Девушка легко провела тонкой рукой по шее, тряхнув иссиня-черными волосами, и подтвердила сладким воркующим голосом:
— А вот это истинная правда. Вахрасагэр прислал меня, так как очень сильно занят...
— Видел я его занятия. Клыкастые да мордастые, — насмешливо перебил Яромир. Девица изящно поклонилась и как ни в чем небывало продолжила:
— Но хочет быть в курсе ваших последних соглашений. Вахрасагэр напоминает, что до сей поры нерешенным остается разделение полученных земель. Сражения были тяжелыми и утомительными — они не принесли безоговорочной победы. Но Дракон обезглавлен, ибо Цитадель разрушена...
— О чем ты болтаешь? — скривился царь. — В чем же помощь твоего хозяина? Он, что сам ломал бастионы вражьего логова? Где он был? Где были его воины? Дрались на подступах к Грейбрису? Только они почему-то не победили. Бежали с поля боя!
— Тем не менее, крепость пала, — улыбающаяся женщина, вдруг резко напомнила Яромиру кошку. — Несмотря на потери, она лежит в руинах. А это победа. Или почти победа. Поэтому вахрасагэр считает своим долгом напомнить о вашем долге. По союзному договору...
— Деточка, — вдруг насмешливо сказал Яромир. — Да ты садись, не стой. Я дурень про манеры забыл, а ты бедная стоишь тут... не чинись, присаживайся.
Он указал на низкую лавку у стены.
Ива учтиво поблагодарила:
— Спасибо, о Яромир. Мне привычнее будет все же стоять. Вы ведь простите слабой женщине этот каприз?
В красивых золотистых глазах царь прочитал прикрытую насмешку. И отчего-то смутился, подумав с неудовольствием.
'Прислал какую-то вертихвостку. Ну, о чем с ней говорить? Хотя хороша... с такой бы я пожалуй и уединился'.
При виде молодого гибкого стана к неудовольствию начали примешиваться и другие, более фривольные мысли. От Ивы разило несдерживаемым жаром звериной притягательности.
— Дык, что ты там говорила о долгах? Небось, про логово Драконье переживает Саламат? Чтоб кто другой вперед него до секретов не добрался? Спит и видит, чтоб руки запустить в богатства драконьи, — тут он громко расхохотался. — Только вот что девка, разговору у нас с тобой не выйдет. Ибо власть переменилась.
Женщина, смиренно сложив руки, слушала, разглагольствования царя:
— Теперь там, в Триградье порядка нету, каждый на себя одеяло тянет. А времени каждому шеи крутить, у меня нет. Не хочу. Потому передай Саламату, что у меня был посол из Грейбриса. Там хотят мира. И предлагают откупные. Наместник тамошний оказался неглупым мужиком и просит о небольшой покровительственной услуге в обмен на золото и долгую дружбу. Вот потому я сейчас больше склоняюсь, чтобы с Триградьем дружбу дружить. Понимаешь меня, чернобровка?
— Быстро же вы друзей меняете, — вежливо отозвалась Ива Блаженова. — Наверное, случилось что-то такое, отчего вы решились доставить вахрасагэру обиду?
— Может, и случилось, да только не с тобой я про то толковать стану.
Лицо женщины не дрогнуло. Только загадочно блеснул халцедон в ямочке между ключицами, словно нарочно привлекая внимание царя к себе и еще много чему интересному чуть пониже. У государя резко пересохло в горле.
— О Яромир-батюшка, сдается мне, ты сильно переоцениваешь случившуюся с магами неприятность. Не все из мудрых в одночасье стали беспомощными. Помните об этом, прежде чем говорить не подумавши.
— А ты кто такова? — возмутилось царское величие, пересиливая внезапно накотившее любовное томление. — Кто такова будешь, чтоб меня поучать? Или угрожать думаешь? Ты мне это брось, а то гридней кликну. Они у меня молодцы горячие добрую потеху с ладной девкой любят!
Накрашенные губы дружелюбно улыбнулись:
— Кто ж спорит. Вы Яромир царь известный своим могуществом и размахом фантазии. Отдать женщину на потеху молодцам сможете. Сможете и договора за золото порушить, вахрасагэра обидевши. А вот сможете ли обиду ту снести?
