Частица невероятности - Мс

Частица невероятности — МС

Фирсанова Юлия

последний кусочек

Пролог. Ключ к тайне

— Машка, ты — конченная идеалистка! — провозгласил Витька, воздев вверх свою банку с газировкой.

— Может, законченная, Витек? — хихикнула Верка, машинально состроив глазки однокурснику и накручивая кудряшку-завлекалочку на пальчик.

— Не, именно что конченная! — заупрямился парень.

Мария лишь улыбнулась и тряхнула рыжеватой челкой, даже не думая обижаться на ребят. Как говаривал ее дед, хоть горшком назови, только в печь не ставь.

А парень тем временем продолжал бухтеть:

— Какого... она эту пьянь потащилась проверять? Чуть на автобус не опоздали! Вот скажи, Маш, зачем? Лежит себе человек в кустиках, радуется жизни, так нет, полезла! Тебе чего, больше всех надо?

— Если человек лежит на газоне, ему может быть плохо, — спокойно обосновала свой поступок Маша.

— Ха, я ж говорю, конченная идеалистка ты, Сазонова! — остался при своем мнении парень. — Если б этот счастливец тебе песню петь сходу не начал, точно бы на рейс опоздали и плакал пикничок!

— Какая есть, — пожала широкими плечами профессиональной пловчихи девушка, отпила яблочного сока из пластикового стаканчика и перевернула шампуры над мангалом.

— Зато Машка шашлыки делает — закачаешься! — вступился за однокурсницу и коллегу по шашлычному делу Лешка, хозяин дачи, куда приехали всей группой на майских праздниках ребята.

— Это да, шашлыки у нее мировые! — вынужденно согласился Витек, покосившись на шампуры, и невольно сглотнул слюну. Там, над пламенеющими угольями, уже начало исходить соблазнительным ароматом мясцо. — Если бы еще под водочку или пивко...

— Вечером, Вить, но только в меру, а то Лешкины родаки нас сюда больше не пустят, — покосившись на Машку, пообещала староста группы Лидка.

— Я тебе что, алкашня с газона? — возмутился Витька. — И вообще, родаков-то тут нет.

— Зато баба Нюта есть, — скорбно вздохнул Лешка. — Эта старая... хры... леди, короче, бдит, как десять полицаев. Все доложит, всех заложит. У нее, бл... блин, даже бинокль есть, с чердака зырит! Так что до вечера, а там в дом перекочуем ужинать и вмажем чуток. Коек в доме хватит. Можно матрасы надуть и раскладушку из сарая притащить.

— Я вечером на остановку пойду, меня можно не считать, — сразу предупредила Маша.

— Ну да, ты ж у нас не только идеалистка конченная, а еще и трезвенница, ладно хоть не язвенница, режим дня нарушать нельзя, — поддакнул Витька.

— Чего ты до Махи докопался, Вить? Она спортсменка, у нее режим и все такое. Как на соревнования за биохим выступать, так тебя нет, одна Машка плывет-бежит-прыгает, — вступилась за безотказное физкультурное сокровище курса староста.

— Зато я в КВН! — напыжился Витька.

— И на машинке скоро буду, и вышивать... — поддержал приятеля тоном Матроскина Лешка, намекая на недавнюю сдачу прав приятелем, и заржал.

Маша тоже рассмеялась и снова повернула шампуры. Мясной дух щекотал ноздри. Девчонки уже намыли овощей, нарезали салатики, напластали хлеба, сыра, колбасы, но садистски не дали жаждущим одногруппникам ни кусочка под лозунгом: 'Как шашлык будет готов, тогда все! А пока сам не ам и вам не дам! А кто будет спорить, тот вообще без еды останется!'

Мужской части группы осталось только сглотнуть слюну и смириться. Бродить по даче, болтать и дышать свежим воздухом. Нет, первые полчаса по приезду проголодавшаяся молодежь еще шаталась по газонам дачи, время от времени вынимала гаджеты, досадливо хмурилась и снова принималась бродить. На Лешкиной фазенде, вот засада, сеть не ловилась совершенно. Никакая! Будто все операторы разом устроили забастовку. Так что пришлось даже самым преданным поклонникам техники на время оставить любимые игрушки и вспомнить, что можно общаться исключительно друг с другом, и не смайликами, а словами.

— У тебя тут вроде как не низина, а глухо, как в танке, — пожаловался тогда Витька.

— Мы привыкли, — безразлично оправдался Лешка. — Вроде в прошлом году где-то неподалеку вышку ставили, а все равно, сети нет как нет. Батя шутит, что тут аномальная зона, НЛО в фундамент чьей-то дачки случайно залили. Если позвонить надо, приходится до дороги чапать, сеть только там появляется, еще можно в лес. Поближе будет. Но там комаров столько, что лучше все ж на дорогу. Зато и из жаждущих общения никто не достает!

Так что, приняв странное объяснение, возмущающийся народ погудел, погудел, да и занялся устройством пикника. Мясо удалось, салатики тоже, красное винцо под него, газировка, пивко пошли на ура. Молодежь гудела и веселилась. На возможные доносы бабы Нюты уже никто не обращал внимания.

Маша Сазонова — главная спортсменка группы и спец по шашлыкам от спиртного (не считая пластикового стаканчика полусухого красного) отказалась. Зато с удовольствием пила любую газировку, яблочный сок и ела за троих. Аппетит у не толстой, но статной и мускулистой девахи был отменным. Впрочем, проголодавшиеся на свежем воздухе одногруппники, вне зависимости от комплекции и пола, от нее не отставали.

Насытившиеся студенты собрались на площадке за дачей Лешки, оттащили в сторону мангалы, развели костер и принялись развлекаться. Пели хором, рассказывали анекдоты, потом нашли применение одной из пустых бутылок — решили играть в 'вопрос-ответ'.

Первым раскрутил бутылку на пятачке бетонной плиты, которыми замостили 'шашлычную зону' во избежание пожара, шустрый Витька. При этом он очень выжидающе поглядывал на Верку. Видно, хотел что-то спросить у красотки, но горлышко, вот засада, указало на Машку.

Не, девка она была хорошая, даже, пожалуй, симпатичная: волосы светлые с отчетливой рыжиной, глаза каре-зеленые, лучиками. Но прямая Машка была, как бревно, которое, небось, вместе с дедушкой Лениным легко перетащила бы от дачи до самого города, даже не вспотев. Рядом с такой девушкой былинному богатырю впору встать, а не обычному студенту. Попросишь конспект или бутерброд — охотно даст, а чего другого у Машки просить попытаешься — глянет своими чистыми глазищами, и язык не повернется. Вроде простая, как валенок, но чего-то с ней чуток не того. Или она какая-то не такая.

Потому Витька ляпнул вопрос 'на отвяжись', первую ерунду, какая взбрела в голову:

— Когда ты последний раз врала, Маш?

Сазонова в ответ не обиделась, скорее удивилась, хлопнула темно-рыжими густыми, как щетка, ресницами и пожала плечами:

— Не знаю, Вить, я никогда не вру.

— Да ладно, — не поверил парень. — Все врут, Маш, по пустякам, но все и всегда!

— Наверное, — снова пожала плечами странная девушка. — Только я не вру. Зачем?

— Ну... матери, что не пришел вовремя автобус, а сама с подружкой загуляла, преподу, что тетрадку с лекцией дома забыла, а сама и не писала, или угостили какой-нибудь дрянью, а ты хвалишь стряпню... — почесал в затылке Витька, приведя пару-тройку самых распространенных примеров.

Машка же снова хлопнула своими щетками-ресницами и тихо проронила:

— Нет.

Она могла бы добавить:

'Мне так еще дедушка говорил: 'Ложь пачкает и унижает, делает слабым, она как дыра в щите. Через нее и тебя ударить могут. Не ври, Машунь, коль можешь, никогда не ври понапрасну. Не можешь сказать обидную правду, смолчи. Одно дело дезинформация врага — на войне все средства хороши, другое — пустая брехня ради сиюминутной выгоды или комфорта'.

Но не сказала ничего. Видела, Витьку не убедишь и не переубедишь. Люди разные и жизнь по-разному видят. Так зачем болтать?

— Ученые установили, что человек врет три-четыре раза в день! — с апломбом продолжил Витька. — Так что ты, Машка, со своим бзиком на правдивости в теорию вероятности не вписываешься!

— Ага, ты у нас эта... частица невероятности — МС, — вставил с чуть пьяной улыбкой Лешка, уже успевший с приятелями сходить в дом и тайком от старосты начать дегустацию более крепких, чем пиво и легкое вино, напитков. Он как раз разливал компании остатки красного вина из коробки. — Тебя под стекло и в палату мер и весов или в музей надо!

— Не надо в музей. И вина тоже больше не надо, спасибо, Леш! Лучше я сок допью и пойду автобус или маршрутку ловить. Спасибо за пикник, ребята, было весело и вкусно! — улыбнулась Маша, допила стаканчик с яблочным соком и встала со старенького рюкзачка, на котором сидела вместо скамейки или подушки.

Увлекшаяся компания почти не заметила 'потери бойца'. Ну не хочет Машка на даче ночевать, ее право. Может, родичи шибко лютуют. Вон, как у Верки. Ее едва-едва Лидка под свою ответственность отпросила. Меньше народу, больше кислорода! А заодно и свободных спальных мест.

Маша тихо прикрыла за собой калитку, подпрыгнула, поправляя лямки рюкзачка, и пружинистым шагом двинула по неширокой гравийной дороге к шоссе. Но не успела девушка сделать и трех шагов, как скрипнула калитка соседней дачи и старческий голос окликнул:

— Деточка, не поможешь?

— Конечно! Что надо сделать, бабушка? — повернулась Маша к вполне благообразной — и не скажешь, что она жалобщица и вредина — старушке. Ситцевый светлый халатик в мелкую ромашку, голубые калоши, седые волосики, собранные в аккуратный пучок. Словом, типичная бабушка-дачница, а вовсе не старая бяка.

— У меня подпорка сломалась, люк на чердак захлопнулся, не отпирается. Его бы подтолкнуть снизу. Да у меня спина уже не та, чтоб тяжести ворочать, — пожаловалась бабуля.

— Пойдемте, — согласилась Маша.

Маршруток от дачного поселка до города, как объяснил Лешка, летело по дороге много. Одной девчонке попутку поймать — плевое дело. Это для группы пришлось расписание изучать и с автобусом подгадывать. Специально на машинах не поехали, чтобы не ругаться кому нельзя ни грамма, а кто хоть по горло заливаться может. Маша в пьянке особой радости, как ни старалась, не видела, но поскольку давно уже поняла, что то, что нравится ей, далеко не всегда нравится всем, то с одногруппниками не спорила. Хотят — пусть, а ей стакан красного под мясо и хватит. Не потому, что трезвость — норма жизни, а просто больше не хочется.

Вслед за бабушкой Нютой девушка прошла по плиточной тропинке с травой, безбожно пробивающейся между стыками. Мощеная дорожка привела к дому из белого кирпича в два этажа. Так вроде было модно строить лет пятьдесят назад. Кирпичная труба подтверждала, что и печка в доме есть.

Разуваться Машке бабушка не велела, лишь просила кроссовки о половичок у порога вытереть. Домик захламленным или грязным, подобно многим дачкам, не выглядел. Чисто в нем было, как не во всякой городской квартире. По тканому в красную и зеленую веселую полоску коврику девушка прошла до лестницы на второй этаж. Удивленно покосилась на бабулю. Никаких люков, дверь и открытая лестница, соединявшая этажи.

— На чердак, деточка, — повторила бабушка. — Нам выше надо.

Маша пожала плечами и взбежала по ступенькам. Дождалась, пока поднимется, привычно жалуясь на артритные колени, старушка. На втором этаже тоже были жилые комнаты, но видно было, что тут давно никто не жил. Одна с двумя кроватями, явно спальня, вторая вроде как кабинет. Во всяком случае, стол там стоял письменный, высокое рабочее кресло и шкаф. Правда, не застекленный, а с плотно прикрытыми створками.

— Вася, муж мой покойный, тут работал, а в спаленке детки жили. Только Вася мой уж семь лет как помер, а Киру и Володеньку по другим городам жизнь разбросала, — мимоходом пояснила бабушка и махнула рукой на невысокую приставную лесенку к люку в потолке. Там под ней действительно валялась сломанная чурка, когда-то служившая подпоркой.

За каким лешим бабушке с артритными коленками понадобилось лазить на чердак — неужто и впрямь оттуда за соседями с биноклем подсматривала, Маша гадать не стала. Просили помочь — поможет. А развлечения старушек — это их личное дело.

Девушка положила рюкзачок на пол, залезла на лесенку и оперлась о люк обеими руками. Толкнула на пробу. Люк первые секунды казался тяжеленно-чугунным, не дерево, а бетонная плита, а в следующий миг крышка пошла вверх и откинулась с удивительной легкостью.

— От спасибо! — старушка обрадовалась так, словно ей не люк на чердак открыли, а выигрышный билет на миллион подарили или запасную молодость. — Теперь, деточка, пожалуйста, слазь наверх, где-то там у меня ключ от сарая остался. Все обыскала, только там и может быть!

— Хорошо, — улыбнулась Маша, получив ответ на невысказанный вопрос о мотивах бабушки. Какой подгляд, вот нелепость, старушка просто ключи искала! Может и с биноклем, надеялась пропажу сверху обнаружить!

Сазонова вылезла и встала под стропилами чердака. Огляделась на пробу. Вот тут действительно все было так, как положено на даче. Хлам на хламе лежит и хламом прикрывается. Старых вещей: сломанной маленькой скамеечки, старого набора инструментов с банкой кривых гвоздей в придачу, скаток то ли штор, то ли половичков, горки калош, банок с краской, связок старых журналов и стопок газет, разнокалиберных коробок с неопознанных содержимым — тут было вдосталь.

Не видела девушка только одного. Собственно того, зачем полезла на чердак. Ключа.

— А где ключ? — хотела было спросить Маша у бабушки, оставшейся на втором этаже, да осеклась. На самом видном месте на гвоздике висел шнурок с ржавым ключом. Маленькие бороздки и длинный штырек. Но все такое ржавое, что и трогать руками побрезгуешь, чтоб не запачкаться.

Но раз бабулька просила... Может, это не тот ключ? Маша на всякий случай еще разок огляделась, других ключей, подходящих под бормотание старушки: 'Ты его сразу увидишь, деточка, если глазки правильно смотрят...', не обнаруживалось.

Пожав плечами, Маша подцепила ключ с гвоздика, стараясь не запачкать джинсы (ржавчина вообще не отстирывается!), и полезла назад. Пусть бабушка сама решает, тот ключик или нет. Только для начала люк надо крепко припереть чуркой из горки рядом, чтоб опять не захлопнулся.

— Этот? — с выжидательной улыбкой встала перед старушкой Маша. Ключ покачивался на веревочке между бабой Нютой и девушкой.

— Этот, внученька, — неизвестно чему снова обрадовалась бабушка, да так, что у нее на глазах, кажется, даже слезы показались.

Маше даже неловко стало: из-за такого пустяка старушка, видать, переживала. А ей пяток минут — и все сделано!

Вручив веревочку с ржавым ключом бабульке, Маша снова умостила рюкзачок на спине и побежала по дороге к шоссе. Сазонова уже не слышала, как бормочет под нос себе бабка:

— Наконец-то, дождалась! Теперь дачку соседу продам и к Володеньке в Казань поеду! Он меня давно звал, да долг не пускал. Слово дадено было у одра смертного — найти замену, туточки ее дождаться. Наконец-то ключ притянул. И Васеньке спокойно теперь будет! Будь счастлива, девонька! Спасибо тебе!

Домой Маша добралась уже почти к девяти вечера. Дверь открыла своим ключом, но на кухне горел свет. Значит, дедушка решил заглянуть. Долго ли до соседнего дома дойти?

— А, Маша! Явилась, не запылилась! — вышел встречать внучку дед Федор. Невысокого росточка, лысый, как коленка, но еще жилистый и крепкий старик.

— Привет, дедуль! — девушка чмокнула старика в бритую до синевы щеку.

— Как съездила, егоза?

— Хорошо, шашлыки пожарили, поболтали, у костра посидели, — отчиталась Маша.

— Пила? — с чуть наигранной суровостью нахмурился дед.

— Только красное вино, стаканчик, — не стала скрывать внучка. — Сам знаешь, пиво я не люблю, а водку только в компрессах от ушибов употребляю.

— Ну и ладно, — оставил расспросы старик. — Руки мой и на кухню топай. Я яишенку с колбаской и помидоркой как раз сгоношил. Поделюсь!

— Спасибо, дедуль, — улыбнулась Маша, зная, что старик всегда готовит на нее и на себя. Даже если ее нет дома. Так уж повелось. Родители вечно по экспедициям, а заботы о Маше на дедушке Федоре.

Росла Маша ребенком поначалу болезненным, потому дед и решил клин клином вышибать. Не слушая слабого писка обеспокоенных бабушек обоих родителей, сомнений дочери и возражений зятя, сам взялся закалять внучку. В какие мог спортивные секции ее позаписывал. Ушу, лыжи, волейбол, фигурное катание, плавание... Где только не занималась Мария за двадцать лет жизни. Медалей не заработала — для этого, как сказал мудрый дед, здоровье бы гробить пришлось, а не копить. Но от болезней Маша избавилась начисто! За последние пятнадцать лет девушка даже не чихнула ни разу, не то чтобы грипповать или иную пакость подхватить.

В умиротворенном молчании — оба были не охотники до пустого трепа — родственники поужинали, и дед стал прощаться.

Проводив его, Маша собралась ложиться. Только для начала стоило разобрать рюкзачок. Вытряхнув из него на диван кучку совершенно необходимых вещей — нож, бутылка с водой, кошелек, телефон, пакет с полотенцем, девушка недоуменно нахмурилась. Среди ее собственных вещей лежал виденный сегодня в первый раз в жизни ржавый ключ. Ржавчины, правда, на нем было куда меньше. Небось, пообтерся о Машины вещи.

Но чистота содержимого рюкзака волновала сейчас девушку в последнюю очередь. В своем здравом уме и памяти Маша никогда не сомневалась, она точно помнила, что вручила ключ старушке. Та никак бы не смогла догнать и тайком засунуть ключ в вещи Марии. Тогда почему ключ оказался тут? Непонятно совершено!

В мистику Машка не верила, девушкой была трезвомыслящей и практичной. Но своим глазам не захочешь, поверишь! Ключ приехал в город — факт. Значит, что она должна сделать? Не носиться по дому с криками — чудо! Странность! Небывальщина! А взять и завтра (хорошо, что выходной) поехать и вернуть ключ бабушке Нюте. Пока же для сохранности пусть повисит на связке с прочими ключами.

Решив для себя этот вопрос, Маша подняла находку. Остатки ржавчины при этом осыпались хлопьями или чешуйками. И блеснул не обычный серый или желтый цвет сплава, а какой-то странный золотисто-красный, как красное золото. Но тут же ключ снова стал обычным, медно-оранжевым.

'Рефлекс от штор!' — осенило Марию. Девушка улыбнулась собственной догадливости и прикрепила ключ бабы Нюты на общую связку.

Закончив дела, сбегала в душ и благополучно заснула. Чистое тело и чистая совесть — вот залог здорового сна. В этот раз, правда, сновидения были несколько более причудливы, чем обычно: Марии снился золотой свет, красно-золотой ключ и бесконечность светящихся дверей, в каждую из которых нужно было войти. Нет, не потому, что хотелось, а потому, что так было надо.

Ночные кошмары девушку никогда не мучили, проснулась она чуть озадаченной, но освеженной и спокойной — в своем обычном состоянии. Никаких пьяных типов на газонах на пути от дома до остановки, с которой ходил транспорт в сторону Лешкиной дачи, с утра не валялось. А раздававшиеся из соседней подворотни звуки — нечто протяжно-завывательное — Маша идентифицировала как пьяную попытку спеть песню. На помощь не побежала. Если людям так хорошо, чего мешать?

Глава 1. Первый шаг

Все-таки на природе дышится на порядок легче, чем в городе! Маша, довольно улыбаясь, трусила по гравийной дороге от шоссе к даче бабы Нюты. Для себя девушка уже решила: извинится, отдаст ключ и немного погуляет по окрестностям. Раз уж снова выбралась за город, стоит возможность использовать.

Девушка добежала до участка Лешкиной соседки и удивленно хлопнула глазами. На калитке висел здоровенный амбарный замок.

Машка нахмурилась. Дело немного усложнялось. Теперь придется для передачи ключа разыскивать бабушку. В том, что Лешка, даже если он до сих пор с друзьями на даче отсыпается после вечерней гулянки, знает, где в городе живет баба Нюта и как ей позвонить, девушка сильно сомневалась. Но, может быть, его родители в курсе или соседи справа? На дачах было слишком тихо, только птицы вовсю заливались и где-то далеко взлаивала собака. Ребята точно еще спали.

— Ты чего это? — прервал размышления студентки мужской голос, исполненный подозрений. Он раздался со стороны следующей в ряду дачи. — На дачку даже не зарься! Я уже с Комаровой все давно обговорил. Покупаю! Мне, как члену кооператива и соседу, все равно право первого выкупа положено.

Маша обернулась. Тщедушный мужичок неопределенного возраста в застиранной до состояния 'когда-то оно было голубым' рубахе распахнул скрипнувшую калитку и, уперев руки в бока, пытался грозно хмурить брови, притопывая серой от пыли галошей.

— Мне дача не нужна. Я вчера бабе Нюте помогала захлопнувшуюся дверь открыть. И ржавый ключ какой-то в мои вещи случайно попал. Вернуть приехала, — честно отчиталась Мария.

— Покажь! — грозно потребовал сосед.

Маша достала связку из рюкзачка и встряхнула, показывая чужой ключ.

— Не, это не от ворот и не от дома, небось, от сараюхи какой на участке. Я все равно менять замки буду, — мельком глянув, успокоился сосед. — Можешь эту ржавую хрень выбросить или, ха-ха, в цветмет сдать. А бабка сюда больше не явится, она к сыну в Казань переезжать собирается. Дачку мне со всем барахлом продает! Что хотела, вчера забрала. Мы ее в город с узлами подбросили. Завтра прямо с утра с женой моей сделку оформлять поедут. Видать, совсем Володьку спиногрызы замучили, что он грымзу Нютку к себе зовет...

— Спасибо, — растерянно кивнула Маша и машинально взлохматила свои густые короткие волосы. — До свидания!

Сожалений о том, что зря съездила, в душе не было. Прогулялась и ладно! Девушка снова уложила связку ключей в рюкзачок, закинула его на спину и побежала по дороге, дыша полной грудью. Кроссовки легко пружинили по дороге, сильное тело наслаждалось пробежкой. На миг она даже прикрыла глаза, ловя ласку солнечных лучиков, подсвечивающих сквозь растущие по обочинам между дачами березы. Лепота! — как говорили предки.

Еще несколько минут Маша с удовольствием бежала, пока по левую сторону дороги не показалась площадка для сбора мусора. В Лешкином дачном товариществе мусор даже пытались сортировать. Во всяком случае, четыре контейнера: пищевые отходы, пластик, бумага и металл — на гравийном пятачке имелись. Сазонова порядок уважала. Сразу вспомнился ненужный более ключ. Он точно был металлическим. Маша, спустив с плеча рюкзак, вжикнула молнией. Сунув руку, привычно на ощупь постаралась выловить из внутреннего кармашка ключи. Укололась обо что-то, наверное, разогнулось колечко, держащее связку, и вытащила ее наружу.

Странно! Ржавого или теперь уже частично ржавого, нет даже совсем не ржавого, но чужого ключа на связке не было и в помине. Соскочил?

Маша пальцами легко дожала чуть отогнутую дужку и вслепую пошарила в кармашке. Пусто! Пошарила в сумке. Ключа не было. Присела на корточки, раскрыла рюкзак пошире и изучила содержимое — может быть, где-то в подкладке дырка случилась и ключ провалился? Нет, подклад был цел и ключа так и не нашлось. Куда делся — совершенно непонятно. Но так ли это важно? Если его возвращать не надо, пусть. Найдется, наверное, так же неожиданно, как пропал. В мистику Мария, как уже говорилось, не верила абсолютно, но факты признавала. Если вещь пропала, значит пропала. Да, в конце концов, не все законы физические на Земле еще изучены. И под какой-то из них очевидно подпадает даже странное поведение чужого ключа.

Пожав плечами, Маша аккуратно застегнула рюкзак и побежала по дороге дальше, к остановке у шоссе.

Свежий утренний воздух, наполненный запахами леса, чуть-чуть дымка (кажется, у кого-то на даче жгли костер, а может, топили печь) наполнял легкие. Дышалось лучше, чем в парке, где обычно бегала девушка. Бежалось тоже легко и приятно. Маша на секунду снова прикрыла глаза от удовольствия и чуть нахмурилась. Перед веками вспыхнула золотисто-красная завеса, кроссовки спружинили не на гравии, а на траве, и сразу же повеяло такой свежестью, чистотой и ароматами множества растений, что в сравнении с этим богатством чистый загородный воздух показался бы не приятней автомобильного выхлопа.

Маша резко остановилась и распахнула глаза. Вокруг был лес. Не дачное редколесье, не парк, не посадка, а натуральный светлый лес с разнотравными полянами и величественными деревьями. Не дубами и не березами. У этих был серебристо белый ствол, странные серебристо-зеленые листья и белые гроздья цветов. А еще на верхушках, если запрокинуть голову посильнее, эти цветы становились гроздьями золотистых плодов. Некрупных, с физалис или помидорку черри. Густой кустарник под деревьями, там, где не было полян, был в россыпи нежно-фиолетовых цветов — почти сирень, если б не узкие, как у ивы, листья.

Звонко, мелодично пересвистывались птицы. Но опять-таки Маша не узнала ни одной нотки. Не малиновки, не соловьи — это были не русские птички. И, кажется, вообще не земные.

Додумать мысль о странных растениях и птицах девушка не успела. За кустами раздался судорожный хрип и не то стон, не то кашель.

Мигом оставив рассуждения о похожести и не похожести флоры-фауны, Сазонова ринулась на звук. Кажется, кусты сами разошлись, пропуская ее к телу человека. Ой, нет, не человека. Таких больших зеленых глаз и длинных острых ушей у людей конструкция не предусматривала в принципе. И длинных, но при этом не спутывающихся в неопрятные патлы, а стекающих плащом волос цвета чистого золота тоже. Правда, все это великолепие было грязным от сока трав, серым от земли и красно-бурым от запекшейся и продолжавшей сочиться из многочисленных ран крови. Кажется, незнакомец умирал.

— Человечка... В Кельдилесье... я брежу. Значит, и в самом деле скоро уйду в чертоги Веалиль. Увижу родных. Жаль только, Фэалину не отомщу. Не успел, не смог.

Маша была сострадательной девушкой, но при этом еще и практичной. Смартфон, извлеченный из внешнего кармана рюкзака, показал полное отсутствие сети. Значит, скорую вызвать не получится. Нет, аптечка в рюкзаке у нее, конечно, имелась. Но в ней были только жгут, бинт, пластырь, йодовый карандаш, перекись и пачка активированного угля. Этим помирающего инопланетянина, предположительно эльфа, вылечить никак невозможно. Но, вдруг, какой-то способ знает сам умирающий?

— Как тебе помочь? — уточнила девушка.

— Никак... Я умираю, человечка, я проиграл... Лес отвернулся от меня... Нет его милости и нет желания продлить мою жизнь. Фэалин победил, — прошептал бескровными губами юноша.

— А почему лес отвернулся? — нахмурилась Маша, присев на корточки рядом с эльфом.

— Он отверг мой путь. Я хотел дать доступ к окраине леса нашим соседям во имя гармонии и света, но сородичи воспротивились, — эльф говорил коротко, делая паузу между словами, чтобы набрать толику сил. — Дядя не поддержал меня. Был поединок. Я проиграл. Меня выбросило сюда, чтобы я умер у корней меллорнов, дав кровью владык силу деревьям.

— Угу, понятно. Твои реформы не поддержали, — деловито резюмировала Маша, обобщая сказанное. — Все оказались против, а когда ты принялся настаивать на своем, лес и сородичи обиделись, поэтому тебя решили ликвидировать.

— Воистину, — криво, краешком рта усмехнулся эльф.

— А если ты скажешь лесу, что ошибался, попросишь прощения и исцеления, он поможет? — наобум спросила Мария, не зная, что еще предпринять.

— Не скажу, — упрямо дернул головой умирающий и застонал от боли в ранах.

— У нас никогда таких красивых лесов не было, — тихо промолвила девушка, любуясь природой. — Нет, наши леса, там, куда люди еще не добрались и не испортили, тоже красивые. Но тут даже дышится по-другому. Все вокруг не просто растет, оно живет.

— Как можно испортить лес? — настолько поразился умирающий эльф, что даже на какую-то секунду забыл, что умирает.

И Маша, которой весь год читали курс экологии, обстоятельно рассказала, как. Остроухий парень слушал, и его грязно-бледное лицо умирающего из белого становилось все более серым. Ложь эльфы умеют чувствовать инстинктивно. Если дядю горячий паренек не дал себе труда слушать вообще, объясняя все его помыслы жаждой власти, то с этой человечкой не возникло даже тени подозрений во вранье. Потому раненный в полной мере осознал правдивость слов девушки, и его пробрала истинная жуть. От ее слов в одночасье обретало смысл древнее абсолютное табу предков, против которого он, свято убежденный в своей правоте, сражался со всем пылом и глупостью.

Когда девушка замолчала, юный эльф пораженно прошептал:

— Хвала Веалиль, Фэалин остановил меня! Не дал тьме опуститься на Кельдилесье!..

Кажется, на эту реплику ушли последние силы юноши. Издав легкий стон, он прикрыл глаза. И словно в ответ сначала едва слышно, но секунда за секундой все сильнее зашелестела листва. Серебристо-зеленый купол над головами человеческой девушки и эльфа взволновался. Одна из самых низких ветвей ближайшего дерева с серебристо-белой корой опустилась сама собой еще ниже и буквально впихнула в рот юноши золотистый шарик плода. Шокированный эльф закашлялся и машинально сглотнул. После чего израненное тело засветилось снаружи и изнутри золотым сиянием. Раны начали затягиваться на глазах.

Маша восхищенно пялилась на процесс ускоренной регенерации, спровоцированный золотым шариком плода. По-видимому, искреннего раскаяния умирающего эльфа оказалось достаточно, чтобы великий лес принял заблудшего идио... ну, пусть будет идеалиста, и простил. Процесс любования волшебством был нарушен все той же излишне самостоятельной веткой большого дерева. Она встряхнулась, как пес после купания, и на раскрытые ладони Марии упали еще два золотых плода. Один на правую, второй на левую. На миг рукам от ладоней до самых плеч, а потом и в сердце стало горячо-горячо, но тут же весь жар схлынул, сменившись приятной свежестью и прохладным ветерком. А потом ветка погладила Машку по голове, прямо как дед, с небрежной ласковостью взъерошив волосы, и подтолкнула в место пониже спины.

Сазонова подалась вперед, чувствуя, что падает и упала в золотисто-красный свет. Когда сияние, мешающее зрению, угасло, девушка снова оказалась стоящей на дачной дороге. Будто и не было никакого волшебного леса и эльфа. Или все-таки были? Маша мысленно пожала плечами, поправила лямки рюкзачка и продолжила бег к шоссе. Чего гадать? Будет время, разберется, а сейчас в город надо возвращаться. Завтра снова в университет, праздники кончились. А чудо — если было, пусть живет в сердце, не было — все равно ему там самое место. Свет и красота достойны уголка памяти, даже если они всего лишь фантазия.

Глава 2. Идентификация Маши

В аудитории до первой пары было шумно и весело: группа делилась впечатлениями о пикнике. Студенты смеялись, переругивались, трепались. Красовались друг перед другом парни и девчонки. Царила обычная и привычная веселая кутерьма. Пока не пришла на семинар Виктория Наумовна, успели поболтать и о планах на каникулы.

Как всегда, солировал Витька, рассказывая, как он поедет на игры по Средиземью и будет настоящим эльфом. Лук и стрелы у него уже три игры как были, вдобавок по случаю Семенов ухитрился 'настоящие' силиконовые эльфийские уши через интернет-магазин заказать и теперь всем демонстрировал обновку.

Девчонки визжали от умиления и щупали Витьку, причем не только за уши. Маша на уши тоже покосилась и признала: чуток похожи. У того лесного парня в высоту поменьше были и больше к голове прижимались, а не топорщились в раскорячку лопушками. Пожалуй, во всей внешности только уши у коренастого парня с типично русским носом картошкой, короткими каштановыми волосами да широкими лопатами ладоней и были малость похожи на эльфийские.

Витек цвел, пах и самодовольно сиял. Он даже гордо продемонстрировал тест на смартфоне и свой выдающийся результат — эльф 100%.

Конечно, тут же нашлись желающие проверить себя, что вылилось в новый круг веселья. Машка слушала ребят с улыбкой, ей нравилась задорная студенческая атмосфера, но сама скачивать тест и узнавать результаты не спешила. Однако ж пришлось — соседка по парте Ленка пристала, как банный лист к месту пониже спины. Есть такие люди, с которыми спорить бесполезно. Слова 'нет' они не понимают в принципе. Выход при общении с ними, конечно, есть, даже пара. Первый — просто дать в морду, второй — уйти. Маша с семинара уйти не могла, а бить настырную Ленку было вроде как не за что. Маша вообще старалась ни с кем не драться без крайней нужды, потому сдалась и быстро прошла идиотский тест на настойчиво подсовываемом смартфоне в розовом чехле.

Лена тут же сунула нос и ознакомилась с результатом. Он так понравился девчонке, что та громко взвизгнула и огласила:

— Прикиньте, Машка у нас светлый паладин!

Народ весело зажужжал, Лешка задорно уточнил:

— Где твои белый плащ, щит и меч, Маш?

— У меня вместо них рюкзак, — совершенно серьезно ответила девушка, а Витька, искоса глянув, как сильная рука девушки поднимает предмет обсуждения, чтобы достать тетрадь, мысленно почти согласился.

Маша одним своим рюкзачком как мечом и щитом, небось, орудовать сможет. Да, век рыцарей прошел. Она вообще девчонка, но именно ее из всех ребят группы почему-то оказалось проще простого представить в доспехах, при мече, щите и в белом плаще паладина, развевающемся по ветру. Она бы точно сдюжила! Маша... она такая Маша! Опять же не лжет никогда. Точно светлый паладин!

Витька еще хотел спросить, умеет ли Машка мечом орудовать, но не успел. В аудиторию пушечным ядром влетела Виктория Наумовна, временно изъяла эльфийские уши преткновения, и начался семинар.

После всех занятий Маша еще зашла в библиотеку за парой дополнительных книжек, потому как читать с бумаги удобнее, чем с экрана, и только потом вернулась домой. Доклад лучше было подготовить сразу, пока еще свежи в памяти детали задания. Скачивать из сети, конечно, можно, но если сделаешь сама, то, во-первых, запомнишь лучше, а во-вторых, гарантированно не попадешься на списывании. Хитрить Маша не умела и учиться не собиралась.

Засидевшись за учебниками, девушка сама не заметила, как задремала. И снова ей приснился дивный эльфийский лес, высокие деревья со светло-серебристой, почти белой корой, шелест их листьев, похожий на разговор, и двое эльфов, сидящих прямо на траве у корней. Тот юный идеалист, уже оправившийся от ран, и его более старшая и чуть более темная волосами копия. Слов было не разобрать, но беседу те двое вели вполне доброжелательную. Кажется, парень все-таки нашел в себе мужество признать ошибки и помирился с дядей. Топор кровавой вражды, ну или, если говорить по-эльфийски, лук со стрелами, был закопан в землю.

Маша улыбнулась и умиротворено вздохнула. Хорошо! Родственники не должны ссориться, и уж тем более не должны воевать друг с другом. Тем более этим двоим, кажется, делить-то нечего — каждый любит Лес и каждый будет стоять за него горой. Теперь плечом к плечу! И власть каждый из них полагает не яркой игрушкой, а бременем и ответственностью.

Пусть девушка видела сон тут, за столом среди книг и тетрадей, ей на миг показалось, что большая ветвь чудесного дерева снова ласково взъерошила волосы своей случайной гостьи. Или не случайной?

Жар, вспыхнувший от шариков плодов в ладонях прошлым утром, воскрес, обдавая тело волной тепла, уносящей усталость и сон, освежая разум. И, кажется, даруя некое видение или видение. Маша узрела себя со стороны. Зрелище оказалось странным: она искрилась золотым, красным и белым светом снаружи, а внутри... Нет, не внутри, картинки как бы наложились друг на друга, Маша увидела себя и одновременно увидела тот самый пропавший из рюкзачка ключ. Только теперь он не был металлом, он и стал ею, или она стала им. Ключ сиял красным золотом и жаждал действий. Каких? Вслед за вопросом пришел и ответ — тех, которые она и только она сочтет правильными. 'А если я ошибусь?' — удивилась даже во сне Маша такому безоговорочному принципу.

'Значит, именно это и будет правильным, — пришел странный ответ, продолжившись загадочным тезисом, впечатывающимся в сознание: — Ты — ключ, отпирающий двери, ты — сила, распутывающая узлы, ты — меч, разрубающий то, что невозможно распутать, ты — свет, изгоняющий тьму сомнений. Ты — прАвило и правИло, ты — сила ГАРМОНИИ, ты — ОРТЭС'.

'Ой', — даже во сне опешила Сазонова от такого абсурдно-философского утверждения со странным словом на конце.

'Действуй, гармония ведет тебя!' — ответили ей на все вопросы разом, и ощущение сна, который не сон, исчезло.

'Привидится же такое, видать, чуток переучилась', — Машка выпрямилась на стуле, тряхнула головой и с силой растерла ладонями лицо.

Нет, сомнений в своих действиях она и в самом деле никогда не испытывала, поступала, как велела совесть, и никогда не жалела о сделанном. Дед приучил. Он говорил: 'Сказанное и сделанное, Машунь, уже есть. Ошиблась, не жалей. Можешь исправить — исправляй, нет — иди дальше и не грызи себя. Ошибка — тот же урок на будущее!'

В замке повернулся ключ, раздался зычный голос деда:

— Ты дома, внучка?

— Дома, дедуль! — отозвалась Маша, выскакивая из комнаты в коридор навстречу родному человеку и улыбаясь от уха до уха. Все странные сны, сомнения и чудеса временно отодвинулись на задний план.

Ужинали они снова вдвоем. Вареной картошкой, разжаренной на масле с колбасой, и свежими огурцами. Вкуснятина! Дед, правда, чуток поворчал, что любимые соленые закончились. Ну да ничего, за лето новых наделают!

Под домашние творожные печенья, крепкий чай и бормочущий о ерунде телевизор (дед любил его или радио фоном оставлять), Федор принялся расспрашивать внучку о делах учебных. Каково оно — после почти недели роздыха снова за книги садиться, не тяжко ли? Маша в ответ повеселила старика рассказом об ушах и тесте, поведав и о своем высоком паладинском звании.

— Хороший тест, Машунь, подходящий! — дед с гордостью окинул взглядом рослую фигуру внучки и, хитро прищурившись, продолжил. — Ты только, как меч раздобудешь, всяких неправых насмерть сразу не бей, поначалу попробуй плашмя и по месту пониже спины. Оно, бывает, дурь неплохо выбивает! На папке твоем проверял! Не мечом, правда, а ремнем, но принцип-то действенный!

Родственники вместе рассмеялись над нехитрой шуткой старика. После вечерних посиделок дед отправился к себе, а Маша хлопнула себя ладонью по лбу: мусор не выбросила! Надо вынести ведро, чтоб ночью не воняло. Это вроде после заката уносить хлам из дому не следует, а пока солнышко не село, можно!

Схватив ведро, девушка выскочила из квартиры прямиком в темноту. Какую-то теплую, если не жаркую, абсолютную темноту без лучика лунного света или проблеска звездочек. Такой не бывает даже облачными ночами за городом. И еще здесь не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Почему-то сразу показалось, что она не на открытом пространстве, а где-то, ну... Схожие ощущения у Маши были разок в подвале, когда вырубили свет. Тогда, правда, у нее с собой фонарик на всякий случай оказался, сунутый заботливым дедом в карман куртки. Сейчас ни фонарика, ни коробка спичек не было. Выходя с ведром за порог (всего-то и требовалось мешок в контейнер на задворках двора в минуте ходьбы от дома выкинуть), девушка не думала собираться, как в поход. А зря! Очень зря!

Мысленно Маша пообещала себе теперь всегда, даже с мусором или в магазинчик за хлебом, выходить из дома с любимым рюкзачком. В нем-то фонарик, спички и другие необходимые мелочи имелись!

Неожиданно темнота наполнилась светом двух резко зажегшихся золотых прожекторов. Ой, нет, это были не прожекторы, а глаза. Огромные глаза огромного дракона, возлежащего в, понятное дело, огромной — своды и стены терялись из виду — пещере на огромной груде сокровищ. Монеты и всевозможные изделия из желтых, наверное, золота, и светлых, наверное, серебра, металлов, изукрашенные разноцветными, наверняка драгоценными, камнями, были постелью гигантского ящера. Пожалуй, с пару троллейбусов в высоту и четыре-пять их в длину живая громадина имела. И чешуя его, серебристая с синим отливом, тоже сверкала — даже поярче, чем сокровища.

Пока Маша соображала, куда ее угораздило попасть, широкие ноздри на рогатой голове (нет, не двурогой, как у коровы, скорее рога зверя образовывали корону) раздулись. Распахнулась пасть, полная белоснежных, длинных и острых зубов. Ярко-красный раздвоенный язык облизнул лезвия зубов.

Доброты, желания указать заблудившейся девушке путь или еще чего-нибудь позитивного в этой громадине не было ни на грош. Так, наверное, выглядела бы смерть, вздумай она принять облик не скелета в черном плаще с косой, а громадного зверя. В груди Марии начало разгораться пламя. Как-то сразу и вдруг вспомнился недавний сон и слова, буквально пытающие в сознании:

'Ты — ключ, отпирающий двери, ты — сила, распутывающая узлы, ты — меч, разрубающий то, что невозможно распутать, ты — свет, изгоняющий тьму сомнений. Ты — прАвило и правИло, ты — сила ГАРМОНИИ, ты — ОРТЭС'.

Почему-то на девушку снизошла абсолютная уверенность. Стоит ей только по-настоящему пожелать, и она действительно сможет стать мечом. Клинок возникнет в руке именно такой, как нужно, и ему будет под силу поразить любое создание, даже этого громадного зверя.

Но вслед за теми пылающими и громыхающими в голове праведными словами возникли и тихие дедушкины: 'Ты только, как меч раздобудешь, всяких неправых насмерть сразу не бей'.

Возникли и сработали как огнетушитель. Ярый огонь в груди, толкающий в бой без раздумий, бешеная одержимость сознанием собственной правоты и великой миссии схлынула, словно с глаз упала туманная пелена. Маша тряхнула головой и постановила: 'Сначала разбираюсь, потом, если надо, дерусь!'

Миг ясности сознания совпал с иным.

— Человек! — угрюмый голос, исполненный презрения, раздался не из огромной пасти огромного хищника, а в голове Маши. — Ты пришла украсть сокровища?

'Ой, он разумный, не зверь! — удивилась девушка и при избытке глазного 'фароосвещения' уверенно присовокупила: — И очень-очень красивый!'

— Вообще-то я мусор шла выносить, — пожала плечами Мария, отвечая на вопрос, и в доказательство продемонстрировала ведро с отходами.

— Мусор? — теперь в исполненном грозовых громыханий голосе дракона послышалось искреннее недоумение. — В моей пещере?

— Собиралась у себя во дворе, оказалась тут, — честно пояснила парадокс попадания Мария.

— Хочешь похитить мои сокровища? — снова потребовал ответа гигантский ящер.

Кажется, у него заклинило пластинку воспроизведения или мозг.

— Нет, — резко отказалась Маша, никогда сроду не бравшая чужого и даже никогда не помышлявшая о том, чтобы взять. — Воровать — преступление!

— Тогда ты пришла убить чудовище? — переключился на другую программу дракон. Лжи-то в словах девушки он не чувствовал, но логику отследить тоже не мог. Вот и пытался разобраться на свой манер.

— Где чудовище? — живо заинтересовалась Маша. Призрак меча снова полыхнул в груди, готовясь явиться в реальности и разить врага.

— Я чудовище! — раздосадованный вопиющей непонятливостью собеседницы, взревел дракон, разбрасывая сине-алые искры из пасти.

— Нет, ты — дракон, красивое создание, — чуть нахмурив рыжеватые брови, засомневалась девушка, склонив голову на бок. — Чудовища — это что-то другое. А почему я вместо того, чтобы мусор выбросить, здесь оказалась — надо разбираться.

Глава 3. Миссия ортэс

— Я чудовище! Я убиваю людей! — взревел дракон, переводя в доказательство взгляд-прожектор на дальний угол пещеры, где валялись покореженные в пламени и когтях железяки, отдаленно смахивающие на куски доспехов.

— Воров? — внесла рациональное уточнение Маша и пожала широкими плечами. — Раньше у нас покушавшимся на чужое имущество руки отрубали, ноздри вырывали, отрезали уши, на лбу клеймо выжигали, а в Китае ноги отсекали.

Дракон всерьез призадумался. Пожалуй, он со своей стремительной огненной казнью поступал с людьми гуманнее, чем они друг с другом. Но гигант упрямо продолжил гнуть свою линию:

— А еще я ем людей!

— Вообще или опять-таки воров и убийц? — потребовала конкретизации Маша.

— Воров и убийц, — мрачно конкретизировал дракон.

— Понятно, — заключила девушка, не найдя в поведении ящера состава преступления. Если он не только убивает, а еще и питается, то, наверное, правильно поступает, со своей точки зрения. Каннибализмом ведь это не считается. Он ведь не своих сородичей ест. А что разумных, так грабителей в пещеру никто не звал. Легонько вздохнув, Маша переспросила: — Свою коллекцию ты как собирал? Не воровал ведь?

— Раньше, в иных мирах, мне поклонялись как защитнику и хранителю, это были подношения-благодарности, — горько признался собеседник.

— Раньше? А теперь?

— А теперь я калека, человечка, — яростно прошипел ящер. — Шторм меж мирами уничтожил мои крылья!

Дракон чуть развернул голову, давая свет фарами-глазами, и на мощной спине его Маша узрела жалкие обрывки того, что некогда являлись великолепными крыльями.

И тогда девушка ощутила, как загорается в ней иной свет. Не тот, что меч, но тот, что правИло. Он смешивался с белизной, подаренной дивным деревом с корой светлого серебра. Этот свет копился, покалывал, собирался в ладонях и требовал выхода. Если дерево своим светом, сконцентрированным в плодах, одним махом исцелило умирающего, означает ли это, что и она, Маша, одаренная сияющими плодами, впитавшимися в кожу, сможет полечить искалеченного дракона? Нехорошо, что он поневоле превратился из защитника в пугало для людей! Пожалуй, теперь смысл попадания в пещеру видится более верным.

— Ясно, — деловито кивнула Сазонова своим мыслям, самым наглым образом игнорируя искрящегося, как неисправная проводка, ящера, и не велела, но попросила:

— Мне надо до места травмы добраться. Попробую полечить.

Дракон со стуком захлопнул пасть и подавился собственными искрами. Не считая глухого и одновременно глубокого стука сердца громадины, на несколько секунд воцарилась тишина.

— Полечить? — неуверенно, почти на сто процентов считая, что он ослышался, уточнил ящер.

— Да, — подтвердила Мария, принимаясь рассуждать вслух. — Только мне не взобраться тебе на спину — слишком высоко и чешуя либо порежет кожу, либо я с нее соскользну. Надо что-то придумать.

— Так подойдет? — сверкнула сапфирово-стальная вспышка, и на месте дракона встал мужчина, босой, одетый лишь в узкие серые штаны до колен. Запах немытого тела, засохшей крови и нехороших ран ударил девушке в нос.

Золотой свет, который раньше излучали глаза дракона, перешел на кожу его человеческого тела, давая превосходную видимость. Мария подбежала к медленно поворачивающемуся к ней пациенту. Вместо ровной кожи спина дракона являла собой месиво из глубоких багровых, гноящихся и едва зарубцевавшихся ран. Все еще продолжавших местами сочиться сукровицей. Как же ему было больно все это время!

Ослепительный бело-золотой свет рванул из ладоней девушки навстречу этой боли и муке, руки сами легли на горячую бугристую поверхность. Дракон выгнулся дугой и завопил. Сияние затопило все пространство пещеры, ослепив Машу до слез. Руки жгло, будто опущенные в чан с кипятком, но Сазонова терпела и держала, чувствуя: все правильно, так надо. Даром и с удовольствием даже для доктора такое сделать не получится!

Когда зрение вернулось и Маша утерла рукавом глаза, она разглядела лежащего на камнях мужчину с совершенно целой спиной. Бугристые незаживающие шрамы сменила гладкая кожа хорошего золотистого оттенка.

— Получилось! — довольно улыбнулась Сазонова и снова перехватила ручку временно отставленного в сторону мусорного ведра.

— Ты вылечила... Не убила, — кажется, пациент никак не мог поверить в случившееся чудо. Поворачиваясь к девушке спиной, он почти верил в неминуемую смерть и ждал, почти жаждал ее, как конца мук. Вместо этого получил исцеление.

Маша только тряхнула челкой, подтверждая положение дел. Дескать, все так и есть.

— Я снова буду парить меж мирами! Выбери себе награду! — велел дракон, широким жестом указывая на груды сокровищ.

— Не надо, — почти испугалась девушка, понятия не имеющая, что делать с этими громоздкими драгоценными штуковинам. Украшений, не считая собственных поделок из бисера, Маша никогда не носила — мешали спортом заниматься, а взять что-то, чтобы где-то продать... Одна мысль о сердито нахмурившемся дедушке, перед которым внучка вздумала бы похвастаться наградой, сразу отсекала всякое желание прибарахлиться.

— Тогда каково твое желание, человек? — сурово свел густые брови исцеленный дракон и потребовал ответа: — Закон воздаяния обязывает внести плату! Говори!

— Я шла мусор выносить. Ты его сжечь сможешь? — осенила Машу неожиданная идея и девушка кивнула на ведро. Даже поставила его на камни и отступила на шаг-другой, открывая клиенту фронт работы.

— Сжечь мусор? — переспросил озадаченный дракон, не ведавший о потенциальных трудностях и коварстве содержимого невинного на вид ведра с черным мешком внутри, и гордо ответил:

— Могу!

Дело у благодарного пациента с мыслью не расходилось. Даже не обращаясь в ящера, он хлопнул в ладони, призывая драконий огонь. Бедный мусор аннигилировал заодно с ведром, оставив лишь призрак запаха горелой пластмассы.

— Так? — ради проформы уточнил довольный исполнитель.

— Почти, — вздохнула Маша. — Только пакет из ведра надо было вынуть. Ведро бы еще пригодилось. Оно многоразовое.

— Ведро? — сконфуженно принахмурился дракон.

— Ага, — улыбнулась девушка и беспечно махнула рукой: — Ладно, другое куплю.

— Не надо, — сурово свел густые брови помощник и, оглядев хозяйским взглядом пещеру, повелительно простер длань. Со звоном и шорохом из левого дальнего холма несусветных богатств вылетело нечто, похожее на большую напольную вазу или высокую чашу с дивным орнаментом. Серебристо-серый цвет посудины очень походил оттенком на пластик погибшего ведра. Под взглядом и пламенем, полившимся с двух рук, чаша с растительным узором в считанные мгновенья приняла форму и вид, неотличимый от скончавшегося ведерка. Дракон дыхнул на нее, остужая, и презентовал девушке с гордым полупоклоном и пояснением:

— Это мифраиль. Послужит тебе вечность!

— Спасибо, — Маша приняла ведро, не зная, как объяснить несопоставимость подарка и его предназначения, но отчетливо понимая: откажется — обидит гордого ящера насмерть. Возможно, и скорее всего, на свою.

Хотя... Ну мифраиль, так мифраиль, какая, собственно, разница, в чем мусор выносить? На вид обычное металлическое ведро, только легонькое, легче алюминия и, наверное, прочное. Потому Маша еще раз и уже более оптимистично повторила слова благодарности. Не важно, из какого материала ведро, если на взгляд землянина это не определить, а если ему сноса не будет — вообще здорово. Пластик-то уже надоело покупать. Ведро не выдерживало нагрузки и трескалось раз в полгода-год, или ручка отваливалась в самый неподходящий момент.

— Я Карриграшрай-а-раг-о-рир, разреши узнать имя моей спасительницы, — преисполнившись торжественной гордости, обратился к девушке дракон, преподнесший невиданно щедрый дар. Вероятно, переходил к следующему ритуальному благодарственному этапу.

— Маша, — просто отозвалась девушка.

— Маша? — возмущение, унижение, непонимание смешалось в вопросе-возгласе исцеленного.

'Ой, он ведь, наверное, свое полное имя назвал, а я в ответ так, по-простому. Обидела! Надо срочно исправиться', — снова тряхнула челкой Сазонова и представилась уже по всем правилам:

— Мария Валерьевна Сазонова.

— Двадцать пять звуков, больше, чем у меня, — довольно оскалился ящер и едва заметно склонил голову; сальные грязные пряди длинных волос упали, закрывая лицо. — Твой род воистину древен. Ты — достойная спасительница! Я удовлетворен!

— Будь иначе, пришлось бы меня убить, смывая позор? — пошутила Маша, а странный ящер ответил ей самой искренней согласной улыбкой и коротким словом:

— Воистину!

'Вот попала... вернее, попала и чуть не пропала', — подумала девушка и осторожно уточнила, не зная, в какой форме еще выразить сакраментальное 'Дорогие хозяева, а не надоели ли вам гости?':

— Теперь, когда у тебя снова есть крылья, вернешься туда, где ты был хранителем и защитником?

— Пора, — задумчиво согласился странный собеседник с непроизносимым именем и альтернативной логикой, сочтя вопрос закрытым.

Он окинул взглядом свои сокровища, и под действием его взгляда груды несметных богатств то ли спрессовались, то ли трансформировались в обычный темно-синий кулон. Его дракон повесил себе на шею с самодовольной улыбкой. Обратившись в гигантского ящера, дракон по имени Кар... и дальше много букв взлетел. Нет, не в громадной пещере, а в открытое прямо в ней большое окно то ли пространства то ли, возможно, даже времени.

На сетчатке, прежде, чем портал схлопнулся, запечатлелось видение: парящий между бесчисленного множества миров прекрасный ящер, распростерший серебряно-синие крылья. Странный, грозный, несомненно опасный, но удивительно восхитительный!

'Ну... — поразмыслив, заключила справедливая Мария, — если ты настолько могущественен, то имеешь право на чуточку самодовольства. Или не на чуточку... А мне домой пора. Надеюсь, получится, как в лесу эльфов.'

Нагнувшись, Маша ухватила ручку нового ведра и, никаких величественных порталов не открывая, просто захотела домой и исчезла в золотисто-красной вспышке. У нее она приняла форму то ли двери, то ли гигантского ключа, ставшего дверью.

Вернувшись в квартиру, девушка поместила в ведерко свежий пакет для мусора и нахлобучила сверху старую крышку. Пригляделась и заключила: со стороны и не скажешь, что ведерко не пластик, а какой-то вечный мифраиль. Ведро как ведро.

