9. Кофе с сюрпризом

Луи ла Рон подмигнул, давая понять, что он возьмётся за освещение грядущего благотворительного ужина в прессе. А Кристиан мужественно ответил за себя и за брата:

— Конечно, для нас будет это честью. Рассчитываем в ближайшее время получить письмо с подробностями.

Я заверила его, что напишу обо всём как можно скорее, но про себя подумала, что со всеми этими тайнами, поджогами и убийствами романцев благотворительный ужин всё же придётся пока отложить.

"Надеюсь, святой Кир на меня не рассердится".

Кажется, последнюю фразу я произнесла вслух, потому что кто-то тут же возмущённо фыркнул. Но кто именно, понять не удалось; звук шёл от подоконника, но там, разумеется, было пусто.

Вскоре близнецы засобирались. На прощание они пообещали заходить чаще, а Дэнни даже незаметно пожал мне руку по-мальчишески — точно в детстве. Я вышла их кофейни, чтобы проводить их немного... и сама не заметила, как они ушли вперёд шагов на десять, а мы с Фаулером остались наедине.

— Наконец-то, — пробормотал он сквозь зубы. — Спасибо, мальчики... — и Фаулер вдруг обернулся ко мне, глядя упрямо и в то же время потерянно, как человек, до смерти уставший от тревог и сомнений: — Леди Виржиния, будьте осторожны в ближайшее время. Не ослабляйте своей... защиты, — он запнулся, почему-то посмотрев на корсаж моего платья и быстро отведя взгляд в сторону. — Я... до меня доходили слухи — а я порой опускаюсь до общения с людьми, мерзкими даже по моим меркам — что некто имеет гнусные планы в отношении вас. Будьте осторожны, хотя бы в ближайшие несколько недель.

Я растерянно кивнула. Сперва мне показалось, что Фаулер намекает на "Детей Красной Земли", но затем появилось ощущение, что к политике его предостережение не имеет ни малейшего отношения.

Где-то я уже видела такой взгляд... Но вот у кого...

— Разумеется, я буду осторожна, — тихо ответила я и добавила громче, глядя при этом в сторону, словно хотела запутать тех, кто мог подслушивать: — Но не придавайте сплетням о поджоге в моём особняке большого значения. Садовник был неосторожен с жаровней, — и я повела веером, указывая на улицу — мокрую, в жёлто-коричневых пятнышках опавших листьев. — Теперь ночами уже холодно, особенно в пристройке... Бедняга всего лишь хотел согреться.

Пока я вдохновенно щебетала, Фаулер одобрительно улыбнулся — точнее, обозначил намёк на улыбку всего лишь одним уголком рта. Но это был самый искренний его порыв, кажется, с самого начала нашего знакомства.

— Рад слышать, — самым скучным светским тоном сказал баронет, обгоняя меня и устремляясь за близнецами. И когда мы с ним поравнялись, шепнул едва слышно: — Иногда люди совершают ошибки. Иногда — выбирают не ту сторону. И если бы только заранее знать... — он оборвал себя и ускорил шаг, так и не попрощавшись.

Я вернулась в смешанных чувствах. В "Старом Гнезде", кажется, этого никто не заметил. Даже обычно наблюдательный Эрвин Калле был всецело увлечён своей новой вдохновительницей. Но когда он уже покидал кофейню, меня словно молнией поразило.

Ноэль Нинген.

Там, на острове-из-снов, у него был такой же взгляд... и такая же странная седина, как у Фаулера.

Эта мысль настолько захватила всё моё существо, что я не успокоилась, пока не написала Глэдис и не спросила у неё, где сейчас можно взглянуть на картину Нингена "Человек судьбы". Подруга направила ответ в тот же день — по обыкновению, несколько небрежную записку со множеством добавлений и исправлений:

"Дорогая моя Виржиния!

К сожалению, граф де Ларнак в прошлом месяце забрал свои картины из Королевской галереи Бромли и увёз их обратно в Марсовию. Среди них, увы, был и "Человек судьбы", что весьма расстроило нашу общую знакомую миссис Д.У. — ещё бы, ведь это была первая её реставрационная работа!

