовал: стоит только ненадолго прикрыть глаза, и сознание тут же начинает погружаться в вязкую дремоту. — А если я найду нужные молитвы, как думаете, это поможет?

— Я не могу обещать. Простите. Просто не знаю.

— Хватит просить прощения, — резко бросил Андрей и осекся. Нервы, нервы... надо успокоиться. У него еще есть время. День-два, но есть. Вот только что можно за них успеть?

Он не сразу понял, что его беспокоит. Навязчивый зуд, пробегающий по телу. Телефон?!

Резким движением перебросил надоевший меч в левую руку, вырвал вибрирующую трубку из кармана, с удивлением уставился на экран дисплея. Вызов шел с его собственного номера.

— Что-то случилось? — спросил Степан Михайлович.

Андрей перевел на него взгляд, потом снова уставился на экран мобильника. Нажал кнопку ответа, поднес аппарат к уху.

— Да...

Сначала ему показалось, что в трубке царит мертвая тишина, но потом разобрал неясные шорохи. Помехи?

— Але...

Ответа не было, и, тем не менее, вызов продолжался.

Нет, все же вряд ли помехи. Скорее — ветер.

Он прервал вызов.

— Кто звонил? — спросил староста.

— Не знаю. Не ответили, — Андрей ухмыльнулся. — Да и могли ли? Вроде как я сам себе звонил.

— Такое возможно?

— Думал, что нет. У вас, поди, и вышек здесь нет.

— Только вышки высоковольтной линии. Да и те давно мертвые.

С улицы донесся пронзительный вопль.

— Стой здесь! — выкрикнул староста, обращаясь к Андрею, и бросился прочь из храма. За ним метнулись мужики. Только сейчас Андрей заметил, что одного из них не хватает.

Крик повторился. Не бессвязный звук — совершенно определенное слово: падальщики.

Андрей сунул телефон обратно в карман, с недоверием покрутил в руке меч. Глупо лезть в драку, не умея пользоваться этой железякой, но еще глупее оставаться в четырех стенах, не имея представления о том, что творится снаружи. В конце концов, он не беззащитный мальчишка, который не в состоянии постоять за себя.

Он ненамного отстал от своих провожатых. Выскочив на улицу, осмотрелся. Ударившее в глаза солнце сильно мешало, но не настолько, чтобы не рассмотреть близкую схватку.

Напавших было трое. Коротко стриженные, жилистые, в кожаных жилетах, подбитых мехом, и плотных штанах. Двигались они куда проворнее старосты и его мужиков. Вооруженные длинными цепями, увенчанными острыми крючьями, они вдвоем умудрялись не только удерживать на расстоянии пятерых противников (включая отца Всеволода), но и не давать им обойти себя сбоку. Еще один падальщик пытался уйти в сторону леса. За собой он тащил мужика, по всей видимости оставленного старостой следить за подходами к храму. Ногу несчастного плотно обвивала цепь, крючья которой, похоже, глубоко вонзились в плоть.

Вся картина отпечаталась в сознании Андрея за какую-нибудь секунду. Он начал огибать дерущихся, намереваясь броситься на перехват удирающего с добычей падальщика, когда двое мужиков, будто по команде, вывалились из схватки и, побросав мечи, схватились за луки. Никто ничего не кричал, не предлагал сдаться. Пара стрел взрезала воздух почти одновременно. Но за неуловимое мгновение до этого падальщики бросились в стороны. Их реакция поражала. Андрей представлял их загнанными в норы отшельниками, выродившимися ублюдками, но никак не ловкими бойцами, способными уворачиваться от стрел. Впрочем, скорее не уворачиваться, а предугадывать действия противника, так как избежать оперенных снарядов им все же не удалось.

Первый падальщик покатился кубарем, успев сделать всего пару шагов. Древко стрелы воткнулось ему в правое плечо. Он выпустил сжимаемую в руке цепь, ухнул в траву, но почти тут же вскочил метрах в трех от места падения, снова побежал. Второму стрела вонзилась в бедро. Возможно, не очень глубоко, так как человек продолжал бежать еще с десяток метров, но все же оступился, вскрикнул, когда раненая нога подогнулась. Он рухнул в траву, а подняться уже не смог.

Произошедшее Андрей видел лишь краем глаза. Он не понимал, почему деревенские мужики не расстреляли гадов, не вступая с ними в прямое противоборство. Но пока это не так важно. Все его внимание сосредоточилось на последнем падальщике. Голосящий мужик, которого тот тянул на цепи, сильно затруднял бег, отчего догнать охотника за человечиной не составило большого труда.

Андрей чувствовал себя до невозможности глупо. Он — в строгом, пусть и порядком помятом, костюме, с несбалансированной железякой, называемой мечом, в руке. И противник — в одежде, больше подошедшей бы викингу, с тонкой длинной цепью, обмотанной вокруг ноги деревенского мужика.

Падальщик, понимая, что его нагоняют, остановился, встряхнул цепью так, что та вмиг слетела с ноги жертвы.

Андрей, тяжело дыша, замер в нескольких шагах от любителя человечины.

Догнать догнал, что теперь?