Маша еще раз поправила крышку и занялась другими делами. Лечить драконов — это интересно, но котлетки сами собой не пожарятся и макарошки не сварятся.

Глава 4. Заколдованный замок или Маша против фобий

Через пару деньков в гости заглянул дедушка. Новое ведерко для мусора заметил не сразу. А когда заприметил, лишь уточнил, что случилось со старым. На что внучка честно ответила: совсем сломалось.

Правда, вопреки своей выдающейся честности, рассказывать, кем и где сломалось ведерко до состояния аннигиляции, не стала. Дедушка уже пожилой, в сказки не верит, не понял бы внучку. А если бы вдруг понял, то мог и разволноваться не по-хорошему.

Зато практичность внучки по части выбора металлического ведерка Федор оценил. И даже малость огорчился, что такое ведерко было одно, и себе прикупить не получится.

День за днем снова потекли учебные деньки, Маша исправно ездила в университет, бегала в бассейн, жила обычной жизнью, в которую теперь, как строчка 'подвиг' в расписании у Мюнхгаузена из старого фильма, вписались неожиданные перемещения в иные реальности.

Пугаться этих чудес Маша, особа спокойная, как просветленный йог, и практичная до мозга костей, даже не думала. Приняла их как данность и разновидность не то учебы, не то работы. Уверенность 'Все правильно, так надо!' — прочно угнездилась в сознании девушки где-то между таблицей умножения и правилами грамматики. Может, так на нее подействовал ключ, ставший частью самой девушки?

'Надо, значит, надо', — приняла Сазонова изменившиеся обстоятельства и постаралась действовать добросовестно без лишней горячности, спешки или восторженного фанатизма.

Она не Витька, и свои перемещения и действия в иных мирах как сказку не воспринимала, больше как математическую или логическую задачу, к которой надо подобрать верный ответ. Почему? Может, потому, что не очень любила читать или смотреть фантастические фильмы и восторженной верой в сказки и жаждой чуда не горела.

Лучшим отдыхом для Маши были пробежки или плавание. Хотя к пробежкам, да и к любому выходу из дома, в последнее время Сазонова стала готовиться, как к многодневному походу, потому что ключ-врата, вшитые в нее с той поры, как в руки угодил ржавый ключ бабы Нюты, могли сработать в любой момент. Не всегда удобный или подходящий конкретно для нее. Зато, весьма вероятно, подходящий для ситуации или мира, куда ее забрасывало в качестве этого самого 'гармонизатора, прАвила и правИла'. Закономерностей процесса Сазонова пока просчитать не могла. Может, ее вообще не было, или ключ срабатывал каждый раз, как в нем накапливался некий магический заряд? Ну... значит, так надо, и нечего переживать по пустякам.

Так что в жизни Маши лишь немного откорректировалось расписание. Вот и все!

Пробежку по парковой тропинке — если было можно, Маша предпочитала бегать именно по тропинкам, а не по асфальтовым дорожкам — прервала золотисто-красная вспышка. И ноги девушки ступили на длинные серые плиты очень старой дороги. В стыках когда-то, видимо, очень плотно пригнанных друг к другу плит пробивались редкие куртинки травы. Вокруг стоял мрачноватый лес, больше хвойный, чем смешанный или лиственный. А прямо перед девушкой дорога упиралась в стену густого, высокого и очень колючего кустарника, порядком превышающего человеческий рост. Вроде листья его напоминали шиповник, но были куда темнее. Ни ягод, ни цветов на ветвях не имелось. Зато наличествовали иссиня-черные пауки. Крупные, с Машин кулак, дремлющие пауки без паутины.

Нет, арахнофобией Сазонова не страдала, но эти животные выглядели отнюдь не безобидно. Подходить к ним близко, не то что касаться, даже пальцем, не хотелось категорически. И пока Маша не могла определить причину своего прибытия в этот неприятный лес.

Чуть нахмурившись, девушка прислушалась. Левее, за кустами, у деревьев, пусть мрачных, но не усыпанных пауками, раздавались какие-то несвойственные природе звуки. Если говорить точнее, там кто-то, судя по голосу, мужского пола, не то причитал, не то взахлеб плакал.

Что ж, в беду мог попасть любой. Для этого вовсе не обязательно быть хрупкой девой или ребенком. Маша тряхнула челкой и пошла на звук.

Обняв за шею здоровенного белого коня с пышной искристо-снежной гривой, от души рыдал длинноволосый юноша. Черт лица его Маша не видела, зато в подробностях разглядела роскошный жемчужно-белый плащ с вышивкой в виде восходящего солнца на спине. Вместе с глухими рыданиями с губ блондина вырывались слова:

— Не могу... не могу... Кальвин, я не могу...

— Здравствуй, — обратилась Маша к огорченному юноше. — Тебе нужна помощь?

— Мне никто не в силах помочь, прекрасная дева, — горько посетовал нежданный собеседник, обернув к вопрошающей заплаканное лицо с удивительно тонкими чертами. — Если только ты не снизошедшая с небес аватара светозарной Маирель.

— Наверное, нет, я бы знала, — на миг-другой призадумавшись, рационально объявила Маша. — Но, может быть, тоже помогу. В чём проблема-то?

— Мне никогда не стать рыцарем Ордена Зари и уже тем более королем Зеварда! — горько поведал причину душевных переживаний собеседник, даже не задумавшись над тем, что делает в чаще леса незнакомка.

— Почему? — прямо спросила девушка.

— Рыцарем Зари становится лишь тот отважный воин, кто способен пройти по тропе ужаса к заколдованному замку и принести цветущую ветвь шиповника из сада, — юноша махнул в сторону стоящих стеной кустов с шипами и неподвижно застывшими в сплетении ветвей пауками.

— М-да, невозможно. Если только прийти с лесорубами в защитных костюмах или с огнеметами, — нахмурившись, согласилась Сазонова.

— Заросли раздвигают ветви перед претендентом, — внес вялое уточнение юный не-рыцарь, нервно перебирая поводья. — Но я трус! Я боюсь пауков, а как подумаю, что хоть один из чщидаров пробудится и укусит меня, ноги каменеют, не могу сделать и шага.

— Они сильно ядовитые? — практично уточнила девушка.

— Укус чщидара смертелен, — содрогнулся всем телом собеседник.

— Тогда ты не трус, а нормальный человек, — пожала плечами рационалистка Маша. — Кто ж в здравом уме к ядовитым тварям полезет без страховки?

— Чщидары спят зачарованным сном и пробуждаются лишь, если смертная длань заденет хоть лист древа, на коих они пребывают вечными стражами.

— Хм, при таких вводных, пожалуй, можно попробовать, — рассудительно заметила Сазонова. — У тебя, наверное, фобия, ну... неконтролируемый разумом страх перед пауками. Так? Поэтому опасаешься?

— Д-да, — подтвердил юноша, почему-то перестав рыдать и теперь лишь изредка хлюпая носом с покрасневшим кончиком.

Милая рыжеволосая дева, стриженая, как паж, его не осуждала, не смотрела с презрением или жалостью, а вела мирную беседу. И от излучаемой ею уверенности и умиротворения почему-то самому становилось немного спокойнее на душе.

— Тогда выход есть. Если ты не будешь видеть пауков, идти сможешь?

— Если я не буду их видеть, то я и дороги не увижу, — резонно возразил собеседник. — И тогда точно сразу задену ветви с чщидарами.

— А если тебя с завязанными глазами вести и направлять? — уточнила Мария.

— Н-не знаю. А что? — насторожился юноша, жаждущий посвящения столь же сильно, сколь велик был и его ужас перед арахнидами.

— А вот что, — бодро объявила Мария и изложила свой нехитрый план. — Поэтому, если ты сможешь довериться мне, то я проведу тебя по дороге.

— Ты не боишься пауков? — опасливо восхитился претендент на рыцарское звание.

— Разумно остерегаюсь, раз они ядовитые, — пожала широкими плечами носительница диагноза 'паладин'. — Но ведь это и к лучшему, осторожнее буду. Пробуем или помощь не нужна?

— Я не знаю... Я... — замялся юноша, а потом, глянув в зелено-карие глаза девушки, будто нашел в них ту порцию силы и мужества, каковой ему не доставало, и энергично кивнул, как в омут с головой кинулся: — Пробуем!

— Снимай шарф, проверить надо, годится ли он, чтобы глаза завязать, — продолжила претворять в жизнь свой план Мария, кивая на нечто шелковое, щедро украшенное вышивкой. Шарф не шарф, кашне не кашне, но завязать глаза сгодится.

Шарф был мигом снят с мечтающей о ярме рыцарства шеи и передан для испытаний. Маша намотала повязку вокруг кудрявой головы юноши. С третьего раза и двух полных оборотов удалось сделать так, чтобы ткань лежала ровно, не соскакивала, не давала смотреть по сторонам и не цеплялась за все вокруг. Теперь подопытный кролик видел только кончики собственных сапог, траву и плиты дороги, по которой ему надлежало пройти к замку и зарослям цветущего шиповника. Следующие полчаса Маша и ее новый знакомый потратили на тренировки. Переть буром на штурм паучьих зарослей они не стали.

Маша водила парня за собой, как телка на веревочке, держа его за левую руку. А юноша, чутко прислушиваясь к ее командам, старался реагировать на них как можно оперативнее: шаг вправо, два влево, повернись боком, наклонись, пригнись, присядь и так далее.

Конь по кличке Кальвин косился на все происходящее с явственным сомнением в здравости рассудка хозяина. Он переступал копытами, прядал ушами, а потом и вовсе постарался максимально, насколько позволяли поводья, наброшенные на ветку, отодвинуться за ближайшее дерево с листвой погуще. Может потому, что листва была повкуснее, а может потому, что она худо-бедно маскировала животное от рехнувшегося хозяина и его нелепой знакомой.

Наконец Маша остановилась и признала:

— Хорошо, все получается. Пора! Идем?

— Ид-дем, — чуть запнувшись, подтвердил свое согласие юноша, при этом он так вцепился в руку девушки, что будь на ее месте какая-нибудь менее тренированная особа, та, в лучшем случае, отделалась бы синяками.

Высокие черно-шипастые кусты, точно экзотическими плодами усыпанные пауками, пребывающими в зачарованном сне, как и поведал заранее юноша, сами начали раздвигать ветви. В плотной растительной стене четко по периметру плит дороги образовался арочный проход. Было темновато, но в принципе идти оказалось вполне удобно.

Лишь иногда отдельные ветви склонялись излишне низко или выступали из 'стены' так, что высокому юноше приходилось склонять голову. Сбой это был в магии прохода или нарочитые испытания, ориентированные на создание препятствий для претендентов, Маша не задумывалась.

Она вела за руку будущего рыцаря, который с исполнительной доверчивостью следовал всем ее рекомендациям и, по счастью, пауков вблизи не видел. Маше же приходилось проходить мимо, внимательно смотря по сторонам. Большие, с ладонь, иные чуть мельче, но неизменно с темным, чуть поблескивающим хитином, когтями на лапках и хищными жвалами арахниды устрашали. Нет, пока они спали, девушка не боялась, но понимала четко: проснись хоть один, людям придется нелегко, и не факт, что плащ, намотанный на свободную руку, да крупный сук, зажатый в свободной от спутника руке, хоть как-то помогут сохранить жизнь.

Но пауки пребывали в своем зачарованном оцепенении, и двое двигались под черной аркой прохода без помех, не считая пары-тройки попыток парня споткнуться на ровном месте и протаранить собой паучью рощу или плиты дороги. Однако, Маша бдила и успешно ловила подопечного, не давая ему самоубиться столь нелепым образом. Так они и шли до тех пор, пока путь резко не оборвался, выпуская парочку в заросший дикий сад, окружавший ничуть не обветшалый величественный черный замок. Почему он не был виден за черной стеной с кустами-пауками, девушка не понимала. Разве что его скрывала оптическая иллюзия? Или в деле опять оказалась замешана магия? Как бы то ни было, но Сазонова почему-то совершенно не удивилась.

С тех пор, как в ее рюкзаке оказался, потом пропал, а следом снова нашелся странный ключ, она вообще стала видеть и воспринимать все вокруг иначе.

Итак, перед двумя людьми открылся дикий сад и замок с высокими шпилями башен и странными арками воздушных мостов без перекрытий или перил, сплетавшихся в причудливый и притягивающий глаз узор.

Глазеть можно было долго. Пройти — только тому, кто умеет летать или чей вестибулярный аппарат само совершенство. Или, на самый крайний случай, придется очень медленно красться на корточках, а лучше лечь и ползти, чтобы не дай бог не шандарахнуться в разверзшуюся бездну.

Глава 5. Расколдованный замок

Сама Маша по таким мосточкам прогуливаться не стала бы. К счастью, кусты цветущего шиповника росли не на краю бездны среди мостов, а в саду. Девушка помогла своему подопечному освободиться от спасительного шарфа-повязки. И юный теперь уже наверняка рыцарь торжественно сломал крупную цветущую ветвь, ухитрившись при помощи перчатки обойтись без легкого членовредительства. Дело было сделано!

— Идем назад? — уточнила планы Мария.

— А... — зачарованно взирая на шиповник в своей руке, свежеиспеченный рыцарь Ордена Зари бросил на девушку неуверенно-просительный взгляд, — ты не хочешь пойти со мной в замок?

— Что нужно делать? — уже смутно догадываясь, куда ее угораздило попасть, спокойно спросила Маша.

— В самой высокой башне замка, — начал возвышенно вещать юноша, — зачарованным сном спит прекрасная принцесса Черного Леса. Тот, кто разбудит поцелуем прекрасную деву, станет ее суженым, а если деву возьмет в жены принц иной державы, то он по праву станет владыкой, объединившим земли под своей рукой.

'Ты действительно этого хочешь?' — удивилась про себя Маша такому странному желанию. Не первое и главное — совершить доброе дело, вырвав девицу из летаргического сна, а разбудить, чтобы получить в нагрузку кучу всяких обременительных обязанностей, как награду за подвиг.

Но, возможно, тут так полагается и будет правильно? Ощущая легкое внутреннее неодобрение, но одновременно сочувствуя той, чья жизнь протекает во сне, Мария решительно подвела итог своим рассуждениям:

— Пошли.

— Прямо сейчас? — как-то растерялся рыцарь, хлопнув длинными ресницами.

— А зачем откладывать? — пожала плечами Маша и уточила: — Куда идти-то, знаешь? Какая из башен замка самая высокая?

Вопрос был не лишен логики. Шпили башен, взмывающие в небесную синь, как на подбор все казались одинаково изящными, высокими и неприступными. Желавший взять такой замок штурмом точно устал бы от попыток забраться в каждое из строений раньше, чем достиг бы своих целей. Может, на то и был расчет архитекторов? Или они всего лишь руководствовались в работе принципом 'все выше, и выше, и выше'?

— Я не знаю, — честно признался будильник-доброволец и, запрокинув голову, заворожено протянул: — Они все такие высокие...

— Значит, будет действовать от противного, — заключила девушка.

— Выберем саму некрасивую башню? — наивно уточнил парень.

— Нет, пойдем в те двери замка, где больше всего пауков, — оборвала Мария прекрасные мечты ужасающей прозой жизни и ткнула не в темно-мраморное великолепие парадного входа с колоннадой и изящным полукругом сбегающих к ногам посетителей ступеней лестницы, а влево. Там имелось еще одно из многих, не столь парадное крыльцо-вход, густо оплетенное ветвями цветущего шиповника.

Приглядевшись, юный принц задрожал всем телом. В глубине живописного и ароматного цветочного великолепия дремали они — все те же громадные пауки чщидар. Его фобия! Парень невольно подался назад и уперся в Машину грудь.

— Передумал, возвращаемся? — спокойно, без тени насмешки, уточнила девушка.

Чуть покраснев, все-таки параметры девушки чувствовались и сквозь спортивный топ, надетый под футболку, парень собрался с духом и попросил:

— Нет, не передумал. Но не могла бы ты снова завязать мне глаза?

— Пошли, — вздохнула Маша, снова повязывая шарфик. Если уж взялась помогать, то бросать не полпути негоже. Хочет парень в башню будить принцессу, она доведет. Почему? Может потому, что в голове упорно крутился куплет из старой песенки:

Принцесса спит сто лет, сто лет,

А храбреца все нет и нет!

И если рыцарь не найдется,

Принцесса так и не проснется.

Незнакомую девушку было жаль! А значит, стоило идти вперед. В сравнении с этой целью призрачные привилегии будущего рыцаря казались такой мелочью. Ну боится парень пауков и что? Если он прилежно изучал науки и годен в правители, пусть правит, а храбрым за него охранники будут, а не сможет править мудро, так народ получает ровно такого правителя, какого заслуживает. Или привыкнут, или не привыкнут и скинут. Мало ли в истории примеров подобного. Маша учила, помнит...

Пауки, как показала практика, спали крепко и являлись не более, чем страшным декором заколдованного замка. Так думала Мария до тех пор, пока первой, ведя рыцаря, как поводырь слепца, не ступила на лестницу. Тут-то ее и настигло первое видение. Показалось, что не пауки застыли в сплетении цветущего шиповника, а статные смуглокожие, но вовсе не похожие на негров, беловолосые воины в легких доспехах, вооруженные причудливыми и совершенно очевидно смертоносными алебардами. Стояли они и спали на посту, скованные могучими чарами.

Зажмурившись и тряхнув головой, Маша снова раскрыла глаза. На месте были лишь пауки. Пожав плечами, девушка продолжила путь. Чего гадать, показалось или нет? Может, и впрямь тут заколдованные люди имеются, тогда тем более, не одну принцессу, а всех вокруг спасать надо. При этой мысли горячее золотистое сияние приятно согрело девушку изнутри. Судя по всему, предположение оказалось верным. Раз так, то вперед и, коль заросли вновь расступаются, давая им дорогу, вверх. К той, предположительно, самой высокой из башен и спящей девушке, которая, наверное, является местным ключом к пульту управления от всего замка.

Будь иначе, можно было бы поцеловать любого спящего, вот хоть того же паука на ветке слева. Юный рыцарь все равно ничего не видит, так чего ему стоит чмокнуть нечаянно чщидара в хитиновое брюшко? Глаза завязаны, ему не страшно будет. Но вряд ли сработает, а потому не будем экспериментировать. Надо двигаться вперед и вверх!

На лестнице, уже свободной от вездесущих кустов, было совсем не пыльно и почти пусто, не считая все тех же стражей-пауков, спящих на посту между пролетами бесконечного подъема в паутине металлического переплетения кованых перил.

Казалось, ступеням, ведущим в башню, не будет конца. Рыцарь давно уже выдохся, но не стонал, упрямо брел, пусть и спотыкался на каждом шагу. Впрочем, он не лежал пластом лишь потому, что его едва ли не волоком тащила на себе Маша. Да и сама девушка начала уставать. Все-таки бегать по ровным дорожкам и подниматься по ступеням — разные виды мышечной нагрузки. Про себя Сазонова сделала пометку — внести в тренировки и такой вид упражнений. Икры оказались не подготовлены к длительному напряжению и ныли.

Но все когда-нибудь заканчивается! Последний пролет, ведущий в небольшой коридор к двустворчатым дверям, заставил Марию облегченно улыбнуться. Дошли! А что скорее доползли, чем дошли, так свидетелей позора нет. Пауки спят, никого другого поблизости нет.

Двустворчатые двери с вырезанным узором из все тех же кустов цветущего шипастого шиповника пауками не охранялись. И тяжелая на вид створка распахнулась без скрипа и шума на удивление легко, открывая вид на девичью спальню.

Серые — нет, все же больше серебристые, чем серые, — белые и голубые тона были нежны и прохладны для взгляда. На высокой кровати без балдахина, мирно уложив щеку на ладонь, спала девушка. Весьма симпатичная, даже, пожалуй, красивая, если привыкнуть к цвету кожи и волос.

— Д... д-дроу, — запнувшись пролепетал отважный рыцарь, едва Маша освободила его очи от шарфа, и шарахнулся назад к дверям.

— Это так страшно? — уточнила его провожатая, склонив голову на бок. Но нет, клыков или острых, как кинжалы, ногтей у спящей на наблюдалось. Девушка как девушка, только кожа темно-серая и волосы совсем белые, как первый снег.

— Но д-д-роу, — рыцарь беспомощно хлопнул ресницами и умоляюще уставился на Машу, будто чего-то ждал. То ли того, что его отважная спутница сама будет целовать заколдованную принцессу, снимая чары, то ли что по-быстрому превратит спящую дроу в нормальную девушку со светлой кожей и золотистыми волосами, подобающими стандартной принцессе. Не выгорело.

— Дроу и дроу, — невозмутимо пожала плечами Сазонова, о каких только сказочных расах не наслушавшаяся за годы учебы от маньяка-ролевика Витьки, и уточнила: — Ты ее целовать передумал? Не хочешь будить, жениться и становиться королем?

Юный рыцарь беспомощно вздохнул. Перспектива стать мужем серокожей девушки в его глазах совершенно очевидно перевесила все прилагающиеся к побудке горы бонусов.

— Я не смогу коснуться такой девы поцелуем любви, не смогу стать ей достойным спутником жизни, — наконец признал очевидное рыцарь и снова уставился на компаньонку по приключению в ожидании если не чуда, то хотя бы ценного совета, приравненного к чуду.

— А ты ее попробуй разбудить поцелуем не в губы, а в щеку, по-дружески, — пошевелив извилинами, предложила Маша. — Жалко ж, они все живые, а столько спят, вместо того, чтобы жить.

— Все? — удивился рыцарь.

— Все, — решительно подтвердила Сазонова. — Кажется, все подданные принцессы в пауков превращены.

— В щеку я могу, я попробую! — приободрился рыцарь-принц, освобожденный от перспективы женитьбы на создании иной расы, не подпадающей под его романтические чаяния и каноны красоты.

'Чего тут пробовать, целовать надо! — озадаченно подумала Маша. — Или промахнуться боится, так вроде девушка не Дюймовочка? Хотя если парень никогда и никого не целовал, тогда понятно, почему волнуется. Я вот тоже с парнями не целовалась ни разу и, наверное, стесняться бы начала, если бы пришлось. Или не начала, если для дела надо'.

— Давай! — бодро напутствовала на романтический подвиг спину собеседника Сазонова. Спина героя, шагнувшего к ложу серокожей принцессы, даже чуток распрямилась. Осознание того, что морально он не один на один с незнакомой девушкой чужой расы, придало стеснительному рыцарю сил.

Нагнувшись, он стремительно чмокнул девушку в щеку и, отпрыгнув от кровати, замер испуганным кроликом. Секунд пять ничего не происходило. Маша уже даже почти решила, что щечный метод для снятия чар не подходит, надо попробовать другой, более традиционный, но потом мир изменился.

Девушка распахнула глаза, вскочила с кровати и приставила к горлу живого будильника клинок. Одновременно с этим по углам комнаты возникли четыре девы-воительницы в доспехах и при обнаженном оружии. Они склонились перед своей принцессой.

— Ты коснулся меня, — сурово прозвенел голос царственной дроу. Глаза её исследовали спальню, и острый клинок у горла благородного спасителя исчез. Синхронно исчезли в ножнах и многочисленные клинки дев-стражей. — В присутствии девы-свидетельницы ради снятия проклятия — допустимо! Дарую тебе жизнь.

'Красивые у них клинки, — Маша мечтательно взирала на оружие дроу. — Жаль, я так не умею быстро выхватывать и вообще ничего не умею в фехтовании...

— Но тебе придется смешать со мной кровь, став братом, во искупление касания, — продолжила командным тоном дроу.

Согласия у будущего брата никто не спрашивал. И, подумалось Маше, даже не думал спрашивать. Если бы кандидат в братишки сей секунд стал отказываться, то, наверное, клинок бы снова вернулся к горлу и довершил начатое.

Так что, пожалуй, интуитивно рыцарь правильно выбрал тактику. Поцелуй в щеку и звание брата все-таки лучше, чем женитьба по принуждению. Ох, и решительная девушка эта дроу!

— Проклятие Великой Ллоос, милостиво наложенное на уходящих из пещер, снято. Не прошло и пятисот лет, — довольно заключила девица с мимолетной улыбкой.

Сазонова озадаченно поперхнулась и нахмурилась. Милостиво??? Как проклятие, висевшее половину тысячелетия, может быть милостью? Кажется, Маша резко перестала понимать язык местных жителей. Пусть и не русский, но совершенно доступный для восприятия, вероятно, благодаря силе ключа.

Но, вроде с пониманием проблема возникла не только у ортэс. На мордашке спасителя тоже были ярко нарисованы озадаченность и недоумение.

— Вам, людям, сложно понять. Когда в пещерах нас становится слишком много, лишние должны исчезнуть. Некогда им была лишь одна дорога — на жертвенный алтарь богини, или, куда реже, в битвы с иными народами пещер за жизненное пространство. Но великая Ллоос нашла путь. Она дозволила нам, даруя дневное зрение, уйти из благодатной тьмы наружу к палящему свету солнца. Отсрочила действие божественных чар, дабы мы успели обосноваться на землях поверхности, и лишь затем опустила полог неизбежного проклятия.

— А зачем было вообще вас проклинать, если вы исполняли то, что она хотела? — не поняла Маша причуд божественной логики.

— Мы вышли из-под власти Великой, переходя под руку ее божественного супруга Лиоса. Отпустить нас без проклятия, значило умолить силу богини, — удивилась в свою очередь удивлению Маши принцесса дроу. Не прерывая рассказа и нисколько не стыдясь юного рыцаря, торопливо спрятавшего лицо в ладонях, она облачалась в одежды и доспехи, почти не отличающиеся видом от облачения стражниц. Одна из них помогла собрать волосы принцессы в высокий тугой хвост.

— Политика, — первым сообразил юный принц, украдкой глянул на принцессу дроу и облечено выдохнул. Та уже оделась!

— Именно так, будущий названый брат мой, — покровительственно кивнула принцесса и протянула ему ладонь. — Дай руку!

Не чуя подвоха, тот исполнил просьбы и недоуменно вскрикнул, когда серокожая красавица располосовала его ладонь кинжалом, в мгновение ока сорванным с перевези. Впрочем, со своей конечностью дроу поступила алогично-варварским образом. И с криком 'Лиос, свидетельствуй!' схватила своей раненой ладонью ладонь человека, крепко сжала, смешивая кровь. Вспыхнул серебристый свет.

Когда свидетели проморгались, юный рыцарь уже озадаченно разглядывал свою совершенно целую, не считая тончайшего серебряного шрама, ладонь. 'Значит, обряд получился!' — догадалась Маша и в свою очередь задумалась: сделала ли она все, ради чего сюда перенеслась и можно ли уже отправляться домой.

— Теперь ты, дева-свидетельница, — переключилась на новую жертву принцесса, смерив ее несколько озадаченным взглядом. — Яви нам свой меч, коему мою честь блюсти надлежало!

'А что будет, если не явлю? — на миг-другой задумалась Маша. — Побратимство отменят и нас на чей-нибудь алтарь утащат? Нет, ерунда, конечно, мы ж их всех спасли. Убивать спасителей и их помощников нельзя. Но они очень хотят все по правилам сделать и огорчатся, если не получится. Как там мне во сне говорили: 'Я — прАвило и правИло, я ключ и меч', значит, меч у меня есть, то есть я сама меч, теперь надо сделать так, чтобы они его увидели. А как?'

Маша чуть нахмурилась и добросовестно постаралась вызвать то странное ощущение абсолютной правильности своего множественного состояния и человека и ключа, и меча разом. Девушка протянула на пробу руку и в сжатой ладони возникла рукоять клинка, переливающаяся золотым и красным. Ровный, неширокий, без изгиба, клинок под одну руку. Маша ничего не понимала в фехтовании и никогда ему не училась, но поняла сразу, если ей придется сражаться, то она все-таки сможет, если будет биться этим клинком. Только им и сможет. То есть, получится, не она будет биться, а меч задействует ее тело, как средство для нужных движений. Забавно... Наверное, потом мышцы непривычные будут сильно болеть. Нехорошо. Значит, нужно будет как-то потренироваться, а пока, к счастью, одной демонстрации клинка достаточно, чтобы успокоить дроу.

Маша перестала разглядывать свой меч-ключ и присмотрелась к дроу. Те тоже смотрели на клинок со смесью одобрения и легкой зависти.

— Клинок, связанный с сутью и плотью! — уважительно пусть и едва заметно обозначила кивок-наклон головы принцесса. — Достойная дева-свидетельница! Великое побратимство!

'Вот и ладно! Теперь-то мне пора?' — спросила сама себя Маша и даже получила ответ.

Завершая ритуал, одна из дроу-стражниц обнажила свой меч и стукнула им плашмя по золотисто-красному клинку. Наверное, несильно стукнула, во всяком случае, никакого напряжения ни в фигуре, ни в движениях серокожей девушки не было, а что у Сазоновой буквально отсушило руку, так только по одной веской причине: необученная Маша держать меч не привыкла. И ее хватило только на то, чтобы не разжать пальцы и не выронить клинок. Да, было больно, но выносливая девушка удержалась от вскрика.

— Славьтесь Ллоос и Лиос! — дружно проскандировали стражницы, обнаженные клинки свистнули в салюте, и принцесса дроу на пару мгновений обняла зарозовевшего принца. Возможно, как раз сейчас, оказавшись прижатым к груди экзотической красавицы, юноша и пожалел, что последовал Машиному совету. Но реальность назад не отмотаешь! Вместо невесты рыцарь получил сестру и ему с этим жить!

Мария же для себя рассудила: все хорошо получилось! И почувствовала, как исчезает из пальцев меч, растворяясь не в пространстве, а в ней самой. А еще Сазонова ощутила четко: Вот теперь ей точно настало время возвращаться!

— Прощайте, мне пора домой, — открыто улыбнулась новым знакомым девушка.

— Да будут милостивы к тебе боги! Прими мою сердечную благодарность! Могу ли я узнать имя твое, дева, ставшая моим проводником и спутником?

Запоздало сообразил поинтересоваться личностью помощницы юный рыцарь.

— Мария, — тряхнула рыжей челкой Маша и исчезла из покоев черного замка.

— Маирель? — распахнул глаза юноша и, прижав руку к груди в районе сердца, восхищенно выдохнул: — Все-таки Маирель! Моей спутницей была аватара самой светозарной Маирель? О-о-о!...

Довольно улыбнулись и невозмутимые девы-дроу. Когда за ритуалом следит подходящая дева-блюстительница — это хорошо, а уж если роль этой девы исполнила младшая богиня Светлого Пантеона — вообще замечательно! Воистину на их народ легла милость Ллоос и Лиоса!

Глава 6. От будней до подвига и обратно!

Дом встретил Машу тишиной, покоем и списком совершенно обычных дел, которые были отложены на выходные. К примеру, сейчас ей следовало сходить в подвал и набрать картошки. Уже немного вялая, с ростками, но выращенная на своей даче, картошка все равно оставалась куда вкуснее той, что продавалась в магазинах.

Быстро переодевшись в старые джинсы, Маша прихватила ключи, пару старых тряпичных сумок и сбежала по лестнице вниз. Неизменный рюкзачок со спины она и так не снимала.

Общая дверь в подвал была открыта. Потому Маша посигналила выключателем на входе, чтобы соседи знали, что в подвал пришел кто-то еще и не вздумали запирать дверь без проверки. Выбираться обратно черед маленькое подвальное окошко Сазоновой совсем не хотелось.

Оказывается, в подвале был не кто-то, а соседка снизу. Тетя Вера деловито копошилась в своем закутке, звеня банками и шурша пакетами. Наверное, пришла за какими-нибудь домашними заготовками вареньями-соленьями. Маша поздоровалась и занялась своими делами: оборвать ростки у всей картошки и набрать в сумку клубней на неделю. На все про все не больше пятнадцати минут.

Мурлыча под нос песенку про зарядку, так любимую дедушкой, Мария, натянув матерчатые перчатки с резиновыми пупырышками, ловко сортировала картошку. Оборванные ростки и гнилушки бросала в одну из сумок, во вторую клала картошку.

Нечеловеческий пронзительный визг разорвал умиротворение девушки и тишину подвала. Сазонова и сама не поняла как, но в ее руке возник золотисто-красный меч, сияющий гораздо сильнее лампочки в шестьдесят ватт.

— Тетя Вера, что? Что случилось? — крикнула девушка, без раздумий кидаясь на помощь.

— Па-па-паук! Громадный! — снова чуть тише взвизгнула грузная женщина, каким-то чудом взгромоздившаяся с ногами на полутораметровую пирамиду из пустых ящиков. Они были складированы в противоположном от полок с банками углу высокой каморки. Соседка дрожащей рукой тыкнула в сторону полок.

Меч растаял в руке героини очень вовремя. Тетя Вера как раз повернула голову в сторону своей спасительницы.

— Машенька, убей его, пожалуйста! Я ужас как пауков боюсь! — взмолилась соседка.

'Миры разные, фобия одна', — философски пожала широкими плечами девушка и подошла к месту дислокации 'громадного' чудовища.

Между банками, снизу полки, притулился самый обычный крестовик. Не чета тем смертельно-ядовитым громадным паукам, в которых были превращены дроу. Крупный, конечно, если сравнивать с косиножками, но совершенно не опасный для человека. Маша удивилась, как этот обитатель лесов ухитрился забраться в городской подвал. Но скорее всего, попал он недавно — паутины вокруг не было.

— Тетя Вера, это крестовик, он не опасен для людей. Можно я его в банку поймаю и заберу? — пожалела студентка бедолагу-арахнида, почему-то сразу сообразив, кого именно обнаружила. То ли училась хорошо, то ли знание о пауке всплыло в голове само собой, освеженное недавним приключением.

— За-за-бирай, только побыстрее! — пискнула соседка.

Маша воспользовалась банкой из-под солений на пол-литра и ловко смахнула 'страшного зверя' в нее, заботливо прикрыв крышку.

— Все, — студентка отнесла паучка в свой подвальный закуток и вернулась к тете Вере. — Можете спускаться.

— Спускаться? — переведя дух, робко уточнила спасенная, только сейчас сообразив, где она находится, но совершенно не помня, как она вообще умудрилась забраться на такую верхотуру и абсолютно не представляя, как она будет слезать. — А как? Маша-а-а?

Последнее 'а-а-а' вышло протяжным, потому что ящики под грузной тушей соседки угрожающе скрипнули, намекая на несопоставимость веса женщины и запаса прочности дерева.

— У нас лесенка была, сейчас принесу, — сжалилась над беднягой Сазонова и сходила за железной лестницей. Разложила ее в подвальчике и помогла соседке спуститься, крепко придерживая за руку.

После перенесенного шока тетя Вера тарахтела как заведенная про то, как пауков с детства не переносит, как ее старший братишка пугал ими, какие страсти рассказывал. Маша слушала молча. Тетке сейчас требовался не собеседник, а банальная жилетка. А спасенного паука Машка в полуразрушенный заколоченный дом за пару кварталов отнесла. Его в ближайшее время реставрировать или сносить точно никто не соберется, на краткий паучий век (максимум полгода) точно хватит. Помытую банку соседке Мария решила закинуть к подвалу в следующий раз, как соберется за картошкой.

Больше за выходные ничего экстраординарного не случилось. Пауки не шествовали поодиночке или толпами, а обнаруженное под подоконником гнездо ос Маша успела опрыскать отравой и срезать ножом до того, как оно приняло угрожающие жильцам размеры. Осы не пауки, с этими насекомыми мирно существовать не получится, все равно укусят. И если самой Маше опасаться нечего, реакция на яд слабая, припухнет, будто комарик куснул и все, то этажом выше имеется семья с маленькими детьми. Так что нечего всяким полосатым жужжалкам летать и малышей пугать!

Словом, жизнь у студентки Сазоновой потекла самая обычная, не считая снов. Здесь обычностью и не пахло. Исполнилось ее желание! Каждую ночь Машу посещали четко структурированные видения, по сути своей являющиеся ни много ни мало, а обучающими роликами и тренировками с мечом.

Причем тренировалась Сазонова ни с кем-то незнакомым, а сама с собой. Ночь за ночью в разных условиях: на траве, среди камней, на деревянном настиле — против нее вставала точно такая же, только гораздо более умелая Маша и учила, учила, учила. Сколько длилась каждая такая ночная тренировка-поединок по времени, девушка определить почему-то не могла, но четко понимала одно: ровно столько, сколько нужно из того времени, что отводились на сон.

И нет, страшно от таких снов не было, Маша помнила, как сама недавно при виде смертоносно-прекрасных клинков охранниц-дроу захотела научиться обращаться с мечом. Иногда мечтам свойственно сбываться! И все было прекрасно в этом исполнении чаяний, кроме каждодневных утренних болей в мышцах. Ныло и тянуло те мышцы и связки, которые раньше не напрягались на занятиях спортом. Они болели изрядно, доказывая странную реальность происходящего. Но Сазонова, конечно, терпела. Всегда лучше уметь что-то, чем не уметь!

В один из весенних дней Маша привычно выскочила из подъезда и побежала в сторону остановки на занятия. Кроссовки приятно пружинили по асфальту. Утренний воздух был чист и прохладен. На миг-другой девушка прихмурилась от удовольствия и тут же встала по стойке смирно. Солнечный свет сменился сгущающимися сумерками, а улочка города — ухоженным роскошным парком. Нет, не городским, а... Точно! Дворцовым парком! Фигурные кусты, пышные газоны, фонтаны, беседки, прудики, причудливые клумбы, от которых шлейфом тянулся аромат цветов, напоминающий дорогие духи, кружевные мостики и мраморные статуи... Все это было дворцовым парком, а сам дворец, сверкающий множеством огней, издали походил на именинный торт-мороженое или безе со свечками.

'Зачем я здесь?' — сосредоточилась на самом главном вопросе девушка, не тратя попусту времени на восторги. Обстановка вокруг была самой что ни на есть мирно-идиллической. Со стороны сияющего дворца доносилась музыка. Должно быть, там шел какой-то праздник или бал?

Пожав плечами, Маша принахмурилась, мысленно повторяя свой вопрос о причинах. Как ответ в правой руке возник чуть заметно светящийся красно-золотой меч и словно магнит потянул к правому крылу дворца.

'Ага! Надо идти туда, куда меня ведет компас-меч!' — совершенно успокоилась Мария и двинулась, ориентируясь на притяжение своего оружия-ключа. Никакими философскими вопросами 'почему так и как такое вообще может быть в принципе' девушка не озаботилась. Практичная Сазонова привыкла принимать жизнь как есть, а не усложнять ее философскими терзаниями.

Идти по широким дорожкам, мощенным цветными плиточками, и подниматься по длинным лестницам с пологими ступеньками было приятно и совсем не трудно. Долго, конечно, но не трудно. Чтобы добраться от парка до дворца, Маша потратила минут пятнадцать.

Меч привел ее к той части здания, где окна не сияли праздничными огнями, были поменьше размерами, а музыка доносилась приглушенно. Одно из темных окон на первом этаже с едва заметным скрипом распахнулось, и практически под ноги девушке упал металлически звякнувший мешок. Следом за грузом из окна начал вылезать человек в каком-то красно-зеленом фраке.

'Вор! Это вор! — осенила девушку догадка. — Мне надо остановить вора!'

Едва слово 'надо' прозвучало в сознании, как едва заметно, точно угольки затухающего костра, поблескивающий в руке меч поднял руку девушки, развернулся и плашмя опустился на макушку злоумышленника.

Тот почти беззвучно (легкий металлический стук и звяканье вывалившихся из-за пазухи трех серебряных ложек не в счет) осел рядом с мешком.

Что она вора только хорошенько оглушила, а не убила, Маша откуда-то знала четко. Кражу она предотвратила, но теперь следовало сдать ворюгу в полицию, или в стражу на худой конец. Только где ее искать-то? И пока она ищет нужных людей, не сбежит ли вор?

Почесав поспешно затупившимся кончиком меча затылок, Сазонова сообразила, как ей быть. Изобретать велосипед не было необходимости.

Маша раскрыла рот и, набрав в грудь воздуха, зычно заорала:

— Караул, дворец грабят! Стража-а-а! Из окна мешками тащат!

Вопить пришлось трижды, пока на характерный звук не последовала нужная реакция: тяжелый, с позвякиванием, топот. Маша успела спокойно отойти за угол, чтобы услышать ругань патруля стражей, обнаруживших пребывающего в отключке вора-лакея, мешок и россыпь ложек.

Продолжая ругаться на то, что из-за бала и гостей весь охранный периметр отключили, потому и творится всякое непотребство, стражи сгребли все добро вкупе с ворьем и поволокли прочь. Правда, один из троих, вроде помоложе, пытался было озадачить коллег вопросом, а кто, собственно, позвал на помощь и лакея того-самого, приголубил. Но от любопытного небрежно отмахнулись. Какая разница кто, если вор пойман и за него, может, еще и премию отстегнут. А кто... ну, может какая служанка. Почему смылась? А чтоб за компанию не загребли или, если у вора дружки-товарищи остались, с ней посчитаться не вздумали. Новичок с вопросами отстал.

Вполне довольная быстрой поимкой злоумышленника Маша улыбнулась и задалась более актуальным вопросом: а не пора ли ей возвращаться домой? Но, увы, все еще было не пора. Ключ-дверь в груди никак отпираться не желал, портал не возникал.

'Не понимаю, — засопела девушка. — Что-то еще надо сделать-то? Или из другого окна вторая шайка сейчас полезет?'

В груди полыхнуло и меч снова появился в руке тускло светящимся компасом-магнитом. Оружие опять принялось тянуть Машу, на сей раз чуть левее того самого места в садах, откуда она явилась под окна дворца караулить вора. Снова потянулись пологие ступеньки в великом множестве. По счастью, куда более удобные, чем в зачарованном замке спящей дроу. Потом дорожки дворцового сада.

Не успела Маша пройти и четверти пути, как хлопнули створки больших дверей центрального входа и вниз по лестнице понеслась девушка. Бежала быстро, подхватив длинную юбку одной рукой, а шлейф, перекинутый через плечо, придерживала другой.

— Стой! Постой же! — раздался юношеский голос, и грузная фигура в бело-голубом камзоле кинулась догонять беглянку.

— Значит, у вора была скрытая сообщница на балу и ее разоблачили! — сделала закономерный логический вывод Маша и кинулась наперерез расфуфыренной преступнице с невинно-кукольным личиком.

Схватить ее она уже не успевала, спрыгнув с лестницы, девица неслась уже по дорожке сада. Зато Маша успела выставить вперед ногу. Получилось! Беглянка, несущаяся вперед, не глядя под ноги, запнулась и полетела кубарем, теряя блескучие туфельки. Одновременно с ней почему-то споткнулся преследователь и растянулся лягушкой на дорожке. Бедолага охнул, вероятно, что-то сильно ушиб, попытался встать, уцепившись для поддержки за ветви куста, сломал пару, снова охнул, кажется, оцарапавшись. И снова упал. Наверное, сообразил, что кусты — опора ненадежная, и вдругоряд попробовал встать. В третий раз поднимался, опираясь рукой на каменный невысокий столбик, спрятанный в глубине теперь поломанного куста.

В тот же миг, как юноша оперся о столбик, случилось много чего: вспыхнул цветными огоньками, как елочными гирляндами, весь парк, включая не только фонари, но и деревья, кусты, статуи, скамьи, клумбы, — все разом. С ветвей деревьев, живописной аркой склоняющихся над дорожкой, рухнули на плиты три фигуры в темном. У одной был, кажется, арбалет, у другой то ли палка, то ли трубка, у третьей в каждой руке по короткому ножику. Все трое странных типов не просто упали, они лежали неподвижно, как парализованные. Поскуливая и баюкая подвернутую лодыжку, таращила глаза на весь это бедлам девушка-воришка. Пухленький, как хомячок, юноша-преследователь во вдрызг разорванных на коленях обтягивающих штанах споро хромал к ней, нашаривая на поясе короткий, почти декоративный, кинжал и громко провозглашал:

— Прекрасная дева, я заслоню тебя от бе...!

Но конца этой фразы Маша уже не услышала. У нее в груди наконец-то засиял, включившись, ключ, открывающий врата между мирами. Сазонова вернулась домой, преисполненная осознанием выполненного долга под лозунгом 'вор должен сидеть в тюрьме!'.

Мария так никогда и не узнала, что предотвратила не только банальную кражу фамильного королевского артефактного чайного сервиза на двенадцать персон, но и покушение на правящую семью. Убийцы, рассредоточенные по парку, дожидались начала ночного фейерверка, чтобы, прикрываясь шумом и вспышками, прикончить в толпе гостей короля, королеву, юного принца и принцессу, в честь совершеннолетия которой затевался праздник.

Падение принца Фдередика запустило иную, спасительную цепочку событий. Когда юноша, догонявший приглянувшуюся незнакомку, растянулся на дорожке, он не только порвал одежды, а еще и в кровь разбил колени. Так усыпленная по случаю бала охранная система парка получила первый сигнал к пробуждению, потом принц оцарапал в кровь ладонь, пытаясь уцепиться за куст, и в довершение всего пролил кровь в третий раз, замыкая тревожный контур, когда оперся на охранный столбик.

Чары пробудились и принялись активно выискивать и обезвреживать нарушителей. Маши уже в парке не было, зато куча наемных убийц и одна подвернувшая по Машиной вине ножку графиня-инкогнито словили магический удар по полной программе. С девицы при включении защитного контура в парке слетела вся иллюзорная маскировка, нацеленная как защита от вредной мачехи.

В лазарет бедняжку графиню принес, хромая на обе ноги, сам принц. Даром, что пухлый и неловкий, силой юноша тем не менее был не обделён. Тушки же убийц-неудачников собирали всем поднятым по тревоге дворцовым гарнизоном. Парк прочесывали трижды, пока не собрали все пятнадцать парализованных тел. Такого урожайного и бескровного (две разбитые коленки, одна поцарапанная ладонь принца и вывихнутая лодыжка его избранницы не в счет) дня у доблестных стражей не было никогда.

А тут вот случился! И все почему? Все потому, что сработал легендарный золотой ключ гармонизатора, занеся на полчасика в мир живую частичку невероятности — ортэс, оперативно подкорректировавшую реальность.

Ну а Маша... она тоже так никогда и не узнала, что беглая соучастница, которой она подставила подножку, вовсе не была преступницей. Но так ли это важно? Совершенно не важно. Главное — результат. Маша все сделала правильно и везде успела, даже на занятия не опоздала!

В лекторий Сазонова заскочила, имея в запасе целых три минуты до звонка. Не слишком много, обычно Маша предпочитала являться на занятия вовремя, то есть с запасом в пятнадцать минут, но с учетом подвигов в иных мирах даже три минуты попадали под понятие 'вовремя'.

Мария вообще училась очень старательно. Звезд с неба не хватала, почти ничего с наскока не получалось, но стоило сесть и хорошенько разобраться (упрямства девушке было не занимать), как тема сдавалась, впечатленная упорством студентки. Да, ни высшая математика, ни иные точные науки, над которыми приходилось корпеть в школе, никогда не были для нее легки. Лишь одна Маша, и, наверное, дедушка, знали, чего ей стоили завоеванные четверки там, где должны были бы красоваться тройки. Вот уж действительно в гранит науки Сазонова вгрызлась зубами. Сейчас-то в университете стало чуток полегче, потому что даже очень сложные гуманитарные предметы не шли ни в какое сравнение, скажем, с физикой.

Аккуратно раскладывая вещи на парте, девушка слушала вполуха веселый треп одногруппников.

— Маш, — примостившись на угол ее парты, принялся вещать Витька, — а поехали со мной на ролевку? Бориска, зараза, вчера ногу сломал, так что паладина у нас происки темных сил выбили еще до сражения! Поедешь? Я у него и плащик в аренду возьму, белый, и меч!

— Нет, спасибо, Вить, — отказалась Маша от еще одного меча и приглашения. — Мне на дачу надо. Дед ждет!

— Маха, ты че, серьезно? — почти обиделся Витька. — Борьбе с Черным Властелином предпочтешь борьбу с сорняками?

— Я обещала, — спокойно ответила Сазонова, накушавшаяся настоящего волшебства за последние дни по самую маковку и жаждущая банальной борьбы с садово-огородными проблемами, от которых судьбы мира не зависят. Да, она ключ, прАвило и правИло, гармонизатор всего и вся, но право на выходные есть у каждого. Поэтому Маша с улыбкой объявила: — Так что с Черным Властелином вы уж как-нибудь сами. Я в вас верю!

Витька, переполненный истовым возмущением, был невероятно забавен. Его прочувствованный спич о высоком долге рыцаря и паладина с удовольствием слушала вся группа. Увы, явившаяся лектор положила конец вдохновенному выступлению и завела свою речь, куда менее увлекательную, но куда более полезную в свете предстоящей экзаменационной сессии.

Обратно после зубодробительной лекции, двух мозговыносящих семинаров и пары лабораторных аналогичного уровня сложности Маша шла с полным сознанием того, что она не Маша, а лимон. Лимон, который натерли на крупной терке и отжали через марлю, чтобы получить сок для торта 'птичье молоко'. Не хотелось даже привычно пробежаться по улице. Сил хватало только на то, чтобы идти с высоко поднятой головой, а не плестись нога за ногу. Это ее и спасло, нет, не поднятая голова, а умеренный темп ходьбы. Удалось вовремя затормозить, когда следующий шаг Сазонова сделала во вспышке красно-золотого света через врата, и не по асфальту с трещинками, а по крыше, ткнувшись коленями прямо в невысокий парапет.

Глава 7. Массовая дезинфекция

Перед Машей предстал заурядный город, очень похожий на любой из провинциальных городов ее страны. Дома-пятиэтажки, пара краснокирпичных девятиэтажек, на крыше одной из которых она и оказалась, маленький чахлый скверик и детская площадка с неизменными качелями, горкой, лесенками и лавочками.

Все, как везде, только вместо гомона веселой ребятни, задорных криков подростков, прогуливающихся мамочек и сплетничающих на лавочках стариков лежащие прямо на земле окровавленные тела и совсем рядом замершие неподвижной толпой люди в неопрятной, измазанной, порванной одежде.

Или не люди? Маша никогда не жаловалась на зрение. Одутловатые лица, пустые, лишенные всякого выражения глаза, распахнутые рты. Что-то подобное Сазонова видела лишь раз у Алешки, хваставшегося новой игрушкой на смартфоне. Называлась игра 'Зомбиапокалипсис'. И зомби в ней выглядели очень похоже на этих людей-нелюдей из толпы. Смыслом игры было выжить и убить всех зомби.

'Что мне делать? Их же так много. Я столько не убью!' — растерялась Маша, гордящаяся своим мечом, но не представлявшая себя в роли кровавого комбайнера. И вообще, пусть даже стоящие там внизу уже не люди, а монстры, лишь с виду напоминающие людей, девушка точно знала: ни с того ни с сего кинуться истово начать их рубить в капусту она не сможет.

Сазонова вздохнула и села прямо на крышу, скользя невидящим взглядом по городу внизу. Порыв ветра донес до нее мерзкий запах подсохшей крови и разложения. Комок подкатил к горлу.

Не может же быть, чтобы ее перенесли сюда ради банального массового убийства? Это же нерационально. Сколько тут людей? Пусть уже не людей, но поштучно объектов. Даже если заражен только один единственный город, во что верится с большим трудом, то это не сто или двести, это не меньше нескольких сотен тысяч. Пусть даже Маша справится с собой, отринет страх и брезгливость, она банально не в состоянии упокоить такое количество народа. Пусть даже они не будут сопротивляться и не задавят ее числом. Неужели ей суждено годами исполнять роль чистильщика? В математике, как уже когда-то говорилось, Маша была не очень сильна, но что-то — наверное, интуиция — подсказывало ей, что срок очистки будет измеряться годами. Нет, решительно, чувства абсолютной правильности при мысли о таком подходе к делу не возникло. И уже это вызвало легкий вздох облегчения, заставивший, впрочем, закашляться от очередного несвоевременного дуновения тухлого ветра.

Значит, должен быть другой выход. Но какой? Что и как она может исправить? Девушка потерла лоб и нахмурилась. Ладонь почему-то посверкивала золотисто-белым светом, напомнившим свет плодов тех эльфийских деревьев.

— Не убивать, а лечить? — вслух спросила себя Мария и ощутила смутное согласие с прозвучавшим вопросом. Смутное, потому что в целом верное предложение пока еще не было верно интерпретировано. Даже если не убивать, а лечить каждого 'зомби', то у нее все равно не хватит ни сил, ни времени. И надежно изолировать исцеленных от еще больных, чтобы не возобновилась мерзкая бойня, ей тоже не по силам.

— Как? — попробовала озвучить вопрос Маша, глядя на свои ладошки, и в каждой из них возникло по одному сияющему плоду-шарику, которые вроде как впитались в ее тело в том волшебном лесу. А потом девушку потянуло встать и пойти, благо хоть не шагнуть с крыши в пустоту, а в сторону труб. Рядом с ними как раз нашлись два вазона с землей и завядшими бархотками. Шарики-плоды целительного света скатились с ладоней в скудную землю.

— И? — озадаченно моргнула Сазонова, почему-то чувствовавшая, что делает нечто правильное и важное, и ничуть не жалеющая, что сила, излечившая крылья дракона, покинула ее. Пока что Маша просто не понимала, что же такого важно-нужного она сделала, исполняя роль живого автомата-сеятеля.

Сию секунду объяснять на словах ортэс никто и ничего не ринулся. Небесный глас с ЦУ не раздался. Как обычно. Дескать, учись, обостряй чувствительность, развивай логику, интуицию и копи опыт полевой работы.

Она все увидела сама. Увидела, как упавшие в скудную землю плоды буквально ушли в нее, как в воду и практически сразу с удивительной синхронностью проклюнулись два ростка. Весь набор вегетативных стадий от семени до молодого деревца волшебные растения прошли не долее, чем за полчаса.

Маша, не отрываясь, следила за процессом, происходящим, словно в ускоренной съемке. Удивительным и волшебным, тем паче, что происходило все это на крыше умирающего, оскверненного человеческого города, а вовсе не в дивном эльфийском лесу. Именно тут творилось невозможное, феноменальное, небывалое, чудесное...

Вымахавшие молодые деревья с сияющей снежно-серебряной корой тут же зацвели, засветившись золотом, а потом завязались искристые белые плоды. Сияние поднималось сферой, охватывая сами деревья и пространство вокруг них. Оно все ширилось по мере роста и созревания плодов. Спелые шарики живого света срывались с ветвей и подхваченные внезапно появившимися ветрами уносились в разные стороны. И там, где они падали — на землю ли чахлого сквера, прямо на асфальт или в гущу окровавленных тел, — вырастали все новые и новые деревья. Почему, зачем, как — комок вопросов крутился в голове Маши и не мог отыскать ответов.

Почему в апокалипсическом мире творились такие чудеса, девушка совершенно не понимала. Деревьев становилось все больше и больше, очень скоро среди домов высился молодой лес. Сияние его листьев, коры и плодов все ширилось, благословенный аромат дивной свежести давно уже одолел гнилостную мерзость умирающей плоти. Плоды, в изобилии усыпавшие деревья, срывались с ветвей и, будучи подхвачены услужливыми ветрами, уносились прочь. Большей частью, но и тех, что оставались, хватало, чтобы с небес шел нечастый сияющий не то дождь, не то град. Две стукнувшие в ладони и одна приземлившаяся на макушку 'градинки' отозвались в теле Марии знакомой волной родного тепла. Отданное вернулось сторицей, чтобы остаться навсегда, став частью красно-золотого сияния ключа.

