Провожаемый почтительными и раболепными поклонами встречающихся на пути слуг я вошел в свои покои. Прочие наверняка подумали, что Дракон утомился и желает отдохнуть. Покой нам только снится.
— Мерхаджаул.
Зеркало послушно отразило заклубившийся призрак. Мой тотем во многом своим существованием был обязан именно этому предмету — зеркало стало носителем его сущности. Должно быть, поэтому дракон так неохотно беседовал со мной в отсутствии своего отражения. Да и мне, честно говоря, более спокойно наблюдать за собеседником, нежели слушать в голове бесплотный голос.
— Гроооууум! Я уж думал ты и не позовешь, — поздоровался призрак.
— Мог бы сам заявиться, ежели соскучился.
— Нет уж спасибо. Отрывать тебя от зловещего плана покорения мира? — с сарказмом предложил дракон. — Бессмысленно прерывать бессмысленное.
— О чем это ты? Не нравятся мои занятия?
— Я их не понимаю, — бесхитростно пророкотал Мерхаджаул. — По твоей земле идут враги. Их много. Но еще больше тех, кто злоумышляет против тебя на безопасном расстоянии. А ты, вместо того чтобы ударом ответить на удар, проводишь дни в вырезании фигурок, и обмозговывая какие-то сакраментальные истины. Это неверный подход.
— Да неужто?
— Я так понимаю, ты приманиваешь своих врагов в соответствии с каким-то своим ритуалом. Собираешься устроить гекатомбу?
— Почти, — дракону я мог говорить то, о чем не должны были знать даже ближайшие помощники. — Мне нужно большое количество магической энергии. Чем больше, тем лучше и совершенно неважно, какой она будет. Пусть пытаются испепелить мою Цитадель. Пусть разверзают землю или поднимают армады духов. Мне нужна свободная энергия тех магов, что двигаются сейчас с войсками. И когда я её получу...
Огонек в глазу призрака озарился искрами.
— Рассчитываешь на всемогущество, Грай? — суховато поинтересовался дракон. — Думаешь, что нашел секрет панацеи от всех бед?
— Нет, — честно ответил я. — Мне нужно иное. Поэтому мои армии не просто ширма для отвода глаз. Их час также настанет. Позже.
— Это глупый замысел, Грай, — тут же без обиняков заверил меня Мерхаджаул. — Имея на руках массу козырей, ставить все на крапленую карту которой в колоде может и нет...
— Что значит крапленую? — нахмурился я.
— То и значит. Ты вообще хоть раз говорил со своим пленником. Тем, который просил защиты в обмен на кольцо?
— Тебе то откуда... ах да. Извини, забыл, что у тебя ушей больше чем, кажется. Нет. Я не говорил с тем одноглазым пареньком.
— Одноглазым? — насмешка в исполнении драконьего черепа была гротескной до безобразия. — Грай. Ты даже не соизволил справиться о здоровье Тольяра у тюремщиков? Ты меня сильно разочаровываешь.
— А что не так? — у меня неприятно кольнуло в груди.
Я проморгал что-то важное? Да быть того не может.
— Окажи себе услугу, Грай. Поговори с парнем, — устало попросил дракон. — Он может рассказать нечто интересное. Имей в виду.
— Обязательно, — пробормотал я, глядя, как тают очертания моего тотема. По спине прошелся ершистый холодок давно забытого беспокойства.
Парень стоял прямо передо мной. Еще более худой, чем был. Русые волосы казались почти седыми. Уставший. Но гордый. Словно и не было на его руке магического браслета. Словно и не стояли за дверью стражники.
Единственный глаз смотрел отрешенно. Как будто вняв, наконец, безжалостно вколачиваемым вместе с побоями правилам этикета. Хотя я видел, что все это напускное. И он знал, что я вижу.
— Можешь сесть, — великодушно разрешил я. Он собрался отказаться, но, наткнувшись, на мой взгляд, сдерживая желание бессильно растянуться на полу, аккуратно присел на стул, положив руки на колени.
— И сними повязку.
Поколебавшись, Тольяр исполнил просимое. Некоторое время я молча разглядывал так неожиданно изменившееся лицо.
