— Добрейшее, — проговорил Ларри, почти что невозмутимо снимая треуголку, сливая из нее воду, как из затейливого чайника, и снова водружая головной убор на свою кудрявую макушку, — ах, юнга, мой юный друг... Луис, если я не ошибаюсь?
— Ну да, верно, Луис. Можно просто Луи, — спокойно и даже приветливо ответил парнишка, будто ничего необычного с лекарем не случилось.
— Луи... Мне кажется, или ты должен был сейчас где-то прибираться?
— Ага. На камбузе.
— Насколько я успел изучить расположение отсеков на флейте, камбуз никак не мог очутиться рядом с лазаретом.
— Так я это... Ждал, пока ведро освободится, — Луис не сдержался и прыснул со смеху.
— Ах, вот оно что... — Ларри же был на удивление серьезен и даже, если это выражение применимо к его доброй физиономии, на редкость мрачен, — как сразу я не догадался — и чему меня только в университете учили... А ты не думал, Луи, что с судовым врачом лучше не ссориться?
— В смысле?.. Сэр доктор, я, как бы, не хочу с вами ссориться.
— Это очень правильное решение, мой юный, умный, но не слишком сообразительный друг! — менторским тоном начал судовой врач, кладя юнге руку на плечо и направляясь с ним вдоль палубы, чтобы его маленькую, но очень поучительную историю услышали и некоторые особо веселящиеся матросы, — потому что кто же еще, как не единственный доктор на корабле, сможет спасти тебя в случае внезапной болезни?.. А Страшные Неизлечимые Болезни обычно чаще и внезапнее всего настигают именно дурно воспитанных мальчиков, примерно... Сколько тебе лет?
— Тринадцать.
— ...примерно тринадцати лет. Потому что они обычно редко моются, едят гадость всякую, а пьют — еще худшую, и не слишком внимательно слушают советы старших...
— Извините... — пролепетал паренек. Он сам только что осознал свою большую ошибку и проникся серьезностью ситуации, но исправлять что-либо было поздно. — Я же не со зла, чесслово, сэр! Мы просто всегда устраиваем какой-нибудь маленький розыгрыш для новичков... Ну это же просто обычная веселая шутка, и совсем не обидная... Вы ведь не обиделись?..
— Нет, что ты, ни капельки не обиделся. Я не мог не оценить твой тонкий и изысканный юмор.
— А я что — я ничего! Меня просто попросили... — мальчик опасливо покосился по сторонам, не собираясь тут же закладывать режиссера и сценариста этого спектакля, — мне вообще, если хотите знать, предлагали прокрасться тайком к вам в каюту и сапоги к полу приклеить. Но я наотрез отказался... — тут Луи сделал небольшую паузу, но доктор не успел его похвалить за какое-никакое благородство и моральные принципы, поскольку парнишка тут же продолжил, — ...потому что всегда боялся всех этих лекарских штучек...
Скандальное расследование происшествия можно было проводить еще долго, если бы этих двоих не почтила своим присутствием спустившаяся с капитанского мостика мадам Шивилла собственной персоной. Выглядела она такой свежей и бодрой, будто и не поднималась ни свет, ни заря, а отдых для нее был не необходимостью, а скорее формальностью, приятным, но вовсе необязательным дополнением рабочих будней... В глазах ее был лед, в волосах — огонь, а на лице написан скепсис.
— Доктор Траинен, — строго произнесла молодая женщина тоном учительницы, заставшей ученика за натиранием школьной доски воском, — Да вы, неужто, уже успели выпасть за борт?
— Никак нет, мадам капитан, — пробормотал врач, стушевавшись и продолжая аналогию с нашкодившим школяром.
— А что же тогда? Что-то случилось?
— Ничего не случилось, мадам капитан, все в полном порядке.
— Это вы называете "в порядке"? Вы мокрый.
— Я плакал.
— Плакали?.. — казалось, что эту невозмутимую морячку достаточно сложно чем-либо озадачить, но тут ее брови поднялись от удивления и приняли форму ровных дуг. — Отчего?