А вокруг продолжало твориться невероятное: зомби, атакованные градом мелких плодов, изменялись. Мутировали? Или нет, слово это не подходило совершенно. Скорее, они превращались из гнусных подобий людей в сияющих длинноволосых прекрасных созданий с яркими глазами и острыми ушами. Они становились эльфами. А город лесом.

— Ничего не понимаю, — снова растерянно ляпнула Маша.

Чудесные метаморфозы совершенно выбили обыкновенно невозмутимую девушку из колеи. 'Почему? Как?' — обратилась она к тому самому сосредоточию внутри себя, которое обзывало ее 'прАвилом', правИлом' и гармонизатором, и ответ, наконец, пришел.

Машу волею ключа швырнуло в мир, подошедший к порогу гибели всех прежних устоев. Той самой грани, когда законы минувшего уже не действуют, а иных законов не существует. Что ожидало такой мир? Конец, страшный конец. Но плоды из волшебного эльфийского леса стали тот самой каплей, что оказалась тяжелее гири общего бремени. Толика магии, привнесенная в мир, совершенно лишенный волшебства, качнула весы совсем в другую сторону. То, что было обречено стать пустотой, получило шанс заполниться новым содержимым. И главную роль сыграло как раз то, что это самое новое ничуть не походило на старое, изжившее себя.

Мир обрел шанс на перерождение. Избитая истина: истинный свет родится лишь во мраке. А что могло быть более беспросветной тьмой, чем закат мира? Зерна восходят, лишь попав в темноту почвы. Так и волшебные плоды с семенами проросли в гибнущем мире, изменив все и вся вокруг. Пустоты и конца больше не существовало, лишь новое начало.

Трескался асфальт под корнями крепнущих деревьев-исполинов с сияющей корой, прорастала трава, оседали, погружаясь, как в болото, здания каменных джунглей, чтобы оставить лишь чистый лес и новых созданий, его населяющих, лишенных памяти о минувшей беде. Возможно, где-то в подсознании новых остроухих красавцев и останется инстинктивный ужас перед всем, что не является лесом, страх, как напоминание о свершившейся катастрофе, но сейчас тонко-прекрасные создания бродили среди девственного леса и их дивные голоса звучали, как песнь творения.

Крыша высотки под ногами Маши дрогнула, непрозрачно намекая, что и этому зданию пришла пора уйти в небытие. В недрах дома заскрипело и заскрежетало.

'Пора', — согласилась с разливающимся в ней сиянием ключа девушка и шагнула с крыши к себе, на дорогу к дому. Пожалуй, теперь уже вечерняя тренировка в бассейне не казалась Марии лишней нагрузкой. После визита к зомби очень хотелось поплавать и банально подышать хлоркой. Нет, аромат дивных эльфийских деревьев перебил мерзкую вонь, но где-то в глубине носоглотки еще царапались ее ошметки. А запах родной хлорки — самый лучший для борьбы со всякой дрянью, против него никакие деревья, чье благоухание больше на духи смахивает, не тянут!

Так что в бассейне сегодня Маша не только выкладывалась на все сто на дорожке, но и дышала любимым ароматом, убивающим микробов, с небывалым наслаждением! А когда девчонки из секции начали громко возмущаться в сушилке тем, что хлоркой сегодня несет особенно сильно, Сазонова промолчала. Лишь подумала о том, как заговорили бы пловчихи, случись им здешним воздухом после смрада разложения подышать.

Плавание дало хорошую нагрузку для тренированного тела, а хлорка, кажется, вычистила не только прочно забившую нос вонь, но и какой-то неприятный налет, оставшийся от посещения погибающего мира. Нет, его возрождение-изменение Маша приняла и поняла, но возродился все-таки мир, а люди, его населявшие, — нет. То, кем и чем они стали, тоже было прекрасно, изумительно и здорово, но людьми они уже не были. К тому же, тут девушка была абсолютно уверена, как в том, что дважды два — четыре в десятичной системе счисления, памяти о своей человеческой сути новые создания не сохранили. Они начинали жизнь с чистого листа. Так было правильно, но все равно грустно.

Зато бассейн вымыл из головы всякую дурь, настроив Сазонову на рабочий лад. В частности, на размышления о том, что надо повторить и подучить к надвигающейся неизбежно, как сход лавины, сессии. Учила-то Маша все и всегда, но были всякие хитрые штуки, в которых ей приходилось разбираться, буквально беря измором.

Глава 8. Спасти нельзя убить (правила расстановки знаков)

Вот как раз о таком девушка думала, когда входила в подъезд родного дома, а потому не сразу среагировала на красно-золотую вспышку и то, что она вошла вовсе не в подъезд, а в какую-то темную подворотню, провонявшую мочой и фекалиями.

'Да что ж это за день-то такой сегодня! — в сердцах ругнулась про себя Маша, чувствительная к неприятным запахам. — Лучше бы меня убить пытались, чем эту дрянь нюхать'.

Что ж, мечтам свойственно сбываться, особенно самым идиотским! Не успел нос Сазоновой адаптироваться к вони, а голова сообразить, зачем и почему она оказалась там, где оказалась, как в небе затанцевали отблески факельного огня, послышался собачий лай и гневный гул людских голосов, из которых удалось вычленить обрывки слов: 'Разыщем тварь! Кол ему в сердце! Ату его! След!'

'Кого-то ищут и хотят убить', — уяснила Маша главное, но решить, стоит ли ей выходить к поисковому отряду, пока ее саму не нашли и не убили случайно вместо какой-то твари, только потому, что она прячется, не успела. Шею сжала в стальных ледяных тисках чья-то когтистая рука или лапа.

— Только пискни — раздавлю горло, — спокойно предупредил на ухо равнодушный голос.

'Кажется, я первой нашла того, кого ищут, — запоздало сообразила девушка и осталась стоять, неподвижна и молчалива. Вызвать меч в положении 'хват на горле' она бы точно не успела прежде, чем ей окончательно перекроют кислород.

Поисковый отряд прошел мимо. Нет, в вонючую подворотню люди с факелами и собаками завернули, тщательно осветили все углы, но почему-то ни Маши, ни ее когтистого соседа не увидели и не учуяли. Хотя очень может быть, что не учуяли лишь потому, что сами пахли так, будто, как в диком средневековье, купались два раза в жизни — при рождении на крестинах и после смерти методом обмывания трупа. А вот когтистый сосед по подворотне, прижавший Машину спину к своей груди, не вонял. От него почему-то пахло едва уловимо свечным воском и железом.

Шум, брань и лай затихли вдали, и удушающий захват на горле, едва не раздробивший гортань девушки, разжался под зловещее предупреждение: 'Ни звука'. Маша чуть отступила, потирая горло, где наверняка останутся синяки, и, старательно дыша, развернулась к соседу по вонючему схрону.

Рядом с ней стоял высокий мужчина в темном плаще. Вышедшая из-за облаков луна вероломно подсветила черные волосы, кончики острых ушей, темные, проблескивающие алым глаза, клыки. Но вроде как повышенной волосатостью, не считая растрепанной шевелюры, ее визави не обладал. Что там Витька по фэнтези-персонажей говорил? Маша покопалась в памяти и на всякий случай поинтересовалась, перепроверяя информацию:

— Ты вампир или оборотень?

— Вампир, — снова продемонстрировал клыки мужчина, презрительно раздув ноздри при подозрении в оборотничестве.

— А чего тебя ищут, убил кого-то? — уточнила Сазонова, соображая, как ей быть. Ведь если убил, то, скорее всего, вампир — чудовище, которое в свою очередь должна убить она. Но, с другой стороны, если он чудовище, то почему не придушил ее сразу, чтобы уж наверняка посторонняя девица не помешала его пряткам в подворотне? И почему она не чувствует в себе правильного желания стать мечом возмездия и немедленно убить опасную тварь? Может быть, потому, что рядом с ней не тварь, а создание иной расы. Как эльфы, но с клыками. Только она еще не разобралась, что к чему. Значит надо разобраться.

— Нет, я не убивал, — надменно процедил собеседник, отвечая на вопрос заложницы (?).

— Почему тогда тебя ищут с собаками? — потребовала ответа Маша.

— Потому что дурак, — резко и на удивление самокритично выдал черноволосый красавец.

— О, — информация о том, что отсутствие интеллекта карается колом в сердце, если ты вампир, Сазонову озадачила. Она продолжала хмуриться и ждать пояснений.

— Поверил и доверился не той, — закончил вампир.

— Хм, 'амор', — удивленно процитировала девушка любимую дедову присказку.

А клыкастый собеседник вскинулся, ожидая то ли подвоха, то ли еще какой гадости. Плащ разошелся, и Маша поняла, почему все это время от мужчины пахло железом. Он был ранен в плечо. Белая рубашка давно намокла и стала буро-красной.

— Еще и раненый, — констатировала Маша.

Теперь совершенно явно девушка чувствовала, как не просто красным, а бело-красным золотом начинает пылать в груди ставший частью ее тела ключ. Или это ее тело стало частью ключа и впитало в себя силу целительных плодов волшебных деревьев? Не важно, что случилось, то случилось. Значит, сюда, в эту подворотню, ее привели не для того, чтобы добить, а с прямо противоположными целями. Что ж, придется лечить, пока снова грязная толпа с собаками не набежала. Здесь и так воняет тошнотворно.

Стало быть, нечего стоять зря, надо работать! У нее еще к семинару политология нечитана! Правда, зачем химику или биологу этот предмет, Маша не понимала, но учила, как и все остальное, условно и безусловно нужное.

— Повернись и наклонись немного, ты высокий, я до раны не достану, — деловито предложила Сазонова.

— Зачем? — разом напружинился вампир.

— Лечить, — недоуменно пожала плечами девушка. А чего этот странный когтистый житель иного мира от нее ожидал услышать? Чтобы добить, разрешения обычно не спрашивают.

Вампир настолько опешил от предложения, что молча выполнил просьбу и лишь чуть заметно дернулся, когда Маша осторожно положила руки с растопыренными пальчиками на место травмы. Чтобы площадь побольше разом охватить. Свет, который правИло, смешанный с целительным светом волшебных плодов, ставших частью био— или энергосистемы (как правильно, без пол-литра не разберешь) девушки, полился на рану. Но только на окровавленном плече сияние не остановилось, распространяясь все дальше и дальше, заливая все тело вампира от пят до макушки. Маша терпеливо держала ладошки все то время, пока длилось лечение.

Утихло свечение само по себе без всяких действий, оставляя вампира исцеленным. Тот, будто не веря случившемуся, замер на мгновение, а потом расплылся в хищной ухмылке, подхватил Машу в охапку, та и пискнуть не успела. Взмыв в воздух безо всяких крыльев, превращений в туман, летучую мышь или иную способную парить фиговину, мужчина стал совершенно невидимым. Со скоростью хорошего велосипедиста он понесся прочь от города, где до сих пор с собаками и факелами искали лиходея.

Приземлился вампир весьма плавно на широкую ветвь большого дерева на опушке леса. Сел сам и, придерживая рукой свою спутницу, аккуратно усадил ее рядом на чуть шершавую кору вместо скамьи.

— После всего, что случилось сегодня, я не думал, что меня будет лечить и спасать человек. Девушка.

— Жизнь полосатая, как лошадка зебра, то белая, то черная полосочка. Самое главное, как говорит Витька, увлекшись пересчетом полос, не оказаться в попе, — констатировала Маша, задумчиво болтая кроссовками над бездной. Рука вампира придерживала ее железным хватом, так что ни малейшей опасности свалиться Сазонова не ощущала, ну если только ее нарочно не столкнут. Но зачем? Никакой выгоды или удовольствия. Пахло в лесу приятно, почему-то смолой и хвоей, хотя деревья вокруг были сплошь лиственными.

— Какого рода оплаты ты ждешь за свою помощь? — деловито уточнил клыкастый собеседник, короткой усмешкой оценив своеобразие 'теории зебры'. — Золото, камни, или жаждешь обрести бессмертие?

— Это вампиром что ли стать? — чуток удивилась Маша, малость напрягаясь от того, что опять она ступает на тонкий лед разговора с созданием иной расы, с совершенно иначе, чем у людей, устроенной головой.

Эх, спасать всех этих чудиков было по большому счету куда легче, чем вести переговоры после. Особенно если речь касалась благодарностей. И почему никто не мог поверить в то, что делает все девушка 'не за что-то', а 'просто так'? Ну или потому, что у нее работа теперь такая. Хотя, за работу вроде как положена зарплата, вот она таким странным образом и выплачивается. И, наверное, все закономерно: какая работа, такая и зарплата, хм, странная.

Когда клыкастик прикрыл веки в знак согласия с ее вопросом, Маша мотнула головой:

— Не-а, спасибо, не хочу вампиром быть. И камней с металлами тоже не надо, пожалуйста. Там, где я живу, мне с этим сложно будет. Сама не ношу, а продавать без сертификатов и проб замучаешься.

Вампир покосился на Машу, оценивая логику ее доводов, и промолвил, видимо, только что заметив:

— Я тебя оцарапал. Но ты лечила меня, а не себя.

— Себя не умею, так заживет. На мне все быстро заживает.

— Тогда помогу для начала в этом, — Собеседник притянул девушку к себе и длинно лизнул ее шею, пройдясь по собственноручно нанесенным царапкам точно собака, зализывающая порез на лапе. Кожу защипало.

'Антисептик?' — удивилась Маша.

Что удивительно, вампир, пару раз лизнув, тоже отстранился от Маши с замешательством на чеканной физиономии.

— У тебя своеобразная кровь.

— Невкусно? — заинтересовалась Сазонова, которая недавно сдавала в больнице очередную пробирку для справки. Ничего криминального медики у нее не нашли, гемоглобин и прочие показатели оказались в норме. С другой стороны, дегустировать ее анализы лаборанты в поликлинике точно не пытались.

— Странно. Она словно вообще не кровь. Она несъедобна, как... кусок облака. Кто ты? — теперь в голосе собеседника звучало искреннее любопытство.

— Человеком родилась и, надеюсь, останусь. Но я родом из другого мира и скоро вернусь к себе, — честно отчиталась Мария. Всякие переживания насчет собственной загадочной миссии ключа оставались все-таки именно переживаниями и никак на физические данные девушки не влияли. От того, что ее из мира в мир стало кидать, она ни в кого другого не превратилась и превращаться не собиралась. Зачем? Не зря ж эволюция выводила хомо сапиенс вместо какого-нибудь эльфуса или того же вампируса.

— Что привело тебя в этот мир? — темные глаза с красными бликами испытующе уставились на Машу. Весть об иномирном происхождении девушки ничуть не удивила вампира. 'Да он же сам не здешний!' — запоздало сообразила Сазонова.

— Скорее всего, ты или что-то связанное с тобой, — в конце концов признала Маша, обстоятельно поразмыслив и попытавшись определись, не чувствует ли она еще тяги куда-нибудь отправиться. — Пока не разберусь, вернуться не смогу. Наверное, мне для начала нужно узнать, как тебя угораздило вляпаться. Спрашивал, чем отплатить, — расскажи, и будем в расчете.

— Так долги не отдаются, — качнул в знаке несогласия головой вампир. — Но как начало... Слушай, дева. Я, как и ты, свободен в своих движениях меж миров. Здесь я не собирался задерживаться сколько-нибудь долго, но случайно увидел ту, чей лик напомнил мне о давней утрате. Та женщина, Саэра из вольного клана странствующих певцов-аоэв, была дорога мне. Она погибла, угодив в ловушку охотников, расставленную на меня. Когда в этом жалком городе я увидел слишком хорошо знакомое лицо, решил, что Творец даровал мне новую встречу, и...

Вампир споткнулся, не зная, как описать ту лужу мерзости, в которую вляпался. Возможно, не знал, как описать без мата или унижающих свое достоинство эпитетов.

— Ошибся, — тактично подсказала Маша.

— Да, я ошибся, — благодарно кивнул клыкастик. — Дева проявила благосклонность лишь внешне. Я чувствовал ее страх, но не рассчитывал, что он будет столь глубок и принесет такие плоды. Та, кого я прочил в избранницы, осквернила свою кровь мерзким средством, ослабляющим вампира, лишающим его почти всех сил. Поднеся отраву, человечка попыталась меня зарезать. Ослабленный, я смог лишь бежать от преследователей, увы, снабженных толикой моей крови для травли псами. Ты возникла вовремя, твой запах перекрыл мой, надежно спрятал его.

— Собираешься мстить? — Маша кивнула на город неподалеку.

— Будь моя воля, спалил бы всепожирающим огнем дотла, — на свободной от поддержки собеседницы раскрытой ладони на миг вспыхнул шар черного огня и тут же погас, повинуясь воле хозяина. — Но Властелин начертал этой провинции иную судьбу. Кашер — лучшее сырье для кораблей — может пострадать от пламени.

— Кашер? — нахмурилась Маша.

В качестве ответа длань вампира хлопнула по ветке, указывая на то, что носит незнакомое имя.

— А девушка?

— После того, как пригубила мердгрев, она бесплодна или способна породить лишь нежизнеспособного уродца, — скривил губы в нехорошей улыбке клыкастик. — Такая женщина уже проклята, в иной мести я не нуждаюсь.

— Что ж, каждый получает свое, — констатировала Мария, даже не делая попыток встать на защиту незнакомой фанатички. А что фанатички — так это кем надо быть, чтобы ценой жизни своих нерожденных детей пытаться убить того, кто тебе вообще ничего дурного не сделал? Если только беспросветной дурой. Но тогда тоже правильно, зачем передавать такие скверные генетические признаки потомству? Сработал принцип естественного отбора. Но кроме людей, которые должны были и могли сами о себе печься, Сазонову беспокоило другое. Потому Маша попросила:

— Вы, когда кашер рубить будете, пожалуйста, не забудьте проследить, чтобы на месте вырубок посадили саженцы.

— Разумно, сделаем, — подтвердил договоренность вампир, а девушка почувствовала, как в груди разгорается свет, готовый обратиться в дверь возвращения.

— Мне пора домой, саженцы и будут благодарностью за спасение, — успела сказать Сазонова прежде, чем исчезла с ветки.

Вампир задумчиво хмыкнул, провезя языком по губам, на которых еще оставался странный вкус странной спасительницы. И резюмировал, изящно воспаряя над веткой:

— Надо рассказать Властелину!

Благополучно возвращенная в родной подъезд Маша поспешила домой. Вот сейчас она была довольна проделанной работой. Самое главное, девушка понимала ее ценность и важность. Спасение одного рядового вампира обернулось будущим для целого леса и, весьма вероятно, спасением людей от пожара. Такой глобальной чистки не заслужил даже рассадник антисанитарии, по ошибке именуемый городом. Антисептик на них с самолета было бы нелишним распылить или устроить банный день для всех. Пожалуй, эти неряхи такой подход восприняли бы как кару небесную почище всепожирающего огня. Жаль, у нее такой возможности для глобальной чистки нет! Хорошо бы, те, кто лес заготовлять придут, привили бы вонючкам хоть какое-то подобие правил гигиены, пусть даже в добровольно-принудительном порядке.

Прозанималась Маша до самой ночи, отвлекаясь только на ужин с дедушкой. И спокоен был ее сон, как обычно свойственно человеку с чистой совестью и крепкими нервами. Очень крепкими. Наверное, будь на месте студентки Сазоновой, случайно или совсем не случайно получившей загадочный ключ, любая другая девушка, она бы уже пила успокоительные пачками или лежала с нервным срывом в больнице. Может быть, даже в той, с мягкими стенами.

А Маша? А Маша ничего. Просто приняла изменившуюся реальность как должное вместе со свалившимися на ее плечи дополнительными обязанностями. Если надо, значит, надо делать, и делать на совесть. Вот она и делала, что и как могла, исправляла, ориентируясь на внутреннее ощущение правильности, и шла вперед, не размениваясь на терзания, самокопания и прочую легкомысленную ерундистику.

Глава 9. Миссия: спасение... мячика

Проснулась Мария от странного звука и ощущения прохладного ветерка на коже. Как была в пижаме с котятами, она почему-то лежала не в кровати, а на нестриженной пыльной газонной траве у ветхого двухэтажного дома с заколоченными окнами и дверями. Было то ли ранее утро, то ли вечер на грани ночи. Ладошка первым делом прошлась по траве. Сухая, значит, вечер.

'Скорее всего, ключ сработал прямо во сне', — сделала вывод Маша и встала. Босиком было не очень удобно, но терпимо. Мягкая трава не колола пятки. Из заколоченного дома снова раздалось не то мяуканье, не то чей-то жалобный всхлип.

Разумеется, девушка отправилась проверять. Заколоченная дверь выглядела намертво замурованной лишь с виду. Гвозди легко вышли из дырочек, оказавшись всего лишь имитацией задвижек. На лестнице царил сумрак, дневной свет снаружи как-то нехотя просачивался в дом. Будто ему не хотелось заглядывать в развалюху.

Пошарив глазами у крыльца, девушка отыскала обломок кирпича подходящего размера и деловито вбила его, как стопор, не позволяющий двери захлопнуться. Она вроде и не пыталась, но мало ли — дунет ветер посильней, и шагай на ощупь, а то и катись кубарем. Верный рюкзачок с фонариком Маша в постель не брала и, как оказалось, напрасно. Но кто ж мог предугадать, что ее перенесет прямо из-под одеяла? Никто, кроме самой Маши. Вот и пришлось теперь расплачиваться растяпе за собственную непредусмотрительность.

Всхлип, потревоживший сон девушки на газоне, повторился. Сазонова вошла в дверь и огляделась. Коридор и комнаты с обрывками обоев на стенах, невысокая лестница на второй этаж справа, и вторая длиннющая лестница вниз, начинающаяся прямо от порога. Странная архитектура! На середине той самой последней лестницы скорчился живой комочек. Девчушка лет семи в ярко-желтом платье в белый горох. Хвостики светлых волос подрагивали в такт плачу.

— Эй, ты чего ревешь? — первым делом уточнила Маша.

Вдруг ребенок расшибся, упав в темноте на ступеньках, и чего-нибудь себе сломал, тогда его нельзя нести, надо сначала зафиксировать место перелома. Так говорили на ОБЖ в школе и на медицине в универе.

— Мячик укатился, дверь захлопнулась. Темно стало! — к Марии повернулась зареванная мордашка. Впрочем, тут же просиявшая робкой надеждой при виде девушки и открытой двери. — Тетя, помоги мне мячик достать! Он где-то внизу, в подвале.

— Пошли, — просто согласилась студентка, зная, как крепко малыши привязываются к самым зачастую пустячным игрушкам.

Лестница была деревянной, холодной, но гладкой, заноз можно было не опасаться. Маша сбежала по широким ступеням к расстроенной девчушке и подала ей руку:

— Идем искать твой мячик!

— Спасибо! — расплылась в благодарной улыбке малявка.

Рука об руку парочка спускалась с казавшимися бесконечными — да какой же глубины здесь подвал отгрохали? — ступенек. Мелкая и хвостатая тараторила на ходу, захлебываясь своей радостью от того, что ей не придется доставать любимый мячик одной, а то дом страшный, старый, холодный, и в него никогда никто из ребят даже на спор не ходит. Потому что страшно, а она с Маком поспорила, что зайдет, если дверь открыта. А она ж все время закрыта. А тут открылась. Линда зашла, думала только на порожке постоять, а мячик укатился на лестницу. А этот мячик ей старший брат подарил, когда из командировки приезжал. Поэтому Линда не могла оставить его в страшном доме. Решила забрать, а мячик по ступенькам вниз запрыгал, она кинулась вдогонку, а дверь захлопнулась. А она темноты боится!..

Водопад слов лился из малышки, как вода из брандспойта пожарного, сражающегося с огнем. Скорее всего, под собственную трескотню девочке было спокойнее идти, хотя она все равно побаивалась и тискала Машину ладошку, как сквиша.

Длиннющая, будто в метро со сломанным эскалатором, лестница все-таки закончилась ровной каменной площадкой. Босые Машины ноги сразу почувствовали разницу между прохладой деревянных ступенек и леденящей стылостью камня. Слишком ледяной для необутых пяток.

Линда огляделась и радостно вскрикнула: полосатый, как арбуз, мячик лежал у дальней стенки совершенно пустого подвала. Маша нахмурилась. Скатываясь по ступенькам, мячик ну никак не мог оказаться в том углу. Если бы пол был завален мусором, то рикошет был бы вполне вероятен, однако плита была гладкой и наклона не имела.

Придержав лапку ребенка в своей, Сазонова не дала кинуться к игрушке и обосновала остановку логичной просьбой:

— Подожди, не хватай, вдруг мяч в чем-то испачкался.

— А? Ладно, — недоуменно хлопнула глазищами Линда и тут же восторженно выдохнула, совершенно забыв про мяч:

— Ух ты, какая красота!

Маша проследила за взглядом девчушки и нахмурилась еще сильнее. Прямо в стене чуть левее мяча на расстоянии полуметра от пола был вмурован кристалл. Мутно-желтый с прозеленью, он вспыхивал болотными огоньками с рваным, но каким-то гипнотическим ритмом. Только то, что Мария цепко держала девочку за руку, помешало той рвануть к блестяшке на всех парах.

Почему-то Сазоновой показалось, что нельзя допускать не только касания к кристаллу, а и долгого на нем сосредоточения. Эта штука размером с пару кулаков взрослого человека вызывала у Маши безотчетную неприязнь, как тараканы, хотя как раз тараканов она совсем не боялась. Насекомые и насекомые, с отличной приспособляемостью. Выживут везде! Этот кристалл был куда хуже. А раз так... Что ж, настала пора вызвать меч.

Ладошка Линды расслабилась, как ватная, девочка стояла, но казалась спящей. 'Тем лучше', — рассудила Маша, призывая меч-правИло, и, сделав пару широких шагов по ледяному, точно снег зимой, полу, ткнула кончиком в кристалл.

Меч вошел, как ножик в теплое масло. Послышался треск, звон и почему-то треск и звон не только в подвале, а где-то еще, многократно усиленный. Словно лопались и взрывались лампочки в связанной единой нитью гирлянде.

Неприятная блестяшка погасла и осыпалась не кусками, а мельчайшим, точно пыль, крошевом. Одновременно с этим вздохнула и затрясла головой приходящая в себя Линда, потеплел ледяной камень пола и в подвале стало как-то посветлее.

Девчушка подбежала к мячику и подхватила его с пола, сияя довольной мордахой:

— Он чистый, только чуть-чуть пыльный!

— Возвращаемся, — предложила Маша.

Путь назад по ступенькам почему-то оказался гораздо короче, чем вниз. Когда Маша вышла, вынула подпирающий камень и закрыла дверь, дом нехорошо заскрипел.

— Отойдем, — предложила Сазонова и, ухватив Линду за локоть, почти потащила ее к дальнему концу огороженного старым забором участка.

Вовремя! Стоило им оказаться от развалюхи подальше, как она со скрипом, скрежетом и звоном разбитого стекла сложилась, как картонка.

— Ой, хорошо, что мячик достать успели, — вытаращила глазищи Линда и восторженно выдохнула: — А что я завтра ребятам расскажу! У-у-у!

'Хорошо, что есть, кому рассказывать', — заключила Маша, мысленно ставя галочку в графе завершенного дела. Девочку спасла, какую-то пакость в подвале ликвидировала. Что это было и зачем, Сазонова не понимала, но и не собиралась дотошно выяснять. Экзамен по устройству и предназначению потусторонних фиговин ей не сдавать, в отличие от анатомии. Главное, что все получилось и теперь можно вернуться домой, чтобы первым делом помыть ноги. И вообще пора — у нее режим! Надо спать не меньше семи часов в сутки, а лучше восемь, чтобы организм полноценно восстанавливался!

Портал сработал штатно. Тряхнув челкой, первым делом Маша отправилась в ванную комнату, мыть и греть пыльные, неизвестно по каким иномирным микробам топтавшиеся конечности. Горячие струи душа и антибактериальное мыло быстро уладили проблему. Но спать девушка ложилась уже подготовленной к любым неожиданностям: рука ее цепко держала лямку верного рюкзачка, куда пришлось на всякий случай положить еще несколько потенциально необходимых предметов.

Не найдись сегодня камень, чтобы подпереть дверь, велик был шанс топать вниз по лестнице в полной темноте с риском расшибить не только нос, а и пересчитать ступени ребрами. И ладно бы только ей, а ведь рядом ребенок был! Малышка с забавными хвостиками! Мария улыбнулась, вспоминая счастливую мордаху Линды, заполучившей назад любимый мячик.

Новый сон Сазоновой был крепок и безмятежен, как свойственно человеку после добротно выполненной работы. Возможно, если бы Маша знала, что именно она сотворила и к каким последствиям оно все приведет, то начала бы переживать. Возможно, но не наверняка. Нет, пожалуй, совсем бы не начала, просто потому, что считала, что все сделала правильно.

Она только мельком задумалась о том, что понимает язык всех созданий, с которыми ей приходится общаться в иных мирах, как родной. Но тут же успокоилась, списав странность на свойства внедренного в нее ключа. Как там в любимых историях Лешки, фанатеющего от знаменитой поттерианы: 'Это магия, мисс Грейнджер'. Так и здесь, 'это ключ, госпожа Сазонова'. Поставив мысленно галочку в разделе решенного вопроса, Маша успокоилась совершенно.

Пусть где-то там стоял погруженный в беспросветный мрак черный замок, и некто наимогущественнейший, разъяренный отключением энергии в разгар важного эксперимента, нес по кочкам нерадивых слуг — Маше то было неведомо. О чем мы не знаем, то нас не тревожит. Как-то так.

Чихать ей было на зловещего типа в черно-красном одеянии, восседающего на высоком большом стуле. И на многочисленных созданий, порой весьма экзотического вида, которые, лепеча жалкие оправдания, расстилались перед ним на черном полу в черную клетку (оттенков черного на свете, а уж тем паче в темноте, существует превеликое множество).

Маша спала, и точка. Даже если во сне она видела странное, крепкую психику и совесть девушки ничего не тревожило. Фильм показывают, ну и пусть показывают. Вот когда и если настанет пора с этим разбираться, тогда и поволнуемся, если надо. А пока спать!

Глава 10. Холодные берега

'Славься предусмотрительность!' — об этом Сазонова подумала в первую очередь, когда спустила в предрассветных сумерках ноги с кровати, чтобы нашарить тапочки для посещения комнатки задумчивости.

Оказалась Маша вовсе не там, а сидящей на ледяном валуне в некой каменистой, очень скудно травянистой местности близ неких пузырящихся луж, побулькивающих и смрадных. Чуть дальше и левее, за более крупными камнями, даже курился не то дымок, не то парок, не то негустой туман. Правее с грохотом, претендующим на звание водопада, несла свои воды небольшая порожистая речушка. Воды ее взбивались в белую пену. Серые облака бежали высоко в небе рваными полосами.

'Гейзеры, горячие источники', — констатировала Маша, которой вопреки собственному заявлению со словом 'горячие' снова было едва ль не холоднее, чем в том странном подвале странного дома. Нет, все-таки даже холоднее, потому что в подвале не было пронизывающего до костей ветра, а здесь он имелся в достатке, вдобавок еще и дул не куда-нибудь в одну сторону, а, кажется, во все разом.

С ветром Маша сделать ничего не могла, зато залезла в рюкзачок и вытащила оттуда мешочек с любимыми кроссовками. Носки были скатаны в комочки и засунуты в обувь. Так что уже через минутку девушка была обута. И жалела только о том, что заодно с кроссовками не сунула в рюкзачок ветровку. Хотя от такого ветра одежда бы не спасла. Разве только длинная куртка на синтепоне? Но ее в рюкзачок точно было бы не упихать, а таскать кроме рюкзака еще и пакет с вещами — ну проще тогда грузовик с прицепом сразу у дома ставить. Нет, не сахарная она, закаленная, так что не простудится!

Тряхнув головой, Маша соскочила с валуна и отправилась исследовать местность в попытках обнаружить причину своей телепортации. Кроме шума реки вблизи ничего слышно не было, но стоило отойти сколько-нибудь дальше, и условия изменились. Крики птиц вдалеке, бульканье лопающихся пузырей в лужах, какое-то мычание вперемешку со всхлипами. Последние два набора звуков никак не могли относиться к природным.

Сазонова сориентировалась и зашагала к источнику подозрительных шумов. Это был круг камней с характерно-побуревшими подтеками. В центре имелся самый большой стоячий камень еще более интенсивно бурого оттенка. Вдобавок к камню оказались прикручены толстыми веревками два почти голых — убогое рванье, прикрывающее срамные места, не в счет — человека. Худющие подростки. Паренек и девушка с торчащими клоками соломенно-желтыми волосами. Яркий цвет шевелюр пробивался даже сквозь грязь. Синяков и ссадин на телах было более чем достаточно. И вряд ли они приобретались естественным путем в процессе игр, случайных падений и всего того, из-за чего случаются бытовые детские травмы. Ребят, кажется, били, но не настолько сильно, чтобы прибить, скорее, просто чувствительно помяли. Пришедшую девушку они заметили, но глазели на нее не как на спасительницу, а с настороженной обреченностью.

'Что мне делать с этими прометеями местного разлива? Не ждать же, пока прилетит орел?' — озадачилась Маша, похмурила брови и, аккуратно срезав вызванным мечом кляпы, спросила собственно у причин своей озадаченности:

— Вас развязать?

— Нет смысла, незнакомка, — всхлипнула ничуть не обрадованная появлением Сазоновой девушка. — Даже если мы попробуем бежать, нас отыщут. Если выпал жребий стать избранниками Орлага, то дороги назад нет. Это судьба.

— Вот только почему-то выпал он нам, сиротам, а не сынку дора или старосты, — зло выплюнул подросток слова, яростно сверкнув синими очами. — Меня развяжи, дева с мечом, я лучше в реку брошусь, чем здесь на жертвенный камень лягу. Что толку от этих смертей, если холод с каждым годом лишь сильнее, а тепла все меньше. Солнечный Орлаг отвернулся от племени, и ничья кровь, сколько ее ни лей, не вернет его милости.

— Ольф, — жалобно пискнула девушка в ответ на явно крамольные слова собрата по несчастью.

— Давайте я вас обоих развяжу, а уж вы сами дальше решите, куда пойти или тут остаться. Хотя бы нормально поговорим и постараемся найти какой-нибудь выход, — решила за обоих ребят Маша и прошлась кончиком меча по веревкам. Легонько-легонько, чтобы не порезать кожу. Пока новые знакомые соображали, что и как дальше, достала из рюкзака йодовый карандаш и расписала их под хохлому, пройдясь по всем синякам и ссадинам. Лечить сильнее, волшебным светом, который таился в ней, не стала: вдруг ребятам надо будет выглядеть потрепанными.

Что удивительно, от холода подростки не дрожали, наверное, жизнь закалила их почище всяких оздоровительных методик Машиного мира, а вот голодными точно были. Увы, кроме пары протеиновых батончиков в рюкзаке не нашлось ничего, но и это было принято с благодарностью.

Чуть перекусив и напившись из ближайшего ручья, не воняющего сероводородом, парочка принялась уже более основательно знакомить Машу с реальным положением дел. Почему подростки ей поверили и доверились, почему вообще не стали выпытывать ничего о чужачке, Сазонова понятия не имела, наверное, таково было одно из свойств ключа.

Итак, жили-были в долинах гейзеров кочующие племена скотоводов. С земледелием на такой скудной почве не очень-то и размахнешься. Люди не то чтобы процветали, но жили вполне мирно, а когда приходили в эти края суровые зимы, все уходили в пещеры, где в стылый сезон было куда как теплее, чем снаружи. Там, в пещерах, даже камень всегда был чуть теплый. Народ молился богу солнца Орлагу, дарующему им в сезон ненастья часть своего сберегаемого за благодатное время тепла.

Но что-то случилось с пещерами или с богом, а может с тем и другим разом. Год от года в теплых прежде скалах становилось все холоднее, да настолько, что шанс пережить неблагоприятный сезон выпадал далеко не всем.

Тут-то и началось скверное. Измученные невзгодами люди с подачи шаманов, жрецов, или как еще обозвать религиозную прослойку общества — Маша затруднилась с определением, — короче, служители культа решили, что всему виной гнев бога и надо его искупить. Задабривали поначалу подношениями из украшений, крови животных, всякими песнями и плясками, а когда и это не помогло, перешли к человеческим жертвам.

С тех пор так и повелось: перед каждым сезоном стуж в священном круге на священном камне отправляли богу 'телеграммы' с просьбой о ниспослании тепла через убиенных соплеменников. Пели хвалебные гимны, возносили мольбы, а толку как не было, так и нет.

— Так, а сама погода в ваших краях поменялась? Стало теплее или холоднее? — наморщила лоб Маша, греша на глобальные изменения климата. Может, у них тут очередной ледниковый период надвигается, или теплое течение сменило свой обычный маршрут из-за некоего катаклизма.

Подростки чуть-чуть покумекали и все-таки ответили решительно: нет. Погода не поменялась. Ушло только тепло из пещер.

'Ага', — пробормотала себе под нос девушка, почесывая нос. — И почему? Тектонические процессы? Возможно. Я в этом ни бельмеса. Географию настолько глубоко не изучали. Но если дело в естественных закономерностях, зачем я здесь? Не сходится.

Маша покачала так и не исчезнувший меч в руке и удивленно вздрогнула, когда лезвие дернулось, а кончик указал на один из менгиров, кругом обступивших жертвенную скалу. Не прямо на камень, а на землю у его подножия. Пожав плечами, девушка подошла ближе и принялась ковырять поверхность, бывшую камнями вперемешку с утоптанной до состояния бетонного покрытия землей. Будь у девушки обычная лопатка или обычный меч, у нее ничего не вышло. Но меч-ключ входил в грунт, как в масло, вырезая целые куски. От настойчивых вопросов бывших пленников Маша не отмахнулась, но попросила чуть-чуть подождать.

Чего именно, она и сама не ведала. Зато, докопавшись до ответа, распознала его мгновенно. В тело камня был вмурован очень знакомый самоцвет грязно-желтого оттенка, мерцающий в рваном ритме. 'И тут эта пакость!' — начала сердиться Мария. Недолго думая, она поступила с камнем так же, как с его подвальным собратом из другого мира. Р-р-раз! Тычок острым кончиком меча, и все осыпалось крошевом, исчезающим, не долетев до земли.

'Есть еще? — задала себе вопрос девушка и сама же ответила на него, ориентируясь на новое дрожание меча: — Есть, как не быть'.

А раз есть, то работа по вскапыванию ритуальной площадки впереди! Именно этим и занималась Мария весь следующий час, до мозолей стерев ладонь и порезав палец острым обломком камня. Она откопала и уничтожила еще восемь камушков. Может, парочка светловолосых подростов не кончала ни школ, ни университетов, но то, что завлекательно мерцающие камушки являются какой-то несусветной дрянью, они просекли моментально. И даже попробовали предложить Маше свою помощь. Копать им было нечем, но отгребать и оттаскивать уже взрезанные куски они могли, чем дружно занялись в четыре привычные ко всякому труду руки.

Когда камешки-подлянки оказались педантично разнесены в пыль, Маша снова покачала меч в руке, прислушиваясь. А не дернется ли клинок снова, ориентируя ее на новую цель. Но нет, процесс поиска завершился. Прямым подтверждением этого смелого утверждения стал неверящий и одновременно восторженный возглас паренька, случайно опершегося о менгир.

— Камень! Олиге, пощупай, он теплый! Теплый! И становится все теплее, точно так, как в пещерах, как нам рассказывали старики!

— Правда, Ольф? — девушка тронула другой камень и восторженно выдохнула: — Теплый! Теплый! Значит и в пещеры придет тепло! Мы спасены! Все спасены! Не будет больше смертей от холода!

— Хорошо, — утирая со лба пот тыльной стороной ладони, констатировала Маша.

Благодарностей ребят, очухавшихся от радостного шока, она уже не услышала. Меч исчез из руки, перетекая в сияние, охватившее все ее тело и преобразующееся во врата. Миг, и на поляне у менгиров остались лишь двое местных уроженцев.

— Красно-золотой свет! Это была посланница Орлага! — убежденно поделился своей догадкой с сестрой Ольф. Об этом Ольф и Олиге дружно твердили и на следующий день всему племени и долгие годы вслед за этой зимой, когда рассказывали в пещерах всем соплеменникам, а потом собственным детям, внукам и правнукам о чудесной посланнице Солнечного бога, спасшей народ.

А Маша, во второй раз за ночь приняв горячий душ, снова легла в кровать и снова видела сон. Или вторую серию предыдущего? Тот же зал, тот же тип на троне в свободном одеянии с капюшоном, источающий мрачное неудовольствие, странные личности, протирающие перед ним черноклеточный пол. Только в этот раз в том зале было ощутимо холоднее, во всяком случае, изморозь на потолке и сосульки на окнах вряд ли были геологического происхождения. Как в пещерах.

— Надо ж, у них там тоже холодно, как у ребят было, — почти посочувствовала Мария обитателям своего сна и переключилась на просмотр другого канала сновидения, заполненного образами экзаменационных билетов. Если выбирать, то сон про холодный замок ей нравился больше, чем эта тягучая путаница информации. Там по крайней Маша отдавала себя отчет в том, что спит, и радовалась тому, что ей в кровати тепло.

Глава 11. Домашняя работа

Утро пришло, как неизбежность. Чтобы взбодриться после ночных эскапад, пришлось принять прохладный душ. Но после зарядки и завтрака тело согласилось с тем, что день наступил и надо его встречать во всеоружии.

Чем Сазонова и занялась, трусцой пробежавшись до остановки под ласковыми лучиками весеннего солнышка. Лентяи мучают организм допингами из кофеина или крепкого чая, наученная же дедушкой Маша предпочитала бодрящую физическую нагрузку. Благодарный организм охотно откликался.

Правда, на учебу, особенно ту, где надо было прилагать серьезные умственные усилия, организм в целом и мозг в частности не реагировал столь охотно. Но хозяйка Маша или не хозяйка телу своему? Надо, значит надо! Так что организму приходилось смириться и учиться. Без диплома на нормальную работу не берут, а грузчиком Маша и сама идти не собиралась. Скучно!

Вечерней порой — лабораторных сегодня поставили много — возвращалась Сазонова домой с остановки обычным методом, то есть легкой трусцой. Идти там, где можно пробежаться, девушка считала напрасной тратой времени. До дома оставалось немного: через переулок под арку в пятиэтажке, потом мимо магазина и два квартала по прямой.

Маша свернула под арку, которую обыкновенно старалась миновать максимально быстро вовсе не из-за страха темноты, а из-за непередаваемого амбре, не смываемого временем, дождями и усилиями санитарных служб. А все почему? Потому что некоторым несознательным личностям полутень и относительная укромность выступающей стены в любое время суток казалась идеальной для устройства полевого сортира. Бывало, Маша даже пробегала мимо таких чудаков, старательно отворачивая голову, чтобы не лицезреть подробностей процесса, сопровождающегося многозначительным журчанием. И давила в себе желание задержаться и завязать в узел то, что используется там, где использоваться не должно!

В этот раз в уголке тоже кто-то был, только вместо характерного звука Маше послышалось странное рычание. Она еще думала, что бы это могло быть, не настолько же у кого-то скрутило живот, а КЛЮЧ уже сам по себе стал в ее правой руке мечом и сам взмахнул конечностью девушки, выворачивая сустав, растягивая жилы неестественной быстротой движения.

Мах клинка совпал со смазанным от дикой скорости прыжком того, кто таился в углу за аркой. Маша увидела светящиеся отнюдь не звериной яростью зеленые плошки глаз, оскаленную пасть, полную громадных клыков, учуяла зловоние, а потом клинок настиг цель. Голова еще не успела отделиться от громадного тела, а то уже таяло прямо в воздухе. До Марии долетел лишь порыв зловонного ветра и пряный запах свежей крови. Но в арке больше ничего и никого, кроме самой девушки, не было. Сверкающий клинок, сыграв свою роль, истаял из руки, оставляя лишь боль и обреченную необходимость применения мази от растяжения — раз и усиления тренировок с оружием во сне — два.

Зачем и кому было на нее нападать, Сазонова совершенно не представляла. Она даже испугаться толком не успела. Все случилось слишком быстро. Чик и готово, как у Железного Дровосека с волками Бастинды из сказки Волкова. Хорошо, конечно, что этот 'прыгун' был всего один, если бы их было сорок, Маше точно пришлось бы идти в травмпункт, если было бы кому идти, а не лежать растерзанной. Вряд ли эти чудища выстроились бы в цепочку и спокойно ждали очереди на секвестрование.

Почему нападение случилось, было совершенно непонятно. Нет, про бешеных собак порой бродили слухи. И волки в лесах, пусть не в городской черте, водились. Но этот зверь точно не был ни собакой, ни волком. Глаза у него по-настоящему светились, а не сверкали отраженным светом, и все остальное было другим. Тварь не походила на обыкновенное животное, на необыкновенное, пожалуй, тоже. В злобных глазах его светилась мысль. Создание было разумным и совершенно очевидно собиралось загрызть Машу, но само пало от ее уникального клинка и исчезло. Наверное, потому, что места в земных реалиях ему не было. Значит, оно пришло откуда-то из-за грани мира по ее душу. Плохо!

Перемещаться при активации ключа Сазонова уже почти привыкла. Смирилась и с тем, что у нее теперь есть странное занятие. Но то, что опасная работа сама может явиться на дом, её совершенно не устраивало. Во-первых, она к такому готова не была. Во-вторых, но все-таки в главных, такие опасные твари в городе становились не только миссией на уничтожение для Маши, но и угрозой для людей. В первую очередь, для её близких и хороших знакомых. Ни один из них не смог бы увернуться от нападения. И как упредить такое, Сазонова не знала.

Ведь как происходило в последнее время, с тех пор, как она стала частью ключа, или ключ ее частью? Возникало сияние, трансформирующееся во врата, переносящие Сазонову на место будущей миссии. И сам факт переноса служил сигналом: 'готовность номер один'. В родном городе же сигнала Маша не ждала, и он никак не мог быть подан.

Сазонова не обольщалась, она ни фига не понимает в метафизике, магии... Да как эту непонятную штуку ни назови, все равно не понимает. Приняла в силу необходимости и высокого чувства ответственности как долг и несла свою ношу. Как-то даже справляется.

Но теперь к обычной необычной работе прибавилась неприятно-рискованная составляющая. Причем, рискованная для других. Увы, никаких прогнозов, предсказаний или мистического сканера у Маши под рукой не было, и что делать она не знала, потому поступила просто — задала вопрос потенциальному источнику информации.

На следующий же день спросила у трепача Витьки, знатока всякой фэнтезятины и заядлого ролевика:

— Вить, а как твои паладины всяких врагов обнаруживают заранее, до того, как бой начнется?

— Все-таки надумала поехать? — радостно вскинулся неугомонный одногруппник.

— Нет, просто хочу знать, — мотнула головой Маша, поскольку врать не умела, а сказать о твари не могла. Девушка замолчала, не зная, как продолжить.

— Ну... у палов все от бога-покровителя зависит, под это и перки заточены, — выпалил Витька, загораясь любимой темой. — Одни Отвращение Зла читают, и вся нечисть в радиусе ауры пала становится видна как на ладони. Другие Факел Истины зажигают, и мимо него даже ассасин под скрытом не проскочит — инвиз слетает. Третьи вообще не заморачиваются. Это как с носорогом, у которого плохое зрение, но это не его проблема. Меч в руки, полный доспех и вперед. Клинок выдает упреждающее свечение на любую пакость с полсотни шагов. Палу только урожай собирать остается, а еще...

Студент еще долго распинался, к диалогу подключились ребята, ролевками не увлекающиеся, но балующиеся компьютерными играми. И в ход пошли еще более специфические термины, больше путающие Машу, чем что-то разъясняющие. Но за идею о мече, предупреждающем своим светом о врагах, Сазонова ухватилась. Что-то в этом было стоящее и настоящее, во всяком случае, какие-то струнки души задевающее. Вот только ходить с мечом в руке по городу вряд ли получится. Мало того, что просто так, без повода, меч не вызывается, так он еще относится к холодному оружию, ношение которого в черте города точно не порадует ни полицию, ни мирное население. Значит, надо что-то придумать. Вот только что? Меч не рулетка, складываться не умеет.

Маша коротко вздохнула. Переживать о том, что невозможно, все равно бесполезно. Надо придумать что-то другое, и девушка стала методично раскладывать на столе тетрадку, ручку и прочие канцтовары. Пока занималась привычным делом, мягкое внутреннее сияние, будто откликаясь на невысказанную просьбу, толкнулось, переходя в правую руку. Оно спустилось от плеча к кисти и там застыло, проявляясь. Хорошо, что в универ девушка всегда ходила в блузках или рубашках с длинным рукавом, даже если надевала не брюки, а джинсы. Украдкой приподнятый рукав показал простенький гладкий браслет, больше похожий на медь, чем на золото.

Для чего ключ сделал ей браслет, Маша сообразила. Это ей такой маячок-сигнализацию выдали, пока не научится как следует чуять проблему и призывать меч изнутри, будет делать это снаружи. В душе толкнулось ощущение легкой неправильности сделанного вывода. Сазонова едва не распахнула в изумлении не только глаза, но и рот. Лишь своевременное явление преподавателя позволило взять процесс под контроль. До девушки дошло: на руке у нее не браслет, вернее, не просто браслет, а меч-ключ, частично проявившийся и принявший форму украшения, чтобы защищать и упреждать свою носительницу. Чтобы меч стал мечом, ей достаточно будет лишь пожелать. Теперь Сазонова немного беспокоилась только о том, чтобы ей снова не вывернуло рук защитными действиями клинка. Пусть крепкие, мышцы нужной растяжкой и навыками не обладали. Такие, как сказал бы Витька, перки нарабатывались годами, если не десятилетиями. Ну какой из нее паладин и мечник? Обычная девчонка-физкультурница, которой повезло, или не повезло, тут уж как посмотреть, случайно заполучить странный ключ.

Интересно, тот дедушка, покойный муж бабули-сплетницы, уговорившей ее поискать ключ, тоже был гармонизатором? Жаль, не расспросишь и не попросишь опытом поделиться. В ответ на сожаление пришел явственный отклик, не оформленный в слова, больше похожий на собственное, нечаянно всплывшее знание: у каждого свой путь, опыт и способ. То, что подошло прежнему владельцу ключа, Маше не сгодится, больше собьет, чем поможет. Что ж, нет так нет, придется делать так, как подскажет совесть. Девушка улыбнулась и сосредоточилась на учебе.

Занятия, пусть и сложные, если сравнивать со вчерашним боем, не показались Маше такими уж трудными. Если сопоставить перспективу получить тройку на экзамене и быть разорванной монстром, Мария однозначно голосовала за тройку. Да, скверно, но оценку всегда можно исправить, а вот целое и живое тело из кусочков, особенно кусочков, переваренных чудовищем, никак не слепишь.

В очередной раз путь домой Маша проделывала с утроенной осторожностью, и назавтра соблюдала постоянную бдительность и послезавтра и даже после-послезавтра. Хотя такое напряжение уже начинало надоедать. А приколиста Лешку, рявкнувшего в прыжке из-за штор: 'Постоянная бдительность!', от участи быть превращенным в пару мини-Лешек спало лишь отсутствие реакции на помеху слева клинка-браслета. Зато от знакомства с парой увесистых книг, принесенных Веркой на МХК, голову шутника не спасло ничего. Защищать хулигана Маша не стала, заслужил!

Выносить мусор в этот же день Сазонова пошла почти вечером, все остальное время 'съела' учеба. Но как же было здорово наконец захлопнуть книги, тетради, встать из-за старенького письменного стола и выйти из квартиры!

Свежий воздух, небо в облаках, пусть даже воздух и небо во дворе скромной пятиэтажки показались девушке едва ли не роскошью эльфийских лесов. Да уж, близость сессии и добросовестные усилия по подготовке даром не прошли. Голова гудела, как работающий трансформатор. Маша специально не бежала привычной трусцой, а шла медленно, чуть помахивая полным ведром, и с удовольствием дышала. Можно было, конечно, идти только с мешком, но после пары несчастных случаев, когда шов мешка разрывался в самый неподходящий момент, и приходилось собирать мусор по всему двору, Сазонова стала ходить с ведром. Тяжесть не велика, зато надежнее.

У контейнеров было почти тихо, а что воняло отбросами, так Маша не в оранжерею на экскурсию пришла и не в парфюмерный магазин, потому аромата французских духов не ждала. Поставив ведерко на старую скамейку, девушка затянула завязки на мешке еще плотнее и стала осторожно вынимать груз.

Браслет на руке отозвался алой вспышкой и стремительно превратился в меч. Маша перехватила рукоять и замерла на месте, пытаясь определить источник опасности. Рядом с помойкой спрятаться было просто негде, если только зарыться с мусор. Но оттуда никаких звуков не доносилось. Лишь деловито курлыкал пяток голубей, топчущихся между контейнеров, выискивающих и склевывающих невесть что в щебенке.

Как Маша ни прислушивалась, этого она ни услышать, ни увидеть оказалась не в силах. То ли это вообще было не в силах человеческих, то ли она еще не научилась слышать правильно. Стыдно, конечно, но клинок-ключ, ставший частью девушки, вновь сработал на опережение почти без содействия своей носительницы. Он метнулся не вниз, не в сторону, а вверх и сделал Машиной рукой несколько рассекающих воздух движений. Прямо в воздухе появились и, не долетев до щебенки, исчезли шесть частей странных созданий. Отдельно тушки, отдельно головы. Чем-то твари были похожи на птиц, вот только оперение было лезвиями, клювы цвета засохшей крови бритвенно-остры, так же как и черные когти, глаз же не было вовсе. Изучить их досконально или испугаться Сазонова снова не успела. Твари истаяли, оставляя после себя лишь странный кислый и резкий запах.

Сердце билось ускоренно, справляясь с впрыснутым в кровь адреналином, снова болели растянутые связки, а голуби как ходили с деловитым курлыканьем у Машиных ног, так и продолжали ходить. Глупые создания вообще ничего не заметили. И она, Маша, тоже едва не уподобилась в своей слепоте этим птичкам. Если бы не клинок, уже принявший форму браслета... Глубоко вздохнув, Сазонова тряхнула головой и выбросила мусор.

Что ж, испытания меча прошли успешно, теперь она успевала отреагировать, вернее, успевал меч, а Маша по-прежнему в таких ситуациях оставалась лишь двуногим придатком клинка. Но зато живым придатком. Зачем кому-то нападать на нее, Мария не догадывалась, но предоставлять возможность убить себя не желала. Не для того ее растили-воспитывали, чтобы всякие птицы заклевали. А значит, спасибо мечу, будем продолжать тренировки. В философию Маша никогда не вдавалась, даже университетский курс, абсолютно не понимая, банально зубрила, а уж применять к себе лично или жизни в целом даже не думала. Потому приняла ситуацию как данность и продолжила жить.

Монстры монстрами, а сессия все ближе, и сдача иного предмета комиссии пострашнее всех чудовищ будет, если добросовестно не готовиться. Так что следующая атака очередного поголовья чудовищ — на сей раз это оказались вырвавшиеся из-под земли на пробежке не то змеи, не то кусты со змеиными головами — уже воспринималась устойчивой психикой Сазоновой как система, потому даже не напугала. Меч срубил все голово-кусты ядрено-оранжевого цвета с красными 'бутонами' прежде, чем хоть один 'бутон' успел раскрыться до конца и куда-нибудь впиться. И единственным следом от нападения оказался хорошо взрыхленный не то корнями, не то ветвями участок парковой тропинки, по которой бежала Маша. Аккуратно притоптав, даже попрыгав для надежности, на рыхлом участке, чтобы привести в порядок тропу, девушка побежала дальше. Растянутые связки на правой руке снова начали слабо ныть, но уже действительно слабо. Кажется, организм привыкал. Такое уж человек создание, привыкает ко всему, если, конечно, выживает. А Маша твердо была нацелена выжить и жить долго и счастливо! Не назло всем, а на радость себе и близким. Вот только сессию бы сдать!

