— Зачем вообще нужны крупные полицейские силы? — рявкнул он. — Только для войны! С собственным народом воевать! Улицы расчищать, когда император едет к любовнице! Ит-тырк... За Ирчу загоню! Пусть разъездами степь перекроют, что ли? Чтоб степняки коров не воровали!

— Э... там же деревенские стадо пасут! — робко намекнул первый десятник.

— Надинька-кружевница заругается? — едко осведомился Хист. — Дожили! Сейчас еще и мельниковы сыновья припрутся указывать, как полиции службу исполнять? Дожили!

— Хист! — сунулся в дверь мельников сын. — Слушай, ты когда разберешься с военными, а? Чего они нас на станцию не пускают? Разве это порядок? Деревня торговлей с городом живет! Знаешь, как про нас говорят? У деревенских голова разболится, если пару дней на рынок не съездят! А нас то пускают, то не пускают! Как начальник караула вздрючку от Любея получит, так вообще не пускают! Да кто они такие?! Какие-то военные!

— Э, Хайло, а ты сам ли сюда бегаешь — или посылает кто? — вдруг спросил Хист. — Уж больно умно рассуждаешь, как будто думать умеешь... э?

— Так Кола Гончар же говорит! — простодушно признался здоровяк. — Ты, говорит, орешь громко, и морда у тебя наглая — тебе и идти к Хисту требовать справедливости! Он, говорит, тебя отовсюду услышит! И батяня то же говорит — да и все говорят, что у меня морда наглая!

— Может, тебе чего и Знобинька подсказывает? — обреченно уточнил Хист. — Э, не отвечай, это я так, мысли вслух. Передай Знобиньке... вот зараза же прицепилась красивая — Гончару передай! Передай, что ... прямо сейчас разберемся! Вот молока попьем и пойдем военных гонять!

— А вы молоко перед этим делом пьете? — подивился мельников сын, — А зачем? От него же.... а, понятно... или не понятно?

И озадаченный глашатай деревенских интересов исчез.

Хист строго глянул на ухмыляющихся десятников.

— Отправьте вестового к блицштурму! — приказал он. — Пусть командиров подразделений тащит ко мне! Будем составлять план, как военных укоротить.

— Я Гребло пошлю! — тут же решил первый десятник. — После того, как он угрохал их командира, а потом и начальника штаба, его там все опасаются.

— Вестовому станковый арбалет не положен, — напомнил Хист.

— Да он сапогом может! У него такой сапог, что...

И тут засияла проекция от командирской раковины. Хист взглянул и оцепенел. Из синего тумана на него противно уставилась физиономия самого подвизиря! Ранее он его разве что на торжественных выездах мог созерцать, и то издалека.

— Хист? — неопределенно сказал подвизиря. — Ну-ну... Мне тут доложили. Круто берешь, мальчик, круто, да... э?

Хист не отозвался, потому что не сразу вышел из ступора. Его молчание почему-то добавило неуверенности в голосе всемогущего главы полицейского ведомства.

— Мои... э... союзнички о подобных нюансах забыли упомянуть, — задумчиво протянул подвизиря, изучая офицера цепким взглядом. — Забыли, да... а ведь блицштурм — мои ребятки, да. Нехорошо получилось, э? Ну-ну. Ну... действуй, Хист, пока что у тебя получается. Союзничкам привет передавай, розочка, хе-хе...

Хист моментально помрачнел и наградил подвизиря таким взглядом, что, будь тот рядом, то сразу озаботился бы кольчугой с высоким воротом. Розочками в городских низах звались привокзальные женщины, доведенные до отчаяния безденежьем и согласные за еду исполнять иногда очень затейливые пожелания клиентов, отчего приобрели и кличку, и специфические физиологические отличия. Но подвизиря был в столице и ничего не ощутил из-за несовершенства связи. А потому отключился, даже не поняв, что Хист на полном серьезе прикидывал успешность рейда блицштурма на столичную резиденцию подвизиря.