Однако есть у меня для Вас и хорошая новость.

Видите ли, покло (зачёркнуто) друзья, зная о моём увлечении, часто дарят мне (зачёркнуто) нам с Сеймуром различные предметы, связанные с искусством. А в последние годы все к тому же словно помешались на этих пресловутых "цветных фотопластинах Фурмье" — Вы ведь слышали о них, так? Словом, я (совершенно неожиданно для себя, надо добавить) стала обладательницей нескольких альбомов с фотографиями известных картин.

Честно говоря, они ужасны (зачёркнуто)

Изображения не слишком хороши (зачёркнуто)

Качество, увы, оставляет желать лучшего (зачёркнуто)

Из-за несовершенства техники разглядеть многие детали не представляется возможным, но дух картины фотография всё же передаёт. Так что если Вы желаете взглянуть на "Человека судьбы" — буду счастлива пригласить Вас на ужин (зачёркнуто) обед (зачёркнуто) ох уж это ваше расписание! (зачёркнуто) завтрак, скажем, через два дня (зачёркнуто) завтра.

Навсегда Ваша,

Глэдис Эмили Валери Уолш Клэймор

Разумеется, я не преминула воспользоваться любезным предложением.

Глэдис была действительно рада меня видеть. Она призналась, что в последнее время чувствовала себя "немного одинокой". После достопамятной слежки за мисс Купер на выставке в Дэйзи-Раунд барон Вайтберри почему-то отправил супругу в загородный дом, сославшись на необходимость "поправить здоровье", а Эмбер по обыкновению не стала возражать. Герцогиня Дагвортская тоже собиралась вскоре вернуться в замок. Да и в целом жизнь в Бромли замерла в преддверии очередного сезона — все отдыхали, чтобы зимой вновь окунуться в круговерть балов и пышных праздников. До середины июля ещё появлялись время от времени интересные выставки, а кое-кто даже устраивал званые вечера или поэтические чтения, но в августе город словно погрузился в сон, развеять который не смог бы даже самый крепкий кофе.

Впрочем, кофе у Клэйморов не подавали — только лучший бхаратский чай.

— Право, мне стыдно за качество фотографий, Виржиния, — время от времени повторяла Глэдис, пока я листала тяжёлые страницы альбома. В нём наличествовало всего двадцать две работы, и во многих цвета казались искажёнными даже на мой непредвзятый взгляд.

Но "Человеку судьбы", можно сказать, повезло — или фотограф отнёсся к этой работе более аккуратно. Картинка в альбоме была точной копей настоящего полотна, которое мне ранее довелось увидеть в Королевской галерее. Не оставляло ощущение, что Сэран, такой человечный и потусторонний одновременно, вот-вот склонит голову набок и беззвучно рассмеётся.

— Стыдно? О, только если сравнивать с оригиналом, — растерянно откликнулась я, проводя пальцами вдоль обрамления фотографии. От неё исходило живое тепло. — Глэдис, возможно, моя просьба покажется вам странной, но не могли бы вы одолжить мне этот альбом на несколько дней?

— Да, конечно! Я очень рада, что вы наконец заинтересовались искусством, — улыбнулась Глэдис, глядя на меня через лорнет. — А это не та самая картина, перед которой вы...

— Лишилась чувств? — попробовала угадать я — и преуспела. Глэдис кивнула. — Да, та самая.

— А если я спрошу, зачем вам понадобился этот альбом?..

— Мне бы самой узнать, — вздохнула я так печально, что Глэдис невольно рассмеялась.

Спустя два часа мы попрощались, и я покинула особняк Клэйморов, унося с собою альбом, аккуратно завёрнутый в провощённую бумагу. У меня по-прежнему не было мыслей о том, что делать с неожиданным приобретением. Оставалось только положиться на судьбу.