— Значит все-таки не человек, — бесстрастно констатировал я, под взглядом очень странной пары глаз. Человеческим был только постоянно открытый глаз. Спрятанное под плотной материей око вряд ли могло принадлежать сыну рода людского. Хищный вертикальный зрачок и снежно-хрустальная радужка с золотистой ниточкой каймы.
— Ну и кто же ты такой, Тольяр?
Парень сверлил меня своим чудовищным глазом. Потом неожиданно угрюмо попросил:
— Я могу одеть повязку?
— Зачем?
— Так привычнее, — неохотно пояснил он. — Когда не видишь их.
Вот значит как. Тольяр стало быть углядел моих незримых телохранителей, приставленных с недавних пор Мерхом. Очень любопытно. Пока он возился с повязкой, я лихорадочно думал.
— Так кто же ты такой? Откуда взялся. И откуда у тебя кольцо Бестии?
— Я человек, — мрачно ответил парень. — Не такой как большинство, но человек. И отец у меня был человеком.
— А мать? — тут же уточнил я. И увидел, как заиграли скулы на болезненно худом лице.
— Не знаю. Я её не помню.
— Лжешь, — холодно отрезал я. — Лжешь, парень. И делаешь это неумело. Но я сделаю вид, что твоей лжи не слышал. Потому что мы еще вернемся к твоему родству. Ты ведь, понимаешь — меня намного больше интересует, откуда у тебя такой замечательный подарочек. И вот здесь я врать не рекомендую. Будь осторожен, Тольяр.
Он помолчал, собираясь с мыслями. Я терпеливо ждал, сложив руки на груди. Тихо горели свечи в стеклянных светильниках комнаты допросов. Пол блестел первозданной чистотой и напоминал мне тщательные усилия уборщиков, добросовестно отмывающих следы допросов.
— Это кольцо, — Тольяр вспоминал. И воспоминания рождали в его глазах страх. — Я его заработал. Заслужил. Чтобы иметь возможность... просить защиты.
— Заслужил? Откуда ты знал, что оно необходимо мне, парень? — демонстративно смотря в сторону, поинтересовался я.
— Я слышал, — хрипло прошептал он, будто опасаясь, что нас подслушивают. — Слышал, сначала от его владельца. Потом несколько раз от нечисти, встречавшейся на моем пути. Он говорили, что Великий Дракон Триградья ищет...
Врет? Наткнувшись, на мой взгляд, он сбился.
— Слышал, значит? — вкрадчиво спросил я. — От нечисти? Какая болтливая, однако, нечисть. Так вот первому встречному берет да и выкладывает слухи. Просто кумушки на лавке, а не духи нечистые. Ты вот знаешь, парень, каким образом сейчас допрос снимают в цивилизованном мире? Про дыбу слыхал? А про винты ручные и ножные? Я это к чему веду — мы здесь люди темные, но цивилизацию очень уважаем. Не финти, если не имеешь желания проверить степень оного уважения на своей многострадальной шкуре.
— Я не финтю... я...
— А еще есть империя Ван, где просто обожают пытки всякими там муравьями, — ударился в воспоминания я. — Или пытка водой. Про это тебе знакомая нечисть ничего не баяла? Не слышал, поди?
Он тяжело вздохнул и выдавил обреченно:
— Если не верите, можете пытать. Я говорю правду. Можете хоть в кипятке варить. Это не поможет. Потому что я...
— Говоришь правду, — оборвал я. — Это понятно. Дальше что. От кого тебе защита нужна?
— От бывшего владельца кольца. Она меня найдет. И когда найдет...
— Даст понять, что брать чужое нехорошо, — кивнул я. — Допустим. Но кто же это такой? Или, если судить из твоих слов такая?
Парень вздрогнул, словно от укуса осы.
— Опасная... как само зло. Я не знаю, сколько их вообще. Это что-то... — в голосе звучала полнейшая безысходность. И я видел, что парень не играет. Видел, как подергивается в спазме щека. Он гордый и сильный, боялся до колик. Боялся до безумия одних только воспоминаний. Кого?