— Не сомневайся, — буркнул, тряхнув бородой Яромир.
— Значит то ваш окончательный ответ? То, что должна я передать вахрасагэру?
— Не умничай. Что передать я тебе сейчас сам скажу, чтоб сдуру не перепутала, — Яромиру не нравилось спокойствие женщины. Но пока что, он считал, что оно проистекает из одной лишь только бабьей глупости.
— Скажи Саламату, что наши договоренности остаются, — он помедлил. — Но если все слаживается настолько удачно, что позволит Царству взять покровительство над Триградьем, то ему надобно подождать. Подождать пока все уляжется, пока я укреплю свою власть. Тогда и поговорим. Более говорить я не хочу, ибо утомился. Это все.
Женщина, не прощаясь, развернулась и легким танцующим шагом пошла к выходу. Яромир против воли сглотнул слюну.
— И передай Саламату пускай в следующий раз или сам приезжает или посылает кого... другого.
— Как пожелает царь-батюшка, — бросив на него лукавый взгляд из-за плеча, насмешливо мурлыкнула Ива. Брови Яромира сошлись на переносице. Он не был уверен, что под словами 'царь-батюшка' своевольная посланница Саламата имела в виду его.
— А скажи-ка дядя, что это за общественно полезное подношение?
— Чагось? — удивился кабатчик. — Не уразумел господине, по-простому спросите.
— Зачем кринку выставил? Обычай какой-то? — спросил я, кивнув на сиротливо стоящую в трех шагах от ворот глиняную посудину с молоком. — Или для бродяг?
— То, господин, оберег, — торопливо объяснил толстопуз. — От злого духа.
— Чего?! Первый раз слышу, чтоб злого духа молоком отгоняли! — я присмотрелся внимательней. — И что там еще в свертке?..
Кабатчик смерил меня подозрительным взглядом, почесал свой нос, но смолчать не посмел:
— Откуп.
— Не платить пробовали?
— Ох, — угрюмо поморщился мужлан. — Видели б вы, что с теми, кто пробовал... а все этот колдун блазенев виноват! Не надо было с ним связываться...
И спешно пошел в курятник, избегая дальнейших расспросов. У меня возникло почти непреодолимое желание отдать распоряжение, чтобы нахала повесили вверх ногами. Эта сволочь смеет на меня обижаться? Пусть посмеет еще раз показать свое недовольство моим отказом, и тьма с ней с анонимностью велю Ревазу приколотить кабатчика к крыльцу!
Зато понятно, в чем дело — я выглянул на околицу — возле некоторых домов на земле или плоских камнях уже лежали узелки, стояли кувшины, корзинки. Все село делает подношения духу? Хм...
— Они там деньги оставляют, — задумчиво пробормотал я. — Довольно неплохо для духа. А если он один то даже много.
— Дух-крохобор? — язвительно заметил Тольяр. Одноглазый сидел на убогом топчане в углу. К моему глубокому сожалению поселить его в какой-нибудь чулан не получилось — у меня не было лишнего человека, чтобы специально следить еще и за ним. Тем более, что не связанный и почти не принуждаемый Тольяр вел себя удивительно тихо. Ни разу за время пути не пытался сбежать. Что ж тем лучше.
Реваз разжившись где-то засаленной темной от времени колодой карт играл с Галуром вполголоса ругаясь на масть. За окном смеркалось.
Эх был бы у меня хоть десяток Призраков под рукой не пришлось бы вот так украдкой, отрывая последнее пробираться к Хёргэ! Селяне сами бы платили мне. И не пришлось бы терпеть кислые рожи вокруг. Силу все уважают! Но если бы со мной были все спасшиеся из Дасунь-крепости, то на наших плечах уже давно висела бы погоня из нескольких сотен добрых молодцев.
— Скорее уж это напоминает оброк, — выходя из раздумий, пробормотал я. — Они платят духу оброк. Впрочем, тогда совершенно не удивительна попытка этого тюфяка подвигнуть нас на истребление нечисти. Кому охота каждую неделю расставаться с имуществом? Только вот почему сами многолюдством не пробовали навалиться?
