Частица невероятности - Мс

Маша выслушала похвалу столь же спокойно, как до этого порицание. И пожав плечами, привычно взлохматила волосы. С головы слетел запутавшийся в волосах желтый листик. Спланировал к кроссовкам девушки и попытался затеряться в короткой челке зеленой травы. Не успел. Дроу метнулся с быстротой молнии и пришпилил кончик уворачивающегося листика к земле.

Раздался страдальческий стон, и на траве материализовался некто в красно-желтых одеяниях, с волосами, переливающимися всеми оттенками осенних листьев: от бледной желтизны до ярого багрянца. Тонкокостный, изящно сложенный мужчина с янтарными раскосыми глазами. Ладонь его была приколота мечом Зэра к земле.

— Шпион! — рыкнул Фалькор.

— Как вы могли помыслить о таком, добрые сэры? — заскулил-запричитал странный тип.

— А я его знаю, — неожиданно заулыбался Фалькор. — Это же Фэб Кнутовище, осенний мальчик! Песенка-считалка про последние листья!

Приглядевшись, Маша и впрямь различила на пестрых и ярких одеяниях странного мужчины орнамент из листьев. Или нет, его одежда и в самом деле состояла из причудливо склеенных между собой прочных пестрых листьев.

— Ах вот как, слыхал, — недобро усмехнулся Зэр и взмахом второго клинка снял с пояса фэйри свернутый тонкий кнут, откинув предмет далеко в траву. А ведь Маша могла бы поклясться, что не видела его до того мига, как дроу начал действовать.

— Дернешься или попытаешься использовать чары, проткну вторую руку. Не угомонишься, снесу голову, — дал развернутое предупреждение дроу. — И не играй словами, фэйри. Добрых сэров тут нет, дураков тоже.

— О дивная дева, позволишь ли ты изувечить несчастного во имя неуемной кровожадности дроу? — зашел с другого конца 'осенний мальчик'. Глаза его цвета чистого янтаря уставились на девушку, по ободку радужки закружились, затанцевали в золотом вихре листья.

— Во имя не позволю, но загипнотизировать себя не дам. Лучше объясни нам, зачем ты здесь, — нахмурилась девушка, недовольная попыткой фэйри применить магию.

— Я предупреждал, — сухо констатировал Зэр, и вторую ладонь фэйри пришпилил к земле кончик второй сабли дроу.

— Может, сразу убьем? — 'великодушно' предложил Фалькор, так же, как и его темный коллега, признававший несомненную опасность фэйри, но не признававший пыток врагов. Попытка зачаровать Солнечную Деву откровенно взбесила белого рыцаря. А то, что он, наблюдавший танец осенних листьев в очах Древнего лишь краем глаза, едва не поддался его очарованию, несколько напугало, сбив веру в собственную неуязвимость.

— Кто тебя послал? — возобновил быстрый допрос дроу, одобрительно кивнув предложению белого рыцаря.

— Никто не отдавал мне приказа, добрые сэры, — снова заскулил фэйри, скорчив самую жалобную из физиономий.

— Заканчивай притворяться, Древний. Здесь нет тех, кто будет играть в твои игры по твоим правилам, — жестко потребовал Зэр. — Отвечай на вопрос ортэс! Зачем ты последовал за нами?

— Любопытство, — перестав корчить из себя страдающего мученика, улыбнулся фэйри легкой, прекрасной, как сон соблазна, улыбкой. — Устал от сладких грез под Холмами, захотелось новых впечатлений.

Фэб Кнутовище по-прежнему был пришпилен обеими ладонями к земле, но, казалось, это не доставляло ему ни боли, ни неудобств. На травке фэйри возлежал, как на роскошном пышном ложе, а вокруг стояли не враги, а покорные слуги.

— К какому Двору ты принадлежишь? — продолжи допрос Зэр.

— Благому и светлому, дроу, — снова улыбнулся Фэб, взмахнув ресницами.

— Цвет одежд и маска лика, фэйри, не меняют вашей сути. Я не устыдился, — цинично хмыкнул собеседник. — Какой приказ отдала тебе Владычица?

