9. Кофе с сюрпризом

Меня, признаться, безапелляционное утверждение герцогини Дагвортской привело в замешательство. Глэдис и Эмбер, судя по всему, тоже.

— А почему вы так решили? — осторожно осведомилась я.

— Ну как же! — вскинулась Абигейл. — Это же очевидно! Когда человек ведёт себя неподобающе ярко, значит, он что-то прячет или отвлекает внимание от чего-то. Например... например... Вот, незаконнорождённое дитя! — торжествующе оглядела нас она. — Наверняка за поддержкой ширманок эта мисс Купер прячет грехи юности!

— Возможно, — задумалась я. — Или она влюблена в неподобающего человека и прячет свои чувства за мнимой холодностью ширманок.

Эмбер небрежно повела веером и произнесла саркастически:

— Или она только изображает колонианку, а на самом деле шпионит на Алманию.

— Или она только изображает женщину, а на самом деле — переодетый мужчина и алманский шпион, — в тон ей ответила Глэдис, а я поёжилась, вспомнив синяки на руке от слишком крепкого пожатия. — Не стоит увлекаться изощрёнными интригами, наверняка всё гораздо проще. И, кстати, если мисс Купер действительно написала книгу, то разузнать биографию этой девицы ничего не стоит.

Мне в голову пришла сумасбродная идея — привлечь к делу маркиза. К тому же и Эллис советовал нечто подобное...

— Кажется, я знаю, кто может помочь нам. Правда, потребуется время, наверное, неделя или две, — добавила я, вспомнив, что дядя Рэйвен до сих пор не удосужился даже навестить меня.

— Неважно, сколько времени, — отмахнулась изрядно повеселевшая Эмбер. — Пока мы можем попробовать разузнать что-нибудь самостоятельно.

И воцарилось молчание. Абигейл выжидающе смотрела на меня, я — на Эмбер, Эмбер — на Глэдис, а Глэдис — на кофейник. Шумел дождь за окном, изредка тучи разрывали вспышки молний, и тогда оконные стёкла дрожали от грома. Посетители кофейни негромко переговаривались; тихо и хрипловато пела граммофонная пластинка; Мэдди, застыв в коридоре между кухней и залом, поглядывала то на парадные двери, то в сторону чёрного хода. Время тянулось томительно... И так продолжалось, пока Глэдис не улыбнулась вдруг торжествующе своим мыслям и не сказала:

— А я ведь знаю, где мы сможем незаметно проследить за мисс Купер. Самое забавное, что эту идею мне подсказала леди Уилфилд, сама, лично, ещё в галерее... Леди, как вы относитесь к скачкам — точнее, к прогулке после скачек в парке Дэйзи-Раунд, где под открытым небом каждое пятое воскресенье собираются лучшие уличные художники?

— Прекрасная идея, — ни секунды не медля, согласилась Эмбер. — Скачки ведь пройдут в эти выходные?.. О, святые небеса, я не успею заказать новую шляпку!

— Можно сразу отправиться в парк, вход есть не только со стороны ипподрома, — предложила Глэдис. — Меня скачки также не интересуют. К тому же если мисс Купер изменит планы и не появится на ипподроме, то мы зря потеряем целый день.

— Но если она решит не заглядывать в Дэйзи-Раунд после скачек, то мы тоже потеряем время, — возразила герцогиня Дагвортская, понизив голос — атмосфера заговорщичества и общей тайны действовала и на неё. — И к тому же упустим шанс понаблюдать за ней. Кто знает, может, и последний!

Глэдис взмахнула лорнетом:

— Глупости. День, проведённый среди картин, не может считаться потерянным.

— Не могу не согласиться, но хотелось бы гарантий, потому что лорд Уилфилд хотел бы уладить формальности с моим супругом до середины месяца, а мисс Купер...

— Вот если бы узнать наверняка!