Тольяр сглотнул слюну и, борясь с собственным страхом, закончил:
— Она сама Смерть...
Испуганно зашипев, погасла свеча в одном из светильников.
Глава 6
'... позволительно и даже необходимо подпитывать слухи вокруг своего основного Плана. Темный Владыка о чьих замыслах никому ничего не известно
подвергается риску постоянных покушений,
шпионажа и предательств. Люди не терпят отсутствия сплетен
и норовят докопаться до 'правды', а если не могут этого сделать придумывают эту 'правду' сами. Вот этого действительно надо бояться. Однажды Вас могут
просто прирезать из одних только беспочвенных опасений! Поэтому
уважающий себя Темный Властелин обязан иметь пять-шесть
фиктивных Планов слухи и сведенья, о которых должны временами
доходить до ушей ваших врагов, отвлекая
внимание, путая и ссоря, их друг с другом. И еще Вам неплохо бы обзавестись двойником...'
Темный Властелин Грай 'Дракон' Триградский
'Владыка Тьмы. Секреты мастерства — шаг за шагом' (рукопись)
В серебрящемся облаками ночном небе беззвучно прогорел свет далекой зарницы. Сердито зашумел поросший папоротником древний курган, жалуясь рогалику месяца на вековечную скуку. Тревожно задрожали комья призрачного тумана, подтягиваясь к небольшим окошкам людского жилья. Сквозь мутные рыбьи пузыри на улицу щедро лился свет многочисленных огней.
А вместе со светом за пределы мазаной глиной просторной хаты шинка ширились отзвуки происходящего внутри.
Шла четвертая неделя с той поры как войска Брайдерийского Царства дерзнули вторгнуться в Триградье. Против обыкновения никто не торопился жечь города, травить посевы и угонять скот. Готовые к такому люди с удивлением слушали новости, как огромные отряды войск кружат на вольных просторах их земель, избегая крупных стычек. Невероятно!
Армии, уподобившись хищникам, бросали друг на друга косые взгляды разведрейдов, оставляя за своими неповоротливыми телами широкие борозды следов и огрызаясь мелкими, но ожесточенными боями.
Бессмысленное и выматывающее занятие. Развернувшаяся в Триградьи кампания лишь отдаленно напоминала войну. Это-то и пугало людей. Неопределенность. Сколько времени минует, прежде чем озлобленная передвижениями солдатня начнет грабить и разрушать с утроенной силой?
Единственными кто мог считать себя в относительной безопасности, были корчмари и содержатели питейных, игровых заведений. Публика нужная всем.
Вот и сейчас в пропитом задымленном зале не было ни одного свободного уголка. Дурашливо хихикали ощупываемые жадными руками девки-подавальщицы. Жарко шептались невесть как оказавшиеся в переполненном обозники, водя по сторонам ленивыми сытыми взорами. Грозно стучали кулаком по столу небритые ополченцы, то и дело, разражаясь удалым гоготом.
В завешенной плотными шторами отдельной полутемной комнатушке хрипло переругиваясь, сидели, бросая кости на стол, серьезного вида мужчины.
— Десять! Хе-хе! Десять, милостивый сударь! Идет кон!
— Азартная игра как молодая баба, — согласно заметил, прихлебывая пиво из чары 'милостивый сударь'. — Кому как не тебе это знать, Дзеринг.
— Это точно сударь Мирослав! Как есть баба! — охотно хохотнул Дзеринг, разминая тонкие пальцы. Неожиданно холеные и поразительно ловкие.
Мирослав хитро сощурился и украдкой переглянулся с партнерами по столу. Курчавый бородач в застегнутой на все пуговицы серой жилетке понимающе подмигнул.
— Сотка. Сотку проигрываю, — с сожалением отозвался четвертый игрок — губастый остроносый парень, терзая укрытую оспинами щеку. — Везет тебе сегодня, Дзеринг! Безбожно везет!
— Бывает время, — скривился Мирослав. — Бывает время, когда везенье становится источником неплохого заработка. Странная штука подобное везение...
