Новость о том, что Надя сдала на права, стала неожиданностью. Когда она позвонила — выскочил с мойки как был — в непромокаемой спецовке. Возле мойки остановился огромный угловатый УАЗ — такие видел разве что на старых картинках. Узнал сидящую за его рулём Надю, подбежал к открывающейся двери — и подхватил на руки своё счастье, пахнущее бензином.

— Я сдала с первого раза! — докладывает счастливая Надя.

— Она и на мотоцикл сдала! — добавляет с пассажирского места её подружка.

Поставил Надю на землю и наградил долгим поцелуем. Под конец краем глаза заметил, с какой завистью глядит Нина и немного смутился. Надя бросает назад короткий взгляд и поворачивается тоже чуть смущённая.

— Хочешь — я тебя сегодня домой отвезу? — предлагает она.

— Очень хочу.

* * *

— Надь, ты чего мне раньше про него не рассказала?

— Серёж, ну я боялась, что у меня не получится, — пожимает плечом Надя, продолжая вести машину. Странно смотреть, как она постоянно поворачивает руль то в одну, то в другую сторону. Переключает какие-то рычажки. Когда-то так водили все, а теперь это кажется каким-то непонятным священнодействием. Будто то ли Надя стала частью автомобиля — его управляющей системой, то ли автомобиль стал продолжением её рук и ног. Зная секрет Нади, это легко себе представить.

— Надь, сколько же ты училась?

— Летом начала.

— Круто. И в нём совсем никакой автоматики?

— Ну... Почти никакой. Только... Ну... В общем — помощник для торможения на гололёде.

— Надо же.

Надя притормаживает, поворачивает руль, и автомобиль, слегка кренясь, поворачивает на другую улицу.

— А были автомобили ещё проще этого. Я читала. Там на гололёде надо было ногой прерывисто тормозить. Как чечётку отбивать.

Представил себе это и усмехнулся:

— Вот тебе танцы и пригодились.

— Тут ещё сравнительно просто ехать. Мне пришлось ещё и на мотоцикл сдать — там труднее. Даже не представляю — как обычные люди на них ездят. Почти всё время в напряжении.

— Так у тебя теперь и мотоцикл есть?

— Не-не. В мотошколе давали. Да и зачем он мне? Я и дядюшку Патрика согласилась забрать — только потому, что пожалела.

Надя погладила руль.

— Машина должна жить. Как человек. Вот если человека заставить всё время лежать и не двигаться — он же заболеет. Или совсем атрофируется. Так и с машиной.

После недолгой поездки Надя долго и старательно паркует машину возле дома. Припозднившийся сосед долго смотрит на этот процесс с удивлением. А потом уходит. Поднялись наверх. С порога крикнул:

— Пап, Надя меня на собственном автомобиле привезла!

Папа выглядывает из своей комнаты.

— Что — служебную уже выдали?

— Списанную восстановила и мне её отдали, — гордо сообщает Надя.

— Да ты прямо Кулибин в юбке! — восхищается папа. — Что за рыдван?

— Старый УАЗ. Ещё без автопилота.

— Египетская сила... И справляешься? Руль крутить сил хватает?

— Надя лучшая в группе по физподготовке, — ответил за неё.

— Ой, Серёга, ты с ней аккуратнее — не серди зря, — хитро подмигивает папа.

Обнимая Надю, отшутился:

— Думаешь — зря я в качалку начал ходить?

Мама, слышавшая весь разговор, выглядывает с кухни:

— Надюша, а цвет у машины какой?

— Белый.

— Ну вот у вас и свадебная машина есть. Кончайте оттягивать.

* * *

На последней лекции получила от декана факультета сообщение: "После лекции ко мне".

С начальством спорить не резон, но пришлось всё таки ответить:

"Валентин Суренович, мне разорваться? У меня ещё занятие по борьбе".

"Пара минут. Потерпят".

Но когда со звонком вскочила с места, перепрыгнула через стол и побежала к двери, на ходу закидывая на плечо ремешок сумки, Горыныч среагировал мгновенно:

— Курова, ты куда? Я ещё не закончил.

— К декану, вызывает!