Машина подъезжала к Спэрроу-плейс, когда я уже почти решилась спросить совета у Лайзо. Но внезапно он сам заговорил, и всякая мистика тут же вылетела у меня из головы.

— Леди Виржиния, это, конечно, дело не моё... Но вы сегодня гостей приглашали?

Я сдвинула брови, мысленно раскрывая записную книжку с расписанием на неделю.

— Кажется, нет... А почему вы спрашиваете?

Вместо ответа он указал на ворота, до которых оставалось ещё порядочно.

...Безвкусное сочетание сине-оранжевого платья и жёлтой шляпки-тюрбана нельзя было не узнать, даже издалека.

— Мисс Купер! — удивлённо воскликнула я.

— Похоже на то, — кивнул Лайзо и хитро прищурился. — Ну как, мимо проедем или изволите с ней поговорить?

— Мимо, — ответила я, почти не раздумывая. — Последнюю нашу беседу нельзя назвать... мирной. И у меня отчего-то дурное предчувствие.

— Предчувствие? — фыркнул Лайзо, уже откровенно забавляясь, но я была так добра, что простила ему это, ответив только:

— Всего лишь метафора, мистер Маноле. Если поданная еда выглядит несвежей, любой человек "предчувствует" недомогание, а любой разумный человек попытается этого недомогания избежать.

Но я недооценила решимость мисс Купер.

Когда автомобиль подъехал к воротам и остановился, колонианка с неожиданной ловкостью выскочила перед ним, расставив руки в стороны.

— Я знаю, что вы внутри, леди Виржиния! Я вас вижу! — заявила она едва ли не на всю площадь. — Мне нужно поговорить с вами!

— Зато мне не нужно, — пробормотала я себе под нос. — Мистер Маноле, разворачиваемся и едем в кофейню. Надеюсь, мисс Купер хватит ума не преследовать меня дальше.

Лайзо выполнил мою просьбу безупречно, и, казалось, мы избежали некрасивой сцены... но не тут-то было.

Мисс Купер обежала вокруг автомобиля и снова загородила проезд.

— Леди Виржиния, это крайне важно! — крикнула она. В голосе слышались нотки настоящего отчаяния. — От этого зависит жизнь человека... Я умоляю вас, хотя бы один короткий разговор!

Быстро оглядев площадь, я приняла решение — не самое приятное, но единственно верное.

— Мистер Маноле, пожалуйста, подойдите вот к тем "гусям" и попросите их увести мисс Купер. Сообщите им, что она угрожает графине Эверсан-Валтер.

Это, конечно, была не совсем правда. Однако другого выхода из положения я не видела.

— Дверей ей не открывайте. Мало ли что, — посоветовал Лайзо и выскочил на улицу, под холодную морось.

Я боялась, что мисс Купер раскроет мой план раньше времени, но обошлось — всё её внимание было приковано ко мне, и на какого-то там водителя, бегущего через площадь, она внимания не обратила. Наоборот, стоило мне остаться одной, она подскочила к окну и забарабанила в стекло кулачками. От этого становилось не по себе.

— Леди Виржиния, прошу, выслушайте! — настойчиво говорила мисс Купер, и глаза у неё блестели, как у сумасшедшей. — Они убьют моего брата, если я не заручусь вашим согласием! Прошу вас, помогите мне!

В её голосе было столько неприкрытого, искреннего страха, что я не смогла оставаться равнодушной.

— Если вам действительно нужна помощь, я могу порекомендовать вас надёжному человеку из Управления спокойствия. Или даже из Особой службы, — негромко произнесла я, имея в виду, конечно, Эллиса и Мэтью.

В свинцовых небесах утробно громыхнуло, словно напоминая, что пока ещё летние грозы не уступили окончательно место заунывным осенним дождям.

— Не могу... — почти простонала мисс Купер и обернулась по сторонам, словно выискивая кого-то в холодной хмари; но вокруг были только немые стены особняков, высокие кованые заборы да блестящие от дождя булыжники мостовой. — Леди Виржиния, принесите мне коричневый пакет с зелёным шнурком! Прошу вас!