— А то! Фортуна смелых любит! — радостно оскалился неопрятный толстяк с поразительно аристократичными пальцами. И не скрываясь, оглянулся на тихо дремлющего в углу рядом с пустой бочкой детину.
Все игроки прекрасно осознавали, что способный гнуть подковы голыми руками громила вовсе не от недостатка места в общей зале 'дремал' рядом.
— Деньги они как вода, — утешил своего товарища курчавый, бросая желтые кубики в деревянный стаканчик. — Нашему брату с ними вообще надо легко расставаться! Не в кубышку же складывать.
— И то верно, — поддержал Дзеринг, наблюдая за хитроумными манипуляциями курчавого. — Монеты за тем и дадены, чтоб их без сожаления в кости или карты да под пивко спускать! Ну, или там, на деваху покраше выкинуть! Гулять, так гулять, судари! Когда же если не сейчас это делать? Жизнь — текучая как водка, кому как не нам с вами это знать, судари!
Вообще-то Мирослав был не слишком согласен со сравнением Дзеринга, но промолчал. Не хотел лишний раз подчеркивать различия их ремесел.
— Сегодня гуляешь, а завтра того и гляди глаза вороны выклюют, — без выражения пробормотал остроносый.
С любопытством взглянул на весело заскакавшие по столешнице кости. Курчавый выдохнул и от полноты чувств хлопнул себя по ляжке:
— Песья масть! Девять! А дети пьяной потаскухи! Девять!
— Не повезло, — ровно ответил Мирослав. — По всему видать не наш сегодня день.
— Козе на рога такой день! — зло рыкнул курчавый. — Под чистую ведь...
Что именно произошло 'под чистую' всем присутствующим так и не удалось узнать. Скорее всего, сегодня, в самом деле, был не их день. Когда неожиданно любовно запертая на засов дверь вместе с петлями рухнула вниз, обитатели комнаты повели себя в соответствии с традициями избранных профессий. Наглядно проявилась разность ремесел.
— Подстава! — дико заорал, вытаращив глаза курчавый скатившись со стула, бросился к висящим на стене саблям.
Шулер Дзеринг резким движением сгреб лежащие на столе монеты и рванул из-за стола к неприметной дверке в темном углу; громила-телохранитель, в миг, расставаясь с сонливостью, вытащил откуда-то из-за бочки взведенный арбалет, направляя на вход. Мирослав проворно отскочил в сторону, одновременно вытаскивая из-за пояса мизерикордию.
Укрытый оспинами остроносый, сидевший ближе всех к входной двери не имея времени даже на это, от души огрел выхваченным из-под себя стулом первого попавшегося незваного гостя.
— Кррррруши, песья масть! — крик стаскивающего с гвоздя оружие курчавого потонул во множестве других звуков. В щелчке арбалетного спуска. В обиженном визге отскочившего от панциря болта. В отдаваемых резким голосом приказах. В грязных подсердечных ругательствах, разглядевшего гостей Мирослава. В изумленном хрипе валящегося с разрубленной грудью на пол остроносого. В глухом ударе шулерского плеча о почему-то не поддавшуюся дверь.
— Гонца живьем брать!
В комнатку один за другим забегали наряженные в тяжелую вороненую броню, похожие на гигантских муравьев люди. Курчавый с ловкостью ласки разминулся с летящим навстречу ему воином и, демонстрируя чудеса обращения со своим оружием в ограниченном пространстве, рубанул саблей неосмотрительно раскрытый бок. К сожалению, силы размаха у него не хватило, чтобы пробить закаленную броню. В отличие от великолепного прямого удара закованного в латную перчатку кулака. Моментально сломавшего кучерявому переносицу и отбросившего тяжелое тело к игровому столу.
Охранник шулера, проявил удивительную для человека его занятия смекалку, молча опустив руки. Мирослава уложили носом в грязный пол, прежде чем он успел опомниться.
Визгливо, словно несмазанное тележное колесо, заскрипела, отворяясь, дверца, в которую безуспешно пытался заскочить Дзеринг. Зазвенели, рассыпаясь по доскам ставшие ненужными деньги.
