Апп, или Место для чуда!

— Жертвы в круг.

Стефаль молча шагнул внутрь верхнего лепестка, стараясь не задеть меловую линию.

— Может не надо, я никогда ничего больше не буду! Отработаю где угодно, клянусь сияющими чертогами и зеркалом Теимарису! — всхлипнул Мисаг, уцепившись за мантию Ротамира.

У Тааты на расширенных от ужаса глазах навернулись слезы, и она вцепилась пальчиками в рукав своего декана. Тот только обреченно вздохнул и коротко объяснил категоричную команду полосатого чертежника:

— Мисаг, Таата, вы, как и Стефаль, недавно стали жертвами враждебного воздействия. Чтобы отыскать того, кто причинил вам вред, мы и проводим ритуал.

— А-а-а, так бы сразу и сказали, — испустил вздох облегчения все еще подрагивающий шкодник Куяри и почти спокойно занял место в свободном месте чертежа. Таата глянула на декана и, приободренная его кивком, посеменила в последний 'лепесток'.

Позабавленный реакцией студентов мастер Пичельэ продолжил трудиться над рисунком. Теперь он изобразил еще один 'трилистник', только ножки у листиков оказались подлиннее. Центр же 'листиков' совпадал.

— Цели, в круг, — отдал новый приказ эльф.

Гад подтолкнул Лиса, Хага и Янку к престранному цветочку со словами:

— Вставайте.

Мало что понимающие, но очень заинтригованные студенты повиновались. Пичельэ придирчиво осмотрел свое творение и то, как в него вписались живые фигуры, вытащил из кармашка новый мелок, каким-то чудом ухитрявшийся не пачкать одежду, взамен практически исписанного. Перехватив инструмент поудобнее, в считанные секунды мастер заключил свой 'цветик-шестицветик' в равносторонний треугольник.

— Опоры и поручители, ваш черед! — отрывисто приказал толстячок, с лица которого сбежала улыбка. Кажется, рисование давалось мастеру нелегко.

По углам треугольника встали деканы и ректор. Художник несколько раз глубоко вздохнул-выдохнул, наклонился и, не прерывая линии, не оглядываясь и не примериваясь, вписал треугольник в круг. После чего поспешно вышел за пределы рисунка. Уколов палец о красивую и, как раньше полагала Яна, чисто декоративную пряжку ремня, художник измазал в крови остатки мелка и метко послал их в центр всего рисунка. Мелок рассыпался почему-то красными брызгами-каплями. Линии запылали холодным синим огнем, бросающим на лица собравшихся причудливые тени. Мастер Пичельэ из добродушного толстячка вообще превратился в суровую глыбу. Даже улыбчивый рот казался трещиной, вырубленной первобытным жрецом в монолитной скале.

Эльф-призыватель открыл рот и исторг из глубины легких нечто среднее между хрипом, скрежетом и воплем. Яна смогла разобрать в этом диссонансном сумбуре лишь отдельные слоги:

— Кжгрх... тргрв... фффззаргжжж...

Выпалив это непроизносимое нечто, мастер простер руки к сердцевине узора, где примерно в полуметре над полом практически сразу начал формироваться полупрозрачный шар, словно выдуваемый незримым стеклодувом из затемненного стекла. Слабый свет чертежа ритмично запульсировал. В 'шаре' поначалу было пусто, потом появилась дымная взвесь, и вот уже внутри оказалось нечто, кутающееся в плащ с капюшоном.

— Ясного дня. Прости, что вызов столь официален, но нам нужна особая услуга, — промолвил Гад.

Капюшон развернулся в сторону дэора, ожидая конкретизации просьбы.

— Отыщи и доставь в академию того, кто подчинил волю этих троих — декан поочередно указал на каждую из жертв Паука: Таату, Мисаги и Стефаля.

Капюшон едва заметно склонился, обозначая кивок, еще не согласия, но внимания к словам говорящего.

— Того, кто жаждал гибели этих троих, — продолжил Гад, на сей раз указывая на Яну, Лиса и Хага.

Капюшон снова обозначил движение и уточнил хриплым шипением:

— Оплата?

