Частица невероятности - Мс

Глава 23. Сила слова

Как бы то ни было, но у злополучных ступеней между кустами сирени, избежавших участи быть порубленными мечами Черного Властелина и ортэс, возникло красно-золотое сияние двери-портала. Маша храбро вскинула голову и прыгнула в светящийся прямоугольник. Миссия есть миссия, негоже бегать от работы. Особенно от той, которую можешь сделать лишь ты и перепоручить некому.

Портал закрылся, девушка поежилась от стылого ветра и торопливо залезла в рюкзачок, вытаскивая оттуда тонкую ветровку. Натянула на себя, огляделась. Осень. Громадные даже не лужи, озера грязи, низкое серое небо, мерзкая морось дождя, разбитая в хлам грунтовая дорога с редкими голыми деревьями по обочинам и странный мешок, привязанный к ближайшему растительному столбу. Или? Нет, приглядевшись повнимательнее, девушка сообразила, что к кряжистому и колючему дереву примотан человек. Пока живой, но подвешенный вверх ногами.

— Какие затейники, — мягко спланировал на дорогу яркий лист, принимающий облик фэйри.

Древний с любопытством огляделся, покрутил головой. Он то ли принюхивался, то ли прислушивался. Стоял прямо посреди глубокой лужи, но почему-то не в ней, а на ней, будто был жуком водомеркой, чьего веса не достанет, чтобы прорвать тонкую пленку натяжения. Что лужа, даже моросящий дождь каким-то образом ухитрялся огибать сида, оставляя его сухим и ярким, в пику тусклой осенней серости мира.

Маша, насупив брови, решительно зашагала к дереву со специфическим урожаем. На ходу девушка обнажила меч.

— Добьешь? — весело поинтересовался фэйри.

— Нет, сниму, — поправила ортэс.

— А если он преступник? — восхитился Фэб твердости намерения.

— Все равно сниму. Расспрошу. Надо убить — убей, но мучить... — Маша сердито покачала головой и, опомнившись, уточнила у сида: — Отсюда ты можешь уйти к своим?

— Нет, наших тут нет, — сразу отмел предложение фэйри. — Магии и силы тоже почти нет, все мутно. Нити не протянуть, зеркала зова не создать.

— Жалко, может, в следующий раз, — согласилась девушка и, добравшись до дерева, принялась разрезать веревки, которыми сильно побитая тушка неизвестного тощего брюнета оказалась на совесть примотана к стволу.

Меч не подвел. Хватило нескольких взмахов, чтобы мокрое тело свалилось на руки ортэс и едва слышно застонало, вызывая закономерную реакцию. Бело-золотой свет, доставшийся в дар от плодов эльфийского леса, окутал человека. Нехорошая краснота исчезла с лица, синяки, густо усыпавшие тело вместе с глубокими царапинами от колючего растения, рассосались. Внутри что-то явственно похрустело, вставая на место и срастаясь.

— Пить, — шепнули губы.

Маша достала из рюкзака пластиковую бутылочку с водой и осторожно напоила бедолагу.

— Благодарю, спасительница, — утолив жажду, неизвестный открыл исцеленные от пары фингалов бледно-голубые глаза.

— Как тебя угораздило тут оказаться? — уточнила Сазонова, пряча пустую бутылку назад в рюкзачок.

— Меня приговорили к смерти за черное колдовство, смущающее умы и души людские, — глядя на девушку совершенно бесхитростными голубыми глазами, пояснил преступник.

— А ты колдовал и смущал? — восхищенно встрял Фэб. Сколько он ни смотрел на древоповешенного, черной силы, способной сделать из смертных марионетки, не находил.

— Я лишь пел им свои песни, — виновато и кротко улыбнулся человек. — Песни о любви, дружбе, прощении, о помощи сирым и убогим. Люди слушали и становились лучше, они начинали видеть и помогать. А потом...

— Потом твои чары развеялись, человеки обнаружили, каких глупостей натворили, озлились на тебя, побили и повесили здесь! — догадливо закончил рассказ фэйри.

