Почему я в кабине, а целый старлей в кунге? Дык — а кто будет дорогу показывать? Едем мы за нашим брошенным имуществом — это для общественности; и для тщательного осмотра найденного в овражке джипа-киллеровоза — на самом деле, хотя никто этого вслух не озвучивал. Поэтому из трех бойцов в кузове я знаю только двоих — Весло и Старого, а третий рядовой, на мой непредвзятый взгляд, такой же «рядовой», как я прима-балерина Большого Театра. Нет, одет и ведет он себя именно как обычный, пусть и опытный, контрактник — почти. Но некоторые нюансы, в обращении к нему Хоря, в движениях, в реакциях на вопросы… «Сдается мне, казачок-то — засланный!»!!!
В общем, едем. Два предыдущих дня были… сложными. Шестого числа нам, всему взводу, дали нормально отоспаться (я послушал пиликанье часов, выключил сигнал и с чистой совестью задрых еще на час с лишним), потом покормили и прогнали через медиков. Назначили неделю облегченного режима, четверым еще и какие-то таблетки на тему сердечно-сосудистой системы, и выдали на расправу начальства. Начальство в лице подполковника Ларева для начала спихнуло нас в зубы особистов, точнее, лично Хорю, который въедливо опрашивал нас почти до ужина. Причем, гад, делал это честно и с полной самоотдачей — то есть, вызывал по одному в кабинет, а выпроваживал из кабинета уже в другую дверь, так, чтобы его вопросы оставались тайной для еще не вызванных. Я попал к нему чуть ли не последним (четверка «инфарктников», как их мгновенно окрестили, ушлепала на процедуры и потому я остался единственным доступным), и допрос, устроенный мне этим кровососом, запомню навсегда. Этот мозгоклюй требовал вспомнить каждое слово, поминутно; каждое решение, мной принимаемое, требовал объяснить и обосновать; причем по нескольку раз возвращался к уже вроде как обговоренным моментам… Гэбня кровавая! Правда, отношение было более чем доброжелательное, даже предложил чаю с печенькой (а я что — я печеньку люблю, и чай с сахаром тоже, и варенье, если мне им морду помажут…), да и вообще своим видом давал понять, что всецело одобряет мои действия и мотивы. Но мурыжил дольше всех… как мне показалось.
Ужинали мы уже в общей столовой, только ночевать нас опять загнали в изолятор, а утром, после завтрака, и оттуда вытурили. Впрочем, и то хорошо — помню я еще по Земле, что понятие «облегченный режим» в армии означает чаще всего не столько реальный отдых, сколько «другой вид деятельности», то есть возможность «режимников» припахать к каким-то хозработам на основании того, что «вы же сейчас не на службе, а веником помахать — что тут тяжелого?!». О том, что махать веником предполагается часов шесть-восемь, никто обычно не упоминает — видимо, из присущей любому человеку в погонах со звездями скромности и застенчивости… Разумеется, одним только веником или метлой и пожеланием «провести уборку территории» фантазия начальства не то что не ограничивается — она даже еще не начинается! А потому тот факт, что нас просто вернули в нормальный распорядок, лично меня как-то даже успокоил. На легкий возмущенный бубнеж молодняка Шарик и Кроль, при моем небольшом участии, объяснили недовольным, чем им грозит статус «легкорежимников», а злорадная ухмылка слышавшего разговор капитана Чермиса (мы в курилке общались) подтвердила худшие опасения… в казарму возвращались уже довольные всем и все!
А сегодня на утреннем разводе, в котором мы уже участвовали на общих правах, наш полкан приказал:
— Курсант Злой, ко мне!
Я, как приказано, промаршировал к полковнику, отдал честь, доложил, что «я явился», все как и положено. Повернулся по команде «кругом!», а потом малость офигел от произносимого Ларевым:
— Равня-я-а-а-айсь! Смиирр-на! За проявленное в критической ситуации мужество, решительность, а также разумную инициативу и самостоятельно изученные и своевременно применённые знания, курсанту Злому присваивается внеочередное воинское звание «младший сержант», с соответствующей записью в военном билете!
— Служу народу и отечеству! — я едва вспомнил уставный ответ, принятый в ПРА. Хотя, должен признаться, звучит оно куда лучше, чем какое-нибудь «слава-украине» или «служу-российской-федерации», да и более предметно, что-ли…
— Младший сержант Злой, стать в строй!
— Есть! — и я на деревянных ногах затопал на свое место, хоть не запутался в конечностях — и то хорошо!
