Колька прискакал в самый последний момент, а День вообще догнал уже на дороге из Демидовска, пересел прямо на обочине, предварительно обцеловавшись с симпатичной девчулей, выбравшейся из «тойоты» вслед за ним, «помочь с вещами». Хотя вещи действительно были — помимо штатного рюкзака День где-то успел приобрести солидный коврик типа каремата, но куда более толстый и монументальный, кажется, даже надувной! Молодец, подумал — я вот как-то не озаботился… Дело в том, что при наличии в машине нормальных спальных мест на троих (или даже четверых — если считать место у заднего борта двуспалкой), одному из нас — чаще всего Денису, не сильно ему везёт в азартных играх — приходилось спать на полу. Почему? Так кроватки-то двуспальные! Ну, моя в алькове над кабиной точно (я, на минуточку, мало того что старший по званию, так ещё и владелец тачки — не мне же на пол укладываться?!), дополнительная поуже, но тоже, при условии готовности спать в обнимку, вполне сойдёт… и вот это как раз и проблема! Не готов никто из нас к объятиям с каким-то мужиком! Да и рядом, пусть и в просторной, но общей кровати валяться — тоже не готовы, ну его нафиг… Противненько; хоть и в одной казарме раньше ночевали, но кровать-то у каждого своя — так что не вариант. Вот и дрыхли то День, то Весло на полу… хотя, если честно, как раз Весло ещё ни разу ни в шашки, ни в карты, ни в монетку не продул, везучий паршивец; поэтому День решил подстраховаться и сделать свою жизнь более комфортной самостоятельно, не ожидая, пока удача лицом к нему повернётся!
Две ночёвки по дороге к ППД мы провели опять же на свежем воздухе, в смысле — не в транзитных фортах-стоянках, хотя и была возможность… А сегодня утром… скорее днём уже, пожалуй — предъявив документы, проехали на территорию главной базы РА. Доложились, сдали предписания кадровику, получили ценное указание «не отсвечивать», пока отцы-командиры определятся с тем, куда и кому нас спих… направить, конечно же! Ну, и совет от одного из «пробегавших мимо» старшин, где можно подкрепиться, в тему пришёлся — не костерок же в сквере у штаба разжигать, да и продукты в машине остались, а сама машина при въезде на территорию, на спецстоянке сразу за КПП. В расположение кого попало не впускают, и даже с документами — не очень. Так что машину стопанули, разрешив нам передвижение по территории только на своих двоих — и правильно, я считаю, мало ли, кто мы такие… Бумаги — конечно, хорошо, но их при очень большом стремлении и подделать можно, а последствия взрыва начинённой даже заурядным тротилом машины у здания штаба, не говоря уже про более серьёзные ВВ… Короче, не перел омитесь, товарищи бойцы, шаго-о-о-ооом… арш!
Сходили в столовку, пообедали «дежурным» набором (дежурным — потому что для военнослужащих с соответствующим «открытым листом» такой обед бесплатный; между прочим, мы могли бы и в некоторых гостиницах/отелях так питаться, наподобие приснопамятной «Сойки» в Демидовске, практикуется подобный вариант; заодно отслеживается и график передвижения личного состава — это я так думаю, официально просто «забота о защитниках», разумеется) — неплохо кормят, кстати, получше, чем стандартное меню ЦУП-а, хотя и ненамного — а прямо на выходе из зала столовой наткнулись на Ерошина. И, к сожалению, он меня узнал сходу — как и я его, вот только у него погоны со звёздочками… Поставил нас «смирно», потом с пару минут выяснял, какого чёрта нам в ППД понадобилось, и сразу выцепил из проходящих мимо офицеров нужного, а дальше понятно…
— Готово, товарищ майор! — браво рапортует «канцелярский крыс», протягивая майору заполненные бумаги. Шутро, не подкопаешься, всего-то минут восемь-десять, а нас одних, без майора, только принимая бумаги минут пятнадцать морочил! Майор небрежно кивает, принимая тощенькую папку-файлик, и разворачивается к выходу. Именно в этот момент в комнату заходит Ерошин с капитаном… Рутеневым — если я правильно расслышал фамилию. Видя нашу троицу, лейте… шакал, вот это точно шакал — радостно скалится, гоголем подкатывает к стойке и небрежно указует в нашу сторону перстом:
— Володя, здравствуй ещё раз! Это я к тебе удачно зашёл… Вот этих троих забирает в свою роту товарищ капитан, оформи их по-быстрому, а то как раз прямо сейчас на погрузке мусора нехватка рабочих рук, техника простаивает… он их сразу и заберёт! Сержант, ты со своими бойцами сейчас идёте в расположение, и чтоб через полчаса уже были готовы, ясно?! — и с самодовольной ухмылкой впивается глазами в мою нарочито равнодушную рожу.
