Основать род. Часть 2. Черное и белое

Сотников едва рот не открыл от такой новости

— Вы, Евгений Михайлович, если уж начинаете удивлять, то делаете это весьма обильно. И когда вы планируете основать новый форт?

— Нескоро, — не повелся на подколку Женя. — Во-первых, от "Зари" до него более пятидесяти километров. А во-вторых, платформа терминала ушла в болото и находится сейчас под водой на глубине нескольких метров. Я планирую сперва заселить те места убегающими от Аддис-Абебы племенами, расчистить лес, осушить болото, а уже потом активировать платформу.

— Разумный план.

— А вот экспедицию к развалинам и к локалке нужно организовывать уже сейчас. Такие вещи без присмотра долго не лежат. Кто знает, может, там найдется еще один шарик. А, возможно, и не один.

— А у вас сил на это хватит?

— Должно хватить. Сейчас в форте народу прибавилось, можно организовать и дальний выход, на неделю или две. Тем более, что в ближайшее время посягательств на форт можно не опасаться.

— Это будет интересно. Только, я уж вас прошу...

Сотников сделал паузу, и очень веско, подтверждая свои слова категорическими жестами, повторил:

— Я уж вас прошу — не ходите сами, пошлите своих людей. Думаю, в ближайшие дни у вас будет большой наплыв желающих переселиться эфиопов. Нехорошо заставлять их ждать.

— Но ведь осень на носу! Их же нужно всех поселить, накормить...

— С продовольствием я вам помогу. Хлеба нынче уродились богато, так что я обеспечу вам до конца навигации несколько тонн зерна. Какие-то железные инструменты, те же топоры и пилы, тоже помогу добыть. Но это не столь важно. Скажите, Евгений, Михайлович, как вы видите свою роль в Русском Союзе? Свою и своего форта?

Не сказать, что Женя не был готов к вопросу, он не раз думал об этом. Но вот так получить его в лоб от Сотникова он не ожидал и сперва несколько растерялся.

— Ну, во-первых, поддержание отношений с эфиопскими племенами. Сейчас число эфиопов, присоединенных к Союзу, приближается к пяти сотням, и я, по сути, являюсь посредником между племенами и Союзом. К счастью, в эфиопских племенах царит жесткая иерархия, поэтому общаться напрямую приходится только с двумя десятками вождей. Во-вторых, территориальная экспансия. Присоединение к союзу новых земель. И еще... Тут Смотрящие за очередное племя подкинули небольшое стадо овец, а у меня в форте есть профессиональная ткачиха. Так что планирую в ближайшее время освоить получение шерстяных тканей, войлока и валенок.

— Это все хорошо и правильно. А за валенки от всего Союза будет вам глубочайшее мерси. Но я вижу у вас еще одну функцию. Вы — форпост. Плацдарм Союза на северо-востоке. И пусть вас не смущает тот факт, что Берлин находится севернее. Вы, ваш форт — идеальное место для организации экспедиций по исследованию неизученных земель. Вы помните карту?

— Приблизительно.

— Тогда вот у меня есть небольшая для личного пользования.

Сотников достал и развернул карту, подсветил ее фонариком.