— Никакого, дроу. Мне лишь дозволили... — красавец сделал многозначительную паузу, — утолить свое любопытство. Приказ не изрекали, Двор не причастен к моему желанию поразвлечься.

— Удобно, — согласился серокожий воин и обратился к Марии:

— Твое слово, ортэс?

— Отпусти его, пусть уходит. Они такие, какие есть, ничего не изменишь, — пожала плечами девушка, любуясь Фэбом как опасной пестрой змейкой за прозрачными стенками террариума в зооэкзотариуме. — Там они нужны.

— Я отпускаю тебя, уходи и не возвращайся, если не желаешь познакомиться с хладным железом в груди, — велел Зэр, возвращая оружие в ножны. Раны на ладонях фэйри зажили едва ли не раньше, чем клинки были извлечены из его волшебной плоти. Не осталось ни красноты, ни белых полосок шрамов. Лишь гладкая золотистая кожа, к которой так и хотелось прикоснуться, чтобы проверить, какова она на ощупь.

Фалькор только завистливо присвистнул при виде такой сумасшедшей регенерации. Его травмы, даже врачуемые лучшими целителями Братства, заживали подольше. Тем паче нанесенные темным магическим оружием.

Освобожденный фэйри, все еще пытавшийся разыгрывать оскорбленную невинность, поднялся на ноги, одарил Машу печальным взором не то отвергнутого возлюбленного, не то побитого тапкой щеночка. Театральный взмах руки в ярких одеждах стал следующим актом представления, задуманным как прощальный. Но ничего не случилось. Фэйри чуть заметно нахмурился и снова взмахнул рукой. И снова ничего не случилось, кроме красивого жеста.

— Проблемы? — заботливо уточнила девушка, тогда как оба рыцаря уже искали руками рукояти клинков, чтобы поторопить замешкавшегося притворщика. Доносчиков и шпионов не любили ни дроу, ни полуэльф.

— Врата закрыты, — пожаловался Фэб, снова хлопнув неимоверно длинными и загнутыми, как в рекламе туши, ресницами.

— Конечно, — спокойно согласилась Маша, — мы же уже все сделали и вернулись.

— Он про свои врата, ортэс, — намекнул криво ухмыляющийся дроу.

— А они должны открываться? — наивно уточнила девушка.

— Должны? Не ведаю, но, похоже, не открываются, а он рассчитывал получить все немедля, — иронично прокомментировал черный воин.

— Ой, — тихо вздохнула девушка. — И что делать?

— Ему пробовать, а тебе вернуться домой, мы проводим, — уверенно заключил Зэр и предложил даме руку. — Зачем мешать Древнему?

Непривычная к такого рода поведению мужчин Сазонова некоторое время озадаченно изучала серую ладонь, а потом-таки сообразила и приняла ее. Мешать странному яркому созданию ей вовсе не хотелось, зато предложение уйти, то есть держаться от фэйри подальше, девушка приняла с благодарностью. Все эти то стоны, то взгляды, и игры словами и смыслами, всех тонкостей которых простая девушка понять никак не могла, ввергали ее в некомфортное состояние озадаченности близкое к предэкзаменационному. И, кажется, Фалькор в своих ощущениях был солидарен с Солнечной Девой.

Но не успели трое пройти и пяти шагов от все более отчаянно машущего уже обеими руками фэйри, как тот с совсем не театральным стоном рухнул на траву и свернулся в позе эмбриона. Яркие пряди волос мужчины и цвет одежд тускнел с неимоверной быстротой.

Маша вырвала руку из ладони дроу и подбежала к Фэбу. Присела рядом и уточнила:

— Ты как?

Янтарные глаза уставились на девушку в непонимании, отчаянии и тихой оторопи. Губы, бескровные еще миг назад, снова наливались цветом спелой рябины, а фэйри шептал отчаянно и неверяще:

— Нет, нет, невозможно... Проклятая человечка! Ненавижу!

А дроу склонил голову, с каким-то особым прищуром изучил Фэба и заржал совершенно не изысканным образом, как жеребец. А отсмеявшись, пояснил, между всхлипами смеха, обалдевшему от такого веселья Черного Косца полуэльфу:

— В мире Марии нет фэйри, ни единого. Ни спящего, ни бодрствующего. Дверь в его мир захлопнулась, оставляя Древнего лишь с привязкой-пропуском на ортэс, за которую наш хитрож... мудрый гуляка уцепился для перемещения.