— Вот урод! — вдруг сказал третий десятник. — Обязательно унизить надо, да еще и при подчиненных! Таких убивать надо на месте! Даже если потом самого.

— Честь превыше жизни? — скептически возразил первый десятник. — Это закон степняков, для нас не подходит. Мы жить любим. Так что терпим.

— Я думаю, — медленно сказал Хист. — Я думаю... тут немного длиннее надо. Я думаю — моя честь превыше жизни того, кто на нее покушается. Да, именно так. Вот так я и думаю. И так и буду поступать!

Народная присказка, удлинившись, потеряла очарование и красоту полуправды, зато приобрела незыблемость и злобную целеустремленность нового нравственного закона. И это поняли все присутствующие.

— Э... — очень серьезно сказал первый десятник. — Тогда вот какое дело: дозволь обращаться к тебе просто "командир"? Оно и верно будет, и уважительно. А то у нас все звания как-то погано толкуются, вдруг поймешь не так.

— Только между своими! — подумав, решил Хист. — Только потому, что у нас спецотряд, спецпоручение!

— И потому что мы все братья через сестру нашу смерть! — хором добавили очень серьезные десятники.

Глава двадцать вторая

Санниэре — когда тебя слушают

Первым делом после освобождения следует делать что? Конечно же, вытряхнуть муравьев из штанов! Вот кто бы сказал, почему их именно в штаны тянет? С научной точки зрения? На бытовом уровне объяснение пришло в голову сразу, и даже не одно — но похабень такая, что думать неловко, не то что озвучивать.

А вторым делом следовало напиться и умыться — дружелюбный Эл заботой о пленнике себя не утруждал. Речка шумела внизу и вроде бы даже неподалеку — но по темноте спуск оказался неприятно утомительным. Ни одной подходящей тропинки не обнаружилось. То ли звери именно на этой горе не водились, то ли на водопой ходили не сверху вниз, а как-то иначе. В общем, вернулся он к связанному эльфу очень нескоро, на рассвете. И уже издалека обостренные чувства оповестили, что эльф там не один. Собственно, чувство требовалось одно и самое заурядное — слух. Ругался там кто-то без всякого стеснения, да на несколько голосов, причем голосов знакомых. Это в глухом горном лесу, где никого не знаешь.

Вообще-то к спорщикам можно было хоть на телеге подъезжать, не услышали бы. Но он на всякий случай осторожно подполз и поглядел. Не то чтобы это было жизненно необходимо: свою сумку он по привычке сразу захватил с собой. Но... а куда идти-то? Сведения о гномах — в голове у эльфа... предположительно. А голова — вон она, торчит на родной эльфийской шее. Вот и осталось, что лежать да подслушивать. Вдруг скажут чего интересного?

У притухшего костерка сидели на корточках два знакомых по деревне синеглазых прохвоста и с интересом поглядывали на связанного эльфа. До сих пор связанного.

— Тэк-с, попробуем еще разок! — с оптимизмом произнес эльф-мятежник. — Так кто ты такой, чтоб пугать дурным воплем двоих бегущих по своим делам эльфов?

— Тоже мне, эльфы! От любого звука на дерево прыгаете! И развяжите мне руки!

— В нашем лесу так никто не орет! Даже улыба-леопард! Даже если ему наступить на хвост!

— Даже если ему наступить не на хвост — и то орет не так! Тут не то что запрыгнешь — взлетишь!

— Вот послушал бы вас, если б вам муравьи в штаны забрались! И развяжите мне руки!

— Тоже нам, эльф! Муравьи ночью не лазают — они спят с муравьихами! Какой ты эльф, если даже не разбираешься, кто к тебе ночью в штаны лезет?

— И, кстати, это, наверно, клещи. Вот они как раз ночью...

— И чего снова орать? Или не знаешь, что с клещами запросто справляются? Их же можно прижечь — или отсечь. Ах, знаешь, потому и орешь? Ну мы же не извращенцы — по мужским штанам лазать!

— Уберите клещей! И развяжите руки!