— Вот, смотрите. Почти весь материк вполне себе обжит. Все побережье, все реки заняты анклавами, которые, нужно сказать, размещены почти равномерно. Обратите внимание: Берлин, Аддис-Абеба и Берн находятся почти на одной горизонтали. Расстояние между анклавами примерно двести — триста километров. То есть от Волги до Рейна пятьсот-шестьсот километров. Действительно, при отсутствии сети дорог и малом количестве транспорта, это расстояние является вполне серьезным. Еще нюанс: Волга в верхнем течении чуть отклоняется к западу, а Рейн — к востоку. А теперь посмотрите на север. В верховьях Волги — шведы, за ними — китайцы. Вверх по Рейну — евреи. Времени у тех и других было не очень много. Тем более, что одни активно занимались организацией войнушки, а другие — поиском объектов влияния. Допустим, что те и другие освоили в широтном измерении около ста километров, хотя, я думаю, гораздо меньше. Мы сами далеко ли углубились в прилегающие леса? Максимум, на те же сто километров. Если бы не вы с фортами — жили бы, по сути, вдоль Волги и на южном побережье. Так вот: где-то между шведами и евреями находятся верховья Шпрее. Мы пытались послать водную экспедицию, но это, во-первых, небезопасно, по берегам бродят — ну, то есть, бродили — эфиопские шайки. А во-вторых, буквально через тридцать километров на Шпрее начинаются пороги, и она становится несудоходна. Разведка прошла вдоль берега километров на десять, но пороги даже не думали кончаться, группе пришлось вернуться. А между тем, если посмотрите, этот район — последняя крупная неизученная область на карте. Если там находится анклав, нужно установить с ним связь. А если это просто пустая территория, нужно промониторить ее на наличие площадок для форта и поставить там свою опорную точку, застолбить территорию. Иначе сейчас, лишившись возможностей к нападению, те же шведы попытаются двигаться в стороны. И кто знает, что там приготовили Смотрящие для тех, кто не поленился сходить и посмотреть. Очень может быть и такое, что сейчас там пусто, но как только появится первая экспедиция, для нее будут появляться и ништяки. По крайней мере, так считает Гольдбрейх. Поэтому нам очень нужно оказаться там первыми. Сейчас, конечно, уже поздно. Лето на исходе, скоро дожди и холода. Но у вас есть впереди зима на подготовку и обеспечение большой дальней экспедиции. При необходимости — спрашивайте, поможем. И материально, и советом. И по весне, как только лес мало-мальски просохнет, отправляйте людей. Выберем точку старта на нашей части Зусулки, довезем команду туда, а потом — пешком.

— А почему не послать такую пешую экспедицию из того же Берлина?

— Потому, что в Берлине слишком много людей. Не так давно выявили предателя, который сливал сомалийцам информацию о наших патрулях. И если есть один, значит, может быть и еще. А эта экспедиция — из разряда тайных операций. У вас все тихо, все свои, все на виду. Предателей не может быть в принципе. Вот и формируйте команду, человек шесть. Поставьте во главе надежного рассудительного человека, из непубличных. Вам идти нельзя, ваше отсутствие сразу вызовет массу вопросов. Рассчитывайте месяца на полтора-два автономности. Две недели туда, две недели обратно, две недели на месте для радиальных выходов и изучения местности. Ну и еще пара недель на всякий непредвиденный случай. Ваша радиостанция в форте, как понимаю, вполне покроет пять сотен километров, так что со связью проблем быть не должно. Впрочем, по этому вопросу мы еще встретимся, и даже не раз. А вы пока готовьтесь. Переваривайте информацию, обдумывайте, подбирайте кандидатуры. И не торопитесь обсуждать эту идею на общем собрании форта.

Глава 18

"Кюбельваген" неторопливо катился по грунтовке. Багажник машины был загружен столичными деликатесами из тех, что торговались на рынке возле замка Россия. Для каждого нашелся небольшой гостинец. Ну и для всех Женя прикупил бочонок пива. На этот раз — внушительный, пятиведерный. Такой, чтобы всем хватило, чтобы никто от жажды не маялся.

Фима нынче сидел за рулем, а Женя уселся вместе с Сержем на заднее сиденье. В ногах у Сергея стоял купленный там же, на рынке, небольшой рюкзачок, заполненный примерно наполовину. Вот только весил он, наверное, с пуд. И получил он его так:

Утром, сразу, как только у Командора закончилось совещание силовиков, Сергея сразу пригласили в кабинет. Сотников... внушал. И, вроде, не богатырского сложения, и брюшко отросло, и руки не из тех, что подковы ломают. А вот посмотрел, заговорил — и все. Сразу чувствуется, что этот человек именно что имеет право повелевать. "Аура власти"? Да кто ж разберет! Только расположение к этому человеку возникло сразу и прочно.

Сотников шагнул навстречу и протянул руку.

— Здравствуйте, Сергей Александрович.