— Ты хочешь сказать?.. — широко распахнул глаза белый рыцарь и, уловив кивок дроу, тоже заржал.

Маша посмотрела на веселящихся мужчин (слишком искренне и удивительно дружно для идеологических противников) и попросила:

— Объясните, пожалуйста, и мне, что происходит. И почему фэйри так испугался.

— Он не может вернуться в родные края, Солнечная Дева, и не может уйти бродить в иные миры, даже в этом мире он не свободен, потому что здесь нет иных фэйри, — коротко отбарабанили Фалькор.

— Древние с их Холмами... Они похожи в чем-то на пчел или муравьев, ортэс. В одиночку они не могут жить, они связаны нерасторжимыми узами со своим Владыкой. Но нить у нашего приятеля исчезла, когда он вздумал поиграть в шпиона. И возникла новая связь при перемещении в иной мир. Связь с тобой-курьером. Только эта ниточка и поддерживает его вечное бытие, — пояснил Зэр, дополняя мысль белого.

— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — косвенно подтверждая версию дроу, шептал между тем осенний фэйри, усевшись прямо на траве, поджав колени к груди и методично раскачиваясь.

— Попался, Древний, — с усмешкой подытожил Зэр.

— Я не желаю быть рабом человечки! Лучше убейте! — прорычал фэйри. Янтарные глаза его полыхнули неприкрытой ненавистью, которая была куда естественнее томных взоров и жалобный стенаний.

— Убить? С чего бы я должен оказать тебе такую милость? Я тебя сейчас еще больше огорчу, сид, вряд ли ортэс горела желанием приобрести такого вздорного раба, — фыркнул дроу и поинтересовался мнением Маши: — Или нет?

— Какое рабство? Это гнусно! Но я даже не знаю, что с ним делать, чем кормить, где поселить, — растерялась девушка.

— А зачем его кормить? Пусть голодает. Может, хамить отучится, — насупился Фалькор, приревновав вздорного фэйри к жареной картошке и печенькам. Последними и так пришлось делиться с дроу и, страшно сказать, самим Черным Властелином. Если еще и Древнего кормить, вообще никому ничего не достанется!

— Не надо так жестоко шутить, он же живой, пусть и вредный, — вздохнула девушка, никогда не баловавшаяся тем, чтобы отрывать крылышки или ножки даже самым кусачим насекомым. — Может, есть способ вернуть его домой? Тогда связь с его народом восстановится...

Глава 20. Гость поневоле

— Ты умеешь открывать дверь по желанию? — уточнил Зэр.

Маша помотала головой.

— Вот видишь. Нам же без проводника закрыт путь в такие миры, балансирующие на грани то ли катастроф, то ли изменений. Законы Мироздания нарушать категорически не рекомендуется, — наставительно резюмировал дроу. — Они для всех писаны, и не кровью, а сутью душ, и чреваты крушением структур.

— Как же быть? — выслушав такое очень умное предостережение, Маша с равной надеждой вгляделась в лица рыцарей.

— Ну... мы можем его убить здесь и сейчас, — равнодушно пожал плечами дроу, вызвав речами легкую тень сожаления у Фалькора, все еще помнившего детские считалочки. — Или, если тебе это столь претит, ортэс, вам обоим придется подтвердить ритуал службы фэйри и вместе ждать, когда откроются врата в подходящий мир, откуда Древний сможет уйти к своему Двору. Если, конечно, он не предпочтет украсить алым платом зелень трав.

Кажется, последнее предложение было цитатой, но совершенно неизвестной Маше, пусть и внимательно изучавшей все положенные программой произведения, но почти никогда не читавшей стихов ради удовольствия. Проза ей нравилась больше. А может, да и скорее всего, дроу цитировал что-то из классики, принадлежащей перу гения иного мира.