Старлей при первых словах Ерошина слегка меняется в лице, но к концу этой насыщеной торжествующим превосходством речи приходит в себя и с интересом ждёт продолжения. Наши новые командиры с показным недоумением смотрят на шакала, пришедший с ним капитан начинает неуверенно переминаться — майор явно «тяжеловеснее», и его присутствие куда более адекватного капитана настораживает. Ерошина же несёт, он настолько погрузился в предвкушение того, как будет квитаться со мной в ближайшие полгода, что буквально ничего вокруг себя не видит:
— Младший сержант Вар… э-э-э, как там тебя? Не слышу ответа, устав не знаем?! Ничего, это мы тоже исправим… Запомни, пока ещё сержант — все команды выполняются бегом! Дошло?!
Я продолжаю спокойно смотреть на теряющего берега урода, не двигаясь с места и не отвечая, что бесит Ерошина всё больше и больше, пока наконец он не срывается с нарезки и, полыхая багровой рожей, не начинает орать:
— Ты, п…дар, совсем борзый стал?! Не вкурил, сучёныш, как ты встрял?! Да я тебя с говном смешаю, в нарядах сгною, ты у меня из дерьма и помоев не вынырнешь до самого дембеля, я…
Майор раскрывает папку, десяток секунд просматривает документы, после чего негромко интересуется:
— Сержант, у вас имеется личный конфликт с лейтенантом Ерошиным?
Я принимаю положение, могущее при известной снисходительности сойти за «смироно!», и рапортую:
— В последнее время — никак нет, тарщ-майр!
— А не в последнее?! — дожимает тут же уловивший нюансы офицер.
— Так точно, ещё до того, как меня призвали на срочную…
— В чём заключался конфликт? — майор само хладнокровие, а вот у Ерошина почему-то цвет лица меняется, бледноватый он теперь какой-то, пятнами…
— Личное оскорбление со стороны лейтенанта. Свидетелем… ситуации, был старший лейтенант РА Святослав Кузьмин. На тот момент я посчитал конфликт исчерпанным, поскольку никаких претензий лейтенант Ерошин мне впоследствии не предъявлял.
— И чем тот «исчерпанный» конфликт закончился? — поинтересовался майор как бы лениво.
— Ничем особенным… Вывих руки, растяжение… мелочи, в общем.
— Вас госпитализировали, сержант, или проводили амбулаторное лечение? — вмешался кадровик, что-то быстро набирая у себя на клавиатуре.
— Меня?! — я сначала даже не понял вопроса, но быстро исправился — Никак нет, меня лечить необходимости не было. Это у… лейтенанта, вывих был, а как его лечили — я не в курсе.
— Иными словами, можно сказать, что в результате конфликта вы, ещё не будучи призванным в армию Протектората, сумели отстоять свои честь и достоинство в прямом конфликте с действующим офицером РА, нанеся ему телесные повреждения средней тяжести в присутствии другого офицера РА, и после разрешения конфликта никаких претензий к вам выдвинуто не было?! — да что ж там этот старлей так рьяно набирает?!