— От счастья, мадам. Для меня высокая честь и большая радость — служить на вашем замечательном судне.
— Ха! — это было единственное междометие, которым Шивилла удостоила всю эту комедию, прежде чем развернуться на сто восемьдесят градусов, взметнув своими длинными волосами, и снова удалиться на мостик.
Вестимо, капитанша была прекрасно осведомлена о привычках своей команды и бортовых традициях. Возможно, она даже пыталась предвидеть подобные шутки и как-то оградить от них лекаря своей твердой рукой. Уж на что он ей сразу показался слабохарактерным, и она очень сомневалась в его способности за себя постоять... Но раз уж у него хватает бодрости шутить, то пусть сам разбирается с возникающими проблемами. Шивилла Гайде больше пальцем не шевельнет для решения "мужских споров" до тех пор, пока те не превзойдут в развитии уровень начальной школы.
— Сэр доктор Траинен... Спасибо, что не выдали меня, — выдохнул юнга, глядя на врача с невесть-откуда взявшимся восхищением во взгляде.
— А? Что?.. — переспросил Лауритц, совершенно отключившийся от происходящего и засмотревшийся на то, как огненно-рыжие кудри Гайде пламенели в лучах утреннего солнца. Язык — твой худший враг. Вот всегда так бывает — собираешься просто сказать "Доброго утра!", а получается какой-то неожиданный бред... — Ах, да не за что. Мы ведь друзья. А друзья друг друга не предают, — к тому же, он и в страшном сне не мог представить себя жалующимся на то, что его обижает ребенок.
— Правда?..
— Конечно. И, я надеюсь, что ты как мой друг окажешь мне маленькую, дружескую любезность, — Ларри снял с себя верхнюю одежду, с которой ручьем текла вода, и вручил мальчишке. — Повесь камзол просушиться, а вместо него принеси мне жилетку. Она в моей каюте, висит на спинке стула.
— В лазарете? Там, где куча банок-склянок со всякими непонятными штуками внутри, и пахнет снадобьями?..
— Да, именно.
— И тогда вы не дадите мне умереть от Страшной Неизлечимой Болезни?
— Разумеется, — Лауритц широко улыбнулся, но потом сказал гораздо более серьезным, спокойным тоном, — пока я здесь, я приложу все усилия и сделаю все, от меня зависящее, чтобы здесь никто ни от чего не умер...
— Хэй, доктор Лауритц, неужели совсем ни от чего? Даже от старости? — послышался рядом бодрый, чуть хрипловатый голос. Это был тот самый господин с черной повязкой, которого молодой человек приметил еще вчера. Звали одноглазого мастером Бертоло, он являлся первым помощником капитана и, судя по всему, был стар, как дерьмо дракона. Это пока вся информация, которую доктору удалось получить об этом человеке. На самом же деле, если Шивилла была мозгом экипажа, то Бертоло был его сердцем. Эдакий душевный старик, чрезвычайно общительный, но в меру суровый, грубоватый, но, в то же время, поблагороднее некоторых "сэров"... А Ларри бы сказал, загадочности в одном этом старом моряке хватило бы на двоих заколдованных принцев... Одного строгого взгляда, брошенного старпомом на юнгу, хватило для того, чтобы Луи пулей метнулся обратно за работу. — Если бы вы были на это способны — цены бы вам не было...
— Нет, боюсь, что нет... Вы же сами понимаете, что я совсем не всесилен.
— Да все я понимаю, я ж шутя... — в пушистой бороде старика отчетливо проявилась улыбка. — Вы же не серчаете за то ведро? Я сам такие штучки не одобряю... Да, знаете ли, тут и десяти глаз не хватит, чтобы уследить за этой молодежью, не то, что моего одного...
— Ничего страшного. Правда, я не обижаюсь... Я достаточно осведомлен о том, как привечают новичков на некоторых кораблях, и крайне признателен, что не отплясываю сейчас под общее ликование джигу, стоя босиком на рее...
