Красный туман (от 7 апреля)

— Убить? — В разноцветном взгляде Дору появился неподдельный интерес.

— Человек в плаще, стоит за моей спиной около окна, — каждое слово приходилось выталкивать из себя силой.

Дору посмотрел в указанном направлении.

— Либо ты меня разыгрываешь — и выбрала неподходящее время, либо тот, кому ты собралась пустить кровь, унес ноги.

Аккали что есть силы рванулась из его рук и — о, чудо! — на несколько мгновений обрела свободу. Стоило увидеть, что наемник не обманул, как в груди похолодело. Дождь превратился в пепел, где каждая пылка весом с гранитный камень. Капли опускались на голову, били и вколачивали в землю, словно непокорный гвоздь. Стоять стало тяжело, будто все это время она бежала со всех ног и остановилась, стреноженная отчаянием.

"А чего ты ждала? Что он будет покорно дожидаться удара?"

Сомнения и вопросы без ответов тут же заполнили нутро. Ушел ли он потому, что увидел ее или просто потому что пришло время? Что он делает в риилморской столице? Почему ходит практически в открытую, не опасаясь разоблачения?

— Там никого нет, если только ты не собиралась прирезать забулдыгу в луже собственной мочи, — Фантом так и не сменил тон с прошлого раза.

— Потрудись ответить о ком или о чем шла речь, пока я не потерял терпение, — вновь вернув над ней власть, потребовал Дору. — И имей ввиду, что я все еще раздумываю насчет важности по крайней мере одной из твоих ног.

— Человек, который предал мой Союз, выждал, когда он будет уязвимее всего и привел в мой дом убийц. Тот, кто пролил кровь моих родных, кто разорил Союз меча в угоду своей приходи и из мелочной мести. Тот, кто продал меня в рабство, — пришлось расстараться, чтобы не сорваться в крик. — Предатель, в чьем теле кровь моего союза, мой брат. И он здесь, в Нешере — я видела его собственными глазами. Если бы не ты...! — Она сама не поняла, где взялись силы сжать кулак и сноровка достать им плечо наемника.

За удар пришлось расплатиться пощечиной. За нее стало обиднее втройне — пощечинами учат спесивых девчонок, а не наследниц Союза. Но кто она для них, если не девчонка? Товар, пообещавший выкупить сам себя.

— Я бы мог сказать, что мне жаль и нагородить три короба словесной шелухи, но мне жаль тратиться на слова, — Дору пожал плечами, — так что предлагаю тебе попросить Темного отстрочить встречу с братцем и побеспокоиться о терпении, которое я стремительно теряю.

— Оставь ее в покое, — вступился Фантом, однако ничто не указывало на его искреннее желание помочь.

Дору, что-то прикинув в уме, переставил Аккали перед собой, резкими движениями одернул накидку и капюшон, и зло произнес:

— В следующий раз, если надумаешь сбежать, вспомни этот день и мою щедрость.

Архата наплевала на угрозу. Вся ее сущность покрылась плесневым отчаянием и обидой, досада, выстуживая пятки, хлюпала в сапогах. Шаги давались тяжело — наемнику то и дело приходилось напоминать ей быстрее шевелить ногами. На этот раз Фантом шел первым, и встречные, завидев его исполинское сложение, торопливо уступали дорогу.

Дальнейшее слилось в мутную круговерть. Дору несколько раз спрашивал, что кроме купленного, необходимо для ритуала. Аккали послушно отвечала, слыша свой голос как чужой. Наемник или Фантом — кто-то из них всегда находился рядом. Их вынужденный союз громче слов кричал, что ради возможности вернуть утраченные души они готовы пойти на перемирие. Теперь убежать получится только уменьшившись до пылинки.

Но о побеге Аккали думала меньше всего. Сбежать — значит, покинуть город в ближайшее время, а это шло вразрез с ее новыми планами. Если предатель в риилморской столице — месте, где архату меньше всего стоит рассчитывать на гостеприимство — значит, что-то держит его здесь. Что-то достаточно серьезное, раз предатель не боится оставаться под самым носом у Арны. Пршло достаточно времени, чтобы убежать в тридевятые земли и осесть там, не опасаясь мести Имаскара. Но, вопреки опасности, он остался. Значит, тому есть веская причина. И Аккали собиралась выяснить, какая.