Стоит упомянуть некоторые нюансы ситуации. В нашей учебке часть курсантов имели звание «ефрейтор» с самых первых… ну, пускай недель, службы. Некоторые носили на погонах и по две, а двое из первого учбата даже по три лычки, являясь полными сержантами! И было таких бойцов не слишком мало, этак каждый десятый, как минимум. Однако, при том, что своей единоличной властью начальник учебного центра вполне официально мог произвести курсанта в любое младшее командное звание до старшины включительно, он этим правом пользовался очень редко и крайне осмотрительно. Как эти взаимоисключающие моменты совмещались? А очень просто — в учебномцентре и звания, хотя и приравнивались к «настоящим», тем не менее были учебными! Иными словами, офицеры присматривались, делали выводы, оценивали личностные качества и способности, выучку и умение командовать — и время от времени кто-то становился «комодом» или сразу и «замком», получая одну-две лычки на погоны, кто-то наоборот, возвращался к состоянию «чистые погоны — чистая совесть», а через месяц-два мог быть опять, за те или иные успехи, повышен в звании (или, разумеется, неповышен, да еще и с записью в личное дело «к командованию ЛС не пригоден»), и все это являлось частью обычной жизни ЦУП-а, не вызывающей особого ажиотажа. «Сопли» на погонах повседневки (собственно, она же и парадка; никакой особой парадной формы в РА нет, зато выдаютсядвакомплекта повседневки, сразу, а не второй через полгода после первого, когда от первого остались одни заплатки!) у курсантов были бледно-красными, чем и отличались от стандартных армейских зелено-пятнистых, а будучи величиной переменной, никогда не вносились в основные документы! То есть, любой курсант, пусть даже с широкой полосой вдоль погона (то есть будучи согласно знакам различия старшиной, хотя я таких и не видел), официально оставался таким же рядовым, как и остальные призывники без всяких полосок. Это положение отражалось во всем — от приоритета выполнения приказов (проще, если «настоящий» ефрейтор отдавал команду, то она являлась превалирующей по сравнению с командой того же старшины, но «учебного»), до финансовых выплат физическим лицам. Зарплата сержанта и близко не равна содержанию призывника «на мыло, зубную пасту и ваксу для сапог»!
Получить «учебные» лычки — в принципе, приятно (хоть и предполагает массу дополнительной ответственности), но ничего выдающегося собой не представляет — не такое уж редкое явление. А вот объявленное полковником (под-полковником, конечно, но обычно строгое соблюдение этого под— не приветствуется, считается естественным как-бы повышать подполов на один ранг, особенно если имеется желание подмазаться или выказать уважение) внесение записи в военный билет — означает официальноеприсвоение звания! То бишь, приличная по меркам НЗ оплата, приоритет командования, положенные льготы и тому подобное…
Много или мало — младший сержант? Если по старо-Земным меркам — ничего особенного. Третье звание после рядового, самый практически нижний уровень ранговой табели в армии. Только вот на Новой Земле отношение к званиям несколько иное. Во всей РА, насколько я знаю, аж три генерала, причем понятия не имею, генерал-майоры они или генерал-полковники, нет нужды в градации этих гигазвездных столпов! По СЗ-м меркам, в сравнении — они маршалы, не меньше! И каперанг один имеется… или он уже адмирал? Как-то упустил я этот момент… Но и их было бы и того меньше — только на одного генерала никак не повесить и авиацию, и бронетехнику, и пехоту разом… Соответственно, все прочие звания тоже весьма солидно «весят», и следующее присвоение — праздник для любого военнослужащего. В РА взводами командуют сержанты и старшие сержанты, а старшины вполне официально могут рулить ротами! Офицеры же, особенно кадровые уровня от капитана и выше — это вообще элита, частенько у таких даже нет постоянных подразделений, им временно придаются те или иные силы для выполнения конкретных приказов, а то и вовсе занимаются они не непосредственным командованием личным составом, а скорее функциями постановки путей и способов решения задач. В РА нереально встретить офицера, например, лично проверяющего внешний вид рядового (неважно какого офицера, даже если он самый распоследний в чине младший лейтенант, меньше уж некуда), или самостоятельно принимающего у наряда караула знание устава и разводящего часовых на посты — все это работа младшего командного состава. Вот в бою лейтенант должен управлять приданным ему взводом, ротой или группой подразделений, это нормально… и группа может быть как отдельным отделением (например, развед-диверсионной группой, такие и по пять человек ЛС бывает), так и батальоном! Поэтому и получается, что офицеры на НЗ — они как бы сами по себе, «белая косточка», а сержанты-старшины — вполне приличный командный уровень…
