Неудачная реинкарнация

Нечто вроде пролога

Обычный человек помнит свое детство, начиная с двух лет. В лучшем случае. И лишь отдельные моменты. Нет, я не возмущаюсь, еще чего! До двух лет и вспоминать нечего. Вот посмотрите на грудничков и сразу поймете, что вот это вот и один раз пережить мало удовольствия, не то что помнить всю жизнь.

Поэтому я — несчастный человек. Нет, я не ною, не впадаю в депрессию! Но попробовали бы сами пережить младенчество при полном, взрослом разуме! И еще — я ненавижу йогов! Потому что кто-то из моих предков был йогом и достиг на этом поприще всего, к чему стремился. Такая целеустремленность обычно весьма похвальна и приветствуется, но в моем случае... Ну, бессмертия он не обрел, потому что законы мироздания даже йогу изменить не под силу, зато он умудрился сделать так, чтобы его личность при последующих перевоплощениях не теряла памяти. Может, он желал сделать исключительно благое дело. Еще бы! С детства иметь в багаже мудрость предыдущих жизней — нехилое подспорье! Но как же он нагадил следующим воплощениям! Представляете, окруженный почетом и уважением боец отбывает в мир иной, оплакиваемый соратниками — и оказывается в детской колыбельке, в лучшем случае увязанным накрепко в чистую пеленку, но чаще всего просто в дерьме! И много еще чего происходит с этим старцем во счастливом младенчестве, о чем не принято распространяться вслух. Так что йогов я ненавижу всем сердцем и при встрече всегда бью — ну, когда очередное воплощение происходит на юге.

Надеюсь, теперь понятно, почему от воплощения к воплощению во мне крепла решимость порвать порочный круг жизни? Тем более что пользы от всего этого безобразия оказалось на удивление мало. Память, конечно, сохраняется — но только в латентном состоянии! Не может, оказывается, разум ребенка принять водопад воспоминаний из прежних жизней! Все приходит постепенно, по мере взросления, а полностью память открывается в преклонном возрасте, когда, собственно, от этого не польза, а один пшик — сил-то уже ни на что не осталось! Я уж не говорю про физические навыки! К чему пятилетнему ребенку мастерство копьеметателя, у него еще мышц нет! А ухватки верблюжьего погонщика подростку, зависающему на компьютерах?! Вот такая вот печальная картина.

Так что неудивительно, что я, поразмыслив в течение нескольких жизней, пришел к определенному, хотя и несколько необычному, решению. И сейчас я заявляю! Я, Тэмиркул из племени горных кузнецов, я, Аспан из династии бродячего клана убийц, и даже я, ничтожный Кыррабалта из... — короче, все мы! Мы, в смысле, я, отрекаюсь от прошлого и клянусь разрушить связь времен! Я пройду все миры и пространства, я окунусь в омуты родовой памяти, я воспарю к высотам предвидения, но добьюсь своего — и умру! Умру, как все, и приду в мир в счастливом неведении о своем прошлом! И я это точно сделаю, потому что целеустремленность — мое родовое качество, еще со времен того доисторического йогина, чтоб ему не развязаться из позы стрелка из лука! Ардхаматсиендрасана, вот как это называется, за одно такое словечко убивать надо!

-=-=-

— А что он так смотрит? — в тихом недоумении вопросила счастливая молодая мамочка.

Вопрос не блистал новизной. У молодых мамаш, одаренных бестолковостью сверх меры, он расположен на одном из первых мест, но в данном случае недоумение было вполне оправданным. Новорожденное дитя, взятое на руки, вместо того чтобы счастливо созерцать родительницу, весьма скептически зыркало по сторонам. Увиденное не внушало оптимизма. Опять Земля! Да еще и эпоха примитивных технологий! Еще и Россия! Комната тесная, потолок низкий... а на стенах что? Вот это блеклое? Точно не мимикр, и даже не информнапыление. Боже, теперь понятно, почему ты до срока покинул этот ничтожный мир! Ведь это просто бумага! Обои, вот как называется эта злобная пародия на украшения! Что же тогда на полу?! Ничего хорошего, и лучше не смотреть! Может, хоть светильники? Ужасно. А мебель... вот это — мебель?! Да, это точно не Арктур. Последний пункт: может, хоть с родителями повезло?

И дитя наконец перевело прозрачные глазенки на так называемую маму. Мда. Не, в целом симпатична, чем-то напоминает Аллию, ту, которая была третьей женой Аспанбыка — но ведь неряшлива! И неловкая, вон уронила что-то со спинки кресла — а всего лишь стоит рядом! И бесцеремонная, ишь как разглядывает. И... да, еще и властолюбивая, что при ее врожденной бестолковости гарантирует форменный дурдом вместо семейной идиллии! Хотя если отец обладает хотя бы половиной той твердости характера, не все потеряно. Аспанбык строил своих жен — любо-дорого было посмотреть. И поучаствовать, кстати.

— Папача, возьми отпрыска, у меня руки затекли! — скомандовала мамочка.

Явился папа, и последняя надежда развеялась без следа. Этот — не Аспанбык. И не Тэмиркул. И, что уж совсем невероятно, даже не Кыррабалта. Бывают, оказывается, и такие безвольные создания!

Младенец прерывисто вздохнул и завязал ноги лотосом. Прямо так, на весу. Вдох, выдох, глубже, еще глубже... Уродский мир, и делать здесь пока что нечего. А раз так — сваливаем отсюда в мир, где все просто и понятно, где работящие и любящие родители, где будущее предопределено, и заранее известно, что будет оно сытым и устроенным.

А младенец порастет пока и так.

Вдох-выдох, и снова вдох. Войти в транс необходимой глубины все не удавалось. Новоявленный папочка мешал, наверно.

— Ну, здравствуй, Владимир Владимирович Переписчиков! — неуверенно улыбнулся папочка. — Надеюсь, мы с тобой станем друзьями?

Младенец отчетливо представил, как ему предстоит с зубовным скрежетом заполнять всякие документы — не мог он, что ли, покороче как-нибудь назвать... и назваться?! — закатил глаза и улетел в долгожданный транс. Нафиг отсюда. Привет, Жерь Светлолиственная, приятный мир!

Глава первая

Эре-дурачок

... Я, Аспанбык из клана убийц, я же Шестак-глиномес, погибший в отрочестве, я же Руфес с Арктура, бандит из плавней; как ни противно, но я же и Вовочка Переписькин....э... Переписчиков! — и даже я, неудачник и посмешище Кыррабалта... а сейчас просто Эре, сын гончаров, из очень приветливого места под названием Жерь Светлолиственная. И если жить здесь, в общем и целом, легко, то с выполнением неких громких заявлений наблюдались сложности. Потому-то люди и боятся делать громкие заявления! Потому что подтверждать их делами обычно не получается. Соответственно те, кто не сдерживается и ляпает что-нибудь торжественное, считаются брехунами, демагогами, погонщиками ветра, еще как-то особенно обидно, что-то, связанное с мячами — в общем, в каждом мире по-своему унизительно. Странное дело: миры разные, а нелюбовь к великим порывам души везде одинакова. Отсюда закономерный вопрос к Творцу: ты чего это наворотил тут, любезнейший?! Только он никогда не отвечает. А жаль. Славненько бы погавкались.

Вообще-то клятва не на пустом месте давалась. Сначала был составлен план, как избавиться от бессмертия... собственно, бессмертия чего? Не души ведь: души по определению бессмертны, и никому это до сих пор не мешало. Правильно будет так: избавиться от бессмертия памяти.

Ну, а коли термин подобран, остальное легко и просто выстраивается в логическую последовательность действий. Шаг первый: узнать, как, собственно, это бессмертие, будь оно неладно, прицепилось-то? При некотором везении там же можно было получить рекомендацию, как этому безобразию положить конец. Причем даже идти никуда не надо. Тот умалишенный йогин — чтоб ему камни Тибета не казались мягкими в посмертии! — это ж я и есть, собственной персоной! Всего делов-то: провести в медитациях и воспоминаниях достаточно много времени, чтоб успеть добраться до самых глубин — или вершин? — родовой памяти. Но первый шаг оказался неожиданно тяжелым. Ну кто бы позволил Шестаку-глиномесу часами сидеть в медитациях — проще говоря, без дела? А ведь там не о часах речь шла. Собственно, только на Жери это и удалось. Удивительно приятный, незлобивый мир — и с родителями на этот раз повезло, кажется.

Он сидел на обрыве с удочкой в руках и хмуро разглядывал медленный водоворот. Утопиться, что ли? А смысл? Тем более что было уже. Шаг второй: если обращение к глубинам памяти окажется невозможным, расстаться с жизнью добровольно. Вдруг такой демонстративный отказ от дармового бессмертия сломает программу копирования памяти в первую попавшуюся новорожденную башку? Вот Шестак-глиномес отчаялся найти свободное время для медитаций — или хотя бы для отдыха — и того, шаг второй, экспериментальное опровержение. Дурак. Будет теперь В.В. Переписчиковым.

С бессмертием памяти все обстояло удручающе просто. Оказывается, это всего лишь этап в развитии личности. Один из. Как бы определенный возраст души. Ну и как отказаться от возраста?! Хорошо остальному человечеству — оно в массе своей до следующего этапа не успевает дожить. Мрут быстрее, чем совершенствуются.

Проблема на первый взгляд казалась абсолютно неразрешимой. И на второй тоже. Оттого и речной омут выглядел все более привлекательным — хотя вода в нем в плане чистоты не дотягивала до приемлемого уровня. Грязная была водичка. Опять в верховьях дожди? По времени года — рановато. Лето же в разгаре.

Так, спокойно, сказал он сам себе. Могло быть и хуже.

Изуверская фантазия тут же подкинула парочку идей, как именно могло быть хуже. Ведь после возраста бессмертия памяти следующий должен подойти, по логике, и кто бы подсказал, чего от него следует ожидать.

Это всего лишь путь, напомнил он себе. Ну, помнится все, что прожито. Такая вот извращенная благодарность от злодейки жизни. Но пройдет этот этап! Все проходит!

С последним утверждением не поспорил бы никакой философ, и он несколько повеселел. Ну, а коли определение найдено, по привычке дальше все выстроилось замечательно, в строгой логической последовательности. Оглядеться в данном приветливом мире, раньше на это как-то не хватало времени, все медитации да воспоминания. Значит, оглядеться — это раз. Устроиться в свое удовольствие — это два. Хотя с этим проблем не предвиделось — повезло с родителями, да и мирок пасторальный. Значит, устроиться — это два. И пожить в свое удовольствие, наконец, ожидая следующего этапа — это три! Все предыдущие реинкарнации были до обидного короткими, единственное исключение, пожалуй — тот самый йогин-основатель. Но вот ему как раз стоило бы срок жизни урезать до минимального!

Рыба не клевала. Какая ж рыба клюет днем? Только глупая. Но глупую он давно уже выловил и съел. Ну и ладно, не больно-то и хотелось.

Перед уходом он заглянул в омут. Вода отразила угрюмого тощего подростка лет пятнадцати. Примерно. В деревнях возраст считали так... округленно, в общем, больше по внешнему виду. Правильно, кстати, считали.

Удочку он даже не стал прятать, только леску выдернул из воды. От кого прятать? До жилья не один час ходу, а деревенские в лес так далеко не забредали. Ягод-грибов-орехов рядом с деревней полно, а вот подальше — не очень. Наверно, специально на благодатном месте деревню ставили.

Он вздохнул — и сорвался на стремительный бег. Пора домой, ужин его дожидаться не станет. Лето, жара, а холодильников в этом мире не придумали еще. Так что ужин сразу подберут, чтоб не пропадал. Там за столом такие братья! Им сколько ни дай, все мало. Здоровые ребята. Следовательно, считаются старшими. А он, как самый тощий, у них за младшенького.

На бегу он машинально настроился на встречу с людьми. Со всякими людьми. У него всегда в запасе было несколько сценариев поведения, в зависимости от ситуации. Привычка — вторая натура.

Последняя мысль ему настолько не понравилась, что он даже остановился. Ведь неправда же! А еще считается народной мудростью! Народ тоже врать любит, если кто не заметил! Привычка — это... это что?

Ответ сам в голову не шел, думать о таком пустяке было неохота, и он снова припустил по холмам и пригоркам. О, вот и деревня близко! Примета верная: если тропы стали такими, что две телеги разъедутся — деревня близко. И тропки эти вовсе не кони натоптали, а девки деревенские, чтоб за ягодами-орехами в лес ходить. Куда там коням до местных девок — кровь с огнем пополам, вспыльчивость буй-тура — и разум его же, кстати.

Совсем близко запела звонкая труба. Ага. Дерстин-пастух гонит дойное стадо с полонины.

Он завистливо покачал головой. Пастух играл замечательно. Еще бы! Забот никаких, играй целыми днями, шлифуй технику! Коровы не против. У пастуха дойного стада заботы если и бывали, то только глубокой осенью, когда трава становилась похуже, и рогатые скотины норовили разбрестись по лесам в поисках вкусненького. А так — лежи на пригорке и дуди! А потом на деревенских танцульках лови восторги и обожание местных девок!

Стадо вывернуло из-за пригорка, и труба запела еще яснее, еще прихотливее завился мотив. Он не выдержал и поддержал ее во всю мощь голоса — а голос у него, надо сказать, был поставлен! Днем рыба не клюет, можно и попеть.

Что он действительно любил, от чего терял осторожность и чувство меры — это музыка. Особенно — хоровое многоголосие Арктура. Ради него, собственно, и голос поставил. Но здесь таких изысков не приветствовали. Здесь в почете был примитив. И когда он от полноты эстетических переживаний начал накладывать на основную мелодию трубы разнотембровые украшения и раскачивать ритм, из-за коровьих спин объявился сам Дерстин и обиженно погрозил кулаком. А кулак у него — во! Не говоря уж про плечи. Подумаешь, заглушил его трубу! Подумаешь, коровы шарахнулись, словно от дракона — которые здесь, кстати, не водились. Но все равно лучше было от стада — и от пастуха — держаться подальше. Ближайшие пару дней.

Кстати, коровы. Йетт-ан-шура на местном наречии. Если приглядываться к миру, то стоило признать, что на том же Арктуре их однозначно признали бы геннопреображенными. Уж очень они были подходящими под человеческие требования. Одомашненные животные столько достоинств не могут иметь. Забавный мир. Посттехнический, что ли? Мир забавный, а уж язык здесь — животик надорвешь! Кому взбрело в голову скрестить иберийский с дославянским?! Очередной вопросик к Творцу без надежды на ответ. Ох и извращенец же ты, Творче! Был.

Навстречу двигались встречать своих коровушек местные девки. Шли они, естественно, так, чтоб заполнить собой всю ширину дороги. Здесь вся молодежь так ходила. Еще и локти расставляли. Тоже ведь, доминирующие самцы... и самки. Принцип-то понятен и прост: дави всех, чтоб не давили тебя! Бесчеловечный принцип, между прочим.

Он мгновенно ожесточился и не стал прыгать за обочину, а пошел юлой, ловко уклоняясь от локтей и выставив свои. Увернулся от затрещины — ух, что было б, если б попала, такой-то ручищей! Отпрыгнул спиной вперед от пинка — и впечатался в чью-то мощную грудь.

— Куда прешь, придурок, негодяй сопливый, легиньх-кастрат! — начала разоряться богатырь-девица при поддержке дружного хора.

— Привычка — это не вторая натура, — вдруг сказал он озадаченно. — Я понял! Привычка — это утилита операционной системы, вот что это! Просто полезная программа, ну надо же!

В наступившей гробовой тишине он растерянно похлопал ресницами — хорошо получилось, почти как у кокетки-девочки! — и произнес:

— О! Добрый вечер, Яха-девачка! Я тебя не сразу заметил, извини.

Богатырша всхрапнула и рванулась к нему. Подружки повисли на ней и еле удержали. Он опасливо отбежал и оценил эффект. Ну, порвать на клочки она его, наверно, не смогла бы — но очень желала!

Девушки бросали на него ненавидящие взгляды и утешали Яху. Обозвать такую красавицу девачкой, то есть той, кого замуж не возьмут, кого деревенское общество вынуждено будет отправить в город на поиски иной судьбы!

— Пойдем уж, Яха-девойка! — успокаивали подружки взбешенную девку. — Он же у нас дурачок, берхь сопливоносый! Ай, а он знает, что взрослый стал?

Он уже уходил, когда девушки радостно запрыгали по дороге, сотрясая яблони в ближайшем саду, и заорали что-то издевательски-радостное вслед, что-то о празднике взросления и что его больше не будут использовать как ишака братья Собаки! Он, конечно, даже не показал, что услышал и понял, о чем они — тем более что действительно ничего не понял! То, что от него отвяжутся братья Собаки, очень даже радовало — если может быть правдой то, что орут обозленные девки. Постоянные драки с этими придурками, честно говоря, уже надоели. Разве что в виде спарринга — надо же и на людях тренироваться, не только по деревьям лупить.

А Яха — действительно девачка, подумал он грустно. С его-то жизненным опытом он давно перестал ошибаться. По крайней мере, в вопросах, не касающихся его лично. И дело не в том, что она некрасивая. Скорее наоборот. Да и женская мощь когда это отталкивала настоящего мужчину? Но вот чего-то в ней не хватало. Кокетства? Женской хитрости и коварства? Проста была Яха и прямодушна. Вот это и был ее страшный недостаток. Даже за скотиной вышла в обычных рабочих штанах и рубахе, в которых месила глину у отца в мастерской. Это за скотиной! А ведь у поскотины собирается чуть ли не вся деревенская молодежь! Не старикам же, в самом деле, бегать за шаловливыми коровами. Так что каждый вечер происходили негласные смотрины. Все девушки это понимали — а если для понимания мозгов не было, безошибочно чуяли как-то женским нутром — и к встрече коровок наряжались, как на свадьбу. Собственно, так оно и было по сути.

Жалко. Хорошая ведь девочка. Просто наивна, а еще — взросление у нее запоздалое. Такое бывает, ничего страшного. Не всем же в тринадцать лет сиять спелыми персиками! Но кто бы в этой деревне что бы понимал в возрастной физиологии! Здесь и школы настоящей нет, так, воскресная учильня, курсы по ликвидации неграмотности. Да еще заведовала этим делом дочка местного тхемало, э... барина, что ли? Молоденькая. Ну какая из нее учительница? Она сама ничего не знает. И не умеет. Только учеников отвлекает от учебы своим видом.

Ладно, во всем разберемся, пообещал он сам себе. Войны нет, деревенька тихая — по всем приметам ему выходила долгая безмятежная жизнь в сытости и довольстве. Родители зажиточные опять же. Мягко говоря. На самом деле — местные богатеи. У отца — глиняное производство, в город товар возит. И какой товар! Насколько он понимал, это был аналог фарфора — и очень неплохого. Такую красоту в этом месте больше никто не производил.

Кушать хотелось немилосердно. Удрал ведь в леса с восходом. С восходом — и с пустыми карманами. Ничего, стол, пожалуй, уже накрыт.

Но у ворот его встретил отец. Встал, прислонившись к темному от времени столбу, и руки на груди скрестил. Нехороший, между прочим, знак. Во всех мирах нехороший.

— Санни-эре-э-э! — протянул он, за насмешкой пряча истинные чувства. — А ты знаешь, праздник взросления был? О, не знаешь. Я так и думал. Ну и хорошо, что не знаешь. Нечего тебе праздновать. Взрослым ведь тебя признали, Эре-дурачок.

Отец непроницаемо глядел на него. Ждал вопросов? Так не дождется, хотя от неопределенности захолонуло в груди. Но он давно отучился показывать свою суть. Привычка — вторая...блин! Короче, привычка.

— Ни к какой работе ты не способен, — сказал отец сдержанно. — И я просил. И мать просила. Хоть бы за скотиной ходил. Хоть бы сад обихаживал. Глух ты к просьбам оказался. Ну, и Творец оказался глух к нашим просьбам о твоей судьбе. Деревенское общество отправляет тебя в город, Эре-дурачок. Там ищи свою судьбу. Или сгинь. Завтра поутру покинешь дом.

Отец развернулся и ушел в сад. Сына-дурачка он не любил, но о судьбе его по-своему переживал. Хороший он мужик, отец.

Так, спокойно, подумал он. Бывало и хуже ... Память услужливо подкинула парочку ситуаций, когда бывало хуже, и стало совсем неуютно. Блин, да это же полный крах всех планов, какое тут спокойствие? Где этот Творец?! Что бы с ним сделать, с уродом?

Глава вторая

Вовочка, он же Эре...

Он проснулся ночью оттого, что отец положил ему ладонь на лоб.

— Жара нет, чего тогда бредишь? — недовольно сказал отец. — Разбудил вот. А мне на работу завтра рано. Кстати, если уж бредить, то лучше на знакомом мне языке. Лады?

— А тебе все языки незнакомые, — пробормотал он и наконец выпал из дурного забытья. — Кроме родного. Повезло.

Он сел на кровати и потер лоб. Так. Ну и где мы? Понятно, что дома. Но вот ГДЕ дома? С этим раздвоением локации тела ни один вопрос корректно не задать, блин. А, бумажные обои. Понятненько.

— Слушай, ты тоже собрался меня из дому выгнать? — вдруг спросил он, движимый внезапным наитием.

Отец смутился.

— Почему тоже? — пробормотал он. — Я... просто тебя в милиции... ты же на учете! И семья неполная! Говорили про интернат — но только предлагали! Я же не согласился! А... откуда ты узнал?

— Чего тут узнавать? Не ты первый.

— Если б ты старался жить нормально! — с горечью сказал отец. — Если б хотя бы нормально учился в школе! Вовочка Переписькин — это же ходячий анекдот, над тобой вся школа потешается! И драки каждый день! И по дому ничего не делаешь, ходишь вечно неумытый, расхристанный!

Так, отца понесло. Он глубоко вздохнул. Задержал выдох. И еще раз.

— Стоп, — сказал он, и отец послушно умолк. — Разберемся по порядку. Я хорошо учусь, папа. Просто этого не замечают.

— Ага, русский язык, например...

— А ты сам попробуй! Когда в голове десятки языков, а уж алфавитов сколько! И все уродские! Меня все время на руны стягивает, потому что они удобнее! И язык этот, якобы родной, уродский! Ни одного ударения постоянного нет, исключений больше, чем правил, пишется не так, как слышится, а уж говорится как! Почему здесь не изучают фонетическое письмо Арктура? Вот его я хорошо знаю.

— А еще география...

— Да знаю я географию! А вот учительница — нет! Ее бы на Жерь Светлолиственную, я бы на нее посмотрел!

— А еще математика, физика...

Он выжидательно уставился на отца, и тот осекся.

— Ну, физику и математику ты знаешь, — нехотя признал он. — Только ты же знаешь лучше, чем учителя! Ты понимаешь, что их это бесит?! И меня бы взбесило, если б какой-то сопляк ...

— Берхь сопливоносый, — услужливо подсказал он

— Да! Если б всякий берх сопливый указывал мне, как проводить уроки — да еще правильно указывал! Я бы его!..

— Ты не отдавай меня никуда, — попросил он негромко. — Без твоего согласия меня не смогут забрать. Я же стараюсь.

— А драки каждый день? — печально спросил отец.

— А что я могу поделать? — спросил он в ответ. — Они же пристают сами... все.

— Почему-то к другим не пристают.

— А другие трусливые, — пояснил он. — Предпочитают унижаться и подчиняться старшим или сильным. А еще они все толпами ходят. Забавно: миры разные, но шакалы везде ходят толпами. А я — один.

— Да, маленький ты у меня. И тощий. Вот был бы ты здоровым...

— Радуйся, что маленький! — резко сказал он. — Я, когда здоровый, совсем по другому пути иду! Сначала самый здоровый в детском саду, потом в школе, потом на улице, потом бандиты начинают уважать, потом у бандитов за своего... и вылепляется знаешь какое чудовище! Аспанбык из бродячего клана убийц — слышал про такого? А потом государству дорогу перейдешь, хлоп — и на кладбище, и привет, сопливая реинкарнация! Больше сорока лет ни разу не жил — а хочется!

— Ладно, давай спать, — вздохнул отец. — Никуда я тебя не отдам. Вдруг из тебя великий фантаст получится, гордиться буду. Вон как складно выдумываешь. Только ты постарайся хотя бы учиться хорошо, лады? А то комиссия от меня не отцепится — и от тебя тоже!

— Я стараюсь. Но мне трудно! Когда и там, и здесь, и еще вон там живешь — знаешь, какая каша в голове?

— Вот я и говорю, что фантаст. Ладно, не сверкай глазами! Вот сможешь объяснить, как это ты одновременно тут и там живешь, тогда и будешь сверкать!

— Я-то объясню! — проворчал он, укладываясь на узкую кровать. — Только ты не поймешь. Малограмотный ты у меня. Необходимым уровнем абстракций не оперируешь.

— А кто поймет? Ученые?

— Эт вряд ли...

— Лечиться тебе надо, сын, — серьезно сказал отец. — В психбольнице.

— Эти налечат...

Отец вздохнул и отправился спать. С последним утверждением он и сам был согласен. Там, пожалуй, налечат.

Эпсар Борз, командир отряда имперской полиции

Эпсар Борз оглядел окрестности мутным взглядом. Отряд имперской полиции теснился сзади, чтоб не заставлять начальство глотать дорожную пыль. А еще — чтоб не попадаться под тяжелый похмельный взгляд эпсара. Командир был, мягко говоря, сволочью распоследней. Работа в полиции вообще не из особо чистых.

— Что за деревня? — спросил эпсар.

— Просто — деревня, — доложил заместитель. — В имперском перечне значится под названием...

— Я что спросил?! Зачем мне твое название, ишак ты голозадый?

Заместитель побледнел. В отряде он служил недавно и еще не привык к специфическим внутренним взаимоотношениям.

— Я тебя пристрелю на первой операции! — пообещал эпсар и поехал вниз с перевала. — Иш-шак... Десятник, что у нас по деревне?

— У местного тхемало долгов по налогам — два раза можно повесить.

— Сепаратист, что ли?

— Пьяница.

— Ну, тогда попьем вместе.

За спиной подобострастно засмеялись. Как пил их командир, они неоднократно видели. Этому тхемало было бы лучше, если б его повесили, честное слово. Кстати, может, еще и повесят. Вместе с семьей. По пьянке всякое случалось.

— Еще из горной канцелярии писулька есть. Тут в деревне гончарное производство, белые глины. Сбивают цены горным умельцам. Попросили убрать их как-нибудь.

— Попросили они! Что-то я не слышал, чтоб просили! Ишаки. Ладно, посмотрим.

Конные латники уверенно запылили вниз по дороге. Они никого не боялись. Бояться здесь стоило только представителей империи. Но они как раз ими и являлись. Так что — не боялись никого. Однако и броню не снимали, несмотря на жару — очень уж грязная у них была работа. А среди обиженных иногда встречались отчаянные личности. Пока что встречались.

Эре-дурачок

— Одежду запасную и еду тебе в какую сумку сложить? — спросила неохотно мать. — В твою? Или у братьев поновее возьмешь? Они отдают, бери.

— Чего-то я в этом мире не понимаю, — пробормотал он. — Вот так спокойно родного сына за порог?

— Всех отправляют, — заметила мать. — Кто в деревне не нужен — едут в город. Не в пустыню гонят — в город! Там, говорят, жить даже лучше, чем в деревне. А ты уже взрослый, на шее у родителей хватит сидеть.

Он открыл рот, подумал — и закрыл. Возразить было нечего. Понимал, что неправильно это, но словами не выражалось. Уж очень неожиданно все завертелось. Вот и в бою неожиданность — отличное средство, чтоб завалить превосходящего противника. Ну, если тот не ошеломит первым, что ему, кстати, гораздо проще устроить.

Мать не уходила, чего-то ждала. Тогда он, не стесняясь, приподнял половицу и достал заветный сверточек. Развернул — и взялся прилаживать на руки снаряжение. Вроде и рановато еще, но он к дороге всегда, во всех жизнях готовился заранее и очень основательно. Так подсказывал опыт, который, как известно, бывает только горьким.

— Все же это ты кузницу обворовал! — сказала мать удовлетворенно. — На тебя и думали, да доказать не смогли. Хитер ты, Эре-дурачок!

— Живите в довольстве, мама, — сказал он на прощание. — Счастья не желаю — не будет его у вас.

— Глазишь? — поинтересовалась она насмешливо.

— Жизнь не прощает, когда нарушают ее законы, — объяснил он. — Да вы сами увидите, в ближайшей реинкарнации.

— А я все искала в тебе величие, потому что ты Его сын! — вдруг сказала в спину мать. — Дура была, верила по молодости всему! Тоже мне, эльф синеглазый! Оказалось, болтун и сумасшедший, как и ты. С отцом хоть попрощайся, корта-ан-газа! Не родной тебе, а достойней многих, до последнего тебя защищал!

— Да говорил я уже с отцом! — ответил он. — Решили, что не будет он меня в интернат отправлять.

Посмотрел на озадаченную женщину, поморщился и потер лоб. С этими скачками по мирам точно дурачком заделаешься!

— Дорога в город налево! — крикнула она ему в спину.

Но он пошел направо. Он обещал отцу, что постарается учиться хорошо. А школа ведь направо.

На полдороге до него дошло, что никакой школы именно здесь нет, и вообще он обещал не то, не тому отцу — и не в этом мире, блин! Потоптался посреди улицы в полной дезориентации — и все же решил идти, куда шел. Учильня здесь была — так стоило попрощаться хотя бы с учительницей. Спасибо ей, что ли, сказать за то, что не забывала одеваться на уроки так, что всякая грамота из головы вылетала напрочь?

И тут его остановили братья Собаки. Обступили, придвинулись, многозначительно заухмылялись. Тоже решили попрощаться?

Он машинально отметил: братья четко делились на школьные типы поведения! Честолюбивый и добродушный, и лицемерный под локтем у честолюбивого, а по бокам мягко-забитый, злостно-забитый и угнетенный. И все шестеро собирались напоследок его изувечить. Младший Собака, тот, кто злостно-забитый, держал железный прут. Этот может! А неподалеку торчали зрители. Нравится им, видите ли, наблюдать, как будут обышачивать Эре-дурачка! Значит, никого нельзя убивать. Вообще нельзя бить при зрителях, а то еще поймут чего-нибудь.