— Тебе нужно поесть, — сказал Фантом, когда они много часов спустя вернулись в лачугу, — ты еле на ногах стоишь.

Она кивнула, соглашаясь. Вяленая рыба, ржаные лепешки, дешевое вино — Аккали съела все, на что накануне даже не глянула. Мысли кружились вокруг увиденного, но чем больше она размышляла над разгадкой, тем туманне она становилась.

Разделавшись с едой, Дору недвусмысленно положил у ног пленницы мешок с необходимыми для ритуала вещами. Архата с мольбой посмотрела на марашанца:

— Прошу... Мне нужно подумать... Я в смятении и не могу сейчас идти во Мглу.

Умолять наемника — все равно, что просить палача стереть кровь с топора. Дору ответил красноречивым взглядом. Аккали осталось лишь покориться. И успокоится тем, что чем скорее она разыщет и вернет их души, тем быстрее получит долгожданную свободу. Или смерть.

— Мне нужна ваша кровь, — поняв, что отделаться от ритуала не получится, Аккали начала приготовления. — Без нее я не смогу позвать души.

Она ожидала протестов, а на деле оба согласились не раздумывая. Аккали протянула каждому по лоскуту ткани и вскоре забрала их обратно. Не важно, где чья кровь, она узнает, когда душа хозяина явится на ее запах.

— А теперь я должна остаться одна. Пока я буду в Тени, мое тело будет уязвимо. Вы должны оберегать меня и следить, чтобы ничто не нарушило равновесие.

— Оберегать — это можно, — отозвался Дору, — а насчет "остаться одна" — извини, не могу этого устроить. — Он развел руками и демонстративно улегся на кровать. — Ты слишком ценная птица, чтобы оставить тебя без присмотра, и недавняя выходка тому подтверждение. Так что либо ты принимаешь то, что есть, либо я...

Он закончил бы фразу, но Фантом прервал его.

— Сделай, как она говорит.

— Позволь напомнить, мой кровожадный друг, что если бы не моя сообразительность и прирожденный охотничий нюх, мы бы искали эту пташку до сих пор.

— Она все равно не сбежит, — туманный взгляд Фантома полоснул Аккали по лицу.

Архата, которая продолжала раздумывать о побеге, порядком испугалась. Одно дело угрозы марашанца и совсем другое — гнев здоровяка, способного в один укус разорвать ей глотку. Воспоминания об их первой заныли в еще не зажившей ране.

— Я не сбегу, — повторила архата.

На миг ей показалось, что марашанец не изменит мнения, но Дору все-таки покинул постель. Каждый шаг он непременно сдабривал злым шипением и упреками о потраченных деньгах.

— Учти, пташка — я буду за дверью. Только попробуй дернуться — и я сожгу эту хибару вместе с тобой.

Он знал, чем угрожает. Мысль о том, что ее тело станет пеплом, остудила Аккали голову.

Едва за мужчинами закрылась дверь, архата продолжила приготовления. Она слишком устала, чтобы путешествие во Мглу прошло безболезненно, но выбора нет. Лучшее, что остается — принятьт все возможные меры предосторожности и попросить Скорбную не слишком гневаться.

Сам по себе ритуал небыли так уж сложен, но от тщательности его подготовки зависело многое. Аккали начала со свечей: сперва черную, с пеплом сожженного ворона, потом — красную, с кровью ягненка, убитого в утробе матери. Следующие — травяные: лавандовая, ромашковая, с пряным деревом акум-аато. Последней следовало зажечь зеленую, с ядовитыми смолами шаргасской змеи. Один ее укус приносил мучительную медленную смерть, но аромат свечи в разы безопаснее. Стоило зеленому огоньку окрепнуть на фитиле, как сознание Аккали затуманилось — еще один признак того, что она слишком слаба для ритуала. Стараясь действовать быстро, архата закончила приготовления: обсидиановым порошком насыпать круг внутри кольца свечей, в который положила янтарную пирамиду, поверх которой сложить горку сухих трав, крыльев летучих мышей и перьев мертвых птиц. Увенчали пирамиду лоскуты с кровью мужчин. Архата с радостью избавилась от них — чужая кровь тяготила незваными образами. Ни к чему сейчас лишнее беспокойство перед ответственным путешествием. Последней Аккали достала серебряную иглу длиною в две ладони. Держа иглу перед собой, Аккали прочитала молитвы и прошения, а, закончив, проткнула ее ладони. Убедившись, что острие иглы как следует измазано в крови, Аккали поднесла его к черной свече. Пламя жадно переползло на алое угощение. Кровь зашипела, вспузырилась и ее запах слился с ароматами свечей. Аккали пронесла иглу над кругом свечей, и над каждой разменивала пламя. От встречи с последней, ядовитой, пламя почернело.

