Основать род. Часть 2. Черное и белое

Женя и Серж устроились на своих позициях первыми. Прикидывали так, чтобы держать под обстрелом оба борта вражеского — и почти уже своего броневика. Анбэсса вышел к своему месту позже: проверял ближнюю округу на предмет засранцев. На этот раз Клаус доверил нынче свою прелесть — МГ-34. У него нынче была игрушка побольше.

Все были готовы. Женя дважды щелкнул кнопкой тангенты, и минут через пять вдали на дороге послышался звук мотора. Один из ожидающих шашлык эфиопов, видимо, офицер, махнул рукой и сидевший на бревнах заграждения рядовой явно нехотя поплелся к дороге. Остановился у дороги на краю леса и принялся вглядываться вдаль. Еще через пару минут он, размахивая руками, подбежал к своему начальству и, тыча пальцем в сторону дороги, принялся что-то говорить. Получил в ответ приказ, вернулся на прежнее место и замер, пытаясь что-то рассмотреть в клубах пыли, окутавших бронетранспортер.

Броневик подъехал, остановился на обочине. Солдат принялся махать ему руками — мол, заезжай на стоянку. Но тут башня "Ганомага" повернулась, нацелив ствол пушки на сруб, и тихая, практически, пасторальная картинка взорвалась. Рядовой-махальщик и его командир упали практически одновременно. Гулко простучала пушечная очередь, после чего и без того корявый дом блок-поста превратился в груду бревен. Остальных буквально двумя очередями скосил из пулемета Анбэсса. Все произошло за считанные секунды. Не бой — бойня. Женя успел выстрелить только один раз, а потом стрелять было уже не в кого.

Как только стрельба закончилась, бойцы принялись подниматься со своих позиций и выходить на площадку. Открылась дверь в корме броневика, и оттуда выскочил Клаус. Через пару секунд практически ему на руки выпала Галка. Девушка чихала, кашляла и плевалась, трясла головой и глаза ее были... в общем, большими. Ну да, стрельба из пушки в броневике впечатлить может любого.

Женя уже привычно вынул из кобуры "люгер". Мало ли, куда попала пуля, но контроль должен быть. Что делать? Короткоствол, насколько он знал, был только у Клауса, а он сейчас был занят девушкой. Серж глядел на это действие с удивлением. Галка же попыталась возмутиться. Подлетела к Жене и едва было собралась сказать свое веское слово, как ее взгляд упал на полянку, где еще недавно стояли эфиопы. Сейчас там был не то, чтобы фарш, но все же не самое аппетитное зрелище. Пулемет, он тебе и в Африке пулемет. Это было последней каплей. Галке удалось лишь отвернуться и сделать несколько шагов в сторону леса. Жестокий спазм согнул ее буквально пополам, выворачивая желудок наизнанку.

Когда она пришла в себя, вовсю уже шла мародерка. Оружие, патроны, разную мелочевку собирали и сгружали в новый трофей. Зацепили тросом бревна бывшего блок-поста, растащили их в стороны. А там — ящики с патронами, разбитая в клочья рация, три неаппетитных трупа и — о чудо! — целехонький пулемет "Bren". Клаус тут же ухватил машинку и, как правильный хомяк, потащил ее в свою норку. Увидев, что девушка почти оклемалась, Женя подошел к ней.

— Как ты?

— Уже в порядке.

Ну да, в порядке она! Сказочница, млин, нашлась. Бледная, что та смерть. Стоит, кривится, в сторону покойников смотреть избегает.

— На, держи платок, утрись. И вот, возьми фляжку, прополощи рот.

— Спасибо.

— Да пожалуйста. Вот поэтому женщин на войну и стараются не брать. Ни к чему им это. Там, в замке Россия, — Женя неопределенно отмахнул рукой в сторону, — там так и есть. А здесь у нас форпост. Воюют все. Так что если надумаешь у нас в Заре обосноваться, придется научиться и стрелять, и убивать, и трупы шмонать. Я вижу, ты девчонка бедовая, может, и по нраву тебе придется такая жизнь. Ну а не срастется — что ж, держать насильно не станем. Хоть и жаль будет, конечно.

