На бархатно-синем небе одна за другой зажглись путеводные огни звезд и лекарь от созерцания космоса внутреннего перешел к созерцанию зрелища более приятного — космоса внешнего... Только на этом одиночеству его пришел конец. То ли доктор плохо прятался, то ли его просто хорошо искали и нашли практически сразу же. Перед ним стояла вездесущая Олли, в его докторской треуголке на голове, с кружкой, исходящей паром, в руках.
— Сэр доктор Траинен, — заискивающе заговорила девочка, — а я нашла вашу шляпочку... Вы ее, наверное, потеряли во время...ну, тогда. Она на палубе лежала.
— Спасибо, Олли... — Ларри прокашлялся, услышав, с какой непривычной хрипотцой прозвучал его собственный голос. Он снял с девочки треуголку и водрузил ее на положенное место — себе на голову.
— А еще я вам чаёчек с камбуза принесла. Всё, как вы любите, с двумя кусочками сахара.
— Спасибо, ты настоящий друг, — приняв из рук девочки порцию горячего напитка, он вдохнул его слабый, но ощутимый аромат и с наслаждением отхлебнул. Приятное тепло сразу же распространилось по телу от пищевода и растворилось где-то на уровне желудка. Пусть это был далеко не самый лучший чай, который он когда-либо пивал, но на судне перебирать продуктами не приходилось... Тем более, что Ларри любил черный чай во всех его проявлениях, и всего один глоток заставил доктора снова почувствовать себя почти что нормальным, живым человеком. Слегка подвинувшись, он выдавил из себя улыбку и похлопал рукой по ступеньке рядом с собой, мол, "так уж и быть, садись, заслужила".
Олли тут же, с готовностью заняла предложенное место, чинно сложила ладошки на тощих коленках, как школьница, и уставилась на доктора блестящими зелененькими глазками котенка, который выпрашивает кусочек рыбки с хозяйского стола. Не то, чтобы Лауритц чувствовал себя уютно, когда ему в рот заглядывали, пока он ест или пьет, но тут он уже напрочь игнорировал внешние раздражители.
— Я хотела извиниться перед вами, — мелкая собралась с духом и подала голос как раз тогда, когда доктор Траинен допил свой чай.
— За что?.. — искренне удивился судовой врач, сразу же начав перебирать в уме все возможные варианты того, что эта хулиганка уже могла успеть натворить.
— Ну, за то, что тогда на острове я вас не послушалась. Очень не послушалась.
— Ах, за это... — Ларри зажмурился и махнул рукой, оставляя все эти обиды в далеком прошлом. — Да я и забыл уже, честно говоря, об этом. Конечно, ты прощена. Это уже кажется таким пустяком... Главное, что мы все живы остались... Или почти все.
— Правда-правда, честно-честно?
Рыжий утвердительно кивнул. Он будто экономил слова и оставил на этот раз при себе свое "честное докторское".
— А я это... — девчушка снова посмотрела на своего наставника жалобно-жалобно, — на камбузе чистила картофель и пальчик порезала, вот. Может быть, посмотрите?
— Конечно, отчего ж не посмотреть... Подойди к фонарю.
"Страшная рана" маленькой девочки на деле оказалась крохотной царапинкой. Видимо, ей просто стало немного обидно и завидно, что судовой врач уделяет свое высокое внимание всем, кроме собственного подмастерья... Глупое дитя, на самом же деле ей повезло чуть ли не больше всех, что она сейчас была не просто цела и невредима, а еще и последние события практически никак не отразились на ее повседневной судовой жизни. Обработав ранку оказавшимся под рукой спиртосодержащим...ромом, лекарь нашарил в кармане последний бинт, оставшийся после сегодняшней операции, и, не жалея, обмотал указательный палец Олли. Если она хотела полноценного лечения, то вот, пожалуйста, она его получила. Пускай теперь ее исцеляет чудотворное действие перевязки, которой можно полюбоваться, пощупать и гордо кому-нибудь продемонстрировать, и самовнушение.