— Артефакт-накопитель силы? — вступила в переговоры Шаортан. Наверное, по праву ректора лишь она имела право вести торговлю.

— Нет, — резко скрежетнул призванный.

— Твое условие? — выгнула бровь дракесса, ничем не выказывая нетерпения или неодобрения поведения типа в плаще.

— Пусть она, — рукав ткнулся в сторону Яны, — уберется в моей комнате.

— Твои апартаменты регулярно чистят знаком Игиды, — удивилась Шаортан, выгибая бровь. Кажется, ректор искала подвох в требовании, и пока не могла найти. Ничего невозможного не было испрошено. А странности... так у кого их нет?

— У меня от пыли Игиды чешется чешуя, никакая ванна и крем до конца не помогают, — совершенно по-человечески пожаловался незнакомец. — А она, — рукав взмахнул в направлении землянки, и раздалось одобрительное ворчание, — умеет убирать руками. Пусть завтра уберет!

Янка в ответ на вопросительные взгляды собственного декана и ректора пожала плечами и кивнула. Если для пользы общего дела, да и своей собственной, — почему бы и не убраться. Это не дополнительную контрольную по знакам писать!

— Хорошо, сделка, — дала согласие Шаортан с царственным кивком. — Доставь сюда преступника.

— С-сделаю, — прошипели в ответ.

Плащ с капюшоном истаял клочьями, демонстрируя фигуру, очень отдаленно напоминающую человеческую, или даже скорее обезьянью. Если, конечно, можно представить гигантскую фиолетово-багровую безволосую, чешуйчатую обезьяну с чернильными узорами, глазами навыкате, какими-то вывороченными ноздрями, клювом вместо рта, где виднелся частокол острейших зубов, и тремя хвостами, каждый из которых оканчивался крюком.

Вызываемый втянул в себя воздух, словно был собакой, берущей след, и исчез из центра рисунка, Пичельэ вздохнул с облегчением, вернул на лицо улыбку и вполне благожелательно оповестил участников действа:

— Жертвы и опоры могул покинуть круг ритуала.

— Это треугольник, — не преминул поправить геометрическую ошибку мастера Лис.

— Сие есть название формы вызова, а не именование чертежа, — усмехнулся эльф.

Гад только глаза закатил, дескать, чего ждать от этого студента? Куяри и Таата, перепуганные даже не общением, а обычным созерцанием 'фиолетовой обезьяны', охотно выскочили из треугольного круга. Мастер Ротамир, добродушно обещая перенервничавшим студентам по чашечке чая с успокоительной настойкой и вкуснейшими конфетами, увел их за собой. Стефаль, хоть и вышел из своего 'лепестка', пожелал остаться с командой.

— Это кто ж такой красивый был, а, мастер? — не утерпел и полез с новыми вопросами к Пичельэ дракончик.

— Дейсор, демон преследователь, внушающий страх, блюдущий порядок, творящий кошмары, — охотно дал справку по любимому предмету тот.

— А-а-а... так это наш, академический, демон был, поэтому вы так с ним разговаривали, — догадался Машьелис, наморщил нос и выдал уже друзьям: — Красавец! Хорошо, что у нас нет дара к демонологии да?

— Ой, точно, — от всей души согласилась девушка. — Даже подумать страшно, не то что пробовать такое начертить и выговорить!

— Хм, так демон тебя, Яна, не напугал? — заинтересовался беседой Пичельэ, пожалуй, впервые проявляя внимание в находящимся в зале студентам более, чем к вызываемому дейсору.

— В сравнении с чертежами и именем, его внешность не самое страшное, — чистосердечно призналась землянка под добродушные смешки мастеров.

Пусть со своего дебюта в области абстракционизма и символизма, состоявшегося на рисовании, Яна и достигла некоторых успехов. Скажем, могла чертить знаки Игиды на листьях, не переделывая заготовки раз по двадцать, но все равно признавала свою явную бесталанность в области рисования. Меловыми-то палочками Игиды у нее вообще ничего не получалось.