Женя старательно заговаривал Галке зубы. Стоял к ней вполоборота, но глядел при этом на площадку перед блок-постом, где мужики аккуратно, рядком, складывали трупы и методично стаскивали добро в новый броневик. В какой-то момент он почувствовал, что рядом прекратилось движение: шуршание ткани, плеск воды... Он обернулся как раз вовремя, чтобы подхватить девушку, у которой вдруг ослабли ноги, подвести ее к "Ганомагу" и усадить на землю, прислонив спиной к колесу. Вынул из ослабшей руки фляжку, набрал в рот воды, прополоскал, сплюнул. Закрутил пробку, вернул тару на пояс и крикнул:

— Клаус, ты в трофеях вина или спирта не видел?

Швейцарец через минуту подбежал с плоской флягой в чехле из тисненой кожи. Явно, трофей. Женя открыл, понюхал. Коньяк, черт побери! Далеко не лучший, но сейчас и сивушный самогон бы пошел.

— А кружки нет?

— Как не быть? Вот!

Клаус щегольским жестом извлек из кармана кожаный футляр, отстегнул клапан и вынул из него стопочку, грамм примерно на семьдесят. Серебряную, что интересно. Шикарно живут эфиопские военные!

Женя взял тару, наполнил на две трети и подошел к Галке. Ее трясло и колотило — прям, как его чуть больше года назад. Он протянул ей стопку с коньяком:

— На-ка, выпей.

— Я не пью! — попыталась отказаться девушка.

— Сейчас — надо. Считай, что это приказ.

— Я...

— Пей, кому говорят! — рявкнул Женя. — Ну, залпом!

Это подействовало. Галка схватила стопку, опрокинула ее в себя, выпучила глаза, закашлялась, но Женя уже держал наготове черный сухарь. Хороший, домашний, бабой Лисой деланный.

— На-ка, заешь. И давай, приходи в себя. Нам выдвигаться пора. А вообще ты — молодец.

Коньяк подействовал быстро. Галка перестала трястись и поплыла. Видно, не привыкла к вину девочка.

— Ну да, молодец, — засмущалась она, — вам вот пришлось со мной возиться.

— Это фигня, в первый раз у всех так бывает. Меня в свое время колбасило не хуже. Вот только коньяка под рукой тогда не было. Ты не подумай, что здесь у нас каждый день такая войнушка идет. Просто вы с Серегой так удачно попали, к самому началу боевых действий. По мне, так вообще бы оружия в руки не брал, да вот приходится. И тренироваться нужно постоянно, форму поддерживать. Вот отобьемся от эфиопов, и снова только стрельбище и охота. Надеюсь, не меньше, чем на год им урока хватит. А, может, и на большее время. У-у, девонька, да тебя конкретно развезло! Пойдем-ка, пока тебя окончательно не срубило. Сядешь справа, да подремлешь маленько.

Женя довел девушку до двери броневика, помог забраться внутрь и, уже почти спящую, затолкал на правое командирское сиденье.

Дела были сделаны, трофеи уложены. Пора было двигаться дальше. Может, по дороге получится и с Сергеем поговорить. Парень, сразу видно, хороший стрелок. Не то, что сильно бывалый, но с хорошей подготовкой. И специальность у него явно не рабочая. Может, получится чем зацепить, оставить его в форте?

— Клаус, давай в наш старый броневик. И аккуратно веди, а то девушку разбудишь. Сергей, мы с тобой сюда, трофей осваивать. Анбэсса, ты с кем поедешь?

— С тобой, Юджин.

— Хорошо. Да, Сереж, ты ведь показывал какую-то эфиопскую записнушку? Дай Анбэссе, пусть по дороге полистает. Все равно ему сейчас делать будет нечего. Скоро наш блок-пост, а потом до поворота на Зарю чужих не будет.

Глава 12

Колонна тронулась. Был уже седьмой час, до начала эфиопской атаки оставалось два, максимум два с половиной часа, а впереди еще были полторы сотни километров по скверной дороге. Женя переключил волну рации и вызвал форт. Касаткин, видимо, сидел на узле связи рядом с дежурной, потому что в разговор включился почти сразу.

