Человечина (в доработке)

В буфете коньяка не оказалось. Как предчувствовал или знал Гена — Одинокий "Слнечный бряг", болгарское бренди — не в счет.

Лечи встретил меня у корпуса администрации. Мы поздоровались, пожали руки. Я поглядел на календарь у окошка администратора. Три недели со дня смерти Марины... Позвонить маме? Успокоить, что со мной все в порядке?

— Телефонные карточки есть? — спросил я у администратора.

— После обеда будут, — ответила та.

— Если очень нужно позвонить, Сергей, — сказал директор, — позвоните по моему телефону.

Я отказался.

— Ничего срочного, спасибо, Лечи.

В зале работал телевизор. Вести. Я повернулся и пошел к выходу. Диктор произнес:

— Сегодня президент подписал указ, запрещающий использование человеческих тканей и органов в коммерческих целях. — Я остановился, прислушиваясь, — Президент использовал право прямого запрета, минуя Совет федераций и Думу... Мы попросили прокомментировать это событие известного публициста и политолога Михаила Михайловича Райнера. Включаем студию.

Я слушал. Перевертыши... скользкие как налимы... две недели назад он обливал дерьмом мой очерк, превознося гениального финансиста Вайнштейна, незаслуженно опороченного клерикалом и шовинистом Евсеевым... Теперь одобрение президентского решения... ну конечно, беспредел с донорством органов... невероятное число абортов, снижение рождаемости в стране... материнский капитал не решил этой проблемы.

Мы сошлись в Гениной избе. Я привез из Осташкова лучшее, что сумел найти в тамошнем супермаркете — коньяк "Юбилейный" и забрал последние две бутылки "Старого города" десятилетней выдержки, припомнив, что именно его посасывал на краю бассейна Фима Вайнштейн.

Пока я искал проспоренный коньяк в городе, мужики зажарили рыбу на углях, и тазик шашлыка. Вася сходил на пищеблок и купил там большую кастрюлю картофельного пюре. Семенов сервировал стол. Утрений хмель его прошел, оттого врач был молчалив и задумчив. Рыбачки балагурили по поводу коньяка. Одну бутылку сразу пустили по кругу. Сперва нюхали и лизали... смакуя и с видом знатоков говорили "да"... Потом Гена принес из машины стальные стопочки с гравировкой "Экспедиция".

— Коньяк нужно греть в руках и пить мелкими глотками! — провозгласил он, наливая полную стопку, опрокинул в рот и медленно выдохнул через нос. Гена помолчал, зажмурился, выдавив микроскопическую слезу. — Только в Росси так пить не умеют. — сказал он бархатным голосом, — Мы коньяк пьем как водку. — Мы слушали его, затаив дыхание, — С одной стороны — неправильно, да? — Мы кивнули, — а с другой — традиция! А традиции — что? Традиции нарушать нельзя! Это я вам говорю как русский офицер.

Мы повторили за Геной, не нарушая традиции... зажевали, кто огурчиком, кто шашлыком. Гена отломил шоколадку.

— Коньяк гурманы рекомендуют закусывать шоколадом.

— Давайте шоколад оставим для девочек, — предложил Вася.

Семенов скривился.

— А можно без баб, мужики? Очень прошу.

— Доктор, мы тебя понимаем, потому за руки не держим... пей. А когда дойдешь до кондиции, то неприязнь к женскому полу пройдет. — Сказал Гена.

— Я очень прошу. — Семенов окинул мужской коллектив собачим взором, — не надо баб... я от них уехал сюда. Ну, пожалуйста...

— Да мы никого не звали, — сказал Вася, но как-то не искренне.

Не знаю, как было на самом деле, но интуиция подсказывала мне, что Василий, пока я ездил в Осташков без дела не сидел. Он явно кого-то или чего-то ждал.

— Вот мы выпили, а за что? — сказал Василий.

— Мы не пили, — возразил полковник, — мы дегустировали. Сейчас в кружку накатим, и тогда я скажу тост.

Василий во мне почуял собеседника с которым можно поделиться распиравшим секретом.

— Серега... — прошептал он мне в ухо, — я на Семенова и не рассчитывал.

— В каком смысле? — негромко переспросил я.

— В бабском. Ты на монаха не похож.

— Проституток снял?

— Вот еще! — Василий с кружкой полной коньяка обиделся. Он смакуя поглядел на жидкость и сказал: — девки как девки... нормальные. Подружки моей... — он замолчал, видимо подбирая слово, — Таньки.

Гена встал за столом. Мы сидели на веранде его избы вокруг небольшого столика. Василий преданно глядя на полковника сказал:

— Давай, Гена! За что пьем?

Гена сделал интригующее лицо.

— Давайте выпьем за наших врагов, за всех, кого мы не любим, презираем, кто нас боится и не любит. Давайте простим их. Не за что-то, а просто так. Прощение — великое чувство! Семенов, это я для тебя говорю. Доктор! Прости своих баб... пускай они будут здоровыми, веселыми и всегда согласными!

— Вот это правильно! — вскричал Василий и немедленно выпил.