— Джигу? — старпом хохотнул, доставая из кармана трубку и кисет с табаком. — Курите, доктор? — получив отрицательный ответ, он закурил сам. — Нет, капитан бы такого не допустила. Шутки шутками, а настоящую дисциплину никто не отменял, вы уж не сомневайтесь. Да и вы ведь все правильно сказали про то, что с судовым врачом лучше не ссориться, а то мало ли, что он тебе куда подсыплет... — заметив возмущенно округлившиеся глаза доктора Траинена, Бертоло тут же продолжил в своей добродушной манере, — но вы-то, ясное дело, ничего никуда подсыпать не будете. Вы славный парень, доктор Лауритц, а я столько уже людей повидал на своем веку, что мне это несложно определить. Только послушайте моего совета: недостаточно быть просто славным парнем... Если считаете, что мы тут — не такие "славные" как вы, это еще ничего не значит. Это не повод чураться компании людей, которые за обедом не заправляют салфетку за воротник и не краснеют, произнося слово "задница".
— С чего вы сделали такой вывод?.. — Ларри слегка зарделся, то ли осознав свое давешнее, не вполне корректное поведение, то ли от выше упомянутого слова. — Я так вовсе не считаю...
— Угу, как скажете, сэр доктор... Только вы нас не бойтесь, мы же не пираты, и в плену вас никто не держит...если вам только самому не угодно так воображать, запираясь в своей каюте. Мы всегда будем готовы вам помочь, но только и от вас отношение должно быть соответственное... Так что, доктор Лауритц, давайте-ка мы сразу будем с вами дружить.
— Спасибо, мастер Бертоло... А можно тогда сразу один маленький вопрос вам задать? Раз уж мы такие друзья... Не могли бы вы рассказать, что за врач такой здесь был до меня? Если у того человека в голове царил хотя бы наполовину такой беспорядок, как в каюте, я вряд ли захотел бы пересечься с ним лично.
— Да тут и рассказывать нечего. Придурок он был, — старик пожал плечами, — этот пилюлькин... Умудрялся втихую подворовывать деньги на содержание корабля, а еще покупал кучу разных чудных снадобий, якобы для лазарета. И жрал их сам. Или курил, я уж не знаю... Но явно стало заметно, что что-то не так, когда он начал выходить на палубу, якобы, посмотреть на розовых драконов... А я слыхал, что ваш прежний капитан был тем еще пройдохой... Вот у вас был капитан — козел, а у мадам Гайде был врач — осел. Очень хорошее сочетание, не находите?
— Так она меня, получается, пожалела? В смысле, вошла в положение?..
— Пожалела? О, нет, сэр доктор. Вы еще очень плохо знаете мадам Шивиллу...
Несколько дней пути, сопровождаемых хорошей погодой и отсутствием каких-либо непредвиденных ситуаций, пролетели, как один, и "Сколопендра" бросила якорь в гавани Порт-Каллат. Большая часть команды, не успевшей толком утомиться с момента прошлой стоянки, лениво расползлась по кабакам и прочим увеселительным заведениям, но капитан запланировала для себя менее развлекательную программу. Оставив на флейте старпома, одного из немногих, едва ли не единственного человека, которому она могла всецело доверить свою красавицу, Шивилла Гайде собиралась договориться с поставщиками и закупщиками ценных товаров для того, чтобы наиболее выгодно составить план предстоящего торгового рейса.
Судовой врач, в свою очередь, никогда не страдал от проявлений стадного инстинкта, поэтому и не воспылал желанием радостно бежать непонятно куда, чтобы незамедлительно избавиться от карманных денег. К тому же, как ни крути, в новом коллективе он все еще чувствовал себя не совсем уютно... Но, с другой стороны, торчать все время на корабле было скучно, поэтому Лауритц нашел для себя золотую середину, лучший из лучших вариантов. Доктор ненавязчиво напросился составить компанию капитану, и при этом ему хватило ума не аргументировать свое предложение тем, что красивой, молодой женщине негоже в одиночку прогуливаться по портовым кварталам... В общем, мадам Гайде отнеслась к перспективе провести полдня в компании доктора Траинена пусть не с энтузиазмом, но весьма благосклонно. Есть такие люди, которых век бы не видать, лучше уж никого рядом не иметь, чем их. Но Ларри — это лучше, чем никто, в его компании время должно было пролететь всяко быстрее и, возможно даже, интересней...