Лычки мне вручили уже при завершении развода, лично п/п Ларев, те самые «настоящие», а еще через десять минут уже сослуживцы лупили по плечам от души, стараясь, чтобы кусочки металла врезались через ткань в кожу — поздравляли, однако! Я себя чувствовал несколько неловко — две маленьких полоски на плечах мгновенно выводили меня из разряда «свой» в какое-то новое состояние, и я не был уверен, что мне оно… нет, что я сам ему — соответствую. С тем же «гориллычем», например, я теперь полностью равноправен, и это несколько напрягает — как это все будет воспринято и ребятами взвода, и сержантами-контрактниками? Тем более, что я-то контракт подписывать не собираюсь совершенно, не мое оно… Кстати, все, хоть и неофициально, знали и принимали факт — в РА нет ни единого старшины-срочника, только постоянный состав! Для призывников потолком обычно оставалось ефрейторское звание, считалось очень достойным просто уйти на дембель, получив вместе с предписанием лычку «на посошок», как бы признание достигнутого воинского уровня — такие лычки и надевали сразу после дембеля, прямо на плацу, с товарищеской помощью соратников (и классическим «отбитием» плеч дружескими хлопками, но чтоб чувствовалось!), дома уже щеголять, этакий ритуал прощания… Да и «на гражданке» такие отслужившие были уважаемы и женским полом милостиво определяемы в альфа-самцы — поскольку далеко не каждый имел возможность подобным похвастаться, и звание действительно являлось наградой… За особые заслуги можно было и полного сержанта отхватить, но это уже из разряда тех историй, которые пересказывают молодняку как легенды о великих сказочных богатырях давно минувших лет! Что-то типа «…лично спас бессознательного тяжелораненого командира, вынеся с поля боя под огнем противника, попутно уничтожив два броневика, и захватив минометную батарею, причем в процессе движения перебив в рукопашной не менее роты противника!»…
Про сержантов-из-учебки я не слышал даже легенд. В свете оного — мое повышение выглядит как-то чрезмерно, очень уж это неожиданная ситуация, как и мое положение в виде такового, призывника-сержанта. Или… на меня у начальства какие-то иные планы, и не факт, что мне они понравятся! Зато точно «факт», это все может не понравится очень многим окружающим… Я бы вот тоже, не знаю, как относился бы к сопляку «без-году-неделя», удачей или случаем вознесенному туда, куда многие не один год кровью и потом прокладывают себе дорогу…
Не менее непонятным становится и мое положение во втором взводе третьей учебной роты четвертого учбата! Кто я теперь? Курсант? Со званием «младшего», по сути старшим во всей роте… всей учебке, мать ее — среди призывников, и равным званию постоянных комвзводов (не считая Калеки — тоже вот головняк…)?! Комвзвода? А я по подготовке хоть на ком-ода тяну-то?! И куда «калеча» девать? Непонятка… Все равно как если бы вчерашний школьник, поступив в институт, через семестр начал бы вдруг рулить деканатом, с полного благорасположения ректора! Не хотелось бы за какой-нибудь (и вполне вероятно — достаточно скорый) свой косяк (а он по-любому не за горами!) быть на том же плацу торжественно разжалованным — это еще хуже, чем просто «не быть»… Вот же ситуевина!
Я непроизвольно покосился на собственное плечо, откуда никуда не девались две новенькие металлические лычки разнообразно-зеленого колера, и вздохнул. Барабан, думая, что понимает мои мысли, осклабился в этаком «…да-а-а, парень, согласен, ты кру-у-у-ут!», на что я едва сдержал раздраженную гримасу — ему-то зачем знать? Так ничего и не придумав, я постарался выбросить из головы ненужные мысли и сосредоточился на текущем задании.
Сразу после развода и вручения лычек, после отбивших мне все плечи хлопков, старлей Хорь выцепил меня из кучи тел и приказал собираться в рейд, на всякий случай дня на два-три, и подобрать еще двоих, туда же. Я хотел взять Ромку и Весло, но если Коля сразу же утопал собираться, то Роман оказался уже куда-то отправленным. Пока я задумчиво осматривал оставшихся, все более склоняясь к идее взять вторым Марата, кто-то вдруг аккуратно ткнул меня в ребра и тихо попросил голосом Старого:
— Следопыт, давай я поеду вместо Ромки?
— А как же твои таблетки, Серега? — я был бы рад такому напарнику, парень хладнокровный и ответственный, но он оказался одним из «инфарктников». Не прошел бесследно марафон по раскаленной саванне для почти предельного, для армейской службы в рядовых, возраста…
— Да что таблетки? Их принимать — дважды в день, обследовали нас утром и признали восстановившимися, здесь ближайшие пару дней я буду разве что метлой махать, на мой взгляд — ничуть не лучше, чем поход по саванне под командой Хоря и твоим присмотром…
С такой точки зрения я и правда не нашел, к чему придраться, и приказал только получить подтверждение в санчасти о допуске рядового Алатьева к пешему рейду за территорией Базы. Наблюдающий за процессом Хорь поправил:
— Не пешему, пойдем на автотранспорте. И, Следопыт — мы заедем за вашим имуществом, так что можешь не морочиться насчет получения спальников взамен утерянных. Остальное — на твой выбор…
Ну, раз рейд даже не пешкодралом… Серега умчал в санчасть, я уточнил место и время выезда и отправился выписывать недостающее снаряжение — отсутствие гранат, достаточного запаса патронов и пайков меня откровенно раздражало. Трое суток? Вот на них и выпишем, с запасом на непредвиденные случайности… Главхомяк, старшина Михин, на удивление безропотно выписал мне все, что я запросил, и уже с накладными я, забрав из казармы свой рюкзак (заодно фильтры обновил в гидросистеме, медаптечку проверил и пополнил, форму сменил на более удобную, охотничью) и рядового Редько, и там же дождавшись Старого с карманом, полным таблеток «на дорогу», выдвинулся к боксам с техникой. Где бы я ни появлялся — немедленно становился предметом пристального изучения! Призывник-сержант, надо же, «по улицам слона водили!»… Ничего, уедем на пару дней — а там и привыкнут малость, да и новые предметы для обсуждения появятся.