Глава 12. Демоническая

Зубрежка утомляла куда больше, чем стычки со всякими странными созданиями, которые уже даже почти перестали пугать и стали восприниматься как одно из обязательных упражнений в зарядке.

Ее, кстати, Маша по хорошей летней погоде стала проводить в парке. Если он под боком, то пробежаться до полянки и потренироваться на свежем воздухе всяко лучше, чем даже в хорошо проветренной комнате, да и просторнее.

Сазонова как раз закончила с третьим подходом на пресс, когда рядом с расстеленным ковриком вспыхнула пятиконечная звезда, заключенная в многоугольник, и засияла багровым пламенем, почему-то распространяющим леденящий холод, а не жар. Нет, в самом деле, холод, и вовсе не субъективный холод. Травинки рядом с ковриком покрылись инеем, белый тонкий слой лег на сам коврик. Меч из браслета возник в руке девушки уже как само собой разумеющийся аргумент против любого враждебно настроенного гостя. И сиял он не обычным красно-золотым, а почему-то еще и голубым пламенем по кромке.

Из геометрической фигуры, выписанной в газонной траве, не вылезла постепенно, а выступила разом огромная мускулистая туша с рогами, копытами, хвостом. Только это была не корова, а... ну, наверное, демон. Маша в классификации монстров не разбиралась. Она их до сих пор только убивала.

Демон? Правда, демонов встречать еще не доводилось. Но демон ли перед ней? Наверное. Маша не знала, как иначе классифицировать этого громадное условно гуманоидное создание, одетое лишь в нечто вроде очень короткой кожано-металлической юбки вместо набедренной повязки. Это слабое подобие одежды не могло замаскировать статей 'гостя', потому пол определялся мгновенно. Перед ней особь мужского пола.

А еще у него был странный кожный покров, не розовато-телесный, как у европеоидной расы, не желтоватый, как у могнолоидов, не красный, как у индейцев, и не черный, как у негроидной расы. Кожа визитера была багряной с плывущими по ней черно-золотыми узорами, не то словами, не то орнаментом, танцующим и изменяющимся ежесекундно. Это было красиво. Ногтей на пальцах не было, зато имелись черные острые когти. Рога, кстати, тоже были черными. И пахло от него раскаленным металлом и почему-то не серой или другой пакостью, а как в сосновом бору, хвоей и смолой, расплавленной на солнцепеке.

— Я пришел убить тебя, человечка, — пророкотал демон гулким, очень сочным басом. Несмотря на такое заявление в голосе его не было ни капли агрессии.

— Тоже? — устало вздохнула Маша, которой за последнее время жуть как надоели бесконечные вывихи и растяжения конечности, которой управлял меч. Убивать еще и эту громадину было бы тяжело. Скорее всего, придется не только выворачивать руки, но и высоко прыгать.

Малость озадаченный реакций жертвы, демон приостановил свое движение к ней, втянул крупными, вывороченными ноздрями воздух и удивился:

— Ты не боишься.

— Надоело, — устало объяснила Маша.

— Ты кто? Ты не пахнешь едой, добычей, жертвой, — озадаченно склонил на бок рогатую голову монстр, пытаясь анализировать редкую собеседницу.

— Правило и правИло, ключ и дверь, вроде как, — добросовестно процитировала Маша уже чуть набившие оскомину слова, регулярно рефреном звучащие в голове, и качнула мечом, не нападая, скорее проверяя, насколько тот ей послушен. Не вздумает ли прямо сейчас разить демона и выворачивать руки, таща ее за собой.

— О, значит, ортэс, — констатировал понимающе собеседник, повторив странное название, тоже несколько раз слышанное девушкой.

— Ортэс? — переспросила Маша, услыхав знакомое слово.

— В речах этого мира нет точного подобия слова. Самое близкое: ключ гармонии, скрепа баланса, — чуть принахмурился демон, окончательно остановившись. — Но у меня открытый контракт. Я послан убить тебя, девочка.

— Раз должен, попробуй, но я буду защищаться, — честно предупредила Мария, бывшая собеседнику где-то пусть не по пояс, но немногим выше.

— Храбрая пигалица, думаешь, у тебя получится меня убить? — открыто, но не злобно усмехнулся демон. Правда при его наборе клыков любая улыбка выглядела как чудовищный оскал кровожадного монстра.

— У меня-человека — точно нет, у меча — возможно, — отчиталась Сазонова.

— И честность, возведенная в абсолют. Ты точно ортэс, — постановил демон и, скрестив на мускулистой груди перевитые канатами мышц руки, принялся размышлять вслух, постукивая по правому плечу когтями левой (Так мог бы ученый барабанить ручкой по столешнице). — Будь ты служительницей Сил, я бы легко аннулировал контракт по пункту форс-мажорной ситуации. Мой клан чтит законы, но на таких, как ты, защита не распространяется, потому как ваших смертей не заказывают даже безумцы любых цветов. Кому может перейти дорогу корректор гармоний, выступающий за ту из сторон, у которой возникла нужда? Вы — не создания Сил, вы — воплощение абстрактного свойства самой Вселенной. Хм-м-м...

— Если не хочешь меня убивать, можно найти брешь в формулировке контракта, — неуверенно пожала плечами Маша, у которой в голове от заумных речей демона давно уже шумело, гудело и кололо одновременно. Мало ей математики, анатомии и физиологии, так еще демон взялся читать лекцию по аномальной юриспруденции, о которой его не просили.

— Мне сказали, ты 'должна умереть', — процитировал демон.

— И все? — осторожно уточнила Сазонова.

— Все, — отрезал тот.

— Тогда нам повезло. Это замечательный приказ! Я совершенно точно умру рано или поздно просто от старости, естественным биологическим путем, — обрадовалась девушка, припомнив детские сказки про джиннов.

— Договорились, человечка! На таких условиях я могу оставить контракт открытым, — рогатый собеседник гулко расхохотался и прищелкнул хвостом с острой кисточкой, больше напоминающей наконечник стрелы. А Маша почувствовала, как исчезает из руки меч, принимая привычную форму браслета.

— Хочешь знать, кому перешла дорогу? Или тебе это известно? — вопросил рогатый гигант, явственно довольный возможностью сделать гадость неудобному заказчику.

— Нет, — созналась девушка. — Почему-то в последнее время на меня нападали всякие монстры, но они не были говорящими, или со мной не хотели говорить. Сразу пытались разорвать, загрызть, ужалить...

— Со мной говорила одна из шестерок Черного Властелина Экхарда, — безвозмездно, то есть даром, поделился информацией демон.

— Я его не знаю. И в Экхарде, наверное, никогда не была.

— Наверное? — фыркнул, точно бычок на деревенском пастбище демон.

— Я не знаю, как именуются те миры, в которые прихожу и ухожу раньше, чем успеваю спросить название. Мне это никогда не казалось важным, — тряхнула челкой Мария, прямо и открыто глядя на гигантского демона.

— Экхард — это множество миров под властью Черного Властелина Дейдриана, — дал справку рогатый.

— Не знаю таких миров и имени такого никогда не слышала, но, может быть, где-то и была, — пожала плечами девушка и почесала лоб. — Я стараюсь в подробности не вдаваться, много всякого, успеть бы с работой и домой.

— Ты можешь отказаться, просто оставь свой меч-ключ и уйди. Новый владелец рано или поздно найдется, и это будет уже его бремя и доля, — коварно посоветовал демон.

— Не могу, — покачала головой Маша. — 'Рано или поздно' тогда, когда помощь где-то может потребоваться прямо сейчас — это неправильно.

— Ортэс, одно слово ортэс, — не то выругался, не то восхитился рогатый искуситель.

С одной стороны, оставь девочка меч и свое предназначение, было бы все так просто — ее быстрая смерть, закрытие контракта, оплата, с другой, чем-то эта упрямая малявка циничному демону пришлась по сердцу. Быть может, какой-то своей абсолютной внутренней цельностью и чистотой, которая не свет, но и не тьма. Вот как на него смотрела: спокойно, без страха, брезгливости или фанатичного восхищения демонопоклонников. Она видела перед собой не монстра, подлежащего истреблению, не мечту о толике власти и силы, а просто собеседника. Рядом с ортэс неизменная жажда смертей, мук и разрушений, поющая в крови, утихала с набата до невнятного шепота. Думалось удивительно легко и свободно на всех уровнях мышления.

И, пожалуй, демон был не прочь воспользоваться этим интересным свойством живого гармонизатора еще раз, другой, третий, а потому прозвучало следующее предложение:

— Ортэс, я могу дать тебе свою метку, будто печать добычи, и тебя не тронет никакая иная тварь слабее меня, даже если ей отдан такой приказ.

— Зачем? Ты демон, значит, по доброте ничего делать не мож... не долж..., — Маша споткнулась, подбирая то слово, которое ей чувствовалось самым правильным, — не способен. Это идет против сути. В чем твоя выгода?

Да, демона она не боялась. Маша вообще никогда не боялась чего-то, кого-то или за себя, только за дорогих ей людей. Почему? Неизвестно, такой уж родилась или была воспитана. Но сейчас Мария четко понимала: перед ней чрезвычайно опасное создание, которое удерживают от нападения лишь какие-то личные соображения и толика странных принципов, ничего общего с понятием 'причинением добра ближнему и дальнему' не имеющая.

Демон поскреб когтями раздвоенный подбородок и неожиданно для себя коротко сформулировал правдивый ответ:

— Подле тебя жажда крови и чужих мук, бурлящая в душе и дурманящая разум, слабеет. Удобно размышлять.

— Значит, меня с твоей меткой не тронут, а взамен ты хочешь бывать в моем обществе, когда тебе нужно будет подумать? — сформулировала желания и условия собеседника Маша. И, получив утвердительный ответ, прислушалась к себе, к своему ощущению меча-ключа-двери-правИла и согласилась:

— Хорошо.

— Да будет так. Дай руку, — копыта захрустели по обледенелой траве, когда демон шагнул к девушке.

Маша доверчиво протянула правую, раз уж там все равно уже один браслет есть. Черный коготь прошелся по мягкой коже, не надрезая, не выжигая, скорее рисуя острым кончиком, как пером. Секунда, другая и на запястье девушки затанцевал, будто переливаясь и перетекая, фрагмент черно-красного орнамента, схожего с тем, что украшал демона. Не унизительное клеймо, а рисунок.

— Красивый узор, — оценила девушка нежданный подарок, покрутив запястьем, которое охватил оригинальный браслет.

Демон, никогда не рассматривающий личные узоры с точки зрения эстетики, а только в качестве источника информации и магии, озадаченно хмыкнул. Для него красота измерялась изгибом и размером рогов, формой когтей, силой удара копья-хвоста, яростью пылающего пламени или буйным безумием шторма, но никак не узорами на коже. Все-таки люди очень странные создания!

Маша опустила руку, и тонкий обруч трансформированного клинка скользнул вниз, целиком скрывая рисунок метки. Кому надо — почувствуют, а в глаза не бросается.

— Можешь пожелать, по твоей воле метка станет невидимой для смертных глаз, — небрежно предупредил демон.

— Спасибо, — улыбнулась девушка.

Ей не хотелось демонстрировать нательное украшение дедушке. Про демона рассказывать было нельзя, как и про все иное, связанное с миссиями правИла. А татуировки дед Федор сильно не одобрял. Когда видел на мужиках, просто ворчал, а вот если на женщинах, то этаким жутким непотребством возмущался от души.

Почему никому нельзя говорить о ключе, Маша не до конца сознавала, только чувствовала, что именно так и только так правильно. Наверное, дело было в каких-то законах миров, о формулировках которых ей никто не поведал. Да и к счастью! Потому что они бы точно были какими-нибудь философскими и вызвали бы у практичной Маши лишь головную боль. Так что и к лучшему, что ей лишь всучили КЛЮЧ, предоставив до всего остального возможность доходить на опыте самой, или не доходить. Наверное, это тоже было каким-нибудь правилом и правом. Великим мыслителем себя Сазонова никогда не считала. Но любую работу привыкла делать на совесть, сколь сложной или неприятной она бы ни была. Если найдется кто-то, кому нужно будет передать ключ, Маша сделает это, наверное, с облегчением, но, пожалуй, и с толикой грусти.

Несмотря на то, что перемещения из мира в мир были хаотичны, по большей части кратки и, возможно, опасны, Марии понравилось бывать где-то там, где было иначе, чем дома. Нет, дом свой она любить не перестала. Даже напротив, в большинстве из миров, где ей довелось побывать, Маша никогда не чувствовала себя так же уютно и спокойно, как в любимой квартирке или на даче. Да, были прекрасные, удивительные места, радующие глаз, но даже они не казались такими же удобными, как родной дом. Так же как разношенные кроссовки всегда удобнее модельных туфелек!

— До встречи, человечка, — небрежно попрощался демон, одаривший девушку меткой. — Когда мне будет надо, приду.

Сказав это, гигант развернулся и в два шага вернулся к геометрической фигуре, из которой возник. Ее контуры, все еще обледенелые, несмотря на все тепло поздней весны, четко выделялись в траве. Демон шагнул в ее центр и просто исчез. Только иней на траве и глубокие вмятины от копыт, впечатавшихся в землю, — все что осталось в качестве доказательства визита. Они, да еще узор на запястье.

А Маша... А что Маша. Она скатала свой коврик, сунула его под мышку и трусцой побежала домой.

В отпугивательную силу браслета-узора хотелось верить, потому что убивать всяких чудовищ едва ли не ежедневно решительно надоело. Она все-таки студентка, а не какой-нибудь там Ведьмак, которому за работу положено платить чеканной монетой. Об этом то и дело принимался петь под нос Лешка, начисто лишенный слуха. За что и получал от возмущенных девчонок тетрадками по дурной башке.

Глава 13. Странные сны

Четыре дня прошли мирно, не считая пары перемещений по миссиям ключа, где всего-то и пришлось в первом случае поймать за шиворот какого-то парня, готового свалиться в ревущий водопад. (Тут-то хотя бы все и сразу было понятно).

А вот второй раз бедная Маша оказалась где-то высоко в горах и едва не задубела до костей, пытаясь поскорее определиться с миссией. Вокруг ничего и никого, кроме льда, снега и камней не было. В конце концов, почти одурев от холода и бессмыслицы, Мария подобрала и в сердцах швырнула с обрыва мелкий камешек. Горы долго сотрясались, а лавина все набирала и набирала силу. Чем уж там дело кончилось, та, кого демон обозвал 'ортэс', так и не уяснила. Но радовалась одному: после столь меткого броска ее с ледника вернули назад. А горячий чай, выпитый прямо в горячей ванне, помог согреться и обойтись без простуды.

Следующего монстра, прыгнувшего к ней из-под крышки канализационного люка и оказавшегося с виду помесью крысы, дикобраза, крота и змеи Маша встречала почти с интересом, выставив вперед руку с демоническим узором. Вторую, левую, с мечом, материализовавшимся из браслета там, где его попросили, тоже держала наготове. Но все-таки чуть дальше, чем метку.

Странное ни разу не симпатичное создание грязно-бурой расцветки, почему-то пахнущее прелой пижмой, узор то ли почуяло, то ли заметило. Потянуло длинным носом, повело раздвоенным алым языком, возмущенно фыркнуло, рявкнуло и юркнуло обратно под крышку. На место ее, понятное дело, не поставило. Наверное, нечем было. Или не монстрячье это дело — за собой порядок наводить. Пришлось Маше корячиться самой, пока в дыру не угодил кто-нибудь из беспечных прохожих или любопытных ребятишек, вечно сующихся во все дырки. Причем, чем дырка опаснее, тем с большей охотой туда попытается влезть каждый малек.

В итоге Маша опоздала на автобус и на пять минут на консультацию. Виктория Наумовна, тощая пожилая женщина в интеллигентных тонких очках с позолоченными дужками, в аудиторию студентку допустила. Но не преминула ехидно поинтересовалась причиной задержки.

— Что же показалось вам, моя дорогая, более срочным и важным, нежели своевременное прибытие на консультацию?

Маша честно рассказала про люк и свои опасения. Народ развеселился, шумно припоминая прочие подвиги Сазоновой, в том числе давешнего бомжа, а преподаватель неожиданно разъярилась, зыркнула на студентов из-под очков и, потребовала:

— Зачетку, Сазонова!

В аудитории повисла мертвая тишина. Часть потока студиозов посочувствовала бедолаге Машке. Никак ей сейчас сразу влепят неуд и на пересдачу отправят? У Наумовны на экзаменах, случалось, и по три-четыре раза народ на пересдачу ходил.

Ничего не понимающая Маши зачетку вытащила и отдала. А суровая Наумовна недрогнувшей рукой поставила 'отлично' за завтрашний экзамен. Потом, как-то не то задумчиво, не то брезгливо взирая на потерявших дар слова студентов, прокомментировала:

— Не понять, но вызубрить на отлично что угодно способен любой. Но стать человеком дано не каждому! Пять, Сазонова! Идите!

Прониклись ли студиозы этими словами, сложно сказать, но бурно возмущаться не кинулись. Хоть и позавидовали везучей Машке завистью разных цветов в силу собственного уровня человечности и способности выучить билеты.

Мария приняла решение преподавателя с благодарностью. Вопросы она, конечно, все учила, но экзамен есть экзамен. Могла чего-то подзабыть, где-то ошибиться, а теперь волноваться не придется. Чудеса, конечно, но должны же в жизни случаться и приятные чудеса, а не только монстры из канализации, вроде сегодняшнего крысобраза.

Наверное, несколько секунд знакомства с диковинным монстром произвели на Машу громадное впечатление. А иначе с чего бы ей привиделся этой ночью черно-клеточный зал, очень похожий на тот, где сидел в прошлом сне какой-то тип, а остальные вытирали собой пыль на полу. Этот похожий новый зал был поменьше размером, и в нем был нарисован прямо на плитах чем-то светящимся красным многоугольник, по углам которого горели высокие черные свечки.

Рядом стоял очередной тип в черном плаще и что-то не то верещал, не то причитал над чертежом. Может, плохо нарисовал и теперь не знал, как исправить рисунок? У него ведь даже линейки и циркуля в руках не было.

Кончилось все скверно. Из многоугольника, совсем как недавно на полянке в парке, вылез, нет, не знакомый демон, а другой. Но тоже знакомый. Крысобраз. И не вылез, а выпрыгнул с сердитым верещанием и вцепился в горло чертежнику-неудачнику. На этом сон Маши завершился, переключившись на другой вполне обыденный про дачу, грядки и поход за грибами.

Минуло еще пять дней, которые Сазонова провела, добросовестно готовясь к следующему экзамену и тренируясь в парке на своей полянке. На пути от парка до дома снова случилось кое-что очередное странное. Когда Маша трусила мимо густых и источающих удушающих аромат кустов цветущей сирени, то за их стеной сквозь густую листву заметила проявившийся мерцающий контур огромной туши. Так мог бы выглядеть медведь, стоящий на двух ногах. Браслет мечом не стал, но предупреждающе сжал запястье, являя готовность к трансформации.

Вздохнув 'Как же это надоело!', Маша подняла вверх руку с меткой демона, чтобы браслет-меч соскользнул с узора. На всякий случай девушка приготовилась, если не поможет, сражаться. Кусты, правда, было жаль. Точно сломаются! Всем двором ведь сажали, дед рассказывал.

Со стороны мерцающих очертаний раздался фырк, хмык, на миг-другой проступили очертания фигуры, густо поросшей серо-белым мехом от кончиков ушей с кисточками до массивных пят, и всякое присутствие в сирени исчезло. Было, и нет!

Маша в очередной раз мысленно поблагодарила демона. Пусть тот преследовал свою выгоду, но польза от его браслета с каждым днем становилась все очевиднее. Руку вывихивать не пришлось и кусты уцелели! Потому, когда вечером в ее спальне вспыхнул многоугольник леденящего пламени, девушка даже не испугалась и не возмутилась.

Лишь пожелала гостю доброго вечера и продолжила листать конспекты. Демон огляделся, едва заметно склонил рогатую голову, одним щелчком хвоста уничтожил ледяную пентаграмму, возвращая в дом прежнее тепло, и спокойно уселся прямо на пол, облокотившись массивной спиной о стену. Иного места, способного вместить и выдержать его тяжесть в комнате, да и во всей квартирке Сазоновой не имелось. Ни стулья, ни кровать, ни диван такого веса точно не снесли бы. Даже пол и тот, кажется, поскрипывал под тяжестью гостя.

Минута текла за минутой, Мария с карандашом в руке листала конспекты и учебник, отмечая галочкой изученные вопросы. Демон сидел тихо, насколько это было возможно для такой массивной туши, был слышен лишь гулкий и почему-то сдвоенный стук сердца да дыхание.

Примерно через полтора часа рогатый завершил то ли свои размышления, то ли медитацию и поднялся.

— Я ухожу, человечка, — проинформировал он Машу.

— До свидания, — вежливо попрощалась Сазонова. — И спасибо за браслет, уже дважды меня выручил.

— Ты платишь, — чуть заметно повел живописно-рогатой башкой собеседник и уточнил, подмечая детали:

— Хочешь что-то спросить?

— У тебя два сердца?

— Да. Ищешь уязвимые точки? — усмехнулся демон, привычный не только к людской глупости, жадности, но и к людской подлости. Примитивной в сравнении с коварством демонов и оттого смешной.

— У тебя другое анатомическое строение. Мне интересно, я как раз сейчас к экзамену анатомию человека учу, — добила Маша собеседника своим правдивым ответом.

Тот озадаченно моргнул и остановился. А потом, неожиданно сам для себя остался, пересел ближе к Машиной кровати и начал рассказывать человечке об особенностях демонической анатомии и физиологии. Два сердца, но один круг кровообращения, поглощение не кислорода или азота, но жизненной силы мира, способность регенерировать, даже если будут поражены или вырваны оба сердца, но не одновременно, а с некоторым интервалом.

Глаза девушки, горящие искренним интересом, не жадной жаждой уничтожить проклятую тварь, а жаждой познания, без примеси страха или брезгливости, покорили старую и смертельно опасную тварь демонического мира. Да, не будь человечка ортэс, ее все это не спасло бы, но способность мыслить, не смешанная с бешеной жаждой крови, как и сама носительница дара, были оценены по достоинству еще раз, потому и удостоены беседы.

Демон пробыл рядом с Марией дольше, чем планировал. А когда ушел, девушка сразу потушила свет и легла. Не стоило серьезно нарушать режим дня. Может из-за этого она снова сегодня увидела не обычный мирный сон про плаванье, сбор грибов или учебу, а уже набивший оскомину черно-клеточный зал. Тот, который поменьше, и в котором крысобраз прыгал на черноплащенника.

Ага, вот и он, снова черный плащ, как у назгула из кино про этих... хоббитов. Как-то Маша смотрела, когда перебирала на компот смородину. У них тоже морды лица не видно, зато у этого 'назгула' четко заметна черная повязка на горле, как раз там, куда прыгал в прошлом сне зверь. Или не зверь, а скорее всего тоже демон. Слишком разумно он себя вел для зверя. Агрессивно, но разумно.

Между тем тип в черном плаще снова метался вокруг геометрической фигуры со свечками, нарисованной на полу чем-то светящимся. В центре чертежа, Маша только сейчас заметила, но почти уверена, что эта штуковина была там и раньше — стояло маленькое металлическое блюдечко с серо-бурыми камешками. Точно такой серый цвет был у плит с вмурованными в них кристаллами, которые покоцала Маша, возвращая тепло в пещеры. Только бурого на них не было. Хотя... Мысли во сне были ясны, как никогда, соображалось на порядок лучше, чем обычно. Сазонова вспомнила, как поранила руку об острый угол одного из менгиров. Рука, правда, тогда почти сразу зажила, но чуть-чуть крови вытекло. Не ее ли засохшая кровь имелась на камнях в той плошке? И если ее, то тогда почти понятно, как ее находили неприятности. Жаль только, она ничего сделать не может, чтобы забрать камушки. Поэтому ей о них ничего и не сказал демон? С другой стороны, он не обязан был ничего говорить. Не убил, метку дал, защитил ради своих интересов, и ладно.

Между тем прыжки и вопли перед чертежом на полу подошли к завершению, вспыхнули едва мерцающие свечки и в центре рисунка возник демон, тот, что прятался в кустах сирени, обладатель больших лап и кисточек на ушах.

Тип в черном плаще принялся что-то верещать, потрясая длинной палкой с черным набалдашником. Демон потоптался на месте, рыкнул, когда его большая нога случайно задела вспыхнувший стеной контур рисунка, почти по-человечески вздохнул, наклонился, сгреб из плошки серо-бурые камешки и кинул.

Маша ждала, что камушки тоже стукнутся обо все еще пылающую алым полупрозрачную стенку. Но нет, снаряд прошил стенку насквозь так, будто ее не существовало, и врезался точно под капюшон. 'Назгул' рухнул как подкошенный, сложился черным комком и застыл. Серо-белый, шерстью удивительно похожий на стоящего вертикально бобтейла большеног с кисточками на ушах довольно оскалился и исчез из чертежа.

Что там случилось дальше, вызвали ли доктора к скандалисту в плаще или нет, Сазоновой не показали. Сон-кино снова сменился совершенно обычным. Маша ходила по полянке у леса и собирала в кружку землянику. Правда, большей частью собирала в рот, уж больно сладкой была теплая от солнца ягода и так пахла, так пахла, что удержаться не было никакой возможности!

Мирное сновидение дало Маше возможность отлично выспаться и восстановить силы перед экзаменом. Она спокойно готовилась, и даже ключ не оборачивался дверью, принимаясь тянуть навстречу очередной порции подвигов. Нет, конечно, Маша свои действия никогда бы так не назвала, но именно так их могли бы трактовать те, чьей спасительницей она оказывалась. Хотя, чего уж там, большую часть деяний спасенные приписывали кому-нибудь из пантеона своих богов. Так им было проще, привычнее и удобнее. Ну а боги... Что боги. Ни один, понятное дело, не сошел, чтобы раскрыть пастве всю глубину их заблуждений. Его же не несли по кочкам, а восхваляли, так чего вмешиваться?

Маше, впрочем, на это было откровенно наплевать. Главное — это хорошо сделанная работа, а уж все внешние эффекты и сплетни вокруг — сущие мелочи.

Ночью же снова пришел сон, который не совсем сон или частью не сон. Маша в который уж раз за последние дни видела набивший оскомину черный замок, залы с черными плитами и очередного типа в черном. Этот был повыше и пошире в плечах, чем тощее недоразумение, на которое бросались демоны, черный плащ не болтался на нем, как на вешалке, а скорее живописно колыхался, подобно текучей воде черной реки.

Но он стоял у той самой геометрической фигуры в том самом зале. Только свечи по углам не горели. Линии чертежа отсвечивали едва заметным багрянцем. Тип в живописно-черном обошел фигуру по периметру, шагнул внутрь и осмотрел пустую плошку посередине. Ту, где прежде лежали камушки, которые швырнул через барьер 'медведь' с кисточками.

Качнув головой, главный герой сна стянул с головы капюшон. Тряхнул черно-белыми, будто монохромный тигр, волосами и нахмурил черные брови. Губы искривились в задумчивой усмешке.

Полосатый простер над плошкой руку с длинными, как у женщины, острыми ногтями. Кстати, на них был темный лак, вроде и черный, но почему-то с алыми искрами в глубине. Под ладонью заклубилась серая дымка, закрутилась и выплюнула три нити-дымка.

Следуя по этим дымкам, мужчина в черном плаще сделал несколько шагов и, нагнувшись, поднял с пола знакомые Маше камушки. Подкинул их на ладони, каким-то усталым жестом потер переносицу, крылья тонкого носа едва заметно раздулись. Кажется, полосатый тип нюхал камни. Закончив их обнюхивать, он сунул находку в карман плаща и стремительным шагом покинул зал.

Вопреки мнению невольной наблюдательницы, мужчина не перешел в другой черно-клеточный зал. Тот, что с троном. Кстати, похоже, именно он и сидел на том стуле в одном из видений. Полосатый тип стал быстро подниматься по ступеням крутой лестницы. Сазонова вспомнила свое недавнее восхождение в спальню к спящей принцессе дроу и против воли восхитилась тому, с какой легкостью незнакомец преодолевал пролет за пролетом. Ни участившегося дыхания, ни сбившегося плаща, скрепленного черно-серебряной фибулой с каким-то причудливым узором, ни капельки испарины... Ничего! Шаг мужчины был легок и стремителен, будто он не взлетал по ступеням, а скользил по паркету.

Наконец восхождение окончилось перед небольшой дверкой. Стукнув для проформы по полотну костяшками пальцев, полосатый тип вошел в комнату, не дожидаясь ответа — приглашения или разрешения.

С тенью неудовольствия на лице, разогнав рукой клубы не то тумана, не то дыма от нескольких курильниц, он приблизился к столу. За ним сидела старушка, очень похожая на учительницу-пенсионерку в черном платье неопределенного фасона, вязаной серой кофте и накинутом поверх одежды черном платке с кистями. Гладкая прическа, пучок волос на затылке, цепкий взгляд, серьезно поджатые губы и папироса-самокрутка в уголке рта.

Только эта цигарка и занятие у старушки были странными для учительницы: она смотрела в черный, скорее всего сделанный из какого-то минерала, шар на подставке. Маша даже удивилась. Вроде бы гадателям шары полагались хрустальные и прозрачные. Якобы там эти шарлатаны видели события прошлого, настоящего и будущего.

Старушка, заслышав шаги гостя, отвлеклась от шара и нацепила на нос очки, висевшие на груди. Мужчина молча выложил перед ней камешки.

Одна рука бабушки легла на гадательный шар, вторая накрыла подношение и гадалка вгляделась в черные глубины. Гость не присел, так и остался стоять подле хозяйки комнаты. Прошла секунда-другая, и благообразная старушка начала хохотать, выронив в пепельницу, полную окурков, почти целую папироску. Сразу из милой бабушки-строгой учительницы она превратилась в натуральную ведьму.

— Что ты видишь? — потребовал ответа низкий, глубокий голос.

Мужчину, похоже, ничуть не проняла бурная истерика гадальщицы.

— Твой ко... — начала все еще хохоча старая ведьма, но договорить не успела.

Нет, нет, тип в черном плаще ничего с ней не сделал, это Машу вырвал из сна банальный телефонный звонок. Подскочив над кроватью, девушка ринулась к трубке. Все-таки ночью звонить можно лишь по очень важным поводам. Вдруг что-то случилось с семьей или кем-то из однокурсников?

Трубка будто сама слетела с телефона и прижалась к ушку Маши одновременно с ее хриплым от сна голосом:

— Алло!

Но вместо живой речи Сазонова услышала механическое:

— Приглашаем вас посетить удивительное место. Вкусная еда, живая музыка...

Не дослушав тупой рекламы, транслируемой в записи, Маша вернула трубку и выдернула шнур из аппарата. По опыту общения с такого рода деятелями девушка знала: одного звонка им, как правило, оказывается недостаточно. Будут трезвонить еще, а потому, если хочется спать, телефон лучше отключить. В конце концов, есть мобильный. Если она понадобится родным, то дозвонятся, пусть трель мобильного и будет звучать еще более пронзительно, чем звонок стационарного телефона.

Плюхнувшись назад в кровать, Маша закрыла глаза, почему-то жалея, что не получится досмотреть сон про черный замок. Вроде и фэнтези никогда не увлекалась, а чем-то ее зацепили эти ночные видения.

Глава 14. Удивительные сны и странные встречи

Зудящего желания переместиться по неоднократно явленному во снах адресу с мечом в руке для борьбы с чем-нибудь или кем-нибудь тотально-черного цвета, как подобает Витькиным паладинам, Маша не испытывала.

Может ей тест на профориентацию попался бракованный, а может потому, что ничего противозаконного в ее 'фильме' не показывали. Никаких мучений, убийств, пыток ни в чем неповинных людей и нелюдей. Тот на троне сидел и никого не трогал, они сами ползали внизу добровольно и с песней.

А что другой мелкий типус в черном плаще демонов тиранил, так ему за это уже нагорело от самих демонов. И, почему-то у Сазоновой имелась в этом твердая уверенность, нагорело смертельно, когда нескольким травмирующим предупреждениям настойчивый глупец не внял. Ну тут уж идеально подходили сакраментальное 'сам виноват' и 'такая профессия'. Переживать из-за незнакомого демонолога, удостоенного премии Дарвина, Маша не собиралась. У нее все-таки имелась совесть, а не психоз.

И сон ее снова был спокоен, а утреннее настроение безмятежно до тех пор, пока Сазонова с зубной щеткой наперевес не шагнула из ванной прямо на умилительно декоративный лужок в розово-зелено-фиолетовую полоску, окруженный обычными невысокими дубочками стандартного окраса: ствол коричнево-серый, листва темно-зеленая. Только в середине лужка цвета галлюцинации рос невообразимо полосатый здоровенный, с две трети местных дубков, гриб и был он в ту же умопомрачительную радугу, как грива шебутной чудо-пони из детского мультика. Под грибом с очевидно отломанным куском в одной руке валялась беспамятная или спящая девочка вполне приличного вида. Будь они на земле, Маша бы сказала, что ей лет десять-одиннадать. Одета девочка была в нечто опрятно-официальное, напоминающее парадную школьную форму. И прическа — аккуратный хвост волос с заколкой-пышным бантом — тоже смотрелась вполне прилично, и черные туфельки с бантиками. Неприличной была только радужная слюна, пузырящаяся на губах девочки.

— Скоро начнется, — меланхолично, с печальной обреченностью констатировал кто-то. Совершенно очевидно, что не девочка. Голос был явно мужской. И доносился сверху.

Маша подняла голову. На шляпке гриба сидел роскошно-белый пушистый кот. Говорил он, потому что никого другого вокруг не было.

— Что именно? — деловито уточнила Сазонова.

Говорит кот и пусть себе говорит, полезно для прояснения ситуации. А сильно удивляться чему-либо после первого же перемещения по зову ключа Маша перестала в принципе. Волшебную реальность ради собственного душевного здоровья проще принять сразу во всем многообразии видов и форм, нежели бодаться с самой с собой по каждому конкретному случаю: так не бывает, но сейчас есть и надо смириться.

— Гриб грез — опасная штука. Девочку с минуты на минуту начнет рвать фантазией. Страшно представить, что в таком возрасте способны вообразить дети. Наш лес опять постигнет участь превращения в детскую грезу-фантазию.

— А как ребенок вообще тут оказался? — уточнила Маша.

— Она заснула, — философски объяснил пушистик, обмахнувшись хвостом как веером, и аккуратно переступил мягкими лапками. — К нам попадают только спящие. А уж дальше как повезет им и нам. Могут не проснутся вовсе, если погибнут в своих фантазиях, или принесут гибель нам, если воображение вызовет к жизни нечто сокрушительное.

— Нет никакой возможности избежать проблем? — продолжила расспросы девушка, совершенно точно знающая, что она-то бодрствует.

Зубная щетка в руке и пощипывающий после мятной пасты рот никак не мог быть кусочком сновидения. Слишком очевидно-привычным был дискомфорт. Прополоскать бы водичкой. Но, покосившись на девочку с радужной пеной на губах, просить проводить ее до ближайшего ручейка Маша не стала. Неизвестно, какие приходы посетят ее от здешней влаги. Потому ни есть, ни пить тут ничего не следует. Нюхать, пожалуй, тоже не рекомендовалось, но не дышать-то она не может. Вернее, может не долее трех минут. Остается только не нюхать чего-нибудь намеренно и надеяться, что здешний воздух галлюциногенными свойствами не обладает, или, если все-таки обладает, концентрация отравляющих веществ невысока и Маша не успеет надышаться прежде, чем вернется домой.

— Почему нет? Она должна проснуться по-настоящему, — с печальной иронией промурлыкал кот. — Только для этого ее должен разбудить кто-нибудь, не принадлежащий к нашему миру и не спящий в его пределах. До того, как девочка начнет грезить.

— Ясно, — тряхнула челкой Маша и присев на корточки рядом с объевшейся гриба бедолагой, легонько потрясла ее за плечо. — Эй, просыпайся, пора в школу!

— Слоны с крылышками! Говорящие цветы... — пролепетала засоня, не открывая глаз.

Маша тряханула жертву грибочка энергичнее и повторила:

— Школу проспишь! Подъем!

— А? — девчонка подпрыгнула над разноцветной травкой, широко распахнула серые глазищи, начала было удивленно округлять их и растаяла прямо в воздухе. Последним с полянки исчез бант. Провисев секунду-другую после таяния владелицы.

— У тебя получилось, благодармяу, — уважительно поклонился белый пушистик спасительнице, прижав лапку к груди, но прежде, чем Маша успела ответить, ключ-дверь распахнулись, возвращая девушку в ванную.

Долго Мария полоскала рот, смывая пасту, и просто умывалась. Кажется, в этот раз все получилось очень быстро. Странный мир отпустил ее, не успев заморочить голову. И это не могло не радовать. Уж больно практичная девушка не жаловала всякого абсурда, абстракций и потока бессмысленной фантазии.

Почти с восторгом в течение дня Маша принимала реальность, окружающую ее. Она была привычной и оттого надежной. Пусть местами сложной, но объяснимо сложной.

В умиротворении от сознания предсказуемости происходящего Сазонова открывала дверь квартиры, вернувшись домой. И замерла в удивлении, когда солнечная дорожка в коридоре обрисовала четкие следы на чуть пыльном полу. Не ее собственные, совершенно очевидно мужские следы от какой-то востроносой обуви без каблуков. У дедушки и размер был побольше, да и фасона такого он отродясь не носил. Старые битые кроссовки в городе и резиновые калоши на огороде казались Федору надежней всего прочего.

Да и никак не мог дед побывать в квартире внучки. Они ж общались минут двадцать назад. Федор был на даче и собирался там ночевать. Даже если бы передумал, чтобы добраться до города требовалось не меньше получаса даже на соседском уазике дяди Володи, порой прихватывающего старика в попутчики.

Озадаченная Маша разулась, прислушалась. В квартире царила привычная тишина, если не считать заурядного набора звуков: долетавшего через форточку шума машин с дороги, разноголосицы ребятни в детском городке, вечного постукивания молотка соседа снизу, бойкого топотка маленьких ножек сверху. И чужими в квартире не пахло. Сазонова даже для порядка потянула носом воздух. Точно не пахло. Никаких тебе чужих одеколонов, дезодорантов или пота. Только странная ниточка случайного аромата, как от старой кожаной куртки, которую вытащили из шкафа проветрить.

Все еще больше озадаченная, чем по-настоящему напуганная, Маша прошлась по квартире, приглядываясь и присматриваясь к обстановке. Ничего не изменилось, все предметы были на своих местах. На всякий случай она открыла шкаф и проверила шкатулку, куда складывали денежки на квартплату и питание. Там тоже все было на месте.

Маша пожала плечами, что теперь толку гадать? Ничего ценного не пропало, полицию вызывать незачем. Потому девушка занялась обычными домашними делами: переоделась и решила приготовить на ужин яичницу. Весело зашипело масло на сковородке, быстро полетели разбитые яйца, посыпалась соль.

Пока яйца жарились, Маша дернулась со скорлупками к мусорному ведру и недоуменно передернула плечами. Крышка была приоткрыта. А девушка всегда закрывала ее плотно, чтобы неприятные запахи не витали в помещении.

Ну вроде как и из ведра ничего не пропало. Мария невольно хихикнула. Кому, интересно, мог понадобиться пустой пакет из-под молока или коробочка от клубничного йогурта? Поправив крышку точным тычком ноги, девушка вернулась к готовке. Впереди после скромного ужина маячила очередная порция неизбежных билетов.

Вот об этом, во избежание несварения, Маша вовсе предпочла не думать. Лучше уж посмеяться над своими собственными нелепыми подозрениями: вор был, ничего не нашел, даже в мусорку заглянул и ушел несолоно хлебавши. Брать-то в квартире по большому счету нечего! Нет, конечно, можно было спереть из кладовой парочку банок царского варенья из крыжовника, набор браслетов из бисера и чуть-чуть продуктовых денег, которых от стипендии и родительских отчислений оставалось всего ничего, но и только. Никаких реликвий, антиквариата, золота, бриллиантов у Сазоновых отродясь не водилось. Жили скромно.

После ужина Маша принялась тянуть время. Честно, садиться за билеты ужасно не хотелось, чувство долга чувством долга, но ведь не хотелось. Потому она нашла себе одно маленькое дело — сбегать за хлебом в ближайший круглосуточный магазин, а потом, вот честное слово, пообещала себе, сразу садиться за билеты.

Слово дано, а потому бегом! Маша схватила сумку, кошелек и, перепрыгивая через две или три ступеньки разом, побежала по лестнице. Дальше вон из подъезда, мимо кустов сирени, вставших стеной между домом и проходом к дороге. Только там отчего-то оказалось темно. А ведь не было еще и шести. И солнышко светило ярко, а облачка, как оно бывает в конце весны и до середины лета, пугливо огибали яркое светило, не дерзая закрывать его чело. Но в скромном мило тенистом проулке почему-то притаилась не полутень, а натуральный кусочек тьмы. И еще там в тени густых кипенно белых цветов стоял высокий мужчина в черном плаще нездешнего кроя. Один из тех самых, виденных во сне. Полосатый, который подбирал камушки и сидел на большом парадном стуле.

Он вскинул голову, капюшон мягко опал на плечи, колыхнулись полосатые черно-белые пряди. Незваный гость шагнул навстречу девушке и промолвил:

— Защищайся. Я убью тебя.

Маша устало вздохнула. Опять! И присмотрелась к новой напасти на двух ногах, рогов, хвоста, клыков и когтей не имеющей. Только от этого безопасным он все равно не выглядел. В глазах этого не угрожающего, а скорее констатирующего факт полосатого мужчины со странными темно-серыми, как старое серебро, с резкими лучиками более светлого, от зрачка к контуру радужки полосочками, была точно такая же усталость, как и в Машином вздохе. И еще Сазонова была абсолютно уверена, что демонстрировать ему 'татушку' на запястье — подарок демона — будет занятием бесполезным.

— Добрый вечер, — вежливо поздоровалась девушка и попросила браслет стать мечом. — А можно узнать, зачем вы хотите меня убить?

— Ты мешаешь, — проронил полосатый, но при взгляде на меч по его лицу скользнула тень интереса.

— Я делаю свою работу, — пожала плечами Маша.

В руке мужчины в черном плаще материализовался клинок. Тоже, конечно, черный.

— Мечтаешь сразить Черного Властелина? — с понимающей циничной усмешкой вопросил собеседник. Резко обозначились резкие складки у рта.

— Зачем? — удивилась Сазонова, почесав щеку предусмотрительно затупившимся кончиком. — Нет, я мечтаю сессию сдать. А с Властелинами это Витька на ролевке пускай сражается. Уши он себе уже купил, лук есть. Я их паладином быть отказалась, мне огород копать надо.

Меч незнакомца чуть опустился. Он озадаченно моргнул, пытаясь увязать смысл сказанного в одну нить: купленные уши, отказ быть паладином и странные мечты о сессии. Самое главное, он отчетливо слышал — девушка с сияющим красным золотом мечом не лгала ни единым словом, она вообще не умела плести кружевную вязь обмана. Паладинам такое изредка бывало свойственно. Из тех, истинных, не воспитанных при храмах сияющими лгунами, а божественным избранникам. Убивать их было тяжелее всего. Они не были одержимыми фанатиками, а и в самом деле полагали уничтожение темных любого ранга своей работой и долгом. Возможно, не особо приятным, но долгом. Насчет этого Властелин никогда с противниками не вел задушевных бесед.

Но то были опытные воины, схлестнувшись в поединке с которыми, он получал даже своего рода удовольствие, в отличие от расправы с фанатиками, которых давил, как вонючих клопов. А сейчас перед ним стояла девчонка. Молоденькая, пусть крепкая с виду, уверенно держащая меч, но обычная рыжая девчонка. Что-то странное шевельнулось в груди. Убивать ее почему-то не очень хотелось. Она была... забавной? Но предсказательница никогда не лгала. Безумствовала, выдавала путаные речи, но не лгала. Вчера же она и вовсе выкрикнула однозначное пророчество, игнорировать которое не стоило.

Странная девушка вздохнула и каким-то умилительно домашним жестом почесала острием меча щеку. Острием! И вместо того, чтобы рассечь себя до кости, действительно лишь почесала! Неуязвима? А на запястье у нее, под задравшимся рукавом голубой рубашки мелькнула очень знакомая вязь демонического высокого шрифта.

— Откуда у тебя метка ксар-то-фэш? — насторожившись, вопросил Черный Властелин.

— Кто? Кого? — удивилась Маша загадочным словам.

Мужчина ткнул в направлении метки.

— А... браслетка. Подарили, — на миг совершенно открыто улыбнулась рыжая девчонка, да с такой искренней симпатией, что, кажется, разогнала улыбкой тьму, которую он принес с собой в мир, как маскирующую завесу.

— Ты дружишь с демонами? — продолжил допрос мужчина, сам не зная, зачем он ведет разговор, вместо того, чтобы предоставить возможность говорить клинкам.

— С одним... наверное... приятельствую, — снова удивительно по-доброму улыбнулась девчонка, снова не солгав ни единым словом.

— Если ты дружишь с демонами, зачем жаждешь крушения Экхарда? — резко потребовал ответа полосатый тип.

— Ой, я уже слышала это слово. Мой знакомый говорил, что оттуда приходят те, кому велели меня убить. Как он там сказал... — Маша наморщила лоб и вновь почесала мечом щеку. — А, вспомнила, — и деловито продолжила, будто отвечала урок: — Это множество миров под властью Черного Властелина Дейдриана.

Черный тип, слушавший бойкий отчет девицы, едва заметно вздрогнул, чего Маша, ясное дело, не заметила, заканчивая речь: — Только я и знакомцу своему ответила, и вам повторю — я не знаю имен миров, куда открываются для меня двери, и до момента переноса задачи своей тоже не знаю. Но если меня перенесло, должна все сделать правильно, чтобы вернуться побыстрее домой.

— И многих темных ты положила своим блистающим клинком в пределах Экхарда, правильный паладин? — мертвым голосом, снова начиная поднимать меч, уточнил собеседник.

— Я только в своем мире убила какую-то желтоглазую зубастую махину, странных птиц и куст со змеями, когда они на меня кинулись, — добросовестно отчиталась Маша, полагавшая, что худой мир лучше доброй ссоры, как и беседа лучше поединка на мечах. Особенно с тем, кто выглядел привычным к оружию куда больше, чем она. — Там, где бываю, мне сражаться мечом не приходилось. Только резать, рубить и кроить.

Сазонова со смешком вспомнила, как на днях помогала какому-то раненому рыцарю, прежде подлечив его светом ключа и эльфийских деревьев, распороть широкий плащ, чтобы соорудить нечто вроде туник для парочки прибившихся к герою оборванных сироток.

— Головы монстров? — уточнил мужчина, недобро прищурившись.

— Чего головы? — переспросила озадаченная Маша, выбитая вопросом из колеи памяти.

— Резать, рубить и кроить, — добросовестно перечислил полосатый, только что пальцы загибать не стал для пущей наглядности.

— Резать грунт, рубить дрова, кроить ткань, — укоризненно поправила собеседника девушка.

— Мечом? — поразился тот столь нецелевому использованию предмета.

— Больше нечем бывает. Лопата, топорик и ножницы в экстренный рюкзачок, — Маша дернула плечом, за которым висела привычная сумка, — не влезают. А ключ вратами где и когда угодно обернуться может. Он же план-разнарядку ни на неделю, ни даже на сутки не выдает. Переносит с тем, что в руках есть, и все.

— Странно для паладина, — нахмурился, не поверив, собеседник.

— Так я и не паладин. Мне сказали, что я — ортэс, — простодушно пожала Мария плечами.

— Ортэс, — машинально повторил мужчина.

Маша кивнула и, тихонько вздохнув, уточнила:

— Тебе-то я чем помешала? Даже не встречались никогда раньше наяву.

— Предсказание. Я должен его исполнить, — соблаговолил ответить мужчина.

— А чего хоть предсказали? — полюбопытствовала Сазонова, сроду не доверявшая гадателям и считавшая их жуликами. Хоть та старушка-училка, пожалуй, не выглядела записной шарлатанкой, но мало ли...

— Мой конец в твоих руках, — решился и процитировал Черный Властелин, пока Маша в очередной раз поправляла упрямую сползающую лямку рюкзачка, не рукой, а поворотом плеча и вращением. Ткань голубой рубашки натянулась, пуговичка отскочила, открывая вид на белый спортивный бюстгальтер. Искристые глаза потенциального убийцы расширились, и он, навидавшийся за свою жизнь разного рода зрелищ зашкаливающих в рейтинге непристойности, почему-то покраснел, как мальчишка. Маша подняла отскочившую пуговичку и заботливо сунула в нагрудный кармашек, чтобы пришить, снова поправила лямку и огорченно признала:

— Ну... вроде как однозначно. Хоть и время не указано. Будем драться?

— Ты желаешь сейчас моей смерти? — невпопад уточнил мужчина.

— Не-а, — тряхнула челкой Мария. — Меч к тебе не тянется. Миссии на тебя нет. Может, позже случится?

— Тогда я предпочту отложить поединок, — пошел на попятный мужчина. — Возможно, пророчество не было завершено. Я зайду к Лохрес еще раз. Негоже поднимать меч на ортэс даже мне.

Глава 15. Знакомство

— А 'даже ты' кто такой? — Маша хлопнула рыжими пушистыми ресницами.

— Я? Черный Властелин Экхарда Дейдриан, — с легким недоверием (а не вздумала ли девочка над ним смеяться, утверждая, что не ведает его имени?), — представился по всем правилам полосатый.

— А почему черный? Ты ведь не негр, — искренне удивилась Сазонова и, чуть смутившись, поспешила представиться в ответ:

— Меня Мария зовут.

— Черный — потому что я диктатор, Мария, — сухо пояснил собеседник, почти готовясь к типичной для светлых вспышке праведного гнева и очередному выходу на круги своя — безнадежной попытке убийства проклятого тирана.

— А... тоталитарный или авторитарный режим? — заинтересовалась девушка, только сдававшая политологию.

— Авторитарный, — коротко усмехнулся приятно разочарованный в ожиданиях Дейдриан и убрал меч. Нет, не в ножны, он просто разжал пальцы, и черный клинок исчез.

— Поня-я-ятно. Ну, наверное, твои по-другому и не понимают.

— Не понимают. Впрочем, не только мои, по-другому почти никогда не понимают и чужие, — от всего сердца согласился Черный Властелин и уточнил: — Куда ты следовала, ортэс, на очередной призыв?

— За хлебушком решила сбегать, — качнула головой Маша. — На призыв меня просто переносит, никуда бежать не надо.

— Я провожу, — почему-то скорее констатировал очевидное, нежели предложил или тем паче попросил Черный Властелин. Не властелинское это дело — до просьб снисходить.

— Ладно, — не стала спорить и обижаться на странную манеру общения Мария.

Сходить вместе за хлебушком всяко лучше, чем драться. И себя, и кусты сирени жалко. Себя, кстати, гораздо больше. Кусты оправятся быстро, а вот насчет гражданки Сазоновой такое вряд ли скажешь. Очень уж меч у Властелина внушительный и внушающий, чем-то не просто черным, а еще лиловым поблескивает по лезвию. Таким Машу на пяток маленьких Машек в пять секунд нашинковать можно, и плевать, что каждую ночь после знакомства со спящей принцессой дроу Мария уроки берет, у ее нового знакомого опыт по этой части, небось, не в днях, а в годах, если не в десятках лет, измеряется. И опыт вовсе не теоретический или спортивный, а сугубо практический.

Маленький магазинчик, куда поставляла хлеб одна частная пекарня, пользовался заслуженной популярностью жителей. Во-первых, он был круглосуточным в отличие от супермаркетов округи, во-вторых, там продавали практически все, что может вдруг и срочно понадобиться в любое время дня и ночи, в-третьих, о качестве товара тут заботились и никогда не пытались впихнуть просрочку.

Хлеб же из мини-пекарни Маша предпочитала любому другому. Просто потому, что он был неизменно свежим и очень-очень вкусным, как в детстве!

Так что Мария, приветливо поздоровавшись с тетей Сашей, купила пяток кунцевских булочек и одну городскую на гренки, а потом, — гулять так гулять! — две порции пломбира в шоколаде. Его хвалил даже дед Федор, большой охотник до холодного лакомства и столь же большой привереда, вечно ворчащий обо всяких ГМО и ароматизаторах, портящих вкус нормальной еды. Своим мороженым Маша тут же зашуршала, вскрывая упаковку, второй протянула спутнику:

— Будешь мороженку?

Черный Властелин с легким опасливым недоумением принял холодный вафельный стаканчик, точно такой, с каким расправлялась рыжая девушку. Она не манерничала, дразня язычком, облизывая губки, не играла в соблазнительницу, она просто с аппетитом ела, кусая крепкими зубами. И это было так естественно, свежо и почему-то притягивало взгляд.

Против воли Дейдриан присоединился к незатейливой трапезе и признал: вкусно. Давно он не получал от еды такого удовольствия. Или дело было не в еде, а в компании? Двое сидели под тополем на деревянной лавочке у магазина и ели мороженое. И никто ничего от Черного Властелина не требовал, не ждал, не просил, не содрогался в ужасе, не плевался от ненависти, не протирал пол коленями в благоговении. Эта рыжая девочка ничего, совсем ничего от него не хотела. Она даже не просила сохранить ей жизнь, и не тянуло от нее ни малейшим привкусом опаски. Она безоговорочно приняла временное перемирие и соблюдала его.

— Приятное лакомство, — констатировал Дейдриан для поддержания беседы, сам до конца не понимая, имеет ли он в виду мороженое или общество рыжей девочки и все к нему прилагающееся в целом. — Благодарю!

— Пожалуйста, — искренне улыбнулась ортэс и уточнила: — Как тебя называть? А то Черный Властелин Экхарда Дейдриан очень длинно. Это как упражнение на дикцию для картавящих.

— Мой Повелитель и Владыка тебе не подойдут, — усмехнулся мужчина.

— Ага, — почесала щеку с зудящим комариным укусом Маша. — Никак. Ладно, будешь неназываемым злом.

И в ответ на эту сентенцию Дейдриан по-мальчишечьи расхохотался, ощущая удивительный подъем душевных сил. Маша поддержала его заразительный смех своим, и секунду-другую он звучал искренне и весело, а потом девушка попыталась сцепить зубы, но не вышло. Прервать хихиканье получилось только сунутым в рот кусочком мороженого. Смех рвался из груди, словно она нанюхалась веселящего газа.

'Мир-галлюцинация с грибом! Все-таки накрыло, пусть и с отсрочкой!' — сообразила Мария. Осталось только порадоваться, что накрыло лишь сейчас и так простенько, а не в процессе первых переговоров с персонифицированным 'злом'. А то решил бы Черный Властелин Экхарда Дейдриан, что над ним издеваются, и взялся бы сразу за меч, не размениваясь на переговоры.

— Тебе лучше уйти, я не знаю, сколько еще будет такое, — смогла выдавить вперемешку с жеванием и хихиканьем Сазонова.