— На что согласными? — мрачно спросил Семенов.

— А это уж ты сам выбирай, — сказал Гена. — Я пью за потенциального противника. Хай живет и угрожает. Российская армия оттого крепнет.

— Я выпью за себя, — сказал Семенов и в три глотка выхлебал коньяк. Он сжевал кусок баранины.

— Я за то, чтоб согласными, — сказал Вася, разбирая жареного леща. Он осторожно выбирал мясо с косточек, отправлял его в рот. — Вот я вам расскажу мою историю. Дело недавнее, до сих пор не отойду никак... удивительное дело.

— Рассказывай, — согласился полковник.

Василий, продолжая разбирать леща, начал свой рассказ.

Я в разводе. Уже лет десять. Моя с дочкой живет в Твери, а я сам осташковский. Держит меня Селигер. Отчего развелись? Дело давнее. Я тогда таксистом работал. Ну сами понимаете, жизнь бекова... бывало что и девки лихие садились, а платить нечем, так они натурой... и что? Отказываться? Пусть, хоть так. В общем, подцепил я какую-то заразу... да жене и передал. Не то чтоб страшное, не СПИД, не сифилис... мудреное что-то... на мусор похожее.

— Хламидии, — вставил, пьянеющий и оттого сидящий с закрытыми глазами, доктор Семенов.

— Они самые. Жена меня приперла к стенке. Кобелировал? Пришлось сознаться. Думал, простит. Нет. Не простила. Год прожили — жопой к жопе спали. Пролечились, выздоровели, а она — нет... Ну вот что ты сделаешь? Уже вроде и обиды нет... я ей — давай, она ни в какую. Я потом с психологом говорил, подвозил в такси, он назвал какое-то слово на идиотизм похожее... у нее на меня настроилось.

— Идиосинкразия, — снова подал голос акушер.

— Она самая! — Василий не решился повторить это слово. — Так вот. Ну что поделаешь? Мы подали на развод. А тут как раз тещина квартира в Твери освободилась. Жена после похорон там с дочкой остались.

— Долгая вводная, боец. Короче! — сказал Гена.

— Короче — не вкусно. — Возразил Вася. — Не любо не слушай, а врать не мешай...

— Так ты все врешь? — сказал Семенов.

— Это пословица такая. Я правду рассказываю, как было.

— Продолжай, — позволил полковник и налил всем "Юбилейного" в опустевшую посуду.

— Ну, живу я один. Холостякую. После того случая — осторожничаю. Презервативов, не поверите — полный бардачок. Специалистом стал... могу консультировать по качеству, по ощущениям... Но без резинки теперь к женщинам не подхожу.

— Как низко вы пали, боец... как же можно? — полковник брезгливо поморщился...

— Знаешь, Гена... мне и так хорошо. Но я все не об том.

— Опять уклонился от темы?

Я молча слушал, мелкими глотками посасывал коньяк и по словам "Трофима": "шашлычок под коньячок — очень вкусно!", заедал его остывающим шашлыком.

— Ни-ни, — Вася замахал руками. — Все по теме. Я живу... нет, встречаюсь с одной девахой. Молодая. Да. Младше меня почти вдвое... я полтинник разменял, ей двадцать пять стукнуло недавно. Зовут Таня... познакомились... да как обычно познакомились. Я на извозе, она — руку подняла, я тормознул. Говорю, куда, барышня? Она хихикнула, говорит — на Городомлю. Во! Ну, у меня ж не катер... говорю ей: — давай я тебя в порт, а там уж сама на остров доберешься, ежли пропуск есть. Она мне. Ой! А пропуск то я дома забыла. А мы уж полдороги до порта проехали. Я разворачиваюсь. Едем, говорю, домой. Она дорогу показывает и, когда у дома встали, говорит, пойдем со мной, пока пропуск искать буду — кофеем угощу. А у самой глазищи — чисто лисичьи. И от нее знаете... такой вроде как запах... только у меня начисто голову переклинило. Еле я из-за руля выбрался. Ничего не думаю, глаза на ее заднице застыли. А она так ею круть — верть... восьмерки выписывает. Идем к дому. Какой там кофе?! Девка — что печка! Огонь! Зачем я ей — старый хрен? Только начали мы с ней прямо на полу у двери... как только вошли. Я то про резину вспомнил, хотел в машину бежать, она — нет! Я здоровая. Я поверил. Часа два мы с ней таким образом пропуск искали. Как будто затмение в башке, а меня что плотину прорвало — полгода без женщины... так мне хорошо было. Уже на диванчик перебрались, лежим, курим. Я ей — и на хрен я тебе сдался? Молчит. Говорю: поехали, что ли в порт? Она, хихикнула. Пропуска нет, говорит, теперь смысла нет ехать. Я собираюсь. Она мне: телефончик оставь. Оставил. Так она мне через неделю позвонила. Говорю, опять на Городомлю? Она смеется. Приезжай, говорит. Соскучилась. Зачастил я... встречаемся. И вот однажды мне начальство говорит: машина есть на продажу по остаточной цене. Возьмешь? Рено-Логан. Я: почем? За полторы тысячи зеленых по курсу. Я свои запасы пересчитал — не хватает самой малости — триста долларов. Татьяна видит мою морду и говорит: Чего? Я ей, так и так, машина мимо носа проплывает. Денег не хватает. Она мне приносит пятьсот и говорит: Бери — твоя доля. Я так и сел. За что? Она в несознанку. Типа, ничего. Это тебя не касается. А мы с ней перед этой встречей месяца два или три не виделись, она уезжала куда-то. Я ее в койку... отыграл, лежим. Опять спрашиваю — за что деньги-то, откуда доля? Тут она мне и рассказывает, что давно мечтала забеременеть... я обрадовался даже. Слушаю. А она говорит: ей как одинокой разрешено делать аборт на позднем сроке, я не понимаю. Но не спрашиваю. Она объясняет, что за такой обычный аборт дают шестьсот долларов, а вот за поздний — тысячу семьсот, и сам аборт — бесплатный. Я ее спрашиваю. Да за что ж деньги то? Она и объясняет: за плод. Из него потом лекарство делают дорогущее. А она типа донор. Ну и я с ней. А что ж. Денег я взял. Машину выкупил. Вот вы мне скажите, это что ж за лекарства такие, что из этих, как их... делают?