— А он почему-то считает, что извращенцы. Эй, ты кто такой, чтоб считать нас извращенцами?

— Эл Швадесенс! Руки развяжите! И клещей!

Эльфы-мятежники удовлетворенно переглянулись. Один из них встал, поискал взглядом подходящую ветку, примерил к руке... и со всей дури навернул пленника повдоль спины.

— Вау!

— Это не клещи были, — спокойно пояснил эльф. — И тем более не муравьи, они же ночью спят. Это наведенный зуд. Страх так проявляется. Сейчас ведь не щиплет, не зудит... ну, вон там?

— Там нет, — неуверенно сказал пленник, прислушиваясь к себе. — А вот на спине...

— Акупунктура, понимать надо! Э... значит, мы остановились на том, что ты, Эл Швадесенс — ах, какая громкая фамилия, но мы ее все равно не боимся, придумай чего получше... — так вот ты, жалкий столичный хлыщ, связал себя очень ловко и пугал нас из кустов. А зачем пугал? Э... с этим разобрались, клещи же... зачем связал себя? И как, кстати? Мы тоже так хотим!

— Хотите — заимейте дядю, как у меня! — злобно ответил столичный хлыщ. — Я тут магнитосъемку веду, а он поручения дает! Кланового убийцу стреножить, типа, между делом! Типа, дяде эту принцессу в драной юбке надо, эльфиек ему уже не хватает — а мне к-э-к дадут по виску! Я вам что, экстрим форс?!

— А гномьих брюликов, как на экстрим форс! — отметил мятежник задумчиво. — Если они, конечно, существуют.

— А что такого? Во Флоренсо...

— Ну-ну, в столице жизнь веселая, один брюлик стоит, сколько наша провинция.

— Да вы у себя зарабатывать не умеете!..

— Утянули все финансы в столицу и жируете!

— ...вот и сидите в провинции, как у ишака под...

— А ты с клещом в штанах?

— Как хочу, так и сижу! Развяжите руки!

— Не повторяйся, скучно же. Вот интересно, а почему ты не взял убийцу? Или принцессу, если убийцу боязно? Хотя с такими брюликами я бы взял! А принцессу — так и вовсе без брюликов и даже без приказа!

— Так и я взял! — возмутился Эл. — И ничего сложного! Он же берьх! Дал раза — и слетел с босых пяток! Я его раз — и в гуолы!

— Вот садист! К нему же муравьи в штаны!

— А он мне камнем кэ-эк даст по виску!

— И он садист...

— А он сбежал — а вы прибежали, но не развязываете! А потом искать, ловить — а здесь же не мостовые Флоренсо! Я на вас дяде настучу! Как вас зовут?!

— С чего бы его искать? — буркнул мятежник примирительно. — Тут он, по кустам прячется и подслушивает! Они, берьхи, в этом возрасте все такие — лишь бы прятаться да подслушивать. Дети! Им бы играться! Эй, убийца, иди сюда! Из кустов плохо слышно! А видно еще хуже!

Он поднялся и подошел к компании, чувствуя себя, как последний идиот.

— Вот скажи, я тебя разве бил? — начал заводиться пленник, едва завидев обидчика. — Я разве камнем? Ну-ка развяжи руки!

— Зачем? — не понял он.

Эльф поперхнулся возмущением — но сразу ответа на такой простой вопрос почему-то не нашел.

— Эт-то хорошо, что мы тебя отпустили, — задумчиво сказал эльф-мятежник. — А то бы сидели сейчас связанные, с шишкой на башке, с клещами в штанах. А почему ты его не развязываешь?

— Чтобы драться было с кем? Он вон какой большой, и с брюликами, а я еще ребенок.

— Ну, можно же брюлики отложить в сторону! — предложил с надеждой пленник.

— Бывает еще голосовое управление, — хмуро заметил он. — А еще программирование на штатные ситуации, вроде отъема у владельца. Пусть сидит так.

Эльфы озабоченно поглядели на сникшего пленника. Похоже, тот рассчитывал и на одно, и на другое.