И в ответ на непонимание, отразившееся в глазах Дейдриана, в двух словах поведала о недавнем визите в причудливый мир спящих девочек, странных радужных грибов и говорящих котов.

— Хм... один из мирков грезящих. Повезло, что наградил лишь невинным последком, — мгновенно идентифицировал собеседник место действия и практично предложил метод лечения. — Тебе надо прополоскать рот текучей водой.

Вместо ответа Маша подхватилась с лавки и дернула домой. Что удивительно, даритель ценных советов отправился следом. Может, пожелал проконтролировать процесс? И, наверное, к лучшему — если девушка хихикает в компании странно одетого мужчины это одно, может, ей смешной анекдот рассказали, или, может, на маскарад собирается, а если в одиночку посреди улицы — это совсем другой, уже тревожный диагноз.

Приглашающе махнув рукой и торопливо прохихикав: 'Заходи, Андрей', девушка рванула в ванную, открутила кран. Поймала губами струйку холодной воды и честно выполнила инструкцию.

Выпрямившись, прислушалась к себе: тянет ли продолжить безостановочное, словно проглотила смешинку, хихиканье или нет. И расплылась в благодарной улыбке, утерев лицо желтым полотенцем со смешным круглым зверьком голубого цвета:

— Отпустило! Спасибо!

— Ты и сама преодолела бы действие отравы чуть позже. Мелочь, — отмахнулся от признательных слов Дейдриан, получивший в награду за совет очередной ребус из жизни странной ортэс.

По всему выходило, его только что, пусть и без соблюдения полного ритуала званого гостя, пригласили в дом, предварительно не взяв даже временной клятвы о непричинении вреда. Эти маленькие жалкие комнатушки не были походным станом, именно о них Повелитель сегодня получил доклад от одного из своих лучших шпионов, способных отыскать любое создание и его истинный дом лишь по толике крови. А ее на горсти камешков, оставшихся у покойного мастера ритуалов, не справившегося с призывом очередного демона, оказалось с запасом и для поиска и для предсказаний.

Прибывший с докладом Змей был изрядно озадачен нестыковками. Скромное, даже бедное по меркам многих и многих жилье, отсутствие украшений, нарядов и... мусорное ведро!!!

Повествуя об этом, Змей аж топорщил чешуйки на щеках и сбивался на пришептывание:

— Мой повелитель-с-с, она брос-саает мусс-сор в мифраиловое ведро-с! В мифраиловое-с, мой лорд!

Светлые часто ведут себя странно. Возможно, дева дала обет нищеты? Потому мифраиловое ведро — символ того, насколько несущественны для нее материальные блага мира? И еще, она как-то странно назвала его.

Раз уж его пригласили в дом и считают себя обязанной, Повелитель всея Экхарда решил кое-что выяснить и начал с малого вопроса:

— Как ты меня назвала?

— Ой, — виновато моргнула девушка, приведя гостя из ванной в гостиную, где он расположился в единственном кресле с невозмутимо царственным видом, будто сел на трон. — Извини. Я же говорила, Дейдриан очень длинно и язык спотыкается, но похоже на одно из наших имен. Андрей. Вот я и...

Маша присела на диванчик, пожала плечами и смутилась:

— Я больше не буду, прости.

Извинялась девушка без привкуса унижения, просто и искренне, как, пожалуй, делала все с первой секунды их встречи. И, возможно, только возможно, именно так она жила?

— Что означает это имя в вашем языке? — уточнил Повелитель, величественным наклоном головы принимая извинения.

— Не помню точно, это с греческого, вроде мужчина, — пожала плечами Маша.

— Совершенно безликое прозвище, — поморщился, оценивая толкование, Дейдриан.

— Наверное, никогда не задумывалась, а Дейдриан что означает?

— Жизнь и смерть несущий, — равнодушно перевел Повелитель.

— Здорово, красиво, — оценила Сазонова и торжественно объявила: — Теперь точно запомню!

— А твое имя несет смысл? — справился Дейдриан.

— Не выясняла досконально, у нас просто называют и все. Кажется, упрямая. Когда маленькая была, жалела, что меня Мариной не назвали, то есть 'морской', — Сазонова расплылась в улыбке: — Я воду в любом виде обожаю, не говоря уж о море. Жаль, часто бывать не получается.

— Почему? — слегка удивился Повелитель.

— Далеко ехать, почти сутки на дорогу, если автобусом, поездом еще дольше, и дороговато, — откровенно ответила Маша.

— Ты же ортэс, — коварно перешел к другому интересующему его вопросу Дейдриан. — Бываешь во множестве миров, свободна в выборе пристанища, можешь назвать домом любое место, какое пожелаешь. Что до дорого... в любом из миров вдоволь того, что считается сокровищами в мирах иных.

— Наверное, — растерялась Маша, никогда не оценивавшая свои миссии с меркантильной точки зрения. Ортэс в голову не приходило, что, к примеру, даже в том апокалипсическом мире она могла не сидеть на крыше, изо всех сил пытаясь сообразить, как ей спасти все и всех, а пройтись по квартирам многоэтажки и забрать какие-нибудь безделушки, оставшиеся от обращенных в зомби жителей, или нарвать всяких растений в эльфийском лесу или, или, или... Для кого-то другого существовало множество этих самых 'или', для Маши их не было ни одного.

— Считаешь это унизительным, ортэс? — неожиданно жестко уточнил Дейдриан, почему-то помертвев лицом. Навидался он таких брезгливых, не брезговавших ничем в своем фанатичном стремлении прикончить его.

— Не знаю... нет... не так... — задумалась, чуть склонив голову, девушка, подбирая подходящее по смыслу слово — отражение своего мнения. И, найдя его, решительно вздернула подбородок: — Скорее, неприемлемо! Да, так. Мне так нельзя! За других не скажу.

— Однако ж, ведро у тебя из мифраиля, — задумчиво вставил Повелитель Экхарда.

— Какое? А, да, он говорил. Если бы не взяла хоть чего-нибудь, он бы на меня очень обиделся и, наверное, убил, — смущенно пожала плечами девушка. — А раз мое пластмассовое мусорное ведро сжег, то взамен сделал новое из какого-то металла.

— Он это кто? — выгнул бровь мужчина.

— Я не помню имени. Оно втрое длиннее, чем у тебя, — хлопнула ресницами девушка.

— Сильф или дракон? — попробовал угадать собеседник, перебирая обладателей длинных имен и странных нравов.

— Дракон, красивый... — мечтательно и почти восторженно прижмурилась Мария, и чем-то это неприятно кольнуло черную душу Черного Владыки. Он презрительно усмехнулся и жестко парировал:

— Драконы всегда оборачиваются в прекрасных мужчин, так им проще похищать дев для продолжения рода или пожирания плоти.

— Э... — Маша озадаченно моргнула. — Ну, наверное, человеком он тоже прекрасным был бы, если отмыть после гноившихся ран, но я вообще-то про ящера говорила. Красиво, когда парил на крыльях меж звезд. Это было невероятно!

— Ты хочешь сказать, что вылечила раны дракона, которые он сам оказался исцелить не в силах, и за это получила ведро из мифраиля? — переспросил удивленный Повелитель.

— Ну да, — 'дескать, а о чем я только что говорила', подтвердила Мария.

— Ясно, — кивнул собеседник. — Плата достойная и твое счастье, что дракон никогда не узнает, как ты распорядилась его подношением.

Маша честно призналась:

— Не понимаю.

— Ты знаешь цену мифраиля? — для проформы уточнил собеседник.

— Нет.

— Это редчайший и ценнейший металл для украшений, доспехов, артефактов. На твое ведро можно купить пяток городов вместе со всеми богатствами и жителями.

— Ой, — слегка удивилась девушка, но спокойная практичность мигом возобладала над прочим. Ответила Маша совершенно беспечно: — У нас в мире нет такого металла, значит, и цены у него никакой вовсе нет. А ведро мне нужно. Оно легкое и мусор выносить удобно. Но если тебе нужен именно мифраиль — возьми. Я себе пластмассовое ведерко куплю.

Повелитель Экхарда уставился на девицу-ортэс с оторопью. Она в очередной раз за краткое время знакомства полностью выбила его из колеи. 'Если надо, возьми мифраиль!' — это ж надо было такое предложить. Просто возьми, ни малейшей попытки выторговать что-либо для себя. Ни тени расчета. Как она вообще до сих пор жива? Наверное, лишь чудом Творца и тем, в какое изумление ввергает каждого, с кем ей довелось пересечься. Впрочем, истинные целители всегда были не от мира сего, и всегда их старались беречь сами миры и Силы. Но странно, что целительница стала ортэс. Гармонизация вселенной отнюдь не всегда возможна одним лечением. Потому ортэс и вручается меч, а не цветочный венок. Но если ей пока не приходилось собирать кровавую жатву, исправляя миры, то понятно. А вот что будет с девочкой потом, когда придет пора? Сломается или ожесточится сердцем?

— Я не возьму подношения дракона ни в дар, ни платой, — категорично отказался Дейдриан и даже расщедрился на пояснение: — Врученное тебе, у тебя и должно пребывать, иначе кара постигнет присвоившего подарок. Скажи, как получилось, что целительница стала ортэс?

— Э... — девушка озадаченно свела темно-рыжие брови, — я не доктор, я биологом буду.

— Но ты лечила дракона, а их род почти не поддается действию магии, в том числе и целительной, — хлестко указал собеседник.

— А... — снова заулыбалась Мария. — Нет, я не целитель, это мне эльфийский лес подарок сделал. Иногда, когда очень нужно для дела, получается лечить.

Эльфийский лес, дракон, ортэс, которая использует меч, чтобы кроить и копать, а не разить врагов. Кажется, у великого Черного Властелина, всегда полагавшего постулат 'нет человека, нет проблемы' наилучшим руководством к действию, начиналась мигрень. Рыжая девица не вписывалась ни в какие рамки. Нет, убить ее, конечно, было бы проще простого, но все-таки Черный Властелин не значит кровожадный безумец. Безумец может дорваться до власти, но править сколько-нибудь стоящий срок — никогда. Именно поэтому он решил не спешить с устранением ортэс из-за небольшого вредительства и зловещего пророчества. И выяснить насчет вредительства.

— Скажи, зачем ты лишила мой замок тепла и света? — неожиданно прямо, хоть и не собирался вовсе подымать этот вопрос до уточнения толкования пророчества, спросил Дейдриан.

— Замок? Лишила? — удивилась Маша и покусала губу, напряженно соображая. — Я только пару замков до сих пор видела. В одном, заброшенном, принцессу будила, во втором воров ловила. Хотя, он скорее дворцом был. Ни освещение, ни отопление нигде вообще не отключала. Наоборот, недавно мы с ребятишками вернули тепло в их пещеры, чтобы племя не гибло зимой от мороза.

— Вот как! Не расскажешь? — подозрительно мягко уточнил собеседник, начиная кое-что подозревать.

И девушка, не чуя подвоха, охотно рассказала ему о странных камешках, вмурованных в круг камней, которые удалось разбить мечом. Потом, видя очевидный интерес к теме у собеседника, припомнила и о похожем камешке в подвале заброшенного дома, стены которого едва не рухнул на голову ей и ребенку. Вопиющая безответственность, между прочим, на ветхое здание даже не повесили табличку с предупреждением!

Вот так Черный Властелин, не озаботившийся альтернативными источниками энергии, узнал о порушенных кругах силы, обеспечивавших подачу света и тепла в свою основную резиденцию. Что ж, стоило признать, что гневаться на ортэс, делавшую свою работу, не было смысла. Зато на кое-каких своих подданных, решивших сэкономить на гномьих рунах и потянуть энергию из других миров через нестойкие кристаллы-поглотители, стоило напустить счетную комиссию с ревизорами-вампирами.

Потом беседа обо всем и ни о чем продолжилась на кухоньке рыжей девушки под крепкий чай, домашнее творожное печенье и забавные мягкие конфеты с фруктовой начинкой. Здесь было светло, несмотря на всего одну люстру-фонарик под потолком, и удивительно тепло. Наверное, потому что на дворе стояло лето.

И вообще, в какой-то момент Черный Властелин с черным сердцем понял, что совершенно не желает возвращаться в свой холодный и темный, невзирая на новый свет и жар камней, замок. Быть может, не желает потому, что там не будет этой забавной, поразительно наивной ортэс, которая с легкостью дарит свое тепло и свет даже тому, кого должна убить. Или все-таки не должна? Убивать ее, чтобы жить самому, тоже не хотелось.

Глава 16. Сложные вопросы

Осознав все это, Дейдриан резко встал с мягкого диванчика и объявил:

— Мне пора, ортэс.

Маша лишь снова улыбнулась и пошла проводить гостя до двери. Уже стоя на пороге, она тихо сказала:

— Спасибо за помощь и компанию! Приходи в гости!

— Даже если приду тебя убивать? — резко крутанулся Черный Властелин, склоняясь и нависая над девушкой.

Карие лучики в зеленоватых глазах, вовсе не похожих на хищные ядовито-зеленые очи ведьм или искрящуюся травянистую зелень эльфов, танцевали перед его глазами.

— Драться бы не хотелось, — честно и прямо ответила девушка, тряхнув челкой. — Вместе пить чай куда приятнее. Мне с теми, кто не отсюда, почти не получается толком поговорить, сразу дверь домой открывается. Только разок с вампиром поболтала, пока разбиралась, в чем миссия.

— Ты — девушка-облако? — выпалил Властелин, живо вспомнив недавний странный доклад Киора.

— Ой, точно, он сказал, что моя кровь как облако, вообще никакая бяка, — снова разулыбалась Маша. — Значит, все с кашер получилось.

— Получилось, — согласился Дейдриан, со смутным неудовольствием наблюдая сияние лица ортэс при упоминании о красавчике-вампире. Киор был ценным слугой, но почему-то вдруг захотелось угостить его осиновым колом или серебряным клинком в грудь. — Желала бы его повидать?

— Наверное, — пожала плечами Мария. — Он интересно рассказывает. А то я вижу много, но понимаю-то не то что все, а хоть что-то, пока не всегда...

— Я тебе больше скажу, ортэс, таково общее состояние любого разумного, — снисходительно усмехнулся Дейдриан.

— А... ну да, — кисловато согласилась девушка, сдававшая философию, но вовсе не любившая ее. Ничего конкретного, сплошные рассуждения, которые с равным успехом можно как доказать, так и опровергнуть. — Чем шире круг знания, тем больше круг незнания и так до бесконечности.

— И это самое великолепное, что только мог создать Творец. Познание столь бесконечно, что скука никогда не настигнет ищущего знания, воды скольких столетий ни утекли бы, — торжественно провозгласил Дейдриан.

— Хм, — Маша моргнула, впервые оценив почти абстрактное понятие бесконечного познания с практической точки зрения того, в чьем распоряжении и впрямь есть столетия на удовлетворение информационно голода. И согласилась:

— Пожалуй, хотя мне в двадцать с хвостиком скука пока не грозит в принципе.

Черный Властелин замер как громом пораженный и каким-то деревянным голосом уточнил:

— Сколько тебе лет, ортэс?

— Двадцать один, — повторила Маша, не понимая, что так шокировало собеседника.

— Сколько дней длится год твоего мира? — продолжил вопрошать мужчина.

Маша ответила и на этот вопрос, после чего Дейдриан потер лоб ладонью, пробормотал себе под нос:

— Я хотел расправиться с ребенком... Проклятая токсикоманка Лохрес...

И с этими словами мужчина исчез. Маша поморщила лоб, пожала плечами и закрыла дверь на замок. Черный Властелин оказался вполне себе приятным дяденькой, когда не грозил мечом. Помог и рассказывал интересные вещи. Так что Сазонова даже не пожалела, что теперь ей придется нарушить режим и учить до полуночи дневную норму билетов. Надо, значит надо!

Ночью, после всей зубрежки, сон смежил веки усталой девушки мгновенно. Поначалу в голове носились лишь обрывки выученного, но потом Маша снова увидела черный замок, полосатого диктатора Черного Властелина и бабушку-учительницу. Дейдриан, недовольно хмурясь, о чем-то ее расспрашивал. Предсказательница всматривалась в черный шар и, кажется, нервничала, курила какую-то длинную не то папиросу, не то вообще ароматическую палочку и теребила кисти шали.

Но сказала ли она что-нибудь стоящее или нет, Мария, увы, не услышала и не увидела. Зато утречком услышала звонок сотового. Дедушка Федор не особо жаловал современную связь, но считал своим долгом пообщаться с внучкой хоть раз в пару дней, не для того, чтобы проконтролировать, но чтобы быть в курсе ее жизни. А тут еще Алевтина, у которой запасные ключи от его квартиры лежали, звонила, отчитывалась, что горячую воду пустили, и между делом странного наболтала.

— Внученька, доброго утра, как жизнь?

— Привет, деда, все отлично! — бодро отчиталась Машенька.

— А мне тут Алевтина Васильевна с утра звонила, все о каком-то высоком брюнете в черном плаще толковала, с которым тебя видела. Фантазирует бабка, или как? Ты уж прости старика, если не в свое дело лезу.

И тут Маша задумалась. Говорить правду и только правду девушка считала само собой разумеющимся. Врать родному человеку полагала вовсе неприемлемым, но что можно было сказать дедушке о Черном Властелине?

— Одежду не очень-то и разглядывала. Я, деда, сильно подавилась на улице, а он мне помог до дома дойти и подождал, пока в себя приду.

— О как! — крякнул дед, бормотнув вполголоса про судьбу, которая и за печкой сыщет. И весело уточнил: — Красивый хоть спаситель-то попался, внучка?

— Э... — Маша зависла, пытаясь определить, считается ли Черный Властелин Дейдриан красивым или как. Полосатые волосы, странные глаза и костистое породистое лицо впечатление производили, но красиво это или нет, Маша сказать бы не смогла, потому честно ответила:

— Не знаю, деда. Но очень умный.

— Студент?

— Не-а, он совсем взрослый, — пояснила Маша.

— Работает?

— Ага, — согласилась она, радуясь уже тому, что дедушка не спрашивает, кем именно работает ее новый знакомый. Как объяснить дедуле, что тот по профессии авторитарный диктатор со зловещим прозвищем из другого мира, Мария даже не представляла.

— Ну, смотри сама, ты девица разумная, глупостей не наделаешь.

Успокоившись насчет того, что его внученьке никто голову не вскружил, дед завел разговор о делах огородных, и Маша торжественно обещала прибыть на дачу в выходные, чтобы помочь с прополкой.

'Значит, очень умный...' — почему-то с неудовольствием констатировал где-то в невообразимом далеко один тип полосатой наружности, оставивший в квартире рыжей ортэс прослушивающее и подглядывающее заклинание.

Просто так. Мало ли что, и вообще. И вовсе он не подглядывал, когда рыжая девушка, почти ребенок, переодевалась, если только одним глазом, да, на всякий случай. На запястье у ортэс метка демона, а может, где еще какие знаки имеются? Он же должен знать, ему же предсказали. И вообще... Да эта рыжая и сама вовсе не красавица! Да! У нее плечи широкие и веснушки. Как маленькие солнышки. И чай с печеньками. Вкусный. Еще хочется. Чаю, конечно. И печенья.

Кажется, сила печенек ничуть не была преувеличена писателями мира Земля. Они способны были сманить кого угодно и куда угодно. Вон даже Черный Властелин сидел в черном замке и мечтал о крохотной кухоньке технического мира. И вовсе ни при чем тут была странная рыжая девочка со странными представлениями о Вселенной. Девочки отдельно, печеньки отдельно. Но почему-то даже на важном торжественном приеме у Владыки никак не получалось полностью отрешиться и не думать о том и другом.

Уставший владыка громадной империи взмахом руки остановил выверенное кружение великолепной девы-танцовщицы, каждое движение которой под дивные наигрыши музыкального кристалла было истинным совершенством. Когда-то давно она пару раз согревала ему постель. Но танцевала Айлэора куда искуснее, чем дарила ласки. Она быстро прискучила Дейдриану, впрочем, мастерство в любом деле Властелин уважал, потому не стал удалять прелестницу, оставив для эстетического удовольствия. И вот сейчас, когда танцовщица приблизилась к трону, дабы получить небрежное разрешение удалиться, Повелитель задумчиво уточнил:

— Я красив, Айлэора?

— Вы могущественнейший из владык, мой повелитель! — благоговейно выдохнула танцовщица, простираясь перед Дейдрианом на черном стылом полу в позе величайшего благоговения. Тонкие ткани ее одеяний живописно легли крыльями бабочки.

Но вместо того, чтобы порадоваться столь полному преклонения перед собой великим, Черный Властелин раздраженно дернул уголком рта и велел:

— Я понял тебя. Ступай.

Поднявшись с трона, Дейдриан быстрым шагом покинул тронный зал и почему-то едва подавил в себе нехорошее желание шваркнуть дверью о косяк прямо перед носом замерших статуями неподкупных стражей личной гвардии.

У дверей кабинета Владыку ждал дневной секретарь с подборкой неотложных дел, занявших около трех часов, следом явился старый и вернейший из соратников — маршал Зэрнафар с докладом о состоянии границ. Беседа за картами миров под бокал грибного вина шла продуктивно. И под конец старина Зэр осторожно уточнил:

— Тебя что-то гнетет, друг мой?

— Нет, старина, — качнул головой Дейдриан и, поболтав в бокале остатки лилового вина, неожиданно выпалил: — Ненавижу пророчества!

— Очередной великий герой с артефактным мечом объявился? — понимающе хмыкнул дроу.

— Если бы, — поморщился Черный Властелин и пошевелил пальцами, проявляя незримое прежде зерцало — вид на корпящую над билетами студентку Машу Сазонову.

Только теперь его ортэс была не одна. Она сидела с ногами на кровати, а рядом, привалившись рогатой башкой к стене, прямо на полу расположился громадный демон. Первым порывом Дейдриана было ринуться на помощь идиотке ортэс, вторым, едва он понял, что рвать девушку на части прямо сейчас демон не намерен и, кажется, вообще не намерен, стала ревнивая ярость и жажда крови. Как смеет какая-то рогатая тварь находиться так близко от ЕГО ортэс, как смеет Маша так улыбаться демону. А уж когда девушка отложила учебник и полезла ощупывать рога склоненной в благосклонном оскале демонячьей башки, Черный Властелин понял, что готов убивать голыми руками.

— Какая занятная рыжуха, — оценил Зэр вид на девушку и откровенную ревность друга. — Тебе что, друг мой, напророчили ее в супруги и выводок рыжих наследников в придачу?

— Нет, — нехотя буркнул Дейдриан. — Пророчество было другим и с ним не все ясно. Лохрес как обычно не желает толковать изреченное и повторять ритуал. А что про другое несет и вовсе толкованию не поддается.

— Вредная бабка, — поддакнул дроу. — Мне иной раз кажется, она на белых работает за бездонные запасы той вонючей травы, которой окуривает свою комнату в башне и из которой папиросы крутит.

— Нет, — хмыкнул Черный Властелин. — Этой пакостью они ее точно даром снабжают, чтоб наше терпение испытывать и нервы трепать.

— Тоже довод, — философски согласился дроу. — И все же, Дей?

И Дейдриан поделился с другом пророчеством. А потом долго хмурился, пытаясь не дать кулаком по серой физиономии, когда товарищ, испытанный во многих сражениях, хрюкая от смеха, сползал с кресла.

— Дей, не злись, ты ж сам знаешь Лохрес, — нашел в себе силы поднять руку в жесте извинения друг, возвращаясь за стол. — Если что можно вывернуть в изреченном, она вывернет. Не удавили до сих пор лишь потому, что истину открывает. Но докопаться до сути ее пророчеств тот еще труд. Обычно. Но сейчас я вижу, какими глазами ты на девочку смотришь, и мне не надо быть гадателем, чтоб толкование дать. И удивляюсь лишь одному.

Дейдриан выгнул смоляную бровь, ожидая очередной подначки.

— Почему она там с демоном милуется, а не здесь с тобой? — выпалил дроу.

— Она ортэс, — грустно признал Черный Властелин.

— И? — не понял сути проблемы воин, с какими только созданиями за века жизни не встречавшийся. Да, с ортэс до сих пор стакиваться не приходилось, но слышать слышал. И если эта рыжая пришлась другу по вкусу, то проблемы в том, чтобы заполучить ее, Зэр не видел. Даже великодушно предложил: — Хочешь, я тебе ее доставлю?

— Невозможно. Она, друг мой, ортэс, идущая по тропе своего предназначения. В какую сторону суть ее развернет очередной призыв, если кто и сможет предсказать, то лишь сам Творец. Дважды она дорогу мне переходила, один раз помогла моему агенту. Что будет завтра, не представляю, возможно, без шуток, то самое пророчество обернется мечом в ее руке.

— И ты дашь себя убить? — изумился Зэр, даже отставив бокал.

— Нет, под меч не шагну. Я же Черный, а не идиот, — мрачно усмехнулся Дейдриан, залпом допивая свое вино. — Но сомнения в толковании никуда не денутся.

— Тогда давай я ее убью, — выдвинул очередное благородное предложение дроу и снова понимающе хмыкнул, отследив, какой яростью полыхнули глаза друга. Не зря ходили слухи, что он и взглядом уничтожить способен, ой не зря. Будь на месте Зэра кто послабее, конец пришел бы с гарантией, и ни один некромант поднимать бы не взялся.

— Так что ты планируешь делать? — практично уточнил воин, потеребив кончик боевой косы.

— Пока... смотреть и думать над пророчеством, — вздохнул Черный Властелин.

— До тех пор, пока ее у тебя не уведут? — подковырнул коварный дроу.

— Не позволю, — рыкнул Дейдриан.

— Как знаешь, — пожал плечами Зэр, отчетливо понимая, что его практичный в любых сферах и безжалостный друг ведет себя ничем не лучше иных пригубивших из хмельной чаши страсти. — Тогда хоть ухаживать начни. Выяснил, какие ритуалы в ходу в ее мире?

Дейдриан мотнул головой. Красноречивый взгляд дроу многозначительно вопрошал:

— Тогда чем ты, демоны тебя побери, занимался?

— Мы разговаривали, чай пили, ели мороженое.

— Угощал ее сладостями — уже неплохо, — одобрил друг.

— Она меня, — поправил, немного смутившись, Черный Властелин.

— Так может это она за тобой ухаживать будет? — восхитился Зэр.

— Мария просто так угощала, без намерения извлечь выгоду или обольстить, — грустно усмехнулся Дейдриан. — Ортэс лишена обычного женского кокетства и хитрости. Я вообще не уверен, что ей ведомы подобные уловки и желания.

— Настолько белая? — поморщился дроу, запутавшись в противоречивой информации. Ортэс, мило болтающая с демоном, не могла быть совсем светлой, чтоб впору крылья отращивать и до постели не довести.

— Нет, она не из белых фанатиков. Моя тьма ее не волнует до тех пор, пока не является миссией ортэс. Мария... забавная. Знаешь, когда я сказал, что диктатор, она лишь поинтересовалась тоталитарный или авторитарный режим моего правления.

Дроу не выдержал и снова заржал, в красках представляя себе не чуждого позы друга, ожидающего, к гадалке не ходи, очередной порции белого негодования и получившего вместо этого вопрос из области практической политологии. Воистину с такой забавной девочкой он и сам бы не отказался перемолвиться словечком. Интересно, что она захотела бы узнать у первого меча Черного Властелина?

Пока мужчины трепались о вечном — то есть о женщинах и их причудах, демон встал. Потрепав с удивительной ласковостью ортэс по волосам, громадная туша оскалилась и исчезла. Хихикающая Маша помахала ему вслед ладошкой, пригладила искрящиеся от статического электричества волосы и, тоскливо вздохнув, вернулась к билетам. Решительно, изучение демона с натуры было куда интереснее, чем печатное учебное слово.

Глава 17 Белый рыцарь, черный рыцарь

Очередное утро в череде дней экзаменационной сессии наступило четко по плану, пробежка от дома до остановки тоже началась вовремя, и даже маршрутное такси оказалось почти пустым. Все было бы благополучно, если бы не тип в белых, эмалированных, наверное, доспехах, заступивший дорогу Марии как раз на асфальтовой дорожке между газонами университета.

— Дитя пророчества, предвещающего конец Черного Властелина, ты избрана! Следуй за мной, Солнечная Дева! — звучно прогудел белый верстовой столб.

— Я уже все сказала Витьке, — приостановившись, терпеливо повторила Мария, сдув с лица выбившуюся из-под заколки челку. — На ролевку не поеду, Властелинов без меня убивайте, у меня огород! А теперь извини, я на консультацию опаздываю!

Обогнув живой столб, под забралом которого виднелись чистые васильковые глаза и лежащие на плечах льняные, очень светлые локоны, Сазонова понеслась дальше, прибавив ходу. Столб тоже включил ускорение и рванул за Марией, не прекращая взывать:

— Остановись, Солнечная Дева, прими свою судьбу, я избран Белым Орденом, чтобы стать твоим проводником к сверкающей вершине низвергателей зла!

Догнать девушку он не мог — бегала она отлично, но даже в своих побрякивающих латах сильно не отставал.

— Очень приятно, — на бегу откликнулась девушка, — но я на ролевку все равно не поеду, меня ждет дедушка и прополка картошки!

С этими не самыми возвышенными словами Маша юркнула в двери родного университета, на ходу размахивая извлеченным из кармашка студенческим. Парень-ролевик попытался прорваться за жертвой, но был остановлен бдительным вахтером.

— Куда? Стоять! Где студенческий?

Рыцарь остановился перед дедком с рацией и попытался продолжить затянувшуюся игру, вещая про необходимость сражений со злом во всех его ипостасях. На все это, замерев с надкушенным пирожком в руках, восторженно взирал Витька, отоваривавшийся сдобой в буфете.

— Маш, гля, какой кадр! — выпалил он, краем глаза углядев одногруппницу.

— Ага, я думала это твой приятель, — хлопнула ресницами девушка.

— Не, это не из наших, но пала классно отыгрывает! Пойти, что ль перетереть?

— Консультация через пять минут, — напомнила девушка, выступив в качестве хронометра.

— Блин, засада, ладно, может, еще пересечемся, латы зачетные! — пожалел Витька и одним махом, как удав, сглотнув пирожок, понесся вслед за Машей по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Никакие зачетные латы зачета по ботанике обеспечить не могли, даже если прийти в них на зачет. Если только сдачу задурившего студента в нежные руки медиков специального профиля.

Выползали студенты с консультации не столько приободренные — мы все знаем и все сдадим, — сколько загруженные и заинструктированные. Сил бежать не было даже у энергичной Марии. Она не плелась нога за ногу, но шла быстрым шагом вместо неизменной трусцы.

Потому фигуру рыцаря на лавочке в сквере при универе, близ которого вились разнополые любители ролевок и просто экзотики, заметила сразу. Но, увы, свернуть не успела. Скорее всего, как выразился бы Витька, скилл внимательности у нового знакомого был прокачен на порядок лучше бега.

Он Машу углядел раньше и ринулся к ней. К счастью, молча. Наверное, опасался привлечь еще более массовое внимание к своей уникальной персоне и тогда уже не прорваться к цели сквозь загустевшую толпу.

— Солнечная Дева, — прогремел здоровяк, настигая жертву, — ради исполнения пророчества прими мою помощь!

— Ты картошку полоть и окучивать умеешь? — приостановилась и уточнила Маша.

— Не пробовал сие занятие и о картошке не ведаю, — выпалил преследователь, все-таки снимая шлем и открывая молодое лицо с перебитым носом и парой длинных шрамов на щеке. Вполне симпатичное. И выражение на нем застыло не злое, не упрямое, скорее фанатично-целеустремленное, не свойственное азартным Витькиным друзьям-товарищам.

Прежде, чем Маша успела озвучить вопрос-подозрение, Витька, уже успевший нацепить любимые уши, нагнал Сазонову и так поразившего его типа в латах.

— Привет! Ты пала отыгрываешь? А я эльф-лучник! — выпалил он с разгону.

— Эльф? — удивленно развернулся рыцарь к студенту. — Нет, ты скорее гоблин-полукровка. Уши приметные развесистые!

— Эй, — разом обиделся Витька за любимую игрушку, — чем это тебе мои уши не в кассу? Точно эльфийские! По каталогу заказывал!

— У эльфов уши плотно прижаты к голове и невелики, — со спокойным достоинством, терпеливо пояснил мужчина, чуть отведя прядь льняных волос и продемонстрировав аккуратно заостренный кончик. — Мне достались отцовские.

— Вау, класс, дашь примерить? — восхитился Витька и был разочарован недоуменным ответом:

— Сие невозможно, отрок.

'Ой, парень не местный и не ролевик!' — запоздало сообразила Мария и прежде, чем настырный Витька перешел к активной фазе приставаний 'дай примерить игрушку, жмот!' с хватанием жертвы за уши, подхватила незнакомца под руку и объявила:

— Все, Вить, хватит. Никаких примерок! Нам пора!

— Вредина ты, Маха, сразу бы сказала, что на другую ролевку забилась, потому с нами не едешь! — буркнул студент и, может, добавил бы еще десяток-другой претензий, но, к счастью, отвлекся на окрик своей соскучившейся подружки. — Ладно, детишки, развлекайтесь! Бай!

— Я обидел твоего друга, Солнечная Дева? — слегка нахмурившись, уточнил рыцарь.

— Нет, Витька всегда такой, хочет все и сразу, но, если не получает, тут же начинает хотеть другого, — улыбнулась девушка и уточнила: — Так чего тебе от меня надо?

— Я послан к тебе, дева, — терпеливо повторил блондин.

— Зачем? — полюбопытствовала Мария.

— Направить меч твой, — высокопарно ответствовал собеседник.

И получил восторженно-наивное:

— Правда? Здорово! Ты моим тренером по оружию хочешь быть? Как хорошо, а то бой во сне, конечно, полезно, но хотелось бы и в реале попробовать! Тогда пойдем сначала ко мне перекусим, как раз картошкой угощу, а потом можно в парк на полянку для тренировки.

Возражать, когда вроде как сам сказал про 'направление и меч', чуть опешивший блондин не стал. Хоть и сильно удивился своему попаданию в учителя, но раз его послали, то будет он идти, то есть учить. Потому мужчина лишь коротко кивнул и позволил Марии увести себя к остановке общественного транспорта. А оттуда на первой же подходящей по габаритам самодвижущейся повозке (маршрутку пришлось пропустить, потому что гость в нее никак бы не вписался, только в автобус) парочка добралась до дома Сазоновых.

На свое счастье Маша с новым, теперь уже белым кавалером, на глаза досужим сплетницам не попалась. Потому спокойно довела нового знакомца до квартиры, показала, где помыть руки и где сложить латы, пока она разогревает жареную картошку с салом и лучком.

Белый, красный, черный — мужчина мужчиной быть не перестает. Здоровый аппетит прежде всего! Гость аккуратно складировал латы на кресле в комнате и проследовал за хозяйкой дома на кухню. Там он умял всю сковороду картошки, залакировал яблочным компотом и задумчиво признал, что сие вкусное блюдо достойно стола королей, а следовательно, выращивание картошки, которым озабочена солнечная дева — дело благородное!

Маша хихикнула, соглашаясь, предложила, наконец, познакомиться и назвала собственное имя. Блондин с васильковыми глазами в потертой сероватой рубахе смущенно потупился и назвался Фалькором. Поскольку он являлся рыцарем Белого Ордена, то иных имен ему не полагалось. Все родовые оставались за чертой обета.

Как раз к окончанию обеда в дверь позвонили. Когда девушка открыла, то открыла не только защелку на двери, но и рот. На пороге стоял новый гость, облаченный в черный кожаный доспех, — серокожий дроу с толстой белоснежной косой. Острые уши визитера были проклепаны гвоздиками-серьгами, а коса, перекинутая на грудь, это Маша поняла сразу, служила не только косой, но и оружием. Столько всего в нее было вплетено колюще-режущего.

— Я Зэр. Повелитель Дейдриан шлет тебе приветствия, ортэс, — сверкнув черными глазами, усмехнулся дроу.

Что он еще мог сказать, сорвавшись в странный, почти закрытый от гостей мир только потому, что его друг и повелитель углядел в квартире рыжей девушки чужака светлой маркировки? Да еще чужака, который пусть не атаковал ортэс, но принялся разоблачаться. Конечно, только латы снял, но там, где латы скинуты, там и от рубахи избавиться недолго. В общем, Дей почти озверел. Чтобы не допустить кровавой бани, после которой другу точно будет непросто наладить отношения с драгоценной ортэс, Зэр вызвался добровольцем и пошел разбираться с проблемой сам. Ну и, положа руку на сердце, дроу было забавно самому пообщаться с рыженькой девчушкой, умудрившейся поразить сердце Черного Властелина. Красавицей она ни с первого, ни со второго взгляда не казалась, но почему-то внимание привлекала, а еще рядом с ней становилось... дроу было сложно назвать комплекс ощущений одним словом, но, пожалуй, правильно и уютно. А уж когда девушка подняла на него глаза и улыбнулась, битый жизнью воин едва не замурлыкал от того, насколько ему стало странно тепло и хорошо.

— Приятно познакомиться, у тебя здоровская прическа! Даже жаль стало, что я не ношу косы, но потрогать не прошу, руки мне еще пригодятся, — весело улыбнулась Маша

— Разумно, ортэс, — оскалился Зэр.

Девушка отступила, приглашая гостя войти, и едва не наткнулась на Фалькора с обнаженным мечом. Недобро суженные васильковые глаза рыцаря пылали праведным гневом, угрожающим не только и не столько дроу, сколько целостности маленькой квартирки.

— Черный! Ты ищешь смерти? Солнечная Дева под моей защитой, готовься к бою! — прорычал рыцарь.

— А давайте вы не будете в моей квартире отношения выяснять, даже если в ваших взглядах на мир и существуют неразрешимые политические противоречия? — попросила Маша, разведя руки в стороны, будто и впрямь готова была схватиться за обнаженные мечи и не дать им столкнуться.

— Солнечная Дева, Косе Смерти не место подле тебя, даже если не лелеет он замысла твоей немедленной гибели, — рыкнул Фалькор.

— От прозванного Потрошителем слышу, — мстительно усмехнулся дроу. — Знаешь, ортэс, как его клинок мастерски вспарывает животы врагам? Мой Повелитель весьма доволен энергией рыцаря, уничтожающего отбросы нашей армии.

Взбешенный Фалькор зарычал, дроу рассиялся еще более широкой улыбкой, близкой к острозубому акульему оскалу. Маша неожиданно фыркнула, наморщила нос и констатировала:

— А вот и не подеретесь! Фалькор, ты, кажется, уже пообещал учить меня обращаться с мечом. И вместо этого затеваешь ссору с моим же гостем, который на меня даже не думает нападать!

— Белый, — хмыкнул Зэр. — Не удивлюсь, если в следующий раз он получит от своих хозяев приказ уничтожить тебя, ортэс, ибо не служишь ты Делу Света, но лишь гармонии миров, непостижимой их скудному разумению.

— Лишь для защиты девы я прислан, прикуси свой лживый язык, черный! — в сердцах выпалил Фалькор.

— Я же сказал, в следующий раз, — намекнул дроу, сделав ударение на слове 'следующий', потом он подмигнул окончательно взбеленившемуся рыцарю, и добил еще одной фразочкой: — Не удивлюсь, что и пророчество про тебя, Мария, они украли у нашего Повелителя и поспешили истолковать к своей выгоде... О, чу! Да доблестный сторонник света лучезарного замолчал. Бьюсь об заклад, с ним не поделились источником откровений! Боюсь, с ним даже деталями украденного пророчества не поделились, велели отправляться и все.

Дроу совершенно очевидно нравилось доводить рыцаря до белого каления. Маша посочувствовала не столь языкастому бедолаге и попросила:

— Не надо, Зэр, хватит.

— Он черен, солнечная дева, и лишь зло несет в сердце своем, не стоит пускать чудовище на порог, не стоит вести с ним бесед, — выспренно объявил Фалькор.

— Ну... он не пытается меня убить, а что до цвета... ты чего, расист? — удивленно нахмурилась Мария, вполне мирно воспринимая темно-серую кожу дроу.

Слова 'расист' белый рыцарь не знал и снова завел шарманку о тьме в душе гостя. Маша договорить не дала, взмахнула рукой, обрубая монолог, и четко расставила знаки над 'й':

— Фалькор, я, как мне объяснили, ортэс, гармонизатор, и по работе общаюсь с разными созданиями. Если они не пытаются убить меня, я не трогаю их. Да, некое пророчество существует, но его толкование неоднозначно. Мы с Черным Властелином обсудили проблему и решили пока отложить бой. Я очень надеюсь, что нам вообще не придется сражаться. Конечно, если ты готов поучить меня владению мечом, я приму уроки с благодарностью. Но ругать моих гостей, а тем более драться с ними не позволю.

Зэр звучно защелкал пальцами, скорее всего, воспроизводя принятый у дроу аналог аплодисментов. Фалькор насупился, нахмурился и сердито засопел. Но проклятый черный был прав — истоков пророчества рыцарь не ведал и мог, увы, мог допустить, что оно оказалось обрывком, добытым из черных недр.

Белый рыцарь на многое привык закрывать глаза, но в последнее время они почему-то закрывались все неохотнее. Может, потому что он искупался в горном источнике одного далекого монастыря, братья которого уверяли молодого рыцаря в чудодейственной силе воды, освобождающей дух и тело от всего наносного, оставляя лишь истинную чистоту.

Однако ж, сдаваться без боя Фалькор не привык. Он мрачно проронил:

— Остерегись, дева, доверившемуся тьме легко заблудится.

— А если свет бьет в глаза, легче легкого шагнуть не туда, — намекнул дроу, и интонации его были мурлыканьем большого хищного кота, на миг-другой спрятавшегося когти-лезвия.

— Пошли лучше пить чай с печеньками? — предложила Маша.

— Охотно, ортэс! О, как мне сейчас, должно быть, завидует Повелитель! — ухмыльнулся дроу, на миг становясь не великим черным воином, разящим врагов мечом и словом, а хулиганистым пацаном, пусть и радикально серого цвета.

— Я тебе с собой для него отложу в пакетике, угостишь, — от души пообещала девушка, сама любившая домашнее творожное печенье больше всех магазинных сладостей.

Чаепитие начиналось как встреча враждебных сторон за столом вынужденных переговоров, во всяком случае, со стороны Фалькора. Что на самом деле испытывал дроу и что он демонстрировал на публику — оставалось на совести самого темного эльфа. Но по губам его нет-нет, да скользила легкая улыбка, то ли в насмешку над незадачливым рыцарем, то ли над всей ситуацией и обстоятельствами в целом.

Хотя стоило темному гостю пригубить хорошо заваренный чай и захрустеть печенькой, как он отбросил игру в издевки и переключился в режим гурмана. Никакие изыски стола Повелителя не шли в сравнение с неказистыми лакомствами, испеченными ортэс, может быть, потому, что домашнее Машино печенье и не являлось хитромудрым изыском, подкупая именно своей простотой. Оно просто было вкусным! Даже расплавленный до коричневого цвета сахар на подошве крохотных печенюшек гармонично дополнял вкус белых вкраплений сверху, а сухая корочка — чуть влажное нутро лакомства.

Сейчас дроу полностью понимал своего друга и повелителя вот уже несколько суток пребывающего в странно-мечтательном состоянии. Он даже не убил нерадивых слуг, пришедших с вестью о горстке кристаллов-шпионов, найденных в башне пророчицы, из которых лишь половина оказалась собственностью самого повелителя и его службы охраны. Впрочем, подкинуть кристаллы в запасы травы, которую курила старуха, было интересной идеей. И нашли-то их лишь после того, как сумасшедшая бабка, задолбанная Деем с требованиями уточнить пророчество, почти скурила один кристалл, едва не подорвав себя вместе с башней. Правда, новых откровений все одно не выдала. Ортэс скверно вписывались в рамки пророчеств, они вообще выпадали из реальности, потому что меняли ее одним своим фактом существования и ничтожными с виду действиями. Это как камушек, безвредный на равнине, но способный в горах спровоцировать мощнейшую лавину. Хотя камушек-ортэс способен был вызвать лавину и на равнине, если именно там она требовалась. Дроу, как старушку-пророчицу к ее травкам, тянуло к ощущению высшей правильности бытия, создаваемому ортэс одним фактом своего существования. Правильности и парадоксального уюта.

Что Повелитель! Зэр и сам сейчас сидел рядом с фанатиком Фалькором за одним столом и пил чай, даже не попытавшись подбросить в его кружку крупицу-другую верного яда. Почему? Нет, никаких благородных мыслей о перемирии, лишь одна — его причастность к гибели белого рыцаря будет очевидна и более на порог в этот теплый дом дроу не пустят. А потому Зэр улыбнулся рыцарю, чтобы хоть так испортить аппетит противнику. Но тот лишь закинул в рот горсть печенек и, хрустя ими, блаженно прижмурился. Ну да, у этих светлых фанатиков, идущих путем аскезы, другая крайность в ходу: если у черных пресыщение всем и вся, то у них явный недостаток. Потому Фалькору сейчас оказалось вообще плевать на дроу. Ему было слишком вкусно для нервотрепки!

Маша с умилением глянула на смакующего печеньки рыцаря и отсыпала с большого блюда часть в пакет, который передала Зэру. А то ведь и Черному Властелину печенья не достанется при таком-то аппетите у гостей. Хорошо еще, творог про запас куплен и напечь новую порцию печенюшек не велик труд.

— Солнечная Дева, яства твои — отрада для неба. Скажи, помимо боя мечного, как могу помочь я тебе с выращиванием того дивного овоща, картошкой именуемого? — уважительно обратился к хозяйке насытившийся рыцарь.

— Спасибо большое, Фалькор, — поблагодарила Маша, — но картошка посажена и растет у меня на даче, там сейчас дедушка живет, за огородом ухаживает. И как представить тебя, чтобы дедушку не волновать странными историями, я не представляю.

— Экая печаль? — удивился дроу. — Нацепи на него амулет невидимости и пусть помогает. Только есть у меня сомнения, что доблестный рыцарь к мирному сельскому труду приучен в нужной степени. Боюсь, вместо помощи, вреда ты от благородных светлых порывов не оберешься. Уж сколько примеров в истории множества миров, не сосчитать...

— Будто ты во всем помочь ей способен! — буркнул, обидевшись, как ребенок, белый рыцарь, но рьяно отстаивать свои высокие навыки в мирном огородном труде не ринулся, чем косвенно подтвердил правоту дроу.

Тот лениво ухмыльнулся и качнул головой:

— В этом и пытаться не стану. Сам. Нанять мастеров — пожалуйста, но в совершенстве я владею лишь инструментами, несущими смерть. Прости, ортэс.

— Не за что. Обиходить картошку — работа не сложная, только времени требует. С сессией закончу и дедушке на помощь поеду. Я люблю на свежем воздухе возиться.

— Ортэс, верно ли ты расставляешь приоритеты? — выгнул бровь дроу.

— Есть 'работа' и 'работа', — пожав плечами, констатировала Мария с легкой улыбкой, интонацией показывая, что не различает по степени важности ни одну из своих обязанностей, будь то миссии вне родного мира или возня на даче. Сазонова ко всему привыкла относиться добросовестно. И как знать, может потому ржавый ключ и выбрал ее в качестве своего нового вместилища? Иной раз не нужны великая фантазия и суперспособности, достаточно лишь способности добросовестно делать свое дело, каким бы странным оно не было.

— Я тоже мог бы поучить тебя бою, — проронил Зэр. — Но только в том случае, если ты, ортэс, достигла сколько-нибудь существенного уровня.

— Вряд ли, — откровенно призналась девушка. — Я и меч-то взяла в руки полтора месяца назад. В нашем мире холодное оружие — история и развлечение. Меня учат видения-тренировки по ночам, но...

— Надо смотреть. Есть здесь поблизости место, где можно обнажить клинки? — подхватил нить разговора Фалькор, на удивление, не затевая свары.

— Я в парке разминку делаю, на полянке. Она за кустами, туда почти никто не ходит. Даже когда демон приходил, его не заметили.

— Довод, — признал укромность места дроу, видавший через смотровое заклинание Повелителя немаленького приятеля Марии.

Глава 18. Спящие Холмы

После перекуса все трое двинулись в парк, воспользовавшись для страховки тем самым походя разрекламированным дроу артефактом незаметности. Упрямиться и отказываться от скрытного передвижения не стал даже Фалькор. Рыцарю не хотелось навлекать на деву проблемы и наносить урон ее чести и репутации. А дроу за компрометацию ортэс оборвал бы все уши вместе с косой драгоценный Повелитель.

На полянке, окруженной густыми зарослями, и впрямь оказалось удобно. Невысокая трава, относительно ровная, но в то же время не идеально утрамбованная земля, как раз такая, чтобы не привыкать к гладкой безопасности пола. Мужчины все осмотрели и одобрили. После чего предложили Маше продемонстрировать свой клинок. Когда собирались в парк, девушка уходила с пустыми руками, объяснив своим спутникам, что ее меч всегда при ней и его можно достать в любой момент.

Маша чуть нахмурила брови и протянула руку, чуть отведя ее в сторону, чтобы случайно не стукнуть оружием саму себя. Благо хоть порезаться она им не могла. Красно-золотой клинок из неизвестного металла (если он вообще являлся металлом, а не являлся овеществленной концентрацией силы ортэс), трансформировался из браслета, привычной тяжестью возникая в правой руке.

Мужчины осмотрели Машино оружие внимательно и одобрительно. По всей видимости, хоть Сазонова ничего не понимала в мечах, конкретно ее клинок являлся для пользовательницы оптимальным по длине, ширине, весу и прочим неведомым девушке характеристикам.

— Кто ковал? — заинтересованно уточнил дроу. — Не пойму, чья работа. Эльфы бы изящнее делали, гномы грубее, для людей слишком сложный сплав...

— Я не знаю. Он просто появился, когда понадобился, — честно призналась девушка и уточнила, мысленно сверившись с чувством 'меча-ключа', — и передать я его никому другому не смогу, зато и забрать его у меня невозможно.

— Полезное свойство, — согласился дроу и извлек из ножен на поясе одну из своих чуть изогнутых сабель. — Мои клинки чужак взять сможет, если дури достанет, но рук лишится без данного дозволения.

Пока Зэр демонстрировал личное орудие убийства, парное к которому оставил в ножнах, Фалькор тоже обнажил клинок, чуть проблескивающий светлыми и голубыми искорками. То ли хотел похвалиться, то ли чувствовал себя неуютно, когда у идеологического противника в руках имелось готовое к действию оружие, а у него нет.

Выяснить мотивы помыслов и поступков двух своих гостей девица Сазонова не успела, потому что на поляне без всяких пентаграмм, свечей и заунывных призывов с кровью девственниц возник третий. Большой, рогатый, сердитый.

Материализовался аккурат за спинами Зэра и Фалькора. Демоны — такие демоны! Чего ради он должен играть в благородство? Когтистые лапы метнулись, чтобы сгрести разом обе башки и раздавить их как гнилые орехи.

Маша успела лишь выкрикнуть:

— Нет, это мои гости!

По-видимому, демон успел в последний миг отреагировать на окрик девушки, распознав в нем просьбу-предостережение. Начавшееся как смертоносное движение не прекратилось вовсе, но существенно замедлилось и смягчилось.

Головы светлого и темного воинов вместо того, чтобы разлететься под ударом черепками старого горшка, стукнулись с характерным звуком. И обе жертвы демонической атаки рухнули на травку, впрочем, не выпустив из рук оружия, и даже умудрились не порезаться при этом сами и не порезать никого иного. Или в этом была лишь заслуга особенного оружия обоих воинов?

Хотел ли что-нибудь сказать Марии демон в свое оправдание или он предложил бы добить полуэльфа и дроу, студентка не успела узнать. Требовательно засиял ключ в груди, оформляясь во врата, и Маша сделала единственное, что ей оставалось. Упала на колени рядом с Фалькором и Зэром и коснулась их руками, вовлекая вместе с собой в портал.

Перенос оказал на парочку странно-реанимирующее или, возможно, мобилизующее действие. Не успело сияние врат-ключа утихнуть, как мужчины уже были на ногах, встав спина к спине и настороженно поводя клинками, будто жалами или сканерами. А вокруг были лишь Маша и вполне себе обычный лес, где пересвистывались птицы, а в траве валялись фантики, банка из-под напитка и скомканный пакет из-под чипсов. Правда, чипсов под названием 'Хрусти в пути', насколько знала Маша, на Земле не было. Стало быть, их всех перенесло в другой мир.

— Как мы тут очутились, ортэс, и почему у меня так болит голова, будто я квасил с отрядом гномов и умудрился перепить их всех? — с показной беспечностью уточнил Зэр.

— На полянку пришел мой знакомый демон, почему-то решил, что вы мне опасны. Я почти успела его остановить. Но следом включился портал миссии. Чтобы не оставлять вас с рогатым, я попробовала взять вас с собой. Получилось, — отчиталась Маша.

— Испугалась за демона? — понимающе ухмыльнулся ехидный дроу.

— Он себя не контролирует должным образом без моего присутствия, слишком много агрессии ко всему и всем, он же демон, натура такая, — пожала плечами девушка, которой равно не хотелось ни одной из трех жертв.

— А здесь мы зачем? — запутавшись в темных знакомствах солнечной девы, потряс головой Фалькор.

Кажется, удар демона не прошел бесследно. Но нет, он не нанес непробиваемой башке светлого воина непоправимого вреда, зато, кажется, еще разок очень крепко перетряхнул ее содержимое, соскребая жесткой мочалкой налет, казавшийся частью разума и чувств. Что-то похожее было с Фалькором после омовения в горном монастыре, но куда как мягче, а сейчас его и впрямь словно демоническими когтями оскребли. Больно, но это была правильная боль. Мировоззрение отважного белого рыцаря снова претерпело существенные изменения. Он глянул на дроу и недоуменно моргнул. Дикое раздражение, мешающееся со злостью, которое вызывал Зэр одним фактом своего существования, приглушенное близостью Марии, куда-то исчезло вовсе. Ну дроу, ну черный, и что? Сразу что ли в драку бросаться? А зачем в драку?

— Зачем я здесь, пока не знаю, — просто ответила Маша на вопрос рыцаря. — Сейчас осмотрюсь и попробую понять. Я отнюдь не всегда сразу понимаю, что нужно делать, но ключ ведет и понимание приходит.

— Странно. Еще более странно то, что я не могу шагнуть отсюда назад или уйти в иные края. Иной угрозы не чую, — резюмировал Фалькор. Не ощущая немедленной опасности, рыцарь вернул меч в ножны. Дроу почти синхронно исполнил то же действие и присовокупил с почти придворным поклоном:

— Аналогично, белый. Видимо, мы стали частью миссии девы, потому и перекрыты пути. В таком случае, могу сказать лишь одно: веди нас, ортэс. Ты ведь тоже не в силах вернуться, покуда не исполнен долг?

— Ага, врата открываются, только когда работа закончена, — согласилась Сазонова с выводами обоих кавалеров поневоле, почесала в затылке привычно затупившимся золотым клинком и двинулась по тропинке влево.

Если есть тропа, стоит ли ломиться напрямик по кустам? В тех местах, где часто встречаются люди (а на пачке чипсов были нарисованы именно они), точно не стоит. В необитаемых местах можно встретить, а можно и не встретить дикого опасного зверя, в населенных же людьми с гарантией можно вляпаться в нечто, что потом долго придется отскребать от подошв кроссовок. А потом еще и с хлоркой обувь мыть. Так что Маша шла по тропе до тех пор, пока та не окончилась у разнотравного луга. А дальше случилось странное!