— Ладно. Но спрошу всё равно.

Пришлось метнуться назад и сфотографировать взглядом экран преподавательского планшета с заданием.

— Я прочла.

На самом деле прочитана страница будет потом, но надо же успокоить профессора. До кабинета декана добралась, временами переходя на бег. Но прежде, чем войти — успела взглянуть в зеркало и поправить причёску.

— Товарищ майор, вызывали?

— Да. Два слова, но это нужно тебе.

— Я слушаю.

Декан факультета улыбается как-то хитро.

— Раз уж я подсуетил тебе транспорт — придётся тебе его где-то хранить.

— Да, товарищ майор, я на время договорилась с начальником автошколы.

— Можешь забрать. Я согласовал с ректором — твой студенческий и номер автомобиля добавлены в список для въезда на территорию. За общежитием есть место для парковки. Можешь не благодарить.

— Спасибо, тащ майор!

— И чтобы каждый месяц хотя бы пару сотен километров проезжала. А лучше — больше. Проверю.

— Есть, тащ майор! А... На бензин дадите?

Майор удивлённо приподнимает бровь. Приходится осторожно пояснить:

— Ну раз это учебное задание. А он же бензин ест — как не в себя. Полтора ведра на сотню. А по грязи ещё больше выходит.

Декан барабанит пальцами по столу, глядя с прищуром.

— Ладно. Что-нибудь выделим. Свободна.

Из кабинета вылетела пулей. Тренера по рукопашке сердить совсем не хочется.

* * *

В начинающихся ранних сумерках осторожно загнала дядюшку Патрика во двор. Когда парковала — даже подняла Потеряшку и следила его камерой сквозь окно. Было довольно непривычно управлять обоими своими подопечными сразу. Зато дядюшка встал ровно по разметке на площадке. Закрыла двери кнопкой на брелке, ещё раз обошла вокруг старого дядюшки. Ещё раз осознала, что теперь придётся полностью отвечать и за него тоже. "Мы в ответе за тех, кого приручили". Снова добавила себе дел и ответственности. Поглядела вверх на окно своей комнаты — и встретилась взглядом с Потеряшкой. И сама с собой. Потому, что маленький белый квадрокоптер уже давно стал как бы частью. Продолжением электронно-механического тела. Обернулась на дядюшку. И поняла, что он теперь — такая же часть. Отдельная, но в то же время — часть. Которая ничего не может без главного. Без головы глупой поселковой девчонки, которой странным образом повезло стать любимицей и отличницей. Взглянула на свою пластмассовую ладонь, выглядящую — как живая. Не было счастья, да несчастье помогло. Обернулась на дядюшку Патрика, блестящего от мелкого едва моросящего дождя. Теперь надо его заводить, выводить на прогулку, заправлять, мыть, обслуживать. Не было бабе хлопот — так купила порося. Мотнула головой, поднялась наверх, но потом ещё долго стояла, упершись лбом в холодное стекло, и глядела сверху на мокрую белую крышу. Кажущуюся сверху маленькой и беспомощной.

* * *

— Венерочка, ты слышала очередную новость про бодливую корову? — шепчет, наклонившись, блондинистая подружка.

— Нет.

— Она пригнала свой Пэтриот сюда — во двор. Стоит возле общежития.

— А с чего взяли, что это — её?

— Девчонки общежитские видели. Сама на нём уезжает, сама приезжает. Даже — говорят — паркует сама, без автопилота!

— Бред какой-то. Что это за Пэтриот такой?

— Не знаю. Я таких больше не видела. На армейские машины похож.

Бросила на восседающего на своём месте "сфинкса" подозрительный взгляд и процедила:

— Наверняка десантники за услуги подарили.

— А почему тогда надпись на английском? Экспортный? Венерочка, там что-то не так просто. Ты же слышала — что про неё говорят, будто она бывший офицер спецназа.

Искоса смерила корову изучающим взглядом.

— Вот этому я точно не верю. Не бывает таких ранений, после которых стареть перестают. Иначе бы все хотели его получить.

Шепот подруги становится непозволительно громким.

— А то, что Дашулька её с внуком видела? И платья иногда носит — в каких, наверно, моя бабушка ходила.