— Как дела, Михалыч? — бодро спросил капитан всея Сибири.

— Дела, Петрович, лучше не бывает. Сейчас я еду по Сибирке, примерно километрах в пяти от поворота на зусулку. Снес зусульский блокпост на перекрестке и захватил эфиопский бэтээр. Так что теперь у нас два "Ганомага".

— Ну ты, брат, даешь всем прикурить! — восхитился капитан.

— Пустяки. Просто они не ожидали атаки с тыла.

— Не прибедняйся, за такие пустяки, по-хорошему, положено ордена пачками раздавать. Это, если по старой Земле равнять, все равно, как если бы ты захватил танковый полк НАТО со спущенными штанами, помножил личный состав на ноль и перегнал всю боевую технику в полном составе родному каптенармусу. Ну, я подскажу, кому следует, если сами не догадаются.

— Пустое. Чтобы Сотников не догадался — такого, кажется, быть просто не может.

— Ладно, ладно, не цепляйся к словам. Лучше скажи: есть еще что по делу?

— А то как же! Пока мы по зусулке катились, нам посыльный из Аддис-Абебы по ошибке передал пакет с приказами.

— И что пишут? — заинтересовался Касаткин.

— А пишут вот что что: приказано взять на борт десант и участвовать в уничтожении нашего блок-поста на Сибирке. Так что передай ребятам, чтобы были начеку. Я у них буду примерно через полчаса.

— Хорошо, сейчас с ними свяжусь.

— Как там наш план? Бероеву понравился?

— Еще бы! Он просто в восторге! Командор тоже одобрил.

— Тогда действуем, как договорились. Где-то к восьми я рассчитываю добраться до поворота на форт. Мне бы туда к этому времени группу бойцов и бензина, литров по полсотни на каждую коробочку.

— Обеспечу.

— Еще по зусулке: сейчас она чистая, пустая. Надо бы ставить блок-пост там, в моих владениях, на новом перекрестке. Теперь уж это будет наша дорога.

— Это само собой. Вот форт отстоим, и прокатишься к Берлину, до самого эфиопского блок-поста. Ты на броне сзади, Бероев на шишиге спереди. Раскатаете там все по бревнышку, а потом устроите марш-бросок до перекрестка. Заодно Руслан и твоих раненых-пленных заберет. Там у себя и поспрошает их поподробнее.

— Добро. Ну, как эфиопов отобьем, мы еще с тобой встретимся. Конец связи.

Когда через полчаса Женя подруливал к блок-посту Союза, его уже ждали. У перекрытого шлагбаумом проезда меж серьезных деревянных укреплений, топтался в сопровождении двух бойцов смутно знакомый молодой офицер. Женя, кряхтя, выбрался из насквозь провонявшей бензином железной коробки, немного потянулся, разминая затекшую спину, и направился к группе встречающих.

Офицер перед лицом начальства вытянулся по стойке "смирно" и, козырнув, представился:

— Лейтенант Русского Союза Евгений Воротынский.

И, отняв руку от козырька форменного кепи, продолжил уже менее официально:

— Здравствуйте, Евгений Михайлович.

— Здравствуй, тезка.

Женя пожал протянутую руку.

— Воротынский... громкая фамилия, старый дворянский род, голубая кровь...

— Скажете тоже, Евгений Михайлович! — смутился лейтенант. — Тут, на Платформе, сейчас элита по другому принципу отбирается.

— Ну да, ты прав. А кто не согласен, тому госпожа Зенгер пропишет прочищающую мозги клизму.

Воротынский хохотнул. Стоявшие рядом с ним бойцы старательно спрятали ухмылки — не по чину рядовым ржать в присутствии начальства.

— А ведь я тебя, лейтенант вспомнил, — улыбнулся Женя. — Ты из потеряшек, в конце прошлого лета в Сибирь попал. С группой курсантов из военного училища.

— Ага!

Юное лицо с едва пробившимися усиками осветилось улыбкой.

— Так все и было. Мы тогда, конечно, перепугались, особенно, когда в тайге вдруг эфиопов встретили.

— Ну да, а потом я вас у них выкупал. Лично ты обошелся форту Сибирь в полсотни картечных патронов двенадцатого калибра.