А материал о дейсорах девушка читала еще на первом курсе после отработок, когда 'Энциклопедию демонов' приволок из библиотеки в общежитие Машьелис. Можно бояться чего-то или кого-то загадочного, странного, опасного и неизвестного. Но бояться того, о ком написано в справочнике, у Донской не получилось. Все опасения по поводу странного и незримого контролера отработок как отрезало.

Зато с той поры в памяти сохранилось немножко информации. Скажем, плащ, в который кутался демон, являлся не одеждой, а частью его тела и именовался 'плащом ужаса', именно с его помощью демон принимал пугающие жертву обличья. Вернее, накидывал стойкую иллюзию. Длинные руки, чешую и хвосты плащик не убирал, а одежды из ткани демон не носил. Может, это и попирало правила приличий, но, честно сказать, видение штанов с большой дыркой на тылах для трех хвостов, казалось Янке забавным. Наверное, потому, что демон в таком одеянии напоминал бы соседского ротвейлера дамского пола, разгуливающего по квартире в спортивных трусах владельца, чтоб в критические дни не пачкать мебели и полов. Словом, причудливая кучка этих воспоминаний и ассоциаций никакого страха у Яны спровоцировать не могла, а уж после требования об уборке помещения даже тень опасения исчезла. Ну и что, что хвостатенький и чешуйчатый, на обезьянку-мутанта похожий, зато чистоту любит! Значит, свой человек, то есть демон.

ГЛАВА 13. Пророчество с доставкой на дом

Пока ребята решали, кто чего больше боится, воздух в мутном шаре над чертежом мастера Пичельэ снова пришел в движение. Обезьяна-мутант, оказавшаяся дейсором, появилась там вместе с каким-то свертком. Одним движением длинные руки демона вытряхнули из 'кулька' содержимое. 'Носильщик' устало рыкнул:

— Исполнено. Жду уборку!

И пропал. Зато содержимое свертка в шаре осталось. Им оказалась молоденькая худенькая девушка с короткими белыми волосами и яростно сверкающими лиловыми глазами, обряженная в поварской костюм с эмблемой на рукаве 'ТУ'. Серая униформа с характерным беретом, которую использовали здешние мастера-кулинары, была вполне узнаваема. Янка не раз видела ее в Дрейгальте. Даже повара, готовившие прямо на улице и продававшие с лотков, предпочитали общий стиль.

— Ой, — выдохнула землянка, никак не ожидавшая увидеть эдакое чудо с перепачканными в муке пальцами.

— И это наш страшно-ужасный Паук? — поддержал подругу Лис, подступая поближе к шару. Хаг лишь крякнул.

— Дейсор не допускает ошибок. Страх — не главное оружие демона. Он никогда не упускает добычи и проходит по нитям судьбы прямо к цели, — спокойно констатировал Гадерикалинерос, разглядывая подарочек в шаре, который метнулся по замкнутому пространству и завопил:

— Отпусти меня, я в стражу жаловаться буду!

Сквозь мутную поверхность шара заключения девица разглядела подошедшего к ней дракончика и заорала еще громче, возможно, надеясь положить противника звуковой волной:

— Это похищение!

— Зачем же ты извести нас хотела, а, милашка? — выпалил Машьелис, подходя поближе к ловушке.

— Я помощник повара в 'Тихом уголке'! Я требую меня отпустить! Это какая-то ошибка! — застучала кулачками о пружинящую, как мячик поверхность ловушки девица.

— Так вот где и как она тебя подловила, Стефаль! — озарило Лиса.

Дроу после этих слов мигом прекратила притворяться перепуганной и возмущенной. Осталась только чистая нерассуждающая ярость. Девица даже попыталась плюнуть в лицо дракончику, но плевок, разумеется, не долетел до цели, растекшись по внутренней стороне ловушки. 'Повариха' шипела, билась о полупрозрачный барьер и, кажется, вполне профессионально материлась.

— Госпожа, ваша вина доказана уже тем, что вы были принесены сюда посредством ритуального поиска демоном дейсором, — спокойно вступил в беседу декан.

— Подобные действия признаются в мире Игиды в целом и стражей Дрейгальта в частности в качестве доказательства, не требующего сбора дополнительных улик и допросов.