— Не уверен насчёт степени тяжести повреждений, ничего серьёзного врач не озвучил. Может быть, лёгкие, а не средние.
— А кто давал медицинское заключение? — это снова майор… как его хоть зовут, интересно?
— По вызову прибыл Игорь Викторович Дараев, насколько я знаю, замглавврача горбольницы Верхнего Волока, по крайней мере, именно он, при мне, перевязку делал. А кто писал заключение… наверное, тоже он, но не уверен…
— Есть такое заключение, тридцать седьмого девятого месяца, за подписью Дараева! — через десяток секунд выдал кадровик, чему-то злорадно скалясь. — Действительно, указаны лёгкие повреждения. Ты что, сержант — руку ломал лейтенанту?
Кажется, Ероху тут не очень любят… Слишком весел старлей, и слишком бледен шакал — вот только понять бы, почему?
— Так точно, но не успел довести до конца — вмешался Свят… старший лейтенант Кузьмин. И я тогда вообще гражданским был, а не сержантом…
— Замечательно. — майор по-прежнему спокоен и даже несколько рассеян… или хочет выглядеть таковым, как-то он стоит слишком… правильно, и руки держит рядом с оружием. Ох, непростое нам начальство досталось… как бы не встрять хуже, чем даже здесь, с Ерошиным! — Старший лейтенант Фирсов, я думаю, пора вызывать комендантский патруль. Налицо попытка использования служебного положения в личных целях, оскорбление действием, угрозы младшему по званию, попытка применении госресурса для оказания давления на младших по званию — ничего не забыл?!
— Ещё введение в заблуждение сослуживцев в личных целях, тарщ-майор! — с удовольствием подсказал старлей.
— И это тоже вносите, лейтенант, лишним не будет. — согласно закивал майор. Ерошин не выдержал:
— Товарищ майор, я же не… я не пытался… не хотел!
Майор ухмыльнулся:
— Конечно-конечно, ничего вы не хотели, лейтенант, и не пытались даже. И запись ваших сегодняшних слов, она тоже поддельная, никаких сомнений. Надо же, как вас не любит кто-то — столько усилий, чтобы кристально честного лейтенанта очернить! Надо же — не поленился этот «кто-то» сержанта вам подсунуть, чтобы вас спровоцировать, да? А сержант-то каков — как хитро всё организовал! И капитана Рутенева привёл, и меня пригласил, и потом как притворялся!
В проёме дверей показалось двое комендачей — сержант и ефрейтор с повязками на рукавах. Капитан Рутенев махнул в сторону Ерошина рукой:
— Арестовать, поместить под охрану, до завершения расследования режим содержания строгий. Выполнять!
Коменданты быстро и без дополнительных вопросов выдернули из кобуры у шакала пистолет, на руки накинули возникшие «из ниоткуда» наручники и, придерживая за плечи, вывели из помещения. Майор кивнул обоим офицерам (его собственный напарник оставался чуть за спиной у начальства) и совершенно буднично зевнул:
— Так, с этим Ерошиным понятно… Старлей, оформи как полагается, и нам высылай, я думаю, недолго ему осталось погоны носить. Разжаловать, вон из армии — и пусть чешет куда хочет, но подальше от ПРА… надо же, напасть на гражданского, да ещё и звездюлей выгрести! Явное служебное несоответствие, даже говорить не о чем. А вот с тобой, сержант, мне кое-что непонятно. Что-нибудь на него есть, Володя?