— А вы мне руку поцелуете? — следующий вопрос просто вверг доктора в ступор. Его глаза приобрели удивленно-удивительную округлость, а девочка смущенно потупила взор. — Ну, чтобы быстрее зажило.
— Эммм... Нет, Олли, я, пожалуй, не буду этого делать. Это как-то, понимаешь ли...польза и эффективность этого научно не доказана. Так что, давай и так обойдемся.
— Ну, пожа-алуйста, доктор... Мама всегда меня целовала, когда у меня что-то болело. Пока мама была жива...
Запрещенный прием. Давайте давить на жалость маленькими детишками и их усопшими матушками, чтобы качественно сделать из сэра доктора Траинена дурака...
— Ну... — после непродолжительных сомнений активно призываемая жалость взяла свое. — Ладно, давай уже руку, — Лауритц аккуратно взял девочку за руку и, предварительно оглядевшись по сторонам — не видит ли этого никто, слегка коснулся ее губами. А потом еще серьезно добавил. — Пальчик не боли.
Каким же он идиотом в этот момент себя почувствовал... Видели бы его сейчас его преподаватели, чем занимается один из лучших их учеников после шести лет, добросовестно проведенных в университете, то отобрали бы у него диплом с отличием и лично бы заставили его съесть этот солидного вида свиток. Зато Олли теперь просто сияла, она, похоже, была безгранично счастлива и искренне верила в то, что после такого лечения ее здоровью больше ничего не грозит.
Радостно сияющая маленькая девочка и тускло-вымотанный доктор снова уселись вдвоем на трапе.
— Вы устали?.. — сочувственно поинтересовалась Олли, осторожно коснувшись лауритцева плеча.
— Устал... — отрицать не было смысла — бледная физиономия да мешки под глазами и так уже красноречиво отвечали на этот вопрос. Судовой врач только постарался чуть-чуть приободриться и слегка улыбнуться, чтобы не выглядеть хотя бы так, что вот-вот сдохнет.
— Спасибо вам большое, доктор Траинен! Вы такой молодец... Жаль только, что я вам не смогла сильно помочь.
— И тебе спасибо, Олли, — он улыбнулся чуть живее. — Пусть ты и боишься вида крови, проявляешь местами излишнюю брезгливость...и подмастерье ты не идеальный... Зато я, кажется, понял, какую функцию ты при мне выполняешь. Ты можешь появиться в самый подходящий момент и поддержать мою жизнедеятельность... — Лауритц прислонился головой к точеной балясине деревянных перил и направил взгляд далеко вперед, в пространство перед собой, в звездной небо. Темно-синий небесный аксамит тонкой полосой расчертила серебряная игла и растаяла в пустоте. — О, погляди — звезда упала! Красота какая... — оживился рыжий. — Ты успела загадать желание?
— Да... Только на самом деле это ведь не настоящая звезда, — со знанием дела, прямо-таки профессорским тоном заявила вдруг Олли, явно стремясь поразить собеседника глубиной и широтой своих познаний. — Это камень, который падает с неба и горит в воздухе. Один из таких даже лежит в королевском музее в столице. Вы знали об этом, сэр доктор?
— Вообще-то, я знал, — поразить ей удалось. Ларри не любил казаться глупее, чем он есть на самом деле, поэтому его слегка смутило то, что он тут восхищенно вещает про "падающие звездочки", а десятилетний ребенок ему сейчас начнет читать вводную лекцию по астрономии. — Но откуда тебе...
— Но желание я все равно загадала, — тут же добавила зеленоглазка. — "Звезда" ведь не обидится от того, что я обзываю ее "камнем" и не откажется из-за этого его исполнять?..
— Нет, не откажется, конечно, — после такого вопроса и ответа Лауритц тут же восстановил свой интеллектуальный уровень в собственных глазах. — А что ты загадала?
— Это секрет! — вспыхнула девчонка. — Если рассказать, оно может не сбыться.
— Ладно-ладно, я не настаиваю. Хотя, знаешь, я не верю в такие строгие суеверия. Если ты точно знаешь, чего хочешь, оно тебе действительно нужно, и желаешь ты искренне и от всей души, то оно обязательно сбудется... Должно.