И судя по враз поникшим плечам горе-проповедника, не ошибся.

— Они сломали мою лютню, — пожаловался бедолага-менестрель, словно из всей череды неприятностей и бед, постигших его, именно эта, а не вис на дереве вниз головой в стадии отбивной, оказалась самой трагичной.

— Это поправимо, — довольно заулыбался Фэб Кнутовище и неизвестно откуда вытащил странный предмет, более всего напоминающий маленькую арфу. — Держи!

— О, дивный инструмент, — благоговейно принимая неожиданный подарок, выдохнул человек, робко тронув мелодично зазвучавшие струны. — Моя признательность неизмерима!

— Ты заплатил рассказом о своих подвигах, чароплет! — довольно объявил фэйри.

— Моих п-подвигах? — неуверенно переспросил тот.

В ответ фэйри лишь издал переливчатый смешок.

— Объясни, — попросила Маша, пытаясь ухватить за хвост мельтешащую совсем рядом мысль. — Что ты имеешь в виду?

— Чары голоса этого чудика, — уже открыто рассмеялся Фэб, — перебаламутившие человеков. Занятно!

— То есть, он и в самом деле своими песнями заставлял людей поступать так, как пел? — изумилась девушка, знавшая, что настоящая музыка будит в душе светлые чувства, но никак не рассматривавшая эту концепцию с магической точки зрения.

— Воистину, — снова переливчато рассмеялся Древний, наслаждаясь комизмом ситуации. — Алчных — делиться, жестоких — жалеть, надменных — пресмыкаться. Ах, какая дивная шутка в нашем духе!

Фэйри снова закатился. Маша и невольный виновник пробуждения лучших чувств человеческих переглянулись. Первая в задумчивости, второй — виновато-беспомощно. То, что миссия состоит именно в том, чтобы что-то сделать именно с этим бедолагой, ортэс осознавала четко, но что именно, пока сообразить не могла. Убивать его однозначно не стоило, но и, освободив, оставить ради того, чтобы при следующей же встрече с людьми все повторилось, закончившись самым печальным образом, тоже не имело смысла.

— Я не могу не петь, — беспомощно, виновато и светло улыбнулся проповедник-музыкант, словно заранее принимая любую свою участь. — И не могу не петь о том, о чем пою.

— Значит, снова будешь висеть там, — жестко предрек Фэб, кивком головы указывая на шипастое дерево. Ему все происходящее казалось очень веселым, в отличие от Маши, вовсе не считавшей подвешивание музыкантов удачным методом борьбы даже с очень скверными песнями. Хотя для иных она бы сама ратовала за кляп с дырочкой, через который можно было бы поесть-попить, но не петь.

— Надо что-то делать. Так нельзя, — прикусила губу девушка.

— Найми ему охрану, — небрежно посоветовал фэйри.

— У меня нет денег, — снова виновато улыбнулся менестрель, а Маша почесала лоб. Идея с охраной ей понравилась. Но денег у девушки, так же, как и чудика-волшебника, не имелось, тем более местных денег.

— Я могу создать ему теневых спутников, — прикинул Фэб.

— Это как? — заинтересовалась ортэс.

— В обмен на твои печенья, человечка. Каждый день, покуда я не вернусь в Холмы, — прищурил янтарные глаза сид.

— Хорошо, — просто, без торга согласилась девушка и так собиравшаяся печь для фэйри печеньки регулярно, если они ему требуются для жизни. — А что сможет охрана?

— Все зависит от приказа, вложенного при ритуале, — повел плечом яркий фэйри осенних цветов и сам же предложил: — К примеру, убивать каждого, кто поднимет оружие на певца.

— Нет-нет, так нельзя, — испуганно пролепетал менестрель, замахав руками. — Они же люди...

— Я бы поспорил, — надменно фыркнул сид и внес новое предложение: — Тогда закрывать тебя от клинка и иной кары, унося прочь от угрозы.

— А это мне нравится, — заулыбался чароплет, оценивая магическую перспективу смазать салом пятки в критический момент как очень удачный выход.