— А ты знаешь слишком много для кланового убийцы, воспитанного в провинции, — отметил эльф-мятежник. — Ты вообще кто? Давай-ка знакомиться заново. Сам понимаешь, у тебя нет иного выбора. И у нас тоже. Ты влез в наши дела — так решим здесь, идешь ли ты дальше, куда там собрался.

— Вы не захотели меня слушать! — напомнил он.

— Мы двое — хотим! И мы не настолько уж зависимы от соподчиненности. Свое мнение у каждого имеется.

— А этот? Будет слушать?

— А что? Он же связан?

Он с сомнением поглядел на пленного. Эльфы с интересом ожидали его решения. Все проверяют, блин! Но для обоснованного решения было мало информации! Как всегда. Знания — золото! Но мятежники явно струхнули перед громкой фамилией. Швадесенс, что бы это значило? Возможный высокопоставленный союзник? Забавно они с будущим союзником.

— Слово, что не станешь пакостить? — спросил он.

— Да кого ты спрашиваешь? — тут же возмутился один из мятежников. — В столице и слова такого не знают — честь! Они же все там деловые!

— Не то что вы, дикие придурки! Все еще верите в братство на крови!

— Да уж не то что ваша родственность! Чего вместо столицы по горам ползаешь? Магнитосъемка... хе-хе, магнитосъемка, хо-хо, магнитосъемка! Сказал бы честно — папаша пнул из дома!

— Вас вообще в столицу не пускают!

Он не стал возиться с узлами и просто разрезал путы трофейным эльфийским кинжалом — все равно же ремешок не свой. И понял, как эльфы-мятежники смогли выйти на него. Именное оружие. Проще говоря — маячок в рукоятке! Блин! Высокотехнологичный же мир! Ну почему все время забывается?!

А еще мятежники работали на пределе — если на охрану принцессы помчались неполной звездой. Считается, что при соподчиненности это даже физически тяжело.

Эльфы поглядели на брошенный к их ногам кинжал и понимающе ухмыльнулись.

Обиженный Эл Швадесенс пытался шевелить опухшими кистями и непрерывно что-то бормотал. Наверно, эльфийское лечебное заклинание. Только матерное.

— Я действительно Санниэре, сын Колы Гончара, — прямиком сказал он. — Только я помню прошлые жизни. И у меня сознание находится в двух мирах сразу. Одномоментно. Вот и все. В остальном — просто подросток.

Эльф-мятежник моргнул, потом очумело потряс головой.

— Ну ни....! И...! — только и добавил второй эльф. — Э?

— Про принцип реинкарнаций знаете? — терпеливо спросил он. — Бессмертные души переселяются...

— Знаем! Фигня! — буркнул Эл. — Опровергается логически: при увеличении населения неоткуда брать резервные души. Но ты дальше, дальше.

— Только полный болван считает души поштучно! — возмутился он. — Это же души, не тела! Души — отсветы Творца, они же... блин, взялся объяснять неграмотным! Любая душа — это же, в каком-то смысле, Творец! Они все — Творец, и их не бесчисленное множество, а сколько требуется... блин, копия файла вам тоже незнакома? Меня Творец точно приложит за такую интерпретацию!

— Ты дальше, дальше, про души в общем и начерно понятно.

— Прошлые жизни вообще-то не должны осознаваться, но лично мне крупно не повезло — я помню.

Эльф-мятежник сразу уловил суть и сочувственно кивнул:

— Младенцем тоже помнишь? Так это же садизм — если не врешь, конечно. Но ты ври дальше, нам интересно!

— Да мне тоже интересно, смогу ли объяснить. Э... вот про струнную конфигурацию Вселенной в вашей науке есть? Было?

— Музыка сфер? — уточнил Эл, очевидно более подготовленный к таким разговорам.

— Ну... на сказочном уровне можно и так выразиться.

— Как дам сейчас за "сказочный уровень" шокером!

— Да пусть врет дальше, интересно же! Где еще такое услышишь?

— В университете на лекциях по космологии, где же еще! И не такое услышишь!