Аккали с облегчением вздохнула: что ж, по крайней мере, она получила разрешение. Оставался последний шаг — поджечь жертвенные травы. Стоило огню прикоснуться к ним — и те вспыхнули, обрушив на архату лавину тишины.

Время остановилось. Аккали еще находилась в темноте преддверия, но она достаточно часто спускалась во Мглу, чтобы научиться видеть скрытое. Веки с трудом поддались, словно кто-то наложил на глаза заклинание слепоты. Темнота стала чуть жиже, но Аккали по-прежнему мало что различала. Архата осторожно, стараясь не делать резких движений, поднялась с колен. Реальный мир превратился в тонкую дымку: только тронь — и растает. Хрупкая связь с миром живых, разрушить которую — значит, обречься на вечные скитания в Тени. Аккали увидела себя сидящей в ритуальном кругу и удивилась изменениям. Еще более худая, чем обычно, серая и грязная, похожая на бродяжку.

Свечи разом погасли, от фитилей потянулись тонкие сверкающие нитки дыма, которые соединялись с той, что тянулась над пирамидой тлеющих трав. Ее физическое тело продолжало удерживать иглу — теперь она стала единственной точкой соприкосновения реальности и Тени.

Архнта посмотрела на свои ладони. Места уколов набухли, превратились в белесых осьминогов, чьи щупальца медленно расползались по руке. Времени не очень много, но, если повезет, она успеет отыскать души и вернуться до того, как станет видимой для обитателей этого места. На везение, впрочем, Аккали надеялась меньше всего.

Еще раз попросив милости у Скорбной, архата шагнула во Мглу.

Место окутало ее холодом свежей могилы. Аккали повела плечами, сбрасывая невидимое покрывало. Холод отступил. Он вернется, и с новой настойчивостью попытается утянуть в свое царство чужачку. Она сможет дать отпор еще раз, но одним Создателям известно, какую цену за это заплатит.

Постепенно, шаг за шагом, она углублялась в липкую пустоту, а та проникала в нее, как зубная боль проникает в череп. Мгла наполнилась стонами и охами Скитальцев — единственных обитателей этого места. Потерянные души проклятых, наказанных вечной болью.

Аккали встретилась женщина в разорванной одежде с оголенной грудью, из которой текло черное молоко. Женщина протянула руки, ее рот наполнился стоном, похожим на завывание лютого ветра. Архата поскорее скрылась с ее глаз, хотя еще долго слышала в спину могильный вой Скиталицы. Прикосновения обитателей Тени — ожоги на душах живых. Каждое отнимает частичку жизни. Инвиги редко умирают своей смертью, большая их часть просто тает вместе со своими душами, чтобы в конце концов стать частью этого места. Участь, которую не выбирают.

Чем дальше во Мглу погружалась Аккали, тем холоднее становилось. Тепло живого мира истончалось.

Решив, что прошла уже достаточно далеко, архата отважилась позвать. Для этого достаточно было подумать о ком-то из мужчин и вдохнуть поглубже, до боли в ноздрях. Только так можно пропустить через себя чужое начало и дать ему говорить своим голосом.

Первым стал Дору. Аккали хотела, чтобы это право досталось Фантому, но первым "постучался" марашанец. Гадостное ощущение — принимать его частицу в себя. Она почувствовала легкий толчок, сбивший дыхание. Аккали едва устояла на ногах, такими мощным был напор.