Ладно бы слепцом оказался лишь дроу, любитель теней, подземелий и прочих странных мест! Когда девушка попыталась объяснить компании, почему она хочет свернуть с тропы на луг, оказалось, что изумрудные луга с коврами цветов не видны и полуэльфу. Лишь после терпеливого детального описания шоры с глаз обоих спутников спали разом, но оба столь же синхронно поведали о своем странно-настойчивом нежелании сворачивать и идти в указанном направлении. Зато стоило Маше взять Зэра и Фалькора за руки, как отвращающее действие неизвестной природы исчезло. Трое прошли напрямик к холмистому разнотравью. Сейчас Мария все яснее чувствовала притяжение ключа. Ей следовало двигаться вперед, к паре самых больших, не высоких, а именно широких пологих величественных холмов.

Остановившись у их самого подножия, к которым троица шла по удивительно-ароматному разнотравью, не осквернённому ни единой бумажкой, фантиком или бутылкой, дроу задумчиво хмыкнул:

— Надо ж, Спящие Холмы. И где? В таком мерзком краю...

Фалькор, морщившийся всякий раз, когда его взгляд натыкался на очередную груду мусора в лесу, вздохнул почти синхронно с темным, соглашаясь целиком и полностью (в кои-то веки) насчет гадостности местности.

Маша повела плечами и недоуменно свела брови. Да, люди умеют плодить мусор и очень не любят наводить за собой порядок. Что есть, то есть. В здешнем лесу вообще было почти чисто, если сравнивать с каменной клоакой, где Сазонова спасала вампира. Но она все еще не понимала главного — сути своей миссии, тогда как ее новые знакомые, кажется, знали о происходящем куда больше.

Потому Мария спросила прямо:

— Почему вы назвали холмы спящими? Что в них есть такое странное?

— Ты не чувствуешь, ортэс? — удивился Зэр тому, что для него являлось едва ли не более очевидным, чем дневной свет и зелень трав.

— Я чувствую, но не понимаю. Мне надо было прийти сюда, но что делать дальше — я пока не знаю. Ты расскажешь, тогда, наверное, пойму, — отчиталась в своих ощущениях и неведении девушка, уже почти привыкшая во всех странных иномирных заданиях находить начало пути на ощупь.

— Под обоими холмами спит зачарованным сном дивный народ, — задумчиво проронил полуэльф то, о чем ему украдкой нашептал ветер с лугов.

— А-а-а... — дошло до Сазоновой, внимательно слушавшей на первом курсе лекции по МХК, в том числе и те, которые касались мифологии. — Сиды! Фэйри! Благой и Неблагой двор?!

— В точку, ортэс, — энергично согласился Зэр. — Люди разных миров порой именуют их так и эдак.

— Тогда все ясно. Мы должны их разбудить! — улыбнулась девушка, окончательно успокаиваясь. Цель найдена!

— А ничего, что фэйри не любят тех, кто нарушает их сон? — испытующе уточнил дроу, не испытывая столь безмятежного покоя, как собеседница.

— Вы постойте здесь или отойдите к лесу, я постараюсь все сделать быстро и вернусь, чтобы взять вас с собой назад, — скорректировала Маша планы, приняв к сведению угрозу.

— Ортэс, ты в своем уме? — заломил почти театрально бровь Зэр.

— Ты сказал, что там может быть опасно, поэтому я пойду одна, — терпеливо объяснила Маша свои мотивы, разведя руками. — Что не так?

— Ты предлагаешь мужчинам прятаться за спиной девушки? — не то изумился, не то оскорбился Фалькор, гласно поддерживая возмущение дроу. — Сие недостойно рыцарей!

— О, понятно, — сообразила Маша, поморщив лоб. — Значит, остаетесь, спасибо. И не волнуйся, Зэр. Если даже сиды разгневаются, я ортэс, они не должны будут потерять разум от злости.

— Я бы не слишком рассчитывал на самоконтроль обитателей любого из Дворов, — задумчиво проронил дроу. — Оба сорта фэйри не слишком жалуют смертных, и шутки их подчас бывают куда опаснее открытой злости.

— Мне все равно надо их разбудить, — пожала плечами девушка.

— Уже придумала как? Дворы скрыты зачарованным сном и Холмами, просто так туда не заглянешь, — дал справку Зэр.

Фалькор, не сведущий детально в такого рода делах, лишь молча стоял рядом. Все, что он мог предложить ортэс — лишь свой клинок. Встать рядом, прикрыть в бою, но не просветить о загадочных Спящих. Проклятый дроу оказался куда полезнее. Может быть, зря он брезговал знаниями, предпочитая оставаться в неведении, дабы случайно не замараться?

— Я — Ключ, — коротко ответила на вопрос серокожего спутника Маша и, пройдя вперед на пару шагов, вонзила проявившийся меч точно меж двух почти сходящихся холмов. Раздался странный звук, будто где-то в глубине разом зазвонили два колокола. Один звучный и звонко-чистый, второй мощный и тягучий, как патока. Два колокола звучали в унисон и длилось это значительно дольше, чем обычный звук обычного колокола. А когда все стихло, в обоих холмах проявились двери. Высокие, величественные. Одна — светлая, будто свитая из живых цветов и ветвей, вторая — сотворенная из корней, стволов и шипов, сплетенных в вечно меняющемся узоре. Обе двери были закрыты. Ключа, замочной скважины и засова снаружи не прилагалось.

— Чтобы Спящие и Пробужденные вышли, их надо позвать, — ответил на невысказанный вопрос Маши дроу. — И тут перед тобой встает дилемма, ортэс. Кого звать первым? Это вопрос престижа. Войны Дворов начинались и с меньшего. Или ты должна не только разбудить, но и развязать войну?

— Нет, воевать не надо, — решительно помотала головой Маша.

— Что ты предлагаешь? — подозрительно уточнил Фалькор, подозревая, что у коварного дроу снова есть план.

— Я стучу в темные двери, ты — в светлые, ортэс ждет ровно посередине, — передернул плечами Зэр, ведя себя куда увереннее, чем чувствовал. — Действуем одновременно.

— Пусть так, — согласился рыцарь.

— Так будет правильнее всего, Мария? — перевел взгляд темных поблескивающих глаз на девушку дроу.

— Да! Я чувствую, — согласно кивнула та, не убирая меч-символ своей должности.

Мужчины синхронно разошлись к громадным вратам, достали личное оружие и удивительно слаженно, будто не один раз репетировали, постучались рукоятями. Звук, глубокий, гулкий, набирающий силу, в чем-то сходный с недавним звучанием колоколов под холмами, загулял над равниной, будто под куполом. Всколыхнулись и заходили волнами травы.

Минуло лишь несколько секунд, и ворота синхронно, столь же слаженно, как звонили колокола и стучали в них рыцари, беззвучно распахнулись. Из Благого Холма вылетел рой разноцветных бабочек и искрящейся пыльцы, из Неблагого заструился темно-серый туман, чьи изгибы были слишком изящны, чтобы быть естественными. Скорее, все действо походило на тщательно срежиссированное.

Но Маша придираться не стала. Потому что все это было эффектно и красиво! В любом кино или театре она бы точно начала аплодировать стоя, здесь же лишь смотрела с искренним восторгом. Мир показывал ей ЧУДО!

Увлекшись созерцанием деталей обрамления, Сазонова едва не упустила из виду самое главное — явление пробужденных обоих сторон.

От Благих возникла высокая светловолосая женщина, искрящаяся всем телом, как пыльца и бабочки, в блистающих одеждах и венце. Двигалась она в сопровождении свиты. Та отставала на полшага, но королева скорее не шла, а танцевала под едва уловимый причудливый наигрыш незримых инструментов. Среди приближенных были и походившие на людей внешне создания и совершенно от них отличные. Но одинаково сверкающие веером ярких красок, грациозно-изящные, даже если являлись обладателями рогов на голове, копыт или рук-ветвей. На Машу пахнуло жаром полудня, ароматом разнотравья и спелых ягод.

Неблагие выплеснулись с причудливыми серыми туманами, словно соткались из полутеней и их изгибов полукольцом. В центре его шествовал мужчина в черно-серых одеждах, с волосами черными, как ночь, достающими ему до пят, струящимися туманами или волнами. Кажется, волосы этого владыки сами походили на туман. Они столь же изящно и прихотливо изгибались по воле своего хозяина. Блистающие, как звезды в ночи, глаза взирали на тех, кто осмелился разбудить Двор. И свита его была столь же причудлива и прекрасна, как у Благой Владычицы, но пестрого веера бабочек и искрящихся радуг среди них было не сыскать. Их аромат походил скорее на дорогие цветы и духи из элитного магазина, причем запахи не перебивали друг друга, а сплетались в околдовывающую разум и чувства симфонию.

И те, и другие обитатели Холмов были восхитительны, но, как совершенно четко поняла Мария, вспоминая легенды своего мира, они же могли быть истинным ужасом и проклятием. Каждый на свой лад. Впрочем, именно это сейчас и требовалось миру. Ради этого была вызвана ортэс.

Музыка смолкла.

— Пробудившая, — гипнотические очи Владык скрестились на девушке, попытались зачаровать, но, столкнувшись с невозмутимым любованием ортэс, чуть умерили сияние. — Свита, достойная обоих дворов, — взгляды скользнули по замершим по правую и левую руку от Маши полуэльфу и дроу. — Правила соблюдены. Мы признаем долг благодарности. Каково твое желание?

Прохладные голоса Владык — звонкий перезвон текущей воды и темная патока меда — на последнем вопросе прозвучали с удивительно схожими интонациями, ставшими живым искушением и обещанием.

— С пробуждением, Спящие, — улыбнулась Маша, не поддаваясь дурманящей силе дивных речей так же легко, как не поддалась чарующим взорам просто потому, что обладала иммунитетом — свойством должности. Вздохнув, девушка попросила: — Сделайте из людей достойных соседей по миру.

Долю секунды сиды недоумевали — совершеннейший с виду человек не попал ни в одну из ловушек, сотканных из их движений, голосов, взглядов, завораживающей красоты. Человечка не попросила любви, богатства, наслаждений.

— Перед вами ортэс, пробужденные, — тихо проронил дроу из-за плеча девушки.

— Интересно, — переливчато рассмеялась Владычица, получившая ответ на свой вопрос, притушивший пожар уязвленного самолюбия.

— Это может быть весело, — согласился Владыка, постучав изящным пальцем по красным, как сок земляники, губам. — Каковы условия твоей просьбы, ортэс?

— Их не будет, — покачала головой Маша. — Вы держите слово, но любите играть словами и смыслами, потому лишних не будет. Я прошу исполнить мою просьбу не по букве, но по духу. Не ради меня, ради вашего мира.

— Мы принимаем твое условие пробуждения, — синхронно, будто говорило и думало одно создание, а не Владыки двух разных Холмов, постановили собеседники. — А теперь, ортэс, последуй с нами на праздничный пир в твою честь! Любой из нашей свиты будет рад стать твоим спутником!

— Прошу простить, но не могу, нам пора возвращаться, — покачала головой девушка, с искренним восторгом в последний раз окидывая прощальным взглядом восхитительные, каждое на свой лад, создания. Как бы ей ни хотелось забыть про время и поучаствовать в легендарном веселье, но участи сказочного Рип Ван Винкля Маша ни себе, ни Фалькору с Зэром не желала. Не было в ее распоряжении века-другого на забавы. Долг и миссии, случающиеся чуть ли не ежедневно, не позволили бы ей прохлаждаться под Холмами, купаясь в удовольствиях.

Звучно, перекрывая зачаровывающие мелодии Дворов, зазвучала мощным крещендо мелодия Ключа, открывающего Дверь между мирами. Маша еще успела сцапать Фалькора и Зэра за руки, и была утянута прочь. На Землю, на полянку, с которой исчезала недавно. Задержать их не пытались. Кажется, сиды смирились с тем, что один из пунктов программы развлечений придется пересмотреть. Но глобальная просьба ортэс по воспитанию людей фэйри показалась достаточно забавной, чтобы не гнаться за частностями. Для человечества, привыкшего быть единственным, неповторимым и чувствовать себя хозяином всей земли, наступали нелегкие дни. И ни люди, ни фэйри не догадывались, что путь, открытый для них ортэс — единственный, по которому еще имело смысл ступать, потому что все иные вели в тупик уничтоженного мира. И если у сидов, пусть погруженных в грезы, еще оставался малый шанс уцелеть, пробудившись от скрежета рвущейся ткани Мироздания и, прорвавшись сквозь рушащиеся грани, уйти в иные земли, то для местного человечества иных вариантов не существовало вовсе.

Глава 19. Кто на новенького?

— Уф, — помотал головой полуэльф, приземляясь на травку. — Еще секунда-другая, и я был готов отправиться в их Холмы, позабыв обо всем. Спасибо, Солнечная Дева. Проклятые Древние!

— Какая мощь! — согласно восхитился Зэр. — Пусть только в пределах своих владений, но какова сила!

— Они такие красивые и яркие, такие настоящие, — мечтательно улыбнулась Мария.

— И опасные, — первым нравоучительно вставил дроу, а почему-то вовсе не Фалькор.

— И опасные, конечно, — даже не стала возражать девушка и снова мечтательно добавила: — Но очень красивые. Я как в живой иллюстрации к старой сказке побывала.

— Недобрая то была сказка, Солнечная Дева, — оказался удивительно солидарен с темным паладин.

— Я же не спорю, — пожала плечами Мария и озвучило то, что словами-ключом билось в ее голове: — Но они нужны тому миру, в который вернулись. Именно такие — красивые и недобрые, без проблем с человеческой этикой и моралью. Только такие и смогут справиться. Спасибо вам обоим за помощь.

— Помочь ортэс — презанятный опыт, — усмехнулся Зэр. — Повелителю будет интересен рассказ о твоих приключениях.

— Не понимаю, — прямо и в лоб, тряхнув льняными кудрями, вопросил Фалькор. — Разве Черный Властелин не жаждет убить Марию?

— Клянусь тебе, белый, не жаждет, — приложил руку к груди дроу. — Мой Повелитель, какие бы черные, с вашей точки зрения, деяния ни вершил, чтит гармонию миров и не намерен воевать с ортэс.

Дроу замолчал, оставляя не досказанным 'он ее просто убьет, если того потребует пророчество, чтобы жить самому, но враждовать или мучить не будет'. Однако ни Фалькор, ни Маша этой недосказанности не уловили. Вот только почему-то Зэр совсем такому не порадовался. С каждой секундой, проведенной в обществе ортэс, дроу все больше понимал Дея. Убивать девушку не хотелось. Не только и не столько даже потому, что она являлась живым ключом к гармонии вселенной. Просто не хотелось, и точка! Потому как раньше, так и все сильнее сейчас старый циник хотел верить, что самое первое и пошлое толкование пророчества, над которым он хохотал за бокалом грибного вина, является единственно верным. Такая, как Мария, подошла бы Дею, смогла бы растопить вечный холод его души и вернуть радость сердцу.

Перекинув косу на спину, Зэр объявил:

— Кажется, мы собирались проверить, чего ты стоишь с мечом, Мария!

— Дешево, — трезво признала девушка, в ответ на обнажившуюся в приглашении саблю дроу вызывая свой меч-ключ.

Фалькор, к его чести, теперь даже не дернулся, уже понимал — немедленной угрозы от дроу для девушки нет. Хотел бы убить — уже много раз мог, пусть потом ему и пришлось бы скрестить клинки с белым рыцарем. А значит, как ни неприятно это признавать, Зэр в своей издевке насчет пророчества мог быть прав. Его братья по оружию ошиблись. Черный Властелин не собирался убивать Солнечную Деву. И пусть рыцарь досадовал на своих, но это не мешало ему вздохнуть с облегчением. Мария в безопасности. Нет, конечно, лишь в относительной, поскольку с ее рискованными миссиями опасность — неизменная спутница девушки, но по крайней мере черные не станут устраивать на нее охоту.

Между тем, черный играючи одолел Машу в секундной пародии на поединок и констатировал:

— Дешево — это не то слово, ортэс. Защищай ты свою жизнь с мечом в руке от сколько-нибудь умелого воина, я не дал бы за нее и дырявого медяка.

— Для девушки, взявшей оружие лишь считанные дни назад... — начал оправдывать рыжую Фалькор.

Но Маша ему спокойно возразила:

— Зэр прав. Я почти ничего не умею. Меч в моих руках лишь часть ключа, а не оружие. Я учусь. Но времени прошло очень мало... Если будут учить не только во сне, но и вживую, может быть, станет лучше.

— Рука у тебя твердая, глазомер и скорость реакции неплохи, — поразмыслив, признал дроу, частично признавая разумность доводов белого. Если убивать клинками на протяжении тысячелетий и веками водить в бой сотни тысяч, сложно оценить уровень новичка, потому Зэр и был столь резок в изначальном суждении. И, вероятно, еще и потому, что не хотел, чтобы ортэс питала какие-то иллюзии о своих скудных навыках. Самоуверенность стоила жизни многим противникам Зэра. А Марию не хотелось записывать в свиток личного кладбищенского счета. Ей совсем не худо было бы обзавестись телохранителями, но прежде, чем озвучивать подобное предложение, дроу решил посоветоваться с другом. Дэй мог среагировать нервно.

Маша выслушала похвалу столь же спокойно, как до этого порицание. И пожав плечами, привычно взлохматила волосы. С головы слетел запутавшийся в волосах желтый листик. Спланировал к кроссовкам девушки и попытался затеряться в короткой челке зеленой травы. Не успел. Дроу метнулся с быстротой молнии и пришпилил кончик уворачивающегося листика к земле.

Раздался страдальческий стон, и на траве материализовался некто в красно-желтых одеяниях, с волосами, переливающимися всеми оттенками осенних листьев: от бледной желтизны до ярого багрянца. Тонкокостный, изящно сложенный мужчина с янтарными раскосыми глазами. Ладонь его была приколота мечом Зэра к земле.

— Шпион! — рыкнул Фалькор.

— Как вы могли помыслить о таком, добрые сэры? — заскулил-запричитал странный тип.

— А я его знаю, — неожиданно заулыбался Фалькор. — Это же Фэб Кнутовище, осенний мальчик! Песенка-считалка про последние листья!

Приглядевшись, Маша и впрямь различила на пестрых и ярких одеяниях странного мужчины орнамент из листьев. Или нет, его одежда и в самом деле состояла из причудливо склеенных между собой прочных пестрых листьев.

— Ах вот как, слыхал, — недобро усмехнулся Зэр и взмахом второго клинка снял с пояса фэйри свернутый тонкий кнут, откинув предмет далеко в траву. А ведь Маша могла бы поклясться, что не видела его до того мига, как дроу начал действовать.

— Дернешься или попытаешься использовать чары, проткну вторую руку. Не угомонишься, снесу голову, — дал развернутое предупреждение дроу. — И не играй словами, фэйри. Добрых сэров тут нет, дураков тоже.

— О дивная дева, позволишь ли ты изувечить несчастного во имя неуемной кровожадности дроу? — зашел с другого конца 'осенний мальчик'. Глаза его цвета чистого янтаря уставились на девушку, по ободку радужки закружились, затанцевали в золотом вихре листья.

— Во имя не позволю, но загипнотизировать себя не дам. Лучше объясни нам, зачем ты здесь, — нахмурилась девушка, недовольная попыткой фэйри применить магию.

— Я предупреждал, — сухо констатировал Зэр, и вторую ладонь фэйри пришпилил к земле кончик второй сабли дроу.

— Может, сразу убьем? — 'великодушно' предложил Фалькор, так же, как и его темный коллега, признававший несомненную опасность фэйри, но не признававший пыток врагов. Попытка зачаровать Солнечную Деву откровенно взбесила белого рыцаря. А то, что он, наблюдавший танец осенних листьев в очах Древнего лишь краем глаза, едва не поддался его очарованию, несколько напугало, сбив веру в собственную неуязвимость.

— Кто тебя послал? — возобновил быстрый допрос дроу, одобрительно кивнув предложению белого рыцаря.

— Никто не отдавал мне приказа, добрые сэры, — снова заскулил фэйри, скорчив самую жалобную из физиономий.

— Заканчивай притворяться, Древний. Здесь нет тех, кто будет играть в твои игры по твоим правилам, — жестко потребовал Зэр. — Отвечай на вопрос ортэс! Зачем ты последовал за нами?

— Любопытство, — перестав корчить из себя страдающего мученика, улыбнулся фэйри легкой, прекрасной, как сон соблазна, улыбкой. — Устал от сладких грез под Холмами, захотелось новых впечатлений.

Фэб Кнутовище по-прежнему был пришпилен обеими ладонями к земле, но, казалось, это не доставляло ему ни боли, ни неудобств. На травке фэйри возлежал, как на роскошном пышном ложе, а вокруг стояли не враги, а покорные слуги.

— К какому Двору ты принадлежишь? — продолжи допрос Зэр.

— Благому и светлому, дроу, — снова улыбнулся Фэб, взмахнув ресницами.

— Цвет одежд и маска лика, фэйри, не меняют вашей сути. Я не устыдился, — цинично хмыкнул собеседник. — Какой приказ отдала тебе Владычица?

— Никакого, дроу. Мне лишь дозволили... — красавец сделал многозначительную паузу, — утолить свое любопытство. Приказ не изрекали, Двор не причастен к моему желанию поразвлечься.

— Удобно, — согласился серокожий воин и обратился к Марии:

— Твое слово, ортэс?

— Отпусти его, пусть уходит. Они такие, какие есть, ничего не изменишь, — пожала плечами девушка, любуясь Фэбом как опасной пестрой змейкой за прозрачными стенками террариума в зооэкзотариуме. — Там они нужны.

— Я отпускаю тебя, уходи и не возвращайся, если не желаешь познакомиться с хладным железом в груди, — велел Зэр, возвращая оружие в ножны. Раны на ладонях фэйри зажили едва ли не раньше, чем клинки были извлечены из его волшебной плоти. Не осталось ни красноты, ни белых полосок шрамов. Лишь гладкая золотистая кожа, к которой так и хотелось прикоснуться, чтобы проверить, какова она на ощупь.

Фалькор только завистливо присвистнул при виде такой сумасшедшей регенерации. Его травмы, даже врачуемые лучшими целителями Братства, заживали подольше. Тем паче нанесенные темным магическим оружием.

Освобожденный фэйри, все еще пытавшийся разыгрывать оскорбленную невинность, поднялся на ноги, одарил Машу печальным взором не то отвергнутого возлюбленного, не то побитого тапкой щеночка. Театральный взмах руки в ярких одеждах стал следующим актом представления, задуманным как прощальный. Но ничего не случилось. Фэйри чуть заметно нахмурился и снова взмахнул рукой. И снова ничего не случилось, кроме красивого жеста.

— Проблемы? — заботливо уточнила девушка, тогда как оба рыцаря уже искали руками рукояти клинков, чтобы поторопить замешкавшегося притворщика. Доносчиков и шпионов не любили ни дроу, ни полуэльф.

— Врата закрыты, — пожаловался Фэб, снова хлопнув неимоверно длинными и загнутыми, как в рекламе туши, ресницами.

— Конечно, — спокойно согласилась Маша, — мы же уже все сделали и вернулись.

— Он про свои врата, ортэс, — намекнул криво ухмыляющийся дроу.

— А они должны открываться? — наивно уточнила девушка.

— Должны? Не ведаю, но, похоже, не открываются, а он рассчитывал получить все немедля, — иронично прокомментировал черный воин.

— Ой, — тихо вздохнула девушка. — И что делать?

— Ему пробовать, а тебе вернуться домой, мы проводим, — уверенно заключил Зэр и предложил даме руку. — Зачем мешать Древнему?

Непривычная к такого рода поведению мужчин Сазонова некоторое время озадаченно изучала серую ладонь, а потом-таки сообразила и приняла ее. Мешать странному яркому созданию ей вовсе не хотелось, зато предложение уйти, то есть держаться от фэйри подальше, девушка приняла с благодарностью. Все эти то стоны, то взгляды, и игры словами и смыслами, всех тонкостей которых простая девушка понять никак не могла, ввергали ее в некомфортное состояние озадаченности близкое к предэкзаменационному. И, кажется, Фалькор в своих ощущениях был солидарен с Солнечной Девой.

Но не успели трое пройти и пяти шагов от все более отчаянно машущего уже обеими руками фэйри, как тот с совсем не театральным стоном рухнул на траву и свернулся в позе эмбриона. Яркие пряди волос мужчины и цвет одежд тускнел с неимоверной быстротой.

Маша вырвала руку из ладони дроу и подбежала к Фэбу. Присела рядом и уточнила:

— Ты как?

Янтарные глаза уставились на девушку в непонимании, отчаянии и тихой оторопи. Губы, бескровные еще миг назад, снова наливались цветом спелой рябины, а фэйри шептал отчаянно и неверяще:

— Нет, нет, невозможно... Проклятая человечка! Ненавижу!

А дроу склонил голову, с каким-то особым прищуром изучил Фэба и заржал совершенно не изысканным образом, как жеребец. А отсмеявшись, пояснил, между всхлипами смеха, обалдевшему от такого веселья Черного Косца полуэльфу:

— В мире Марии нет фэйри, ни единого. Ни спящего, ни бодрствующего. Дверь в его мир захлопнулась, оставляя Древнего лишь с привязкой-пропуском на ортэс, за которую наш хитрож... мудрый гуляка уцепился для перемещения.

— Ты хочешь сказать?.. — широко распахнул глаза белый рыцарь и, уловив кивок дроу, тоже заржал.

Маша посмотрела на веселящихся мужчин (слишком искренне и удивительно дружно для идеологических противников) и попросила:

— Объясните, пожалуйста, и мне, что происходит. И почему фэйри так испугался.

— Он не может вернуться в родные края, Солнечная Дева, и не может уйти бродить в иные миры, даже в этом мире он не свободен, потому что здесь нет иных фэйри, — коротко отбарабанили Фалькор.

— Древние с их Холмами... Они похожи в чем-то на пчел или муравьев, ортэс. В одиночку они не могут жить, они связаны нерасторжимыми узами со своим Владыкой. Но нить у нашего приятеля исчезла, когда он вздумал поиграть в шпиона. И возникла новая связь при перемещении в иной мир. Связь с тобой-курьером. Только эта ниточка и поддерживает его вечное бытие, — пояснил Зэр, дополняя мысль белого.

— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — косвенно подтверждая версию дроу, шептал между тем осенний фэйри, усевшись прямо на траве, поджав колени к груди и методично раскачиваясь.

— Попался, Древний, — с усмешкой подытожил Зэр.

— Я не желаю быть рабом человечки! Лучше убейте! — прорычал фэйри. Янтарные глаза его полыхнули неприкрытой ненавистью, которая была куда естественнее томных взоров и жалобный стенаний.

— Убить? С чего бы я должен оказать тебе такую милость? Я тебя сейчас еще больше огорчу, сид, вряд ли ортэс горела желанием приобрести такого вздорного раба, — фыркнул дроу и поинтересовался мнением Маши: — Или нет?

— Какое рабство? Это гнусно! Но я даже не знаю, что с ним делать, чем кормить, где поселить, — растерялась девушка.

— А зачем его кормить? Пусть голодает. Может, хамить отучится, — насупился Фалькор, приревновав вздорного фэйри к жареной картошке и печенькам. Последними и так пришлось делиться с дроу и, страшно сказать, самим Черным Властелином. Если еще и Древнего кормить, вообще никому ничего не достанется!

— Не надо так жестоко шутить, он же живой, пусть и вредный, — вздохнула девушка, никогда не баловавшаяся тем, чтобы отрывать крылышки или ножки даже самым кусачим насекомым. — Может, есть способ вернуть его домой? Тогда связь с его народом восстановится...

Глава 20. Гость поневоле

— Ты умеешь открывать дверь по желанию? — уточнил Зэр.

Маша помотала головой.

— Вот видишь. Нам же без проводника закрыт путь в такие миры, балансирующие на грани то ли катастроф, то ли изменений. Законы Мироздания нарушать категорически не рекомендуется, — наставительно резюмировал дроу. — Они для всех писаны, и не кровью, а сутью душ, и чреваты крушением структур.

— Как же быть? — выслушав такое очень умное предостережение, Маша с равной надеждой вгляделась в лица рыцарей.

— Ну... мы можем его убить здесь и сейчас, — равнодушно пожал плечами дроу, вызвав речами легкую тень сожаления у Фалькора, все еще помнившего детские считалочки. — Или, если тебе это столь претит, ортэс, вам обоим придется подтвердить ритуал службы фэйри и вместе ждать, когда откроются врата в подходящий мир, откуда Древний сможет уйти к своему Двору. Если, конечно, он не предпочтет украсить алым платом зелень трав.

Кажется, последнее предложение было цитатой, но совершенно неизвестной Маше, пусть и внимательно изучавшей все положенные программой произведения, но почти никогда не читавшей стихов ради удовольствия. Проза ей нравилась больше. А может, да и скорее всего, дроу цитировал что-то из классики, принадлежащей перу гения иного мира.

Скорбеть и поносить человечество в целом и Машу в частности Фэб перестал, едва заговорил дроу. Он прислушивался к каждому слову крайне внимательно, взвешивая на весах чести собственные желания. Человечке он идти в услужение не хотел, но возможность вернуться к родным Холмам значила для Древнего слишком многое.

Потому он повернул лицо к Марии и почти брезгливо проронил:

— Я дам малую клятву служения, но постели с ней не разделю.

Маша от такого хамского высказывания поперхнулась воздухом и выпалила:

— Вот уж нет и не надо! Двоим нам точно тесно будет, я тебе на диване в гостиной постелю. А еще лучше, если ты листиком снова будешь. Кормить не надо и места не занимаешь. А как подходящий мир найдем при следующем задании, там и уйдешь...

— Я не смогу в ином обличье пребывать непрерывно, — нехотя признался в слабости фэйри, попутно уязвленный до глубины души тем, что смертная не огорчилась тем, как была им жестоко отвергнута. И какая смертная... неказистая рыжая простушка! А ведь от любви к нему некогда умирали принцессы!

Маша, не ведающая о страданиях оскорбленного самолюбия Фэба, миролюбиво предложила:

— Значит, будешь листиком сколько можно, чтобы себе не навредить.

— Клянись, Древний, хранить тело, силу и душу девы, и чтоб без уловок, а то не признаем клятвы свершившейся. И поторопись! Нам пора уходить, останешься без свидетелей, — жестко подтолкнул фэйри Зэр. — Девушка ваших обычаев не ведает, скрепить узы не сможет, связи не будет, боль вернется. Иль ты вовсе желаешь развеяться искрами по миру?

Фалькор нехотя кивнул, подтверждая необходимость своего ухода. Да, за эти часы случилось столько всего, что ему следовало вернуться и доложить о странностях пророчества и прочем. А уж потом можно будет снова прибыть к Марии, чтобы начать ее обучение искусству обращения с клинком. И его, наверное, снова чем-нибудь вкусным угостят!

Фэйри встал, приблизился к ортэс и решительно сцапал ее ладони, намеренно чуть ли не до крови вонзаясь в девичью кожу острыми ногтями.

— Ветром, водой, огнем и землей клянусь хранить здравие телесное и душевное девы сей, покуда не придет мне срок вернуться домой. Клятва моя до тех пор нерушима будет, покуда живо стремление ортэс свои силы приложить к моему возвращению, — мелодичный голос фэйри прозвучал неожиданно сурово.

Закончив речь, Фэб наклонился и почти укусил Машу в губы. Сазонова отшатнулась, изумленно распахнув глаза. А фэйри между тем поднес ее левое расцарапанное запястье к губам, слизнул выступившую кровь и замер статуей.

— Слово дано, — подтвердил Фалькор.

— Клятва принесена, — кивнул дроу и с легким смешком пояснил:

— Ортэс, фэйри скрепляют клятвы кровью и поцелуем. Только такие для Древних надежнее железных оков.

— Поняла, просто странно очень, — серьезно кивнула Маша.

— Ты не человек, — между тем отмер и промолвил пораженный Фэб, машинально облизывая яркие губы острым язычком.

— Человек, но я ортэс, потому такая кровь, — уже сообразив, что именно ввергло фэйри в шок, пояснила Маша, вспоминая вампира и его слова про облачный вкус.

Фэйри заторможено кивнул и простер руку к траве. Отброшенный Зэром кнут ручной змейкой скользнул в руку хозяина и оттуда на пояс. Остался висеть, свернутый в кольцо, но без видимого крепления. Словно был разумным и сам решил повисеть именно там и так.

Зэр улыбнулся:

— Не прощаюсь, ортэс, но мой Повелитель ждет доклад. И, может быть, даже не убьёт меня сразу, когда услышит о белых и рыжих пронырах. Впрочем, печеньки должны помочь.

Шутил ли черный рыцарь или говорил серьезно, выяснить Маша не успела. Он просто шагнул с полянки и затерялся в сгустившихся между кустов тенях.

Следом за ним, уязвленный обзывалкой про 'белого проныру', ушел Фалькор, напоследок цветисто поблагодарив за яства и понадеявшись на новую встречу и то, что он сможет быть достойным ментором по оружию для уникальной Солнечной Девы.

Маша, выбитая из колеи пестрой чередой гостей и заданием, вздохнула и покосилась на яркого фэйри. Тот в свою очередь задумчиво, будто увидел впервые, изучал девушку. Потом проронил:

— На поляне демонический полог отвода глаз.

— Да, наверное, знакомый поставил, — рассеянно согласилась ортэс, пообещав себе поблагодарить демона за создание уединенного местечка для занятий, и уточнила:

— Чем ты питаешься?

— Жидким солнечным светом, кровью, чистым ягодным соком, звучаньем гармоний, — в очередной раз выбитый из колеи упоминанием демонов, пожал плечами Фэб с легким недоумением, будто все сказанное им было само собой разумеющимся и не ведать подобного невозможно.

— Ох, — только и смогла сказать Маша, пытаясь сообразить, чем из представленного экзотического списка она сможет обеспечить нового знакомого. Солнца в мире вдоволь, лето на пороге, но годится ли ему земное светило и как свет сделать жидким? До чистых, без всякой химии, ягод с дачного участка еще не меньше пары недель, в магазине же покупать страшновато — неизвестно, чем полили фрукты-ягоды, чтоб они быстрее зрели и красивее выглядели. Отравится еще гость, лечить придется или, что страшнее, и вовсе уже не придется. Кровь ортэс ему не годится вовсе, ловить же кого-то на замену безнравственно. И последнее странное из перечня: где искать звучанье гармоний, Маша понятия не имеет. Словом, было от чего пойти кругом голове. И ведь еще экзамены на носу, к ним надо готовиться.

Что оставалось девушке в итоге? Только попросить:

— Превратись, пожалуйста, в листик, мне пора возвращаться домой.

— Не желаешь, чтоб очи иные зрели несказанную красу мою? — самодовольно уточнил Фэб, приосаниваясь и нарочито театрально выставив вперед правую ногу.

Поза была изысканно-картинной до той поры, пока Маша не опустила фэйри с небес на землю.

— Дедушку не хочу волновать. Если нас с тобой увидят, ему всякое передать могут.

— Хм? — фэйри перестал ломать комедию, приблизился к девушке вплотную и, наклонившись, заглянул в глаза. Кажется, чуть ли не на зуб вынужденную компаньонку попробовал, а потом с задумчивым неудовольствием констатировал:

— Не лжешь. Ты правдива больше, чем сиды. Мы говорим правду словами, но туманим смыслами. Твои же речи истинны на любом слое.

— Не люблю вранья, — согласилась Маша и попросила: — Превращайся, мне надо домой, готовиться к экзаменам. Или, если можешь и хочешь, оставайся здесь, я завтра утром на разминку приду.

Фэб поморщился и, более не тратя времени на препирательства, обернулся листом березы, мягко спланировавшим в волосы девушки и затерявшимся среди прядок. Маша искренне поблагодарила тихим: 'спасибо!' и сорвалась с места.

Дома была тишина, кучка грязной посуды и конспекты с закладками. Перемыв остатки кружек и тарелок, Сазонова засела за учебники, молча радуясь тому, что фэйри решил пока не принимать обличие человека. Получить тройку из-за иномирных проблем совершенно не хотелось. Четверки и пятерки в зачетке радовали и саму Машу, и дедушку Федю.

Честных три часа занятий закончились вечером, уже почти поздним. Сазонова вскочила с кровати, где ей удобнее всего было заниматься, обложившись материалами для подготовки, и сделала легкую зарядку, давая чуток нагрузки застоявшимся мышцам.

На последнем энергичном наклоне лист слетел с головы девушки и, картинно спланировав на ковер, обернулся Фэбом.

Брезгливо оглядев спальню девушки и процедив что-то про нищих побирушек, фэйри передернул плечами и пожаловался:

— Мертвые стены из мертвого подобия камня. Здесь невозможно жить.

— Осталось две недели экзаменов, потом три практики, затем я поеду на дачу. Там дом из кирпича и дерева. Вокруг лес, — постаралась утешить бедного пленника собственной глупости Маша. — В гостиной есть уголок с растениями. Может, тебе там будет лучше?

— Сомневаюсь вельми, — буркнул Фэб и отправился на экскурсию по квартире, пока девушка убирала разложенные материалы и разбирала кровать перед сном.

Откуда-то из-за приоткрытой двери раздался сдавленный не то сип, не то хрип. Обеспокоившись тем, что гость нашел нечто не просто неприятное, а смертельное для себя, Маша побежала на звук.

Фэйри стоял перед мусорным ведром совершенной статуей и пялился на отходы, виднеющиеся в лишившейся крышки емкости.

— Что это? — вяло шевельнул языком Древний.

— Мусор и мусорное ведро. И да, ведро мне подарили, и да, мне уже сказали, что оно мифраиловое, — терпеливо объяснила Маша, как и то, что в ее мире этого металла нет, а мусор есть, образуется, зараза такая, постоянно, и его надо где-то хранить перед тем, как выбросить. Не бегать же с каждой бумажкой на помойку?

Отошедший от шока и очень недовольный тем, что позволил человечке увидеть свою очередную слабость, Фэб капризно вопросил:

— Чем ты намерена кормить меня, дева?

— Не знаю, — честно ответила Маша. — Из того, что ты назвал, я ничего приготовить не смогу. Можно подыскать замену?

Фэб зло фыркнул и снова отправился бродить по квартире, словно это не он навязался на голову ортэс, а его силой вынудили покинуть родные пенаты.

А Маша пошла в душ. Не шататься же за фэйри следом? Смысла никакого! Когда девушка вышла из ванной комнаты, Древний сидел в гостиной, передвинув кресло к зеленому уголку, и мрачно цедил вино из хрустального бокала. Емкость позаимствовал из праздничного набора в серванте. Вино оказалась хорошим кагором, привезенным Машей в прошлом году из Анапы и до сих пор живущим в баре как память о каникулах.

— Жидкий солнечный свет и ягодный сок, — небрежно отсалютовав девице бокалом, проронил фэйри.

— Просто вино? — испустила вздох облегчения Маша, отыскав ответ-перевод на загадку.

— Лучше слаще и большего срока, — надменно пояснил Фэб.

— В баре есть еще одна бутылка, попробуй потом ее. А что-то другое я смогу купить только через семь дней. Когда перевод от родителей придет. У нас хорошее вино недешево, — пояснила Маша.

— Жалеешь? — прищурился по-кошачьи фэйри.

— Пей на здоровье, тебе нужнее, — пожала плечами девушка и, постелив, как обещала, навязавшемуся гостю на диване, ушла спать. В спину ей донесся полуудивленный-полуоскорбленный фырк Фэба. До Маши так и не дошла его истинная причина, а ведь Древний до последнего всерьез рассчитывал, что позовут или, что вернее, будут просить разделить ложе. Даже готовился вдоволь поизмываться с отказом. Обломался. Сазонова говорила и делала именно то и так, как думала, не более, но и не менее.

Глава 21. Охота

Фалькор вернулся в расположение Белого Ордена, базировавшегося сейчас в одной из крепостей-обителей, посвященных светлому богу-покровителю ратных подвигов с труднопроизносимым именем (адепты звали его просто Рра Лучезарный). Первым делом рыцарь отправился на доклад к старшим товарищам из ордена.

Им он честно поведал о возможной ошибке пророчества, о предназначении Солнечной Девы — миссиях ортэс, о том, что такое уникальное создание в стане Черного Властелина убивать не намерены, доложил и о своем намерении обучать девушку владению мечом.

Рыцаря со вниманием выслушали, особо внимательно в части, где описывалось прибытие Черного Косца, забрали путевой медальон, настроенный на мир ортэс, и отправили отдыхать. Заодно предписали совершать очистительные ритуалы. Окончательное решение до слуха соратника обещали непременно донести позже.

И все было благопристойно, все было, как обычно, однако, что-то не давало Фалькору покоя, скребло где-то на задворках разума, теребило душу. Он даже после вечерней молитвы и обращения к сонму светлых божеств не чувствовал в себе привычного удовлетворения.

Не смог и заснуть на своем жестком ложе в одинокой келье — роскошной по меркам рыцарства именно уединением вместо общей казармы.

На дворе было шумновато для вечернего времени. Куда-то, переодевшись в неприметные серые доспехи, собирался отряд Серо. Не друга, но славного приятеля Фалькора, с которым было приятно скрестить клинки на тренировке или посудачить за бокалом подогретого вина.

Рыцарь подошел ближе, собираясь проводить товарища по оружию в путь. Серо был сосредоточен и как-то странно, не по-хорошему весел. Увидев Фалькора, первым приветствовал его хищным оскалом. Хлопнув по ножнам меча, выдал:

— Хой, друг! Иной раз я люблю поручения храма более, чем ночной сон! Что может быть лучше, чем пролить кровь ведьмы — любовницы Черного?

— Я предпочту честную встречу на поле брани с самим Черным, — честно и прямо ответил рыцарь.

— Ха, ну... каждому свое, — ответ собрата по оружию не испортил настроения Серо. Скорее уж тот пришел еще в более доброе расположение духа — дескать, хорошо, что нам по нраву разные забавы, на мою долю больше достанется!

Рыцарь легко вскочил в седло и поднял руку, отдавая команду отряду. При движении серый плащ чуть распахнулся, и Фалькор уловил отблеск путевого медальона с характерной выщерблиной на ободе сверху. Зная, как братья-хранители на складах горазды придираться к любой порче магического имущества, рыцарь всегда пристально разглядывал любые предметы, принимаемые во временное пользование. Недоброе предчувствие, смутной тенью одолевавшее белого рыцаря после беседы с начальством, поднялось во весь рост и властно забило в тревожный барабан.

— Вперед, братья! Убьем рыжую ведьму! — скомандовал Серо, и тихий, исполненный скрытого злорадного предвкушения голос его прозвучал для Фалькора грохотом гробовой крышки. Той самой, под которой хоронили смутную надежду на ошибку.

Да, не в добрый час последовал белый рыцарь щедрому предложению обитателей горного монастыря. Спал бы сейчас на своем жестком ложе, и никакие сомнения и муки совести не теребили бы его душу. Увы! Сделанного не воротишь. Да и не жалел ни о чем Фалькор. А еще очень надеялся на то, что он сейчас глубоко заблуждается. Так хотелось, чтобы все его подозрения оказались ужасными, нелепыми, пустыми домыслами.

Белый рыцарь взлохматил пятерней свою льняную гриву и пошел в сортир. Единственное место, где, как он знал точно, услыхав как-то от приятеля, не работали никакие следящие чары, вступая в конфликт с очищающими. Прислонившись к стене, Фалькор подул на ноготь своего указательного пальца, где проступила нет, не черная метка, а небольшая белая закорючка, нацарапанная при расставании поганцем дроу. Просто так, на всякий случай.

— Зэр, — подышав на палец, ощущая себя при этом и дураком, и предателем всех идеалов одновременно, позвал Фалькор.

— О, мой белый приятель! Кого я слышу! Уже соскучился? — удивился дроу, отражая чей-то удар и смаргивая кровь с разбитого лица, половину из которого представлял великолепный серо-лиловый синяк.

— Скажи, ты можешь проверить, все ли благополучно с Марией?

— Конкретнее, — потребовал ответа враз отбросивший шутки дроу, и его противник отступил, проявил несвойственное черным великодушие, позволяя партнеру завершить разговор, не отвлекаясь на бой.

— Не могу, — выдавил Фалькор, едва не отключаясь от боли, вызванной тем, как слишком близко подошел он к границе нарушения клятв Белого Ордена. Один из постулатов его гласил: никогда и ни при каких обстоятельствах не передавать черным ничего, касающегося белых собратьев.

Впрочем, слов более не требовалось, Зэр понял и процедил:

— Вот как. Лицемерные твари...

— Пройди, достойный рыцарь, я даю слово о непричинении вреда телу и душе, — звучный глубокий голос вступившего в беседу пробрал Фалькора до самого нутра. Но отступать перед кем-либо мужчина не привык. Он упрямо сжал челюсть и принял данное слово вместе с протянутой рукой. Обжигающей, как уголь, и леденящей, как снег.

Выглядел обычно надменный и будто сошедший с парадного портрета Зэр весьма потрепанным. И тот, кто его трепал, сейчас отпускал руку Фалькора, вкладывая меч в ножны. Идеалистом паладин был, но в дураках не числился отродясь, потому сообразил мигом: тот, кто дал ему слово и тот, кто разукрасил дроу, и есть тот самый ужасный монстр — Черный Властелин собственной персоной, которым пугали миры в целом и молодых послушников ордена в частности.

И вид 'воплощение истинного зла, что темнее беззвездной ночи' после вопроса о безопасности девушки Маши имело весьма встревоженный. Обратив свой взор на Фалькора, Черный Властелин велел:

— Ничего не говори, думай о том, что видел или слышал, думай о своей тревоге.

И Фалькор подумал, сейчас вовсе не считая себя предателем светлых идеалов. Уже не считая. То, чем собирался заняться Серо, даже если никоим образом не касалось Солнечной Девы, все равно оставалось гнусью, недостойной белого рыцаря.

И плевать было Фалькору на то, что сейчас Черный Властелин, чья тяжелая длань легла на макушку рыцаря, читает его мысли, разум или еще как-то постигает суть подозрений. Если Солнечной Деве воистину грозит смерть, плевать на все, если только беду от нее можно отвести. Понимание того, что подобная Марии необходима мирам, возникло у мужчины с первого мига и лишь крепло с каждой минутой, проведенной в обществе ортэс. Деяние же ее — пробуждение Спящих Холмов фэйри — перевело интуитивное понимание в истинную непоколебимую уверенность.

— Мой Повелитель? — уточнил Зэр, когда Дейдриан опустил руку и отступил от рыцаря.

— Лицемерная белая гнусь, — процедил Черный Властелин. — Следует навестить Марию. Может статься, твой приятель, прав в своих подозрениях.

— Я проверю, — с готовностью встал по стойке смирно носитель роскошного синяка на пол-лица, даже не сподобившись возмутиться производством белого рыцаря в свои приятели.

— Мы, — почти ревниво поправил воина Черный Властелин.

Его тяжелые руки поднялись и упали почти неподъёмным грузом на плечи двоих. Из фехтовального зала, где Черный Властелин выбивал из своего верного главнокомандующего пыль, точно из коврика для ног, все исчезли, чтобы возникнуть рядом с очень хорошо знакомой Фалькору и Зэру тренировочной полянкой. Нескольких секунд троим хватило, чтобы сориентироваться в происходящем.

Новый день начался у Маши с очередной порции удивления. Она могла бы предположить, что вредный фэйри вылакает всю бутылку кагора, допьет вторую, или даже выйдет ловить кого-то из соседей, чтобы добрать в рацион свежей крови, но ничего подобного неприятного не случилось.

Фэб обнаружился на кухне, сидящим у радио, вечно настроенном на волну классической музыки — единственную, которую признавал в качестве 'белого шума' дедушка Федя. Самой-то Маше ничто милее заурядной тишины или звуков природы не было.

Полузакрыв раскосые янтарные глаза, Фэб почти лежал на мягком диванчике у стола и упоенно слушал. Он словно качался на волнах музыки, и на ярких губах играла задумчивая улыбка. Сид даже не сразу отреагировал на присутствие девушки, а когда очнулся, задумчиво признал:

— Вино в твоем мире скверное, человечка, кровь несъедобна, но созвучия гармоний великолепны. Я смогу жить.

— Хорошо, — облегченно вздохнула Маша, совесть которой теребила мысль о вынужденной голодовке волшебного человека. Или, скорей уж, не человека. Но все равно теребила. Пусть вреднючий, но изумительно красивый, древний и вошедший даже в фольклор других миров. Узнал же его Фалькор по описаниям из легенд. И вообще, морить голодом никого нельзя!

Быстро перекусив йогуртом и яйцом всмятку, Маша помчалась в парк на тренировку. Фэб листиком затерялся в волосах. Оставаться и проверять экспериментальным путем, истает ли он с концами или только всласть помучается до возвращения человечки, фэйри совершенно не хотелось.

На привычной полянке после пробежки девушка занималась с удовольствием, чувствуя, как быстрее бежит кровь, как наполняется звенящей силой тело. Она настолько увлеклась, что хрипловатый смешок с отнюдь не дружелюбным комментарием заставил ее замереть на месте и удивленно распахнуть глаза. Какой-то мужчина в сером, стоящий в просвете берез, облизнул узкие губы и объявил: 'Я уже знаю, как мы отправим ведьму к свету, братья! Я первый покажу ей сиянье Лучезарного!'

— Чего это только ты, Серо, свет ведьме можно и втроем сразу показывать, — гоготнул человек в точно таком же сером плаще, присоединяясь к первому.

Легчайшим ветерком шепнул прямо в ухо озадаченной Маше фэйри:

— Отступи от деревьев к середине поляны.

Голос Фэба звучал крайне серьезно, без обычной насмешливой издевки, потому девушка повиновалась без лишних слов. А лист слетел с ее головы, буквально на лету обращаясь в яркого фэйри осенних цветов, срывающего с пояса кнут. Тот извивался, словно живой, или же и впрямь был живым. Первый щелчок вызвал густую струю тумана, потом щелчки последовали один за другим, и буквально в несколько секунд меж деревьев, где стояли странные серые мужчины, повисла густая серая пелена, плотная, как зимнее пуховое одеяло. Из нее долетали только обрывки слов. 'Где?... исчезло... ведьма...'

— Беги, человечка, я не удержу туманной пелены долго. Мир чужой, моих сил не хватит, — шепнул фэйри, слизывая с прикушенной губы кровь.

— Нам же нельзя разделяться? — выпалила Маша.

— Умереть, исполняя клятву, лучше, чем сдохнуть клятвопреступником. Убирайся, пока убийцы не встали на твой след снова, — прищурил янтарные глаза фэйри, продолжая вглядываться в извивы тумана, куда он направил, как меч, кнутовище. Кажется, со свободно свисающего кнута продолжал сочиться серый дымок, подкрепляющий густые клубы среди деревьев. И простым этот туман точно не был, потому что странные типы в серых плащах, желавшие сделать что-то недоброе с Машей, не могли выйти из тумана. Они запутались в его клубах, как в сети, замерли пойманными птицами.

— Я не уйду, — помотала головой девушка.

То, что фэйри выругался в ответ, Маша поняла, но смысла отдельных слов не уловила и рационально уточнила свою позицию:

— Нет, я не убегу, давай думать, как спастись обоим. А эти в сером точно хотели меня убить?

— Вернее некуда, человечка. Я чую в них жажду крови, точно в гончих, пущенных по следу.

— Жалко. Скажи, а в этом тумане мне тоже ничего не будет видно? — уточнила Маша, привычно призывая меч.

— Омой струей из моего кнутовища очи и ты узришь, — взбодрился фэйри, озвучивая славную версию планов: — Хочешь их убить в туманах?

— Убить не смогу, но оглушить и связать попробую, — практично и трезво, оценивая свои способности по части лишения живота совершенно незнакомых, пусть даже желавших ей зла, людей, ответила Сазонова.

— Давай, но будь осторожнее — кивнул Фэб, добавив с коварной улыбкой едва слышно: — Во славу Двора я перережу им горло и выпью напитка жизни вместо тебя, человечка.

Чем был замечателен меч-ключ, так это тем, что сам, по переданной просьбе пользователя, мог регулировать силу и угол удара. Для сколько-нибудь длительного поединка такой метод категорически не годился, но, если использовать меч как инструмент, — выходило превосходно.

Маша зажала меч подмышкой, протянула сложенные ковшиком ладошки к кнуту Фэба и умылась туманом, как водой. Озадаченно поморгала несколько секунд и расплылась в благодарной улыбке:

— Действует, спасибо! Я вижу!

И, стряхнув с глаз упрямую челку, девушка двинулась в туман, где очень осторожно — слава замечательному ключу — опустила тяжелеющий в нужные секунды меч на головы всех шести головорезов. Если эти люди и нелюди пришли с недобрыми намерениями, то будет правильно их нейтрализовать. Для начала. А уж потом думать, что с ними делать дальше. Сдать в полицию не получится — однозначно. Местных документов при них никаких, это факт, но как объяснить и доказать стражам порядка, что шестеро странных типов, наряженных в странные одежды, пытались на нее напасть, Мария не представляла. Врать не умела, правде точно никто не поверит.

Вздохнув, Маша снова взялась за меч и использовала его по тому самому профилю, вызвавшему искреннее недоумение Черного Властелина — раскроить. На раскрой пошли маскировочные плащи нападавших. Их них получились замечательные веревки. А уж вязать человечке с удовольствием и явным профессионализмом помогал Фэб.

Как только враги были временно нейтрализованы, фэйри перестал творить туман из кнута и двинулся на помощь девушке. Кстати, вовремя: у одного из вырубленных типов оказалась или очень крепкая голова или слишком быстрая регенерация в комплексе с острыми, как бритва зубами. Он умудрился очнуться как раз в тот момент, когда сид творчески упихивал ему в рот кляп из вонючей портянки, и ухитрился даже тяпнуть пленителя. Конечно, тут же огреб от Маши успокоительной добавки мечом по голове и окончательно ушел в нирвану.

Когда Маша и окровавленный Фэб в четыре руки пеленали шестого типа, не забывая и о кляпах, на поляне объявились новые, или скорее уже знакомые действующие лица. Первым шагнул Дейдриан, при виде которого фэйри скрипнул острыми зубами и честно предупредил напарницу: 'С этим я не справлюсь',

— С этим не надо, это свои, — приветливо улыбнулась Маша Черному Властелину и появившимся вслед за ним Зэру и Фалькору. И поздоровалась с гостями мира:

— Доброе утро! Как хорошо, что вы пришли. А то мы не знаем, что делать с этими и зачем они вообще напали, — Маша кивком указала на аккуратную кучку из шестерки пребывающих за гранью реальности мужчин.

Улыбка Черного Властелина, извлекающего черный меч из черных ножен, доброй и всепрощающей не была. Он с истинным удовольствием готов был продемонстрировать ортэс, как именно решаются проблемы подобного рода. И даже Фалькор, обреченно прикрывший глаза, не собирался мешать. Но помешал Зэр. Он сказал очень тихо:

— Не надо, Дей, не здесь. Не простит.

И Черный Властелин остановился, глядя в доверчиво распахнутые глаза ортэс, на солнечные веснушки на ее свежем юном личике, на легкую улыбку, заставляющую появляться на щеках очаровательным ямочкам.