Леди Вайтберри и леди Абигейл говорили уже в унисон, леди Клэймор недовольно постукивала лорнетом по запястью, готовя аргументы и контраргументы, и постепенно я начала терять нить рассуждений. Мэдди, для которой из-за отсутствия посетителей почти не было работы, решила поменять пластинку в граммофоне, и вместо размеренной, усыпляющей мелодии зазвучала сумбурно-весёлая. Две престарелые дамы, знакомые ещё с леди Милдред, поднялись и решили уйти, воспользовавшись временным затишьем в грозе, и мне пришлось исполнить долг хозяйки "Старого гнезда" и проводить их. А когда я вернулась, то подруги уже договорились между собою и составили подробнейший план разоблачения ненавистной колонианки, в который тут же принялись меня посвящать.

Разумеется, со всеми бесчисленными подробностями и деталями.

— Подождите, — сдалась я на третьей минуте, с трудом справившись с искушением попросить Мадлен принести мне письменный прибор и тетрадь. — Кажется, я немного запуталась. Имейте снисхождение к человеку, по весьма уважительной причине далёкому от всего светского, и объясните хотя бы для начала — что это за скопление уличных художников в Дэйзи-Раунд?

Лицо Глэдис приобрело такое же выражение, как у некоторых святых-страстотерпцев с особенно талантливых икон.

— Виржиния, только не говорите мне, что не знаете ничего о сэре Джоне Бэйрде и его глухонемой дочери Дэйзи? — не поверила она.

...Пришлось поверить.

История баронета Джона Бэйрда оказалась печальной и романтичной.

Родился он в начале прошлого века. Младший сын владельца не слишком процветающего паба, Джон мог рассчитывать лишь на самое скромное наследство — говоря проще, был бедняк бедняком. И угораздило же его влюбиться первую красавицу городка, неприступную Клариссу Литтл. Причём неприступной её дело не что иное, как суровый нрав папеньки, потомственного офицера и страшного гордеца. Обладая солидным достатком и не менее солидной родословной, он хотел выдать дочь замуж не за кого-нибудь, а за аристократа. Пусть и плохонького, но с титулом...

Или на худой конец за богача.

Сама Кларисса Литтл, как поговаривали, таким раскладом была недовольна. Ещё бы — ей стукнуло уже двадцать шесть лет, "недостойных" женихов папенька отпугивал, а достойные появляться на горизонте не спешили. Неприятная слава старой девы и "вздорной ведьмы" постепенно замещала разговоры о красавице с косами что текучее золото... Потом знающие люди шептали, что однажды Кларисса не выдержала и вышла ночью на перекрёсток, чтобы заключить сделку с потусторонними силами. И страшный человек в алых одеждах, с кленовыми листьями в волосах и выбеленным лицом выставил свою цену за чудо. Какую — никто не знал. Но через месяц бедолага Джон вдруг нашёл у подножья холма клад — сундучок с золотом, выкупил землю и титул баронета, а через год вновь посватался к Клариссе.

И на сей раз суровый отец не отказал в благословении. Ещё бы, ведь жених был "правильный"!

Кларисса Литтл стала леди Бэйрд. В положенный срок она родила прелестную девочку, и счастливые родители не сразу поняли, что не так. И лишь потом они осознали — ребёнок начисто лишён слуха. Разумеется, это приписали "сделке" Клариссы с незнакомцем с перекрёстка. Но так или иначе, а девочка росла подобно другим детям и с возрастом всё хорошела.

Звали её, разумеется, Дэйзи.

Сэр Джон Бэйрд любил дочь без памяти, пожалуй, даже больше, чем всех других своих детей — мальчишек, как на подбор. Он старался сделать так, чтобы она ни в чём не нуждалась и чувствовала себя маленькой принцессой. И когда Дэйзи проявила интерес к живописи — сперва нанял для неё учителя, а затем стал выводить в галереи.

Всё было хорошо, пока на исходе шестнадцатого года девочка не заболела.

Как ни старались врачи, обнаружить корни загадочной хвори им не удавалось. И вскоре стало ясно, что Дэйзи до лета не доживёт. И тогда отец, чтобы порадовать её напоследок, собрал в парке перед особняком столько картин, сколько смог. Увы, на зов откликнулись по большей части бедные художники, но многие из них отнеслись к больной девочке с искренним сочувствием.

