Мертвые не разговаривают

— И держит?

— Да, Божьей милостью справились.

— Глупость спрошу, — Андрей усмехнулся сам себе. Только недавно говорил о рационализме — и вот, мысли снова скатываются в мистику. — Может, какое старое захоронение? Здесь, под городом.

— Кто же его знает? — пожал плечами отец Всеволод. — Водино — город молодой. Был... Со временем должен был еще разрастись, похорошеть. Но так и не случилось, — он вздохнул.

— Случилось, только в другой реальности. Где людям до сих пор снятся кошмары.

Духовник ощутимо поежился.

— Ни к чему искушать нечистых. Пойдем отсюда.

Андрей кивнул.

Он ненавидел чувствовать себя бессильным. Ненавидел, когда контроль ускользает из рук. А именно это происходило сейчас. Измышления и гипотезы то и дело натыкались на непробиваемую стену неизвестности.

В деревне их бросились расспрашивать, как только они ступили внутрь частокола. Но Андрей игнорировал вопросы. Еще на подходе он попросил у старосты время на подумать. Время, когда его никто не станет дергать. Время, чтобы привести мысли в порядок. В сущности, вылазка в город не дала никаких новых сведений. Можно, конечно, сходить еще раз. Блуждать по развалинам, пока не станет темнеть. Но будет ли с того прок?

Андрей ощущал себя флюгером, мечущимся под порывами сильного ветра. Мысли скакали то в одну сторону, то в другую. Хватались за осколки предположений — и отбрасывали их.

Неужели действительно остается уповать на молитвы и задабривание призрачных духов?

Он сидел в доме Степана Михайловича. За окном комнаты то и дело мелькали люди. Каждый спешил по своим делам. Кто с ведрами, кто с инструментом или просто налегке. Только теперь Андрей осознал, что за почти сутки пребывания в деревне не видел ни одного праздно слоняющегося. Люди трудились. Кто из них, живших в Водино двадцать лет назад, мог подумать, что станет заложником небольшого клочка земли? Кто из тех, кто родился здесь, сможет без особенных трудностей адаптироваться к новому миру? Если, конечно, невидимый барьер все же падет.

Андрей держал в руках полупустую кружку с чаем. Вернее, отваром, которым его вчера угостил староста. Аромат и насыщенный вкус трав возвращал к жизни. Пусть ненадолго. На столе, в чугунке, стояло мясо с картошкой, в плоской тарелке лежало несколько ломтей черного хлеба, рядом — плошка со сметаной. Но есть не хотелось.

В сенях что-то скрипнуло.

Андрей вскинулся. Степан Михайлович обещал, что его никто не побеспокоит. Не то чтобы присутствие людей настолько уж тяготило Андрея, но отсутствие нормального сна напрочь выбивало его из колеи. Нервы казались натянутыми канатами, готовыми порваться от малейшего давления. Впрочем, он отлично понимал: от него ждут решения, ждут хотя бы слова. И игнорировать деревенских не стоит. По-свински это как-то.

Скрип повторился — и в комнату кто-то заглянул. Осторожно, одним глазом.

— Кто там? — как мог доброжелательно спросил Андрей.

— Можно? — в дверном проеме появилась Алена. Она больше не пряталась и вообще выглядела довольно спокойно. Без намека на неуверенность или страх.

— Заходи. Чай будешь?

— Я смотрю, ты освоился, — девушка села напротив. — Спасибо, я сыта.

— Чай — не еда, — Андрей сделал небольшой глоток.

— Не помешала?

— Не знаю. Нет, наверное. Все равно в голову ничего толкового не лезет.

— Степан Михайлович с мужиками тебя обсуждают.

— Чего говорят?

— Что дурак. И добрых советов не слушаешь.

— Так и говорят? — усмехнулся Андрей.

— Нет. Мягче. Но суть одна.

Андрей помолчал, рассматривая руки Алены. Странно, он ожидал увидеть обломанные ногти, ан нет. Не маникюр, конечно, но вполне себе аккуратно. Только кожа выглядит грубоватой, со следами царапин и ссадин.