Старший лейтенант Фирсов как раз перестал барабанить по кнопкам и повернул лицо к майору:
— Как не быть, Валерий Петрович? Есть немного… но странностей более чем. По периоду срочной службы — всё чисто, действительно младший сержант; при этом ухитрился получить звание через неполных два месяца с начала службы, «…за проявленный личный героизм и мужество!». Само по себе небывалый случай, собственно; особенно учитывая формулировку приказа и часть, в которой проведено повышение… у полковника Ларева благодарность получить — редкость, а тут лычки! Остальные двое — там же повышены, только позже на пару месяцев… Дальше больше — выведен в состав спецгруппы, организованной там же, в УЦПП, под командованием лейтенанта Золина, проявил себя… сейчас… — он повернулся обратно к экрану — «…грамотным и хладнокровным командиром, склонным к излишнему авантюризму; высокие лидерские качества; боевая подготовка ситуативно высокая/средняя…». Первый раз такой набор вижу! Как это вообще — хладнокровный, но склонный к авантюризму?! И почему боевая подготовка ситуативно разная? Бред какой-то… А вот ещё — боевых выходов под три десятка! У курсантов — боевые выходы, у всех трёх… Причём не один-два, от случайности никто не застрахован, но чтоб десятками… Боевое ранение, кстати, тоже имеется. И поощрение отмечено, надо же…
Майор задумчиво полистал папочку и кивнул:
— Ага, нашёл… Какие интересные призывные нынче пошли… Не хотите о себе рассказать, бойцы? Вы там, в ЦУП-е у Ларева, чем вообще занимались?!
Весло и День, не сговариваясь, чуть сдвинулись мне за спину, предатели! Опять я на амбразуру, да?! Ну погодите, я вас ещё научу-у… строем зубы чистить!
— Товарищ майор, в ЦУП-е мы вели учебную подготовку курсантов как инструкторы. Спецкурс выживания в дикой природе — местной, в смысле, природе. Отряд носил… носит, надеюсь, неофициальное наименование «анархисты», ещё «партизаны» и тому подобные. Боевые выходы — это, я думаю, нам записали те учебные рейды, в которые мы взводы курсантов выводили, по взводу на несколько суток…
Вмешался до сих пор молчавший старший лейтенант, которого майор называл Толей:
— И чем так выделялись ваши рейды, что их как боевой выход оформляли? Насколько я знаю, в учебке ППД тоже выезжают из расположения и иногда даже ночуют в условиях дикой местности! Подумаешь, спецоперация — пересидеть ночь под бронёй «бэтра»!
Весло не сдержался и хихикнул, тут же заткнувшись и снова замерев за моим плечом. Лейт обиделся (хотя скорее вид сделал, не похож он на обидчивого пижона):
— Что смешного, ефрейтор, я сказал?
— Ничего особенного, товарищ старший лейтенант, только… мы пешком ходили. Всей техники — радиостанция с аккумуляторами, ну и личное снаряжение, конечно. Минимум снаряжения — оружие, боеприпасы, аптечки, спальники, у командира бинокль ещё был, потом у кое-кого из наших тоже…
— Скольких вы успели прогнать через ваш курс? — майор сразу ухватил суть.
— Весь наш призыв, товарищ майор! Все четыре учбата, повзводно, некоторых дважды, плюс личный состав УЦПП, факультативно.
— И сколько человек потеряли в процессе?! — чего-то он чересчур нервно реагирует, куда спокойнее был, когда шакала Ерошина прессовал…
— Ни одного, товарищ майор. Были некоторые… инциденты, но без смертельных случаев и инвалидностей.
— Та-а-ак... Теперь я вспомнил — Следопыт, это ведь тот самый Следопыт, который, около месяца назад, вместе со своей группой на убийц действительного военнослужащего РА вышел, по следу вроде бы? И отряд карателей на банду навёл, да?
— Так точно, тарщ-майор!
— Тогда одно мне не понятно — почему Ларев вас из своих лап выпустил? Как вы в ППД-то оказались?!
Умеет майор неприятные вопросы задавать. И отвечать придётся — лучше сразу закрыть все непонятки, может, мы ему не подходим в принципе, и он прямо сейчас от нас откажется? Лучше уж так, чем узнать лишнего, а после получить, например, подписку о невыезде лет на десять, или ещё чего похуже…