Сергей ответил на рукопожатие и присел на предложенный ему стул. Командор обошел свой большой, солидный, темного дерева стол, уселся в удобное мягкое кресло и подтянул к себе пачку сигарет.

— Вы не против, если я закурю? — осведомился он у Сержа.

— Не против, — пожал плечами тот, справедливо полагая, что вопрос был скорее формальностью.

Сотников дотянулся до окна, приоткрыл створку, добыл из пачки сигарету, размял ее в пальцах и, щелкнув солидной бензиновой зажигалкой, прикурил. Сделал пару глубоких затяжек, выпуская дым в сторону окна, затем отложил сигарету в пепельницу и повернулся к собеседнику.

— Прежде всего, — начал он, — хочу сказать вам огромное спасибо за подарки.

Сергей непроизвольно скривился: все-таки подарки. От Сотникова это не укрылось.

— Не переживайте, Сергей Александрович. Подарки — это в том смысле, что мы не ждали и не предполагали получить враз столько остродефицитных вещей. Нарезное оружие вообще и пулеметы в особенности — это позиции, которые Смотрящие очень жестко контролируют и ограничивают. А подобные локалки, как мы считали, все до единой уже были найдены и вывезены в подвалы замков. Не сомневайтесь, Анклав выкупит у вас оружие по хорошей цене. А вы, если захотите, можете выбрать себе три любых ствола из вашей находки. Кроме, разумеется, пулеметов: это — стратегический ресурс. За шарик же вам полагается неслабая премия. Если посчитать все вместе, то вы становитесь весьма состоятельным человеком. А если учесть то, что наша валюта высоко котируется во всех анклавах, то при желании можете легко обустроиться практически где угодно. С таким капиталом вас примут везде.

Командор взял сигарету, затянулся еще раз, потом смял окурок в пепельнице.

— Я почему об этом говорю? — продолжил он. — самый дефицитный ресурс здесь, на Платформе, это — люди. Работники везде в дефиците, а специалисты — в особенности. Вы же, как строитель, легко можете найти себе дело. Вас с руками оторвут что здесь, в метрополии, что в любом из поселков или фортов. Кроме того, вы, как я слышал, незаурядный стрелок, и эти ваши навыки у нас очень востребованы. Хватает и бандитов, и крупных хищников, особенно на периферии Союза.

Если же вы все-таки склонитесь к отшельничеству, то мы можем и в этом случае предложить вам подходящее место. Например, на границе моря и материка. Построим вам дом, обеспечим связью, наладим снабжение: продукты, топливо, боеприпасы — все, что нужно. Вроде, и сам по себе, и при желании можно поговорить с людьми. А при желании и в народ, как говорится, сходить. В конце концов, есть возможность свободного поиска. Места здесь еще малоизученные, а Смотрящие авиатехнику ограничивают еще строже, чем оружие. Так что нужно ходить по лесам, изучать территорию, по возможности картографировать местность. В случае столкновения с чужими поисковиками, можете прикрываться анклавом. Не сомневайтесь: мы впишемся. Но взамен за дипломатическую и силовую поддержку все найденное — в анклав. И уже тут расчет наличными без малейшего обмана.

— Я бы, если можно, поездил по анклаву, посмотрел на поселки.

— Это — сколько угодно, — махнул рукой Командор. — Только слишком долго не тяните с выбором: не любят у нас неработней. А теперь идите к казначею, он вам выплатит все положенное. Только я настоятельно рекомендую сперва прогуляться на рынок и озаботиться подходящей тарой. Все же, вам причитается немалая сумма. Ах да, у вас же, пока, нет наших денег. Ну вот, возьмите на развод.

Он вынул из кармана и выложил на стол пару небольших монет. И, видя, что Серж не торопится их брать, пододвинул их по столу к нему со словами:

— Берите, я не обеднею. В конце концов, именно я и совершаю эмиссию этих денег.

Сергей, поколебавшись, взял два блестящих кружочка белого металла. Повертел в руках, разглядывая рисунок на реверсе, спросил:

— Серебро?

— Обижаете, — деланно обиделся Сотников. — Платина! Ну, идите. Вам уж и ехать скоро.