Заметив его взгляд, девушка убрала руки по стол.

— Ты знаешь что-нибудь об убийствах, которые происходили в городе? — спросил он.

— Немного. Сама почти ничего не помню. Только из рассказов. Взрослые старались оберегать нас от этих знаний. Считали — подробности нам ни к чему.

— Но ведь есть старшие дети. Разве нет? Есть ночные страшилки у костра.

— Да, — усмехнулась Алена. — А тебя интересуют какие-то определенные случаи?

— Определенные. Ты знаешь, что произошло на бензоколонке и в мотеле?

— Мотеле? — девушка нахмурилась. — Что это?

— На въезде в город, по правую сторону, стоит здание — там можно переночевать, поесть, а потом ехать дальше. Оно есть в том Водино, другом.

— Да-да, там было общежитие. Вернее — барак. Его возвели незадолго до того, как заложили завод. Там жили рабочие, которые его строили.

— Компрессорный завод?

— Да, его. Но, как говорят, в последние годы перед тем, как мы угодили в эту ловушку, строительство встало. Почти все рабочие разъехались. Но некоторые остались. Какие-то деньги им еще платили, хоть и с большими задержками. Так вот однажды на строительной площадке завода нашли девушку. Местную, водинскую. Ее страшно изуродовали. Подробностей я не знаю, но речь шла о многочисленных порезах. На лице и теле. Ее просто исполосовали. Заживо. Девушка лежала в пентаграмме, начерченной ее же кровью. Но что самое удивительное — несчастная была жива и даже не потеряла сознания. Ее поместили в местную больницу, откуда спустя несколько дней она исчезла. И это с милицейской охраной у дверей. Ее искали. Но то ли не очень усердно (к тому времени убийства в городе случались чуть ли не каждый день), то ли действительно не хватило сил. А потом это стало неважно. Девица объявилась. И не одна, а с другом. Сначала только на уровне слухов. Мол, парочка уродов ходит ночью по городу, пугает людей. А потом слухи потускнели на фоне правды.

— Подожди... — Андрей отхлебнул еще чая. — Попробую предположить. Общежитие сгорело, а на пепелище начали находить трупы?

— Да, почти, — в голосе Алины звучало удивление. — Пропал один из рабочих, живший в общежитии. Потом еще один. Милиция только разводила руками. Тогда сами жильцы решили открыть охоту на тех, кто нападает на них по ночам. Что потом случилось в стенах общежития, точно не знает никто. Говорят о страшных криках, шуме. А потом начался пожар. Пожарные приехали быстро, да оказалось, что без воды. Пока искали колонку, пока начали тушить — время ушло. Барак деревянный. Быстро превратился в головешки. Потом только с пепелища собирали тела.

— Но убийства продолжились?

— Откуда ты знаешь? — девушка смотрела с подозрением.

— Подожди с вопросами. Убийства продолжились. Как долго — не знаю. Но трупы, скорее всего, снова и снова появлялись на пепелище.

— Да. Еще несколько месяцев. А потом их все же поймали... убийц.

— Двое. Молодые. Парень и девушка. Оба изуродованы. Особенно лица — срезаны губы.

— Тебе уже кто-то рассказывал?

— Нет. Не обращай внимания. Для себя уточняю подробности. Извини. А что с заправкой?

— Ее только-только... как это... — Алена снова положила руки на стол, забарабанила пальцами. — О — приватизировала одна семья. Местная. Не знаю, как все прошло, но народ поговаривал: подкупили они кого-то в администрации. Неудачное время выбрали. Вскоре город перестал выпускать жителей, начались беспорядки, сумасшествие. Некоторое говорят, что все произошло случайно. Другие уверены, что это была месть. В легковую машину, где находились сын и жена хозяина заправочной станции, на полном ходу врезался ЗИЛ. Вспыхнул огонь. Водитель ЗИЛа отделался несколькими ушибами (успел выпрыгнуть), а пассажиры легковой машины выбраться не смогли. Сгорели заживо. Хозяин заправочной станции потери не вынес. Запил. А потом тронулся рассудком. Начал мстить. Всем водителям.