Время потянулось еще медленнее. Аккали почти физически чувствовала, как силы покидают ее. Кровь Дору металась под ее кожей, заставляла торопиться. Несколько раз архата все-таки упала, и ее ладони опустились во что-то до отвращения мягкое и теплое. Одернув руку, Аккали едва подавила крик: от кончиков пальцев и до локтя ее руку облюбовали черные черви. Она стряхнула их, и, когда кровь Дору снова взбрыкнула, проявила настойчивость, чтобы утихомирить частицу марашанца. Пришлось постараться, чтобы окончательно взять ее под контроль. Однако, стоило этому случиться — как путь перегородила почти прозрачная фигура. Она появилась так внезапно, что Аккали, не сумев остановиться, прошла сквозь нее.

"Ты звала", — сказала фигура, хотя ее бесцветные губы даже не шелохнулись.

Архата сжала кулаки и продолжала давить пальцами на ладони до тех пор, пока ногти не вошли под кожу. Тупая физическая боль отрезвляет, хотя в Тени ее острота притупляется. В реальности эти царапины будут досаждать не один день.

"Где ты?" — мысленно спросила архата.

Фигура не ответила.

"Где ты?" — повторила Аккали.

"Здесь жарко и песок. Здесь вода дороже золота. Здесь люди с красной кожей".

Аккали не пришлось стараться, чтобы понять о какой стороне Деворкана идет речь. Гиана — земля песка и краснокожих людей. Пустыня, в которой от комариных укусов людей умерло больше, чем от стрел и мечей.

"Вернешься ли ты к своему хозяину?"

Стандартный вопрос, дань уважению — не более того. Душа всегда стремится к своему хозяину, если только их связь не разорвать нарочно.

"Пусть придет и заберет меня", — ответила та, однако прежде долго молчала, словно размышляла — стоит ли.

"Мне нужен знак, — потребовала Аккали, — который укажет на место воссоединения".

"Руины Змеиного храма, — был ответ, — в месте, не знавшем солнечного света с момента сотворения. Я жду там".

Она узнала нужное, самое время разорвать связь. Действо, которое Аккали не любила больше всего, все равно, что оторвать от себя кусок живой плоти. Рвать нужно быстро, не щадя. Аккали задержала дыхание, сомкнула веки. Тяжело — связь успела окрепнуть, успела переползти за границы дозволенного. Архата видела ее внутренним зрением: сверкающая нить, полная ползущего тумана. Аккали попыталась мысленно рубануть по ней, но удар спружинил, будто от хорошо набитой подушки. Она попыталась еще раз — и вновь потерпела неудачу. Призрачная фигура стала темнеть — дурной знак. Аккали опустила взгляд на свои ладони. Белесые нитки паутины перебрались за локти и опутали ее руки едва ли не до плеч. К одной из "щупалец" прицепился отросток нити, что связывала Аккали и душу. Архата и глазом моргнуть не успела, как отросток успел основательно укоренится. Рука стремительно занемела. Аккали сжала и разжала кулак, но пальцы едва слушались.

Пришлось постараться, чтобы нащупать связь вновь. Будь оно все неладно — она потеряла слишком много сил на поиски одной, но предстояло отыскать и другую. Интуиция подсказывала, что с ней дело так быстро не закончится.

"Отпусти", — отдала мысленный приказ призраку.

Отрицательный кивок в ответ и улыбка, полоснувшая архату отчаянием.

Следующая попытка, к облегчению архаты, увенчалась успехом. На этот удалось и нить нащупать, и отыскать в ней уязвимое место. Еще один удар — связь оборвалась с хрустом ломающейся кости. Аккали не удержала равновесия и, отлетев на несколько шагов, приземлилась на скользкую поверхность. Черви стремительно облюбовали ее ноги. Но черви — ничто, в сравнении с отростками, посеянными душой марашанца. Превозмогая отвращение, Аккали ухватилась за обрывок нити и что есть силы дернула. Он медленно, но поддался. Длинные корни неохотно выползали из-под кожи, тонкие и острые, словно нервы. Те, что успели напиться крови, разбухли и потемнели, и с них нехотя сочилась ее жизнь. Убедившись, что внутри ничего не осталось, архата стряхнула червей и двинулась дальше.