Конечно, картины не исцелили Дэйзи. Она умерла в последнюю весеннюю ночь. Но в течение ещё многих лет сэр Джон Бэйрд в благодарность раз в несколько месяцев собирал художников в своём парке и приглашал тех, кто мог заинтересоваться и купить картины. Многое он выкупал сам. Баронет дожил до шестидесяти лет и оставил после себя большую коллекцию живописи — и традицию собирать "уличную выставку" трижды за весну и лето.

А примыкающий к ипподрому парк назвали Дэйзи-Раунд.

— Откровенно говоря, ничего интересного в этой выставке нет, — призналась Глэдис, заканчивая долгий рассказ. — Однако иностранцы, тем более заинтересованные в искусстве, всегда её посещают, ведь ничего подобного на Континенте нет. И леди Уилфилд, большая поклонница уличной живописи, намекнула мне в галерее, что хотела бы похвалиться перед гостьей парком Дэйзи-Раунд.

— Что ж, значит, шансы встретить там мисс Купер действительно очень велики, — подытожила я. — Согласна, попробовать стоит. Только внесём в планы небольшое дополнение...

— Что именно? — заинтересовалась Эмбер.

Я улыбнулась.

— "Кого", моя дорогая. Не "что", а "кого".

Пообещать леди сюрприз было легко, а вот уговорить его...

— Нет, Виржиния. У меня труп разлагается не по дням, а по часам, и к тому же этот мерзавец Эшли предоставил своему водителю Освальду Ривсу железное алиби. А он не только его водитель, между прочим, но и мой главный подозреваемый! Представляете, сколько мне теперь придётся опрашивать слуг, друзей и случайных свидетелей, чтобы выявить несостыковки? Кошмар просто!.. Что? Тарталетка с мясным суфле и оливками? Давайте сразу парочку!

Придвинув к Эллису блюдо поближе, стараясь не обращать внимания на разговоры и смех за ширмой — вечером кофейня была заполнена до отказа — я подкупающе улыбнулась поверх чашечки с кофе.

— Это займёт не больше часа. Подумайте, Эллис — вы отвлечётесь от дел, отдохнёте, может, со сменой обстановки вам в голову придёт гениальное решение...

— Гениальные решения приходят к гениям, — вздохнул Эллис и с силой потёр пальцем над бровью, жмурясь. — Мой удел — нудная методичная работа, сопоставление деталей, допросы, улики, трупы и провокации... И вообще мне нужна не прогулка, а здоровый ночной сон.

— У меня отличный повар, — туманно намекнула я.

Эллис скептически выгнул бровь.

— ...и мне ничего не стоит попросить слуг, скажем, собрать корзинку для пикника. Жаркое в горшочках, свежий хлеб...

— Виржиния, подкупать честного человека едой — унизительно!

— ...копчёные свиные рёбрышки с перцем и картофелем, воздушный пирог с рыбой, марципановые рулетики...

— М-м-м...

— ...коричное печенье, яблоки в сахарной глазури, клюквенный морс...

— Я согласен, — с разнесчастным видом сдался на милость победителя Эллис. — А можно вместо клюквенного морса имбирный чай?

— Конечно, можно, — кивнула я.

Оставалось только улучить минутку и сбежать на кухню, чтобы записать всё то, что мне только что пришлось опрометчиво наобещать.

Так или иначе, это был первый успех в противостоянии с мисс Купер. Мой отец часто говорил, что выбрать правильных союзников — значит наполовину одержать победу.

Чем ближе становилась дата проведения скачек — и нашей вылазки! — тем чаще посещали меня тревожные мысли. Вдруг будет дождь, туман, и выставка не состоится? Вдруг леди Уилфилд передумает вести гостью на скачки? Вдруг колонианка заметит слежку — как мы будем оправдываться тогда?

Но, к счастью, обошлось.

Природа смилостивилась и обошлась без дождей, одним туманом — густым, знобким, а близ Смоки Халлоу ещё и горьким от копоти фабрик. Время от времени облака пробивало настырное солнце, и тогда наконец-то верилось, что вот-вот настанет настоящее лето. Ветер дул с окраин, из-за кромки бромлинского "блюдца", и воздух был напоён не миазмами Эйвона, но запахом леса — и моря, которое мерещилось мне с некоторых пор постоянно.