— Отрезал головы? — Андрей вспомнил падающий со стола 'арбуз', который замирает на полу, уставившись на него остекленевшим взглядом.

— Ты их видел? — Алена смотрела пристально. В больших глазах застыла какая-то уверенность.

— Да. В призрачном городе. Так я его называю. И не только их.

— Они до сих пор убивают?

— Похоже на то.

— Кто жертвы?

— Не знаю. Правда.

Девушка кивнула. Ее взгляд стал мягче.

— Почему ты пришла?

— Не знаю. Я любопытная, — она улыбнулась.

— Не придется перед матушкой отчитываться? — в тон ей спросил Андрей.

— Если узнает, где я — уши оторвет.

— Жестоко.

— А тебе — ноги.

— Пожалуй, не стоит ей говорить. Очень ноги жалко.

— Правильно.

Андрей смотрел на сидящую напротив девчонку и старался понять: действительно ли она пришла только поговорить? В ней ощущалась какая-то дикая энергия. Огромные глаза приковывали к себе взгляд.

— Не смотри так, — тихо проговорила она. — Твой взгляд обжигает.

— Как и твой.

— Уже и ног не жалко?

— Жалко. Хотелось бы еще на своих походить.

— Тебя даже ежик обгонит, — хихикнула Алена. — Зачем они тебе?

— Тебя-то догнал.

— Когда?

— А от призраков спасались.

Девушка снова заулыбалась.

— Тебе меня не догнать. И не надейся.

Громко хлопнула входная дверь. Кто-то быстро протопал по сеням. Послышалось какое-то бренчание. Несколько секунд тишины — и шаги обратно к двери. Снова громкий хлопок.

Андрей прикрыл глаза, медленно выдохнул. Не время расслабляться. Не время идти на поводу у эмоций. Не сейчас. Может быть, позже. Когда он придумает, как разорвать замкнутую петлю Водино. Или же поймет, что не в состоянии этого сделать.

Но не сейчас.

— Скажи, — задумчиво проговорил он. — Только не обижайся, если что... Ты не разговариваешь, как деревенская жительница. Тем более отрезанная от цивилизации. Почему?

— Не знаю, — Алена неопределенно повела плечами. — У нас есть школа. Я изучала такие предметы, которые даже не знаю, к чему применить. Но Степан Михайлович настаивал, чтобы мы не ограничились одним чтением и счетом.

— У вас есть учебники?

— Почти нет. Всего несколько. Книг вообще очень мало.

— И что за книги?

— Разные. Собрания стихотворений. Несколько романов — есть классические, а есть такое... ненастоящие. Фантастика. Они мне не нравятся.

— Ты все перечитала?

— Да. Даже газеты...

Несколько секунд Андрей тупо смотрел на собеседницу. Мысли проворачивались с почти слышимым скрежетом.

— Что? — он машинально отставил кружку.

— Газеты, — брови девушки сдвинулись. — Несколько журналов...

— Идиот! — прошептал Андрей. — Газеты местные? Водинские?

— Разные. Есть и местные. Несколько. Но они тонкие — каждый выпуск всего из четырех листков.

— Я могу их прочесть?

— Думаю, да. Вся литература у нас хранится в специальном доме — библиотеке. Каждый может прийти и почитать. Но только там. Выносить нельзя.

Андрей вскочил из-за стола.

— Веди меня!

Деревенская библиотека располагалась в небольшом, но основательном срубе, крытом железом. При входе, под навесом, стояли два ведра. Одно с чистой водой, другое с какой-то непонятной гадостью. На взгляд — студенистой. Алена смочила руки, затем зачерпнула немного гадости, растерла ее.

— Польешь? — она выжидательно уставилась на Андрея.

Тот завертел головой и только теперь увидел деревянный ковш, висящий тут же — на стойке навеса.

— Что это? — спросил он, поливая руки девушки водой.

— Мыло.