— А если вы считаете, что желаниями делиться можно... Тогда расскажите, пожалуйста, чего желаете вы?
— Чего я желаю?.. — повторил лекарь вопрос, растягивая слова. — Конкретно сейчас... — "Спать". Да, пожалуй, именно этого, "спать-спать-спать", — или вообще, в глобальном плане?
— Не знаю. Просто.
— Ну... Как тебе сказать... — Лауритц слегка замялся. Видно, речь шла о чем-то очень сокровенном, и он взвешивал и решал, стоит ли вообще озвучивать такие вещи. И решил. — Я иногда мечтаю о том, что когда-нибудь наплаваюсь вволю, насмотрюсь на мир, напереживаю всяких разных приключений... А потом поселюсь в домике на самом морском берегу, — Ларри снова откинулся на перила, закинул ногу на ногу и сцепил руки в замок, а Олли приготовилась слушать довольно обстоятельный рассказ. — Это будет такой дом...я еще толком не придумал, какой, но он точно будет очень красивый. Не большой, но и не слишком маленький. И из каждого окна будет видно море и проходящие вдалеке корабли... Но не возле порта, мне совсем не нужен весь этот шум, гам и суета. Мне потребуется покой, тишина и умиротворение, ведь я собираюсь когда-нибудь серьезно взяться за написание книг. Но и отшельником я быть не хочу — пускай в таком уединенном месте все-таки будут где-то неподалеку хорошие соседи. А еще... — он вздохнул и продолжил, глядя прямо перед собой и обращаясь, видимо, к одному из созвездий в небе, но не к развесившей уши девчонке, — у меня, конечно, будет любимая...любящая жена. Самая лучшая девушка на свете, которая будет всегда ждать меня, где бы меня ни носила жизнь... А потом и дети появятся, само собой... Эх... В общем, вот такая вот скромная идиллия для меня одного, такая у меня мечта. И я очень надеюсь, что в ближайшем будущем она начнет осуществляться, хотя бы по частям, маленькими шажками. Ну и, разумеется, руки сложа, я сидеть тоже не собираюсь, а буду прилагать для того все зависящие от меня усилия. Ну, как тебе, мой юный друг? Я тебя не усыпил своими разглагольствованиями?
— Нет-нет, что вы! Наоборот, мне очень понравилось, и я послушала бы еще... — Олли всплеснула ручонками и уставилась на врача большими, блестящими глазами. — Доктор, это так...романтично. Здорово! Я тоже хочу такой дом на берегу моря...может быть, не совсем такой, как вы описали... Хотя, нет. Хочу точно такой же, как у вас! Только мне раньше вообще не разрешали жить у моря... — девочка ненадолго смолкла, потупила глаза и потеребила повязку на пальце, а затем снова заговорила. — А знаете, о чем я сейчас мечтаю?..
— Не знаю. Расскажи...если, конечно, считаешь это нужным, — Ларри не хотел настаивать и становиться виновником того, что у кого-то потом что-то "не сбылось". Но он понимал, что этой болтушке молчать тяжело, и она и так сама уже хочет все растрепать.
— Только это секрет. Большой-большой секрет, я, вообще-то, не хотела даже вам говорить... Но скажу, — что и требовалось доказать. Кто бы сомневался. — Я хочу... — девочка тяжело выдохнула, видимо, она сама сейчас волновалась, — когда я вырасту... — настоящая театральная пауза, — выйти за вас замуж! Потому что вы такой умный, добрый, смелый... Я вас очень люблю, доктор, — в этот момент она покраснела. Явно покраснела, разве что щечки ее не начали светиться в темноте.
На доктора словно ушат ледяной воды вылили. Для начала он, уже успевший почти придремать, мгновенно проснулся. И первой его реакцией было желание нервно рассмеяться, которое он, к счастью, успешно подавил.
— Ты шутишь, да?. — но подмастерье категорично затрусила головой из стороны в сторону. — Олли, девочка моя, но ты не можешь выйти за меня замуж.
— Почему? Я вам не нравлюсь? Это потому, что я некрасивая?.. — затараторила она, тут же бухнувшись с небес на землю. — Вот знала я, что не надо косы обрезать, с ними я нравилась вам больше!..