Семенов открыл бутылку коньяка и высосал до дна.

— Из детей их делают, Вася. Из живых детей. — Он сказал это неестественным басом и упал лицом в шашлык.

Вася пожал плечами. Гена молчал. А меня будто связали по рукам и ногам. Я дико хотел ударить Васю. По морде ударить. Я не видел его лица. И не хотел смотреть. Если б Марина была не бесплодна, не оказался бы и я в роли такого же дольщика?

— И велик ли доход? — спросил полковник.

— Танька к этому делу еще подружек привлекла, хорошие деньги идут. Они жалуются, что мужиков для такого бизнеса найти сложно.

— К чему ты это? — Гена смотрел на Васю, прищурив глаз.

— А к тому, что скоро Таня приедет с двумя подружками. — Вася, кажется, подмигнул. Я не видел его лица. — Так что, полковник, я перед вами как на духу. Девки — согласные. И никакой проституции.

И вот тут я сделал усилие над собой и встал.

— Без меня!

— Серега, ты чего? — Я отшатнулся, чтоб он до меня не дотронулся.

— Я сказал, без меня.

— Да ты не понимаешь, я тебя описал, они ж едут... Гена, ну хоть ты ему скажи... Я б сам их... да, Татьяна не позволяет... ревнует. А ты, Серега, красавец... атлет... по тебе ж девки давятся, наверняка.

Мне стало противно. Я что — породистый кобель?

Тут Гена подал голос.

— Вася, а ведь скоро этой лавочке кирдык. Слыхал?

— Это почему? — Вася разволновался, будто к нему уже в оба кармана влезли.

— Потому что примерно месяц назад статья была огромная, в которой с этими лекарствами абортными такие махинации вскрыли... что, мама, не горюй! Не думаю, что наши законники пройдут мимо. Верно, Серега? Там статейка называлась "Победители", кажется. Ты читал?

Я стоя смотрел на Гену, на спящего Семенова и только на Васю смотреть не хотел.

— Это моя статья.

Гена поверил сразу. В глазах промелькнуло что-то непонятное. А Вася, или не услышал, или не понял, или не поверил. Он никак не отреагировал на мои слова.

— Редактор подписал?

Я помотал головой.

— Нет. Самовольно, был выпускающим. Теперь меня, наверное, уволили.

— Силен, — сказал полковник. — Это — бомба, а не статья. Честно, говоря, я читал с пятого на десятое, уж слишком заковыристая схема отмывки денег, да и далек я от этих бабских дел.

— Считаешь, я не должен был? — Я поискал глазами кружку с коньяком, — Я тебе еще скажу новость...

— Девочки приехали! — Василий увидал свою партнершу по бизнесу через окно. — Гена, давай доктора снесем на второй этаж... пущай дрыхнет.

Они вдвоем поволокли бесчувственного Семенова по лестнице на второй этаж избы.

С улицы вошли три девушки. Им было между двадцатью пятью и тридцатью. Одна приветливо помахала рукой Васе. Тот сдавленно сказал сверху:

— Танюх, вы это... располагайтесь, Серегу потормошите... а мы сейчас.

Кесарево сечение — операция родовспоможения, при неправильном положении плода, осложненных родах, узком тазе у женщины, во многих странах выполняется по желанию женщины, даже без показаний, просто не желающей проходить процесс обычных родов.

Городомля — остров на озере Селигер. На остров ходит катер от Осташкова.

4

На момент написания книги такой газеты в РФ не было.

Любые совпадения с названиями реальных фирм и организаций — случайны.

МКАД — Московская кольцевая автодорога

ICQ-пейджер — программа он-лайн связи в интернете, в России известна как "ася, аська".

Через ректум — прямую кишку.

102