На лице падальщика появилась надменная усмешка. Его левая рука скользнула к поясу, откуда в ладонь перекочевало широкое лезвие.

Метательный нож?

— Откуда ты взялся? — его голос дребезжал, точно телега на кочках. Ему вряд ли было больше двадцати пяти лет, но кожа на лице растрескалась, воспалилась. В уголках губ застыли крупные болячки.

Андрей молчал, посматривая то на падальщика, то на раненого мужика. Тот, судя по всему, вот-вот готов потерять сознание.

— Ты не местный. Не наш... — его глаза вспыхнули, губы расплылись в жестоком оскале, обнажив подпиленные зубы и ярко-красные болезненные десны.

— А кто же я? — проговорил Андрей, становясь вполоборота.

— Не знаю... — падальщик бросил взгляд Андрею за спину. Неопределенно мотнул головой. — Никуда не уходи... Мы еще встретимся.

Он развернулся и припустился прочь.

— Ты какого лешего сунулся в драку?! — послышался приближающийся крик.

Андрей обернулся. Староста с двумя мужиками остановился перед ним. Лицо Степана Михайловича пылало. И вряд ли от недолгой схватки или бега. Казалось, он готов разорвать неразумного гостя.

— Его бы утащили, — Андрей указал на раненого. — Перевяжете, или пусть кровью истечет?

Староста кивнул мужикам, те склонились над товарищем.

— У вас там, с той стороны, все с головой не в ладах? — Степан Михайлович явно с трудом сдерживал гнев. — Их, — он указал в ту сторону, где скрылся падальщик, — в рукопашной почти не взять. Тем более тебе! Бить гадов только с расстояния. Но небольшого — вертляются, точно лист на ветру. Он бы тебя разделал прежде, чем мы успели добежать.

— Не разделал же, — пожал плечами Андрей.

— Очень странно. Что он тебе сказал?

— Что еще встретимся.

— Пойми, мы здесь для того, чтобы оберегать тебя. Ты — наша надежда вернуться. Сгинешь ты — все наши жизни ничего не изменят. Быть может, это звучит жестоко, но таков уж наш мир. Наша клетка.

Андрей поморщился. То, чего он опасался, случилось.

— Вы меня с кем-то спутали, верно. Я не девица, чтобы следить за моей сохранностью. Не драгоценность и не мессия, который поведет вас за собой. У меня нет вашего опыта, нет ваших знаний и осторожности. Но, знаешь, Степан Михайлович, у меня осталась совесть. Как бы это глупо ни звучало.

— И что даст твоя совесть, если тебя освежуют?! — кулаки старосты сжались. — Что?! Ты не герой — ты... — он осекся.

— Ну же. Кто? — Андрей смотрел ему в глаза.

— Господь с вами! — к готовым вцепиться друг другу в глотку мужчинам спешил отец Всеволод. — Чего это удумали? Все завершилось миром. Чего крик поднимать?

— Они его видели, — сказал староста, не отводя взгляда от Андрея.

— Ничего, Степан Михайлович. Ничего. Успокойся.

— И сам сгинешь, и нас погубишь, — проговорил староста надтреснутым голосом.

Он обреченно махнул рукой и направился обратно к церкви.

— Неразумно поступил ты, Андрей. Ох, неразумно, — вполголоса проговорил отец Всеволод. — Мы же держимся тебя. А ты...

— Привыкайте к дураку. Со здоровой головой отсюда, похоже, не выбраться. А так какой-никакой, а шанс.

Встреча с падальщиками спутала все планы. Один раненый в собственной группе и один плененный любитель человечины. Тот самый, которому прострелили ногу. Раненый в плечо, как оказалось, сумел уйти. Впрочем, его особенно и не преследовали. Все-таки строгая выучка позволяла падальщикам огрызаться весьма успешно, даже находясь в самом невыигрышном положении. Оттого еще более неприятным казался факт, что Андрея попросту отпустили. Первое что приходило на ум: людоед увидел в нем ключ к спасению. Да и чему удивляться? Внешность броская, заметная. Подобной одежды в округе не сыскать.

И все же он не чувствовал себя виноватым. Сколь ни пытался выискать в себе хотя бы зачатки вины — не мог. Да, поступил необдуманно, но зато по совести. Хотя вряд ли кто-то из деревенских одобрит подобное рвение. А Настя, Вяч? Они ждут его возвращения. Если еще ждут...

Андрей тряхнул головой. Та отозвалась ноющей болью. Перед глазами все поплыло. Если кто-нибудь еще скажет, что надеется на его помощь, он просто уйдет. Плевать куда. Плевать, что станет делать. И пусть это будет бегством. Пусть будет трусостью и нежеланием взять на себя ответственность. Он устал. Очень устал.

Глава 10. Заметки из прошлого.

Они пробыли возле церкви еще с полчаса, а потом отправились обратно в деревню. Староста заметно нервничал. То и дело зыркал по сторонам, всматривался в кромку леса. Да и остальные мужики вели себя настороженно. Раненый пришел в себя и вскоре шагал сам, немного хромая, но практически не замедляя движения группы. Его рана выглядела страшнее, чем оказалась на самом деле. А потерю крови компенсировали глотком-другим какой-то крепкой настойки, оказавшейся в небольшом бурдюке одного из провожатых. Андрею тоже предложили попробовать, но он отказался. Голова и без того соображала медленно, а глаза снова слипались.