— Только ты сам перед выступлениями предупреждай слушателей о свойствах песен, — попросила Маша. — Вряд ли поверят сразу, но не будут чувствовать себя обманутыми. Сдерживать то, чем твоя музыка на людей влияет, и дозировать ты, конечно, не умеешь.

— Увы, — снова виновато и чисто улыбнулся творец странных песен, влияющих на умы и чувства гораздо более привычного. — До встречи с вами я и не подозревал о том, что людей преображает не сила искусства, а сила магии. Возможно, мне стоило бы вовсе прекратить выступления, но я не смогу. То, что рвется из груди и срывается с пальцев, касающихся струн — оно сильнее меня. И даже если рано или поздно приведет меня на такую же дорогу — пусть, значит такова моя судьба.

— Обожаю менять предначертанное, — расплылся в хищной улыбке фэйри и снял с пояса кнут. Тот, оказавшись в руке Фэба, мгновенно сменил форму, оборачиваясь кинжалом с тонким коротким лезвием. — Мне нужна твоя кровь, человек.

Менестрель тут же вскочил на ноги и доверчиво протянул фэйри руку.

— Поклянись, что более нужного для его защиты не возьмешь и никак иначе не используешь, — движимая инстинктом, потребовала ортэс, положив ладонь на предплечье сида.

— С тобой скучно, — скривился жестокий проказник, но нехотя прошептал слова древней клятвы не чинить вреда и не брать живительной влаги более, чем требует защитная ворожба.

Лезвие кнута-кинжала прошлось по рукам фэйри и человека, хлынула кровь, Древний запел. Слов в Машином понимании в песне не было, лишь переливы звука и интонаций, которые совершенно не способно воспроизвести человеческое горло и, вполне вероятно, не в силах уловить целиком ухо простого смертного.

Звуки лились, менестрель в завороженном восхищении внимал песне-колдовству, кажется, сочиняя нечто свое, так сказать, по мотивам. Маша наблюдала за происходящим и дорогой заодно. Это сейчас она пустынна, но в любой момент все может измениться.

Звучала колдовская песня, и из ее звуков, магии фэйри и пролитой крови рождалась живая магия. Красные капли преображались, свиваясь лентами, те в свою очередь принимали странный облик пляшущих кровавых теней, окружающих менестреля. Вроде бы фэйри не обманул, крови у человека взял немного, но ее хватило, чтобы возникло три кровавых тени, лишенных рта и глаз. Тем не менее Маше показалось, что странные создания внимательно слушают Фэба и изучают певца.

Прошло не более получаса, песнь завершилась, клинок снова стал кнутом, порезы на руках смертного и сида затянулись сами собой. Три кровавые тени слились в одну, в одно... и, метнувшись к менестрелю, врезались в него, исчезая.

Человек невольно охнул от неожиданности и потер грудь, словно ему и впрямь ударило магическими охранниками под дых.

— Куда они исчезли? — робко уточнил певец.

— Они заняли место стражей подле тебя, смертный, — снисходительно пояснил фэйри.

А Сазонова только сейчас, приглядевшись внимательнее, увидела, как заострились и так точеные черты лица сида, обрезались скулы. Какую бы надменную мину Фэб ни строил, но странная ворожба не прошла даром. Он устал и отдал ей изрядную долю сил.

Но самое главное спутник сделал. Та тяга, приведшая Марию на слякотную дорогу, пропала. Девушка ощущала, как возникает иная, увлекающая ортэс прочь от мира свершившейся миссии. Открывался портал.

Только не к кустам сирени и ступенькам, а снова в квартиру Сазоновых. И к лучшему! Затухающие восторженные крики благодарного менестреля и его обещание сочинить песнь-легенду о спасителях еще звучали в ушах, а надменный сид уже оседал на пол.

Маша подхватила на руки его удивительно легкое тело и, не обращая внимания на иномирную грязь, поволокла Фэба к дивану.

— Печеньки, ортэс! — напомнил девушке сид с надменной полуулыбочкой и, обернувшись листом, затерялся в волосах прежде, чем Маша сделала пару шагов.