Андрей помнил, что каким-то образом мыло можно получать из золы и извести, заливая эту смесь водой. Процесс вроде бы требовал настойки раствора и последующей его варки с жирными отбросами. Правда, в его понимании мыло должно получаться твердым, кусковым, а здесь непонятная клейкая субстанция.

На ощупь 'гадость' оказалась похожей на обойный клей, только густой. Но руки отмывала довольно сносно.

В библиотеке царил полумрак. Алена уверенно взяла Андрея за руку, повела вглубь дома.

— Осторожно — ступени... осторожно — порог... пригнись...

Он не противился, хоть и чувствовал себя немного странно. Крадутся, будто воры.

— Подожди...

Послышался уже знакомый стук камня о камень. Посыпались искры, запалившие пучок травы. Алена поднесла его к фитилю висящей под потолком лампы — скорее всего, масляной. В стеклянном корпусе, с дверкой и отражателем, собранным из осколков зеркала. Она давала достаточно света, чтобы осмотреться, но для нормального чтения все же мало.

В комнате стояло всего два стола. По два стула за каждым. По стенам — стеллажи с книгами и картонные папки с газетами и журналами, а также большая политическая карта. Немного обгоревшая, но вполне пригодная для изучения.

— Вот, — Алена обвела взглядом комнату, — наше богатство. Тебя что интересует?

— Прежде всего — газеты. Если есть вырезки, статьи какие — тоже давай. Все, что выходило примерно во время, когда в Водино началась чертовщина.

— Думаешь что-то найти?

— Надеюсь.

Девушка подошла к одному из стеллажей, вытащила папку.

— Надеюсь, тебе повезет. Но вообще — я сама все это перечитала. Ничего там нет. А в деревне есть люди и поумней меня. Тоже ничего не нашли.

Андрей сел за стол, открыл папку. Ровные, будто утюгом выглаженные листы бумаги, сшитые единым корешком. Немного, всего несколько выпусков. Что ж, и на том спасибо. В общем-то, Алена была права: отыскать в газетах местного значения важные сведения почти нереально. Информация о достижениях, праздниках, важных датах, стихи и небольшие рассказы-зарисовки доморощенных знаменитостей, ну и, конечно же, анекдоты и кроссворд. Один раз попался гороскоп.

Андрей сначала бегло пролистал все страницы подшивки, затем углубился в чтение. Он не пропускал ни одной статьи, даже если в той рассказывалось об открытии нового универсама или выделяемых клочках земли в местном кооперативном товариществе. Лишь один раз его взгляд задержался на фотографии некого Владимира Рогожкина — бравого полковника милиции, удостоенного очередной награды за заслуги перед городом и за участие в операции по обезвреживанию опасных преступников. Второе обстоятельство смущало хотя бы тем, что, по словам старосты, в последние дни существования прежнего Водино милиция не особенно участвовала в наведении правопорядка. Никаких же уточнений по операции в статье не было.

Андрей уже прочел два следующих газетных листа, а затем снова вернулся к заметке о доблестном работнике милиции. Пробежал по статье глазами. Что-то не так. Но что?

Между тем Алена положила на стол еще одну папку. Совсем тонкую.

— Тут отдельные вырезки, обрывки, — сказала она. — То, что находили в развалинах.

— Спасибо, — машинально кивнул Андрей. Он перевел взгляд на девушку, дважды сильно зажмурился. Все-таки света не хватало. Глаза уставали быстро, да и в сон начало клонить с новой силой. Долго так не просидишь. — А можно все это вынести на улицу? Или хотя бы в дом старосты отнести? Темно здесь.

— Нет-нет. Свет и влага убивают бумагу. Потому и храним здесь, в темноте.

— Правильно, конечно, — Андрей помассировал глаза, снова взглянул на фотографию, а через секунду чуть было не подпрыгнул от пронзившей его догадки. Он видел этого полковника милиции. Видел вживую. И совсем недавно!

К горлу подступил такой ком, что и не продохнуть. Сердце заколотилось, явно намереваясь вырваться из груди.