Капитан "Золотой Сколопендры" к выходу оделась несколько...вызывающе. Но ни в коем случае не так, как наряжаются продажные женщины, и не так, как какой-нибудь мещанин радостно напяливает на себя сразу все самое ценное и кричаще-дорогое, что только смог себе позволить... В таком стиле, скорее, мог одеться бывалый пират, по гардеробу которого можно было изучать географию и этнографию — где побывал, кого обворовал. Эклектичный образ дополняла богато расшитая перевязь с саблей. Одним словом, совершенно непонятно было, что скромный доктор забыл рядом с Такой Женщиной. Но этим вопросом, на самом деле, никто не задавался — случайные прохожие были слишком заняты своими делами, и им было просто наплевать на такую мелочь, как то, кто с кем вместе ходит.
Первым делом Шивилла остановилась возле одного крохотного домишки у самого порта, на пороге которого маленький, но очень серьезный на вид мальчишка чистил обувь.
— Добрый день, мадам капитан! — приветливо поздоровался мальчик, улыбаясь рыжеволосой женщине, как старой знакомой.
— Привет, — бросила она с полуулыбкой, присаживаясь на табурет и выставляя одну ногу в сапоге на специальную подставку. Мальчонке не понадобилось дополнительных команд и он, вооружившись двумя большими обувными щетками, принялся за работу, — как поживаешь?
— Спасибо, хорошо, — коротко ответил он, не поднимая глаз от черного сапога, поверхность которого, кажется, хотел довести до зеркального состояния.
— Есть какие новости в порту?
— Ммм...нет, мэм, — чистильщик обуви отложил щетку и принялся за деготь, — вроде, ничего особенного, все как обычно...
— А мне показалось, что здесь что-то не так, — после недолгой паузы заговорил Лауритц, до этого молча стоявший чуть в стороне и вежливо дожидавшийся своего капитана, — по-моему, дело в том, что в порту как-то уж слишком малолюдно... Или это мне после Трилистника так кажется, где народу столько, что все друг другу в затылок дышат?.. Не находите, мадам?
— Да, возможно, вы правы... Здесь и правда обычно бывает чуть больше народу, чем сейчас.
— Вот и я о том — у причалов, кроме "Сколопендры", крупных судов — раз, два и обчелся. Остались в основном какие-то рыбацкие шлюпы и больше никого. Как-то это странно все...
— Да не берите в голову, доктор Траинен. Просто погода благоприятная, вот все и поторопились дружно выйти в море. Да к тому же, здесь и теперь далеко не необитаемый остров. Или вам давно никто ноги на набережной не оттаптывал?
Молодой человек покачал головой, а Шивилла, тем временем, уже встала, вручила мальчишке пару медяшек и была готова продолжить путь.
— Мадам Гайде, а вы, что же, с каждым человеком здесь лично знакомы? — полюбопытствовал Ларри, имея в виду малолетнего чистильщика обуви.
— Не с каждым. Но со многими. Работа, знаете ли, обязывает иметь много знакомых-приятелей и быть в курсе многих дел.
— Надо же... Я представляю, в скольких странах, в скольких портах вы побывали... Неужели везде вы знаете в лицо каждого портового жителя, от мала до велика? Для этого нужно обладать поистине феноменальной памятью.
— Ну, с детьми я обычно не общаюсь... Этот мальчик — скорее исключение. Он сирота. Сын человека, бывшего лучшим сапожником в городе. Тот шил мне такие сапоги — сносу не было, подметки у них почти не стаптывались, а кожа не разлезалась от морской воды. Хороший был человек, да помер. А вот мальчонка его не далее, чем год назад просился, чтоб я взяла его на корабль... Тогда он был слишком мал, но я обещала подумать. Вот, вроде как, до сих пор думаю, а он все надеется...