И понеслось! Он гасил удары вращениями корпуса. Получалось смешно: шестеро бьют одного, а тот только крутится вокруг оси от ударов, как юла — и все! Зрители начали посмеиваться. На это и был расчет — чтоб обсмеяли. Тогда избиению конец: или отступят под насмешками, или... со злости схватятся за камни-палки, чтоб изувечить наверняка — и второе скорее всего!

Не зря он заранее готовился к дороге, ох не зря! Крак! Он принял удар железным прутом на защищенную руку, привычно перехватил, вывернул и завладел железякой. Его наконец попытались схватить в охапку, чтоб повалить и запинать — поздно, братцы! Он ушел длинным кувырком в сторону, вскочил, занес прут над головой, дико заорал и кинулся в атаку. Теперь можно, потому что его довели до бешенства!

Он гнал их до проулка, а там бледные братья рванули в разные стороны. И зрители вместе с ними. С бешеным дурачком никто не рискнул связываться. То-то же.

Он подумал и оставил прут себе. И пошел к учильне. Вошел в открытую по летнему времени дверь классной комнаты, тихо пристроился на задней лавке и восхищенно уставился на изящную девушку у доски. Не зря он пришел! Сегодня Надия-ан-Тхемало была ослепительно красива! Он смотрел, слушал ее мягкий, ровный голос — и больше ему ничего не нужно было на свете.

Вовочка, он же Эре

— Вова! — хлестнул по ушам строгий оклик учительницы, и он выплыл из транса.

Нет, ну что за голоса у этих учителей! Специально добиваются монотонности или просто не любят свою работу? Ведь в транс улетаешь — не успеваешь заметить!

— Да слышу я вас! — буркнул он недовольно. — Даже слишком слышу, я бы сказал! А что география? Подумаешь, география ... Да знаю я, какой там климат! Аридный, естественно. В эту эпоху, естественно, потому что по климатическим таблицам Берен-йот-гали там должно наблюдаться цикличное смещение путей океанических воздушных масс по широте...так... ну и через лет — сейчас посчитаю — лет через триста климат начнет меняться настолько, чтоб было заметно стороннему наблюдателю, в сторону гумидного. Верно?

Молодая учительница растерянно открыла хорошенький ротик — и ничего не смогла сказать. Так, кажется, этих сведений в ее кудрявой головке нет. Ага, в институте кое-как училась! Блин, а вдруг их вообще нет в этом мире? Что, опять за дурачка примут?!

— Марьиванна! — восторженно сказал он, наконец разглядев ее в подробностях. — Вы сегодня такая хорошенькая! Какие каблучки у вас высоченные! А кофточка! Даже отсюда видно, какая она тончайшая и невесомистая! Шелк, верно? Все, я влюблен в вашу географию! Давайте летом уйдем походом на выходы известняка, целестины искать? Да я... я всю вашу географию изучу тогда! Все ваши холмики, возвышенности и пещерки!

Учительница медленно, но неотвратимо начала розоветь, и до него вдруг дошло, какую двусмысленность он только что брякнул. Блин! Обещал же отцу!

Класс восторженно зашумел. Так, очередная история про Вовочку уже родилась. Уроды! Не старше тринадцати, а какие намеки ловят с лету! Чем у них головы забиты, получается? Бедная девочка, ей же сегодня вести уроки в старших классах! Эти обязательно напомнят, уроды... А, ладно! Зато все забыли его заумную речь, что и требовалось.

Эре, естественно, дурачок

— ...Эре, что это?

Он выпал из транса, вытер ниточку слюны на подбородке и буркнул:

— Слюна, естественно! Баланс ПэАш...

Надия-ан-Тхемало моргнула недоуменно и остановилась с приоткрытым ртом. Он опомнился и резко замолчал. Два раза подряд ляпать пошлости — это слишком даже для него. Но до чего красивая девочка! Блин, идут же такие в школу работать, только от учебы отвлекают!

— Эре, а ты зачем пришел? — с затаенной насмешкой спросила она. — У тебя занятия кончились в прошлом году, ты, наверно, не заметил?

Он не удержался и восторженно уставился на нее. Ну натуральная персидская княжна! Девушка смутилась и заметно порозовела. Поняла что-то по-своему, очевидно.

— Да... меня из дому в город выгнали, — еле оторвался он от созерцания. — Вот, зашел на прощание наглядеться.

Она озабоченно нахмурилась:

— Тогда тебе надо выдать дорожные документы, но это если остались цха-бланки — и если еще найду ключ от сейфа.

Они крытыми переходами прошли в усадьбу тхемало, а оттуда в канцелярию, или как она там называется. Сто двадцать дней в году осадки, потому и ставят под крышу все, что возможно. В дожди можно неделями не выходить в грязь, очень удобно. И переходы эти создают довольно сложную систему помещений, что тоже удобно — на случай, если придется убегать. Интересно, сколько отсюда до океана? Ведь близко же, раз столько осадков! У учительницы географии в следующий раз спросить, чтоб перевела сто двадцать дней осадков в километры? Было бы забавно посмотреть на ее реакцию.

В канцелярии ждала Яха-девойка. Он оглядел ее. Синяя юбка до колен, белая рубашка с вышитым широченным воротом, узорчатый пояс, замшевые туфельки сорок третьего размера. Пожалуй, не девойка, а девачка, и собралась она в город, как и все отверженные. Печально. Пропадет ведь там со своей честностью, и с прямодушием своим пропадет тем более.

Девушка опустила глаза и вцепилась в дорожную сумку.

Ключ от сейфа нашелся вместе с хозяином поместья. Высоченный веселенький господин, припевая, достал два цха-бланка, по виду так обычные удостоверения личности с Арктура, записал туда что-то и протянул обоим.

— Возьми вот здесь пальцами, дурачок! — приказал мужчина, фальшиво улыбаясь.

Ему это не понравилось. Ему это страшно не понравилось! Вот помереть на месте, если вот это — не сканер генной идентификации! Ага, в средневековом мире.

Он уронил цха-бланк. Он уронил его два раза, он наступил на ногу Надие, запнулся об стул — но добился того, что первой взяла документ Яха-девачка. Кажется, он успел заметить мгновенное сияние под ее пальцами. Точно сканер! Блин. А оно ему надо?

Чтоб выгадать время на подумать, он прикинулся полным идиотом и с испугу залез в какой-то шкаф. Пока выковыряют, он должен решить, стоит ли оставлять свои генетические метки кому бы то ни было. Или все же стоит? Или нет?

Дверь распахнулась с оглушительным грохотом. Сквозь щель в дверце шкафа он с недоумением смотрел, как в канцелярию врываются бронированные фигуры, по манере действий противно напоминающие полицейский спецназ все того же Арктура.

Ага, а вот и офицер пожаловал. Вернее, эпсар. Молодец, заявился после зачистки помещения, как и положено. Молодец, но не в броне — и даже без шлема.

Эпсар с размаху опустил саблю на бессмысленную улыбочку хозяина поместья.

— Не пригласил на пьянку по поводу своей отставки! — громогласно объяснил он причину немилости.

Бойцы услужливо посмеялись. А командир уже перенес свое внимание на оцепеневших девушек.

— Надия-ан-Тхемало? — с гадкой улыбочкой осведомился он. — Ну, а ты пригласишь меня на праздничный вечер? По поводу отставки отца? Или мне сразу обижаться?

Бойцы заржали.

— Значит, сразу обижаться, — понял по-своему офицер ее молчание. — Ребята, освободите помещение, девочка стесняется. И труп унесите, зачем нам труп? Э, нет, эту оставьте! Вдруг пригодится, платье там помочь расстегнуть...

Действие развивалось. Надия бормотала непрерывно-жалобное "вой-вой-вой-вой-вой!" и цеплялась за руки офицера, чем однозначно распаляла того до невменяемости, дура! Умеют же воспламенить мужчину, даже когда вроде не хотят! В глазах девушки плескался дикий ужас. Яха-девачка медленно приходила в себя. Она, похоже, готовилась сказать что-то не к месту возмущенное. И она дура. Ясно же, что семейство тхемало попало под раздачу правительства, и лучше в эти дела не лезть, а удирать подальше и без оглядки. Дела начальства — это дела начальства. Так что следовало удирать. Мягко открыть дверцу шкафа, два шага, перекат в окно, рывок по двору до открытых ворот — и вдоль по деревне до горы! Ага, от конников бегом? А вдруг не погонятся? А вот если торчать здесь, окажешься нежелательным свидетелем преступления. И Яха, кстати, тоже.

Он с острой тоской понял, что вот и наступил поворотный момент в его судьбе, да так быстро, что аж противно! Собрался тихо пожить, блин, придурок! Ясно же, что Путь его не завершен! Ну почему бы не оказаться в этой комнате кому другому, тем же Собакам?! Они-то, герои, сразу бы дунули вдоль по улице! Правда, и ему ничто не мешает. Но... что-то вот не бежится.

— А ну отстань, каза-корта! — рявкнула Яха. — Я парней сейчас позову!

Эпсар бросил бесполезное занятие по расстегиванию юбки и обратил дурной взгляд на возмущенную девушку. Потом усмехнулся и поднял рукоять нагайки, направив ее в живот Яхи, словно дуло импульсного пистолета. Словно... да почему словно, блин — так оно и есть!

Грохнуло, треснуло!

Эпсар с интересом посмотрел на дрожащий клинок, который вылетел из рукояти нагайки и врубился в сиденье стула. Потом — на непонятно откуда взявшегося подростка, так удачно поднявшего этот самый стул. Потом он пожал плечами, повернулся к двери и открыл рот, чтоб позвать бойцов...

Глава третья

Эпсар Борз, пока что командир...

Почтительные рожи бойцов качались, кривились и уродливо надувались, словно они еле сдерживали гогот. Нэ-э-э, это просто голова кружится. А отчего? У прелестной дочери тхемало юбка оказалась без застежек — это помнится. Как удивлялся и не мог сообразить, как она в нее влезает — тоже помнится отчетливо. А потом? Почему всегда запоминается всякая ерунда?! Как будто сам собрался носить такую юбку! Вот у девачки, кстати, вовсе и... О, там была девачка! И еще подросток, но это неважно, берхь какой-то. Ага! Девачка не к месту разоралась, и он решил выпустить ей кишки. Тогда бы дочь тхемало точно сломалась от страха, она и так была почти готовенькая. Хорошая была задумка, не раз уже проходила, с выпущенными кишками. Потом эта прелестница на всю жизнь стала бы его рабой — только ужас в глазах и полная безвольность. Приходи когда угодно, делай с ней что хочешь — слова против не посмеет сказать. И все деньги отдаст, что гораздо важнее. Ага. Значит, он ее пружинным лезвием? Точно. Там еще стул помешал! Этот берхь как-то не вовремя всунулся. Потом стул полетел в лицо — это, надо полагать, девачка размахалась, размеры у нее подходящие, отбор в имперскую полицию запросто бы прошла. Какая-то тень слева на периферии зрения... это, наверно, подросток в дверь шмыгнул... а потом словно бревном по затылку — и поплыли. И что получается? Что дочь тхемало вовсе и не была на грани обморока, а очень удачно и цинично прикидывалась? А когда он отвлекся на стул, моментально выхватила что-то из шкафа, тот же у нее как раз за спиной был, и дверца приоткрыта, как специально. Почему — как? Дверца была заранее приготовлена, и положили туда что-то тяжелое тоже заранее! А иначе никак не объясняется. И еще девица явно занималась сабельным боем — а иначе никак. Навернуть эпсара-ветерана железякой по затылку — это надо суметь. Интересно, а кто ее тренировал? Отец? Или приглашенный учитель — что запрещено, между прочим. Очень интересно. Это что же получается? Заговор сепаратистов, вот что получается! Заговоры — они всегда начинаются именно так! Сначала безобидные тренировки по рукопашному бою, потом что-нибудь посерьезнее, поострее, потом находят денег для покупки приличного оружия у горных умельцев — и начинают косо смотреть на действия имперской полиции.

— Отрядного врача ко мне! — разлепил губы эпсар. — Где заместитель? Обыскать поместье, девок целенькими ко мне — бегом!

Бойцы с грохотом разбежались. Боятся гнева, ишаки! Правильно боятся. Надо челюсть кому-нибудь сломать, чтоб не болтали про то, как великого эпсара забили две девочки из провинции. Ладно, это потом, когда голова перестанет болеть.

Отрядный врач с помощником наложили шов похвально быстро. Еще, кроме местного обезболивания, влили внутрь какую-то приятно расслабляющую жидкость. Стараются, иш-шаки.

Во дворе к эпсару подбежал с докладом первый десятник — и осекся. Командир, не утративший с годами острого зрения, глядел куда-то поверх его головы. Потом ткнул пальцем — посмотри, мол, и ты, придурок.

Сразу за деревней начинались невысокие горы, скорее даже холмы. Невысокие — но ближняя гора обрывалась к деревне крутым склоном, недоступным для лошадей. И по урезу этой горы стремительно передвигались два ярких цветных пятнышка. Десятник торопливо поднял монокуляр, настроил... Прекрасная дочь тхемало неслась к дальнему лесу, словно подхваченная ветром, только черные волосы развевались волной да трепетала розовая шелковая рубашка на хрупких плечах — а за ней азартно сверкала голыми коленками здоровенная девачка, взмахивала расшитыми рукавами белоснежной рубахи, словно гигантская сказочная птица.

— Как бегут! — завистливо пробормотал десятник. — Как они бегут! Конечно, молодые, что им! Здоровье не растрачено, не пропито!

— Десятник! — заорал заместитель. — Немедленно перехватить! Подниметесь по распадку, за лесом устроите засаду!

— Пошел в задницу ишаку, откуда и вышел! — презрительно сказал десятник. — Тебе надо, вот и беги! Вон третий десяток у нас молодые, их гоняй. Иш-шак...

Заместитель молча проглотил оскорбление и побежал командовать третьим десятком. То-то же. Эпсар насмешливо проводил его взглядом. Этот в отряде не задержится. И не конкурент, потому что дурак. А вот первый десятник опасен. Хорошо, что без образования на должность эпсара претендовать не может. Иначе был бы серьезным соперником.

Эпсар внимательно посмотрел на первого десятника. Умен, скотина!

— Мы осмотрели двор, командир, — доложил десятник почтительно. — Они могли уйти только через стену, потому что на воротах стояли мои ребятки. И странное дело получается, командир. Вот пойдемте, покажу.

— Почему не взяли сразу за дверью? — резко спросил эпсар. — Там же стояли бойцы?

— Да тут форменный муравейник, а не дом! — начал оправдываться десятник. — Дверей аж три, а они почему-то не во двор побежали, как любой бы на их месте, а внутрь, а потом в окно, вот здесь, смотрите!

Командир посмотрел на открытое окно, замятые цветы под ним, потом задумчиво проследил взглядом кратчайшую линию до стены. Да, действительно странно. Впритык к стене стоял сарай. Если поднять руки, рослый мужчина как раз ухватится за крышу и подтянется наверх. Если, конечно, у него не такое пузо, как у десятника. А с сарая таким же образом можно подняться на стену. Опять же — рослому мужчине. А сбежали две обычные девушки, вовсе не воительницы. Может быть, не воительницы. Эпсар представил, как его любовница подтягивалась бы здесь, и недоверчиво хмыкнул.

— Вот именно, — понимающе сказал десятник. — А со стены еще надо спрыгнуть с той стороны. А веревки там нет, я уже проверил.

— Ты вот что еще проверь, — медленно сказал эпсар. — Сколько времени надо, чтоб проскочить отсюда — и до горы. Хронометр имеется? Вот с ним в руках и проверь.

Вместе с десятником они недовольно понаблюдали, как бойцы второго десятка карабкаются в броне на сарай, послушали грохот и разнообразные матюки, когда те посваливались за стену...

— Я думаю о том же, что и вы? — помолчав, спросил десятник. — Они не те, за кого мы их приняли?

Эпсар осторожно прикоснулся к затылку и кивнул.

Прибежал и доложил время второй десяток. Результат оказался ожидаемым.

— То-то деревенские напотешались! — сказал эпсар задумчиво. — Вы у меня, уроды, теперь из тренировок не вылезете! Девки вдвое лучше пробежали, между прочим.

— Да какие они девки! — взвыл второй десятник. — Подготовленные убийцы, чтоб их в ...! Из столицы, наверно, сюда прислали специально!

— Ага! — поддакнул эпсар. — Специально для чего? Чтоб вас опозорить? Пошли вон, уроды.

Бойцы убрались, но мысль осталась. Здравая, кстати, мысль — насчет специально прислали. Так что он с десятником отправился в кабинет бывшего хозяина поместья, безвременно почившего тхемало, и просмотрел документы. И... лучше б он сделал это в первую очередь!

Бойцы с недоумением смотрели, как эпсар вылетел на крыльцо, словно разъяренный бык.

— Всем по коням! — захрипел он. — Всем! Догнать девок, уроды, перехватить, так вашу!.. Порву всех, так вашу!..

Эпсар проводил остекленевшим взглядом свою доблестную конницу. Лучше б они поймали этих проклятых девок. Хотя бы дочь тхемало. Хотя какая она, к ишаку в задницу, дочь? Разве что приемная? Если ее родня узнает, что какой-то полицейский офицеришка осмелился посягнуть на деву Вечных, пусть даже не чистокровную, а всего лишь квартеронку — ему конец. Надо было ее убить сразу, а не играться в надежде на ее наследство! Убить и свалить убийство на идиотов-бойцов, а еще лучше — на заместителя! Хотя еще не поздно это провернуть. Лишь бы поймали!

Поймают, успокоил себя эпсар. Ну куда могут деться две неразумные девки от отряда опытных полицейских? Перехватят за ближайшим лесом. Или, если те останутся в кустах, выгонят облавой обратно к деревне. В крайнем случае, перехватят на станции мандривок — но это только в том случае, если дочь тхемало успела прихватить с собой деньги — что просто невероятно.

Эпсар усмехнулся и вернулся в поместье. Где-то там, помнится, было вино.

Глава четвертая

Эре-дурачок, что очень удобно иногда

Он смог догнать их только до первых кустов. Рычал за спиной, испуганно орал, что их вот-вот догонят, уже догоняют, даже побежал вперед, чтоб показать,

как

на самом деле надо бегать, когда удираешь от полиции — все бесполезно. Коровы нетренированные. А из кустов, оглянувшись, машинально отметил проблеск оптики во дворе усадьбы, и холод пробежался от затылка и до пяток. Блин, чуть не засветился! Здесь есть оптика! И этих коров тихоходных отследили и идентифицировали! А они еще и остановились сразу, как только доползли до леса. Что, не понимают, что по распадку их запросто отсекут от гор, от спасительного лесного массива? Коровы! Йетт-ан-шура, причем обе!

Спокойно, сказал он себе. Бывало и хуже. Они действительно не понимают. Откуда? Они не прожили бандитскую жизнь на Арктуре, чтоб на все последующие воплощения приобрести привычку оценивать любую обстановку в первую очередь с одной позиции. Как отсюда удрать — вот что его всегда интересовало в первую очередь.

Блин. А ситуация такая, что хуже бывало редко. Он всегда предпочитал работу в мужской компании. Женщины — это... это ноющие, истеричные, слабосильные, задыхающиеся на первом десятке километров, ничего толком не умеющие... блин! Женщины — это смерть! И — привет, сопливая реинкарнация!

Девочки выглядывали из кустов, красные от бега и страха, и дрожащими голосами уверяли друг друга, что вот сейчас они пойдут в деревню и как наведут там порядок! Что-то на тему "да как они смеют благородную дочь тхемало!" и "я сейчас как позову парней!" В своем бахвальстве сквозь дикий страх они были похожи, как сестры. А что еще делать беспомощным девицам? Только и остается, что пугать, пыжиться и не показывать виду, что умираешь от ужаса. Да, но время-то шло, а конники уже проскакали по дороге к распадку, отсекая им отход в леса. Хорошо, их всего десяток, на цепь для прочесывания лесочка маловато.

— Что с тобой, Эре? — прорвался сквозь размышления голос Надии.

Он вытер слюну с подбородка. Да, задумался немного.

— Решать что-то надо, — озабоченно сказала Яха. — А у нас еще дурачок на руках. Спрятаться бы, да вдруг он заорет не вовремя? С ним такое бывает.

— Уа, попались! — взревел он.

Девушки завизжали и чуть не рванули обратно в деревню. Потом он с удовольствием выслушал, какой он, по их мнению, дурак, мысленно согласился и с дебильной улыбочкой сказал:

— Эре дурачок, Эре никому не нужен! Это Надию грабят, юбку отбирают, потому что у нее юбка длинная, красивая, бархатная даже! Это Яху-девойку убивают, потому что она смелая, эпсара ругала, а за это всегда убивают. А Эре кто? Эре никто.

Девушки разом замолчали и опомнились. И начали здраво рассуждать, что и требовалось.

— Я бежать больше не могу! — простонала Надия. — У меня сердце из груди выскочить хочет — но не может. Как я досюда добежала, а? Еще и в гору!

— Не убежим — убьют! — напомнила Яха. — Чего это они на вас кинулись, э? От то-то же, молчите. Так что побежали!

— А давайте прятаться! — предложил он радостно.

— Придурок! — бросила Яха. — Где ты спрячешься? Здесь скот гоняют! Коровы все выбили, травы нет, кустов нет! Бежать надо!

— К ним? — недоуменно спросил он и показал грязным пальцем на распадок, из которого поднимались попарно кавалеристы и тут же разворачивались в цепь.

— Доболтались! — ахнула Яха. — Это все из-за тебя, легиньх сопливый, зачем только я с тобой связалась!

А он невольно посмотрел на прекрасную дочь тхемало. Лучше б он этого не делал. Девушка ничего не сказала, только смертельно побледнела да пятилась потихоньку от конников к обрыву. Ага. Обратно в деревню, что ли? Где ее у поскотины любой на коне перехватит?

Он мысленно сплюнул — и решительно развернул судьбу в неизвестном направлении. Ну не мог он смотреть, как убивают детей!

— У меня ямка есть, спрячемся! — сообщил он, без лишних слов цапнул их за руки и потащил куда-то вбок.

— Ах-ш-ш-ш! — зашипела от боли Яха.

Он виновато выпустил ее запястье. У них у обеих наверняка синяки на руках. Когда он выдергивал их на крышу сарая, а затем и на стену — не до нежностей было.

Ямка у него действительно имелась. Он давно отметил, что из деревни от конников не уйти, если что случится... этакое. В одну сторону — поля, где не особо спрячешься. По крайней мере, бегущего видно издалека. В другую сторону, правда, холмы, потом пологие предгорья, лес — но туда еще добежать надо, а по распадку и по дороге все отходы запросто перекрываются. Это, конечно, если преследователи профессиональны. Ну, имперская полиция оказалась достаточно профессиональна, так что не зря он рыл тот схрон. Кстати, именно тогда, когда он стал ночами пропадать из дому, и заподозрили в нем дурачка. Но не днем же было копать, на виду у всей деревни?

Кустов и бурелома в лесочке действительно не было, зато попадались камни — предгорья как-никак. Вот одним из таких плоских камней он и прикрыл вход в схрон. А землю аккуратно унес к реке. За два года никто ничего не заметил — это обнадеживало. Но схрон был маленьким, на одного — это внушало опасения.

Так оно и получилось. Он еле утрамбовал туда девиц. Камень пришлось ставить чуть ли не на голову Яхе.

— Не дышите! — сказал он напоследок. — Загонщики уйдут — я камень сниму, а до того — ни-ни! Отдыхайте пока. Нам потом до леса бежать.

— Ага! — жалобно сказала Яха. — У меня муравьи под юбку залезли! А я руку туда опустить не могу!

Он равнодушно пожал плечами — и уложил камень аккуратно на место. Лишь бы им воздуха хватило.

За себя он не переживал. У него, в конце концов, не розовая рубашка, не кремовая юбка, как у Надии. И даже не синее с белым, как у Яхи. У него профессионально серая одежда. И стволы у деревьев достаточно толстые, чтоб поиграть в прятки с полусотней загонщиков.

Так и вышло. Конники прочесали лесок, потом собрались на урезе, озадаченно поделились впечатлениями и убрались восвояси — надо полагать, за нагоняем к начальству. Это если эпсар уже способен говорить. Он навернул его очень аккуратно, вовсе не желая, чтоб за ним потом гонялась вся полиция империи за убийство офицера. Но одной аккуратности маловато. А вдруг он уже получал по голове? Или вообще родился со слабой черепушкой?

Девушки не задохнулись, и это было уже хорошо. Они ведь могли его приказ не дышать понять буквально. А вот вытащить их оказалось проблематично. Почему-то, когда прятались, залетели в нору, не касаясь стенок! Понятно, тогда жизни спасали. А сейчас можно повыкобениваться.

Минут через пять ему надоело их уговаривать, и он просто выдернул их по очереди за руки — как пробку из бутылки, даже звук похожим получился. Подумаешь, еще по паре синяков заработали.

Он сразу пошел первым. Девицы, как оказалось, направления не чувствовали. Даже Яха, вроде бы в этот самый лесок бегавшая все детство. Понятно. Женщины в своем репертуаре: ничего не умею, ни на что сил нет, заботьтесь все обо мне! Оставить их в лесу, что ли? Хорошо, что от загонщиков ушли, добраться до горных лесов теперь не представляет сложности, а там...

Со злости он выперся из леса, толком не оглядевшись. И уткнулся носом в острие пики. Конный полицейский усмехнулся и приложил палец к губам. Блин, связался с женщинами...

Естественно, ни одна из девиц даже глядеть не стала, что там случилось, так и вывалились из леса под ноги коню. Ну и какой смысл был идти впереди?

— Да вы знаете, кто я такая? — дрожащим голосом сказала Надия. — Я — из знатного рода!

— Ты — труп, — здраво отметил полицейский. — В перспективе. За неуплату налогов у нас вешают. Тоже мне, знатный род — зачуханная дочь зачуханного тхемало в самой зачуханной провинции. Прыщ на ишачьей заднице, а туда же — знатная!

Все же полицейский был недостаточно профессионален. Надо полагать, расслабился в провинции, не встречая достойного сопротивления. Если уж оставили в засаде, что надо делать при поимке преступника? Правильно, немедленно вызывать подмогу! А то ведь от одного и сбежать можно.

Собственно, так и произошло. Он медленно поднял руки за голову, еще уловил недоуменный взгляд конника и мысленно себя обругал. Если не было команды "руки за голову!", значит, ее в этом мире вообще нет! Это же не Арктур, в самом-то деле! Но обошлось и так. Никакой особой пакости от подростка конный не предполагал. Потому и не заметил, как он достал из наручной обоймы стальной дротик. Зря, что ли, в кузницу лазил?

Тело полицейского глухо бухнулось о землю. Он равнодушно проводил взглядом отбежавшего коня. Конь им без надобности. А вот пика... да еще сабля, пожалуй. К сожалению, сумки с припасами для дальней дороги при убитом не имелось. Это только в дешевых романах на Арктуре при каждом воине обязательно полный набор спецназа. Ага, щас. А вьючные лошади тогда для чего? Если надо все — это, пожалуйста, обращайтесь в обоз.

— Ой, а кто это его? — вдруг спросила Яха.

Он недоуменно обернулся. Девицы стояли в полной прострации. Это что, они даже не заметили, как он метнул дротик?! Ну, блин... хотя...

— Нас бог защищает, — брякнул он. — Что, разве не заметно?

И удовлетворенно понаблюдал неистовое согласное кивание. А как же, конечно, бог! Кто, как не он?

Все-таки жизнь понемногу учит даже женщин! Вроде и побегали совсем немного — по меркам воровской братии Арктура — а Яха уже ежится и оглядывается. Не нравится ей, что они задержались на открытом месте, да еще рядом с убитым полицейским! Правильно, кстати, не нравится. Так что он быстренько сгреб содержимое карманов бойца в свою сумку, навесил сбрую с саблей, подхватил пику и подхватился сам, да так, что пятки засверкали. Привычка! Он по лесу обычно бегом и передвигался. Хорошо, вовремя заметил, что никто не топает за спиной. Еще и оправдываться пришлось, а он вовсе и не собирался над ними издеваться. Так, разве что совсем чуть-чуть.

Надия, как оказалось, собралась отстать, даже если для этого пришлось бы умереть на месте. Вид у нее был бледный и несчастный. Странно, вроде и туфельки не на очень высоком каблуке, могла бы и побегать.

Девушка бросила на него умоляющий взгляд, прикусила губу и отвернулась. Понятно, надо поухаживать. Ну, эт-то нетрудно... Он всучил Яхе пику, пристроил на ладной талии саблю и полюбовался результатом. Поляница, блин! После чего взял трепетные пальчики прекрасной учительницы и быстрым шагом потащил ее вниз, к реке. Девушка чуть не вприпрыжку заскакала рядом. Да, узковата юбка.

— Э-э, Эре! — наконец опомнилась Яха. — Ты, придурок, чего это взялся меня заишачивать?! А ну забирай свои железки!

Он на ходу бросил на нее взгляд. Не отстает? Ну и ладненько.

— Эре! Я что тебе сказала?!

Он с ходу забежал на гранитную стенку, свесился вниз и выдернул Надию. Потом, тем же манером, Яху вместе с железками, она даже охнуть не успела.

— Яха, красулька моя! — сказал он жалобно. — Помоги, а? А то нас догонят и убьют. Ты же сильная, ну что тебе стоит! Вот и ладненько, малх-ан-сердынько сан!

Девушка зарделась, поворчала для приличия и успокоилась. Хорошая она спутница, Яха-девойка. Безотказная. Замечательная из нее получилась бы жена. Да не ценит никто таких. И достанется она в результате какой-нибудь городской пьяни.

Речку они перешли по камням. Ну, почти по камням. Яха разок поскользнулась да Надия упала, а так — по камням. И за речкой — сразу вверх, на очередную горочку.

— А что по реке не пошли? — злобно пропыхтела Яха. — Или тебе неинтересно, когда легко? Или правду говорят старики, что для дурачка семь верст не крюк?

— Последнее, — бросил он. — А ты припомни, умная моя, нас ведь на конях ищут. А вдоль реки кони пройдут.

— А здесь не пройдут? — задыхаясь, поинтересовалась Надия.

— Пройдут, — сказал он. — Да это ерунда, там дальше такие скалы, что не только кони, там и я прохожу еле-еле... Э, чего остановились? Да проберетесь вы, не бойтесь!