— Своя шкура дороже, — философски заявил одноглазый. — Одно дело захожих молодцев снарядить на правый бой, и совершенно другое самому рисковать.
— В любом случае не наше это дело. Стоит только переночевать. И все ж я вот думаю, что мне в пути деньги не станут лишними. В конце концов, селяне обязаны платить подать властям Триградья. А я самая верховная его власть. Значит, имею право...
— Да чтоб ему гореть! — в сердцах крикнул Реваз. — Вороний клюв тебе в печень! Не ложится карта и все тут!
Он добавил еще пару слов куда более простых и расхожих в народе, наткнулся, на мой взгляд, вспомнил, где находится, и умолк извиняющимся жесток кивнув на стол — увлекся, мол.
Я, как ни в чем не бывало, продолжил:
— Имею полное право взимать свою часть с селянских доходов. Особенно если они этого не узнают. А они не узнают, ибо по обмолвке толстяка сидят все по своим норам до утра.
Тольяр рассмеялся:
— Ты этого не сделаешь.
— Вы, — сухо напомнил я. — Вы не сделаете. Но ты прав я этого делать не стану — не хватало Дракону Триградья побираться...
— Вот и я о том же...
— Это сделаешь ты.
— Чтоооо?
— Надо же хоть какую-то пользу иметь от твоего присутствия. Катаешься на моей шее, пользуешься вниманием моих Призраков и вообще радуешься жизни...
Рука Тольяра машинально коснулась отбитого бока. Я кивнул:
— Вот-вот. Даже силы на тебя тратить приходится. А что в итоге? Нееет, надо приучать тебя к порядку, раз уж путешествуешь с нами почти на равных началах, то будь добр вноси в коллектив хоть что-то кроме своей унылой рожи.
— А я и не прошусь с вами! — волком глянул на меня одноглазый. — Отпустите, и не буду кататься на драконьей шее!
Реваз не отвлекаясь от карт, флегматично хмыкнул. Тольяр заскрипел зубами.
— Поскрипи-поскрипи, пока есть чем.
— Ежели на духа сельского нарвусь, тогда, кто вас к Каллиграфу отведет?
— Не волнуйся. Коль нарвешься, то это будет уже моя проблема, — утешил я.
За дверью раздался какой-то шорох. Реваз молниеносно соскочил со своего места и ногой врезал по двери, чтоб в случае чего припечатать того, кто за ней. Галур уже загораживал меня, сжимая в руке меч.
В полутемном коридоре седой Призрак придирчиво огляделся по сторонам. Принюхался. Некоторое время прошло в напряженной тишине.
Потом Реваз пожал широкими плечами:
— Крысы.
Вышколенный холоп осторожно открыл дверь и мягко сообщил:
— К вам пришли, Рацлав Святорадович. Женщина.
Сидящий за письменным столом мужчина, не отрываясь от чтения какой-то бумаги, важно кивнул:
— Пускай заходит.
На его продолговатом неподвижном лице отчетливо просматривались морщины — особенно в области рта. Выпученные рыбьи глаза были сплошь красными, как у не спавшего ночь человека. На макушке громоздилась обширная плешь. Круглое брюшко грозно теснило стол.
Слуга посторонился, и в комнату вошла, скромно сжавшись и потупив взор молодая женщина. Темная, обшитая красной ниткой понева, целомудренно скрывала от глаза то, что и так не очень-то привлекало глаз. Белая блуза висела на ней как на вешалке. Темные волосы свалявшимися колтунами свисали с черепа. Лицом совсем не красавица.
— Кто ты? — мужчина брезгливо поморщился и казенным голосом спросил слугу: — Это еще что за потеха? Изеч! На кой ляд пустил ко мне эту замарашку? Я занят.
И посчитав разговор оконченным он уткнулся в записи, демонстративно игнорируя посетительницу.
Слуга испуганно забегал глазами с недовольного чиновника на женщину. Неуверенно коснулся пальцами женской руки.