Скорбеть и поносить человечество в целом и Машу в частности Фэб перестал, едва заговорил дроу. Он прислушивался к каждому слову крайне внимательно, взвешивая на весах чести собственные желания. Человечке он идти в услужение не хотел, но возможность вернуться к родным Холмам значила для Древнего слишком многое.

Потому он повернул лицо к Марии и почти брезгливо проронил:

— Я дам малую клятву служения, но постели с ней не разделю.

Маша от такого хамского высказывания поперхнулась воздухом и выпалила:

— Вот уж нет и не надо! Двоим нам точно тесно будет, я тебе на диване в гостиной постелю. А еще лучше, если ты листиком снова будешь. Кормить не надо и места не занимаешь. А как подходящий мир найдем при следующем задании, там и уйдешь...

— Я не смогу в ином обличье пребывать непрерывно, — нехотя признался в слабости фэйри, попутно уязвленный до глубины души тем, что смертная не огорчилась тем, как была им жестоко отвергнута. И какая смертная... неказистая рыжая простушка! А ведь от любви к нему некогда умирали принцессы!

Маша, не ведающая о страданиях оскорбленного самолюбия Фэба, миролюбиво предложила:

— Значит, будешь листиком сколько можно, чтобы себе не навредить.

— Клянись, Древний, хранить тело, силу и душу девы, и чтоб без уловок, а то не признаем клятвы свершившейся. И поторопись! Нам пора уходить, останешься без свидетелей, — жестко подтолкнул фэйри Зэр. — Девушка ваших обычаев не ведает, скрепить узы не сможет, связи не будет, боль вернется. Иль ты вовсе желаешь развеяться искрами по миру?

Фалькор нехотя кивнул, подтверждая необходимость своего ухода. Да, за эти часы случилось столько всего, что ему следовало вернуться и доложить о странностях пророчества и прочем. А уж потом можно будет снова прибыть к Марии, чтобы начать ее обучение искусству обращения с клинком. И его, наверное, снова чем-нибудь вкусным угостят!

Фэйри встал, приблизился к ортэс и решительно сцапал ее ладони, намеренно чуть ли не до крови вонзаясь в девичью кожу острыми ногтями.

— Ветром, водой, огнем и землей клянусь хранить здравие телесное и душевное девы сей, покуда не придет мне срок вернуться домой. Клятва моя до тех пор нерушима будет, покуда живо стремление ортэс свои силы приложить к моему возвращению, — мелодичный голос фэйри прозвучал неожиданно сурово.

Закончив речь, Фэб наклонился и почти укусил Машу в губы. Сазонова отшатнулась, изумленно распахнув глаза. А фэйри между тем поднес ее левое расцарапанное запястье к губам, слизнул выступившую кровь и замер статуей.

— Слово дано, — подтвердил Фалькор.

— Клятва принесена, — кивнул дроу и с легким смешком пояснил:

— Ортэс, фэйри скрепляют клятвы кровью и поцелуем. Только такие для Древних надежнее железных оков.

— Поняла, просто странно очень, — серьезно кивнула Маша.

— Ты не человек, — между тем отмер и промолвил пораженный Фэб, машинально облизывая яркие губы острым язычком.

— Человек, но я ортэс, потому такая кровь, — уже сообразив, что именно ввергло фэйри в шок, пояснила Маша, вспоминая вампира и его слова про облачный вкус.

Фэйри заторможено кивнул и простер руку к траве. Отброшенный Зэром кнут ручной змейкой скользнул в руку хозяина и оттуда на пояс. Остался висеть, свернутый в кольцо, но без видимого крепления. Словно был разумным и сам решил повисеть именно там и так.

Зэр улыбнулся:

— Не прощаюсь, ортэс, но мой Повелитель ждет доклад. И, может быть, даже не убьёт меня сразу, когда услышит о белых и рыжих пронырах. Впрочем, печеньки должны помочь.

Шутил ли черный рыцарь или говорил серьезно, выяснить Маша не успела. Он просто шагнул с полянки и затерялся в сгустившихся между кустов тенях.

Следом за ним, уязвленный обзывалкой про 'белого проныру', ушел Фалькор, напоследок цветисто поблагодарив за яства и понадеявшись на новую встречу и то, что он сможет быть достойным ментором по оружию для уникальной Солнечной Девы.