— Ага, как по камням через речку, да?

— Зато попадем туда, где нас никто по земле не выследит.

Что-то смутило его в собственной фразе. Он раздраженно покрутил головой, подумал. А, вот в чем дело!

— Надия! — спросил озабоченно он. — Ты не в курсе, у вас навигационные спутники висят? А то с неба нас, того, очень даже видно. А?

Девушка растерянно открыла рот — и ничего не сказала. Понятно, нет у них никаких спутников. Или она просто не знает — что в посттехническом мире очень даже может быть! Блин, все-таки до чего красивая девушка, особенно когда вот так приоткрывает ротик! Ну, и дышать легче с открытым ртом, как-никак в гору приходится идти!

А внутри все равно что-то зудело, не давало успокоиться. Вообще-то, понятно что: опыт прошлых жизней. Ну и?

И наконец до него дошло. Блин, как раньше не догадался? Видел же свечение!

Он резко остановился, раскрыл свою сумку. Девушки, может, в панике все были готовы побросать, но он-то сохранял ясность мышления! Потому, удирая из поместья тхемало, прихватил не только свою сумку, но и крохотный кошелечек учительницы. А кроме того — еще и дорожную торбу Яхи. А в ней...

— Мда! — задумчиво сказал он. — Это ты к будущему городскому мужу в таких подштанниках планировала явиться? Не оценит!

Яха побагровела и дернулась отнимать имущество. Но он уже приметил то, что ему было нужно.

Девушки растерянно смотрели, как он выдернул цха-бланк Яхи и аккуратно спрятал в расщелину дерева.

— На всякий случай, — туманно пояснил он. — Кстати, Яха, вот твоя сумочка, забирай. И — ходу, ходу, девочки! Отдыхать станем в безопасном месте!

Эпсар Борз, командир отряда имперской полиции

Эпсар Борз покачивался, сидя в кресле на крыльце усадьбы. У этого тхемало нашлось вполне приличное вино. О, а вот и доблестная полиция! Ну и кого эти уроды везут поперек седла? Явно же не девку!

Медленно закипая яростью, он смотрел, как бойцы суетливо уносят под навес убитого полицейского. Он там что, на коне не смог удержаться?!

— Прочесывание местности результатов не принесло! — исправно доложил заместитель. — В соответствии с уставом полицейской службы в местах вероятного отхода разыскиваемых были оставлены одиночные засады! Ну и вот...

Бравый заместитель сбился и неловко глянул в сторону навеса.

— Обнаружили после невыхода на связь, — шепотом пояснил он. — Поражен в левую глазницу, очевидно, пружинным стрелометом. Оружие похищено, преследование преступников результатов не принесло...

Еще бы оно принесло результаты. Эпсар хорошо знал своих бойцов. Погибать его орлы не спешили. Значит, после расстрела засады никого они там не преследовали, а так, кусты издали осматривали. И никакой заместитель не смог бы их заставить рисковать.

— Почему не использовали сканер? — осведомился он с презрением. — Что, так сложно было додуматься? В твоем вонючем уставе что об этом сказано, ишак ты беременный?!

— Так... полицейский сканер отслеживает только инициированные цха-бланки! — растерялся заместитель.

— А что они, по-твоему, делали в канцелярии? Наверно, получали цха-бланки? Что еще там можно делать?! Ишак!

— Так сканер же один на отряд! И он у вас!

— А взять с собой, раз уж поручено поймать кого-то, не додумался?! Иш-шак...

Заместитель поглядел в белые от бешенства глаза эпсара и отчетливо вспомнил, как эпсар обещал пристрелить его на первой же операции. А ведь сейчас и шла операция!

— Первый десяток со мной! — скомандовал эпсар злобно. — И ты, иш-шак, тоже! Впереди побежишь, как собака, дорогу покажешь, что там и где вы потеряли, уроды!

Заместитель втянул голову в плечи и кинулся за лошадью. Все указывало на то, что эпсар собрался привести угрозу в исполнение. Чтоб было на кого свалить все неудачи. Трупы — они оправдываться не могут.

Глава пятая

Эре. К сожалению, уже не дурак

Жалкий переход по горкам на пару часов они одолели героическим напряжением всех сил. В заветную долину приползли уже к вечеру. Надия как истинная аристократка в дороге сомлела, и пришлось ее тащить безотказной Яхе, потому что какой с подростка толк в деле переноски женщин? Зато, глянув на цветущую долину с высоты перевала и завидев сверкающую ленточку реки, девушка тут же ожила, проворковала нечто вроде "ах, как тут чудесно!" и поскакала вниз по склону. А Яха, наивная душа, даже не поняла, что ее использовали — устало смахнула пот со лба и отправилась собирать сушняк. Ну как же! Прекрасная дочь тхемало падала в реку, вымокла и замерзла, ей надо обсушиться!

За кустами Надия изящно сбрасывала одежду перед купанием. Что, уверена, что за ней и в этакой глуши обязательно подсматривают? А что здесь подсматривать, сквозь кусты и так замечательно все видно, на что она, похоже, и рассчитывала.

Он подумал и тоже полез в воду. Не то чтобы хотелось купаться. Кушать ему хотелось, это точно. Для такого дела у него были заранее поставлены мордушки. И именно в том месте, где плескалась благородная красавица. Ну, он решил ее не смущать и туда проплыл под водой. Обратно, правда, не получилось: пока нащупал веревки, то да се, воздух весь кончился. Он постарался вынырнуть бесшумно, чтоб не напугать. Получилось... не очень. Вынырнул-то он прямо перед носом беззаботной девицы. Услышав дикий визг, с шумом атакующего носорога на берег принеслась Яха. Посмотрела, все поняла неправильно и только рукой махнула, типа, что взять с дурачка.

На его будинок, то есть временное жилище, девушки уставились с одинаковым изумлением. Это было странно. Подумаешь, грот. Ну, стенка дополнительная поставлена, чтоб не дуло, не мочило — сто двадцать дней в году осадки же.

Яха стряхнула песок с босых ног и осторожно прошлась по камышовым коврикам, заглянула в очаг, потрогала травяные занавеси на стенах.

— А кто хозяин? — шепотом осведомилась она. — Как здесь красиво!

— Это мой шалаш, — буркнул он, невольно польщенный. — Я сюда каждый день бегаю, было время все устроить.

Ему не поверили. Как это бегает каждый день? Они же вон сколько шли! В том-то и дело, что шли. Ползли, правильнее.

Темнота подступила стремительно, как и положено в горах. Но у них горел огонь в очаге, кроме рыбы, в сумке запасливой Яхи нашлось немного сыра и хлеба, парил травяной чай в котелке, и после дневных хлопот навалилась такая приятная усталость! Работящая Яха не поленилась спуститься к темной реке помыть кружки-сковородки, перетаскала ко входу весь собранный сушняк, поправила травяную постель, чтоб хватило на троих, и теперь сидела у огня, озабоченно рассматривала свои выходные туфельки. Не так уж и много она в них пробегала, но при ее весе и того могло хватить, чтоб обувь деформировалась. Надия немного помялась и переоделась в мужскую рубашку. А что такого? Вон у Яхи юбка ненамного длиннее. У него были припасены, естественно, и запасные штаны, но при таких тяжелых бедрах девушка даже не стала пытаться влезть в них. А одежду красавицы пришлось постирать, очень уж она после схрона выглядела пятнисто. Стирала, естественно, Яха — а кто же еще? Надия такого сроду не умела. Забавно устроена жизнь! Беспомощные и неумелые, как правило, очень даже неплохо устраиваются в мире! А пашут за них, естественно, умелые да работящие — вот как Яха. И живут в результате хуже всех — вот опять же как Яха.

Угли в очаге сияли алым, было тепло и сухо, за стеной накрапывал неторопливый дождик, а они сидели благостные и умиротворенные, как будто одна семья. Он даже невольно сравнил девушек с теми, кто бывали у него в прошлых... в прошлом, короче. Надия, привольно раскинувшая стройные ноги по циновке, остро напомнила ему Аллию, любимую жену Аспанбыка. Такая же красивая, такая же умная и хитрая. Вон, бросила пару прицельных взглядов на Яху — и сразу поняла, как ее можно незаметно эксплуатировать. Аристократка! Такие умения у них в крови. И Яха. Он попытался найти знакомое в ее очерченном огнем профиле. Нос с легкой горбинкой, длинные светлые ресницы, глаза с характерным разрезом, губы... ничего такие губы... красивая вообще-то девушка! Да, напоминает одну. Придурок Кыррабалта и тут отличился! Только он мог выбрать в жены деваху, которую так просто обмануть! И, что самое обидное, ни разу этим не воспользовался! В отличие от некоторых. На чем и погорел.

Воспоминание о неудачнике выбило его из приятной расслабленности. Так нельзя. А то вон Аллия... э... Надия! Вон Надия уже приспособила Яху помассировать себе ноги. Так скоро дойдет до того, что отыщется вино, потом песни-танцы, а утром их тепленькими всех троих повяжут полицейские. А он даже не успеет узнать, за что, собственно.

— Ну как, отдохнула, благородная Надия-ан-Тхемало? — ласково поинтересовался он. — Не пора ли рассказать, за что на тебя спустили имперскую полицию? А то непонятно.

— Мал еще понимать! — тут же вступилась Яха. — К красивой честной девушке всегда лезут понятно зачем!

— Чтоб юбку отобрать! — язвительно поддержал он. — Для этого специально целый отряд из города прислали, ага? Это если б к тебе мимоходом пристали, было б понятно — но к тебе никто не приставал, тебя убить должны были! Хорошо, что не вышло.

— Бог уберег! — согласилась Яха.

— Тоже мне бог! Сиденье стула! Ну так что скажешь, прекрасная йоха?

Девушка содрогнулась от воспоминаний и смерила его озадаченным взглядом. Таких разговоров от дурачка она не ожидала.

— А... зачем тебе?

— Ну не будем же мы сидеть в горах всю жизнь? — раздраженно ответил он. — Что-то надо решать! А для этого мне нужна информация!

— Уж не ты ли будешь решать, Эре-дурачок? — изумилась она.

— До сих пор решал! — отрезал он. — У меня опыт и навыки, а у вас? "Вой-вой-вой, не лапайте меня, господин эпсар!" — вот и все, что можете! Ну так что?

Девушка обиделась и отвернулась. Он усмехнулся. Это ничего, это бывает. Ей надо созреть. Ничего, время еще есть.

— Яха, иди сюда! — позвал он.

Развернул недоуменную девойку, чтоб та заменила подушку, устроил голову на ее мягком плече и заснул быстрее, чем ощутил затрещину. Правда, затрещина была такая... заботливая. Да и не оттолкнули его, а это указывало, что малограмотная деревенская батрачка почувствовала кое-что раньше и лучше, чем образованная учительница. А именно: Эре-дурачок исчез, и сейчас на его месте тот, кто единственный может спасти их жизни. И чтоб понять это, требовался вовсе не тренированный ум а... а что, собственно? Наверно, совесть. Еще — честность. Ну, Яха обладала в полной мере и тем, и другим. Бедняжка.

Проснулся он оттого, что Надия собралась сбежать. Но одной бежать было страшновато, и она подговаривала Яху — и уже почти уговорила! Шум они устроили, как на базаре.

Подумай, что про нас начнут болтать в деревне! — страстно бормотала Надия. — Сбежали в лес в компании с дурачком! Жили с ним в его доме! Позор на всю жизнь!

— Он не дурачок, — вступилась за справедливость честная Яха. — Он говорит странно и в лес все время убегает от людей — а так он очень даже умный. Правда, как не убегать? Его братья Собаки каждый день били. И мельниковы дети тоже... да и концовские не отставали. У нас если кого не любят — все бьют.

— А почему не любят?

— Да говорит он странно! И ведет себя тоже! Вот, зачем-то нас спас. Любой из наших на его месте так бы дунул — с собаками не нашли б!

— Так прямо и спас! — уязвленно бросила учительница. — Сами сбежали!

— Ну, эпсара ты удачно треснула! — признала Яха. — Я даже не заметила, чем. И когда. Но если бы он нас через стену не перетащил? У меня — во! — синяки во все руки! Как схватил своими железными пальцами, как дернул — я чуть выше стены не взлетела! Юбка на ушах, позорище! Хорошо, не видел никто!

Надия осторожно погладила аналогичные синяки на своих руках и поморщилась.

— Вот и будут говорить, что с дурачком по лесам бегала! — коварно намекнула она. — Заголялась перед ним, ночевала в одной постели... да, и еще он на тебе спал! Каково, а?

— Да, невестой дурачка задразнят! — согласилась Яха неохотно. — Это еще хуже, чем девачкой. Меня тогда и в городе никто замуж не возьмет. Разве что пьяница какой или бродяга. Пропаду.

— Вот! Собирайся и пойдем! Уйдем на станцию, сядем в мандривку! Нам бы только до столицы доехать! Или хотя бы до ближайшей переговорной раковины! Я бы родню вызвала! Уж они бы этому эпсару показали его место!

— Раковина на станции есть, — сказала Яха, непонятно почему замявшись.

— Да!? Так чего мы ждем? Давай собирайся! Я сейчас юбку накину... Яха?

— Переговоры дорого стоят, — покраснев, пробормотала девойка. — Очень дорого. У меня столько нет. А мандривка еще дороже. А у меня денег... я же по цха-бланку должна была ехать, за счет общины.

— Ты нищая, значит? — рассеянно удивилась дочь тхемало. — Понятно. А у дурачка деньги, интересно, есть?

— Может, и есть, — сказала багровая от унижения Яха. — Родители его первые богачи. Только воровать нехорошо. За это из деревни в степь изгоняют! Ты лучше расскажи ему, что он просил. Может, он тогда сам поможет.

— Да что я ему расскажу?! — вознегодовала дочь тхемало. — Он сам все слышал! Мы налоги два года не платили! За это по имперским законам могут всю семью повесить! Тхемало этот — идиот почище нашего дурачка, все мозги давно пропил! Все проиграл в кабаках — а был когда-то боевым офицером! Меня к нему родня отправила почему? Думали, честь гвардейского офицера защитит надежнее всякой охраны! Как бы не так! У тхемало чести никогда не было, не то что денег на налоги, каждый вечер от него отбивалась, как какая-то кухарка...

Она резко замолчала, осознав, что увлеклась и несет лишнее. И наконец выпустила из рук юбку. Кажется, до нее дошло, что мир за пределами этого жилища только и ждет, чтоб ее сожрать.

Он подумал и решил подать голос. Все равно девушка опомнилась и больше ничего не скажет по доброй воле.

— Очень интересно! — сказал он и зевнул. — Продолжай, пожалуйста, в том же направлении.

Он терпеливо переждал испуганные визги и уставился на красавицу учительницу — тем более что действительно красавица, в такой-то рубашонке.

— Ты не дочь тхемало, — пробормотал он задумчиво. — А я не сын своего отца. Стоит повзрослеть, и такие факты открываются! Рассказывать ты ничего не хочешь, потому что раскрывать подробности жизни благородного сословия перед деревенским дурачком недостойно. Ну, я согласен. Однако судьба твоя сплелась с моей. И Яху занесло сюда же. Надо как-то расплетаться!

Надия невольно кивнула. Да, надо расплетаться. От связи с дурачком за всю жизнь не отмоешься. Все-таки у богатых — свои судьбы, и иногда правильнее уйти в смерть, чем принять жизнь из рук вот такого вот.

— Любоваться твоими стройными ножками должен принц, — в тон ее мыслям сказал он. — Не дурачок из провинции. Это — не по моему уровню жизни.

— Ну вот, я же говорила! — воскликнула Яха. — Слышишь, как он бормочет? Ничего не понять!

Они оба ее проигнорировали.

— Договоримся так: я задаю вопросы, ты отвечаешь. Ты не болтаешь о секретах власти, ты просто отвечаешь на допросе. Коротко, ясно, емко. А я на основании твоих ответов нахожу способ расплести наши судьбы. То есть, в свете уже услышанного, переправлю тебя к могущественной родне. Можешь не соглашаться вслух, просто кивни.

Девушка безнадежно вздохнула. У нее не оставалось выбора.

— Тогда вопрос: а ты, собственно, кто такая? В смысле, родовое имя, положение рода в столице — и почему ты здесь, в глуши, на попечении отставного пьяницы.

— Ого! — невольно вырвалось у нее. — Как на допросе!

— Почему как? — удивился он. — Я сразу сказал, что это допрос! Итак, начинай, времени на раскачку нет! А ты, Яха, не торчи столбом у очага, здесь и без тебя украшений достаточно! Ложилась бы спать! Вполне может статься, что тебе придется тащить Надию через горы... ты, кстати, Надия или уже не Надия?

— Надия-ир-Малх! — с непонятной гордостью сказала девушка. — Я принадлежу к высшей знати империи!

Яха ойкнула и попробовала вскочить. Он не глядя поймал ее и усадил рядом.

— А что, в империи принято насиловать девиц из высшей знати? — с искренним любопытством спросил он. — Тот эпсар выглядел очень уверенным в своих правах.

— Он не знал, на кого покусился!

— Так сказала бы! Время у тебя было: пока бы он еще понял, что у твоей юбки нет застежек!

Надия на глазах потеряла уверенность и гордость.

— Семья в опале, — пробормотала она. — Таких иногда специально унижают. Враги, завистники... Меня потому и убрали из столицы, что там я не была в безопасности. Но вот нашли и здесь. И даже если бы я заявила, кто я такая — могли бы унизить все равно. По приказу. А потом бы кого-нибудь из солдат наказали — и закон соблюден. У нас так часто делают с опальными.

— Угу, — озадаченно сказал он. — Тогда зачем ты рвешься в столицу, где тебе ничем не смогут помочь? Семья же в опале?

— А я не принадлежу к семье по крови! — сказала девушка и покраснела. — У меня мама... В общем, есть и еще влиятельная родня! Мой настоящий отец, если узнает, что подняли руку на его дочь, головы всем поотрывает! Ему империя не указ!

— Надо же, какой могучий мужчина! Надеюсь, не личный кучер твоей мамы, как иногда бывает? А то что-то он дочурку не забрал к себе.

— Закрой рот, дурак! — зло сказала девушка, потеряв самообладание. — Мой отец не может забрать меня к себе, потому что он из Бессмертного народа! Он — эльф!

Он помолчал. И еще помолчал. А Яха — та вообще оцепенела и перестала дышать.

— Ты — полуэльфийка? — наконец спросил он.

Девушка гордо кивнула.

— Угу. Но вот в чем дело... эльфов не бывает.

И он с насмешкой уставился в глаза потрясенной красавицы.

— Эре, — выдавила она. — Я... я... ты вообще хоть что-то усвоил в школе? Я же что преподавала?

— Сказки! — буркнул он. — Сказки — вот что ты преподавала! Наш мир стоит на трех китах — неслабо, да? Надо быть полным идиотом, чтоб это изучать.

— Я преподавала в соответствии с методическими разработками столичного института благородных девиц! — возмутилась учительница, совершенно забыв, в каком виде, где и перед кем выступает. — Три кита — это аллегория, Эре! На трех народах держится наш мир, и один из них — Вечные! Для деревенской составляющей империи положено преподавать историю именно так, в сказочно-аллегорической форме, для лучшей доходчивости!

— Лучше бы просто сказала, что, мол, такое дело, во всех обитаемых мирах нет и не было ни эльфов, ни гномов, ни тем более магии, а у вас на Жери Светлолиственной всего полно вопреки законам мироздания.

— Эре, ты дурачок, да?

— Конечно, дурачок! — проворчала Яха. — Магии у него нет! А мандривки тогда что? А переговорные раковины? Даже у нас в деревне одна есть!

— Ах, раковины! — вспомнил он. — Разумеется, раковины! Допотопные ультракоротковолновые средства связи, на микрочипах чуть ли не первого поколения, с батарейками в мизинец...

Он нащупал свою сумку, покопался там, достал сумочку Надии, украшенную жемчугом, раскрыл, всмотрелся при свете очага. Учительница стремительно покраснела, хотя никакие подштанники туда поместиться не могли даже теоретически.

— Ага! — удовлетворенно сказал он. — Мне действительно не показалось. Вот тебе раковина. Она? Кстати, и сумочку забери, твоя все же.

Он терпеливо переждал восторженный визг, жаркие обнимания и целования. На какое-то время ему показалось, что их судьбы действительно расплелись, и он стал непривычно благодушным.

— Яху не забудь взять! — пробурчал он. — Пропадет девойка в городе без тебя. И хорош целоваться, тоже мне, универсальная валюта женщин во всех мирах и народах.

Глава шестая

В виде исключения — просто Володя

Учитель истории в виде исключения был мужчиной — и потому себя работой не утруждал. Методическая манера его была незатейлива и эффективна: в начале урока распределить абзацы учебника по ученикам — и вперед, читайте молча. А в конце урока выслушать пересказ прочитанного, не особо вслушиваясь — и произвольно расставить оценки. Естественно, двоечников у него не бывало. Ну, а пятерки он ставил общешкольным отличникам, чтоб не портить отчетность. Очень удобная у него была позиция, бесконфликтная. Для школы — просто бесценное качество.

— Прочитал? — скучающе спросил учитель. — Рассказывай.

Класс привычно оживился. Еще бы — Вову спросили! И сейчас он что-то ляпнет!

— Прочитал, — признался он. — Вранье.

— Мда? — протянул учитель, не удивившись. — Ну, обоснуй.

— Деревни в те времена не могли быть такими бедными и малолюдными, — пояснил он. — Чисто логически: новое поселение образуют кто? Переселенцы. В количестве не менее двух семей, потому что инцест и тогда был предосудителен. Деревенская семья — это муж, жена и все дети, кого она успевала родить, примерно десять-пятнадцать. Так что в следующем поколении имеем что? Сорок-пятьдесят дворов, с учетом пришлых. А пятьдесят дворов — это, уже через поколение, двести-триста взрослых и около пятисот детей. Я бы не назвал такую деревню маленькой!

— Неверно, — поправил учитель. — А высокая детская смертность? Оставалось в живых...

— Вранье! — уверенно заявил он. — Не было смертности! С чего бы, сами подумайте! Экологически чистая разнообразная пища, труд на свежем воздухе, отсутствие бытовых ядов типа табака и крепкого спиртного — с чего бы смертность?

— Данные науки...

— Да вранье это! — завопил он. — Все средние века люди заселяли новые и новые земли! Откуда людские ресурсы, если была смертность? А еще войны!

— Незнание правил гигиены, распространение болезней? — с улыбкой предположил учитель. — Жили в сырых землянках, надрывались на барщине...

— Не было! — покачал он головой. — Там, где я жил — не было точно.

В классе поднялся восторженный шум. Первая красавица класса показала ему большой палец — молодец!

Учитель в каком-то смысле был солидарен с ней. Однообразные тягучие уроки, где не повернуться, не развлечься, могли свести с ума кого угодно. Ну, а данному классу неслыханно повезло, что у них есть такой клоун, как Володя.

— А где ты жил? — лениво полюбопытствовал учитель.

— Не знаю, — вдруг растерялся Володя. — Понимаете, там такое преподавали в школе! Сказки и вранье, никакой полезной информации! Прямо как здесь!

— Ну, мы-то знаем, где живем, — благодушно возразил учитель. — Знаем, где, знаем, когда.

Точно? — не поверил он. — И что, кто-то знает, в каком году мы сейчас живем? Я имею в виду, не от выдуманной даты мифического рождения богочеловека, а по универсальному летосчислению? А то у мусульман сейчас, например, совсем другой год — а их по численности больше, чем европейцев!

Учитель принужденно улыбнулся.

— По-твоему, в средние века жилось лучше, чем у нас сейчас! — заметил учитель, пытаясь перейти на шутки.

— Конечно! — заявил он убежденно. — Средние века — это, по сравнению с нашим временем, прогресс. Мы-то живем в рабовладении. Я запросто могу доказать — причем буду пользоваться только открытыми источниками!

— Не стоит, — сказал учитель таким странным голосом, что смех в классе сам по себе утих. — Можете собираться домой, сейчас звонок будет... а тебя, Володя, я попрошу остаться.

— История — опасная наука, — сказал учитель, когда за последним любопытным учеником закрылась дверь. — Опасная даже в наше время. Сказал что-то не так — и на тебя обратили внимание. И на заметочку взяли. И клеймо на лоб — невидимое, но оттого более опасное. Понял? Ты, Володя, мудро поступаешь, что переводишь свои разговоры на пошлости да на женщин. Вот так и дальше держись. За пошлость не бьют.

— А вы? — рискнул спросить он.

— А я увлекаюсь автомобилями, — усмехнулся учитель. — Я у себя в гараже такую технику собираю! А историей я не интересуюсь. Тем более — преподаванием истории. Хотя доказать, что мы живем в рабовладении, тоже могу. Но — не советую.

— Идиотизм какой-то! — раздраженно сказал он. — Школа должна давать знания, а не ложь, ведь так?

— Так, — легко согласился учитель. — А ты где-нибудь видел такую школу? Хотя бы в тех мирах, про которые так увлеченно фантазируешь?

Он честно повспоминал. И молча покачал головой.

— Ну, вот и беги тогда! — сказал учитель, заканчивая разговор. — В свои средние века.

А за дверью его поджидали девчонки во главе с первой красавицей класса. Та сверкнула полными бедрами под суперкороткой формой, улыбнулась победно холеным лицом и спросила:

— Вова, тут девочкам любопытно, что такое инцест! Расскажи, а?

— Ну, блин, да что за класс такой! — пробормотал он обреченно.

Однако подумал, вспомнил совет учителя — и рассказал. И даже показал. И, довольный, побежал в свои средние века, провожаемый восторженными ругательствами девчонок.

Эпсар Борз умер — да здравствует эпсар!

В этот раз эпсар мудро накинул броню: не девочек собрались лапать, а ловить тех, кто умеет загонять стрелку в глазницу по самое оперение — и теперь ему было жарко. Выпитое за день просилось на волю. Он со злобой поглядывал на молодежь, болтающуюся по улице — а их много встречалось, празднично одетых, здоровых, сытых, собирающихся в компании, шумно обсуждающих новости. Ишаки, подумал он. В город бы их, на пятидесятичасовую рабочую неделю. А то расслабились в деревнях чрезмерно, волю почуяли, ишаки. Папы Борза на них нет. Но будет, ох и будет! Вот с отродьем Бессмертных разобраться, потом можно и деревню в три шеренги строить, с наклоном! Налоги им ввести дополнительные, что ли? А то живут слишком хорошо: улицу плитняком замостили, заборы через раз каменные, за заборами сплошь сады, такие, что домов не видно... и при том почти не работают! Вон печи гончарные дымят, да кирпичный заводик — и все! Покос, видите ли, только по росе хорош! Роса долой — пошли домой! Разбогатели на торговле в городе, ишаки...

Заместитель суетился, исправно бежал впереди, как собачонка, показывал дорогу. Вот тут, мол, ничего не нашли, а вон там нашли того, кого грохнули не найденные вот тут! Чует, мелочь худосочная, что последний день живет? Чует! Потому и суетится, жизнь вымаливает.

Эпсар цепко оглядел лесок, где потеряли девок. Непонятно. Голый ведь лесок. Как в нем не заметить двух девиц, разряженных во все цвета палитры горных мастеров? Ладно заместитель, он придурок по определению — но третий десяток? Молодые, необленившиеся, необнаглевшие — да не нашли девок в самом соку?! Да таких нюхом можно брать! Мужским!

На опушке бойцы задергались, заозирались. Понятно. Стрелка в глаз может косоглазие спровоцировать. Как минимум. Вот и не хочется никому идти первым. А придется, хе-хе.

— Эй-вэй, молодой! — сказал эпсар заместителю. — След бери. И — веди. Десятник! Проследи, чтоб вел, куда след идет.

Бойцы облегченно посмеялись. Не им первыми идти!

Заместитель без возражений закинул саблю в верхнее крепление и мягко побежал вниз по склону. Ну-ну. Может, туда и вел след. Но скорее — под уклон бежать легче.

Эпсар достал командирскую раковину, развернул проекцию местности, поискал метку. Ну-ну. Получалось, правильно бежал заместитель. Хе! А что удивительного? Девкам смерть грозит — так ведь и заместителю тоже! Вот и бегут одинаково, куда ужас ведет!

Но внутри что-то ворочалось и зудело. На самом-то деле, конечно, не зудело, а натурально орало во весь голос, но эпсар ничего не слышал сквозь жар похмелья. Может, мастерство действительно пропить невозможно. Может быть. Но вот чувство опасности, присущее любому ветерану, сквозь алкогольное отравление способно пробиться не всегда. Потому эпсар покрутил головой в поисках, на ком бы сорвать злобу, нашел, сорвал — и успокоился.

Внизу, естественно, была река. Правда, мелкая, как все горные речки в этой местности. Скорее даже ручей. Кони прошли не напрягаясь. А за ручьем — крутой склон. И выходы гранитные. И чем выше — тем больше. А метка на проекции туда и указывала. Уроды! Нет чтобы вдоль ручья бежать, где полегче, вон даже и тропка набита! Нет, полезли в гору. Словно опытные диверсанты. Они, ишаки, наверняка еще не раз такое сделают — и что, вот так в броне за ними и лазить? А без брони страшно. Стрелка из пружинного стреломета — она, того... очень неприятна, когда меж ребер.

Это надо было обдумать. Или хотя бы остудить клокочущее нутро речной водой. Так что эпсар спешился, встал на камень... А бойцы первого десятка поперли в гору, вслед за заместителем и десятником. Только бойца при конях оставили.

Вода остудила прекрасно. Вот тут-то чувство опасности и прорвалось. И понял эпсар внезапно, что заместитель бежал без брони. И легко бежал, ишак, всех обгонял, и сильно обгонял! И...

Но в этот момент на воду легла тень. Эпсар поднял голову. Перед ним стоял заместитель, внимательный и настороженный. Подобравшийся, словно кошка перед прыжком. Сделал круг, зараза, и вернулся к ручью — а десяток еще пыхтит где-то вверху.

Может, мастерство не пропьешь. Может быть. Но если стараться, как эпсар... Так что он даже саблю не успел выхватить. Получил камнем по шлему и упал в ручей. Стремительная вода рванула тело, поднатужилась — и поволокла по камням. Заместитель даже взглядом не проводил. Понятно, что камнем сквозь полицейский шлем не убить. Но если не поднимать голову пяток минут из воды... а пяток минут камень гарантировал.