— Лиза, ты с ума сошла. Так не бывает.

— А бывает, что человек в двадцать лет столько знает, сколько эта выдра стриженая? Может — ей пластику сделали? Ты же посмотри — у неё лицо, как у куклы. Кожа идеальная и накрашена всегда одинаково.

— Не замечала...

— А ты к ней присмотрись. У неё же макияж перманентный. И сложный — такой даже моя мама себе позволить не может. Такой полковницы из штаба себе делают. Она... Она в спецназе не ниже майора была! — шипит Лизавета, едва не срываясь на крик.

— Майора...? — выдохнула с сомнением и опаской.

— Да если не выше!

Отвернулась от коровы и процедила сквозь зубы:

— Высоко же ей пришлось падать...

* * *

Небо с утра чистое и солнце светит не по сезону ярко. Камера Потеряшки присматривает за сверкающим дядюшкой Патриком — и это поднимает настроение. Хочется сделать себе и им обоим что-то приятное. Например — прогулку. Размышляя на перемене о том — куда бы выбраться втроём, заметила краем глаза неразлучную парочку своих завистниц. По их коротким взглядам понятно — кого они обсуждают. Тщательно сделала вид, что не заметила этих двух надутых дур. Подумаешь — папы у них офицеры полиции. В группе у половины родители где-нибудь, да служат. Вспомнила папины рассказы о его службе на срочной. И поняла — куда можно поехать.

* * *

Глава 19

Поставила на круглый столик наполовину отпитую чашку с авиационным топливом и пожала плечами.

— Совка, но я же просто им помогаю...

Хозяйка тату-салона сидит напротив со своей чашкой, закинув ногу за ногу.

— А я тебя ни в чём и не подозреваю. Просто я подумала, что ты для Стёпика, наверно, как вторая мама.

— Мама должна быть одна.

— Мама всегда одна, — авторитетно соглашается Софья-Виктория. — Тебе налить ещё?

— У меня ещё половина. Скажи, а... как дети смотрят на твою руку?

— Лёвик любит с ней играть. И обожает, когда я руки меняю. А Любаша по-моему ещё не очень понимает, что с мамой что-то не так. Я просто её мама — и всё.

— А как ты думаешь — когда Стёпик начнёт понимать, что я... Ну...

— Куколка, с виду ты — просто хорошенькая пуська. Даже я не сразу прочухала, когда первый раз тебя увидала. У тебя же руки тёплые?

Сразу поняла, к чему вопрос. Это заставляет грустно опустить голову.

— Нет.

— Значит — не забывай про перчатки. Я на левой всегда ношу, когда с мелкими по холоду куда вылезаю. И шубка твоя пушистая тоже пригодится.

— Я уже догадалась...

— Не вешай нос, куколка. Выйдешь замуж, заведёте своих, ещё будешь радоваться, что физически не устаёшь.

— А ты? Ты ведь устаёшь?

— Ещё как! Иной раз кажется — уже только левой и могу пошевелить. Знаешь — как в такие минуты тебе завидую?

— Совка, я иногда не пойму — когда ты шутишь...

Софья-Виктория опускает ногу и наклоняется вперёд, тоже ставя свою чашку на столик.

— Куколка, а где это я с тобой шутила? Без базара — всё на серьёзе.

* * *

— Ну дядь Гриш, ну я же никогда так далеко не ездила...

— Какое далеко? Ерунда это, а не расстояние. Прогулка. Всё, бывай. Гладкой дороги.