— Будут, — твердо пообещала девушка и, коль Фэб стал листиком, снова вышла из квартиры, намереваясь все-таки добраться до магазина, чтобы купить еще и ингредиентов на заказ сида.

Первая сплетница двора, баба Люба, сидящая на скамейке, долго терла глаза, глядя вслед молодой соседке. Вроде как внучка Сазонова только что выходила из подъезда и обратно не заходила, чего ж она снова выходит-то? Или у старика Федьки две внучки? Не, вроде с утра одна была. Да уж, пока на диспансеризацию в поликлинику! Пускай доктора осмотрят! Вдруг у нее какая жутко опасная болезнь с галлюцинациями приключилась?

Не ведая о страхах мнительной, обожавшей лечиться от всего на свете старушки, Маша сбегала в магазин за хлебом и мягким творогом. Обещания надо исполнять, тем более обещания, данные соратнику в благодарность за помощь. Ну и что, что вредный фэйри помогал не от чистого сердца, а ради забавы? Главное — он помог, защитил талантливого хорошего человека. Так что печеньки заслужил! Полчасика возни за такую помощь — мелочь. И вообще, творожные печеньки всем нравятся, если снова придут гости, будет, чем их угостить!

Печеньки получились красивые, поблескивающие сахарными бочками. На аромат свежей выпечки фэйри отреагировал значительно оперативнее, чем на обычный зов. Слетел листиком с головы человечки, наполнил бокал вином и, придвинув к себе блюдо, с урчанием принялся насыщаться, игнорируя все прочие внешние раздражители.

Маша только улыбнулась, похвалив себя за предусмотрительность — два противня всегда лучше, чем один! Интересно, как там дела у Зэра и Фалькора? О делах Черного Властелина девушка как-то даже не думала. Он все-таки правитель и очень занятой мужчина.

Глава 24. Неприятная истина

На самом деле Маша в своих предположениях оказалась не далека от реальности. Дейдриан действительно был занят. В данный момент Черный Властелин занимался самым свойственным титулу процессом — потрошил мозги белых рыцарей, захваченных в плен странной девушкой ортэс.

Чем глубже Дейдриан вникал, тем больше хмурился. Содержимое черепных коробок пленников ему откровенно не нравилось. И светлые идеалы тут были совершенно не причем. Сознание рыцарей было оплетено серой паутиной, едва заметной даже такому доке в ментальных науках как Дей. Он ее скорее почувствовал, нежели разглядел.

Покопавшись в разуме пленников, Черный Властелин подозвал ожидающих его рыцарей разного цвета и огласил вердикт:

— Их разум оплетен сетью влияния, подчиняющей мысли и поступки.

— Черная магия? — разом вскинулся Фалькор, готовый разить врага.

— Нейтральная, — дернул уголком рта Дейдриан. — Но цель, ради которой ее применили, — полный контроль над самими помыслами. По сути, это сотворение марионетки.

— Посредством чего идет влияние, мой лорд? — заинтересовался Зэр практической стороной вопроса.

— Магических предметов на них нет ни единого, кроме этих безделушек со слабым отголоском магии, — поморщился Дейдриан, рассуждая вслух. — Сеть такой силы эта мелочь поддерживать не может, если только...

— Если? — повторил уже вопросом Зэр.

— Сеть разума была помещена в них изначально, семя внедрялось при посвящении. Посему медальон, выдавший заклятье, становился обычной безделушкой.

— Не вяжется, или и у Фалькора есть такая сеть, но свой приказ добраться до ортэс и поиграть с ней наш белый рыцарь не получил?

При мысли о том, что он мог обидеть Солнечную Деву, отважный рыцарь содрогнулся в ужасе. Верить словам Черного Властелина категорически не хотелось. Не верить, увы, не дозволял здравый смысл.

— У него не сеть, ошметки, почти распавшиеся, влиять на разум и чувства не способны, — приглядевшись к Фалькору, постановил Дейдриан. И вслух задумался: — Неужто так сработала встреча с ортэс один на один?