Заместитель ловко подхватил командирскую раковину. Ткнул пальцем в молчаливого бойца при конях:

— Ты! Зови десятника. И — бегом!

Еще не отшелестели камни под ногами убегающего бойца, а чувство опасности взвыло внутри заместителя. Только заместитель был непьющим, а потому все понял правильно: мгновенно развернулся и со свистом кинул саблю в защитную позицию. И только потом поинтересовался, в чем, собственно, причина.

За спиной у него перемещалась группа воинов. Знакомые форменные камуфляжные балахоны, сапоги горного типа, стандартное вооружение. Вроде как коллеги полицейские. Но не они. Не такие здоровые. Не настолько краснорожие. Не... иные, короче. Ловкие, изящные даже движения, длинные светлые волосы, невозможно синие глаза у всех. Словно все — двоюродные братья. Как минимум. И еще особенность — все пятеро без брони.

— Он убил эпсара, — констатировал один.

— Может, он сам теперь эпсар? — задумчиво предположил другой.

— А что, у них принято убивать эпсаров? — с любопытством встрял третий.

— А давайте и его убьем, раз он новый эпсар! — радостно предложил четвертый.

— Не спешим, братья, вдруг у них больше нет офицеров, а мы же офицера ищем, — благоразумно предложил пятый.

И все это — на одном дыхании. И все это — в непрерывном движении всех пятерых, в любопытном заглядывании во все места, в мгновенных переменах настроения. Заместитель похолодел. Угораздило же ему столкнуться с боевой звездой Бессмертных, да еще в момент преступления! Говорила ему маменька не ходить в офицерское училище — не послушался, придурок, а теперь поздно!

Дико зашумели кусты на склоне, и к речке свалился потный первый десятник. Злой, как буй-тур, и такой же страшный. Как некстати.

Эльф развернулся в одно змеиное текучее движение — треньк! На груди десятника расцвела розовая вспышка.

— В броне! — констатировал стрелок.

— А жаль! — откровенно признал второй.

— А давайте ему в глаз засадим, там брони нет!

— А давайте убьем эпсара, у него нигде брони нет!

— Но сначала спросим, мы же спросить шли!

Заместитель с удовольствием понаблюдал, как десятник вертит головой и тихо хрипит. Так ему и надо, ишаку!

— Иди отсюда! — посоветовал эльф первому десятнику. — Бойцов верни.

Десятник что-то понял своим звериным чутьем и рванул обратно по склону.

— Он не приветствовал нового эпсара!

— Может, он не знал, что вот это — новый эпсар?

— Тогда это был плохой десятник!

— А давайте убьем эпсара — почему у него такие плохие десятники?!

— Но мы же шли сюда спросить эпсара... хотя...

— Стоп! — сказал обмирающий от страха эпсар.

И случилось чудо — эльфы "стопнули".

— Я новый эпсар, — представился заместитель по возможности твердо. — О чем вы должны меня спросить? Я с удовольствием отвечу на любые вопросы! То есть на какие смогу!

— Есть вопрос, — благодушно признал эльф. — Что вы тут делаете, в нашем лесу?

— По плану розыскных мероприятий ведем преследование по горячим следам группы вероятных преступников с целью их ареста! — четко отрапортовал новый эпсар.

— Он нам не отвечает способом недостаточности информации! — капризно заявил другой эльф.

— Может, его так отвечать учили в офицерской школе?

— А давайте его грохнем, чтоб не учился всяким гадостям!

— Но нам нужен ответ? Или уже нет?

— Надия-ан-Тхемало! — отчаянно крикнул новый эпсар. — Она сбежала от прежнего эпсара, и мы ее ловим!

— И не поймали? — весело изумился один эльф.

— Наверно, не умеют? — предположил второй.

— А на что нам эпсар, который ловить не умеет?

— А давайте его за это грохнем!

— Может, его плохо учили?

— Мы хорошо ловим! — шепотом возразил до смерти перепуганный эпсар. — Но они убегают лучше, чем мы их ловим!

Эльфы разом замолчали.

— Не поняли, объясни! — потребовал эльф, непонятно, первый или пятый.

Новорожденный эпсар мысленно проклял тот день, когда поступил в офицерское училище, и рассказал все, что случилось за день — и уложился в минуту

— Хорошо докладывает, наверно, в школе отличником был! — восхитился один эльф.

— Вот и шел бы в сказители! — желчно отозвался другой.

— А то он про нас вот так же коротко расскажет!

— Надо его грохнуть, чтоб не рассказал!

— Да, надо бы...

"Боже! — мысленно взмолился эпсар. — За что ты меня так, а? Урод ты, а не Боже, репей в ишачьей заднице! Разве я не почитал твои заветы?! Защити меня благотворной десницей, оборони и помилуй, Тресветлый, да вернутся твои милости в наш дольний мир... Почто ж ты создал отродья больного разума, этих бешеных эльфов, чтоб им их бессмертие через задницу повылазило!"

— Смотрите, молится! — уважительно отметил эльф.

— Бога, наверно, очень почитает.

— А Бог про нас упоминал?

— Да откуда б ему про нас знать? Он же ушел давно, Бог этот!

— Тогда надо грохнуть эпсара, чтоб не молился кому попало!

— Я готов молиться на вас! — быстро сообщил эпсар, теряя всякую надежду на выживание.

— Смотрите, какой умный! — удивился один эльф.

— Может, поймет, что мы ему скажем?

— О, братья, уже пять поводов набралось его грохнуть! А мы же на пять и договаривались!

— Да? И снова искать эпсаров по лесам? А вдруг не найдем?

— Чтоб эльфы, да кого-то не нашли в своем лесу?

Со склона, гремя броней, спустились бойцы первого десятка. Новорожденный эпсар тоскливо поглядел на них и отвернулся. Против магии эльфов его бойцам не выстоять. Они даже против двух девок не выстояли. Двух девок и пацана, если быть точным. Но пацан — так, прыщ какой-то, легиньх сопливый...

— Что-то эпсар не командует ничего! — подметил эльф.

— А может, он не настоящий эпсар?

— А давайте грохнем самозванца!

— Может, он просто не успел еще?

— Надо же, какие медлительные у нас эпсары!

— Десятник, отвести бойцов к месту общей дислокации, — устало сказал новый эпсар.

За последние пять минут случилось столько всего, что он просто устал бояться. И если б десятник не подчинился — зарубил бы его на месте без всяких сомнений. Но десятник подчинился моментально. И его бойцы — тоже. Почуяли, ишаки, что за ветер дует...

— Надию не ищи, — доверительно сказал эльф. — Она — дева Бессмертных. Кому она может принадлежать — только мы решаем. Вот это мы и спешили сказать эпсару. Вот и сказали. Понял?

Эпсар исступленно закивал. Да, он все понял. Ну, почти все.

— А вторую? — уточнил он. — С ней что? И еще с ними берьх какой-то был...

— У него, наверно, слух плохой? — предположил эльф задумчиво.

— У него мышление плохое! — возмутился другой.

— Братья, это уже седьмой повод! Я еле сдерживаюсь!

— А зачем сдерживаешься? Это же вредно для здоровья!

— Ребята, я все понял, — сказал эпсар обреченно. — Вы меня все равно грохнете. Только это вам не поможет. У местного тхемало, где жила Надия, долгов по налогам на два повешения. Вместе с семьей. Таковы имперские законы. И даже если вы меня пощадите, я не смогу ее все время охранять. Никто же не знает в полиции, что она — дева Бессмертных. Ведь никто не знает? Вы почему-то такое не оглашаете.

— О! — сказал один эльф.

— О! — сказал другой не менее озадаченно.

И все они задумались.

— Ну, ты же на весь мир не орешь, что по девкам ходишь? — рассеянно заявил наконец один. — Вот и мы — не орем.

— Но мы Надию все время защищать не можем!

— Есть у нас и другие дела, поважнее!

— И эпсар не может, он же на службе!

— А кто может?

Эльфы всерьез озадачились. Почти на минуту.

— А кто ее в этот раз защитил? — вдруг спросил один эльф.

— Ведь кто-то же ее перетащил через стену?

— И он же увел в скалы!

— Грохнуть его, чтоб не уводил деву Бессмертных?

— Или заставить охранять — пусть подольше помучается!

Эльфы разом повеселели.

— Найди того, кто спас Надию! — хлопнул эпсара по плечу фамильярный эльф.

— Скажи ему, чтоб охранял деву Бессмертных! — радостно добавил другой.

— Чтоб именно охранял, а не...

— А то убьем!

— И передай ему эльфийскую защиту!

— А мы пойдем в деревню!

— У нас там дела!

— Да у нас везде дела, где красивые девки!

Эльфы оживленной гурьбой пошли в лес, но один задержался.

— Вот переговорная раковина, — строго сказал он. — Передай телохранителю девы — и научи обращению с ней. И с девой, и с раковиной, я имею в виду. Вот тебе самоцветов немножко — долги тхемало заплати, раз таков имперский закон. Выбери нового первого десятника — чтоб тебя слушался, но чтоб был умный.

— А этот?

— А этот помрет завтра! — беспечно сказал эльф. — Я же его стрелой!

— Но у него броня...

— У меня стрелы особые, — сказал эльф. — С кумулятивным принципом действия. Вспышку видел? Толчок энергии ему все внутри должен повредить, даже сквозь броню. Короче, это такая эльфийская магия!

— Если толчок — тогда ничего с этим боровом не сделается, — уверенно сказал эпсар. — У него на пузе столько жира — никаким толчком не пронять.

— Тогда добей сам, — сказал эльф равнодушно. — Нового десятника выбери не жирного. На всякий случай. И тренируй чаще, чтоб не зарастал. Все, пока. Меня девки в деревне ждут. А то Бессмертных дев на всех не хватает.

Эльф удалился бесшумно, как и полагалось этому проклятому племени. А эпсар рухнул без сил, где стоял. Он пережил этот день! Правда, непонятно, как, где и кого искать. А найти придется. Эльфы — они ведь и вернуться могут. Девки-то в деревне красивые. И много их, за один раз всех не перепробуют...

Глава седьмая

Эре — друг, Эре — враг

Утро наступило, а ничего не произошло. Он даже озадачился. Ну и где полицейские? Они что, по горкам десяток километров пройти не способны? Ну... эти, может, и не способны. А вот родня Надии? Те самые эльфы, существование которых противоречит законам мироздания? А может, никто просто не знает, где их искать? Да ну! Когда ночью Надия переговаривалась со своей родней, он внимательно изучил раковину. И пришел к выводу, что это достаточно сложное полифункциональное устройство. Ну, а где вы видели переговорник без встроенного маячка? Разве что в средневековье. Хотя там, кажется, еще не было переговорников... или были?

Он еще раз взглянул на раковину, на Надию... Как она все же умело обращалась с прибором! Провалиться на месте, если вот это — не посттехнический мир! Надо же, а пока жил в деревне, не замечал. Надия говорит, она все это преподавала в школе... Кто бы ее еще слушал!

Он честно попытался вспомнить учебу. Для этого пришлось уйти в глубокий транс. Йогины, конечно, уроды все, и бить их надо при каждой встрече, но психотехники у них достаточно эффективны.

Но и фирменные психотехники не очень-то помогали. Вот классная комната, залитая светом... "Три кита, три великих народа держат на спинах наш мир..." Это Надия диктует нечто вроде конспекта, потому что книжек в ее учильне, естественно, нет никаких. Какие пухлые мягкие губы, карие глаза под задорной челкой светятся смехом и любопытством...блин, отсечь наводки! "В горных долинах, сокрыты от взоров — дети лесов, синеглазые эльфы, вечно живущий народ. Людям дары их — искусства: песни и танцы, и сказки, и музыка..." А рубашка учительницы просвечивает на солнце, и при каждом повороте качается упругая теплая тяжесть — а плечи так беззащитно хрупки... блин, да отсечь же наводки! "... В недрах земных — крепкоплечие гномы, горные все мастера..." — а это уже Толкиен? Или местные выдумки? А вместо юбки у прекрасной йохи на этот раз просто длинный платок, туго обернутый вокруг бедер — и если слегка дернуть вон там, он сразу упадет! Да ему и падать незачем, такой тонкий, что... блин! Да нафиг такой транс!

Интересно, подумал он угрюмо, все подростки страдают от гормональных бурь — или только ему досталось такое мучение? Думать же невозможно, когда женщина рядом!

— Эре! — насмешливо пропел грудной голос.

— Не отвлекай, он думает! — тут же прошипела Яха.

Хорошая она девочка, эта Яха, вон, даже заботится — а еще вчера гонялась с кулаками. Отходчивая. Чем и будут пользоваться всю ее несчастную жизнь.

— А что думать? В усадьбу пора возвращаться! Отец сказал — он все порешает, как надо!

— Ага, а там полицейские, и эпсар этот безумный!

— Мой отец им всем головы пооткручивает!

Пора было вмешиваться. А то предприимчивая полуэльфийка сейчас уговорит Яху, и тогда они на него накинутся вдвоем.

— Надия-ир-Малх! — со скрытой насмешкой сказал он, да так, что девушка тут же самолюбиво вскинулась. — Что же это могущественный отец не явился за тобой?

— Да... ему сейчас некогда, — легко заявила девушка. — Но он сказал — можно возвращаться в поместье! Эре, что я хотела сказать...ты ведь жизнь мне спас, получается? Проводи нас, а? Ты же все равно в деревню пойдешь?

Он с изумлением воззрился на нее. Вот чего он никогда не понимал: как можно, признав себя перед кем-то в долгу, в виде оплаты-поощрения предъявлять следующую просьбу? Воистину женщины всех мужчин считают за идиотов! Хотя если женщина красива, вот как Надия...

— Без охраны — опасно, — все же возразил он. — Убит полицейский. Скажут — это мы сделали. Если кто-то у них со скалы сорвался, когда за нами гонялись — тоже на нас скажут, чтоб самим не отвечать. Для полицейских мы — преступники. Нас поймают и убьют. А потом извинятся перед кем-нибудь.

— Не посмеют! Мой отец — эльф царственного рода!

— Йоха! — сказал он ласково. — Моя прелестная нежная йоха! Эльфов — не бывает. Бывают подлые мужчины, которые наврут что угодно, чтоб залезть под юбку прекрасной женщине. А я уверен, твоя мать была прекраснейшей женщиной!

Яха невольно кивнула, соглашаясь. Да, такое вполне могло быть. Подлых мужчин видели все — а кто видел эльфов?

— Да с чего ты взял, что эльфов не бывает? — возопила Надия, забыв всякое воспитание. — С чего?!

Он полюбовался прекрасной в гневе девушкой и взялся объяснять.

— Вот ты — полуэльфийка, — сказал он. — Пусть даже квартеронка. Получается, твои якобы эльфы могут скрещиваться с людьми? Непонятно? Ну, эльфы-мужчины, по-твоему, легко покрывают женщин-людей, и у последних бывает потомство, вот ты, например?

— Ну... — промямлила шокированная квартеронка.

— Ого! — дошло наконец до простодушной Яхи.

— Но так не может быть по законам мироздания! — продолжил он, воодушевленный эффектом. — Эльфы же по определению бессмертны, следовательно, у них другая биохимия, и получается, что огромные области геномов эльфов и людей не совпадают! Бессмертие — непростая штука! Непонятно? Ну, нельзя же получить потомство от зайца и орлицы! Потому что они очень разные!

— О! — сказала несчастная квартеронка, начиная сомневаться в собственной реальности.

— Поняла! — обрадованно сказала Яха. — Эре, ты дурачок! А как же лошадь и осел? У них бывают дети, я сама видела!

— Да, но лошади и ослы очень близки по геному! — запальчиво возразил он. — И все равно их потомство нежизнеспособно! То есть, мулы же не могут размножаться! Хотя... Надия, ты что, мул, что ли?

Он получил взгляд девушки и подавился очередным сравнением. И Яха растерянно прикусила палец. Мда. Кажется, немножко заговорились.

— Я — не мул! — отчеканила прекрасная йоха. — А вот ты — осел!

Она резко развернулась — только взметнулась вихрем бархатная юбка — и зашагала туда, откуда они вчера, по ее мнению, пришли. Яха укоризненно глянула на него и поспешила за разгневанной госпожой, только по дороге заскочила в будинок за своей сумкой.

Он с интересом понаблюдал, как девушки совещаются и размахивают руками, определяя возможное направление к деревне. Получалось у них ... разнообразно. Потом до девиц дошло, что некому больше перетаскивать их через скалы, а сами они сроду не переберутся. Естественно, это не охладило их пыла. После долгих споров они все же приняли решение и уверенно отправились вниз по течению реки. И даже не оглянулись на прощание.

Что ж, решение не из худших, признал он. Действительно, если следовать течению, можно дойти до места, где река впадает в более полноводную Ирчу, на берегу которой, собственно, и расположена искомая деревня. Правда, ниже по течению в одном месте скалы сходятся к воде, и прохода нет. Но можно пройти по воде, если не испугаться, там всего по пояс... Ага, и бешеное течение. А потом еще сообразить, в какую сторону по Ирче двигаться — и по пути перейти как-то еще один приток, который вверху — просто ручей, зато в устье — ого-го! А, пусть идут, все девочкам какое-никакое развлечение, будет о чем вспомнить под старость. А ему следует посидеть да подумать, как жить дальше. Э, что тут думать? Здесь столько успел натворить, что пора сматываться! Знать бы еще, куда. Повспоминать, что ли, еще уроки прекрасной Надии, вдруг там информация нужная выплывет? Э, нет! Там если что и выплывет, так эротические фантазии. А вот с отцом, в смысле, с местным отцом, стоит побеседовать. Он мужик разумный, с товаром в город ездит, много чего может подсказать — да и не простился с ним, что не есть хорошо...

А вот что здесь хорошо — так это мир. Удивительно пасторальная страна, всем на все хватает места, вон, даже эльфы с гномами завелись. А от полицейских можно и убежать.

Ит-Тырк, пусть плохонький, но старейшина.

Ит-Тырк вышел из юрты, прищурился на солнце и довольно погладил живот. Наконец-то брюшко стало отрастать. А без брюшка на совете старейшин нельзя — засмеют. Скажут, Ит-Тырк до сорока лет дожил, а все работает! А если работает — значит, молодой! И делать молодому на совете старейшин нечего! Но — вот оно, брюшко! А работают пусть молодые.

Молодежь действительно работала. При такой злобной старшей жене кто угодно заработает! Вон она, стоит у ямы с глиной и следит, чтоб легиньхи хорошенько саман месили, по сторонам не глазели. А как не глазеть? Ит-Тырк и сам на их месте глазел бы. Потому что с одной стороны девки кошмы валяют, с другой стороны девки курт готовят, на солнце сушат, ягоду перебирают, опять же на просушку — а как не поглазеть на девок?

— Ит-Тырк! — рявкнула старшая жена. — Ко мне подойди!

Он внутренне поежился. И в который раз проклял тот день, когда украл ее у очень богатого рода. Еще и гордился, дурак! Он, единственный, да украл юную красавицу у самого рода Туолам! Стоило ей пойти к реке с кувшинами, а он как выскочит! А не подумал о том, с чего это юница одна на речку ходит! Тогда — не подумал. Но уже через пару дней дошло, что Туолам радешенек был избавиться от этакой стервы. Да до всех в роду это дошло. Ох, и били его... Но сделанного не переделать. Какие-то девки, бывало, в бега пускались, в родные семьи — но его старшая жена не из таких оказалась. А жаль. Захватила власть в свои руки — и с тех пор продыху никому не дает! Вот — дома решила строить из самана! С камышовыми крышами! Понятно, что юрты протекают в дождь, но... тяжело же! Молодежи разве это надо? Им надо гойсать по степи, драться с соседними родами, жен себе воровать... хе, украл один такую.

— Ит-Тырк! — начала сердиться старшая жена.

— Некогда мне! — огрызнулся он. — На совет старейшин иду, не видишь, что ли?

— Бездельники! — отозвалась старшая жена непочтительно. — Так, слушай внимательно, старый шакал: чтоб мне решили, куда отары гнать! На большом круге травы все меньше! Овцы травы не найдут, я им ваши бороденки скормлю! И коров чтоб украли настоящих!

— У нас тоже настоящие! — обиделся за род Ит-Тырк. — Смотри, какие резвые!

— Они молочными должны быть, а не резвыми! Как в империи, как йетт-ан-шура! Резвые у него коровы! Позор! За ними волки угнаться не могут! Потому что ни молока, ни мяса, одни жилы да рога — потому и резвые! Овцы молока и то больше дают!

Ит-Тырк только плюнул и пошел дальше. Коровы ей не нравятся! Этих же, имперских, их кормить надо будет! А свои коровы — они же свои! Э, баба, что бы понимала!

Баба... ну, наверно, баба. Ит-Тырк, если честно, точно этого не знал. Как выкинула она его из свадебной юрты, так больше и не осмелился подкатиться, даже по пьянке. Хотя детей она ему рожала исправно, тут не придерешься. Получается, не перевелись еще храбрецы в роду? Или, может, слово какое знают? Надо бы у стариков спросить. Ему ведь тоже хотелось к своей жене! Не зря же ее до сих пор считают первой красавицей рода! Ишь, лицо сеточкой прикрыла, кожу от солнца бережет! А кожа у нее нежная...

Ит-Тырк плюнул от огорчения еще раз и вошел в юрту, где собирались старейшины. Хе, да они отсюда и не расходились! А зачем уходить? Чай и мясо девки исправно подают, солнце затылок не печет, молодежь там работает под присмотром — что ж не посидеть?

На его законном месте нагло устроилась какая-то собака. И ладно бы здоровая, а то глядеть не на что! Так что он согнал ее одним пинком и важно уселся на кошму.

— Эй-вэй, вот так бы свою жену гонял! — тут же осклабился радостно джабек Бурш.

Остальные джабеки поддержали его злорадными смешками. Молчали бы, голодранцы! Дюжина тощих овец в отаре — а туда же, уже джабеки! Вот у него в отаре пять сотен голов! И еще скоро украдет настоящих йеттт-ан-шура!

Ели неторопливо, чтобы больше влезло. Потом долго, с отдуваниями, пили чай. Вот как надо дела решать! Э, ничего не понимают эти бабы! А если еще вечерком ракчи достать... Ит-Тырк воровато оглянулся, нет ли рядом старшей жены. Она ведь и по спине может прочитать, что у него на уме!

— Эта... — сказал наконец джабек Бурш. — Говорят, травы меньше становится. Э, джабеки, кто что заметил? Э?

Джабеки важно запереговаривались. Да, слышали, болтают бабы что-то такое. Э, врут, наверно, все.Трава — вот она, из юрты выйди, и сразу увидишь, как же пропала?

Хитрые старикашки, с завистью подумал Ит-Тырк. Ничего толком не говорят, никто решения на себя брать не хочет. Только сидят на совете старейшин да мясо едят. А ему придется что-то конкретное говорить, он здесь недавно, с него обязательно спросят.

— Э, а вот же у нас джабек Ит-Тырк! — радостно вспомнил джабек Бурш. — Храбрый, решительный джабек, э? Он даже дома строит, э? Наверно, умный, э? Что-то он сейчас скажет, э? Или совсем ничего, или жену побежит спрашивать, э?

Ит-Тырк с ненавистью поглядел на беззубого старика. Зубов нет, а как больно кусается! Ничего, ему недолго осталось, так пьет! Кто ракчу пьет, тот мало живет...э, зато весело!

— Я, эта... — степенно сказал Ит-Тырк. — Кочевать отсюда надо, вот! Туда, где трава хорошая!

Старики, противные интриганы, выжидательно молчали. Пришлось продолжать.

— Э, в долине Ирчи травы — во! — сказал он уверенно.

Джабеки призадумались. Да, они тоже знали, что лучшая трава — в долине Ирчи. И род Туолам — там же.

— Побьют, — выразил общую мысль джабек Стух.

— Нельзя бояться! — вдруг раскричался старый Бурш. — Мы — род бедный, но гордый!

Ит-Тырк посмотрел на него с презрением. Какой род?! Всей степи известно, что Ит-Тырки — сброд неудачников и пьяниц, которых выгнали из других родов! Вот разве что бедные. Что правда, то правда. А про гордость вспоминали, кто совсем из ума выжил. Вот как старик Бурш.

— Прошлый раз побили, — напомнил неприятное джабек Стух. — Два дня плетками в степь гнали.

Джабеки призадумались снова. Надо же было усохнуть этой траве! Ведь жили, аракчу пили и забот не ведали!

— Межгорные долины, э? — осторожно сказал Ит-Тырк. — Там травы — во! Наверно.

— Имперские деревни? — напомнил трусоватый джабек Стух.

— Им столько не надо! — уверенно сказал Ит-Тырк. — Они же овец не пасут! И коров у них мало. Потому что их корова пять наших заменяет, вот и мало у них коров.

— А пропустят?

— А зачем спрашивать?

Джабеки надолго замолчали. Межгорные долины — это, конечно, хорошо...

— А имперские латники?

— А догонят? Мы как помчимся, если что! У нас вон даже коровы быстрее волков бегают, не то что наши кони!

Они еще долго осторожно переговаривались и рассуждали так и этак. Получалось — надо идти в горные долины, на яйлу. Потому что если идти к Ирче — плетками прогонят. Наверняка.

— Мы пойдем! — решился наконец джабек Бурш. — Но — потихоньку. Вроде как случайно. А молодежь... наша храбрая молодежь... она съездит вперед и посмотрит, нет ли имперских латников.

— А если латники есть, мы как помчимся оттуда! — воодушевленно поддержал джабек Стух.

— А если латников нет, можно в имперской деревне молодых жен нахватать! — пакостно осклабился беззубым ртом джабек Бурш. — Вон у Ит-Тырка сын взрослый уже, ему жена нужна! Пусть украдет! Его же отец украл?

И джабеки довольно загоготали. Ит-Тырк только плюнул и вышел из юрты. Пусть подавятся своим мясом, а он так уже наелся до отвала!

— Эй, жена! — повелительно сказал он. — Идем на яйлу! Собирайте скот — и чего там еще надо? Все собирайте! В степи травы нет — будем в горах пасти! А молодежь в деревнях жен себе наворует!

Легиньхи тут же бросили месить саман и возбужденно загалдели.

— На яйлу? — задумчиво переспросила старшая жена. — Получается, что так... По закону Берен-ит-гали смещение океанических ветров будет продолжаться... но почему так быстро? Двести лет не прошло... Ну, а куда нам еще деваться? Не брошу же я вас в степи помирать, убогих.

Она отвернулась от озадаченного Ит-Тырка и пошла готовить род к кочевью в горы.

И очень скоро пылящая орда двинулась по степи, а перед ней понеслись поджарые, голодные парни на таких же поджарых, голодных конях. Хотелось кому этого или нет, но на империю двинулась неспешной поступью овечьих отар война.

Глава восьмая

Эпсар Хист. При исполнении.

Все-таки могут, когда хотят!

Новенький эпсар удовлетворенно наблюдал, как девушек берут в кольцо. Те даже и не заметили ничего, пока не уперлись в арбалеты. А когда заметили, чуть не умерли от страха. И что, вот эти мокрые курицы вчера убили полицейского — перед тем покалечив старого эпсара?

Он вышел из засады и четко вскинул к шлему ладонь:

— Эпсар Хист, при исполнении!

— Я ... — дрожащим голосом начала госпожа.

Он с невольной жалостью глянул на девушку. Не будет спокойной жизни для прекрасной йохи. Опала — страшное слово! Попала в жернова интриг, не открутится. Вот уже два — нет, три! — три убийства на ней. Десятник загнулся только что. Придет удобное время — припомнят. Кто ее спасет? Сумасшедшие эльфы? Ха! Пришли и ушли. Кто видел эльфов? А кто не видел имперскую полицию? Вот то-то же.

Он резко отдал распоряжения. По коням — и маршем вдоль Ирчи, на плановый обход нейтральной зоны! Чтоб жиром не заплывали на всякий случай. А прекрасной йохе подвел своего коня. И даже подсадил на попону. В седле при такой юбке делать нечего. А увесиста оказалась йоха, сроду не подумал бы! Талия тоненькая, плечики хрупкие — зато бедра тяжелы! Вот как она через стену, а потом еще и по скалам?

Да, а девачка, как потерянная, следом побрела. У нее что, дома нет?

— Благородная Надия! — осторожно сказал он. — У меня вопрос: кто помог тебе избежать внимания прежнего эпсара?

— Мы спаслись сами! — упрямо сказала йоха, словно уже не первый раз это повторяла. — Мы никому ничего не должны! Да! Кстати! Мой отец с вами уже встречался? Он все приказал, что требуется, или его снова вызвать?

Эпсар содрогнулся, но быстро взял себя в руки. Что эльфы! Кто их видел? А полиция всегда рядом!

— Ну, с долгами по налогам мы решили вопрос, — признался он. — Только это так, пустячок.

— Пустячок? — слабо переспросила девушка.

— Пустячок! Подумай вот о чем: прекрасная беззащитная йоха осталась в усадьбе одна, без мужчины. Местного тхемало уже сожгли, чтоб ты знала... Так вот: одна слабая женщина. И много заинтересованных мужчин. А эльфы... что — эльфы? Они были — и вот их нет. А когда появятся снова — найдут истерзанную жертву. Ну, отомстят кому-то. Пусть даже в столице отомстят. Тебя в посмертии месть удовлетворит?

— Я устала, — еле слышно сказала она. — Я не могу понять, чего вы хотите... я прошу оставить меня в покое... и помочь добраться до усадьбы... и обеспечить охрану... и возместить убытки...

Эпсар тихо подивился изворотливости женской натуры. Еле дышит — но условия не забывает ставить! Лучше не жениться. По крайней мере, на красивой. Но как хочется!

— Прекрасной госпоже требуется защита, — настойчиво сказал эпсар. — Мы скоро уйдем. Кто вас защищал в лесу? Скажите! Отец просил сказать!

— Ну, чего молчать-то, ежели сам отец просил? — ворчливо сказала сзади девка. — С нами же был Эре!

— Ну-ну! — оживился эпсар. — И кто у нас Эре?

— Дурачок... местный, — упавшим голосом сказала девка. — Такой... берьх сопливый.