— Да, недешево, — оценил лейтенант.

— Ладно, — прервал ностальгические настроения Женя, — будет еще время повспоминать. Давай о деле. Ты как, с эфиопами справился?

— Ну да. Спасибо вам за предупреждение, оно очень вовремя подоспело. Я только успел развернуть людей, огневые позиции расставить да сектора обстрела распределить, как явились, голубчики. Вон стоят.

Он указал куда-то назад. Женя всмотрелся. В направлении, указанном тезкой, в тени деревьев под охраной одного из бойцов уныло сидели четверо эфиопов.

— А сколько их всего было?

— Шестеро. Они думали нас врасплох застать. Да так и было бы, если б не вы. Ан все наоборот повернулось. С двух сторон по ним полоснули. Двое сразу с копыт долой, а остальные винтовки побросали и руки вверх тянут. Лопочут что-то, поминают какого-то Юджина.

— Это интересно. Пойдем-ка с ними поболтаем.

Женя в сопровождении лейтенанта подошел к пленным. Эти эфиопы были одеты куда как скромнее, чем группа того же Тэсэммы. Да и выглядели они более хилыми и заморенными. Нет, не бывают такие люди хорошими солдатами. А солдаты ли они вообще?

Увидев приближающееся начальство, эфиопы поднялись.

— Селам, — начал Женя по-амхарски. — Отвечайте, кто вы такие, из каких племен, кто вас сюда послал.

И, зачем-то, добавил:

— От вашей откровенности будет зависеть ваша жизнь.

Пленные загомонили, перебивая друг друга, так что в итоге понять хоть что-то было решительно невозможно.

— Тихо!

Пленные замолчали, испуганно глядя на незнакомого белого человека. Изо всех них Женя выделил одного, выглядевшего более уверенно, нежели другие, и указал на него.

— Ты говори.

— Мы не хотели воевать, нас послал сюда человек со шрамом.

— Он просто послал и вы пошли?

— Мы не смели ослушаться. Все знают — он страшный человек. Все, кто хоть раз осмеливались ему возразить, просто исчезали. Несколько дней назад он пришел в нашу деревню, с ним были солдаты. Он забрал половину мужчин на войну.

— Так вы все из одного племени?

— Да, так и есть. Нас было пятеро, все из одной деревни.

— А мне сказали, что вас было шестеро.

— Это был не наш! — замахал руками эфиоп. — Его прислал человек со шрамом. Он приказывал нам и говорил, что нужно делать.

— И вы так просто слушались? Вас пятеро, он один. Удавили бы ночью по-тихому, и ушли.

— Нельзя, это слуга человека со шрамом!

— Ну и что?

— Человек со шрамом — сильный колдун, это все знают. Когда он пришел в нашу деревню, вождь выстрелил в него из ружья, и не смог убить.

"Интересно, — подумал Женя, — это какого же уровня должен быть броник, чтобы выдержать пулю из дробовика без вреда для человека?"

— Ну а сейчас — продолжал он расспросы — слуга человека со шрамом умер, и никто больше не может вам приказывать. Так чего же вы ждете? Идите обратно, откуда пришли.

— Мы уйдем, но прежде хотим поговорить с Юджином.

— А зачем вам Юджин?

— Человек со шрамом хочет напасть на крепость и убить Юджина. Но Юджин хитрее и сильнее, его удача больше. Когда он убьет человека со шрамом, мы хотим прийти сюда и жить здесь. Мы знаем, Юджин всегда держит свое слово.

— Ты понимаешь Амхара? — спросил Женя лейтенанта.

— Нет, разве что пару слов.

— А зря, стоит выучить. Сейчас вдоль Сибирки половина населения — эфиопы, а когда эта заварушка закончится, чувствую, их станет намного больше. Вот эти, — Женя кивнул на пленных — хотят переселиться к нам всем племенем. Представляешь, они готовы бросить дома и посевы, чтобы только жить там, где не воюют.

— Да, обстоятельства... — протянул Воротынский.

Женя снова повернулся к эфиопам.

— Сколько людей у человека со шрамом?

— Много. Очень много.

— А где он сейчас?

— Там, в лесу, возле крепости.