Промелькнула мысль о душевном покое и уюте, испытанном в обществе ортэс на крохотной кухоньке, о вкусном чае и хрустящих печеньках. Возможно, именно печеньки и стали той самой соломинкой, переломившей спину неизменно-циничной кровожадности Черного Властелина. Он мог и желал убить ради защиты. Вполне вероятно, его бы поняли не только белый рыцарь и Зэр, поняла бы и Маша. Но пожелала бы угостить после этого печеньем и пригласить в гости? Дейдриан усомнился. Потому меч вернулся в ножны, а Черный Властелин заверил девушку:

— Не тревожься, мы разберемся. Я их забираю.

Глава 22. О красоте и здоровом питании

Взмах рукой, и связанная кучка пропала с полянки, а Дейдриан перевел тяжелый взгляд на возмущенного таким самоуправством голодного фэйри. Древний рассчитывал на кровь и жизненную силу для подкрепления потраченных сил и исцеление легкой раны.

— В благодарность, сид, — глубокий голос Черного Властелина и легкий манящий жест заставили фэйри приблизиться. Дей протянул Древнему свое жилистое запястье и предложил: — Пей!

Фэб облизнулся, хищным золотом сверкнули глаза, фэйри впился острыми зубами в предложенное и сделал несколько глотков черной, тягучей силы. От ее избытка засияли, как фары, глаза Древнего, засветилась золотым светом кожа, а волосы цвета осенних листьев и одежды раздул невидимый ветер.

— Ты сейчас такой красивый, как картинка из книжки, — искренне восхитилась своим защитником Маша, едва не подписав тем самым ему смертный приговор. Черного-то Властелина она назвала лишь умным! А ведь для кончины 'красавца', в чьих жилах сейчас имелась свежая кровь Дейдриана, хватило бы лишь мимолётного неудовольствия последнего.

— Эй, ортэс, а мы? — спас ситуацию и жизнь фэйри возмущенный оклик серокожего дроу.

— И вы тоже очень красивые, — искренне заверила общество Маша. — Только что у тебя с лицом, Зэр, ты ушибся? Тебя полечить?

— Ерунда, оплошал на тренировке, пройдет само, — небрежно отмахнулся почти избавившийся от синяка дроу и провокационно уточнил:

— И Дей тоже красивый?

— Э... Не знаю. Каноны красоты везде различны, — замешкалась правдивая во вред себе девушка и виновато моргнула, а потом нашлась с ответом и расплылась в довольной улыбке, решительно объявив: — Я вообще целиком и полностью согласна с Заболоцким. Если брать такой меркой, то и Дей тоже красивый!

— Сид, мне говорили, ты желал вернуться в свои холмы, — перевел тему как-то подозрительно поспешно, скрывая странное смущение, Черный Властелин Экхарда Дейдриан.

— Желал, но покуда останусь подле человечки! У вас тут весело! — расплылся в острозубой улыбке Фэб, ласково коснувшись кнутовища и вытирая им засохшую кровь с ладони. Оружие словно слизнуло ее с кожи хозяина.

— Странное понятие о веселье, — мрачно хмыкнул Фалькор, мучимый мыслями об участи своих коллег, которая могла оказаться стократ хуже смерти.

— Что ты хотел от Древнего? — ответил вопросом дроу, и сам порой не чуждый такого рода веселья. — Кстати, Мария, а как трактует красоту неизвестный нам лорд Заболоцкий?

— О, — Маша, не особая любительница рифм и абстракций, принахмурилась, вспоминая выученное еще в школе, и продекламировала строфы про 'огонь, мерцающий в сосуде'.

— Справедливый подход! — убежденно согласился Зэр. — Пламя души стократ ценнее внешнего обличья.

— Но цвет его различен, — хмуро вставил Фалькор, не удержав язык в попытке раскрытия очей девы, затуманенных темными посулами. — Есть пламя белое, есть то, что ночи черней.

Однако, ортэс опять удивила всех. Она энергично кивнула, соглашаясь со словами белого рыцаря:

— Ага, и это тоже красиво!

Маша заулыбалась и тут же, нахмурившись уже серьезно, оповестила компанию на полянке:

— Мне что-то странным в этих шестерых показалось. Они тусклыми, будто присыпанными пылью выглядели, и не разберешь какого цвета, все серое с плесневело-зелеными прожилками!

— Я разберусь, ортэс, и скоро! — пообещал Дейдриан и принялся прощаться. Почему-то общество рыжей девушки стало смущать его неизъяснимо. С пророчеством вот уже разобрался, пусть и не до конца. Только того и добился, что клятая токсикоманка-провидица при очередном допросе подтвердила: о смерти речь в пророчестве не шла. Совершенно. Но об этом он собирался поразмыслить как-нибудь позже, много позже, а сейчас требовалось срочно переключиться на что-нибудь более конструктивное, к примеру, пытки вознамерившихся убить ортэс идиотов.

Да и переманить не последнего из истинно белых рыцарей на свою сторону — тоже вполне себе достойное занятие для Черного Властелина, куда более достойное, чем попытка расплыться в блаженной улыбке при созерцании совершенно некрасивой рыжей девушки.

Словом, Черный Властелин Дейдриан исчез с полянки в парке, увлекая темным вихрем перемещения Фалькора и Зэра. Сиду напоследок досталась всего одна многозначительная просьба, почти приказ, прозвучавший прямо в сознании Фэба:

'Храни ее, фэйри, я буду благодарен'.

Ответ Древний не озвучил, но склонился во вполне уважительном поклоне перед единственной величиной, которую признавал всегда — силой.

— Пошли, человечка, — поторопил притормозившую Машу деловитый перезвон голоса фэйри. — Твой мужчина со всем разберется.

— А... да, пошли, — тряхнула головой девушка и, запнувшись на первом же шаге, нахмурилась: — Мой кто? Ты про кого-то из моих новых приятелей?

— Не важно, человечка, скоро поймешь, такие, как он, никогда не упускают того и тех, кого считают своими.

Значение странных слов фэйри девушка не уяснила. Он вообще почти всегда говорил какими-то загадками, чей смысл оставался туманен до той поры, пока с ним не приходилось столкнуться лоб в лоб. Как с тем вином, которое оказывается ягодный сок и жидкий солнечный свет. Может, все дело было в том, что Фэб мыслил совсем иначе, красками и образами с примесью звуков, а вовсе не конкретными понятиями.

Встряхнувшись, Маша вернулась к конкретным людским целям и задачам: завершению разминки и подготовке к экзаменам. Никакие иномирные странные дяденьки в серых плащах не должны были помешать добросовестной студентке сдать сессию на 'хорошо' и 'отлично'!

Зубрежка и вникание в билеты после отличной физнагрузки (попробуй, постучи по голове шести здоровущим мужикам после обычной зарядки-разминки) продолжались до самого обеда. Перед которым неожиданно обнаружилось полное отсутствие всякого присутствия хлеба к зеленым щам. А ведь Маша знала, что у нее оставалась пара булочек. Нет, хлеба жаль не было, удивило скорее его исчезновение. Девушка точно помнила — в списке ингредиентов, необходимых для жизни фэйри, хлеба не было.

Нелепо обращаться к листику в волосах, но что делать-то? Маша неуверенно уточнила:

— Эй, Фэб, ты ел хлеб?

— Жалеешь, человечка? — задиристо фыркнул Древний.

— Нет, — удивилась Маша новому странному предположению. Если уж она не жалела дорого вина, почему она должна жалеть о паре булочек? — Но если тебе понравился хлеб, куплю побольше, чтобы хватило нам обоим. Только говори заранее.

— Печенья тоже купи, — капризно потребовал Фэб.

— Какого? — уточнила девушка, прихватывая дежурный рюкзачок и влезая в кроссовки.

— Треугольники, посыпанные сладкими белыми кристаллами, у тебя на блюде в шкафу лежали, — обычно немногословный, фэйри расщедрился на детальное описание лакомства.

— А-а-а, — заулыбалась Маша. — Тебе тоже понравились? Это не магазинное, я дома сама пекла. Сейчас куплю творога и вечером пару противней сделаю.

— Сама, — обернувшись мужчиной, фэйри встал совсем близко к девушке, взял ее за руку, принюхался, лизнул кожу и задумчиво признал: — Да, сама. У тебя странная сила, человечка. Внутри тебя она как безвкусный туман, снаружи же, сочетаясь с тем, что вокруг, меняет цвет, вкус, запах, обретая свет и звук. Сделай своих печеней побольше, они будут хорошей заменой всем прочим яствам.

— Хорошо, — не стала капризничать Сазонова, заодно успокаиваясь насчет пропитания гостя поневоле. Подхватив со столика у двери связку ключей, Маша шагнула к двери.

Фэйри едва успел обернуться листиком, чтобы снова затеряться в волосах напарницы. Его просили, ничем не угрожая явно, но, помня тягучий вкус темной силы того создания — Черного Властелина, сид был уверен: стоит лишь раз оплошать — и сама память о Фэбе по прозвищу Кнутовище сотрется из легенд, гуляющих по Вселенной.

Из подъезда удалось выйти без приключений, а вот пробежка до круглосуточно магазинчика снова не заладилась. Будь Маша суеверной, пожалуй, могла бы предположить, что над дорогой к простейшей из целей довлеет злой рок миссий и призваний.

Глава 23. Сила слова

Как бы то ни было, но у злополучных ступеней между кустами сирени, избежавших участи быть порубленными мечами Черного Властелина и ортэс, возникло красно-золотое сияние двери-портала. Маша храбро вскинула голову и прыгнула в светящийся прямоугольник. Миссия есть миссия, негоже бегать от работы. Особенно от той, которую можешь сделать лишь ты и перепоручить некому.

Портал закрылся, девушка поежилась от стылого ветра и торопливо залезла в рюкзачок, вытаскивая оттуда тонкую ветровку. Натянула на себя, огляделась. Осень. Громадные даже не лужи, озера грязи, низкое серое небо, мерзкая морось дождя, разбитая в хлам грунтовая дорога с редкими голыми деревьями по обочинам и странный мешок, привязанный к ближайшему растительному столбу. Или? Нет, приглядевшись повнимательнее, девушка сообразила, что к кряжистому и колючему дереву примотан человек. Пока живой, но подвешенный вверх ногами.

— Какие затейники, — мягко спланировал на дорогу яркий лист, принимающий облик фэйри.

Древний с любопытством огляделся, покрутил головой. Он то ли принюхивался, то ли прислушивался. Стоял прямо посреди глубокой лужи, но почему-то не в ней, а на ней, будто был жуком водомеркой, чьего веса не достанет, чтобы прорвать тонкую пленку натяжения. Что лужа, даже моросящий дождь каким-то образом ухитрялся огибать сида, оставляя его сухим и ярким, в пику тусклой осенней серости мира.

Маша, насупив брови, решительно зашагала к дереву со специфическим урожаем. На ходу девушка обнажила меч.

— Добьешь? — весело поинтересовался фэйри.

— Нет, сниму, — поправила ортэс.

— А если он преступник? — восхитился Фэб твердости намерения.

— Все равно сниму. Расспрошу. Надо убить — убей, но мучить... — Маша сердито покачала головой и, опомнившись, уточнила у сида: — Отсюда ты можешь уйти к своим?

— Нет, наших тут нет, — сразу отмел предложение фэйри. — Магии и силы тоже почти нет, все мутно. Нити не протянуть, зеркала зова не создать.

— Жалко, может, в следующий раз, — согласилась девушка и, добравшись до дерева, принялась разрезать веревки, которыми сильно побитая тушка неизвестного тощего брюнета оказалась на совесть примотана к стволу.

Меч не подвел. Хватило нескольких взмахов, чтобы мокрое тело свалилось на руки ортэс и едва слышно застонало, вызывая закономерную реакцию. Бело-золотой свет, доставшийся в дар от плодов эльфийского леса, окутал человека. Нехорошая краснота исчезла с лица, синяки, густо усыпавшие тело вместе с глубокими царапинами от колючего растения, рассосались. Внутри что-то явственно похрустело, вставая на место и срастаясь.

— Пить, — шепнули губы.

Маша достала из рюкзака пластиковую бутылочку с водой и осторожно напоила бедолагу.

— Благодарю, спасительница, — утолив жажду, неизвестный открыл исцеленные от пары фингалов бледно-голубые глаза.

— Как тебя угораздило тут оказаться? — уточнила Сазонова, пряча пустую бутылку назад в рюкзачок.

— Меня приговорили к смерти за черное колдовство, смущающее умы и души людские, — глядя на девушку совершенно бесхитростными голубыми глазами, пояснил преступник.

— А ты колдовал и смущал? — восхищенно встрял Фэб. Сколько он ни смотрел на древоповешенного, черной силы, способной сделать из смертных марионетки, не находил.

— Я лишь пел им свои песни, — виновато и кротко улыбнулся человек. — Песни о любви, дружбе, прощении, о помощи сирым и убогим. Люди слушали и становились лучше, они начинали видеть и помогать. А потом...

— Потом твои чары развеялись, человеки обнаружили, каких глупостей натворили, озлились на тебя, побили и повесили здесь! — догадливо закончил рассказ фэйри.

И судя по враз поникшим плечам горе-проповедника, не ошибся.

— Они сломали мою лютню, — пожаловался бедолага-менестрель, словно из всей череды неприятностей и бед, постигших его, именно эта, а не вис на дереве вниз головой в стадии отбивной, оказалась самой трагичной.

— Это поправимо, — довольно заулыбался Фэб Кнутовище и неизвестно откуда вытащил странный предмет, более всего напоминающий маленькую арфу. — Держи!

— О, дивный инструмент, — благоговейно принимая неожиданный подарок, выдохнул человек, робко тронув мелодично зазвучавшие струны. — Моя признательность неизмерима!

— Ты заплатил рассказом о своих подвигах, чароплет! — довольно объявил фэйри.

— Моих п-подвигах? — неуверенно переспросил тот.

В ответ фэйри лишь издал переливчатый смешок.

— Объясни, — попросила Маша, пытаясь ухватить за хвост мельтешащую совсем рядом мысль. — Что ты имеешь в виду?

— Чары голоса этого чудика, — уже открыто рассмеялся Фэб, — перебаламутившие человеков. Занятно!

— То есть, он и в самом деле своими песнями заставлял людей поступать так, как пел? — изумилась девушка, знавшая, что настоящая музыка будит в душе светлые чувства, но никак не рассматривавшая эту концепцию с магической точки зрения.

— Воистину, — снова переливчато рассмеялся Древний, наслаждаясь комизмом ситуации. — Алчных — делиться, жестоких — жалеть, надменных — пресмыкаться. Ах, какая дивная шутка в нашем духе!

Фэйри снова закатился. Маша и невольный виновник пробуждения лучших чувств человеческих переглянулись. Первая в задумчивости, второй — виновато-беспомощно. То, что миссия состоит именно в том, чтобы что-то сделать именно с этим бедолагой, ортэс осознавала четко, но что именно, пока сообразить не могла. Убивать его однозначно не стоило, но и, освободив, оставить ради того, чтобы при следующей же встрече с людьми все повторилось, закончившись самым печальным образом, тоже не имело смысла.

— Я не могу не петь, — беспомощно, виновато и светло улыбнулся проповедник-музыкант, словно заранее принимая любую свою участь. — И не могу не петь о том, о чем пою.

— Значит, снова будешь висеть там, — жестко предрек Фэб, кивком головы указывая на шипастое дерево. Ему все происходящее казалось очень веселым, в отличие от Маши, вовсе не считавшей подвешивание музыкантов удачным методом борьбы даже с очень скверными песнями. Хотя для иных она бы сама ратовала за кляп с дырочкой, через который можно было бы поесть-попить, но не петь.

— Надо что-то делать. Так нельзя, — прикусила губу девушка.

— Найми ему охрану, — небрежно посоветовал фэйри.

— У меня нет денег, — снова виновато улыбнулся менестрель, а Маша почесала лоб. Идея с охраной ей понравилась. Но денег у девушки, так же, как и чудика-волшебника, не имелось, тем более местных денег.

— Я могу создать ему теневых спутников, — прикинул Фэб.

— Это как? — заинтересовалась ортэс.

— В обмен на твои печенья, человечка. Каждый день, покуда я не вернусь в Холмы, — прищурил янтарные глаза сид.

— Хорошо, — просто, без торга согласилась девушка и так собиравшаяся печь для фэйри печеньки регулярно, если они ему требуются для жизни. — А что сможет охрана?

— Все зависит от приказа, вложенного при ритуале, — повел плечом яркий фэйри осенних цветов и сам же предложил: — К примеру, убивать каждого, кто поднимет оружие на певца.

— Нет-нет, так нельзя, — испуганно пролепетал менестрель, замахав руками. — Они же люди...

— Я бы поспорил, — надменно фыркнул сид и внес новое предложение: — Тогда закрывать тебя от клинка и иной кары, унося прочь от угрозы.

— А это мне нравится, — заулыбался чароплет, оценивая магическую перспективу смазать салом пятки в критический момент как очень удачный выход.

— Только ты сам перед выступлениями предупреждай слушателей о свойствах песен, — попросила Маша. — Вряд ли поверят сразу, но не будут чувствовать себя обманутыми. Сдерживать то, чем твоя музыка на людей влияет, и дозировать ты, конечно, не умеешь.

— Увы, — снова виновато и чисто улыбнулся творец странных песен, влияющих на умы и чувства гораздо более привычного. — До встречи с вами я и не подозревал о том, что людей преображает не сила искусства, а сила магии. Возможно, мне стоило бы вовсе прекратить выступления, но я не смогу. То, что рвется из груди и срывается с пальцев, касающихся струн — оно сильнее меня. И даже если рано или поздно приведет меня на такую же дорогу — пусть, значит такова моя судьба.

— Обожаю менять предначертанное, — расплылся в хищной улыбке фэйри и снял с пояса кнут. Тот, оказавшись в руке Фэба, мгновенно сменил форму, оборачиваясь кинжалом с тонким коротким лезвием. — Мне нужна твоя кровь, человек.

Менестрель тут же вскочил на ноги и доверчиво протянул фэйри руку.

— Поклянись, что более нужного для его защиты не возьмешь и никак иначе не используешь, — движимая инстинктом, потребовала ортэс, положив ладонь на предплечье сида.

— С тобой скучно, — скривился жестокий проказник, но нехотя прошептал слова древней клятвы не чинить вреда и не брать живительной влаги более, чем требует защитная ворожба.

Лезвие кнута-кинжала прошлось по рукам фэйри и человека, хлынула кровь, Древний запел. Слов в Машином понимании в песне не было, лишь переливы звука и интонаций, которые совершенно не способно воспроизвести человеческое горло и, вполне вероятно, не в силах уловить целиком ухо простого смертного.

Звуки лились, менестрель в завороженном восхищении внимал песне-колдовству, кажется, сочиняя нечто свое, так сказать, по мотивам. Маша наблюдала за происходящим и дорогой заодно. Это сейчас она пустынна, но в любой момент все может измениться.

Звучала колдовская песня, и из ее звуков, магии фэйри и пролитой крови рождалась живая магия. Красные капли преображались, свиваясь лентами, те в свою очередь принимали странный облик пляшущих кровавых теней, окружающих менестреля. Вроде бы фэйри не обманул, крови у человека взял немного, но ее хватило, чтобы возникло три кровавых тени, лишенных рта и глаз. Тем не менее Маше показалось, что странные создания внимательно слушают Фэба и изучают певца.

Прошло не более получаса, песнь завершилась, клинок снова стал кнутом, порезы на руках смертного и сида затянулись сами собой. Три кровавые тени слились в одну, в одно... и, метнувшись к менестрелю, врезались в него, исчезая.

Человек невольно охнул от неожиданности и потер грудь, словно ему и впрямь ударило магическими охранниками под дых.

— Куда они исчезли? — робко уточнил певец.

— Они заняли место стражей подле тебя, смертный, — снисходительно пояснил фэйри.

А Сазонова только сейчас, приглядевшись внимательнее, увидела, как заострились и так точеные черты лица сида, обрезались скулы. Какую бы надменную мину Фэб ни строил, но странная ворожба не прошла даром. Он устал и отдал ей изрядную долю сил.

Но самое главное спутник сделал. Та тяга, приведшая Марию на слякотную дорогу, пропала. Девушка ощущала, как возникает иная, увлекающая ортэс прочь от мира свершившейся миссии. Открывался портал.

Только не к кустам сирени и ступенькам, а снова в квартиру Сазоновых. И к лучшему! Затухающие восторженные крики благодарного менестреля и его обещание сочинить песнь-легенду о спасителях еще звучали в ушах, а надменный сид уже оседал на пол.

Маша подхватила на руки его удивительно легкое тело и, не обращая внимания на иномирную грязь, поволокла Фэба к дивану.

— Печеньки, ортэс! — напомнил девушке сид с надменной полуулыбочкой и, обернувшись листом, затерялся в волосах прежде, чем Маша сделала пару шагов.

— Будут, — твердо пообещала девушка и, коль Фэб стал листиком, снова вышла из квартиры, намереваясь все-таки добраться до магазина, чтобы купить еще и ингредиентов на заказ сида.

Первая сплетница двора, баба Люба, сидящая на скамейке, долго терла глаза, глядя вслед молодой соседке. Вроде как внучка Сазонова только что выходила из подъезда и обратно не заходила, чего ж она снова выходит-то? Или у старика Федьки две внучки? Не, вроде с утра одна была. Да уж, пока на диспансеризацию в поликлинику! Пускай доктора осмотрят! Вдруг у нее какая жутко опасная болезнь с галлюцинациями приключилась?

Не ведая о страхах мнительной, обожавшей лечиться от всего на свете старушки, Маша сбегала в магазин за хлебом и мягким творогом. Обещания надо исполнять, тем более обещания, данные соратнику в благодарность за помощь. Ну и что, что вредный фэйри помогал не от чистого сердца, а ради забавы? Главное — он помог, защитил талантливого хорошего человека. Так что печеньки заслужил! Полчасика возни за такую помощь — мелочь. И вообще, творожные печеньки всем нравятся, если снова придут гости, будет, чем их угостить!

Печеньки получились красивые, поблескивающие сахарными бочками. На аромат свежей выпечки фэйри отреагировал значительно оперативнее, чем на обычный зов. Слетел листиком с головы человечки, наполнил бокал вином и, придвинув к себе блюдо, с урчанием принялся насыщаться, игнорируя все прочие внешние раздражители.

Маша только улыбнулась, похвалив себя за предусмотрительность — два противня всегда лучше, чем один! Интересно, как там дела у Зэра и Фалькора? О делах Черного Властелина девушка как-то даже не думала. Он все-таки правитель и очень занятой мужчина.

Глава 24. Неприятная истина

На самом деле Маша в своих предположениях оказалась не далека от реальности. Дейдриан действительно был занят. В данный момент Черный Властелин занимался самым свойственным титулу процессом — потрошил мозги белых рыцарей, захваченных в плен странной девушкой ортэс.

Чем глубже Дейдриан вникал, тем больше хмурился. Содержимое черепных коробок пленников ему откровенно не нравилось. И светлые идеалы тут были совершенно не причем. Сознание рыцарей было оплетено серой паутиной, едва заметной даже такому доке в ментальных науках как Дей. Он ее скорее почувствовал, нежели разглядел.

Покопавшись в разуме пленников, Черный Властелин подозвал ожидающих его рыцарей разного цвета и огласил вердикт:

— Их разум оплетен сетью влияния, подчиняющей мысли и поступки.

— Черная магия? — разом вскинулся Фалькор, готовый разить врага.

— Нейтральная, — дернул уголком рта Дейдриан. — Но цель, ради которой ее применили, — полный контроль над самими помыслами. По сути, это сотворение марионетки.

— Посредством чего идет влияние, мой лорд? — заинтересовался Зэр практической стороной вопроса.

— Магических предметов на них нет ни единого, кроме этих безделушек со слабым отголоском магии, — поморщился Дейдриан, рассуждая вслух. — Сеть такой силы эта мелочь поддерживать не может, если только...

— Если? — повторил уже вопросом Зэр.

— Сеть разума была помещена в них изначально, семя внедрялось при посвящении. Посему медальон, выдавший заклятье, становился обычной безделушкой.

— Не вяжется, или и у Фалькора есть такая сеть, но свой приказ добраться до ортэс и поиграть с ней наш белый рыцарь не получил?

При мысли о том, что он мог обидеть Солнечную Деву, отважный рыцарь содрогнулся в ужасе. Верить словам Черного Властелина категорически не хотелось. Не верить, увы, не дозволял здравый смысл.

— У него не сеть, ошметки, почти распавшиеся, влиять на разум и чувства не способны, — приглядевшись к Фалькору, постановил Дейдриан. И вслух задумался: — Неужто так сработала встреча с ортэс один на один?

— Нет, это до нее, — неохотно выдавил из себя рыцарь. — Горный водопад Уррадаррир, монастырь Священный Исток. После омовения в его сверкающих ледяных струях я стал чувствовать себя иначе. Будто исчезла плотная пелена, туманящая разум.

— Вода смывает многое, тем паче такая вода, — задумчиво хмыкнул Черный Властелин, слыхавший об уникальном месте. — Тебе повезло, белый рыцарь. Удалось сохранить цвет своего плаща незапятнанным.

— Чьи это происки, властитель Дейдриан? — встревоженно уточнил Фалькор, утопая в пучине сомнений. Если бы интригу сплел Черный Властелин, разве ж он стал бы говорить о таком? Или мог сказать, чтобы нарочно запутать?

— Послушным стадом легко управлять, а уж если у стада имеются какие-никакие клыки, магический залог послушания опасного инструмента еще более удобен, — пренебрежительно фыркнул Зэр, заговорив прежде своего господина. — Всегда сыщется оправдание такому контролю. Все во имя высшей цели, которая оправдывает любые средства. Огнем и мечом нести свет заблудшим душам! А что ради этого придется кому-то кишки выпустить, так то пустяки. Спасение душ прежде всего! Рази! Творец своих отделит!

Дроу уже не говорил, а с тихой яростью шипел в лицо белого рыцаря. Он словно хлестал наотмашь своими речами, вспоминая о чем-то своем, казалось бы, давно отболевшем. Но стоило ненароком задеть зажившую рану, и боль вернулась.

— Хватит, Зэр, — оборвал выступление друга Дейдриан, сочувственно сжимая его плечо. — Не этот рыцарь плел паутину, он сам угодил в силки и, хвала случаю, смог выбраться.

Друг закусил губу, отступая на шаг от опешившего Фалькора и резко кивнул.

— Я мало смыслю в магии, мое оружие — меч, — вздохнув, отметил белый рыцарь, вновь возвращаясь к своему вопросу о первопричине зла. — Вы подразумеваете, что медальон превращает моих собратьев в послушные неведомой силе марионетки?

Дейдриан лишь кивнул.

— Но кто дергает за нити? И можно ли освободить моих товарищей?

— Кто? — хмыкнул Черный Властелин, наслаждаясь комизмом ситуации: белый просит его совета! — Вряд ли среди членов вашего Белого Ордена скрываются иллитиды. Мозгоеды слишком заметны и не любят пространств вне пещерных глубин. Искать стоит среди ваших высших рыцарей, я бы поставил на сам Совет. Управлять такой сетью без врожденного дара или могучего артефакта невозможно, значит, у кого-то при себе имеется кристалл контроля. Неяркий светлый или прозрачный камень, касающийся тела постоянно или такой, которого можно коснуться в любой момент.

Загорелое лицо синеглазого рыцаря в один миг сравнялось по цвету с простыней. Он прошептал одними губами:

— Медальоны братьев! У достойнейших из достойных они украшены камнем света — прообразом солнца!

Оценив хитропопие белого начальства — спрятать контур управления на глазах у самого стада, — зло и громко расхохотался Зэр.

А Фалькор даже не нашел в себе сил возмутиться радости идейного противника. Они, слепцы и наивные глупцы, сами вручили поводья от своего разума тем, кто с готовностью их подхватил. Своих собратьев по ордену белому рыцарю было жаль, но еще больший страх нагоняло сознание того, что они все могли учинить и учиняли, будучи подконтрольны чужой и отнюдь не всегда благой (одно нападение на Солнечную Деву чего стоит!) воле. Если добрый приятель Серо с друзьями едва не осквернил себя надругательством над ортэс, то что творили другие и не творил ли сам Фалькор недостойных деяний, о которых не в силах вспомнить?

Сильнее всего мужчину беспокоил главный вопрос: есть ли способ убрать паутину марионеток? Уговорить все белое братство поголовно искупаться в ледяном водопаде даже идеалист Фалькор полагал нереальным.

Доверять безоговорочно черному, тем паче самому Черному Властелину рыцарь, даром что являлся белым, конечно, не стал, но принципом 'враг моего врага мой друг или хотя бы союзник', решил воспользоваться. Играть его втемную, рыцарь был уверен, Черный Властелин точно не станет, слишком он, Фалькор, мелкая сошка для такого расклада. Потому достойный рыцарь и вывалил на Черного Властелина Дейдриана свои вопросы.

Идея одним махом обрушить всю систему управления белыми рыцарями показалась Черному Властелину Экхарда чрезвычайно свежей и притягательной. Тем более, что под рукой имелся наглядный пример избавленного от контура управления рыцаря — раз, и целых шесть подопытных кроликов для эксперимента по снятию воздействия — два. Такие вызовы своей силе и интеллекту мужчина просто обожал. Но согласиться сразу было бы недостойно его властелинского эго, потому он сделал вид, что глубоко задумался, и лишь спустя паузу томительного ожидания, стоившую Фалькору не меньше чем трети уцелевших нервов и пряди седых волос, вынес вердикт:

— Мне интересно!

Рыцарь непонимающе моргнул, зато превосходно знающий натуру своего друга Зэр, ухмыльнулся и перевел:

— Тебе повезло, Дейдриан решил, что проблема стоит возни.

— Пожалуй, стоит, но и тебе, белый, придется поработать. Мне нужны вода из того водопада, кувшина для начала хватит, и медальон с кристаллом.

— Готов спорить, вором тебе еще бывать не доводилось, — подколол Фалькора дроу с широкой ухмылкой.

— Не доводилось, — мрачно согласился тот. — Я не уверен, что смогу.

— Медальон нужен на час-другой, не долее, это не будет кражей, ты лишь позаимствуешь его для исследования, заменишь его сонным кристаллом под иллюзией и принесешь, когда я закончу, — сухо расщедрился на подробности Дейдриан. — Если, разумеется, желаешь избавить свой орден от навязанных рабских пут. Будет вода и хоть один кристалл, я изучу сеть контроля и способ избавления.

— А что помешает тебе взять поводья в свои руки, черный? — прищурился Фалькор.

— Не интересует, — отмахнулся, как от зудящего комара, от домыслов рыцаря Черный Властелин. — Сторонники приходят ко мне по собственной воле и выбору, рабского стада в мирах и без того избыток. А вы, уж прости, — Дейдриан прищелкнул пальцами, подбирая подходящий оборот, — подпорченный товар. Так что ты решил, рыцарь?

— Я сделаю! — решительно, как в тот самый ледяной водопад прыгнул, объявил о своем решении Фалькор.

Черный Властелин кивнул, будто и не ожидал иного, а Зэр потянул белого за плечо:

— Пойдем. Открою путь.

Вдвоем они покинули казематы, где остались спеленатые заклятьями белые рыцари и Дейдриан, изучающий замысловатую сеть плетения, опутавшую сознания. Сейчас он напоминал скорее ученого-фанатика, нежели великого злодея. Впрочем, от одного до другого, пожалуй, лишь шаг и грань так зыбка.

— Куда сначала? Орден и медальон или к водопаду? — справился Зэр, приведя Фалькора в невзрачный серый зал средних размеров с неактивными портальными колоннами.

— К водопаду, — решил рыцарь, справедливо рассудив, что надо начать с той задачи, достижение которой наиболее вероятно. Да и не придумал пока мужчина, как успешно осуществить кражу, которая не кража. Он был почти уверен, что тайком провернуть подобное не получится, но главное — заполучить медальон. А там... на все воля Света! Фалькор готов был пожертвовать своим добрым именем и самой жизнью, если это спасет его товарищей по ордену от горькой участи марионеток, не годных даже Черному Властелину.

— Руку к метке на камень приложи и задай цель, — велел Зэр, шлепнув свою серую пятерню на овальное углубление во второй колонне.

Глава 25. Уррадаррир

Рыцарь повторил жест дроу и постарался сосредоточиться. Он как наяву представил далекий горный монастырь с красными крышами высоко в горах, где воздух чист и звонок, а небеса полны пронзительной сини. Там немногословные монахи, проводящие жизнь в нехитрых трудах и медитации, видят глубже и дальше, чем доступно простому взору смертных.

В какой-то миг рыцарю показалось, что он не в зале неизвестной твердыни необъятной империи Черного Властелина, а там, под бескрайним небом, у ледяного шумного водопада, у серо-розовых скал, заботливо, будто руки матери, сжимающих поток в своих ладонях.

Миг-другой, и шум вод, и порыв свежего ветра, донесший до рыцаря мелкую взвесь капель, стали явью. Фалькор оказался на каменной площадке у водопада.

— Впечатляет, — оценил пейзаж дроу, вставший слева от рыцаря, и тот невольно вздрогнул. Фалькор никак не ожидал, что черный последует за ним.

— Ты? — удивленно выдохнул рыцарь.

— А кто ж тебя назад поведет? — хмыкнул дроу, добровольно взваливший на себя роль курьера экспресс-доставки живого товара. — Ты не подумай, белый, никакой игры в благотворительность. Мне чихать на тебя и твоих собратьев по ордену, хоть сожрите друг друга пауками в банке. Меньше светлых, чище мир. Это все ради Дея и ортэс.

— Я понял, — резко согласился Фалькор, которого суждение черного резануло по принципам и убеждениям вернее меча и куда более болезненно. Еще вчера он не поверил бы едким словам дроу ни на медяк. Но нынче он видел безумие, пляшущее в глазах Серо, отправляющегося по срочному заданию, видел шестерых, поднявших мечи на ортэс, и слышал выводы Дейдриана. Может, Фалькор и был до определенной степени фанатиком Света, но дураком, возможно к нынешней собственной скорби, не слыл отродясь. Идеализм отнюдь не всегда равен идиотизму.

У горного водопада, завораживающего своей дикой красотой, дул пронизывающий ветерок, чувствительный даже для тех, кто был одет. Теплолюбивый Зэр передернул плечами и с легким уважением покосился на белого:

— Так ты тут купался?

Фалькор молча кивнул.

— И ушел на своих двоих, не обратившись в ледышку?

— Водопад только поначалу обжигает холодом, потом внутри разливается жар, глушащий холод, — пояснил рыцарь и беспомощно огляделся.

Зэр кинул на спутника вопросительный взгляд, дескать, что теперь случилось?

— Пара монахов обычно пребывает в медитациях близ водопада. Я хотел просить разрешения набрать воды и флягу для этого, — ответил Фалькор.

— А-а-а, проси, — невозмутимо согласился с планами дроу, чуть дернув в сторону острым подбородком.

Только четко проследив траекторию, белый рыцарь заметил спокойно сидящих на одной из каменных площадок у водопада бритых наголо монахов в светлых серо-бежевых одеждах: короткой тоге и штанах. Обуви горные братья не носили в принципе, но при этом ухитрялись не ранить ноги. То ли спасала феноменальная сила духа, защищающая хрупкую плоть, то ли набиваемые за годы босоногой жизни жесткие мозоли.

Обрадовано вскинувшись, рыцарь бойко вскарабкался на новый уступ к монахам. Остановился рядом и стал терпеливо ждать, пока лысые братья закончат или прервут медитацию. Зэр тоже с интересом оглядывал парочку бритых. У первого самой выдающейся чертой внешности были невозможно лопоухие уши, у второго — длинный, крючковатый, впору иному троллю, нос. В остальном же монахи выглядели совершенно заурядно. Человеки, как человеки.

Когда сомкнутые веки обоих обитателей гор распахнулись, а глаза синхронно и остро впились в лица спутников, Фалькор почтительно заговорил:

— Света, братья! Я прибыл к вам с благодарностью в сердце и просьбой на устах.

— Путеводного света в ночи и благодатной тени в полдень, брат, — отозвался один из монахов и замолчал, давая возможность рыцарю озвучить просьбу.

— Водопад смыл пелену с моего разума, но прочие мои братья связаны рабской сетью. Я мечтаю даровать свободу и им. Прошу вас о малости: мне нужна фляга со здешней водой, наполненной дивной силой.

Монахи переглянулись, и прозвучал ответ:

— Вода течет здесь по собственной воле, не в нашем праве менять ее путь. Мы лишь направляем к источнику тех, кто нуждается. Ты можешь унести влагу с собой ровно столько, сколько способен в том, что есть при тебе или у спутника твоего. Все так, не иначе, все в воле Творца!

Фалькор озадаченно моргнул, а дроу зло усмехнулся:

— Вот только мы тары под водицу не прихватили и здесь ею не разжиться. Даже чашку из камня не выдолбить. Добрые монахи нам все пути своим 'разрешением' перекрыли. Если только рубахи снять и намочить, а в замке отжать или сапогом зачерпнуть? Что делать будем, а, белый?

Вместо ответа рыцарь извлек меч, из ножен, вонзил его в камень, опершись руками о рукоять, опустился одним коленом на камни и зашептал молитву Свету о помощи. Он не кричал, не бил себя отчаянно пяткой в грудь, не стал торговаться с монахами, Фалькор просто молился. Истовой веры в истинный Свет, которой не коснулась грязь мирских интриг, были исполнены его речи.

Местные монахи приняли поведение собрата как должное и снова погрузились в медитацию. Зэр хотел было зло сплюнуть, но сдержался, решив обождать до того мига, когда такое же желание овладеет белым рыцарем, не дождавшимся ответа от оглохших небес. Это всяких светлых сущностей на поле брани с Тьмой Свет порой являть горазд, а обычная бытовая помощь у таких сил не в чести.

Пока Фалькор молился, он стал сиять легким золотистым ореолом. Дроу уже хотел, как рыцарь закончит, пошутить: дескать, помощи не дождались, зато в большой фонарь поиграли, когда на каменную площадку у водопада шагнула ортэс Мария. Подле нее, трансформировавшись из листика в мужчину, встал сид в пестрых осенних одеждах, мигом раскрасивших умиротворенно-сглаженные краски пейзажа в яркие цвета. Фэб выглядел очень довольным жизнью в целом и всем происходящим в частности.

Завидев знакомых, расплылась в улыбке и Маша:

— Ой, вы тоже здесь! Интересно, какая будет миссия?

— Скажи, у тебя при себе есть емкость для воды? — вместо ответа поинтересовался дроу.

— Да, на пол-литра, хватит? — подтвердила запасливая девушка, вжикнув молнией путевого рюкзачка. Его она таскала теперь с собой, даже перемещаясь по квартире.

— Давай, — потребовал Зэр и тут же получил из рюкзака бутылку.

— На, Свету было недосуг, но гармония миров в лице нашей ортэс твоим молитвам вняла! — интерпретировал происходящее дроу.

— Пути Света не всегда видны зрящему со стороны, — мягко ответил черному рыцарю белый с такой незамутненной верой в истину своих речей, что Зэру снова захотелось досадливо сплюнуть. Со стороны белый идеализм воистину более всего напоминал белый идиотизм. Но получил же, демоны его побери, Фалькор ответ на свою молитву! Как есть получил! Вон, булькает в руках у Зэра полупрозрачная голубоватая бутылочка из неведомого материала. Кажется, именуемого в мире Марии пластиком.

— Спасибо, Солнечная Дева, — признательно улыбнулся синеглазый рыцарь, послав девушке восхищенную улыбку, ничего общего с мужским восторгом не имеющую.

— Надеюсь, ценность сего предмета не слишком велика, ибо просить будем ее для того, чтоб наполнить влагой из водопада и передать в длани Черного Властелина, — продолжил Фалькор.

— Забирайте, если надо, — легко откликнулась девушка, осеклась на последнем слове, прислушалась к себе и снова довольно заулыбалась: — Ой! Это — то самое, что мне здесь надо! Берите-берите! А из водопада только воду набрать можно или попить тоже?

— Пей, дева, ты достойна, — разомкнул уста один из монахов, казалось, то ли спящий, то ли глубоко погруженный в медитацию. — Если желаешь, можешь искупаться в водах великого Уррадаррир.

— Спасибо, я только умоюсь, у меня купальника нет, — застенчиво улыбнулась Маша и поскакала по каменным пологим ступеням к громадной каменной чаше, куда изливался водопад с труднопроизносимым названием.

Развеселый Фэб вообще ничьего разрешения не спрашивал, он просто с ликующим хохотом ласточкой нырнул с высоты в каменный бассейн и издал новый восторженный вопль, вынырнув на поверхность.

Монахи переглянулись, едва заметно пожали плечами и философски резюмировали хором: 'Древний'. Дескать, что с дурака взять кроме анализов?

А Зэр мысленно хмыкнул: 'Думал, в горный монастырь отправляемся, а оказался в балагане'.

Фалькор же восхищено выдохнул, глядя на водные забавы фэйри — сам-то он в ледяной чаше не выдержал и минуты, пусть тело обдавало огнем, но члены от хлада сводило. Отведя взор, рыцарь пошел вниз набирать воду в бутылку. По каменным ступеням спустилась вниз и Маша, чтобы вдоволь напиться ледяной изумительно вкусной воды, от которой ломило зубы, а по всему телу разливалась звонкая сила. Дроу заценил массовый водопой, но следовать общему примеру не решился. Все-таки он — темный по сути и духу, а сверкающий водопад переполнен светом. Нет, не жгучей белизной, как иные источники в мирах, но и сумраком благодатным от него не веяло.

Пока серокожий воин размышлял, ветерок, казалось, дувший у чаши водопада во все стороны разом и дающий мелкую водную взвесь, сменил курс и бросил в Зэра не легкую сетку брызг, а изрядную плюху ледяной воды. Дроу только осталось моргать и трясти головой, враз намокшей от кончиков острых ушей до последней прядки тугой косы. Рвущуюся из груди площадную ругань Зэр сдержал только чудом.

— Свет примет, не искажая, и тебя, воин сумрака, можешь испить из истока, — перевел происходящее после секундного замешательства лопоухий монах. Говорил он, как и собрат, тихо, но почему-то их, невзирая на неумолчный шум низвергающейся воды, было слышно превосходно, в отличие от почти перекрикивающихся чужаков.

— Я уже напился, — процедил дроу, отжимая враз потяжелевшую косу прямо на камни.

— Зэр, но ты только умылся, а вода вкусная, — с невольным смешком позвала дроу Маша. Уж больно забавный вид был у воинственного серокожего воина. Фэйри так и вовсе не стал сдерживаться и закатился в хохоте, да так бурно, что снова плюхнулся в чашу водопада, изнемогая от смеха и подергивая всеми конечностями разом. Правда, тонуть, к некоторому разочарованию дроу, не стал, даже водицей не поперхнулся.

— Вкусная, говоришь? — хмыкнул дроу в ответ на слова Марии и, встряхнувшись, как зверь, тоже спустился к каменной чаше. Может быть, Дею будет полезно изучить воздействие выпитой воды, так что, пожалуй, стоит пригубить. Вода и в самом деле оказалась вкусной, ортэс не обманула. Впрочем, она вообще не была способна ко лжи и хитрой игре словами.

Так и случилось, что у самой чаши водопада собрались Фалькор с пожертвованной Машей бутылкой, купающийся фэйри, сама Мария и Зэр. Монахи спускаться не стали, наблюдали за царящим хаосом из благоразумного отдаления. Почему хаосом? А он возникал непроизвольно почти каждый раз в любом месте, куда судьба забрасывала Фэба по прозвищу Кнутовище. Такова уж была природа Древнего. И, пожалуй, окружающим еще повезло с личным заскоком Фэба. Он мог оказаться куда менее безобидным.

Итак, вновь собранная компания оказалась у воды, имея вполне четкие намерения: Фалькор набрать воды, Маша попить и умыться, Фэб искупаться, Зэр, так сказать, провести опыт поглощения пропитанной светом жидкости. Но стоило всем четверым одновременно коснуться вод Уррадаррир, как поименовали водопад лопоухий и крючконосый монахи, случилось нечто.

Над чашей, куда низвергался водопад, взметнулась высокая яркая радуга, но вместо того, чтобы красиво повисеть изящным коромыслом, явление изогнулось, завинтилось немыслимым жгутом, мешая краски в ярких, как одеяния и волосы Фэба, переливах. Затем сие концентрированное безумие сжалось и ввинтилось в бутыль, которую продолжал крепко держать в руках онемевший от удивления Фалькор.

'Когда сойдутся свет и тьма

над радугой гармоний,

и Древний смехом волшебства

Уррадаррир наполнит,

Тогда настанет время вод

И рыцарь силу унесет!'

Торжественно и неожиданно продекламировал лопоухий монах нечто, больше похожее на речитатив, чем на хромоногое стихотворение, за которое учитель Фалькора по риторике драл бы ученика розгами нещадно, чтоб неповадно было скверные вирши слагать. А второй монах, не грешивший потугами рифмованной речи, серьезно велел:

— Закрой крышку сосуда, рыцарь, тебе дарована сила Уррадаррир. Используй ее, как велит сердце!

Фалькор молча завинтил крышку, а Маша непосредственно уточнила у лысых дядечек:

— А о чем это вы сейчас стишки читали?

— Мой собрат, Ефтон, видит настоящее, грядущее и минувшее своеобразно, — пояснил тот, который 'стишков' не читал. — И не всегда различает, какое из времен зрит. Но зрит он неизменно верно, дитя.

— Ладно, — успокоилась Маша, успевшая всего за несколько недель привыкнуть к странным чудесам, происходящим вокруг, причудливым местам, куда ее заносил ключ, людям и нелюдям, с которыми сводила ее судьба. Мария отнюдь не была самой умной и эрудированной. Даже самой сильной она никогда себя не считала, но работу с ключом приняла как должное и необходимое. Ей доверили, ей и делать. Попыток перевалить груз на чужие плечи Сазонова не предпринимала, хотя помощь принимала с искренней благодарностью, когда ей помогали. Вот сейчас как-то и чем-то помогли Фалькору, а значит, все хорошо, все так, как надо. Девушка энергично кивнула, улыбнулась, отпила последний глоточек вкуснейшей ледяной воды и снова умылась.

— Пора? — уточнил у белого рыцаря, поднимающегося с колена, Зэр.

— Пора, — подтвердил тот, прижимая к себе пластиковую бутылку, как величайшую ценность. Но, как знать, вполне возможно, она сейчас и обернулась таковой.

— Благодарю за помощь, достойные братья, — Фалькор коротко кивнул медитирующим монахам и получил в ответ столь же скупой ответ.

— Фэб, — позвала Маша, чувствуя, как разгорается в ее груди сияние ключа, отпирающего двери между мирами. Встряхнувшись по-собачьи и подняв тучу новых брызг, веселящийся фэйри подбежал по воде, как по дорожке, к девушке. И уже совершенно сухим подпрыгнул, перекувырнулся в воздухе и листиком опустился на голову Маши.

Портал в этот раз получился каким-то странным, не обычным проемом двери, а широкой аркой. И принял, а лучше было бы сказать, увлек за собой и раскидал всех портируемых по местам, отправив их именно туда, куда следовало. Зэр и Фалькор оказались в сером зале, откуда начинали перемещение, а Маша с Фэбом — в квартирке среди учебной литературы. Приключения приключениями, а экзамены никто не отменял.

Зэр позволил себе скупую улыбку довольства и прошептал несколько слов на дроу-мэдж, языке своей расы, предназначенной лишь для творения чар. Теплый вихрь окружил обоих рыцарей, избавляя их от излишков бесценной, но ледяной, как сердце снежного великана, влаги.

Стойкий белый рыцарь, чуть заметно подрагивающий от холода, расслабился и благодарно кивнул черному. Тот криво ухмыльнулся и скомандовал:

— Пошли к Владыке Дейдриану.

— А леди Мария? — оглянулся к колоннам портала Фалькор.

— А это она нас сюда и подбросила, но коль сама не пришла, значит, другим занята.

— Или не желает ступать под своды обители тьмы, — похоронным тоном продолжил белый рыцарь, уже твердо уверенный в том, что свою душу губит безвозвратно, но ради собратьев любая жертва приемлема.

— Сдается мне, на цвет архитектуры ортэс плевать, а вот дел, помимо пития пары глотков водицы из монастырского водопадика, хватает, — жестко отрезал дроу, уже приметивший появление Дея и его лицо, закаменевшее маской при глупых словах белого глупца о нежелании Маши погостить во владениях Черного Властелина.

Следующие речи Зэра адресовались уже не белому фанатику, а другу и повелителю:

— Дей, водицу мы принесли, и непростую! Очень непростую!

После чего дроу коротко поведал о радуге и прочих явлениях у водопада. Дейдриан выслушал молча, лишь скривился, как от зубной боли, когда речь зашла об очередной загадочной сентенции. Уж сколько всякие пророчества, регулярно возникающие средь белых фанатиков, попортили крови Черному Властелину — не пересказать. Так бы и удавил всех скопом: и фанатиков, и пророков, кроме своей токсикоманки из башни. Дурная, но как-то уже попривык.

Дей протянул руку, требуя бутыль у Фалькора. Белый неохотно, но отдал ценный груз, почти ожидая, что повелитель тьмы обожжет руки о сосуд со священной влагой. Не тут-то было. Черный взял емкость спокойно, поднес ее к глазам, покрутил на свету, прищурившись и явно лицезря или слыша нечто, помимо обычного бульканья кристально-прозрачной влаги.

— Интересный эффект, — констатировал Дейдриан и позвал обоих рыцарей: — Надо проверить. Пошли к пленникам! Возможно, все окажется проще, чем я думал.

— Хорошо бы, — почти мечтательно вздохнул Зэр, — а то чаще с точностью до наоборот выходит. Надоедает порой, хотя против доброй драки я ничего не имею.

Глава 26. О пользе водных процедур

Путь в узилище, где дрыхли пленники под чарами сна, навешенными, для пущей надежности, поверх магических и обычных пут, не занял много времени. Миг с тяжелой и горячей, как уголья адской печи, рукой Черного Властелина на плече, и вот уже Фалькор смотрит из каменного мешка коридора на собратьев по ордену сквозь заклятую решетку.

Черный Властелин коснулся подбородка, потер его, изогнул смоляную бровь, хмыкнув, пробормотал себе под нос:

— Почему бы и нет, — и, резко развернувшись, втиснул бутылку в руки рыцаря, повелев: — Держи крепко, открой крышку сосуда и тут же закрой его.

Фалькор, привыкший к порой нелепым поручениям командования, взвесил очередную чушь на весах личного здравого смысла, решил, что вреда ему и собратьям оно не несет, и спокойно открутил крышечку. Не ожидая никакого видимого эффекта. Но, раз уж взялся выполнять поручение, то исполнил его в точности.

Из-под едва приоткрытой голубой крышечки рванула, как маленькая комета, яркая светлая искра и устремилась к цели. И ею был не Черный Властелин, не его правая рука дроувского происхождения, а беспамятные пленники вроде как светлого роду-племени.

Искра на подлете к связанной шестерке засияла ослепительно ярко в легкой полутени камеры и распалась на шесть столь же ярких и крупных искорок. Они ударили каждого из рыцарей прямо в лоб. Что творилось внутри голов, Фалькор не видел, зато слышал, как застонали даже во сне мужчины, испариной покрылись их лбы в прохладе подземелья, тела сначала мелко задрожали, потом выгнулись до хруста позвоночника в крепких путах и снова все стихло. Выражение муки исчезло с лиц, но рыцари не очнулись.

— Все, — довольно подытожил Дейдриан. — Сети больше нет, даже клочки выжгло.

— А почему они не очнулись? — подозрительно вопросил Фалькор.

— Восстанавливаются. Я не стал снимать сонных чар. Ощущения от процедуры, полагаю, были не из приятных, когда принудительно исчезла сеть контроля, сжимающая разум. Я могу разбудить их, не дав исцелиться. Желаешь? — равнодушно (эксперимент прошел успешно и всякий интерес для него пленники утратили) предложил Черный Властелин.

— Нет, если надо, пусть спят, — пошел на попятный Фалькор, но тут же, вскинувшись, обреченно спросил: — Что ты будешь делать с ними после?

— Я бы уничтожил их уже за само намерение причинить вред ортэс, вне зависимости от стороннего воздействия на разум, спровоцировавшего деяние, — с прежней безликой жестокостью пояснил Дейдриан. Пылающие глаза его на миг стали осколками древней ледяной тьмы. — Но ЕЙ не понравится, а потому пусть живут.

Черный Властелин, следуя своей природе, умолчал о другом: всех шестерых он запомнил, и если представится возможность убрать падаль из миров так, чтобы и тень слуха о произошедшем не коснулась Марии, то сделает это с наслаждением.

Фалькор склонил голову, принимая доводы, и рваться на защиту собратьев не стал. Сейчас его сильнее всего, пусть сие и попахивало откровенным эгоизмом, волновал вопрос: как украсть медальон у одного из глав ордена и что делать с оставшейся волшебной водой из водопада.

— Крышку закрой плотнее, чтоб не пролить до нужного часа, — высокомерно усмехнулся Дей, довольный уже тем, что над местью белым ему почти не придется трудиться. Забавляло его и очевидное непонимание рыцарем происходящего. Сам же только что все сделал, а до сих пор в ум не взял, какая ценность к нему в руки угодила.

— Одной крохотной капли воды достало, чтобы снять путы с разума шестерых. Тебе надо лишь принести благословенную влагу к обители. Дальше все в воле Творца, или, как ты наверняка скажешь, Света, — проинструктировал белого глупца Черный Властелин.

— А медальон? — растерянно переспросил Фалькор, на всякий случай завинчивая крышечку еще плотнее. — Когда я должен доставить его?

— Не нужно, — к невероятнейшему облегчению рыцаря, отродясь не промышлявшему даже мелкими кражами, небрежно отмахнулся Дей. — Тот эликсир высшей ясности, которым обернулась принесенная вода, все сделает сам. Зэр откроет тебе путь, ступай. Заодно прихватите и этих, — подбородком указал на пленников мужчина. — В моих подвалах им не место, нечего марать достойные стены. Ступайте же, у меня дела.

И Черный Властелин исчез из казематов. Фалькор же уставился на спящих собратьев. Как и куда в одиночку тащить этих шестерых, он не представлял. Зэр ехидно усмехнулся. Дей в своем репертуаре: все к своей выгоде обернул, рыцаря должным оставил и в паутине сомнений.

— Груз, даже живой груз, легко доставить в зал порталов. А оттуда он отправится туда, куда ты пожелаешь. Главное придумай, куда, — снизошел до ЦУ дроу.

— Э-м, — умно ответил Фалькор, пока не сообразивший, куда деть коллег. Переправить их на луг пред крепостью ордена — вопросов не оберешься, да и если заклятья Черного Властелина на шестерке увидят, как бы другие собратья сразу мечами не воспользовались, чтобы искоренить скверну оступившихся.

Так что вариант с лугом отпадал. По этим же причинам отпадала казарма. Оставалось единственное — его личная келья. Не королевские апартаменты и кровать всего одна, узкая, зато на полу палас из шерсти горных пампи, закрывающий каменные плиты. В казематах Черного Властелина такой роскоши нет.

Словом, шестерку незадачливых убийц Солнечной Девы Фалькор решил переправить к себе. Пусть уж Серо и его команда отсыпаются там. А как очнутся, тогда и побеседовать можно будет, если будет еще кому беседовать.

Фалькор пока не представлял, что случится в обители после открытия крышечки сосуда с тем, что Дейдриан назвал эликсиром высшей ясности. Черный хоть и был черным, но в этом точно не лгал и не играл словами.