Так что до усадьбы они больше не разговаривали. А там эпсар сдал сомлевшую красавицу на руки слугам, а сам решил так: если эльфы о своих детях не заботятся, то чем он хуже? А если заявятся — скажет правду. Мол, не нашел никого. Да они и не заявятся. Эльфы — это же, можно сказать, сказки. Кто их видел?

А вот писульку от горных умельцев видели многие. И если не прижать местных шибко даровитых гончаров — в столице самого на гончарном круге раскатают в лепешку. Горные умельцы — это финансы, это оружие, это очень влиятельная сила, куда до нее имперской полиции. Так что: и где у нас этот Кола Гончар, мастер по белым глинам? А не укоротить ли ему руки?

Дом первого деревенского богатея та же девка Яха и показала. А перед тем сама и довела. И вроде бы она сюда же и собиралась, да что-то замялась и не вошла в темную от времени калитку. Эпсар ее поступок одобрил. Незачем соваться в разборки начальства. Один раз уже сунулась — до сих пор понять невозможно.

А внутренний двор у гончара был обидно чистым. В самой столице такая чистота не везде, а здесь — какая-то зачуханная деревня. Но — двор замощен плитняком. И над крышей огромные яблони гнут свои ветви. И старый сад от дома и до реки. Эпсар вспомнил вонючий черный ход, по которому до сих пор поднималась его маменька в свою квартирку, обзавидовался, и тут же, следовательно, озлобился. Ну, кому тут счастье испоганить? О, а вот и хозяин в мастерской!

А хозяин-то был настоящим художником. Изящные вазы были расписаны тончайшими штрихами. Эпсар даже залюбовался. Вот по белому полю кувшина две девки пляшут, рожицы смешливые друг другу корчат. Вот — лицо прекрасной печальной женщины во все дно блюда для фруктов... только ни у кого не поднимется рука закрыть такую красоту...

— Эпсар Хист, при исполнении, — вежливо представился эпсар. — Пожалуйста, разрешение на производство посуды из белых глин.

Здоровый, осанистый мужик сник, как пойманный мальчишка. Не было у него лицензии. Откуда? Их же никто не выдает. Зато все требуют — когда надо прижать. Эпсар посмотрел гончару в глаза и неприятно усмехнулся. Сейчас он упивался своей властью. Империя — сила! Всех перемелет в порошок, всех согнет! Вот стоит он, эпсар, без брони, без охраны, и здоровенный детина клонит перед ним голову, и сыновья его в дверях мастерской прячут глаза, а хозяйка — та вообще прислонилась к косяку, вот-вот упадет без чувств. И упадет — стоит ему слово сказать!

— Предусмотрены штрафные санкции, — интеллигентно сообщил эпсар. — Удвоенный налог с семьи, и лучше заплатить сразу, а то там пеня большая, если не поторопитесь, потом сложно будет рассчитаться. Сами понимаете, это на первый раз. Больше закон не нарушайте. Хорошо?

В глазах хозяина появилась обреченность, эпсар даже удивился. Чего они все так переживают? Станут крутить свою красную глину, только и всего! Конечно, доходы не те, но... они что, собрались тут жить лучше, чем в столице?

— Э, Санниэре! — сказал вдруг гончар, обернувшись к какому-то подростку. — Прости уж меня, дурака. Не по-человечески живем. Твоя правда, не будет нам счастья.

— Пойдем в дом, отец, — буркнул тот, не поднимая головы. — Там поговорим.

А эпсара словно окликнул кто. Издалека. Смутило его сочетание — Эре... и дурак. Он, недолго думая, шагнул к берьху и потянулся взять его за подбородок. Но — промахнулся почему-то...

Ит-Тырк — и вся его честная компания.

Молодежь никаких латников в деревне не углядела. О чем и доложили. А потом со спокойной совестью отправились воровать девок. Действовали наверняка, по отработанному столетиями сценарию: тайно пробраться к реке у деревни, засесть в камышах; дождаться, когда девки на реку стирать пойдут или по воду; похватать, кого получится — и деру, деру, деру!

И сначала все шло, как обычно. Пробрались, засели... комары начали жрать в этих проклятых камышах... а девок что-то не было видно.

А девки на реку давно уж не ходили. Шумная она, Ирча, да и мутноватая. А текла еще мимо деревни в Ирчу такая ласковая речушка Лала — вот ее давненько уже разобрали по каменным водоводам да развели по подворьям. Очень удобно: и вода проточная для стирки, и скотину поить есть чем, и ходить далеко не приходится. Ну, а для питьевой воды колодцы были выкопаны. Но кто бы из степняков что понимал в ирригации! Так что посидели они в камышах... а когда комары довели их до невменяемости, поскакали на борзых коней и с ревом понеслись к деревне. Ит-Тырк и старейшины из-за холма поглядывали и только головами качали: вай, храбрецы!

Эпсар. Все еще живой

...Цапнуть за подбородок что-то не получилось. Берьх мягко отклонился — ровно настолько, чтоб рука провалилась вперед... И тут с ревом и воем по улице проскакали конники. Эпсар даже успел удивиться — чего это на его латников нашло? Но женский визг, вопли, ржание — то ли конское, то ли человеческое — быстро показали, что латниками здесь и не пахло. А зря!

— Степь пришла! — рявкнул подросток. — Эпсар, в сабли!

Знатный у подростка оказался голос! Эпсара аж подбросило — и опомнился он только у калитки. Берьх мгновенно высунулся наружу, что-то высмотрел, посчитал... А эпсар затрясся, и даже не от возбуждения. Говорила же маменька, чтоб не ходил на дело без брони! Жарко, видишь ли! А стрела в живот?!

— Понесутся обратно — выскочи и отвлеки внимание! — четко приказал подросток. — Коней руби!

Сказал — и метнулся через улицу. Какие быстрые, однако, берьхи водятся в деревне. Эпсар, как в тумане, просчитал налетающий топот, выпрыгнул за калитку и вскинул саблю... и понеслось! Морды, лица, копыта, морды! Конники почему-то валились на землю, тут же шлепались голосящие девки, ор стоял, аж в ушах звенело. И внезапно все кончилось. Всего один всадник вырвался из свалки и бешено поскакал, а перед ним на конской спине подпрыгивало что-то синее с белым. Эпсар машинально, словно на стрельбище, выхватил кинжал, широко размахнулся и метнул. Не попал, конечно. То есть попал: лезвие кинжала было высверлено, и внутрь залита ртуть, так что летел он острием куда надо...куда надо кинжалу. И воткнулся точно коню в круп. Конь завизжал от ужаса, пошел боком, а потом прыгнул и невероятными скачками помчался из деревни в степь. А вслед понеслась стремительная черная черточка — и попала бы всаднику промеж лопаток, если б не замечательный бросок эпсара, так воодушевивший коня на пируэты.

— Ит-тырк-кнорк! — с чувством сказал за спиной подросток.

Эпсар торопливо развернулся — и наткнулся на изучающий взгляд. Такой... совсем не детский взгляд. Дурачок, значит?

— Хорошо кидаешь, — заметил берьх. — Спортсмен, наверно?

— Чемпион училища, — машинально сказал эпсар.

— В каком виде?

— Полицейское троеборье... Э, а чем это ты их?

Берьх равнодушно глянул на степняков. Кто-то валялся на земле, кто-то пытался встать и улизнуть, кого-то уже пинали подбежавшие деревенские силачи.

— Камнем по голове... а они на твою саблю все внимание, никто не увернулся — хотя могли. Блин, на одного камня не хватило, а он Яху утащил! Эй, полиция! Яху поедешь выручать?

— А зачем она мне? — удивился эпсар.

— Понятно.

Берьх стремительно переместился, поймал коня.

— А мне оно зачем? — задумчиво вопросил он. — Творче, тебя спрашиваю! Я же хотел пожить спокойно! Ты специально, да?! Урод ты, Творец... или я чего-то не понимаю.

И тут эпсар спохватился. Совсем заморочил его непонятный подросток. А ведь власть здесь — это он, эпсар! Это ему спрашивать полагается — и получать немедленные ответы! Он даже открыл рот, чтоб брякнуть что-нибудь внушительное, да наткнулся на сомневающийся взгляд подростка. И как-то вдруг дошло до него, что полоумные эльфы — это еще не самое плохое в его жизни. Потому что вот стоит непонятно кто, и провалиться на месте, если в его голове сейчас не спорит пяток голосов о том, а не грохнуть ли эпсара! И ведь эти голоса — все его! А вдруг они даже не спорят, а сразу согласились на "грохнуть"— и сейчас уточняют технические детали?

— У вас же сроду не было войн! — брюзгливо сказал подросток. — Чего это степняки заявились? Эй, полиция! Тебя спрашиваю!

— Как это не было войн? — только и пробормотал эпсар. — А вот восстание Черного Топора...

— Тоже мне война! — презрительно отозвался подросток. — Гоняли его по степи и лесам все, кому не лень, пока родная жена не сдала полиции. Да и не хватал он девок! Он с одной-то разобраться не мог, придурок...

Берьх злобно треснул коня, чтоб не упрямился, и повел его во двор гончара. Надо полагать, в качестве трофея.

Эпсар же постоял, поразмышлял... и решил этого берьха прижать, как принято в имперской полиции! Но — только тогда, когда вернутся латники, чтоб был некоторый численный перевес... как принято в имперской полиции.

Ит-Тырк, совсем коротко — и другие такие же

Старейшины с любопытством смотрели, как в клубах пыли несутся из деревни их легиньхи вперемешку с конями. Резвые ребята от коней не отставали, скорее даже это четвероногим приходилось напрягаться, чтоб не оказаться в хвосте. Потому что в хвосте толпы было... нехорошо. Там степняков били обозленные деревенские.

— Вот, я же сразу говорил, что Ит-Тырк насоветует что попало! — возбудился старый шакал Бурш. — Я же сразу говорил — вот так и получилось! Девок ему захотелось наворовать для сына!

— А что? — огрызнулся Ит-Тырк на старого интригана. — Кто умеет, тот наворовал! Вон, смотрите! Вон мой старший скачет с девкой! А если ваши умеют только саман месить, то пусть и месят саман, а за девками поедут те, кто на коне умеет скакать, а не бежать впереди!

Джабек Бурш хотел осадить его, да так и застыл с открытым беззубым ртом. И трясущимся пальцем указал куда-то за спину Ит-Тырку.

А произошло вот что: старейшины выбрали ложей для почетных гостей холмик около Ирчи. А вдоль русла реки вообще-то возвращался из тренировочного объезда нейтральной зоны отряд латников-полицейских. И были они очень раздражены жарой, службой и новым придирчивым эпсаром. Так что, когда Ит-Тырк обернулся, он увидел перед носом частокол пик, а за ними — злобные потные лица, предвещающие ему скорую и мучительную смерть. Что ему оставалось делать? Ну вот он и сделал единственное, что мог: заверещал испуганное "вой-вой-вой!" и рванул со всех четырех копыт в бескрайнюю степь. И все старейшины — за ним.

В общем, до кочевья они добрались быстро.

— Кочевника в степи никому не взять! — довольно заключил старый Бурш. — А все почему? Да потому что нам степь — мать родная!

Ит-Тырк промолчал. Уж он точно знал, почему кочевника в степи не взять. Потому что кони у кочевников такие же трусливые, как и хозяева — и от страха носятся быстрее ветра.

— А что это там голосил наш храбрый Ит-Тырк? — продолжил зловредный Бурш. — Я слышал, он "вой-вой!" голосил? А ведь так женщинам положено кричать, когда...

— А вон мой сын с добычей! — сказал Ит-Тырк, чтоб замять нежелательную тему.

Да, не совсем то он крикнул. Так ведь страшно было! А вот теперь могут за это задразнить — и задразнят обязательно!

Старший сын еле держался в седле. Честно говоря, он бы давно упал, но брошенный чьей-то умелой рукой дротик пронзил ему не спину, куда и был нацелен, а несколько ниже... и надежно пришпилил всадника к седлу. Ит-Тырк еле выдернул стальное жало. Старший сын сполз на землю, схватился за рану, и по кочевью пошли гулять смешки. Так, его тоже задразнят.

Здоровенная девка сползла с коня сама. Да, знатную добычу отхватил старший сын, и это несколько искупало...

— Вот мой старший сын! — важно сказал Ит-Тырк. — Это он украл тебя! Теперь, йоха, ты будешь ему женой, и не смей противиться!

Девка глянула на продувную физиономию старшего сына.

— Пьянь, что ли? — спросила она с непонятной интонацией.

Глазки у старшего сына воровато забегали.

— Понятно, — горько сказала она. — Что, папаша тоже? Зашибись! Ну... Ладно, показывай, где живешь! Вот тут и живешь?! Зашибись. Да, чтоб знал: полезешь ночью — удавлю. А сейчас притащи воды! Тоже мне, ранетый...

В кочевье уже все откровенно ухмылялись. Еще бы! Младший Ит-Тырк украл жену, и сейчас она ему покажет!

А Ит-Тырк лишь тоскливо подумал, как это так получается, что и сын вроде не его, а похож! Вот даже жену украл такую же, как когда-то отец! И точно так же об этом жалеет, да поздно!

Глава девятая

Эре — и как к нему теперь относиться?

Во двор ввалились возбужденные и радостные братья. Понятно, пинали степняков. Интересно, почему массовые драки вызывают всегда радостное возбуждение? Ишь сияют, как будто праздник какой!

Не праздник, поправил он себя педантично. Чувство единства, вот что это. Массовые драки дают чувство единства — как и праздники.

Старший из братьев, Бэр, помялся, но все же сказал, что вертелось на языке:

— Как ты их сбил, Эре! Все визжат в восторге! А вот Собаки чего-то призадумались!

— Научишь? — тут же дружелюбно спросил второй брат, Эке.

И оба этак осторожно поглядывают, словно не знают, как с ним теперь держаться. Почему как? Они действительно не знают.

— Поучить могу, — честно сказал он. — Не научитесь. У вас мышцы от работы загрубели, точности не добьетесь. И тренироваться очень много нужно — а вы же работаете, у вас столько времени нет.

— А ты что, много тренировался, что ли?

— Да.

— А! О... а мы думали, ты не работаешь, потому что... а ты...

— Коня во двор затащите, — посоветовал он. — Там эпсар коня срубил. Что-то можно использовать, шкуру там, мясо сторожевым собакам насолить-навялить.

— О! Ага! — сказали братья и ломанулись на улицу.

Он собрал нужные в дорогу вещи, угрюмо проверил у коня сбрую, подтянул стремена. Отец наблюдал с тихим недоумением. В их хозяйстве коней сроду не было. Зачем, собственно? Ослы для перевозок больше подходят. Так что не мог Эре знать, как управляться с конем. Но вот — управлялся.

— Эре, а ты, собственно, кто? — негромко спросил отец.

— Я? — удивился он вопросу. — Так сын твой! Что, не признаешь?

— Ну, допустим, не мой! — ухмыльнулся отец. — Ялинька моя по молодости где-то нагуляла, то все знают. Божится, что от эльфа, да я не про то. Может, подменили тебя во младенчестве?

— Да? — он задумался ненадолго. — Нет, не получается. Ты бы заметил. Ты меня каждый день на руках держал, задницу мыл, когда я животом маялся — не помнишь разве?

— Я-то помню, — задумчиво проговорил отец. — Но и ты помнишь. А это странно.

— Это противно, а не странно! — честно сказал он и взлетел в седло.

Для первого раза получилось... в общем, получилось, и это главное. Но сразу стало понятно, что поездка обернется сущей пыткой. Память — это, конечно, помогает, но тело не тренировано на конную поездку, и с этим ничего не поделать.

— Я еще вернусь, — предупредил он. — Но на всякий случай: попробуй договориться с горными мастерами насчет фарфора. Долю им пообещай. Разумную. Пусть твой товар через свои лавки реализуют.

— Не получится, — вздохнул отец. — Я уж всякое думал. Горные мастера в свои дела никого не пускают. Ни за какие доли.

— Понятно, — кивнул он. — Им монополия выгоднее, да и забот меньше. Тогда подкупи продавцов. Пусть твою работу под видом горной продают. Это получится. Продавцы за хорошую долю мать родную продадут.

— Да... кто ж так делает? — замялся отец. — Незаконно это.

— Все так делают! — отрезал он. — По закону жить невозможно! В империи — невозможно! В империях специально такие законы, чтоб по ним невозможно было жить. Чиновникам удобнее, когда любого можно считать за преступника. Тогда они на себе обязательств не чувствуют. Все. Я поехал, у меня времени в обрез.

— Куда?

— Меня изгнали из деревни, — напомнил он. — Я — птица вольная.

— Отцу знать не положено?

— Лучше не знать, — твердо сказал он и тронул коня. — Тогда и отвечать не придется, если спросят. А спросят обязательно, я в этом мире уже наследил... и прошло-то всего два дня! А что дальше будет? Творче, я таки подозреваю, это твои происки! Что, думаешь, если ты нигде, тебя и взять не за что?! Или ты вообще не думаешь?!

Отец посмотрел на сына, злобно грозящего небу, вздохнул и ушел к жене. А он мгновенно успокоился, подумал — и поехал не к калитке, а вниз по саду, к шумящей реке. Конь — не ишак, его в мутную воду можно загнать. Поддать хорошенько, и сразу пойдет.

За рекой он переждал в камышах, пока полицейский отряд втянется в деревню, и спокойно затрюхал в степь. Где находится кочевье, он не знал, зато отлично представлял логику степняков. Сам таким бывал, и не раз... мда.

Ну, а стойбище... оно должно быть часах в двух хорошей езды на коне. Ближе — могут заметить имперские латники, а дальше... тогда степнякам было бы лень ехать за девками. Он успел хорошо разглядеть похитителей. Голодранцы и пьянь. Им терпения не хватило бы скакать больше двух часов. По той же причине стойбище должно быть у реки. Ну, а река здесь одна — Ирча. Собственно, если б степь не была такой холмистой, степняков можно было бы отследить с любого тополя в деревне. Но — холмы, и немаленькие... Ничего страшного. Надо просто подъехать ближе, забраться на обзорный холм, дождаться темноты и посмотреть, где в степи жгут много костров. Это же степняки, а не диверсионная группа. То есть, жены, дети и скот при них. А такую орду не спрячешь.

До темноты было далеко. Так что он ехал не спеша, поглядывал на дальние холмы — а вдруг они не такая уж пьянь и выставили дозорного, хотя бы одного? Нет, не выставили. Странно, как у них самих всех девок не поворовали? Или поворовали, потому и полезли в деревню? Или там такие девки, что рука не потянется воровать?

Он ехал и думал. А что еще делать в степи? Изгиб подножия холма, как плавный поворот мысли...

Переписчиков В. — и сказано очень строго

— Тема сегодняшнего классного часа — интернациональное воспитание, — наставительно сказала классная руководительница.

Класс сидел непривычно тихо. Еще бы! На задней парте громоздилась каменно неподвижная фигура директрисы. А рядом — оба завуча. И еще какая-то незнакомая тетка, тоже каменно неподвижная. Значит — из инстанций.

Классные злодеи заинтересованно поглядывали на Вовочку. Понимали, что начальство явилось из-за него. Так что поглядывали, смотрели, как он себя держит под прицелом. Сравнивали со своим поведением в подобной ситуации.

Классная руководительница рассказывала об интернационализме гладко, как по писаному. Почему, кстати, как? Она и рассказывала по писаному. То есть — читала доклад. Это семиклассникам. Что еще надо, чтоб возненавидеть классные часы? Правильно, больше ничего. А что оставалось делать бедной Марьиванне? Начальство же! Получается, работала она не для детей, а для начальства. А школьницей, наверно, говорила высокие фразы о благородстве будущей профессии, жизнь отдать делу воспитания подрастающего поколения...тьфу, слова-то какие дубовые! Ничего она не говорила! Просто в педвуз конкурс маленький, а отпуск у учителей большой — и всегда летом. Да еще каникулы, когда можно не работать. Да еще если и на уроках не учить, а так, проводить уроки... Вот и все причины.

— И что мы видим? — сказала Марьиванна обреченно. — В то время как интернациональные отношения как никогда стоят во главе угла, наш товарищ допускает дикие выходки, порочащие честь школы, честь класса...

Девчонки привычно заулыбались. У них как-то слово честь ассоциировалось совсем с другим — и не только у них. Учительница загасила веселье предупреждающим взглядом.

— Да Марьиванна! — возопил он покаянно. — Да я только за интернационализм! Да если рядом со мной будет сидеть моя ровесница с солнечной Ямайки, прямо как она есть, прямо вот в юбке из пальмовых листочков — я же только за! У нас такие товарищеские отношения завяжутся!

— Переписчиков, тебе слова никто не давал! — рявкнуло с задних парт.

Ну и зря рявкали. Его сейчас можно было остановить только танком — а голос он на всякий случай давно поставил, так что и не заглушить.

— ... Но какой такой интернационализм на нашем рынке?! Там же стояла толпа — вот почему шакалы в любом мире сбиваются в толпу? Там была толпа уродов, козьи морды, корта-ан-газа, и никаким интернационализмом не пахло, а пахло ненаказуемым хулиганством! Стоят и каждой девушке предлагают познакомиться-прокатиться — даже если она с парнем, даже если она с мужем... понятно, что их много, понятно, почему не связывались — но кто они такие?! Это же отбросы родов! Их выгнали отовсюду, и они собрались здесь! А роды, как и столетия назад, пасут скот, растят детей, обихаживают сады и строят дома! И вот их я готов уважать! А эти — ит-тырк-кнорк! И даже кнурсе! Вот так им и сказал, и гонялись они за маленьким мальчиком с ножами! Не догнали, потому что пьют много — и курят всякую дрянь! И тогда побежали жаловаться в имперскую полицию! Э... в милицию то есть. А теперь еще и вы их защищаете! Что, понравилось, что предлагают познакомиться-прокатиться? Так это не интернационализм, это... вот, блин, забыл слово, у нас же еще классный час был на эту тему...

— Переписчиков!

— Их бы камнем по голове!..

Эре — и степь

...И получалось из его размышлений, что Творец здесь ни при чем. Получалось, каждый и есть творец своей судьбы. Вроде банально, но как свежо, когда в приложении к собственной личности! Ведь живут же люди в деревне? Живут. Ни за кем не гоняется имперская полиция. Ну, практически ни за кем. Надия не в счет — она влезла в высшие разборки и не захотела вылезать. Вот и получает свой процент риска. А Яха... вот уедут полицейские, и пойдет у нее жизнь, как и предполагалось — в город, а там на дно. Зато придурки с ножами не носятся по рынку ни за кем — только за ним! Потому что все остальные утерлись и пошли дальше. И девок у степняков он бросился отбивать, не другие. Засветил себя, между прочим, перед эпсаром. А вот братья Собаки не бросились. А братья Гончары бросились — но потом, вместе со всеми. Мог бы вообще в шкафу, блин, пересидеть! А потом бы уехал на мандривке в город! Заодно бы узнал, что это такое — мандривка. Говорят, магия... Ну-ну. Что-то он не только магии, но даже теоретического обоснования возможности оной ни в одном из миров не встречал!

Мог бы... мог бы — и надо бы! — помогать отцу в гончарной мастерской, как остальные братья! Сад обихаживать, товары возить... на мандривках, блин, что бы это ни было! А потом, в свое время, взять в жены здоровенную работящую девойку — и поднимать детей, чтоб было на кого опереться в старости! Утопиться, что ли, да начать по новой, только на этот раз правильно?

Стоп, только не спешить, одернул он себя. Ведь было уже. Была попытка правильной жизни. Была? Ну... да, признался он сам себе. Забыл про оружие, про запасные укрытия и пути отхода, забыл про все. Был работящий мужик по прозвищу Грязный Топор, Кыррабалта. Грязный, а вовсе не Черный, как врут в легендах. Потому что работа у него такая была. Корчевка леса, например. Были дети и красавица жена, которую Яха напоминает до пронзительной боли в груди. И был полицейский отряд... И не его ведь грабили, а односельчан — вот что обидно! А Кыррабалта — он мужик совестливый, сострадательный, соль земли, опора нации... как взял свой топор, как размахался, придурок, и случилось то, что случилось. Полстраны в пожарах да десяток слезливых баллад-легенд на выходе. Парочка баллад, кажется, до сих пор в обращении.

Я долго живу, в этом дело, напомнил он себе. Этап мирной жизни — это просто этап. Он был и прошел. Давно, надо полагать, еще до йогина-основателя, чтоб ему подавиться дыханием бхастрика! Люди-то едва успевают первый этап осознать. А он — идет вперед. Вот, сейчас этап бессмертия памяти, потом еще что-то будет на голову...

Красиво подумано — но ведь неправильно! При чем здесь этапы?! Просто он... не боится смерти? Не так уж дорожит мирной жизнью? Да. Не смерти он боится, а сопливого младенчества, да и то... переживет еще раз, если придется. И мирной жизнью не дорожит, это верно. Что-то, видимо, понял важное йогин-основатель, ежели все последующие реинкарнации стягивало на ... убийства? Нет. Да. На убийства — но по уважительным причинам, вот как правильно! И это стало сутью личности. На стремление власти удавить — отвечать тем же.

Ах ты, поганец, тихо обозлился он на йогина. Ты у нас справедливый, значит? Заступник обиженных, да? Вот о чем тебе мечталось, получается, в йогических трансах на камнях Тибета — как бы грохнуть всех, обидевших тебя и близких? Для того и бессмертие памяти намолил — чтоб опыта убивцы накоплялось?! Ну ты и поганец! Как всем реинкарнациям нагадил! То есть не ты — я... э, какая разница, если нагадил?!

— Извини, Творче! — покаянно сказал он. — Напраслину на тебя возводил! Хороший мирок ты сваял, признаю! Это просто я не в ногу иду. Блин, встретился бы мне хоть один йогин! Да где его взять в степи-то? Они, гады, все на югах предпочитают. И это, в общем, понятно. Любой бы предпочел.

А степь менялась. Вроде и отъехал всего ничего, а трава заметно пониже, и желтого больше, чем радостно-зеленого. А как же сто двадцать дней в году осадки? Дожди только в предгорьях? А как это возможно? Э, Берен-йот-гали в этом разберется!

Непонятного вообще много набралось. За последние пару суток. Ага, а предыдущие пятнадцать лет, получается, спал? Ну... да. Вот сейчас и не получается увязать все, что увидено. Мало информации. К родовой памяти обратиться? О, там такое увидишь, Надия-ир-Малх ни в какое сравнение не идет. Но то, что удалось осмыслить, однозначно указывает на посттехнический мир. Только странный он. Вот раковины связи — это понятно. Отец Надии подозрительно быстро объявился — тоже понятно. Орбитальные системы позиционирования, что же еще. Совмещенные с ген-датчиками для важных персон. А латы у полицейских? Вот не сырое это железо, клянусь памятью Тэмиркула-кузнеца! А железо в деревне — как раз сырое. Получается... что?

Картина получалась неприятной, особенно в сочетании с сухой степью, что могло указывать на попытки управления климатом. Думать о таком не хотелось. Пока что не хотелось. Тем более что степь, даже спаленная зноем, была прекрасна. Качались золотые травы в танце легких ветерков. Изумрудно зеленела трава по оврагам. Ежевика заплетала глинистые откосы сплошным ковром. Шумел камыш на мелководье Ирчи. И родилась мелодия...

Он пел, позабыв обо всем на свете. Пел так, что дрожал воздух над холмами. Пел так, как пел когда-то вольный дух степей Имангали, по прозвищу Черный Аркан. Естественно, черный, а как без этого? У поэзии героических прозвищ — свои законы. А он был героем, Черный Аркан. Героем — и певцом.

Так что она объявилась перед ним совершенно внезапно. Открылась за очередным холмом во всей красе — грязная, растрепанная, босая. Синяя, некогда праздничная юбка — в состоянии тряпки. Белая рубаха — уже не белая. И даже не серая.

— Ну ты и хорош орать! — выговорила Яха восхищенно. — Я на твой голос часа два иду! А тебя все не видно! А голос между холмов так и мечется!

— Опа! — только и сказал он. — А ты-то здесь как? Тебя украли — или нет?

— Да... я и не знаю! Сначала украли. А потом — я пошла, а за мной никто не погнался! Обидно-то как! Я что, даже степной пьяни не нужна?

Яха украдкой смахнула злую слезинку, а потом не выдержала и разразилась бурными, по-детски искренними рыданиями, даже конь испугался и заплясал, как бы невзначай отодвигаясь подальше.

— Горе ты мое! — вздохнул он. — Не переживай так, они еще погонятся. Просто они сейчас упились все, если я правильно понимаю, во спасение от латников. Но вот очухаются и погонятся обязательно! И догонят. Э... так ты хочешь, чтоб тебя догнали вдесятером? И еще раз догнали? Так не проблема, я могу за холмиком подождать, чтоб не мешать вам всем.

Все же они удивительно быстро приспосабливались друг к другу. Вот, Яха поняла намек с полуслова — и разоралась на всю степь. И чуть не пришибла со злости коня, а ведь на нем еще ехать и ехать. Ну, зато забыла про слезы.

Глава десятая

Эпсар — и те же

Эпсар шумно выдохнул, настраиваясь на боевой лад. За спиной у него выстроился клином второй десяток — ребята достаточно опытные, чтоб загасить любую неожиданность, но еще не утратившие способность подчиняться приказам. Ну, где у нас там сопливый берьх? Он вытянул руку, властно толкнул калитку — и уперся взглядом в неестественно синие глаза. И сразу понял, что свой второй десяток он несколько переоценил.

— Ну, заходи, — разрешил эльф. — Или ты калитку открываешь не для того, чтоб зайти?

— А... э? — сказал эпсар. — А я перед калиткой... а вы в калитку... как?

— Какой больной ишак там шараборится? — раздраженно донеслось со двора.

— Это наш эпсар, — дружелюбно просветил первый эльф. — Спрашивает, как мы сюда попали. Кажется.

— Через калитку! Он что, не знает, что от реки есть калитка?

— А как он тогда по девкам ходит?

— Наверно, через парадный вход?

— О, какой брутальный у нас эпсар! А по виду...

— Отставить операцию, — со вздохом скомандовал эпсар. — Десятник, принять под охрану усадьбу тхемало. Под неусыпную охрану! И — выстави наблюдателя, как положено по уставу!

— Со стороны степи? — почтительно уточнил второй десятник.

— Со стороны дороги в город! Учишь вас, ишаков, и все равно не понимаете, откуда главная опасность.