— Ненавижу! — выпалила девица, остановив поток сквернословия. Она сжала руки в кулачки и до крови куснула губу. — Как же я ненавижу вас, всевластных пророков-предсказателей, по одному мановению руки которых ломаются жизни!

— Чего-то я не понимаю! Кто тут кого извести собирался? Такое впечатление, что это не она нас к предкам отправить собиралась, а мы ее, — картинно изумился Машьелис оригинальному заявлению пленницы.

Шаортан и Гад тоже выглядели весьма заинтересованными речами обвиняемой. Но сами поддерживать беседу пока не стремились, давая возможность молодому поколению проявить себя. В очередной раз, наверное, использовали ситуацию для учебы и воспитания, не сказать чтоб дрессировки, блюстителей пророчеств.

— Так за что ты нас приговорила, девица-красавица? — прогудел Хагорсон, слегка хмурясь и разглядывая маленькую дроу без неприязни, но с явственной озадаченностью.

Стефаль, как лицо небеспристрастное, предпочел последовать примеру учителей и самоустраниться от расспросов той, по чьей милости он едва не отправил к новому рождению лучших друзей. (Об иммунитете к ядам, дарованном кровью дэора, бедняге эльфу ради безопасности членов команды так до сих пор и не сказали).

— Вы разрушили жизнь и свели с ума моего единственного родича — дядю Ширьлу! — с пафосом выдала повариха, гордо вскинув голову. Правда, беретик такого жеста не выдержал и, разрушая всю патетику момента, сполз девице на один глаз, превращая ее из героини в хиппующую оригиналку.

— Ширьлу? Это тот псих, который едва Сад Игиды не извел, чтобы себе саженец в оранжерею заполучить? — обрадовано уточнил о Либеларо. Радовался он, правда, не деяниям бывшего члена Городского Совета, ныне кукующего в психиатрической больнице, а подтверждению собственных догадок.

— Вы свели дядю с ума! Ненавижу! Выродки! — скандировала пленница.

— Это тебе дядюшка сказал? — вполне миролюбиво подкинул вопрос дракончик.

А вот миролюбивая, до тех пор, пока речь не шла об угрозе дорогим людям, Яна уже начинала понемногу закипать, выслушивая беспочвенные оскорбления в адрес друзей и уважаемых мастеров.

— Как бы он смог?! — запальчиво выкрикнула жертва дезинформации. — Его рассудок помутился от вашей проклятой магии!.. Вас всех, проклятое семя пророков, хотела бы извести и разрушить Башню Судеб, сравнять с землею сами стены академии! Таким выродкам, ради власти калечащим разум невинных, нельзя жить! — продолжала бушевать девушка, и Янка не выдержала:

— Да что бы понимала в этом деле! — выкрикнула приговорщица, наставив на повариху указательный палец, и конфузливо ойкнула, почувствовав привычную волну энергии, прокатившуюся по телу от средоточия силы до указующего перста.

С девушкой в шаре-клетке тем временем стало твориться странное. Она сначала побелела до слияния цвета лица с волосами, потом покраснела, снова пошла пятнами, схватилась руками за голову и упала на пол, скорчившись в позе эмбриона и тихо поскуливая.

— Ох, я не хотела, простите, — испугалась нечаянно сотворенному приговору землянка.

— Все в порядке, Яна, — мягко промолвил декан, кладя руку на плечо потрясенной девушки. — Часто та правда, которую не желают понимать и принимать, воспринимается очень болезненно. Особенно, если понимаешь, что, ведомый ложными обвинениями, натворил столь многое и едва не совершил непоправимого злодеяния. Осознание подобного бывает стократ болезненнее мук физических. Если, конечно, у познавшего истину есть совесть и честь.

— Околдовали, — жалко проскулила пленница, обхватившая голову руками.

— Скорее, развеяли дурман, — сурово отчеканила Шаортан, наконец-то решившая вмешаться. Она выступила вперед и веско молвила: — Яна — Приговорщица, чьи слова по высшей воле обретают силу праведного приговора. Лжи Силы не допустят. За неправедный приговор злоупотребивший дарованным могуществом лишается дара. Ты ведь сама все понимаешь, девушка. Речь лишь о том, найдешь ли мужество осознать.