Тряхнув льняными кудрями, рыцарь последовал за Зэром. Шестеро спящих, как и объяснил дроу, в зал перенеслись сами и легли ровным рядком у портальных колонн на очередной каменный пол.

— Портал откроется из Черной Цитадели в оплот Света? — лишь засомневался белый рыцарь.

— В Оплот Света, скорее всего, не открылся бы, — с совершенно очевидной иронией согласился черный коллега. — Но так— то речь про Истинный Свет идет, а ты к себе в орден собрался.

И Фалькор снова проглотил оскорбление, потому что проклятый черный в очередной раз был прав — рыцарский орден, осквернивший себя вмешательством в разум адептов, белым именоваться не может. Вернее, назваться-то можно как угодно, но истине сие более соответствовать не будет. И горько было рыцарю от сомнений, а был ли он когда по-настоящему белым? Что ж, над этим можно будет поразмыслить позже, а сейчас надо закончить с очищением. Хоть и непонятно, зачем вся эта затея Черному Властелину. Не в его же интересах возвращение Света!

Рыцарь не утерпел и озвучил вопрос.

— Не в его, — охотно снова согласился проклятый Зэр, многозначительно побарабанив пальцами по колонне портала. — Но кто тебе сказал, что Свет к вам снизойдет сразу после того, как исчезнет скверна? Его, как и истинную Тьму, еще надо заслужить. Действуй уже!

Помня инструкции по предыдущему перемещению, белый рыцарь не стал играть в тупицу. Сосредоточился на цели — крепости Белого Ордена. Название теперь казалось ему издевкой. Сомневался он и в самом Ордене, и в своих деяниях, совершенных во имя Света. Слишком много в перечне его подвигов было смертей. Теперь Фалькор мучился вопросом: а были ли все эти жертвы во имя Жизни и Света, а не во имя чуждых высоким идеалам интриг и амбиций? Хотя бы бóльшая их часть? Мучился и ответа не находил, как не находил себе оправдания, ибо воистину являлся белым рыцарем.

И вот белый рыцарь встал на потертый палас в своей комнате, рядом практически штабелем — все-таки комната у Фалькора была весьма скромных размеров — улеглись шестеро спящих под чарами Черного Властелина. Дроу за ним не последовал, остался в черном замке.

Рыцарь все еще сжимал в руке мягкую бутыль с чудодейственной влагой из водопада, получившей благословление Высших Сил. Фалькор приблизился к окну и касанием пальцев распахнул тяжелые створки. В цитадели в рассветный час царствовала тишина. Спали все, даже стражи на постах, лишь высоко-высоко в летнем голубом небе парила хищная птица и время от времени издавала крик: 'Чиль! Чиль!'. И утренний свет заливал все вокруг, кутая нежным чистым сиянием.

Там, наверху, действительно было ясно и чисто так, как казалось, в отличие от белой крепости — пристанища Белого Ордена. Это несоответствие, внутренняя грязь коробили душу рыцаря, рождая желание очищения.

В ответ на невысказанную вслух, но горячую просьбу встряхнулась, заискрилась, как живая, вода в бутыли. Фалькор поспешил надежнее сжать емкость и отвинтить крышку. Из-под нее взметнулась радуга. Мельчайшие сияющие капельки повисли в воздухе лишь на долю секунды и ринулись во все стороны разом: вправо, влево, вверх, вниз, сквозь любые препятствия. Это был живительный, неумолимый, исцеляющий и разящий СВЕТ. Не однообразно белый, но яркий и настоящий.

Искры живой радуги брызнули во все стороны с невероятной быстротой и, пожалуй, целеустремленностью, будто каждая из крошечных светящихся брызг видела перед собой цель. Это было столь прекрасно, что на миг-другой рыцарь залюбовался, позабыв обо всех своих опасениях и горечи. Таково было действие истинно светлой магии.

Спустя несколько блаженно-тихих прекрасных минут в Обители условного Света воцарился безусловный дурдом: ор, стоны, скрежет зубовный и хаос. Это спеленатым черным заклятьем сна пленникам лорда Дейдриана повезло пережить все в беспамятстве, а все иные, пребывающие в стенах обители, впрочем, как отчетливо понял Фалькор в эту секунду, вообще все члены Белого Ордена, где бы они сейчас ни находились, одномоментно лишились туманной сети, спутывающей сознание, и познали истину горького пробуждения. И это было больно, пусть оно и было правильно. Свет отнюдь не всегда милосердие, чаще он ослепительная высшая ясность, режущая принудительно распахнутые очи.

Самого рыцаря от болевого некогда спас температурный шок — следствие купания в водопаде, собратья же его в полной мере сейчас ощущали все 'прелести' прояснения сознания. И, что еще более занятно, одновременно с прояснением приходило четкое осознание причин помутнения, то есть его властных виновников с магическими кристаллами подчинения, замаскированными под почетные знаки Братьев-Советчиков. Одним словом, желающих 'побеседовать по душам' с Советчиками в замке и за его пределами неожиданно нашлось предостаточно.

Фалькор только сейчас уяснил, взирая на разверзшийся ад, почему так мстительно усмехался Черный Властелин, помогая рыцарю Света. О да, лишь жажда мести двигала Владыкой Дейдрианом. Но, положа руку на сердце, рыцарь не мог упрекать черного. Это чудовище, бушующее сейчас в замке, они — светлые — взрастили сами.

Что оставалось делать Фалькору? Следовать извечной истине: не можешь предотвратить — возглавь. По крайней мере, его авторитета и силы должно было хватить, чтобы остановить банальную бойню, обратив ее в справедливое судилище. Ну... в относительно справедливое. Собственный пожар в груди, взывающий к мести не за туманную пелену рассудка, но за едва не загубленную жизнь ортэс, рыцарь постарался сделать пламенем истины.

Закупорив вновь почему-то совершенно полную бутылку, рыцарь высунулся из окна и, перекрывая шум замка, заорал:

— Во имя ортэс, братья, стойте!

Завопи он что-нибудь про свет, милосердие или иное абстрактное понятие, осточертевшее и извращенное сетью подчинения, эффекта бы не было, или, скорее, он оказался бы обратным. Но странное, едва знакомое слово 'ортэс' заставило притормозить даже наиболее ретивых мстителей.

Мысленно попросив у Света помощи, Фалькор помчался к собратьям. Бедный, бедный рыцарь, он позабыл старинный постулат: всякое доброе дело наказуемо, и не обратил внимания на еще один, вульгарно близкий по смыслу: 'инициатива имеет инициатора'.

Одним словом, к середине безумного дня белая верхушка ордена целиком сменилась на одного единственного белого главу — рыцаря-спасителя Фалькора. И самым обидным было то, что сам спаситель этой славы и этого бремени ни на ломаную медяшку не жаждал. Но везет тот, на ком едут. И Фалькор взвалил на себя бремя со смиренным вздохом и смутной надеждой, что теперь-то никто из его соратников не вздумает поднять руку на ортэс, а сам он когда-нибудь еще посидит на милой кухоньке. Там, где так вкусно пахнет домашним печеньем, где так спокойно и уютно, что даже соседство за одним столом с черным рыцарем ни капли не раздражает.

Когда встал вопрос о каре для 'кукловодов', Фалькор почти растерялся. Те, кто провоцировал такое, на его взгляд, лишились самого права именоваться рыцарями Света, погрузившись даже не во Тьму, а в грязь, не имеющую оттенка.

Машинально рыцарь, теперь уже официально именуемый спасителем, положил руку на бутыль с волшебной водой. И та толкнулась ему в руку, будто просилась наружу. Фалькор снова осторожно открутил крышечку, и весь замок, собравшийся на суд, замер в благоговейном изумлении. Светящиеся искры, вылетевшие из-под крышки, снова накрыли искристой светлой и живой радугой-куполом все вокруг. Те, кто пострадал от серой сети, получил исцеление, а те, кто был причиной чужих мук и ждал наказания, были ему подвергнуты.

Нет, их не казнили и не пытали. Их кара оказалась иной. Вместо восьмерки — счастливого числа света — братьев-советчиков, помятых 'благодарными' жертвами, теперь стояли, лежали, сидели создания, опутанные светлой сетью контролирующего заклинания.

Среди них были почтовые птицы — из тех, которых посылают в те края, где послание не доставить магией, сторожевые ящеры, призываемые для охраны форпостов света в самых суровых землях, и боевые жеребцы, бросаемые хозяевами в гущу безнадежного боя, зачастую даже без седока, лишь с единственной целью — закрыть брешь в обороне, дать разумным двуногим шанс уцелеть.

Фалькор оценил иронию кары и кривовато усмехнулся. Дошел смысл наказания и до призывающих к расправе с предателями рыцарей. Они разразились ликующими криками, почему-то прославляющими не только справедливость Света, но и Фалькора.

Будто в ответ на эти крики радужный дождь не ограничился преобразованием виновных, он сформировал в подтверждение уже врученных взбудораженными массами полномочий медальон. Украшение чем-то походило на носимые прежде братьями-советчиками, но сияло как белая звезда, излучая квинтэссенцию света. Это артефакт неведомая сила поместила точно на грудь Фалькора и оставила там. Ни застежки, ни цепочки камень не имел, просто висел на груди рыцаря и все.

А ведь тот, по собственному глубочайшему убеждению, был совершенно не при чем. Вся вина или заслуга — тут уж каждый пусть судит сам — заключалась лишь в том, что он последовал совету Черного Властелина. Но разве ж кого-то в этом можно было убедить? Фанатики порой такие фанатики, а уж светлые втройне. Фалькор познал это на собственной шкуре.

Глава 27. Право на отдых и подарки

В сумасшедшей и по большей части самой ненавистной из всех — административной — круговерти для несчастного минуло несколько десятков дней. Когда рыцарь-спаситель понял, что еще одна папка с документами, еще один доклад брата-письмоводителя и еще одна исповедь-покаяние от очнувшихся рыцарей, и все — он станет не спасителем, а убийцей, рыцарь позорно бежал. Последней каплей стало вытряхнутое перед ним грязное белье гнусных деяний проспавшегося Серо и его команды. Этим, оказывается, такую гнусь, как уничтожение ортэс, поручали с мерзейшей систематичностью. Фалькор, мысленно кривясь от поступающей тошноты, выслушал всех с непроницаемым лицом и своей волей назначил бессрочное покаяние: служение в госпиталях, сиротских домах и приютах умирающих от неизлечимых болезней. Если уж смывать грязь с душ, то не затворничеством и не битвами с тьмой, а сражением с тьмой в собственных душах и милосердием.

Выпроводив захлебывающуюся восторгом и горящую жаждой немедленных действий команду, Фалькор сдался собственным желаниям. Ему даже не понадобился открытый портал, артефакт или помощь брата-открывающего пути. Медальон-кристалл на груди вспыхнул и переместил рыцаря к двери знакомой квартиры странного технического мира, служившего приютом ортэс.

Рыцарь потоптался, тщательно вытирая сапоги о влажный коврик, и неуверенно постучал. Вдруг Солнечная Дева дома? Замок щелкнул и дверь распахнулась. На пороге стоял осенний фэйри и с возмущением глядел на белого рыцаря. Вместо приветствия Фэб топнул ногой и капризно выпалил:

— Половина печенья моя, ортэс обещала! Уяснил?

— Э-м, — многозначительно ответил Фалькор и едва не поплатился за свою мудрую речь захлопнувшейся перед носом дверью, как к стоящему фэйри присоединились Зэр и Мария.

— Приветствую, белый, решил, наконец, возобновить тренировки с ортэс?

— Э-м, — теперь уже смущенно потупился рыцарь, у которого под гнетом многочисленных управленческих задач совершенно вылетела из головы необходимость обучения девушки элементарным правилам владения мечом. Он и о еде-то забыл напрочь и вспомнил только сейчас, когда пахнуло на него запахом печенья и... да, какого-то варева с мясом.

В животе у Фалькора не забурчало или заурчало, а хищно взрыкнуло столь громко, что Зэр осклабился, Фэб поморщился и буркнул: 'Ладно, поделюсь', а Маша ухватила бедолагу за рукав и потащила на кухню, кормить.

Две тарелки странного, но ужасного вкусного красного и обжигающе горячего варева рыцарь сглотнул одним махом. Жареную картошку с котлетой ел уже медленнее, чувствуя, как приятная сонная сытость разливается по телу. А потом исчезло все, кроме ласковой тьмы, качавшей его, как в колыбели.

Очнулся Фалькор с блаженной улыбкой человека, впервые за несколько дней вкусно поевшего и толком выспавшегося. Весь такой счастливый он лежал в просторной мягкой кровати пару минут, пока до рыцаря не дошло, что собственная его узкая кровать подобными просторами и удобством никогда не отличалась. Проклятая аскеза и ограничение во всем. Следом мужчина вспомнил, где именно прошли его последние сознательные минуты, и подорвался, словно опаздывал на пожар.

Он был почти одет, лишь котта покоилась на стуле рядом и шнуровку рубашки кто-то распустил, облегчая дыхание спящему. Первые пару секунд рыцарю было немного стыдно, а потом он решил наплевать на правила приличия. Не голый же он с парой девиц на ложе проснулся, ничьей скромности не умалил. И вообще, если всяким черным дроу можно трескать печенье на кухне у ортэс, то и белым рыцарям вздремнуть поблизости тоже никто не запретит. Хотели бы помешать, разбудили. А его сон тревожить не стали, наоборот, накормили, позаботились и дали выспаться.

Судя по положению солнца за окном, спал рыцарь недолго, самое большее пару часов. Разрушая эту наивную уверенность, слева от ложа раздался мелодичный смешок и звонкий голос Древнего протянул:

— Ну и горазд же ты дрыхнуть! Более суток поваленным деревом в лесу лежал. Если б не черный, я бы тебя давно растормошил. И она запретила. Пожалела. Хотя... — Фэб сделал вид, что задумался, или в самом деле какая-то крупица сочувствия закралась в его буйное ледяное сердце. — Черный говорил, ты теперь владыка над рыцарями в своих мирах. А водить воинство — та еще морока. Умаялся с непривычки-то, особливо если о нуждах телесных забывал. Вы, люди, такие хрупкие порой, только поиграть соберешься, раз — и сломались.

Фэйри скорчил недовольную гримаску капризного ребенка, у игрушечного солдатика которого 'случайно' отвалилась нога. А ведь ничего не делал, только пару... десятков раз на пол уронил, пяток наступил и разочек сжечь попытался, когда утопить не получилось.

— Леди Мария в доме? — споро одевшись под сентенцию Фэба, справился Фалькор.

— Занимается науками, у нее испытания завтра поутру, — ответил фэйри, не вдаваясь в подробности, смысла которых не ведал, да и не особенно стремился вникать. Если скачки по мирам и всякие веселые приключения Древнего забавляли, заставляя смириться с противоестественной связкой человек-фэйри, то науки технического мира, как точные, так и гуманитарные, навевали откровенную скуку. Потому Фэб удалился от ортэс на максимальное, какое только мог себе позволить без ущерба для комфортного бытия, расстояние и нашел подходящее занятие.

Он развлекался наблюдением за дрыхнущим рыцарем. Ну, как развлекался. Непросто смотрел. Поначалу часа три или пять пытался навеять засоне кошмар поужаснее. Тщетно! Рыцарь беспечно улыбался во сне и шлепал губами, будто видел что-то очень вкусное. Поскольку ни многоглавое с тысячью зев чудовище, прозванное Поглотитель Бытия, ни туманные кошмары Бездны Двора на право именоваться вкусной и здоровой пищей претендовать не могли, Фэб признал личное бессилие в деле выкошмаривания толстокожих идиотов.

Его чарам твердолобый чурбан-рыцарь оказался не по зубам. То ли слишком тупой, то ли слишком белый. Эх! Потому Древний придумал другое развлечение и вот уж ему-то отдался всеми сердцем, вдохновением и душой, которой, как напропалую врали в иных мирах, у фэйри обоих Дворов не имелось. Идиоты! Без души невозможен полет вдохновения, фантазия, радость и смех. Жестокими, по скудному разумению людей, Древние были, но чтоб бездушными — никогда!

Одним словом, вдохновившись разлукой с родиной и созерцанием чуда у водопада, Фэб принялся творить. А кто скажет — вытворять — тому не грех и в физиономию плюнуть! И вообще Фэб Кнутовище всегда любил умиротворяющие пейзажи. Гобеленами в иных покоях Холма он мог любоваться часами.

Потому фэйри засучил рукава, достал из-за пояса свои прекрасные кисти и принялся творить, отключившись от реальности. О, этот полет фантазии и радость созидания — они были не чужды Древнему, разумеется, на свой манер.

Кажется, пока он творил, в комнату заходил черный рыцарь. Но препятствовать работе не стал, даже пытался выразить одобрение — похлопать по плечу. Фэйри рефлекторно оскалился и чуть не оттяпал фамильярному дроу протянутую руку. Тот внял предупреждению острых зубов и удалился, посмеиваясь. Вроде как и ортэс в комнату не пустил. И к лучшему, нечего ЕМУ мешать!

Взбодренный сном рыцарь вскочил с кровати, а фэйри почти нетерпеливо — как каждому выдающемуся мастеру ему не терпелось узреть реакцию на свое творение — посоветовал:

— У ортэс есть купальня. Освежись, прежде чем предстать перед девой!

И даже ткнул рукой в нужном направлении.

Фалькор смущенно кивнул и побрел туда, куда сказали. Там-то перед высоким зеркалом над раковиной его и ждало столкновение с художественной реальностью. Сказать, что рыцарь заорал, было бы сильным преувеличением, но его сдавленный шокированный вопль Маша все-таки услыхала и поспешила на помощь.

Фэйри, разумеется, тоже ринулся в нужном направлении. Рыцарь стоял в ванной и пялился в зеркало на свой торс, где играл всеми красками радуги водопад. Тот самый, у которого он давеча наполнял бутыль. А на спине, Фэб не был уверен, успел ли Фалькор разглядеть диво — простирались два зеленых холма Древних. Удачно получилось! Грудь и спина у рыцаря широкими оказались, а сон беспробудным.

Если касательно причин чудесного явления водопада на груди рыцаря у Маши могли быть какие-то сомнения, то Холмы на спине Фалькора, отраженные в зеркале, однозначно указывали на творца картинок.

Девушка только тихо вздохнула и спросила у проказника:

— Зачем?

— Красиво, — светло и безумно улыбнулся фэйри, пожимая плечами. Но все-таки опустился до чуть более развернутых пояснений: — Было скучно. Черный учит тебя и принес бумажки, на которые ты покупаешь еду, этот лишь спал и ел. Я взял плату.

Фалькор стал свеколько-красным, а Маша поспешила успокоить беднягу:

— Я не беру денег с друзей, Фэб! И шутка хороша лишь тогда, когда радует и того, над кем пошутили. Как смыть картинки?

— Никак, — оскалился обиженный фэйри, — или вместе с кожей. Содрать?

— Не надо, — поспешно отказалась девушка, уже немного зная своего вынужденного безумного соседа и то, что у него слово (любое, даже самое невозможное на первый взгляд) с делом не расходится.

Мария обратилась к рыцарю, фактически уволакивая фэйри за дверь:

— Прими душ, я тебе пока покушать разогрею. Гречку с тушенкой будешь? Поешь, и подумаем, как быть.

Фалькор покорно склонил голову. Живописные объемные картинки, неизвестно как оказавшиеся на теле, его, разумеется, волновали, но замечания проклятого фэйри кололи посильнее двух пейзажей на коже. Плоть — это всего лишь плоть. Как же так, он не думал ни о чем, принимая заботу ортэс, угощение и приют, думая в первую очередь о тепле душевном. А черный, именно черный, отплатил деве за заботу звонкой монетой.

То ли реальность решила посмеяться над рыцарем, то ли у Зэра имелась магическая возможность определить, что творится в доме ортэс. Когда Фалькор после поспешного омовения явился на кухню, там еще не было Марии, вероятно, разбирающейся с манерой фэйри шутить над спящими. Зато уже был проклятый черный.

— Кстати, поздравляю, рыцарь-спаситель, — отсалютовал белому чашкой с чаем дроу и не преминул глумливо ухмыльнуться, намекая на истинную ценность своих славословий. Небось, уже знал обо всем и не только о новом статусе Фалькора, но и о проделке фэйри и о муках совести белого рыцаря.

Потому в ответ на ехидные поздравления рыцарь лишь кивнул и спросил:

— Деньги мира ортэс, как их достать?

— Тебе мой способ не подойдет, — усмехнулся серокожий. — Я под туманным мороком продал в лавке несколько камешков и подложил деньги в шкатулку, где ортэс хранит сбережения.

Зэр говорил, а сам искоса посматривал на тощий кошель рыцаря, где едва ли сыщется десяток монет серебром. У белых, истинно белых, с деньгами всегда туго — не умеют ни грабить, ни торговать толком. Похоже, повышение в должности Фалькору достатка не прибавило. Этот блаженный о собственном благосостоянии как не думал прежде — есть где голову для сна преклонить, чем перекусить имеется — и ладно, — так не озаботился деньгами и теперь.

Фалькор же вздохнул, соглашаясь с мнением дроу: в том, что Мария примет оплату, рыцарь сильно сомневался. Выход, изобретенный хитроумным дроу, оценил не без зависти и одновременно согласился: он так не сможет. Ложь даже ради призрака выгоды недопустима. Подложить же в ту шкатулку, о которой говорит Зэр, монеты из собственного кошеля — не выход. Раскроют, обидятся и вернут. Придется, видно, просить дроу обменять его деньги на местные ради помощи ортэс. Унизительно, но ловкачом рыцарь отродясь не был и становиться не собирался. Дроу, конечно, не упустит случая подколоть, но, скорее всего, поможет. Он ведь не для себя, для Марии просить будет.

— Между прочим, фэйри расписал тебя от души. Можешь гордиться, ты — единственный белый командор, удостоенный такой чести. Пусть и, полагаю, исключительно от скуки, — между тем, прекрасно чувствуя неловкость рыцаря, продолжил Зэр.

— Чести? — вот теперь изумление собеседника вперемешку с возмущением были искренними.

— Картины-порталы на коже работы Древнего, — склонил голову на бок дроу, удивляясь вопиющей неосведомленности собеседника. — В старинные времена, случалось, именно они оказывались последним шансом выжить после поражения. Шансом для воинств куда более могучих, чем то, которым ты командуешь ныне. Я бы фэйри спасибо сказал. Места, конечно, выбраны Древним на свой вкус, но, по крайней мере, одно очень даже неплохое. Я про водопад в горах. Впрочем, о чем я? Ты белый, а значит упрямый до непристойности и шанс покинуть безнадежную битву сочтешь унижением. Лучше смерть всем, чем шанс выжить и переиграть заново.

'Так это не просто картинки для шутки?!' — вопрос был написан на физиономии белого рыцаря столь большими буквами, что озвучивания не потребовалось.

Зэр тихо рассмеялся оторопи белого коллеги, не ведавшего о тайном смысле росписи. Все-таки дразнить белого святошу оказалось куда забавнее, чем сходиться с ним на поле боя в смертельном поединке. А просто мечами помахать они всегда смогут — ортэс учиться надо. Так что ему частенько придется к девушке в гости захаживать, а что повелитель, хоть и велел негласно за девой присматривать, все одно синяк-другой поставит в сердцах — ничего, на дроу все быстро заживает, а Дею надо порой пар спустить, чтоб не начать убивать сотнями. Он ведь не котейка домашний, а Черный Властелин. Титулы за грозный взгляд и умение хмурить брови не дают.

— Как ими пользоваться? — Фалькор не стал разбрасываться заявлениями в стиле 'лучше смерть, чем ретирада!'. Теперь он отвечал не только за себя, а значит всякое знание о выживании тех, о ком должен заботиться, лишним не будет. Пусть даже знание о картинках на теле.

— Сосредоточься на месте, куда себя и/или спутников отправить желаешь, да шагай в живой портал, выставленный картинкой.

— Ты поможешь мне обменять деньги для Марии? — спросил Фалькор, выслушав четкую инструкцию по пользованию нарисованными на коже пейзажами. Оставалось только радоваться, что развеселый фэйри не превратил в окна для перемещения какие-нибудь непристойные картинки. С него осталось бы, но, очевидно, было практически невозможно или сложно. А сложностей Фэб не любил.

— Не-а, белый, не помогу. Я и сам не все деньги положил, слишком заметно будет, — мотнул тяжело ударившей по спине косой Зэр. — И твои медяки я тоже не приму, можешь даже не пытаться мне их предлагать. Расплатишься иначе: поединками. И мне разминка, и ортэс смотреть на толковый бой надо.

— Хорошо, — смирился Фалькор, понимая, что его скромные сбережения для дроу действительно сущие медяки. Черные, а уж тем более приближенные Властелина, в деньгах почти никогда не нуждались, а если такая нужда возникала, мигом соображали, где взять потребное, как и у кого.

— Освежился? — на ходу перекалывая челку, чтобы волосы не попали случайно в еду, Маша стремительным шагом промаршировала на кухню. — Сейчас перекусить разогрею. Зэр, ты только чай будешь, или на твою долю тоже положить?

Вздохнув, рыцарь покинул купальню вместе с собеседником.

— Только чай, благодарю, — отказался дроу.

Маша загремела сковородой, кастрюльками, ставя на плиту обещанный ужин для Фалькора. Пока гречка с тушенкой (самодельной, Маша с дедом ее крутили сами, потому как магазинная совсем несъедобная стала!) шкворчала под крышкой, распространяя упоительный аромат, девушка обратилась к дроу:

— Зэр, почему Фэб сказал, что ты принес деньги?

— Потому что я их принес, ортэс, — невозмутимо пояснил сданный вездесущим фэйри дроу.

И прежде, чем Мария сказала еще что-нибудь, почти мягко продолжил:

— Не меряй меня странной меркой своего мирка, ортэс. Я — рука Черного Властелина и лишь он мне Владыка и имеет право отдавать повеления. Я исполняю волю Дейдриана. Если сие тебя возмущает, скажешь ему, не мне. До той же поры пользуйся вашими бумажками, хм, деньгами. Мы не намерены чинить тебе урон, ортэс, да и фэйри твой не одним светом солнца питается. А захочешь отблагодарить, сделай печенья. У тебя хорошо получается. Дей как его съест, гораздо спокойнее делается. Вот и думай после этого, то ли ему сладкого в жизни не хватает, то ли твоего общества...

Дроу замолчал, хитро прищурившись, и даже Фалькор счел возможным промолчать, а не влезать с лекциями про соблазны тьмы. После крушения белых идеалов он вообще как-то притушил огонь фанатизма и стал относиться к другой стороне более терпимо.

— Я подумаю, а пока ешьте, — похмурив брови, вздохнула Маша и выложила на тарелку перед Фалькором его порцию, а потом, с едва заметной усмешкой, часть разогретого со сковороды переложила на тарелку к задергавшему носом отказнику Зэру. Между рыцарями, как кубок мира, бухнула громадную миску со свеженаструганным весенним салатом.

Третью тарелку взяла для себя и тоже присела к столу. Разборки, чудеса, гости — все это важно, но режим питания никто не отменял. И вообще, у нее завтра экзамен, надо поесть и идти повторять.

А Дейдриану она и впрямь расскажет при встрече про деньги, но печеньки с Зэром тоже передаст. Почему-то эти печеньки даже на невыносимого Фэба действуют, как пачка рекламного тенотена, пропитая залпом. Вечер закончился мирно, практически по-домашнему, не считая того, что условные члены семьи ортэс были уж больно странными: безумный фэйри, черный дроу и глава белых рыцарей до кучи. Но печенье все трое лопали, как самые обычные парни, когда Маше случалось принести сдобу в универ и угостить друзей.

Глава 28. Ревность

Утро-пробежка-автобус-аудитория-экзамен. Все промелькнуло как красная тряпка, которой резко махнул перед мордой у быка ретивый тореро. И вот уже народ толпился и гудел, обсуждая экзамен и свои успехи с неудачами. На пересдачу, впрочем, никого не отправили: Кузьма Васильич хоть и был строг, но редко опускался до такого зверства. А что старосте четверку влепил вместо пятерки, так шпаргалку раскладывать под носом у преподавателя надо или очень умело или вовсе не раскладывать. Заготовку изъяли, растяпа Лидка билет снова тянула и ответила на пять, но балл потеряла за ту самую злополучную 'шпору'.

И теперь обычно миролюбивая Лида сердито пыхтела, злобясь на весь белый свет, одногруппников и особенно своего парня Лешку, ухитрившегося вопреки вечным четверкам как раз сегодня получить высший балл.

— Лид, а Лид, так в киношку идем? — не к месту и не ко времени напомнил о планах Лешка.

— Нет, — злобно огрызнулась Лидка. — Я передумала! Не хо-чу!

— Я билеты уже оплатил, не дуйся, подумаешь четверка. Нормальная оценка!

— Сказала же — нет, — рыкнула разобиженная девушка.

— И с кем же мне тогда идти, не с Махой же? — растерялся Леха.

— А хоть бы и с Машей, — сердитым ежом фыркнула Лида и в стиле 'назло кондуктору пойду пешком' позвала ожидающую свою зачетку одногруппницу: — Эй, Маш, у Лешки два билета в кино на... Как фильм-то называется?

Лешка машинально назвал.

И Лидка продолжила концерт:

— На 'Великое обморожение-2' пойдешь? Я сегодня не могу. Сходи вместо меня, чтоб деньги не пропали и Леха не скучал, а?

— Это продолжение уже вышло? — оживилась Маша, обожавшая мультики и смотревшая первую часть истории. — Ладно, только я за свой билет деньги отдам, хорошо, Леш?

— Хорошо, Маш, — желая проучить злобную подружку, весело согласился парень и, подхватив рыжую спортсменку под руку после получения документа, практически поволок ее вперед, к лестнице, приговаривая: — Пошли, Мах, а то я еще хотел в 'Мамку' заскочить, кусок пиццы урвать!

Лидка, ожидавшая, что Маша и Леша начнут хором уговаривать ее сменить гнев на милость, осталась разевать рот. Злиться вроде как было не на что: сама отказалась, сама позвала, сама предложила. Но тогда чего ж так обидно-то стало?

Простодушная Маша подводных течений причудливой женской логики старосты и вовсе не заметила. Она лишь радовалась возможности сходить на веселый мультик с веселым товарищем. Раз уж у нее нежданно обнаружилась прибавка к рассчитанным средствам, девушка решила порадовать себя развлечением.

Лешка, светловолосый, круглолицый добродушный парень, ей был по-дружески симпатичен. Потому поход в кино с пиццей в придачу удался. (От невкусного попкорна Машка отвертелась, и 'комбикормом' Леха хрустел в одиночестве). Как полагается приличному человеку, взявшему девушку в компанию, одногруппник даже проводил ее до дому. И на сей раз попытки отказаться от сопровождения ни к чему не привели. Положено довести до двери — значит положено.

А что какая-то подвыпившая компашка хулиганов некоторое время шла за парочкой и выбирала повод прицепиться, так они быстро отстали. Почти сразу, как Маша положила на место пару сдвинутых какими-то остолопами крышек канализационных люков и поставила свернутую еще кем-то одаренным бетонную тумбу-блокиратор, мешающую проезду машин по тротуару.

Лешка только язык прикусил, созерцая, как играючи ликвидирует последствия безумных 'молодецких забав' приятельница. Сам бы он, может быть, и осилил бы поднятие люка, но с тумбой бы точно не справился. Да и не пришло бы ему в голову такое. Прав Витька, Маха — частичка невероятности. Наверное, об этом подумали и хулиганы, после очередной демонстрации девичьей удали разбежавшиеся по подворотням, как тараканы. Или решили, что если девчонка бетонными тумбами жонглирует, то ее спутник и вовсе ось земную сдвинет, не вспотев.

Доведя Машку до знакомой двери — у девчонки они несколько раз бывали, когда проекты групповые делали, Леха по-дружески чмокнул ее в щеку. Поднял руку для небрежного прощального маха, и... отлетел к противоположному концу лестничной площадки, сраженный легкой оплеухой разгневанного Дейдриана. Пролетел бы и дальше, но встретился со стеной, сполз по ней и затих.

— Леша! — испуганно вскрикнула Маша и, сердито насупив брови, потребовала объяснения у Черного Властелина Экхарды: — Зачем?

— Дабы не смел распускать руки с девой чужой, — рыкнул мужчина, мечущий, и, кажется, вовсе не фигуральном смысле этого слова, глазами молнии.

— Может, Лида ему не успела сказать, что ей другой нравится? И Леша не знал? — растерянно выпалила Мария, подыскивая оправдание для бедолаги и чувствуя, что ему после совсем не дружеской оплеухи требуется целительная помощь света ключа.

— При чем тут некая Лида? — голос мужчины больше походил на звериный рык. В руке появился черный меч.

— Лида встречалась с Лешей, — в свою очередь растерялась Маша и принялась кое-как объяснять. — Он ее парень, и если она тебе понравилась, то Лешка не виноват, Лида ничего об этом не говорила сегодня, когда в кино идти отказалась. Я потому и пошла с Лешкой, чтоб билет не пропал, да и мультики люблю.

— Почему же он целовал ТЕБЯ, если является парой Лиды? — Дейдриан продолжал клокотать от возмущения.

— Не целовал, по-дружески в щеку чмокнул на прощание. Мы же вместе в кино ходили, — укоризненно покачала головой девушка. — И про тебя и Лиду он ничего точно не знал! Веселился. А если бы узнал, что Лида с ним расстается, таким бы не был.

Маша говорила, а Черный Властелин, так нежданно вскипевший при зрелище почти невинного прощального поцелуя, каким одарили ортэс, неуклонно погружался в состояние глубокого охреневания.

До сих пор это странное ощущение ему, в отличие от банального гнева, было неведомо. Почему ортэс вдруг решила, что он питает некие чувства к некой Лиде и именно они стали причиной его гнева, Дейдриан уяснить никак не мог. Меч давно уже испарился из руки хозяина, а шестеренки в голове тирана и сатрапа продолжали натужно скрипеть.

Маша же, высказав все, что хотела, в телеграфном стиле, поспешила к Лешке и присела на корточки рядом. Руки, засиявшие белым, красным и золотым, легли на грудь парня. Может, в мире Земли такие фокусы и не считались допустимыми, но с ортэс и вокруг нее давно уже жил собственный кусочек волшебной реальности, руководствующийся своими законами.

— Я его не убил, — с недовольным снисхождением проронил Дейдриан. — И ты ошиблась. Я не знаю никакую Лиду.

— Еще и обознался, а на парня кидаешься, — недовольно проворчала Мария, понимая, что читать лекцию о добре, милосердии и всепрощении Черному Властелину бессмысленно. Он такой, какой есть. И надо либо гнать его прочь ссаными тряпками, либо принимать целиком, а не отдельными кусочками: тут нравится, тут нет. Да, он сильно стукнул Лешку, приняв за кого-то другого, но он же спас ее от приступа странного хохота и прислал Зэра для обучения, и явился на помощь с теми околдованными рыцарями. И еще он почти улыбался, сидя на ее кухне и грыз печеньки.

— Лечи и уходи, он сейчас придет в себя. О последних минутах помнить не будет, — недовольно буркнул Дейдриан, махнув в сторону жертвы щепотью левой руки. Дождался, пока Маша завершит чудотворное воздействие на парня, и практически втащил девушку в ее же, прежде запертую (Маша всегда на два оборота ключа дверь запирала!) квартиру.

Скрестив руки на груди, Черный Властелин недовольно оглядел девушку. Словно она была проблемой, помехой, больным зубом, который пора выдернуть с корнем. Поморщился, вздохнул и уточнил:

— У вас допустимо столь вольное общение без обязательств?

— Э? Чего? — Маша не поняла смысла вопроса. Все-таки абстрактные понятия и завуалированные речи не были сильной стороной девушки. Она всегда предпочитала конкретику и лучше практику, чем чистую теорию.

— Ты прилюдно проводила время в компании юноши, связанного обязательствами с другой девой, — почти смущенно пояснил Дейдриан.

— А-а, — заулыбалась, уяснив-таки суть странного вопроса Маша. — Да, у нас так можно. Мы ж по-дружески, и Лида сама меня просила сходить.

— Тогда ты примешь приглашение и от меня, скажем, на прогулку? — Черный Властелин выжидающе замолк, искоса изучая озадаченную физиономию девушки. Возмущения или неприятия на ней не было.

— Прямо сейчас? Сегодня уже поздно, а когда свободное время будет — почему нет? Вы же уже уточнили, что пророчица ошиблась и нам не придется до смерти сражаться? — поинтересовалась на всякий случай девушка.

— Уточнил, — кашлянул Черный Властелин, почему-то отводя взгляд в сторону, наверное, смущался от того, что тогда, при первом знакомстве почти напал на беззащитную девушку. — Не придется.

— Здорово! — порадовалась Мария. — У нас сейчас в парке хорошо, можно будет погулять до того, как я на дачу уеду. Фалькора и Зэра позвать!

Повелитель снова завис. Кажется, под прогулкой он имел в виду нечто иное, возможно совсем другое место или даже мир, и совсем другой, куда более суженный состав прогуливающихся. Но как и что объяснить ортэс, не мог сообразить. И тут его осенило: для особо трудных задач существуют специальные создания — они называются друзья и соратники. Потому нынче одному серокожему типу должен был выпасть не бой и фингал-другой, а задушевная беседа под кубок грибного вина. Икал ли, не переставая, в этот чудный момент дроу, или подавился чем — история стыдливо умолчала.

Получив предварительное согласие Марии на прогулку, Дейдриан исчез почти поспешно.

Непривычно тихий и почти вежливый Фэб перышком выскользнул из рыжих волос человечки, принял обличие яркого юноши и пробормотал сумбурное 'ты осторожнее, он текучая черная сила, опасный поболее, чем твой дружок-демон'. После чего предпочел смыться в комнату и спрятаться за включенным на полную громкость каналом классической музыки, найденным на телевизоре при помощи ортэс.

Так и не поняв, что конкретно имел в виду Фэб (сегодня все, как сговорившись, вещали загадками), Маша отправилась в ванную. Только крикнула фэйри:

— В десять вечера звук приглуши, или надень наушники.

— Это что? — тут же вскинулся любопытный Древний.

Пришлось девушке доставать с полки беспроводные наушники, которые она использовала большей частью в качестве заглушки, если у соседей двумя этажами ниже случался какой-нибудь шумный праздник. Фэйри обновку тут же примерил, просиял и под неслышную теперь уже никому, кроме него самого, музыку пустился в пляс по комнате. То, что он танцевал на полу, огибая мебель — это было почти нормально. Пусть гибкость у Древнего была на зависть самым тренированным гимнастам. Но, когда Маша вышла из ванной, ее жилец поневоле кружился на стенах и потолке, напрочь игнорируя гравитацию. Похоже, больше всего ему нравится потолок — потому как именно там оказалось наибольшая свободная площадь для танцев.

Маша стояла в дверях и, улыбаясь, смотрела, как красиво движется Фэб. Тот заметил внимание девушки и, просияв еще более проказливой улыбкой, шепнул (во всяком случае, ему показалось, что шепнул, но громкость музыки сыграла с ним шутку, потому голос Древнего прозвучал четко и ясно):

— Что мне в тебе нравится, ортэс, тебя совершенно невозможно заворожить. Ты любуешься моим танцем, а не пылаешь, подобно иным людям, дурным вожделением, вспыхивающим от случайного взгляда и горящим годами! Смотри, я дозволяю!

Сочтя этот спич шуткой, Маша прыснула в ладошку и еще с десяток минут наслаждалась немыслимым, невозможным диким танцем яркого, как вся буйная осенняя палитра, Фэба по прозвищу Кнутовище. Это действо не было чем-то знакомым ей. Разве что чуть-чуть напоминало невообразимую смесь рок-н-ролла, капоэйры и фристайла.

Если кто-то иной через свои чары-заклинания и досматривал жилье ортэс, то не нашел бы к чему придраться. Один танцевал, вторая смотрела на скромной дистанции. Дело, конечно, было не в девичьей стыдливости, а в разумной опаске. Фэб в танце порой использовал движения любимого кнута. Попасть под случайный взмах Маше не хотелось.

Энергичный (столько печенья для дозаправки слопал!) фэйри остался танцевать. А Маша пошла в спальню. Позвонила дедушке, отчиталась о полученной четверке и походе в кино на мультик, выслушала встречный отчет о делах дачных и список продуктов. В магазинчике деревенском, куда от дачки прогуляться несложно, было многое, но любимая дедова колбаса и мороженое отсутствовали, так же, как и любимая разновидность черного хлеба под диковинным названием 'Лапландский'. Потому заботливая внучка время от времени пополняла запасы продовольствия. С колбасой и хлебом вообще сложностей никаких не возникало, а проблема перевозки мороженого решилась еще в прошлом году покупкой сумки-холодильника.

Так что завтра Маше предстояло отвлечься от завершения курса, сделать закупку и привезти деду нужное. Зачеты и экзамены сданы, впереди практика, а потом до сентября свободная жизнь на даче. Маша соскучилась по дедушке и по дачному приволью. Чудеса и новые знакомые — это здорово, но они не заменят родного человека. Правда, если она переедет на дачу, придется всех с дедушкой знакомить. Особенно Фэба. Он ведь при ней неотлучно. Дедушка у нее, конечно, мировой и все понимающий, но, как бы это сказать, полный материалист и атеист. Потому, наверное, надо знакомить его со всеми осторожно и как-то по частям что ли...

Глава 29. Необъявленные визиты

О том, что она собирается поехать на дачу к дедушке, Маша никому не сообщала. Соседей ее планы никак не касались. Однокурсникам же сельхозработы вообще были до лампочки, в отличие от умения жарить классный шашлык. Сама дача, пусть и добротный кирпичный дом с печкой, тоже особого энтузиазма вызвать не могла, потому что практически весь немалый участок, кроме небольшого газона с качелями, был занят грядками.

Дедушка Федор не любил безделья и бесполезного пространства. Знавший не понаслышке, что такое недостаток продуктов, старик считал самым рациональным дачным времяпрепровождением преумножение овощных и плодово-ягодных богатств. Дай деду волю, он бы и кур завел. Вот только резать их по осени на мясо разок попробовал и от затеи отказался. А держать птичек зимой на балконе, при всем уважении к соседу, не позволили бы другие жильцы. Птица ж воняет и шумит! Да еще мышей с крысами приманивает. И эта вонь с шумом и незваными хвостатыми гостями одним балконом не ограничивается!

Маше дача одногруппника Лешки, устроенная именно для отдыха, конечно, нравилась. Но что-то советовать дедушке по части секвестирования грядочного пространства она не планировала. Лешкина дача — это Лешкина, а дедушкина — место особое. К тому, что там надо работать и собирать урожай, девушка привыкла с детства.

Итак, закупив продукты по списку, Маша дождалась нужного микроавтобуса и спокойно доехала до места. От дороги до дачки следовало идти не более пятнадцати минут. Ну и пусть с полной сумкой. Для выносливой девицы это было всего лишь легкой прогулкой.

Дед, как обычно, копался на грядках. Не спеша, с удовольствием. Выцветшее кепи прикрывало голову от солнечного удара, а вытянутые на коленках синие треники защищали ноги от укусов мошкары. Эта пакость порой донимала старика сильнее комарья. И не увидишь насекомое без микроскопа, а тяпнет — почище чем от осы место укуса разнесет. И никакие спреи защитные не помогают, только вонять они и горазды.

— Привет, деда! — поздоровалась Маша, чмокнув старика в бритую щеку. — Мороженое с черничным джемом в вафельных стаканчиках и просто пломбир рожки. Все остальное тоже купила. Сейчас в холодильник сброшу!

— Здорово, Машунь! — приобнял внучку старик. — Как сессия, тяжко было?

— По-всякому, дедуль, — честно ответила девушка.

— Сдала и умница, — крякнул Федор. — Переодевайся, пойдем в поле на картошку глянем.

— Угу, — тряхнула головой девушка.

Подкинув сумку на плечо, Маша направилась к дому. Вытянутых треников у нее не было, а вот старенькие джинсы, потертые не по моде, а от частой носки, защищающие от колких сорняков и комарья, имелись.

Старый, но доблестно служащий семье Сазоновых уже два с лишним десятка лет холодильник приветственно загудел, когда молодая хозяйка распахнула морозилку и принялась перекидывать в него стаканчики с мороженым.

То ли яркий солнечный цвет упаковки, то ли соблазнительный шорох и хруст оказались поистине магическим заклинанием вызова. Мирно пребывавший в форме листика в волосах девушки фэйри не утерпел и принял обличие человеческое.

Нарезая круги вокруг Маши и холодильника, он капризно объявил:

— Это пахнет солнцем и морозом, хочу пробовать!

— Мороженое я привезла дедушке, а тебе куплю вечером все вкусы, какие пожелаешь!

— Хочу сейчас, — топнул ногой Фэб Кнутовище, капризно надув яркие губы. — Понятно, человечка?

— Мне понятно, но все равно не дам, — спокойно ответила девушка. — Не вредничай! У дедушки здесь мороженое не продают, а мы купим вечером.

Увлекшись спором, парочка не заметила, как на пороге дачки появился дед Федор и в обалдении хмуро уставился на яркого косматого парня, неизвестно как оказавшегося в их доме.

— Не понял, Маша, это что за фигляр? Мне за ружьишком сбегать? — сурово нахмурил брови дед.

— Человечка, а что такое ружье? Это такая плюющаяся огнем палка из твоего ящика? — тут же принялся любопытствовать ничуть не испуганный Фэб, слабо знакомый со сколько-нибудь техническими творениями людей. В руках фэйри они попросту не работали и против Древних не действовали тоже, оборачиваясь против тех, кто их наставлял на сидов.

Это сейчас, оказавшись странно связан с ортэс, Фэб получил возможность узнавать о всяких интересных штуковинах и частично пользоваться ими. Нет, конечно, у фэйри были магические аналоги людских придумок, но то, что люди сделали свои штуки именно с применением техники, не используя чар, вызывало у 'нелюдя' искренний познавательный интерес.

— Точно, она, — согласилась Маша и виновато улыбнулась дедушке: — Не надо ружья, тут если только ремня дать, только и это бесполезно. Он старше нас с тобой вместе взятых в десятки, если не сотни, раз.

— То есть воспитывать уже поздно? — крякнул дед от контраста чуждого вида экзотического, яркого, как тропическая птица, длинноволосого красавчика и слов внучки о возрасте 'паренька'. — Это у него уже маразм пошел? И где ж ты его такого красивого отыскала?

— Сам нашелся, — повинилась девушка, собираясь с духом. Врать деду и вообще врать она не могла и не умела, а как объяснить все то, что с ней и вокруг нее случается, не представляла.

— Солнечная Дева, в добром ли ты здравии пребываешь? Смутили дух мой мысли о твоем исчезновении, — сливаясь с топотом сапожищ, громыхнул на крылечке голос. Дед резко обернулся. В комнату ввалился здоровенный, тоже длинноволосый и синеглазый широкоплечий блондин пары метров росту в... натуральных доспехах!

— Ёк макарек, — выпалил дезориентированный Федор, за десятки лет жизни повидавший всякое и считавший, что видывал уже все, но не такое, не такое.

А уж когда вслед за блондином в комнату неслышно просочился столь же габаритный серокожий длинноухий мужик с толстенной белой косой, приодетый в доспехи из черной кожи, и вовсе почти растерялся.

— Привет, ортэс. Уйми белого, пока он весь орден на твои поиски не поднял, заодно с армией моего Властелина, — изрек серокожий, давая деду миг-другой собраться с духом.

— Этих тоже пороть бесполезно, старше нас вместе взятых будут? — только и выдохнул дед Федор, вытирая скомканной кепкой враз вспотевший лоб.

— Э-м-м, вроде Фалькор помоложе тебя будет, — тыкнув пальцем в белого рыцаря, беспомощно пожала плечами Маша и задумчиво нахмурила брови, вспомнив детали бесед со своими иномирными знакомцами. Спеша успокоить их, девушка выпалила:

— Со мной все хорошо, а что случилось?

— Случился наш торопливый приверженец истинного Света, не нашедший тебя за знакомым порогом и впавший в буйную панику.

— Я не чувствовал тебя в пределах города, Мария, и тревогой преисполнилось сердце мое, — начал оправдываться Фалькор, нашедший способ отблагодарить девушку за участие и явившийся к ее дверям с этой важной миссией.

— Воистину Свет способен проникнуть даже в самые черные края, — продолжил с усмешкой Зэр, исподтишка изучая пожилого человека подле Маши. — Властелин послал меня разобраться.

Дроу благоразумно умолчал, что Дейдриан и сам показался ему встревоженным вестью об исчезновении Маши. После вчерашней пьянки с другом (читай, откровенной беседы по душам о прогулках и вспышке ревности) случилось страшное: Дей признал, что ортэс ему интересна. И заодно поутру преисполнился сомнениями касательно реакции девушки на его знаки внимания. На этой почве мигом выросло древо версии о попытке бегства невинной девы 'на край света' от 'ужасного черного злодея'. В бегство Зэр не особенно поверил, но проверять за компанию с бьющим в набат белым рыцарем отправился. Все лучше, чем торчать подле нервничающего друга. Психующий Дейдриан терял контроль над громадой темной мощи и становился воистину ужасающ и неизмеримо опасен.

— Ортэс, представь нас своему родственнику, — не дождавшись этикетного продолжения встречи, обратился к девушке серокожий.

— Дедушка, это мои друзья Фалькор и Зэр, а того, который сейчас по стенкам бегает, зовут Фэб.

— И ничего я не бегаю, я резную картинку щупаю и нюхаю, — весело отозвался Фэб, изучавший предмет, привлекший его внимание, и издалека поглядывавший на кутерьму, поднятую рыцарями. — Вы забавные! А почему картинка пахнет не только деревом, а еще фруктами и овощами?

— Потому что это не картинка, а разделочная доска, — хихикнула Маша над осмотром 'экспозиции', устроенным Фэбом. Только Древний мог принять большую доску, на которой шинковали капусту, морковку, лук или резали яблоки для заготовки на зиму, за неказистое произведение человеческого искусства.

— Значит, друзья, — еще разок утерев кепкой лоб, окинул троих странных типов нечитаемым взглядом старик.

— Любой почтет за честь именоваться другом Солнечной Девы! Ее радужное сияние озаряет миры, а тепло очага согревает тела и сердца, — выспренно поддакнул Фалькор, бухнув бронированным кулаком по панцирю на груди. — Честь для меня лицезреть старшего родича дивной девы!

— Хм-м? — прищурился дед, чуток оглушенный потоком высокопарных слов и начинающий сомневаться, а не метит ли странный здоровяк в зятьки?

— Он почти всегда так говорит, а к Марии относится исключительно с дружеским расположением и глубоким уважением, иных намерений не имеет, — перевел высказывание белого рыцаря дроу, успевший ознакомиться с земными реалиями поболее белого рыцаря. Или вообще черные всегда были более удачливыми приспособленцами?

— И ты тоже не имеешь? — въедливо уточнил Федор.

— Упаси Создатель! — почти испугался Зэр, прикинув, что от него оставит лучший друг и повелитель Дей, если случайно сочтет соперником в битве за расположение Марии. — На сердце и иные части ортэс я не претендую.

— И откуда ж вы все такие красивые взялись и чего вам, 'друзьям' от моей внучки надо? И чего обзываете ее странно? — потребовал ответа дед, изучая острые уши серокожего воина и особенно внимательно почему-то многочисленные серьги-гвоздики, проклепавшие оные по периметру.

— Я с удовольствием поведаю вам об этом и кое о чем ином, — расплылся в невероятно обаятельной улыбке Зэр, подхватывая старика под локоть и практически вынося его на свежий воздух. — Мне нужно обсудить с вами ряд очень важных вопросов.

С чего ж начинать ухаживания за невинной девой, как не с получения одобрения у старшего родственника? — так рассудил Зэр и пошел в атаку.

Маша проводила деда Федю и дроу ошарашенным взглядом. Зачем Зэр уволок дедушку и что ему хочет сказать, девушка даже предположить не могла. Зато могла этому только порадоваться, потому что не представляла, как объяснить пожилому убежденному атеисту и материалисту все, что с ней происходит.

— А мороженое? — тоскливо заканючил Фэб, снова возвращаясь к шкурному сладкому интересу.

Уволакиваемый дедушка вопль души яркого и звонкого парня услыхал и снисходительно (поскольку сам без хорошего мороженного жизни не мыслил даже зимой) разрешил:

— Выдай им, Машунь, по стаканчику.

— Хорошо, — согласилась девушка и вручила мужчинам по порции пломбира с черничным джемом.

Фаль острыми ногтями разорвал упаковку и, предварительно обнюхав, с урчанием впился в свою порцию. Рыцарь вкушал с удовольствием и спокойным сердцем. Солнечная Дева нашлась, ей ничего не грозило!

Учтиво поблагодарив за угощение, рыцарь по примеру Зэра вознамерился завести беседу, но с самой Машей, а не с достойным старцем. Тот сейчас в достаточном отдалении недоверчиво слушал дроу, но негодовать или объявлять его лгуном не пытался. Впрочем, о чем вещал Зэр рыцарь не слышал. Тот поставил заглушку.

— Солнечная Дева, — торжественно прижав раскрытую ладонь к груди, обратился Фалькор к Маше. — Я взял на себя дерзкое право посвятить тебя в друзья нашего Белого ордена и предложить этот знак вечной благодарности наших сердец!

'Он всегда так говорит', — мысленно процитировала Мария только что сказанные дроу слова и взяла протянутый ей Фалькором маленький белый значок, больше всего походящий на шарик с крылышками. Серединка его отливала желтым, а крылышки — искристо-белым.

Кружочек-значок показался ей симпатичным, похожим на знак ГТО, и девушка с довольной улыбкой приколола его на рубашку. Пусть висит. О том, что это может не слишком понравиться Дейдриану, ортэс и не подумала.

Вот и закончена история Маши, мои дорогие читатели, часть текста книги изъята в связи с изданием. В понедельник 21 марта 2022 мы встретимся, коль на то будет Ваше желание, чтобы познакомиться с новыми героями новой истории "Ася и Лихо" (жанр фэнтези, приключения, юмор). Анонс см. в коментариях к "Частице невероятности".

А пока, как и обещала рецепт творожного печенья.

Печенье творожное:

Состав:

Масло — 200 гр (можно сливочный маргарин 'Хозяюшка', но с маслом вкуснее)

Творог — 200 гр.

Мука — 500 гр. (2 стакана)

½ ч.л. соды, соль по вкусу

Способ приготовления:

Масло натереть на крупной терке, смешать с мукой, добавить творог, соль и соду. Сделать тугое тесто. Раскатать, маленьким стаканчиком (рюмкой) сделать кружочки и обмакнуть в сахар с одной стороны. Сложить пополам. Снова обмакнуть, снова сложить и снова обмакнуть в сахар. В результате получаются печеньки в форме трегульничков. Положить на противень и выпекать до готовности.

//У всех духовки разные, в моей пеку на 5-ке (это 180 градусов), готовность определяю на глазок по внешнему виду печенья. Оно становится похоже по цвету на речной песок и 'подошвы' зарумяниваются. По времени получается меньше получаса.//

Буду очень признательна за ловлю опечаток! Роман традиционно выкладывается по понедельникам и четвергам!

Дорогие читатели, книга издана в издательстве 'Альфа-книга' 31-08-2021! Но как обычно, я продолжаю редактировать и чуток править историю, ориентируясь на ваши коммы. )