Эпсар прошел в калитку и аккуратно прикрыл ее за собой. Ему вовсе не нужны были лишние свидетели его унижения.

Во дворе у гончара бесцеремонно расхаживали эльфы, совались в мастерскую, в сыроварню, в сад, из сада... и ощущались они как целая толпа, хотя и были впятером, как и прежде. На крыльце дома в философском спокойствии посиживал Кола Гончар и с непонятной иронией следил за эльфами — и за своей красавицей женой, нервно теребившей платок в дверях летней кухни.

— Нашел защитника для девы Бессмертных? — строго спросил эльф.

— А разве он кого-то искал?

— А что, наш эпсар способен кого-то найти?

— Он даже калитку к девкам не нашел!

— А вот...

— Я его нашел, — с мстительным удовлетворением сообщил эпсар. — Это пятнадцатилетний мальчик. Сын вот этой прекрасной дзуды. И, я вам скажу, очень странный сын! Вам до него еще расти и расти.

— Он над нами издевается! — моментально определил эльф.

— Или врет!

— У прекрасной дзуды замечательные дети! Все в отца!

— Мы же только что их смотрели! И их жен — тоже!

— И жены у них замечательные!

— Он не похож на отца! — хмыкнул эпсар, начиная кое о чем догадываться. — Точнее, он не похож на Колу Гончара. Такой... гибкий, быстрый, невысокий... понимаете?

— Совсем как мы! — радостно провозгласил эльф — и осекся.

— О....

— Э....?

— Опа...

Эльфы в некоторой растерянности поглядели в сторону хозяйки дома.

— Ну, блудни, признавайтесь — чей сын? — язвительно сказал Кола Гончар. — Э, радость моя, который из них?

Женщина в затруднении поглядывала на эльфов и не решалась подать голос.

— Понимаю! — благодушно заметил хозяин. — Темно, звезды, романтика, особых примет не обнаружено.

— Что за муж — за женой не уследил! — праведно возмутился эльф.

— А мы теперь разбирайся!

— Это ж геномы проверять!

— А пойдем отсюда!

— Уж мы и в другом месте девок отыщем!

— Кровь Бессмертных! — вдруг сказал первый эльф, и эльфы немного опомнились.

— Э... Надинька? — сказал неуверенно один. — Маринька?..

— Ялинька! — ледяным голосом сообщила женщина.

Эпсар с восхищением смотрел, как эльф, поганец этакий, опустился на колени перед красавицей хозяйкой, нежно дотронулся до пальцев ее бессильно опущенной руки — и как неуловимо дрогнуло и потеплело ее лицо.

— Отходчивая она у меня, — прокомментировал и гончар. — Враз все простила. Так, глядишь, и еще один эльфенок образуется ненароком. И не посмотрит, что за сорок.

Женщина смущенно глянула на мужа и отдернула руку.

— Какой он, наш сын? — негромко спросил эльф.

— Считается местным дурачком, — счел нужным сказать эпсар. — За что его и выгнали из деревни в город. А так — ничего. Странный он только. Как будто старый. Хотя — мальчик.

— Какой наблюдательный у нас эпсар, — рассеянно отметил эльф.

— Но глупый.

— Что нам до его странностей!

— Мы же про цвет глаз спрашиваем!

Кола Гончар прочистил горло.

— На вас не похож! — сказал он уверенно. — Темноглазый и темноволосый. Хотя — да, светлокожий. Но это в маму.

— Я рад, — облегченно сказал эльф-отец. — Мама у него — необыкновенная красавица!

— Потомка эльфов не задевай! — строго предупредил эпсара эльф. — Только мы вправе вершить его судьбу. Из города его вернуть необходимо. Потомку эльфов — здесь самое место. Пусть принцессу оберегает.

— Может, он и не в городе, — пробормотал эпсар.

— Тогда где же? И почему?

— Не знаю. Не знаю.

— Какой профессиональный у нас эпсар! — привычно отметил эльф. — Ну, не знаешь — и не ищи тогда.

— А я хоть что-то еще могу делать? — безнадежно спросил эпсар.

Эльф задумался.

— О! — просветлел он вскоре. — Ты можешь называть себя эпсаром! Еще целый час можешь, вот!

И эльф удалился. А остальные эльфы смотались еще раньше — и совершенно незаметно.

— Умные ребята, — заметил гончар. — Не обижайся на них, полиция. Просто они любят шутить. А так ты им очень даже понравился, они мне сами сказали.

— Ну да, ну да, — пробормотал эпсар. — Чисто по-родственному, вы ж теперь почти как братья — или как у вас называются мужья одной женщины?

— Они сделали мне одно предложение, — добродушно сказал гончар, не обидевшись на подколку. — Так что да, теперь мы как братья. По крайней мере, разделим одну судьбу. И ты тоже с нами. Да они тебе сами скажут. Ну, и мне ты глянулся. Да и Санниэре, если на то пошло.

— Ах, как я горд...

И тут задергалась раковина связи.

— Командир! — возбужденно завопил далекий наблюдатель. — Отмечено движение со стороны города! Занимать оборону?

Предчувствие опасности окатило эпсара ледяной волной. И тут же вспомнилось идиотское замечание эльфа насчет эпсара на час. Ага, идиотское! От них разве дождешься?!

Эре — и законы Аркана

Он твердой рукой держал коня под уздцы и терпеливо ждал. Яха в непонятном смущении примеривалась к стременам. Конь при каждом ее прикосновении вздрагивал и с сомнением косил на девойку лиловым глазом. Перспектива нести на себе богатыршу явно вызывала у него неуверенность в собственных силах. Наконец Яха умудрилась одной рукой придержать юбку от задирания и взгромоздилась в седло. В мужское, естественно. В смущении попыталась прикрыть ноги, чем моментально привлекла внимание единственного находящегося рядом мужчины.

— Вот умеете же вы, блин! — непонятно прокомментировал он и запрыгнул на коня позади нее. — Ну, поехали... да не вдоль реки! Между холмов правь!

— А разве деревня не там? — рискнула возразить Яха и показала на синеющие предгорья.

— Там. Вот там степняки и будут тебя искать. И пусть ищут. А мы пойдем другим путем.

Они остановились, только когда он убедился, что от реки их отделяет приличное расстояние.

— Нет, так не пойдет, — озабоченно сказал он. — Давай-ка слазь.

Девойка кое-как слезла — и еще раз отвлекла его внимание, блин.

Он одним движением сбросил ей сумку.

— Там еды немного, — хмуро пояснил он. — Ну, и вода. Сиди здесь и жди. Вот прямо здесь и сиди, да! Конь под тобой еле ползет, а мне надо быстренько кое-что проверить... Э, только без паники! Я вернусь... я сказал, вернусь! Я сказал, здесь сиди! Потому что в овраге змей полно, вот почему! А здесь, на холме, только ядовитые пауки... я сказал, сиди, а не прыгай! Они летом не смертельные, разве что опухнет немного, если что... Все, пока. Сиди и жди.

Она в непонятном волнении смотрела, как он уезжает от нее. Вот он вскочил ногами на седло, выпрямился... конь перешел в стремительный галоп... маленький, худощавый подросток раскинул руки, как легкие серые крылья, и со смехом пропал в безбрежности степи. И ей сразу стало страшно. Степь была пугающе молчалива и пустынна. Она осторожно переступила с ноги на ногу — пауков не видно? — и присела рядом с сумкой. Он же сказал — сидеть и ждать?

Он действительно вернулся, как и сказал. Уже в сумерках. Но нашел он ее без труда. А как не найти, если эта дурища разожгла костер? Вот где она умудрилась найти в высохшей степи топливо? Да еще и сырое?! Дым четкой сигнальной лентой поднимался прямо в темнеющее небо.

Он бешеной кошкой слетел с седла, потушил костер, голыми руками забросав его ссохшейся глиной. Вот что значит испугался!

— Хватай сумку и на коня! — зашипел он от переизбытка слов, так и рвущихся наружу.

Яха растерянно хлопала длиннющими белыми ресницами. Как-то она... не поспевала за событиями.

Ходу! — заорал он. — Ты же дымом всех степняков сюда позвала! Я же тебе... блин... блин! Я же просил сидеть и ждать! Так какого...

— А что вы тут делаете? — вежливо поинтересовались из сумерек.

Яха вскрикнула от испуга, да так, что заломило в висках. Лучше б она в обморок шлепнулась, злобно подумал он и обернулся. На холм легко въехали три конника и грамотно расположились полукругом. И у каждого за спиной — дуга легкого охотничьего лука. Ну, если с десяти шагов, то хватит и охотничьего, даже на Яху. Он настороженно оглядывал их, оценивал, запоминал и пока молчал. Зато вдруг очнулась и развыступалась Яха.

— А вы тут чего забыли? — рявкнула она. — Нацепили всяких палок с веревками, думаете, уже и тхемалаш?! Легиньхи сопливые! Вас старшие не научили здороваться?

Конники в сомнении запереглядывались.

— Джакса Аспан и Йерь, — пожав плечами, сказал один их них. — Здравствуйте, то есть. Мы спрашивали, что вы тут делаете.

— Вас не касается! Кочуете — и кочуйте себе дальше! Еще бы я всякой пьяни степной объясняла!

— Пьянь — это Ит-Тырки, — меланхолично заметил степняк. — А мы — Туолам.

— Э, это ее, наверно, искали по берегу Ирчи? — подал голос второй. — Не нашли, э? А мы нашли.

Степняки мялись, но уезжать явно не собирались. Даже в грязной одежде Яха производила впечатление. И сейчас они, похоже, искали предлог прихватить ее с собой. Ну как же! Одинокая йоха в темной степи — и горячие степные парни рядом.

— Нашли — вот и валите дальше!

— Это наша степь, — наконец придумал старший. — Мы чужаков в степи не любим!

— Это чья — ваша? — не выдержав, брякнул он. — Туолам? Это которых пнули в свое время с яйлы? Мало вам тогда подвесили, надо было закопать нафиг!

Старший нахмурился, снял с луки кнут и хлестнул. Граненый, утяжеленный стальными кольцами конец кнута устремился в лицо...

Он поднял руку, легко присел и принял удар на защищенное предплечье. Тут же захватил и дернул всем телом. Блин!..

Вот у Черного Аркана такой фокус проходил на ура. Владелец кнута понять не успевал, как вылетал из седла. Еще бы не дергать, при боевом весе под сто кг! А так... степняк усмехнулся и одной рукой спокойно подтащил его к коню. Конечно, он маленький, его любой обидит! Он извернулся и полоснул запасным клинком по сыромятной коже. И еще раз! Конник полюбовался на куцый кнут, тихо озверел и потянулся за чем-то вроде пики.

Он отскочил, нащупал дротики. Так, хватает на всех! Ну-ну... спокойно, бывало и хуже. Положить дозор незнакомого рода — не самое лучшее решение. Потом ведь в степь не высунешься. А вдруг придется?

Всадники осторожно заезжали со спины.

— Путники в степи — под защитой закона! — угрюмо предупредил он и развернулся боком, чтоб отслеживать всех.

— Степь не признает законов империи...

— Законы Аркана! — злобно сказал он. — Преступившему закон гостеприимства — смерть! Покусившемуся на жену чужую — мучительная смерть!

— Черный Аркан! — уважительно сказал один из степняков. — Красивая песня, да... старая. Вот ты бы еще нукерха Кыррабалта вспомнил, тоже был герой! Да, мы уже забоялись! Вот оживет великий дух степи и накажет всех, да?

— Черный Аркан, — вдруг сказал старший дозора, — был великим воином. Но он защищал степняков. А вы...

— Имангали защищал справедливость, — пробормотал он неохотно. — Людей он защищал. Он и сам степняком не был, и род Туолам тоже, если уж на то пошло. Были вы тогда грязные ахархо, как я помню, и не более.

Степняки мялись и переглядывались.

— Путнику в степи — защита, — наконец сказал старший дозора. — Ночуйте с миром. Вы знаете про Аркана, может, и правила помните? Оставите в степи незатушенный костер...

— Я помню правила! — буркнул он. — Сам же составлял. Оставившим в степи незатушенный костер — смерть на огне.

— Аспан и Йерь, славный потомок Имангали...

Конники растаяли в темноте.

— Вэй! — недоуменно заорала Яха. — Меня что, воровать не будете?!

— Ф-фа! Ты же грязная! — донеслось из степи.

И — тишина... Он устало опустился на землю.

— Все, спим, — пробормотал он. — Не плачь, прекрасная йоха, они рады были тебя своровать, честно! Но ты ж их запугала! Возьми лучше плащ в сумке и — спи.

Девойка шмыгала носом и копошилась в сумке, словно та была необъятным мешком.

— Странный ты, Эре, — бормотала она. — Со всеми говоришь, все знаешь...

— Знаю много, — согласился он сквозь накатившую вялость. — Но — разного. И — не полностью. Вот и вся моя странность.

— Эре! — раздался робкий голос Яхи. — Ты не спишь? Я темноты боюсь... в степи.

Он только покорно вздохнул. Ничего. Вот привезет он ее в деревню. Выпишет ей Надия еще один цха-бланк. И расплетутся их судьбы посредством магической мандривки в город. А он наконец займется своими делами. И поживет спокойно!

Эпсар, целый эпсаар и эльфы — а куда без них?

Все же тренировки много значат! До прибытия командира полицейские успели наглухо запереть усадьбу, грамотно рассредоточились по точкам обороны, затащили станковый арбалет на чердак, замаскировали парочку секретов... что говорить, они даже успели завалить ворота мешками с песком! Хотя, может, они просто очень испугались.

Бледный наблюдатель дрожащим монокуляром указывал на перевал. Эпсар вгляделся и тихо выругался. Наблюдатель явственно уловил что-то про ишаков, репей и полицейских — и сразу успокоился.

— Сюда идет армейская часть, — сказал эпсар озабоченно. — Наблюдатель, десятников ко мне! Станковый арбалет с чердака не убирать — до особого распоряжения! Мало ли как обернется.

— Командир, а вон то что такое? — полюбопытствовал третий десятник, поднявшись на стену.

Над перевалом плыло, медленно и величаво, что-то нереально огромное.

— А, небесный шар оперативного наблюдения! — махнул рукой эпсар. — В училище поступишь, будешь там изучать. Это горных умельцев работа, естественно... но нам он ни к чему. Так, ребятки, внимайте! Судя по всему, там целая армейская часть. Командиры — чином гораздо поболее меня. Но! Полиция им не подчиняется! Хотя они, конечно, обязательно попробуют подчинить!

Десятники поглядывали на перевал в сомнении. Целая армейская часть! Да они кого угодно подчинят!

— Если мы запремся в усадьбе, ничего они нам не сделают! — горячо убеждал трусоватых десятников эпсар. — Ну, не пойдут же они на приступ!

— Мы бы пошли, если б здесь, к примеру, засели сепаратисты! — буркнул третий десятник.

— Вот именно! — воскликнул эпсар. — Гонять сепаратистов — наша работа! А работа армейцев — гонять степняков! Видите, они даже шар оперативного наблюдения тащат! Чтоб отслеживать передвижения степной конницы.

Десятники все еще сомневались. Из собственного опыта они точно знали, что армейцы гоняют всех подряд, а степняков — в последнюю очередь. Уж очень быстро те удирают, заразы.

— Так, я не понял! — потерял терпение эпсар. — Кто-то хочет попасть в подчинение армейским десятникам?

Десятники содрогнулись, воодушевились на отпор и побежали готовить личный состав к, так сказать, ожидаемым неожиданностям братания родственных подразделений силовых структур.

Эпсар вздохнул, поежился. Ну не могли же из столицы отправить целую часть, чтоб покарать эпсара за убийство непосредственного начальника? А что ему оставалось делать? Ждать, когда убьют его самого? Так дождался бы, только и всего.

Первыми к воротам усадьбы лихо подкатили штабные фургоны. Из головного грузно выпрыгнул в сопровождении свиты здоровенный такой дядька, очевидно командир части. Эпсар помрачнел. Те знаки, что он успел разглядеть и прочитать, означали, что частью командовал аж эпсаар. Знак на рукаве в форме подковы указывал на тяжелую конницу. А все вместе циничным служивым людом озвучивалось как "целый эпсаар". Почему-то сами эпсаары такое прочтение не одобряли.

Эпсар вздохнул и вышел в калитку поприветствовать коллег-командиров. Калитка за спиной захлопнулась с похвальной быстротой.

— Эпсар Хист, при исполнении! — представился он официально.

— Чего?! — дружелюбно заорал эпсаар. — Какой эпсар?! Уж я-то знаю пьяницу Борза! А ты же у нас по нашей ориентировке знаешь кто? Выпускник училища, сопля зеленая! И звание у тебя — недоэпсар!

Свитские обидно заржали, а эпсар помрачнел. Армейские его еще пожалели. В действительности его звание звучало как "подэпсара", естественно, любой язык сам поворачивался сказать "подэпсаром" — вот так все и говорили.

— Сопля ты еще зеленая по сравнению со мной! — с дружелюбным презрением сказал целый эпсаар. — Ну как ты держишь деревню? Да мои диверсанты уже час, как здесь орудуют, обеспечивают прохождение части, а ты ни ухом, ни рылом!

— Уже час? — озадаченно переспросил подэпсара, и некая догадка молнией озарила мозг и осветила гадкой улыбкой лицо. — А что я их не видел? Они вообще где?

Свитские опять обидно заржали, но он только предвкушающе улыбнулся.

— А они — тута! — радостно проорал эпсаар. — Я их тебе в момент вызову!

Шикарная командирская раковина задергалась и зазвенела на всю округу.

— Какой ишак опять мешает нам ходить по девкам? — раздраженно поинтересовались из раковины.

Свитские в испуге закаменели, а эпсаар побурел и заорал без всякой раковины на всю деревню:

— Вы... мне... мозги пропили уже?! С вами целый эпсаар говорит!

— О! А почему до сих пор целый?

— А что, это так важно в военной карьере?

— А вот говорят, в армии как раз таки наоборот...

Комментарии все сыпались из раковины на всеобщее прослушивание, и подэпсара обреченно понял, что рано он зазлорадствовал. За такой позор кто-то должен будет ответить, но подэпсара что-то не смог представить эльфов отвечающими хоть за что-нибудь. А вот себя — запросто.

— Слушай, ты! — придушенно просипел эпсаар полицейскому. — Ты, того... заткни своих спецназовцев! А то я сейчас подгоню парочку стеноломов... вас из-под обломков не выкопают!

К счастью, раковина замолчала сама по себе.

— Чтоб ребят моих вернул! — яростно бросил эпсаар. — И гони сюда десятников своих, пусть помогают размещать личный состав по домам! И бегом мне!

— Не пойдет, — сказал подэпсара, сам удивляясь своей смелости. — В деревне присутствуют представители Бессмертного народа. У них тут дела, вы сами слышали. Им не понравится, если им станут мешать какие-то армейцы. Собственно, ваших диверсантов они повязали. Может, повязали. А может, и вязать поленились.

— Эльфы — в столице! — резко бросил свитский, кажется, начальник штаба.

— А кто тогда повязал ваших?

— А вот за это ты мне ответишь лично! — мстительно пообещал целый эпсаар. — Я сказал! Да, кстати, вон в том фургоне тебя дожидается полицейский дознаватель из службы собственной безопасности. Бегом к нему, сопля училищная! И запасные штаны захвати! Будешь объясняться, куда дел эпсара Борза! Сопля...

Подэпсара на подгибающихся от страха ногах побрел к зловещему фургону. Вдалеке громыхал и ревел голос армейского командира:

— Нет, молодца, молодца! Вот это, я понимаю, мощь! Мы же кто? Мы же тяжелая конница! Не победим, так дерьмом завалим! Нет, вы гляньте на наших битюгов! Моща? Моща! Как жрут, заразы! А валят так же! Деревню за сутки утопят в дерьме! Что? Я сказал, в деревню не входить! Солдату нужен настоящий военный лагерь, а не вот это вот... Разворачивайтесь за поскотиной!

Может, эльфы и были в столице, но ушлый эпсаар решил не рисковать — и в деревню часть не пустил.

— Я еще патрули по околице организую! — злобно пообещал теперь уже подэпсара Хист. — Круглосуточные! Чтоб даже за молоком не совались!

Он глубоко вздохнул — не к месту вспомнилось, как маменька не советовала ему идти в это проклятое офицерское училище — и обреченно шагнул в фургон дознавателя.

Глава одиннадцатая

Эре — я вам не бог!

Он проснулся разом, как обычно. Яхи под боком не оказалось: работящая девойка подскочила до рассвета и уже возилась с сумкой, озабоченно морщась. Да, сообразить завтрак мужчине из сухаря и глотка воды непросто. Но она, похоже, не отчаивалась. Ага, сейчас еще костер разведет, чтоб готовкой заняться!

— Поехали домой, — поспешно сказал он.

— Конь... — пробормотала Яха, отводя взгляд, — убежал, поди...

— С чего бы? — удивился он. — Это же степняк! Его теперь силой не прогонишь!

Ушлый конь поднял голову из оврага и коротко ржанул — не забыли, мол, про меня?

При виде седла Яха страдальчески скривилась. Он искренне ей посочувствовал. После вчерашнего она могла безболезненно только на животе лежать.

Яха все мялась. Поглядывала на степь, на предгорья, а во взгляде такая безнадежность!

— Эре, я, наверно, здесь останусь, — сказала она просто. — Кому я нужна в деревне? А для города у меня теперь и одежды нет. Видишь, что с юбкой?

Он вздохнул и подошел к ней. Она покорно глядела на него, как маленькая девочка. Ага. На голову выше.

— А в степи ты кому нужна? — поинтересовался он, не особенно рассчитывая на вразумительный ответ.

Однако Яха смогла удивить его.

— Меня же степняки искали, — напомнила она. — Вот и найдут.

— Да? А зачем было от них убегать?

— Да там такого гаденыша предлагали! — призналась она откровенно. — Я подумала: убегу! А кто догонит и поймает, тот, значит, не совсем пропащий. Того бы женой и стала. А тут ты навстречу, едешь и орешь. Как раскомандовался! Ну я и поехала с тобой. А сейчас думаю, после всего меня только за дурачка и отдадут. Уж лучше за степняка. Или в омут — да где его в степи найдешь?

— Да я тебя еще и не взял бы в жены! — уязвленно сказал он.

У Яхи задрожали губы, а глаза стали такими...

— Возьму-возьму! — поспешно исправился он.

Вот и поговорили. Он взгромоздил ее в седло, привычно запрыгнул сзади, и конь бодро зашлепал к предгорьям, полегоньку заворачивая в сторону Ирчи на запах воды. Он не поправлял его, потому что и самому хотелось пить, и Яхе стоило хотя бы отмыться. А то ведь кожа слезет от конского пота в самых неудобных местах.

— Как это тебя в город наладили? — поинтересовался он. — Ты ведь хорошая девка. Вон какая здоровая.

— Да так же, как и тебя! — отозвалась она.

— Ну, мне отец сказал убираться. А мать подтвердила.

— Дурачок ты, Эре, — грустно отметила Яха. — Ничего в жизни не понимаешь. Родители тебя как раз защищали! А я сирота. Ко мне перед праздником взросления парни стали приставать...

— Они ко всем пристают, — заметил он. — У мужчин натура такая.

— Они ко всем пристают, чтоб ухаживать, — вздохнула она. — А ко мне, чтоб в кусты затащить. Я мельникову сыну зуб выбила. А его отец и дядья в совете старшин. Вот и решили в город меня.

— Странно! — удивился он. — Я, кажется, давно ему все зубы выбил.

— Тебя тоже в город определили, — напомнила она.

— Ты что, думаешь...

— Да старшины правы вообще-то, — признала она со вздохом. — В город мне и надо. Я... к сложной работе не приспособлена. Сметки у меня нет совсем. А глину месить лучше мужику. Вот если б я поддалась нашим... только я гордая. Мне надо, чтоб все по-честному, и чтоб замуж, и чтобы уважал. А кому я нужна без приданого? Ну, значит, в город. Вот Дерстин-пастух, он ведь тоже сирота. Только он работает, а еще — не лезет наперед наших главных, хотя у него кулак — во! Да ты сам видел. Вот его оставили в деревне. Он смирный, он возьмет ту, которая останется. Да и за мельниковых сыновей всегда бьется, когда те попросят.

— Забавный мирок, — озадаченно сказал он. — Звериный оскал проявляется помаленьку. Ну, а меня тогда за что в город? Уж мои-то родители первые богачи!

— А то ты не знаешь сам?

— Выходит, что не знаю! — признался он. — Пятнадцать лет прожил, а все как во сне.

Яха удивленно покачала головой. Пятнадцать лет проспать! И ходить при этом, кушать даже! Бывают же болезни на свете!

— А ты болтаешь много, — просто объяснила она. — Про наших главных в деревне, на Творца все время ругаешься, и порядки наши тебе не нравятся. Вот если б ты хотя бы работал, так твой отец смог бы тебя отстоять. Кто работает, тому некогда болтать лишнего. И думать некогда о лишнем. Но ты не работал. А отец тебя так просил, и мать уговаривала!

— Это помню, — рассеянно сказал он. — Прав оказался учитель истории! Надо автотехникой заниматься — и молчать в промасленную тряпочку! За знания бьют.

— Эре! — обеспокоенно сказала Яха. — Ты опять заболел, да? У нас не учитель — учительница! Надия-ан-Тхемало, разве не помнишь?

— Да какая из нее учительница! — раздраженно бросил он. — Сама ничего не знает! Я про учителя истории говорю!

— Эре...

— Извини, — опомнился он. — Затмение нашло. Это Жерь Светлолиственная? Мы ведь сейчас на Жери?

— Мы в степи, — жалостливо сказала Яха.

— Ну да, ну да, как это я не обратил внимания...

Они нашли Ирчу. Напились всласть, накупались. У Яхи утихло жжение в разных местах, и она даже немного повеселела. Хорошая она девушка, Яха. С неиссякаемым оптимизмом. А потом он глянул случайно в сторону деревни — и застыл с открытым ртом. Прямо как Яха.

— Аэростат! — пробормотал он ошарашенно. — Вот провалиться мне на месте, если это не аэростат! Яха! Они у вас там, в империи, совсем чокнутые? Они что, бомбежек из степи опасаются? Чем?! Кизяком, что ли? Я уж не говорю про средства доставки!

— Эре....

— Все, молчу-молчу.

Он долго разглядывал парящее в небе чудо.

— Нет, авиация — это совсем невероятно, — решил наконец он. — Я бы заметил, даже в трансе. Тогда получается что? Просто наблюдатель? Получается так. Но тогда под шаром получается кто? Толпа военных, вот кто. Для кого-то же он наблюдает! Учения. Или война. А тут еще степь высыхает. Оперативно имперские подтянулись, можно сказать, заранее. Блин, можно даже подумать, что они сначала к войне приготовились, а потом степь убили! Яха, у вас войны со степью — обычное дело? Степняки вообще какую государственность имеют? В смысле, в данный момент?

— Что?

— Понятно, — вздохнул он. — Ты не обращай внимания, я иногда немного заговариваюсь. Давай-ка на коня — и не кривись так, всего ничего осталось!

— А потом? — безнадежно спросила Яха.

— А потом... на коне больше не надо будет ездить, вот!

— А... это хорошо.

И они поехали обычным порядком: Яха в седле, он сзади, только сумку на всякий случай забросил за спину. Да решили в деревню ехать скрытно, больше по оврагам. На всякий случай. Тем более что один из оврагов, старый уже, с размытыми склонами, как раз выводил к деревенским полям, и пользовались им довольно часто, даже дорогу натоптали. Там, конечно, должны быть армейские патрули, но как их обойти, можно было понять только на месте.

Вот там, в овраге, они и наткнулись на компанию, с которой и в деревне-то нежелательно было встречаться. Старшие братья Собаки, оба сына мельника — и Дерстин-пастух в качестве силового сопровождения. Они ехали в телеге, полной пустых кувшинов для молока. И как только увидели Яху, в мужском-то седле, да в короткой юбке — сразу тормознули и сказали хором:

— О-о-о?

Если б девойка держалась так же агрессивно, как со степняками, так бы и разъехались — но она сникла сразу, дура этакая, и, естественно, этим вызвала вполне ожидаемое продолжение.

— Яха, — задумчиво констатировал старший мельников сын и потер губу, под которой не хватало зуба.

— А ведь она девачка теперь, — подсказал более сообразительный Собака. — Деревня ее не защищает!

— Она в городе должна быть!

— А все бродит у деревни... надо бы ее наказать... и нам ничего за это не будет!

Парни лениво попрыгали с телеги в пыль. Яха судорожно вздохнула — и не двинулась с места. Синдром кролика перед удавом, блин. Он соскользнул с крупа коня и в пару шагов выдвинулся вперед. Братья Собаки смутились — но ненадолго. Их же много! Один Дерстин чего стоит! Да еще и слега среди кувшинов нашлась — вот зачем эти шакалы возят с собой слегу?!

— Вэй, как он ощерился! — с дебильной улыбочкой отметил младший мельников сын. — Прямо как жирик! Видели, как жирики самку защищают? Яха — его самка! А он сам-то — саменок!

Парни заржали, а он внутренне признал, что да, очень похоже. Жирики, эти степные зверьки, вообще-то незлобливы. Но семейство защищают отчаянно. Бьются до последней капли крови. Только их легко забивают палками. Маленькие они, жирики. Вот и у парней слега имеется.

— Яха! — радовались Собаки. — Да ты теперь жена дурачка? А ты знаешь, что жена дурачка — всех жена?

— Боже, да покарай наконец этих шакалов! — взвыл он так громко, что придурки разом заткнулись — и даже глянули в небо, опасаясь ответа.

— Молчишь, с-скотина? — оскалился он в зловещей улыбке. — Хочешь чистыми ручками править? Ну, тогда я сам.

Он скинул с плеча сумку.

— Вэй, легиньхи, надо и дурачка проучить! — опомнились Собаки. — Его тоже выгнали! А мы дальше погоним! А он один — и прута больше нет!

Он открыл потайной клапан и выдернул из сумки полицейскую саблю. Прицепил ее где-то за плечом — и уставился на тормознувших парней.

— Эре, деревенским запрещено иметь оружие! — вспомнил мельников сын, как наиболее грамотный. — Мы тебя в полицию сдадим! Тебя повесят за это!

— Как вы мне надоели! — сообщил он доверительно. — Я вас сейчас убью.