Кофейню мы с Мадлен покинули вскоре после полудня. Сперва, правда, пришлось заехать в особняк, сменить платье и забрать оговоренную заранее корзину с провизией. Эллис обещал подойти немного позднее, сразу в парк; я слегка волновалась, не разминёмся ли мы, но детектив до сих пор никогда меня не подводил, поэтому оставалось только списать беспокойство на усталость и недостаточность сна. Мадлен, к слову, тоже выглядела не совсем отдохнувшей, хотя в последние дни наплыв посетителей в "Старом гнезде" несколько спал.

— Может, это мне стоит нести корзинку? — спросила я, не выдержав, когда Мэдди запнулась на дорожке и едва не упала — спас положение Лайзо, вовремя подхвативший девушку под локоть. — В конце концов, это и мистер Маноле может сделать, так было бы даже правильнее.

Но Мадлен решительно помотала головой, прижимая к себе корзинку, и сердито сверкнула глазами. На щеках цвёл яркий румянец.

— Я б помог, — тихо сказал Лайзо в сторону, отчего-то улыбаясь. — Да мать меня всегда учила — коли женщина чего решила, отойди с дороги — затопчет.

— Гм? — деликатно кашлянула я, и нахальный гипси сделал вид, будто ничего и не говорил, а мне просто послышалось. Мэдди, осознав, что на корзинку больше никто не покушается, с облегчением вздохнула.

До парка мы добрались быстро. И, увидев его ещё издалека, я пожалела, что никогда не бывала здесь раньше.

В отличие от множества парков в Марсовии и Романии, которые мне довелось увидеть во время путешествия, Дэйзи-Раунд был не регулярным, а пейзажным. С трудом верилось в то, что смертный человек создал такую красоту; казалось, что просто чья-то чуткая рука вписала мосты и беседки в окружающий пейзаж, небрежно расчертив густые заросли красноватыми дорожками. Но, тем не менее, и к вертким ручьям, и к холмам, и к живописным овражкам был причастен человеческий гений. Где-то люди пользовались возможностями рельефа, но кое-где пришлось делать насыпи или наоборот впадины, проводить каналы с неровным руслом и обрамлять тростником тихие заводи. Цветы словно выросли здесь по своей прихоти, и даже сладкие белые розы, оплетающие мшистые валуны, выглядели гостьями из дикого леса.

А в самом сердце парка, недалеко от старого особняка Бэйрдов, на огромной рукотворной поляне раскинулась выставка под открытым небом, излюбленное место уличных художников, ищущих счастья — и коллекционеров, ищущих дешёвые таланты.

— Леди Виржиния, мне как, лучше здесь вас подождать или сопроводить? — поинтересовался Лайзо весело, помогая мне выбраться из автомобиля.

— Судя по вашему дерзкому тону, вы настаиваете на втором варианте, мистер Маноле, — вздохнула я. Мадлен, прижимая к себе корзинку, оглядывалась по сторонам в поисках детектива. — Но лучше побудьте здесь. Тем более корзину мы с собою не берём, верно, Мэдди? Не будет же Эллис бегать с ней по всему парку.

— А тут и Илоро будет? — Лайзо так удивился, что даже вспомнил имя, данное детективу гипси. — Ай, Эллис то есть, — поправился он, увидев выражение лица Мэдди. — Стало быть, дело серьёзное, не простая прогулка? Что ж вы задумали, если не секрет?

Мадлен беззвучно фыркнула и прижала указательный палец к губам, а потом резко отвела в сторону.

— Нет, не думаю, что мистер Маноле проговорится, — ответила я подруге, и затем обернулась к Лайзо: — Ничего серьёзного, развлечение для трёх скучающих леди и одной ревнующей. Будем следить за колонианкой, мисс Купер... Может, вы запомнили, мы встречали её в галерее Уэстов недавно. У мисс Купер была очень запоминающаяся брошь в виде чучелка колибри и сумочка, расшитая пайетками.