Куда большей обузой стал падальщик. Его благоразумно оглушили древком копья, а потом связали. Именно то время, которое понадобилось мужикам, чтобы соорудить волокуши, Андрей посвятил осмотру церкви. Староста что-то недовольно проворчал, но удерживать его не стал. Только выделил двоих в сопровождение. Отец Всеволод присоединился к ним чуть позже.

— Может быть, уцелел кто-то из администрации города? — спросил его Андрей. — Из милиции? А еще лучше — человек, разбирающийся в физике.

— Физике? — удивился духовник. — Неужели все происходящее походит на то, что можно объяснить строгими формулами?

— Не знаю. Кошмары — это одно. Но изолированная область или разные интерпретации одного города — совсем другое. Версия с мистикой меня не устраивает. Должно быть какое-то рациональное объяснение. Хотя бы похожее на рациональное.

— Например?

— Не знаю... Возмущение электромагнитного поля.

— С чего бы?

— Да хоть бы гроза. Очень сильная.

Отец Всеволод покачала головой.

— Не буду спорить с вами, молодой человек. Скажу одно: в нашем случае я бы все же уповал на потусторонние силы. Как бы это ни звучало в моих устах. Объясню, почему. Мы не в силах бороться с проявлениями природы или с результатами техногенных катастроф. Но мы можем надеяться искупить вину наших друзей, соседей, даже совсем незнакомых людей.

— Каким образом?

— Молитвами. Покаянием.

Видимо, на лице Андрея отразилось сильное недоверие.

— Сколько церквей было разрушено после семнадцатого года? Сколько храмов осквернено? И наверняка не обошлось без зверств, сходных с тем, что произошло в этих стенах. И что? Ничего. Города не пропадали.

— Понимаю ваш скептицизм, — кивнул отец Всеволод. — Но скажите, о нас вы слышали? Что тогда-то и тогда-то со всем населением пропал город Водино.

— Нет, — признался Андрей.

— Вот видите. А мы пропали. Несколько тысяч человек. Вы уверены, что ничего подобного не случалось раньше? Просто информацию заминали. Зачем пугать обывателя? Тем более в девяностых. Страна в раздрае, большинство институтов разрушено. Кому какое дело до захудалого городишки или поселения, из которого вдруг перестали поступать вести?

— Возможно... Но чтобы не сохранилось даже упоминаний. Даже слухов или легенд.

— А вы ими специально интересовались?

Андрей понимал, что у него не хватает аргументов. Ну не мог он доходчиво объяснить свой скептицизм. Что-то внутри него противилось 'официальной' версии трагедии, принятой в деревне.

— Не уверен, что вера в искупление грехов чем-то поможет, — сказал он.

— И все же мы верим, — пожал плечами отец Всеволод.

— Верьте... Так что с администрацией Водино? Официальными лицами. Кто-нибудь уцелел?

— Боюсь, что нет. Кто-то сошел с ума, другие не выдержали новых условий жизни, а некоторых... убили.

Андрей вытащил из кармана телефон, посмотрел на экран. Сеть отсутствовала. Вполне ожидаемо, несмотря на недавний звонок. И все же он набрал собственный номер, нажал кнопку вызова. Ничего. Вызов оборвался, даже не начавшись.

Ну и ладно, проверить все равно стоило. Хотя ясности эксперимент не внес никакой. Скорее — наоборот. Количество вопросов продолжало расти снежным комом. Как бы этот ком не обернулся надгробием и для него, и для Насти с Вячем. Местным же жителям, судя по всему, ничто не угрожает. Кроме постепенного вырождения, конечно.

Обратно шли молча. Андрей пытался осмыслить все случившееся. Ничего примечательного ни в самой церкви, ни рядом с ней он не нашел. Обычные развалины, каких в его детстве было немало. По подвалам одного монастыря он даже лазил, будучи мальчишкой. Надеялся найти тайный подземный ход, якобы ведущий в соседний город. Ход, разумеется, не отыскался, зато нашлись старые электромоторы, сложенные под храмом еще в семидесятые годы. Находка не бог весть какая таинственная, но зато полезная в хозяйстве. В медной проволоке недостатка не стало.

В подвал водинской церквушки он тоже заглянул, осторожно прошелся по холодным переходам. Свет факела отбрасывал на кирпичные стены причудливые тени. Того и глядишь — из зыбкого полумрака выползет разложившийся мертвец, протянет к незваным гостям когтистые руки. Отец Всеволод, сопровождающий Андрея, заметно нервничал: прислушивался к малейшему шороху, всматривался в дрожь теней.

— Фундамент пришлось укреплять, — пояснил он. — От взрыва появились трещины. Поначалу небольшие, но с каждым годом расползающиеся, — его рука легла на металлическую балку, проходящую вдоль одной из стен. — Пришлось скреплять таким образом — вроде большой скобы.