И нажал отбой. Перед дядей Гришей неудобно, что замучила его вопросами. А сумка, занявшая угол в багажнике, в результате расспросов растолстела порядочно. Помимо ручной лебёдки и чемодана с инструментом автомеханика, в ней появились преобразователь для зарядки Потеряшки от бортовой сети дядюшки Патрика, чашка с подогревом, тёплый плед, недорогой набор для пикника, складная лопата в чехле, набор для заклейки проколов в шинах, моток крепкой верёвки, коробка с инструментом, лейка и запасная баночка с моторным маслом. В другом углу багажника закрепила небольшую канистру с бензином. Не для дядюшки, для себя. В магазине долго вертела в руках маленькую газовую плитку, но с сожалением оставила её на месте. В карманы на передних дверях бросила короткий крепкий нож в чехле, баночку проникающей смазки, зажигалку и пару рабочих перчаток. В перчаточный ящик — влажные салфетки, запасные лампочки и предохранители. Перепроверив ещё раз всё, присела в открытой двери багажника. Если бы такой же внимательной была к походу с этими двумя придурками... Могла бы до сих пор работать в кафешке и кричать "Ваш заказ готов". И вдруг показалось, что это было бы ещё хуже. Что в жизни глупой поселковой девицы Надьки и не было никаких хороших перспектив. Захотелось заплакать, но нет рядом Серёженьки, чтобы уткнуться сухими глазами в его плечо. Поэтому встала в багажнике на колени и уткнулась в мягкую спинку заднего сиденья. Дядюшка не может обнять и сказать тёплые слова. Но всё равно стало немного легче.

* * *

Соседка по общежитию, будто видя в первый раз, обходит вокруг Дядюшки Патрика, разглядывая его внимательно. Рядом с ней Дядюшка кажется ещё больше.

— Надь, я тебе опять завидую. Тоже такой хочу.

— Не завидуй. Знаешь — сколько я с ним потрудилась?

— Знаю. Когда ты шла его ремонтировать — ты надевала брюки попроще и брала с собой сумку с железками. А если шла на свидание — то с другой сумочкой и нарядная. Так что я даже примерно знаю — сколько дней ты на него потратила.

Отрывая водительскую дверь, подмигнула:

— Ладно, мисс Холмс, залезай.

Нина лихо заскакивает на заднее сиденье и успевает щёлкнуть замком ремня прежде, чем просыпается старый мотор Дядюшки.

— А ты дорогу знаешь? — осведомляется она.

— Да. Уже маршрут построила.

— В тебе и навигатор есть?

— Ну да.

— И после этого ты опять скажешь, что ты не робот?

Глядя на соседку в зеркало заднего вида, нахмурила брови.

— Нин, ещё один такой наезд — и высажу.

Нина надувает губки.

— Ну уж наполовину ты робот — точно. Никакой человек не сможет того, что ты можешь.

Обернулась и поглядела на неё внимательно. Нина всё ещё сидит, надувшись, как сыч на сметану. И изрекает:

— Вот все вы такие — соединяете лучшее из человека и робота. А потом строите из себя обиженную невинность.

— Кто это — мы? — спросила удивлённо.

— Киборги. Сколько я фильмов про вас за каникулы пересмотрела...

Отвернулась от неё к рулю и включила печку. Включая первую передачу, попросила:

— Потом дашь список — что смотрела?

— Зачем тебе? — удивляется соседка.

— Может пойму — как самой жить дальше...

* * *

Никогда не ездил так далеко на легковой. К тому же — на правах Надиного жениха снова оказался рядом с ней — на переднем. Можно сказать — на лучшем зрительском месте. В городе ещё сухо, а на полях уже кое-где лежит снег. Впереди — за капотом — серая лента дороги убегает под монотонно гудящий автомобиль. И если присмотреться — можно заметить, что старая тяжелая машина немного плавает по полосе движения из стороны в сторону. Рядом Надя подправляет движение рулём. Хочется тронуть её за руку, но боязно отвлекать. Даже трудно представить, каково это — управлять автомобилем без какой либо автоматики. В детстве катался на велосипеде. Поначалу это сложно, но потом кажется всё проще... А потом стал зазнаваться и однажды упал. Отделался лёгкими царапинами и порванной курткой, но после этого стал ездить осторожнее. А когда стрелка спидометра замерла возле цифры 100 — железная коробка старого внедорожника не кажется совсем уж надёжной. Каламбур, но вся надежда на Надежду. На её сильные механические руки, на почти не мигающие глаза-камеры. И на то, что она всему учится на отлично. Ведь это её первая дальняя поездка. Но в конце концов — она ведь сама в значительной степени машина. Как те автопилоты, что управляют мелькающими навстречу автомобилями. Значит — беспокоиться не о чем.