— Дерстин, дай ему! — заорали мельниковы сыновья и расступились.

Деревенский силач набычился, подхватил слегу...

Он стремительно выхватил из сумки, из бокового кармашка, что-то длинное, распрямился, со свистом крутнул... Камень, противно жужжа, пролетел у лица мельникова сына, содрав кожу с уха.

— Промахнулся! — констатировал он недовольно и крутнул оружие снова.

— Вау-о-о-о! — оценил его меткость старший Собака.

— Как вы мне надоели! — заорал он.

Глаза его бешено засверкали, на губах запузырилась пена.

— Я вспомнил, почему меня потянуло на убийства! — грозно сообщил он внимающей аудитории. — Камни Тибета до сих пор в крови моих близких! И сейчас вы поплатитесь за все!

— Припадочный! — догадался наконец Собака.

— Одержимый! — поправил его более грамотный мельников сын.

— Йогин прав! — хрипел он в бешенстве. — Я выбрал путь, и в сердце моем отныне гармония! Я убью вас всех!

Сверкнула обнаженная сталь...

Все же хорошо умели бегать деревенские! Не зря у них все игры на убегании построены! Он устроил им догонялки по всему оврагу, пока не выгнал в поле. Остановился наверху, закинул саблю в ножны, снова крутнул свое странное оружие — вдали кто-то истошно взвыл.

Конь испуганно попятился, когда он приблизился. Степняк, что с него взять.

— Эре, ты чего? — не менее испуганно сказала Яха. — Это же я!

— Кажется, удалось их напугать, — спокойно сообщил он.

Подхватил сумку, запрятал саблю куда-то в секретное отделение у самого дна, сложил ремни странного устройства и спрятал также.

— Я понял, почему они кувшины для молока в степь везли, — сказал он Яхе. — Аэростат сразу за поскотиной, отсюда уже видно. Там армейская часть должна быть, если я хоть что-то понимаю в войне — а я понимаю! Деревенские боятся мимо солдат стадо гонять. Вот и гоняют в степь, к Ирче. А это они на дневную дойку ехали. Со слегой, блин... а то бы им помогла эта слега против степняков! И уж тем более против солдат!

— Эре, — сказала вдруг Яха серьезно. — А я поняла. Это же ты убил полицейского. А говорил — бог. Обманывал?

— Шутил, — буркнул он неловко.

— Эре, тебе нельзя в деревню! — настойчиво сказала Яха. — Легиньхи саблю видели. Они тебя продадут полиции! А те сразу повесят!

— Это верно, — угрюмо признал он. — Засветился. Грохнут меня скоро — и привет, сопливая реинкарнация... надоело!

— Зачем только ты меня защищал? — осуждающе сказала Яха. — Жил бы себе спокойно. В город бы уехал. Ты бы в городе не пропал, я теперь понимаю. Да еще и Надию спас! А она из-за этого на тебя разозлилась! А высшая знать знаешь какая мстительная? Она тебя тоже продаст! Наверно, уже продала. Теперь тебя убьют. А про меня Собаки расскажут, что я дурачка жена! А дурачка жена — всех жена... вот зачем ты вступался?! Могли бы ускакать на коне!

— Вот из тебя наездница, как... — пробормотал он. — Ускакала бы она! Шагом еле держишься. Ладно, Яха, видно, судьбы наши не зря сплелись... в смысле, никак мне от тебя не отвязаться. Я буду немножко про себя рассказывать. Должна же ты меня хоть немного понимать! Я — не тот, кого ты знаешь. Поняла?

Яха неуверенно кивнула. Да, она действительно что-то такое понимала.

— Я... блин, про реинкарнации тут же ни фига никто не понимает... я, в общем, словно сплю, понимаешь? Только — веками сплю! В разных телах, такое вот дело. И мне надо всегда помнить, кто я на самом деле. Это называется самоидентификация — да это неважно... А важно то, что я иногда просыпаюсь, в трудных случаях — совсем просыпаюсь, представляешь? И вот тогда я — это действительно я! Ну вот и вступаюсь за справедливость, потому что я таков и есть... блин, ну и объяснил! А попробовал бы кто без единого научного термина объяснить деревенской девойке! Яха, ты хоть что-то поняла?

— Я поняла, — после долгого раздумья сказала Яха, чем его жутко удивила. — Только ты еще не сказал, кто ты на самом деле.

— О! — пораженно протянул он. — Ого. Представиться, в смысле? Да я много кто. Ну... Я Тэмиркул из племени горных кузнецов! Я — вольный дух степей, вечный судия Черный Аркан! Я — Кыррабалта Черный Топор, поставивший на дыбы половину мира, другую бросивший в пламя величайшего восстания! Я — Аспанбык, мститель-убийца бродячего клана, я Руфес и Шестак, я Йак из Ожерелья Океании, я вечный воин справедливости множества времен и миров!..

Вспоминая былые имена, он несколько увлекся, и голос его громом разносился по оврагу. И остановился он, только увидев ошарашенное лицо Яхи. Кажется, она сложила наконец свои наблюдения в какую-то цельную картину.

— Я поняла! — сказала она, и странное сияние озарило ее вдохновенное лицо. — Поняла. Ты бог, спустившийся на землю, чтоб помогать беззащитным и вершить свой суд! И ты не обманывал — полицейского убил бог... какая же я дура была, у тебя само имя об этом говорит! Санниэре!

— Блин! — пробормотал он беспомощно. — Вы же здесь все еще и верующие! Блин, как же я забыл?..

— Эре...

Яха уставилась на него с таким восторженным обожанием, что он не выдержал и заорал:

— Яха, я не бог! Да ты посмотри на меня! Ну какой из меня бог?

Девойка испытующе вгляделась в его худое резкое лицо. Молчание опасно затянулось.

— Ну? — нетерпеливо спросил он.

— Бог! — уверенно признала Яха и ясно улыбнулась. — Эре, я...

— Ты, главное, никому этого не ляпни! — буркнул он, смиряясь с неизбежным. — Ладно, поехали в деревню. А то Собаки быстрее коня добегут и устроят нам встречу — с полицейской поддержкой!

— Поехали, — согласилась она, впервые с уверенностью в голосе. — А полиция... что тебе полиция? Да, Эре?

Он только покорно вздохнул. Одно было хорошо: патруля можно больше не опасаться. Йетт-ан-шура — коровы невероятно продуктивные, доят их три раза в день, значит, в степь регулярно полдеревни ездит. В таком движении даже Яха особого удивления вызвать не должна. Но, скорее всего, патрулей нет вообще. Это же армия, блин, то есть воплощенный бардак! Запросто поленятся ставить контроль со стороны наиболее вероятной угрозы.

Подэпсара Хист. Предательство — как первая любовь

Фургон дознавателя внутри был отделан со вкусом к удобной жизни. Звукоизоляция, магические световые шары, рабочие столы со стационарными раковинами — и три штабных функционера за ними. Целых три! И в немалых званиях. Подэпсара в очередной раз тоскливо отметил, что шакалы всегда собираются в стаю. Обеспечивают численное превосходство, говоря языком уставов. Ну, а если по-простому: толпой одиночку рвать удобно и безопасно.

— Командирскую раковину сдать, — брезгливо приказал дознаватель.

Покрутил раковину в пухлых пальцах — и отложил.

— Почему грязная? — бросил он.

— Пил маленько? — гаденько улыбнулся писарь. — Не отпирайся, видно, что пил! В следующий раз грязную не примем.

Дознаватель не спеша работал с раковиной, заполнял формы. Подэпсара терпеливо отвечал — дело абсолютно бессмысленное, потому что все данные по нему и так уже имелись и в командирской раковине, и на столе у дознавателя наверняка тоже. Но — армия. И предупреждала ведь маменька...

— О, столичное училище! — сказал писарь. — Ну, служить в патрулях — не лучший выбор, не лучший. У меня там племянник учился. В столице при штабе устроился, да. Знал племянника моего?

— Я по некоммерческому набору, — неохотно сказал подэпсара. — Как лучший по результатам экзаменов. Мы с аристократами не общались.

— А! — пренебрежительно сказал писарь. — Из нищих? Ну, тогда понятно. Тогда да, разве что в патрулях.

— Рассказывай! — велел наконец дознаватель. — Что с Борзом?

— Упал в ручей во время операции да утонул, — пожал плечами подэпсара, стараясь унять дрожание рук.

— В реку, может?

— Именно в ручей! — возразил подэпсара. — Да ему много не потребовалось. Пьян был, как обычно.

— Продолжай.

— А чего продолжать? — искренне удивился подэпсара. — Принял команду, сообщил в штаб — чего еще? Торжественные моления и забой девственниц на костре падшего уставом не приветствуются. Так что обошлись банальным сожжением.

— Что, очень смелый? — прищурился дознаватель.

Он промолчал, но сам тоже поразился наглости ответа. Общение с эльфами сказалось, не иначе.

— Отрядная казна большая набралась? — рассеянно осведомился дознаватель.

А вот это уже было плохо. Отрядная казна, а проще говоря, все награбленное, по традиции принадлежала всем бойцам и делилась лично командиром в конце рейда между оставшимися в живых в соответствии с заслугами. Точнее, в соответствии с пристрастиями делящего. Да это все было неважно, а важно было то, что дознаватель явно прицелился на поживу. И без казны в собственном кармане штабной эпсаар дело закрывать не собирался. А полицейский отряд без казны — это... это отряд без командира. Убьют при первой возможности. Потерю общей казны бойцы не простят. Такого даже эпсару Борзу не простили бы. Подэпсара побледнел и мысленно заметался в поисках выхода. Варианты, видимо, имелись, но в голову почему-то навязчиво лез один: выхватить свою именную, заработанную спортивными победами саблю и в три маха снять проблему. Изящное решение, конечно. Эльфы бы оценили. А в штабе, наверно, нет.

— Ну, ты думай, — буркнул дознаватель угрожающе. — Только вот еще: Надия-ан-Тхемало. С ней что?

Подэпсара выложил самоцветы.

— Долг уплачен, — сообщил он удивленным функционерам, не вдаваясь в подробности. — Хозяина поместья успели казнить.

— Странно вы как-то служите, — протянул дознаватель, глядя на сверкающие камушки.

Похоже, ни он, ни его помощники не могли понять, что помешало подэпсару взять драгоценности себе — раз уж хозяин казнен. Да он и сам себя не понимал, если честно.

— И вот что еще, — сказал дознаватель равнодушно. — На период следствия твой аттестат будет закрыт. А там посмотрим. Все. Иди отсюда, думай. Да отправь десятников сюда — на беседу.

Подэпсара не помнил, как вышел из фургона. Аттестат. Будет закрыт. А маменька в столице только на него живет. Ей теперь остается на улицу. И когда оно еще закончится, следствие? В штабе с документами не привыкли торопиться!

Он по инерции приказал часовому у калитки вызвать десятников, отправил их в фургон. Их, конечно, допросят, и они, естественно, все расскажут. А, неважно!

Он просидел на скамейке у чьего-то дома до самых сумерек. Проходили гуляющие деревенские, осторожно поглядывали на обнаженную саблю. Подходили десятники — он послал их ... нести службу. Ощущение затянутой петли на горле все не проходило. А потом он понял, что уже не один.

— Жалеешь, что в полицию пошел? — осведомился эльф проницательно. — Не жалей.

— Набрался ценного опыта — а жалеет! — донеслось с другой стороны.

— Эпсаром даже побыл!

— Даже убил эпсара!

— Да, еще с нами познакомился!

— Это я не считаю ценным приобретением! — не выдержал подэпсара.

— Хамит! — задумчиво сказал эльф. — Будущим работодателям.

— Мы тут ради него самоопределение провинции устраиваем!

— Чтоб рабочие места создать для опытных полицейских!

— С возможностью стремительного карьерного роста!

— А пойдем лучше по девкам!

— Сепаратисты, что ли? — без интереса пробормотал подэпсара. — Хоть бы историю учили. Все сепаратисты плохо кончили. Империя — это прогресс.

— Да плевать на прогресс! — с обескураживающей честностью сказал эльф. — О себе подумай. За убийство эпсара тебя казнят! А мы тут новое государство создаем. Нам свои полицейские нужны. А ты нам понравился. Мы тебя главным полицейским назначим!

— А не согласишься — убьем...

— Вы что, девок вот так же уговариваете? — не выдержав, улыбнулся подэпсара.

— Ага! И они точно так же ломаются! Как будто не согласны!

— Зато потом с такой страстью отдаются!

— Вот и ты потом...

— Но-но! — предостерегающе сказал подэпсара. — Я имел в виду — вы их так же впятером уговариваете? Или даже не уговариваете, вас же пятеро?

— Но-но! — обиженно сказали эльфы.

Подэпсара вздохнул, помялся для приличия — и решился.

— Ладно, вводите в курс дела, — сказал он. — Мне всяко головы не сносить, так хоть покуражусь напоследок.

Эльфы возбудились и обрадованно зашумели. А подэпсара почувствовал в груди какое-то сладкое щемление. Почему-то ему пришло в голову, что это похоже на первую любовь. Вернее, на то, что с первой любовью неразрывно связано — потерю невинности. И страшно... и страшно любопытно!

— ...но сначала о делах предыдущих! — вырвал его из блаженства строгий голос эльфа. — Где защитник для девы Бессмертных?

Глава двенадцатая

Владимир Переписчиков — о предназначении поэзии

— Переписчиков, — равнодушно сказала учительница. — К доске.

— Зачем? — недоуменно спросил он.

В классе понимающе захихикали — манеру общешкольного шута впадать в прострацию на скучных уроках знали все без исключения.

— Стихотворение выучил? — напомнила учительница. — Если выучил, иди рассказывай. Все уже ответили, один ты остался.

Он напрягся и припомнил — да, что-то такое было. Гундели монотонные голоса, раз за разом повторяющие одни и те же строки. Ну, он и улетел.

— А зачем к доске? — по-прежнему недоуменно спросил он. — Меня что, не слышно кому-то? Так я могу...

— Не надо! — поспешно сказала учительница.

— ... что на другом этаже слышно будет. Причем всё.

— Невежливо говорить в спины одноклассникам, — назидательно сообщила учительница.

Она преподавала литературу и русский язык, и потому считала себя достаточно подготовленной для споров с Переписчиковым. И ведь спорила.

— Резонно! — нехотя признал он и вышел к доске.

— Люблю Россию я, но странною любовью, — подсказала учительница.

— А, Лермонтов! — с отвращением опознал он. — Нинель Сергеевна, а оно нам надо? Ну, любил он Россию — но мы-то ее даже не видели! Мы же в Сибири живем! Посмотрите — тайга кругом! Серая! Где здесь разливы рек, подобные морям? У нас же ГЭС! В общем, нам это стихотворение чуждое. Как про другую страну. И учить его не следует. Потому что в юных неокрепших умах закрепляется ложный образ родины. А ложь — это... это плохо! Вот скажите честно, разве для вот этого класса чета белеющих берез хоть как-то напоминает родину?

Учительница в сомнении глянула на притихший в ожидании ответа класс. Ну, если представить честный ответ учителя... что само по себе уже очень сложно... то для них образом родины было место под названием "Скалки" — куда подрастающее поколение ходило под видом турпоходов пить пиво подальше от взрослых.

— От то-то же! — правильно интерпретировал он ее заминку.

— Ну что же, — усмехнулась учительница. — Раз уж ты так хорошо разбираешься в поэзии Лермонтова, то в виде исключения стихотворение "Родина" с тебя спрашивать не будем.

Класс недовольно зашумел, и учительница тонко улыбнулась. Противопоставить личность толпе, то есть классному коллективу, конечно, вполне разумное решение. А уж класс проведет воспитательную работу! Лидеров, а по сути просто садистов, для дела унижения личности всегда хватает!

И все бы ничего, но она решила развить успех, додавить вечного смутьяна — и шагнула на очень опасную дорожку.

— Но оценки надо все же получать, — напомнила она. — Конец четверти скоро, если кто забыл! Так что расскажи нам вот это: "когда касаются холодных рук моих"... Тебя на прошлом уроке не было, болел, да? А долг остался. Надеюсь, это стихотворение вас устраивает? Это не про родину, это ведь обличение пороков высшего света...

— Что вы все путаете? — не сдержался он. — Какое обличение?! Да он сам был из высшего света! Ухлестывал за великой княжной, а та ему ноль внимания — вот он улился желчью и написал пообиднее! Вы что, не знаете, что массовой поэзии тогда не было? Они там все друг друга знали! И стихи писали для друзей — да еще чтоб произвести впечатление на очередную прелестницу! Да поэты вообще пишут в основном для чего? Чтоб в стихах позволить себе то, о чем мечтается! Словами все можно! А мы это потом учим, как великие откровения, как религиозные догмы, блин!

— Переписчиков, ну что ты несешь?

— Могу доказать! — сказал он злобно. — Вот если б я сейчас стал приставать к нашим девочкам — получил бы по рукам! А словами — пожалуйста! Еще и попросят, чтоб записал и подарил на память! А наслаждения от слов — почти столько же, как от самих действий! Потому что поэзия — великая сила!

Учительница недоверчиво усмехнулась.

— Ах так? Ну ладно...

Он принял вызов. Глубоко вздохнул. Оглядел класс.

— Тане...

Худенькая девочка за последним столом непонимающе уставилась на него.

— Был шумный новогодний бал — ты помнишь? — мягко спросил он.

Его голос невольно изменился, появилось то, что он сам называл "темным бархатом", не в силах более точно перевести термин с кодировок Арктура.

— ...был шумный новогодний бал,

И пели трубы.

Ты пела — вся, смеялась — вся,

Смеялись губы...

И ты кружилась вкруг меня,

Сияли глазки -

И я тебя поцеловал

С невольной лаской...

— Ого! — залетали по классу мнения. — А мы еще тогда подумали — чего она светится?

— Врет! — возмутилась она и покраснела. — Да я бы еще и...

— Тихо, дура! — шикнули на нее. — Это же поэзия, ты что, не понимаешь?! Продолжай, Вован!

— Александре, — сказал он вдохновенно.

— Это было в лесу,

Возле скал, возле скал...

— Ага! — догадались сразу в классе.

— Ты — прижалась ко мне,

Я — тебя обнимал...

И — горячие пальцы скользили к плечам

По изящной и тоненькой шее...

Он замолчал и перевел дух.

— Дальше что было?! — взвыл класс.

Он посмотрел на бледную Сашку — и покачал головой. И успел поймать благодарный ответный взгляд.

— Ирочке, — почти прошептал он, и все затаили дыхание, чтоб услышать.

— Рябь на воде и облака.

Ты смотришь смело...

Как кофточка твоя тонка!

Скользит по телу...

— Ну же! — пронеслось по классу.

— Гале, — безжалостно заявил он.

— С-скотина! — откомментировал класс, и в общем хоре он расслышал звонкий голосок Ирочки.

— Ну Вован дает! — восторженно заревел Типун, первый бандит класса. — Раздевай их!

— Говори стихами, урод! — холодно посоветовал он. — Это же поэзия!

Класс согласно зашумел, и даже учительница кивнула — мол, да, стихами говори, урод, на уроке поэзии! Он мельком глянул: глаза учительницы горели нездоровым интересом, губы припухли, и даже дыхание прерывистое. Тоже, пожалуй, что-то вспомнила о невинной школьной юности!

Он не пропустил ни одной девчонки в классе, каждой подарил по паре строк, постепенно опускаясь все ниже по упоминаемым деталям одежды. Но так и не опустился ниже... уровня приличий. А потом повернулся к учительнице — и изучил ее горящим взглядом!

— Ой! — испуганно сказала она.

В классе наступила гробовая тишина. Даже проходящая по коридору завуч сунулась в дверь, не понимая, куда делись ученики — на нее даже не обратили внимания. Завуч извинилась и исчезла. А класс ждал, затаив дыхание.

Он безнадежно вздохнул и развел руками. Класс тихо охнул.

— Переписчиков, выйди вон, — мертвым голосом сказала учительница. — К директору!

Но в коридоре она остановилась у окна в странном оцепенении. Так что ему пришлось вернуться, он-то далеко успел отойти.

— Лучше бы ты прочитал там... хоть что-нибудь, — тихо сказала она.

— Не лучше, — пробормотал он. — Заявить, что вы просадили всю молодость в ожидании халявной платы за юное тело — да еще стихами?!

— Да, юное тело для женщины — это все! А что теперь делать? Что делать-то?! Как жить дальше?

Он посмотрел на ее нервные руки и машинально достал пачку сигарет. Она так же машинально взяла.

— О-у-у! — прокатилось по коридору.

Они испуганно оглянулись и увидели: весь класс торчит в дверях кабинета и наблюдает, как Вовочка угощает сигаретой учительницу! А та не отказывается!

— Скотина ты, Переписчиков! — с чувством произнесла учительница.

И это был тот редкий случай, когда он с ней согласился.

Эре — сын, Эре — муж

— Эре, ты не спи, а то меня уронишь! — обеспокоенно сказала Яха.

Перед деревней он решился и сел в седло сам, а девушку усадил, как и положено, перед собой. Боком. Понятно, что теперь Яха жутко боялась опрокинуться на спину. Приходилось крепко держать ее за талию. Ему-то не трудно — так ведь синяки останутся! Еще подумают кто попало чего попало.

— Эре, ты не спи!

— Я не сплю, я думаю, — рассеянно отозвался он. — Вот сейчас ты молодая и красивая...

— Правда?!

— Да не в том дело, что сейчас! Я вот думаю, а чем ты жить будешь, когда кончится юность, и вместе с ней уйдет все, чем женщины гордятся?

— Ну и пусть уходит, — равнодушно отозвалась Яха.

— Э? А чем жить тогда?

— Да тем же, чем и все живут: детьми, домом, мужем, работой, если способности какие есть. Вон твоя мать какая художница! Ее росписи ценят поболее, чем даже работы горных умельцев! И чего тут думать?

— Получается, что нечего! — обескураженно признал он. — Но... всякое же бывает! Вот муж может заглядываться на молоденьких!

— Ну и что? — недоуменно спросила Яха. — Не пойдет же он с ними в хоровод плясать! Или ночами гулять в садах — позору ведь не оберется! На муже хозяйство! На муже жена и дети! Когда ему гулять? А заглядываться — ну... да, что бы и не посмотреть на красоту?

— Как все у тебя просто! — пробурчал он, не желая сдаваться. — А я вот столько женщин знаю, что всю жизнь злобятся, что красота ушла!

— А! То девачки! Все продают! А кроме юного тела, продавать-то нечего! Бесталанные, ни к чему не пригодные... Но их мало, таких-то!

— А ты? — не удержался он.

— А я нет, — уверенно сказала она и одарила его сиянием чудных глаз.

И тут же смутилась от собственной смелости.

— Но вот на Земле таких девачек, считай, полный мир, — буркнул он, уходя от неловкости.

— Да, тяжело жить богом, — искренне посочувствовала Яха.

Он дико глянул на нее, вспомнил, в каком ранге путешествует с ней, и заткнулся. Во избежание. Так что до потайной калитки в сад Колы Гончара они доехали молча.

В саду конь оживился, вытянул шею и принялся на ходу обрывать спелые яблоки. Степняк, что с него взять. Он коня не одергивал: скот вообще-то славно потрудился, достоин вознагражденья.

Во дворе наблюдалось нежелательное оживление. А он еще надеялся на спокойную встречу с отцом! А тут вся семья в сборе! Даже невестки — и те выглядывают из летней кухни! Под обстрелом множества любопытных взглядов он спрыгнул с коня, поднатужился и снял Яху. Та сразу смутилась и застеснялась своей одежды. Мда. С одеждой надо как-то срочно решать... Зато конь держался достойно! И уже поглядывал воровато в сторону сада. Понравились яблочки-то, после сухой степной травы!

— Ладно, иди! — разрешил он строгим голосом. — Но не увлекайся!

Конь все понял и бодро утопал в сад. Яха, как ни странно, приняла слова на свой счет и побрела к летней кухне. Он подумал и решил ее не поправлять. Голодная же девочка!

— Что это с ней? — странным голосом полюбопытствовал отец, наблюдая, как Яха осторожно передвигает ноги.

— На коняшке покатал, — машинально ответил он.

Глаза невесток округлились от изумления. Братья подавились вопросами. И даже обычно философски невозмутимый отец приоткрыл рот.

— Смело! — наконец выдавил отец.

И тут до него дошло, что он ляпнул! Блин! Пропади они пропадом, все эти идиомы и особенности разговорных стилей! Надо было сказать — на коне! А на коняшке — это... понимается однозначно!

Он посмотрел вслед Яхе. Да, при такой походке можно было и не говорить ничего — выводы были бы те же! Вот же влип! И не объяснишь ведь, что она бедра стерла! С внутренней стороны. Потому что если объяснишь — поймут еще однозначнее! Вот чем головы забиты у людей в этом мире? А все потому, что верхом не ездят, только на телегах! Деревня, что с нее взять!

— Эре, тебя мама зовет! — донесся из кухни голос Яхи.

Он обреченно закатил глаза. Все. Женили. В пятнадцать лет! Причем приблизительно в пятнадцать лет! На Жери девойка называет мать парня мамой только в одном конкретном случае, когда дзудой становится. Блин...

На кухне необычно заробевшая мать вопросительно указывала глазами на энергично жующую Яху.

— Да! — раздраженно сказал он. — На все вопросы отвечаю — да! Умыть, одеть, обуть, поселить!

— Если Кола скажет... — неуверенно произнесла мать.

— Кола скажет! — отрезал он и вернулся во двор.

— Не мог же я ее бросить в степи! — сказал он хмуро отцу.

— Все остальные смогли, — осторожно заметил отец. — Яха — девачка. К семейной жизни непригодна. И в работе сметки нет. Хлебнешь с ней горя.

— Кто решил, что она девачка? — угрюмо поинтересовался он. — Мельникова кодла?

— Большинством решили.

— Вот я мельника закопаю! — пообещал он. — А потом посмотрю на большинство!

— Разве что так...

Отец помялся, прокашлялся. Он опять не знал, как держать себя с сыном.

— Я вот что хочу спросить, — наконец решился отец. — Вот ты за Яху вступаешься. Из степи ее вызволил, на руках в дом внес — что в твоем возрасте вовсе невероятно! Но факт! А недавно, говорят, какая-то история с нашей господиней случилась — при твоем же участии. И страшные вещи рассказывают! Как будто ты даже полицейского убил и с его саблей по степи бегал. То Собаки прибежали, какие-то совсем не в себе — да не про них речь, врут они, как обычно... Вот скажи — зачем? Убьют тебя — и только! Те же Собаки с мельниками подкараулят и убьют. Ты один такой — и маленький еще. Был бы ты хотя бы богатырь, как Кыррабалта — тогда б еще понятно. А так: не станет тебя, и кто о Яхе позаботится? На коняшке покатать — много ума не надо! А детей кто растить станет? Вот о чем подумай, прежде чем геройствовать. Раз уж взрослым себя посчитал.

— А если хвост поджимать — тоже не больно-то семью защитишь! — огрызнулся он.

— То разумная осторожность! На смерть нарываться — совсем иное!

— А кто тогда вступится за справедливость? — прошипел он. — Или за справедливость вступаться неприлично?

— Золотые слова! — раздался внезапно жизнерадостный голос. — Ну и кто тут у нас такой брутальный?

И только тогда, с непростительным запозданием, он почувствовал чужое присутствие. Расслабился, блин, в семейной обстановке, в уважительных беседах с отцом!

Из сумерек сада выступила группа воинов в камуфляже. Первым шагал командир полицейского отряда, легко узнаваемый даже в сумерках по невысокому росту и характерным собранным движениям спортсмена. А вот остальные...

— Подэпсара Хист, при исполнении, — небрежно вскинул руку в приветствии полицейский. — Мои спутники — боевая звезда эльфов. Владетели данной провинции. Правда, в империи об этом пока не знают... да не о том речь. А речь о том, что господам эльфам жутко хочется узнать, кто это перед ними. Э?

От него терпеливо ждали ответа. А он стоял и отупело таращился на эльфов. Которых не существовало в природе. По законам, блин, самого мироздания.

Глава тринадцатая

Подэпсара Хист, изменник. Предупреждать надо!

Подэпсара не без основания полагал, что если эльфы что-то спрашивают, то отвечать следует немедленно. Если, конечно, планируешь жить дальше. Но вот сейчас перед ним торчало упрямое исключение, с огромным недоверием изучало боевую звезду эльфов — самих эльфов звезду! — и помалкивало! Подэпсара съежился, ожидая неминуемого продолжения. И оно последовало незамедлительно.

— Будет молчать, — проницательно констатировал эльф.

— А он вообще говорить умеет?

— А если ткнуть чем? Если ойкнет — язык есть...

Первый эльф тут же плавным движением снял кинжал и лениво метнул подростку в ногу. Дзеньк! Маленькая фигурка мгновенно приняла нижнюю оборонительную стойку, и лезвие кинжала отскочило от его предплечья. Видимо, под серой рубахой имелась какая-то защита.

— Уровень настороженности — один и две от стандартного, — холодно определил эльф. — Скорость реакции — недостаточно данных. Вид подготовки — недостаточно данных. Атакуем, братие, помолясь!

Подэпсара оцепенело смотрел, как боевая звезда стремительно сорвалась в сабельную атаку — все разом на одного. Берьх крутнулся, подхватил сумку, выдернул откуда-то клинок... Понеслось! Вот это называется: эльфы пришли вежливо спросить!

— Защитная стойка школы "Сосновый бор"! Неадекватна! Уровень подготовки ноль три от стандартной!

Подэпсара сам был опытным фехтовальщиком и понимал, что статичная защитная стойка — не лучшее решение при нападении пятерых бойцов. Через мгновение он понял, что ошибся. Еще через мгновение то же поняли эльфы. Берьх использовал стойку просто для того, чтобы мотивированно поднять руки. Потом — стремительный мах рукой, и дротик ударил в грудь вовсе не того, кто был на острие атаки. Подэпсара отстраненно понял, что только что увидел, как убили полицейского в засаде. И кто.

— Вау! Поправка! Реакция адекватна! Бросок школы "Обманчивый блеск волны"!

— Атакую, фиксируйте...

— ...пресечена! Школа "Плакучей ивы"!

— А с двух направлений? Атакуем, фиксируйте...

— Вау! Пресечена! Школа "Кленовое семя"!

— Реакция — один и восемь от стандартной! Координация — не определена! Атакую, фиксируйте!