— Вы же уже согласились принять меня, — жалобно пискнула она.
— Еще здесь? Я занят! — в голосе проскользнуло кроме недовольства еще и раздражение. — У меня нет времени выслушивать всякие бредни!
— Ну, совсем чуть-чуть, пожалуйста, — плаксивые нотки только рассердили чинушу еще пуще:
— Изеч!!! Я тебя завтра же на улицу вышвырну — почему ко мне в рабочее время приходят бродяжки! Мне еще восемнадцать прошений рассматривать!
— Утвердите вы свои прошения, — дурнушка изменила тон, заговорив жестче. Дернув плечом, она вырвалась из руки слуги. — У меня к вам дело.
— Изеч!!! Немедленно...
— Ну что за балаган, — в необычайных золотых глазах женщины блеснула ирония. — Изеч, можешь нас оставить.
Ни осанка не голос больше не вязались с простецким образом, и обычно исполнительный слуга окончательно растерялся.
Его господин, входя в благой раж, не соизволил обратить внимания на мелочи, воспринимая лишь раздражающий образ:
— Я сказал вон отсюда!!!
— Хватит уже, Вал.
Раскрасневшийся и готовый стучать кулаком по столу чиновник моментально заткнулся присмирев. Несколько секунд внимательно смотрел на женщину. Та безмятежно улыбалась.
— Изеч. Нас не беспокоить.
Когда за слугой закрылась дверь женщина без разрешения присела на стул, положив локоть на стол и подперши кулаком подбородок. Вперила золото своих очей в красные зенки. Молча.
— Долго мне ждать? — зло пробурчал Рацлав Святорадович.
— Чего? — удивилась женщина.
— Объяснений, — прошипел, выразительно вращая глазами, чиновник. — Какого лешего означает сказанное тобой слово?
— Вам прекрасно известно, что это не слово. Так зовут вас. Наши общие знакомые.
— Не помню таких. Я служащий крупной кампании имеющей представительства в двух государствах. Мы ведем дела, предоставляя ссуды самому Царскому Двору! И какие же общие знакомые...
— Крысы. Такие забавные животные, если разобраться. Бегают себе на крохотных лапках. Шуршат хвостиками. Поразительно умные твари. А еще разносят заразу. И имеют своего короля.
Золотые глаза горели на худом непривлекательном облепленном черными волосами лице. Чиновник вздрогнул — ему вдруг показалось, что пришелица очень похожа на кошку. На большую трехцветную кошку с презрительно-насмешливыми хищными глазами.
— И что же общего у нас с крысами?! — подозрительно усмехнулся Вал.
— Кое-что. Вы им служите. Я на таких обычно охочусь. Но мы оба зависим от крыс в той или иной мере, — мило проворковала женщина.
— Охотишься?
— Не в этот раз. Сейчас мне нужна помощь крыс. Их умение больно кусаться. Подозрение в ваших глазах неоправданно. У меня есть один поручитель. Человек, обращавшийся к вашему посредничеству не один раз.
С этими словами женщина ловко вытащила из-под просторной блузы сложенный вчетверо лист. Рацлав вздохнул, рассмотрев печать.
Черное дерево, имеющее вместо листвы черепа.
— Вахрасагэр здраво рассудил, что раз уж я все едино окажусь в столице Брайдерии, то глупо будет не посетить и второй двор. Особенно если с первым возникнут проблемы.
— За то... вами следили?
— Следят и сейчас, — с улыбкой подтвердила, сверкая глазом, женщина. — Усиленно поглядывают в сторону постоялого двора, на котором я остановилась. Сидят в общем зале выжидая, когда же я спущусь по лестнице. Но я, поверите ли, сплю. Утомилась от общения с Яромиром Храбрым. Он настолько пренебрежительно отнесся к моему визиту, что не соизволил даже выделить в своем дворце хоть какую-то комнатушку. Тяжело представлять властелина, у которого нет лена. Даже посольство не откроешь в столице Царства. Вашей кампании в этом отношении везет куда больше.
— У нас солидная орг... орган... — Рацлав с видимым усилием выговаривал заученные слова. — Органзация.