— Нет-нет! Не в этом дело, ты очень красивая, правда... — и правда, когда он только подобрал девочку в порту, она казалась ему бледным, хилым недокормышем. А сейчас, вроде, и отъелась немного, и загар появился, и легкий румянец на свежем воздухе... В общем, хорошая такая девочка, вполне себе симпатичная.
— Тогда в чем же? Вы считаете, что я глупая, и вам со мной неинтересно?
— Снова нет. Ты не глупая, а очень даже умная...даже иногда слишком...
— Тогда почему же вы не хотите на мне жениться?..
— Да потому что ты — маленькая девочка. А я — взрослый мужчина. И, какой бы хорошей ты ни была, мне нравятся взрослые женщины. И жениться я хочу на них. А на тебе — не хочу... То есть, не могу, как я уже сказал.
— Но, когда я вырасту... — заупрямилась "невеста".
— Как минимум, начнем с того, что я старше тебя почти в три раза. Когда наступит это твое пресловутое "когда ты вырастешь", я тоже стану старше. И точно перестану казаться тебе таким...кхм...привлекательным. Ты еще, возможно, и перерастешь меня, будешь на полголовы выше... У тебя будет много поклонников, достойных юношей твоего возраста. А пока ты будешь все еще привлекательной женщиной, то я уже начну потихоньку стареть, и тебя во мне уже ничего не заинтересует. А нет дурака хуже, чем старый дурак...
— Подумаешь... — обиженно фыркнула Олли. — Вот мой папа говорит, что и еще более маленьких девочек, бывало, обручали со всякими старыми козлами.
Потрясающе поэтическое сравнение и причисление к сонму "старых козлов" Лауритцу, конечно, не понравилось. Но он не стал принимать это на свой счет, ему было ясно, что ребенок просто слово в слово повторяет речи, вдалбливаемые ему в голову взрослыми. С них и спрос, не с малявки.
— Кхм... Ты извини меня, конечно, еще раз. Но что-то твой папа, как персонаж, мне с каждым разом нравится все меньше и меньше. Честное докторское слово, если нам с ним все-таки доведется встретиться, то я возьму и выскажу ему в лицо все, что думаю о его воспитательных методах... Это ж каким нужно быть человеком, чтобы дочь от тебя в море сбежала...
— Не приплетайте сюда моего папу! Я сбежала потому, что так захотела! А еще потому, что вы меня вдохновили...тогда, когда я вам сапоги чистила...
— Ну, чистила, это громко сказано... — судового врача за сегодня всё уже настолько утомило, что простое детское упрямство начало раздражать его своей глупостью. — Я тебе уже сказал, что твоя мечта неосуществима, потому что это — абсурд. Это вздорная идея. Когда ты вырастешь, ты сама это поймешь и сможешь просто посмеяться над собой тогдашней. А пока просто поверь мне, пожалуйста.
— Но почему?.. Почему вы такой капризный? Все хотят на мне жениться! А вы не хотите?
— Кто эти "все"?.. — не понял рыжий. — Я — не "все". Если все начнут со скалы в море прыгать, то я же не прыгну. Это их проблемы...
— А мой папа говорит...
— Да кто такой твой папа???
— Ну, кто... Герцог.
Если до этого Лауритцу могло показаться, что на него вылили ушат воды, то теперь тут словно от айсберга оторвался немаленький обломок и пришиб молодого врача.
— Кто-кто?..
— Герцог Дриорский, — тихо и четко проговорила девочка, — сын Его Величества...
— Так ты, получается... — Ларри что-то плохо соображал, и голова у него слегка кружилась — это все проклятый недосып. И ром, — Олли...Молира??? Так ты та самая принцесса?..
— Вообще-то... — тут Олли нехотя, но с полным знанием дела выдала несчастному доктору едва ли не всю свою родословную, все свои титулы, со всеми префиксами и суффиксами, обозначающими, с какой ветки она приходится родственницей самому монарху... — Но для вас можно и просто "принцесса", так понятнее.