— А где я должна, по-вашему, взять этот самый пакет... — начала было я, но тут подоспел Лайзо с "гусями".

Мисс Купер, не без некоторого сопротивления с её стороны, взяли под руки и увели прочь. Лайзо же вернулся в машину задумчивым. Узнав, о чём просила колонианка, он помрачнел ещё больше.

— Знаете, леди, вам бы сегодня домой пораньше вернуться... Хочу я кой с кем потолковать, может, что и выйдет. Не дело это.

Я попыталась уточнить, что именно должно "выйти", но Лайзо отмалчивался так упрямо, словно от его стойкости и впрямь зависела чья-то жизнь.

Честно говоря, после всех волнений мне и самой хотелось вернуться домой пораньше... Но правильно говорят: хочешь насмешить Небеса — составь план. На кухне случился небольшой переполох из-за неожиданно загоревшегося полотенца. Мадлен сильно обожгла руку, пытаясь потушить огонь, миссис Хат с перепугу стало плохо с сердцем. Георг пытался одновременно командовать временной служанкой и следить за пирожными в печи — и, конечно, потерпел неудачу и в том, и в другом. Об обещании, данном Лайзо, я вспомнила только около десяти вечера, когда с последствиями маленькой катастрофы удалось справиться.

— Не знаю, каким чудом гости ничего не заметили, — жаловалась я вполголоса Мэдди. День сегодня был тихий, семейный; из постоянной компании не пришёл никто, кроме ла Рона, но и тот откланялся почти сразу, сославшись на срочные дела. — Но всё это благодаря тебе. Не представляю, что бы я делала без тебя.

Мадлен смущённо покраснела — до ушей, как частенько бывает с рыжими белокожими людьми — и сделала решительный жест, словно говоря, что на неё всегда можно положиться.

В этот момент я и заметила, что стрелки уже показывают без четверти десять.

Стало неловко.

Оставив кофейню на Георга и Мэдди, я вышла на улицу. Конечно, Лайзо уже ждал меня — не выказывая, впрочем, ни малейших признаков нетерпения. Когда мы сели в автомобиль, мне почудился слабый запах виски.

— Вы... пили? — спросила я неуверенно.

Лайзо, к моему удивлению, отпираться не стал.

— Для дела надо было, — подтвердил он и усмехнулся: — Ай, от трёх глотков я не запьянею. А вот тому, с кем я пил, лёгкий туман в голове только на пользу будет.

— И кому же? — поинтересовалась я с намёком на неудовольствие.

— Увидите, — загадочно откликнулся Лайзо.

Пока мы ехали, дождь стал сильнее, превратившись в настоящий ливень. Даже за те полминуты, которые требовались, чтобы дойти под зонтом от автомобиля до порога, подол платья у меня основательно промок. Однако любопытство было сильнее любых неприятных ощущений. Едва войдя и избавившись от мокрого плаща, я спросила, где обещанный сюрприз.

— Вы ступайте в кабинет, леди, — посоветовал Лайзо с улыбкой. — А я его приведу.

Вот тут бы мне рассердиться и напомнить "мистеру Маноле" о его положении... Но я понимала в глубине души, что, несмотря на улыбки, ему не до шуток. Напряжение чувствовалось в самом воздухе наподобие гари от пресловутого сожжённого полотенца — вроде бы и проветрили комнаты, но запах всё равно скребёт горло.

К тому же я догадывалась, за кем пошёл Лайзо.

"Эллис говорил, что "деткам" нужен либо мистер Бьянки, либо Юджиния Смолл. Но Юджи не стала бы пить виски с моим водителем".

Картина, представившаяся при этом, была такой нелепой, что я невольно фыркнула.

Мне хватило времени и на то, чтобы переодеться в тёплое домашнее платье, и на то, чтобы приказать отнести в кабинет горячий шоколад с пресным кунжутным печеньем, и на то, чтобы ещё раз пролистать альбом Глэдис... Лайзо постучался в дверь только через полчаса — и, разумеется, он был не один.