Вот эту встречу и вспоминал сейчас Серж. Ему предложили на выбор кучу вариантов: делай, что душе угодно. А будет неугодно — вздохнут, но отпустят в другой анклав. И теперь, опять же, дело за ним: выбрать то, что ему действительно нужно. Осталось только понять: а что он хочет? Что ему нужно? Не прямо сейчас, а вообще, по жизни? И вот этот вопрос был, надо сказать, самым сложным.

Вообще говоря, Серж мог спокойно остаться в гостинице замка Россия. Его вещи бы прислали с оказией в целости и сохранности. Тогда зачем он сейчас возвращается в форт? Да кто ж его знает! Может, по инерции, может, по дурости, может, действительно что-то там есть такое, притягивающее к себе. Но почему? Это ведь не его дом. Там у него нет ни одного близкого человека. Галка — не в счет. Так, все-таки что?

Он не пошел в бой за форт, и все тамошние жители об этом знали. И Серж видел осуждающие взгляды большинства из них. А почему? Его что, посчитали трусом? Нет, хуже: его посчитали торгашом.

Казалось бы, что такого плохого в купеческой стезе? Крутятся люди, деньги зарабатывают. Рискуют, пожалуй, чаще многих. И не все, далеко не все стремятся обмануть доверчивого покупателя. Было время, когда слово купеческое дороже золота ценилось. Тогда в чем подвох? Да вот, наверное, в чем: рано или поздно, купцы начинают все на свете мерить деньгами. Все на свете становится товаром. Все можно купить, стоит лишь предложить подходящую цену. А можно и продать, особенно, если прибыль светит вдвое, а то и втрое против затрат.

Обычно люди делят мир на своих и чужих. О своих надо заботиться, поддерживать помогать и все такое прочее. А чужие — к ним относятся с подозрением, стерегутся и постоянно ждут от них какой-нибудь пакости. Торгаш же... для него мир делится на приносящих прибыль и приносящих убытки. И для него не зазорно торговать с врагом, если это приносит прибыль. И выходит, что его, Сержа, посчитали таким вот беспринципным торгашом. И ведь не так уж далеко они были от истины. И этот чертов Юджин, он его сразу раскусил, потому и начал предлагать ему за шарик разные блага. Почему же он уперся? А потому, наверное, что не хотел эти торгашеские намерения открывать перед людьми, с которыми уже был в бою, в разных переделках, отношения с которыми уже почти что стали доверительными. А такой финт мог все откатить назад. То есть выходит, что в тот момент ему были важны эти люди, и даже отношение этого проклятого Юджина! А когда Юджин — вот же проницательная сволочь — понял его коммерческие интересы, то как раз и стал говорить с ним не как с товарищем по оружию, с которым только что бок о бок бился с эфиопами, а как с обычным торгашом. А теперь скажите, кто в этом виноват?

Выходит, все просто. Те, кто "свой", просто приходят к Юджину, говорят, что им нужно и получают необходимое. А те, кто начинает торговаться, мутить, пытаясь надуть партнера, тут же из "своих", из ближнего круга, автоматически исключаются. Поэтому Галке, которая сразу и без оговорок приняла все условия, был доверен руль броневика. Поэтому те евреи, чтоб им три дня икалось без перерыва, согласны были рискнуть жизнью за то, чтобы попасть в "свои". А он сперва вроде сказал "да" и получил полное доверие. Но доверие штука такая, хрупкая. Народу мало, все на виду, всё прозрачно. И суть каждого человека, все его дерьмо проявляется мгновенно и тут же становится известно всем. Вот и у него так случилось: едва только обнаружилось, что он, мягко говоря, слукавил, доверия к себе тут же и лишился. А могло быть иначе? Могло. Если бы он на первый же вопрос достал шарик и... пусть не отдал Юджину сразу, но продемонстрировал готовность договариваться. И тогда за такую находку купался бы сейчас в лучах славы и катался как сыр в масле. А почему не отдал? Потому что хотел получить побольше, боялся прогадать. Как это называется? Очень просто: жадность.