— Атакую, фиксируйте...

Координация два и два от стандартной! Техника незаметных перемещений, школа "Лесные тени"!

— Вас послушать, так он всеми школами владеет!

— Тоже мне, школы! Деретесь, как деревенские пьяницы! На каждое движение по школе выдумываете! Учитесь, как надо без всяких школ! Атакую, фиксируйте!

— Атака пресечена, школа... без всяких школ, просто наподдал...

— Ой, больно как! Он мне дротиком в коленку попал!

— Ты же в гномьей броне?

— Долбаная мягкая броня! Долбаные гномы! Долбаная гномья реклама! Мне больно! Какой урод отменил наколенники?! Сделайте с ним что-нибудь, или я его убью!

— Запузырить стрелу в живот?

Подэпсара с ужасом увидел, как из свалки выскочил эльф, встал рядом с ним, поднял лук... Взгляд воина сделался отрешенным, как у снайпера на соревнованиях. Они что, собираются убить мальчика?!

Не совсем понимая, что делает, подэпсара поднял кулак в латной рукавице — и обрушил его на голову стрелка.

— Уй! — сказал эльф, шагнул на подламывающихся ногах — и рухнул.

И тут же все остановились.

— Ты что — придурок? — осведомился первый эльф.

— Да он просто кровавый убийца!

— Его так в офицерской школе учили, эльфов по голове бить?

— Шуток не понимает, а еще подэпсара!

Даже пятый эльф поднялся, держась за разбитую голову, и тоже попробовал что-то сказать соответствующее случаю — но рухнул снова.

Два эльфа подхватили раненого, укоризненно посмотрели на своего подэпсара и скрылись в саду. Эльф с ушибленной коленкой ухромал сам. Во дворе остался один эльф, да домочадцы Колы Гончара начали робко выползать из углов, да... А подростка не было.

— Школа "Лесные тени", техника незаметных перемещений, — с усмешкой пояснил эльф. — Он сейчас или за моей спиной... но там его нет... тогда за твоей.

— Так вы его проверяли? — слабым голосом спросил подэпсара. — Предупреждать же надо!

— А мы что делали? — раздраженно спросил эльф. — Весь бой специально для тебя комментировали! И дурак бы понял.

— Я думал, вы для себя говорите.

— Зачем?! Зачем нам говорить для себя то, что мы и так знаем?!

Подэпсара упрямо нахмурился, но промолчал. По его личным наблюдениям, эльфы болтали непрерывно и даже во сне — но не говорить же это вслух эльфу царственного рода!

— Не верь, — хрипло посоветовал кто-то из-за спины. — Они убили бы меня — если б смогли. Хотя — да, это была проверка. Все равно — спасибо за помощь, брат.

— Ты метал дротики по корпусу, — не оборачиваясь, сказал подэпсара. — Заметил, что они в мягкой броне. А мог бы в глаза. Я поздно понял. Это ведь меня проверяли?

Эльф тонко улыбнулся:

— Тебя. Его. Себя. Мы много чего проверяли. Но в основном — получали ответ на вопрос. Бродячий клан убийц, верно? А мы думали, вы давно вымерли.

— А я думал, что эльфы — сказка! — отрезал подросток. — И продолжаю думать!

Он наконец подошел к своей брошенной сумке, одним движением спрятал в нее саблю — и как она только там уместилась? Потом он попал в руки здоровенной девице, в которой подэпсара без удивления узнал спутницу по приключениям Надии-ир-Малх. Как ее там...Маха? Нет. Яха, вот как. Девица заботливо осмотрела и ощупала подростка, как свою собственность. Разохалась над свежими порезами и бросила такой злобный взгляд в сторону эльфа, что даже подэпсара, стоявший рядом с ним, поежился. Потом она выслушала краткую речь подростка и подарила ему в ответ чудный взгляд, настолько переполненный нежностью, что подэпсара смутился и отвернулся. А когда глянул вновь — подростка во дворе уже не было.

— Так, — вдруг озадаченно сказал эльф. — А где мой кинжал? Я же...

— Школа "Лесные тени"? — невинно предположил подэпсара.

Эльф злобно глянул на него, и неизвестно, чем бы это закончилось, но тут из сада донесся вопль, да такой, что все подскочили от неожиданности.

— Какой идиот пустил пастись в сад коня?! Он мне на больную коленку наступил, скотина! И напугал остальных! Они аж на дерево!

— Это ты нас напугал своими воплями, а не конь! И это конь от твоих воплей аж на дерево, а не мы!

Эльф тут же забыл про кинжал и умчался в сад на разборки. Вскоре к общему хору ругающихся добавился и его голос — и еще почему-то недовольное ржание коня.

— Дурдом! — обреченно сказал подэпсара.

— Ха! Ты бы пожил в нашей столице! — беззаботно отозвался внезапно вернувшийся эльф. — Кстати! Ты отдал раковину связи защитнику девы Бессмертных? Нет? Мы же его для тебя нашли!

— Остановили боем! — донеслось из сада.

— Рискуя жизнями! И вот — коленкой даже!

— А ты его упустил, как всегда!

— Чтоб нашел и немедленно отдал!

— И можешь даже воспользоваться вот этим скотом!

— А то мы его убьем!

Санниэре — и судьба.

Он сидел на своем любимом месте у омута, поглядывал на удочки и хмуро размышлял о таком сложном понятии, как судьба. В смысле, его судьба — на чужую плевать. Озарение, настигшее его в овраге во время стычки с деревенскими отморозками, в целом объяснило нетерпимость йогина-основателя, а, следовательно, его самого, к несправедливости. И, в общем, он понимал теперь, как и почему мирный бродяга-певец превратился в Черного Аркана, а незлобивый корчевщик Кыррабалта — в вождя гигантского бунта, опрокинувшего в прах половину мира. Да и жестокость Руфеса с Арктура получила объяснение и — страшно сказать — обоснование. Все это стало теперь понятным. Непонятно было другое, гораздо более важное — как жить дальше. А жить хотелось! Но не получалось сколько-нибудь продолжительно, как ни старайся!

Поплавок яростно задергался — и утонул. Клюет, однако. А почему бы и не клевать, на рассвете-то? Еще и донка время от времени дергалась. Сначала дергалась так, что куст гнулся и шлепал по воде, потом ритмично и сильно, а сейчас — еле-еле. Видимо, рыбина уже согласилась стать жареной. Вот так и он: как только вырастает немножко, судьба ловит его на крючок, и, дергайся или нет, конец известен. Но ему никогда не нравился такой конец!

Он с усилием поднял удочку. Рыбина оказала достойное сопротивление, но вскоре запрыгала по траве, не давая высвободить крючок. Дура. Чего прыгать? Это же судьба! Ага, а сам? Хоть в омут прыгай вместо этой рыбины!

Спокойно, сказал он себе. Спокойно! Бывало и хуже. Ну... бывало. Так ведь и сейчас — самое начало. А потом будет хуже. Как обычно. Интересно, до сорока удастся дожить? Ага, щас. В этом мире его снова определили как профессионального убийцу. Пусть по праву — но все равно обидно! Путь убийцы — пока не перейдешь дорогу власти. Правда, можно этой самой власти продаться. Стать солдатом империи. Палачом. Разведчиком. Или еще кем. Смысл один — убийца на службе у государства. Вот в дешевых романах на Арктуре это и был стандартный путь героя: попадаешь в иной мир, приобретаешь убийственные — в прямом, естественно, смысле — способности и идешь служить в армию, или учишься в магической академии, что есть та же война, но иными средствами, или... но обязательно в центре исторических событий, в союзе с могущественными существами, под чьим-нибудь покровительством.

Ага, а в жизни почему-то так не бывает. Карма? Можно назвать и так, но правильнее — свинство! В жизни бывает: то сын крестьянина в безымянной деревушке, глиномес и волопас, то сын каменотеса, строителя имперских дорог, то вообще бродяга и сирота! Околачиваешься по окраинам империи, и всех событий — появление полицейского отряда раз в десять лет. И это естественно, потому что большинство народа вот так и живет — исторически неприметно. На всех ведь столиц не напасешься. И необычайных способностей — тоже, что важнее.

Он все же всерьез обдумал возможность службы в имперской армии. Пусть не сейчас, через пару лет. Отслужить, уйти на пенсию... Ага, отслужить. До первой встречи с командиром наподобие того полицейского, который приставал к Надие — а таких много в любой силовой структуре. Кстати, куда он делся? Неужели не рассчитал силу удара? А, неважно. Уже неважно.

Рыба клевала. Мысли шли. В конце концов он четко определил, что в данной деревне ему жизни не будет. Засветился и наследил. Или полиция его возьмет за все хорошее. Или кто повыше, именующие себя эльфами. Кстати, кто такие? Имперский спецназ, группа с кодовым именем "Эльфы"? А, неважно. Важно, что возьмут. И свидетелей много, всех не убрать. Да всех и не хочется. Это же получается половина деревни, а среди них и вполне симпатичные девочки попадаются.

И по всему выходит, что ему надо двигать отсюда. И немедленно. Вроде как в омут прыгнуть. Только не в омут — в город! В очень крупный город. И там начать новую жизнь. Учтя все предыдущие просчеты. В частности: если сидишь в шкафу — вот там и сиди! Если бьют кого-то — не вмешивайся, подумай, что избиваемый, в отличие от тебя, есть часть данного мира и в свое время и на своем месте тоже кого-то избивает. Тьфу! Гадко-то до чего. А придется, подумал он с ожесточением. Хочешь жить — не геройствуй!

Только вот Яха... Он вспомнил ее полный нежности взгляд и поморщился. Юная дзуда нашла свое место в жизни, с этим не поспоришь. Простая, работящая, с понятными жизненными принципами, честная и справедливая — в семействе Колы Гончара она была на своем законном месте. Отец — мужик умный. Но в первую очередь — осторожный. Он-то семью сохранит в любых условиях. Оставить дзуду на его попечение? Свинство. Правильно отец сказал: заводишь себе женщину, будь ей защитой и опорой. Ага, да кто ее заводил?! Но раз уж завелась — взять с собой в город? Яху?! В неизвестность и скитания по углам? Девочка такого не заслужила. А сама она вообще считает, что заслужила мужа-бога... мда. Они, женщины, вообще-то все так считают — только богов не хватает. Ага, а мужики считают, что заслуживают общества богини!

Дзуда она, конечно, рослая и мощная — но это по сравнению с ним. За пару лет он вырастет, и станет она просто высокой юной красавицей рядом со статным мужем. Он это понимает, и она это понимает тоже. И готова подождать. Блин, что делать-то? Бросить женщину нельзя, и не бросить нельзя. Остается что? Да то, что и обычно: бросить, но временно! Уехать в город. Устроиться там, получить профессию, отличную от профессии убийцы. И уж тогда забрать Яху к себе. К статному взрослому себе. Яха подождет. Яха, если на то пошло, будет ждать всю жизнь. Хорошая девочка, на Земле такую, например, не найдешь.

Он несколько повеселел. Вот что значит подобрать правильное определение! А дальше план жизни выстраивается легко и непринужденно. Вот прямо сейчас: пожарить рыбу, поесть, наведаться тайно в деревню, объяснить ситуацию отцу и Яхе, попрощаться с братьями и матерью, может, еще Собакам навешать напоследок — и в город. На мандривке, ха-ха...

— Не мучай рыбу неизвестностью! — строго сказали за спиной. — Вытащи, пожарь и съешь! И тебе будет хорошо, и ей все понятно!

И опять — никакого ощущения чужого присутствия. Правда, как говаривал наставник в клане, отсутствие ощущения тоже есть весьма характерное ощущение...

Воин в стандартном камуфляже сел рядом и легкомысленно свесил ноги с обрыва. Ну надо же, один. Значит, переговоры. Он поморщился: вести переговоры, то есть, проще говоря, торговаться, подороже впаривая свои услуги, страшно не хотелось. Вообще не хотелось делать ничего, ведущего его по знакомому пути убийцы. Потому что жить хочется! Ну тогда и... пошло оно всё. И все.

— Где звезда? — спросил он небрежно.

— На базе у Колы Гончара! — легко сообщил эльф. — Врачи голову раненому лечат. А своему отцу ты коленку дротиком разбил, он ругается и сюда пойти не смог — хотя очень желал!

— Мой отец — Кола Гончар.

— Твоя мать утверждает, что эльф! А эльф уже и не спорит.

— Эльф — не отец.

— А кто?

— Осеменатор.

— О! Я ему обязательно передам! Это даже лучше дротика в коленку!

— А разве они все нас сейчас не слышат? — спросил он недоверчиво. — Кстати, с какой дури вы согласились стать соподчиненными? Не знаете, что ли, чем это грозит?

Улыбка с лица эльфа пропала моментально.

— Не понял, — осторожно сказал он. — Объясни!

— Еще чего! Сами поймете, сразу после реинкарнации! Если она у вас будет, кстати. Вы, идиоты, связали сознания, а подумали, как — и, главное, в кого! — сможете воплотиться в следующей жизни? Пять однояйцевых близнецов — это, знаете, редкость! Долгонько ждать придется!

— Мы эльфы! — напомнил эльф, успокоившись. — Мы бессмертные! Нам реинкарнация не потребуется.

— А если дротиком в глаз?

Эльф поразмышлял.

— Если в глаз — тогда убьешь, — решил эльф. — Но в остальном бессмертные!

— Врешь ведь, — проникновенно сказал он. — Эльфов не бывает. Согласно законам мироздания.

Воин задумчиво оглядел себя — и уставился вопросительно. Он тотчас же испытал прилив вдохновения — и принялся объяснять, радуясь, что наконец нашелся хоть кто-то — хоть эльф, которых не бывает! — желающий его выслушать и понять.

— Вот по поводу бессмертия! — запальчиво сказал он. — У вас же полно детей от обычных женщин! Так может быть, только если свойство бессмертности не вшито в наследственность, а поддерживается механически! Киборги, понимаешь? Но вы не киборги, уж в этом я разбираюсь после Арктура!

— Секрет семьи Медесэн! — восторженно сказал эльф. — Ай да клановые убийцы! До эльфийских секретов добрались!

— Далее! Допустим, вы бессмертны, как утверждаете. Значит, у вас нет смены поколений. А это, среди прочего, еще означает, что энергичная и напористая группа единомышленников, создавшая вашу консорцию, до сих пор у руля. И общество ваше тоже до сих пор должно быть энергичным, склонным к экспансии — что очень сложно не заметить другим народам! Но что-то вас не было заметно!

— Устали, это ... экспансировать? — с огромным любопытством предположил эльф.

— Нет! — отрезал он. — Ипохондрический синдром — вот как это называется, а вовсе не "устали"! Такая раса погибает в течение жизни поколения — человеческого поколения, имеется в виду!

— Исследования семьи Бонэр! — озадаченно признался эльф. — Кто бы мог подумать, что клановые убийцы еще и наукой интересуются? Вот зачем убийцам психопатология этосов? Эй, убийца, зачем вам все это?

— Далее! Допустим, вы существуете. Допустим, бессмертны. Следовательно, запредельно пассионарны. Тогда в моменты социальных катаклизмов вы не могли не появиться на сцене истории! Ну и где вы были, когда отряды Черного Топора громили окраины империи? Я вас там не встречал! А времена степных войн? Когда установился абсолютизм законов Аркана? Где вы были, когда шло великое переселение с Яйлы в степь, когда весь мир содрогнулся и чуть не сгорел в пламени всеобщей битвы?!

— Еще и прекрасное знание мифической истории...

— Я тебе покажу "мифической"! Я эту историю своими ребрами пересчитал!

Он передохнул, жалостливо глянул на так называемого эльфа.

— Но самое главное! — триумфально заявил он. — Эльфов нет и не может быть вообще в данном мире! В смысле, не на Жери — а во всем этом мире! Люди являются, в трактовке школы "Воплощенной Вселенной", отсветами божественного воплощения. Как это ни называй, но это так и есть. Тогда чьи отсветы эльфы? Ну не может же быть у мира двух Творцов, как не могут в одном мире соседствовать различные системы физических констант! Что, кстати, суть одно и то же.

— И космологию знаете! — ахнул эльф. — Секрет семьи... кстати, какой семьи?

— Эй, да ты меня слушаешь ли? — опомнился он.

— Нет. А зачем? Что нового может сказать бессмертному существу сопливый подросток?

— А что нового может сказать сопливый взрослый? — взъярился он. — Нового под луной вообще нет, еще классики заметили!

— Взрослый может приказ сказать, — цинично заметил эльф. — Миром, если ты не в курсе, взрослые правят. Они приказывают — а все прочие бегут исполнять. Собственно, вот мы и добрались до цели моего визита. Мы тут как раз новое государство создаем, и нам потребовался профессиональный убийца. Так вот, сынок, сведи-ка нас с твоим наставником! И желательно побыстрее. Мы с ним кое-что порешать должны.

— Не получится, — сказал он разочарованно.

— Даром не бегаешь? Фу, какое крохоборство! Вот тебе на пряники, на пару лет хватит... и давай беги, вызывай старших!

— Не получится, — хмуро повторил он. — Был клан, да весь вышел. Один я остался. А я по специальности не работал. И не буду.

— Так, — сказал эльф озадаченно. — Так... ага... жаль. Подросток действительно такую работу не потянет — а с другой стороны, кроме тебя, и некому больше... Давай так: я изложу суть, а ты на досуге подумаешь — и примешь правильное для нас решение!

— Убивать не буду!

— У нас есть настоящая принцесса! — понизив голос, сообщил эльф. — Вообще-то она образовалась случайно, там... мать у нее такая красавица, что мимо не пройти, вот мы и не прошли. В общем, мы решили ее поберечь и использовать в наших делах. А беречь-то некому! Заговорщиков страшно не хватает! Мы бы нашего подэпсара поставили! Но принцессу не только охранять, ее еще и учить надо, она молодая совсем! А подэпсара в другой области специалист! Он-то полицейский, а воспитать требуется смутьянку! Знаешь, как нам жалко девочку? Ее сейчас всякий обидеть способен! А там всяких целая армейская часть приперлась! Да полицейские дознаватели еще! Да деревенские бандиты — ведь в каждой деревне есть свои бандиты, верно? Так что: защищать и учить! Вот твоя задача на ближайшее время! Ты маленький, правда... но и она еще ребенок. Да ты знаешь ее уже! Надия-ир-Малх! Правда, хорошенькая девочка? Моя дочь!

— А пошло оно все...

— Рад, что ситуацию оцениваешь правильно! Кстати, об оценке: мы против детского труда, но тебе, так и быть, выделим некое вознаграждение! Держи аванс!

— Может, еще и в ведомости расписаться? — язвительно спросил он.

— Да зачем? Мы же заговорщики! У нас все попросту: украли, награбили — разделили. И еще я сказал тебе не мучить рыбу!

И эльф удалился, оставив на траве мешочек с самоцветами. Видимо, в этом мире они выполняли роль монет большого достоинства. Он пожал плечами, поразмышлял... достал парочку, осмотрел. Вот провалиться на месте, если это не искусственные кристаллы!

В лесу раздался энергичный шум.

— Ну и кто тут еще приперся нарушать мое уединение? — вздохнув, вопросил он. — А заодно кроить мою судьбу под свои интересы? Надоело! Уеду в город! На мандривке, блин!

Глава четырнадцатая

Он же. В смысле, Санниэре

Из кустов вышли двое. Яха и полицейский офицер. Так. Женщины и секреты несовместимы. И ведь знал, во всех жизнях знал — и снова попался!

Яха глянула смущенно, и он невольно на нее засмотрелся.

Широкая лента на лбу, знак законной дзуды, длинная синяя юбка из материнских запасов — и какое-то внутреннее сияние, преобразившее и без того очень красивую женщину в поистине волшебное существо.

Офицер вздохнул с откровенной завистью, и они оба наконец опомнились.

— Эре, ты не думай, что я ослушалась, то меня мама послала! — взялась оправдываться Яха. — Она сказала, у тебя в лесу еды нет, а я сказала, что, кроме рыбы в реке, ничего, а она заругалась и собрала корзину, а я... — а там же военный лагерь, и никого не пускают, идиоты! Вот... а Дребен вызвался проводить.

— Дребен Хист, — вежливо сказал офицер в ответ на его недоуменный взгляд.

— Да, Эре! А у него пальцы не такие железные, как у тебя! Он меня через скалы таскал, так очень аккуратно! И новых синяков даже не будет! А вот ты... ой, я пойду в будинок, стол накрою, ты же кушать наверняка хочешь!

Она убежала в будинок, и они проводили ее взглядами. Невольно, естественно.

— Скотина ты, Дребен, — сказал он. — Попользовался ее наивностью, чтоб узнать, где у меня база?

— Скотина, — равнодушно согласился подэпсара. — Работа у меня такая. А у тебя тут интересно. Я осмотрелся, пока шли. Мишени видел. Манекен еще. Политурник из дерева. Из дерева, кстати, очень опасно. Стрельбище в другом месте?

— Не из чего стрелять, — признался он. — Да и режим секретности, если ты понимаешь, что к чему.

— Очень даже понимаю... а чего это куст дергается?

— Это? Да так. Рыба, наверно. Был тут один придурок, посоветовал зажарить и съесть. Но Яха еды принесла, так что пусть пока болтается.

— Придурок — это эльф? — на всякий случай уточнил подэпсара.

— Эльфов не бывает, — безнадежно возразил он. — Что, если все синеглазые и кучерявые, так сразу эльфы? А почему не отродья инцеста, например?

Офицер серьезно обдумал вопрос.

— Я не знаю, кого ты готов считать эльфами, — осторожно сказал он. — У тебя вообще с пониманием жизни сложно. Но в столице, где я родился и вырос, вот этих синеглазых красавцев считают именно эльфами. Они действительно бессмертные... или долгоживущие, уточнить-то невозможно. Это отдельная раса, которая правит нашим миром, и империей в частности. Ну, то, что они владеют магией, общеизвестно... и у них особая физиология, если ты понимаешь, что это такое...

— Особая — это как? — язвительно спросил он. — Не едят — или в туалет не ходят?

— То и другое, — после заминки сказал подэпсара неуверенно. — И кажется, это две стороны одной особенности — но я не уверен, в училище физиологию Бессмертных не преподавали. А ты откуда знаешь?

— Случайно угадал, — буркнул он, сбитый с толку поворотом темы.

— Вот и у нас в столице одни догадки. Эльфы ни с кем знаниями о себе не делятся. Но они живут там постоянно, и понемногу наблюдения накапливаются. Кое-что сложно не заметить.

— Стоп! — опомнился он. — Ты сказал — они владеют магией? Это как?

— Ну, магия — это... — промямлил подэпсара обескураженно.

И действительно — что такое магия?

— Они умеют недоступное прочим, — наконец сказал подэпсара. — Могут найти любого человека где угодно...

— Пара десятков спутников и система глобального позиционирования! — отмахнулся он. — Еще что?

— Вот мандривки...

— О! Наконец-то узнаю!

— Это такие самодвижущиеся фургоны, только по направляющим...

— Тьфу! А я-то думал! Еще что?

— У них оружие, — шепотом сказал подэпсара. — Убивает огнем, светом — и даже звуком!

— Фигня. Хотя впечатляет. Еще?

— Так сразу даже и не знаю, — растерялся подэпсара. — Много чего, только сразу в голову не приходит. Разве что раковины связи! Кстати...

Он достал из нагрудного кармана раковину и протянул:

— Вот. Вот это — настоящая магия! И это тебе. Эльфы приказали отдать и научить пользоваться. С помощью раковины можно переговариваться с другими пользователями...

— Подумаешь, спутниковый телефон...

— ... определять направление на официальные документы империи — и даже читать их на расстоянии!

— ... плюс примитивный сканер...

— ... хранить информацию, раскрывать трехмерные проекции, считать, чертить, переводить с иных языков, ставить охранные контуры!

— Впечатляет! — признал он. — Только компьютер — это не магия! Пусть даже это компьютер с Арктура! Вот что будет, если ее об камень грохнуть?

— Повесят! — моментально сказал побледневший подэпсара. — Раковины — собственность эльфийской расы! Особенно с таким высоким статусом! Их только в аренду, именную, под залог жизни!

— Эре, Дребен! — раздался звонкий голос Яхи. — Я все приготовила, прошу к столу!

Офицер полюбовался ее солнечной улыбкой и вздохнул.

— Как тебе повезло-то! — проворчал он. — Вот чем ты ее покорил? Кто она — и кто ты?

— В смысле — кто она? Бывшая батрачка у моего отца. Глину месила. Просто я для нее — бог.

— Эре, берьх ты сопливый! Тебя долго ждать?

Офицер с сомнением глянул на него.

— Бог, но... личный такой, для семейного пользования, — неуклюже поправился он, мысленно проклиная собственную болтливость.

— Ой, Эре! — ахнула Яха, увидев раковину. — Я совсем забыла! Там, в степи, когда я убегала, там дзуда — такая злобная, вся в черном! — она сказала передать в деревню ее слова! И обязательно тому, у кого старшая раковина! А она у тебя! Эре, а откуда она тебя знает? Я...

— Что передать? — с бесконечным терпением спросил он.

— А? О! Да я не помню! Там такое имя! Беренгх...?

— Берен-йот-гали? — спросил он неверяще.

— Да! А откуда ты знаешь? Вот она сказала, что этот Беренгх ошибся! И степь умирает! И надо пройти на яйлу! И если есть хоть один здравомыслящий в деревне, она с ним хочет встретиться и договориться! Эре, ну какой из тебя здравомыслящий? Она сказала, вы по раковине можете договориться о встрече — только я против, ты знай!

— Яха! — невольно улыбнулся он. — Чудо ты мое! Ты ничего больше не забыла?

Она похлопала пушистыми ресницами.

— Верно, забыла! — призналась она смущенно. — Там мельниковы сыновья просили сказать, где ты их папеньку закопал!

— Яха, ты...! — подавился словами он.

— Эре, да ты же сам грозился! А невестка твоя, которая дружинка Эке, она же с мельниковыми дочками гуляет, она все им передала, что во дворе слышала! Они сразу побежали все смотреть — а мельника нигде нет! Они сначала-то весь сад у себя перекопали, да не нашли его! А потом поняли, что ты его далеко утащил! И побежали тебя убивать — а их Дребен встретил и разогнал! А потом весь старшинский совет прибежал, из девачек меня выписали да сразу с тобой подружили! Да ты что, ленту на мне не заметил? Она же жемчугом вышита! Кола подарил, он ее для младшей вашей сначала берег, да...

— Заметил я ленту, не переживай, — вздохнул он. — Яха, а ты заметила, перед кем тут откровенничаешь?

— А что такого? — искренне удивилась она. — Это же наш Дребен! Его даже наши эльфы так зовут — наш Дребен!

— Кстати, — тихо спросил офицер. — С мельником не слишком ли?

— Слишком, — хмуро согласился он. — Но лучше уж в деревне буду править я, чем собакоголовые обезьяны!

Хмурый и озлобленный, он молча прошел в будинок. Чуткая Яха глянула на мужчин и понятливо примолкла. Он мимоходом привычно подумал, что хорошая она девочка, и замечательная жена из нее получится... и лишь потом осознал, что и не девочка уже, и жена получилась, да не кому-то, а ему. Мда. К этому надо было еще привыкнуть.

— Чего они хотят-то, эльфы твои? — спросил он, успокоившись. — А то тут объяснил один такой, только больше запутал.

— Вообще-то — хорошее хотят, — сказал подэпсара. — Наша провинция и так принадлежит их семье. Но — в составе империи. А империя — она как паук! Только кровь пьет! Вот семья и пробует отделиться. Вроде для этого ситуация подходящая.

— Подходящая — это война, что ли?

— Ну... да, — поколебавшись, сказал офицер. — Их, эльфов, внутренняя война. Я так думаю.

— Ага. И мы, отделившись, как заживем замечательно, да?

— По крайней мере, у меня будет шанс стать кем-то независимо от происхождения! — твердо сказал офицер. — А твоему отцу — возможность работать и торговать, не оглядываясь на монополию горных умельцев! А твоей прекрасной дзуде — жизнь под защитой новых законов! И вашей деревне — освобождение от имперских налогов!

— Это аргумент! — нехотя признал он. — А армейская часть для чего здесь? Чтоб отделяться веселее было?

— Да не обращай внимания! В генштабе очередной прогноз выдали — на обострение ситуации со степняками. Вот войска и подтягивают. Да их везде подтягивают, не только у нас. Раздолбят степняков и уйдут.

— Дураки у вас в генштабе, — подумав, определил он. — А эльфы ваши — моральные уроды! Был я в степи. Заглянул, насколько хватило времени. Усыхает степь. И вот провалиться на этом месте, если это не эксперименты с погодой! В предгорьях, значит, дожди сто двадцать дней в году, а на полсотни километров от гор — сушь! Эльфы ваши, получается, в горных долинах устроились. И они — клинические идиоты! Да с погодой даже на Арктуре не рискуют связываться! Раскачаешь — фиг обломки соберешь! От крыш собственных домов, в смысле... да не о том речь. Как раз в горных долинах погоду возможно урегулировать. За счет всего окружающего. Речь о том, что степняки на армейские заслоны пойдут. Им деваться некуда. И как-то их надо пропустить на Яйлу.

— К эльфам под бок? — поперхнулся подэпсара. — Да еще и к нам за пазуху? Этих ворюг и овцепасов? А оно нам надо?

— Не надо, — вздохнул он. — Только ведь там, в степи, люди. Тоже — люди. Как и мы. Как и эльфы ваши уродские. Так, ладно. Ну, а от меня чего синеглазым хочется?

— Тебя и хочется, — откровенно сказал подэпсара. — Им специалисты в новом государстве позарез нужны. Кто-то должен охранную службу принцессы возглавить? А ты себя зарекомендовал. Ты не обращай внимания на их странности. Эльфы, при всех странностях, соображают очень быстро и решения принимают моментально, но предельно продуманно.

— Да знаю я! Соподчинение сознаний, встречалось уже. Так, ладно. Будем считать, что на данном этапе наши пути совпадают. Дребен, мне нужны ваши эльфы! Вроде получается, что к играм с климатом именно они непричастны. А еще — им же нужна будет армия? А вот клан Туолам, даром что его вышибли когда-то с Яйлы, очень даже достойный.

Он встал и замялся, глядя на Яху.

— Яха, я опять не остался в стороне! — неловко сказал он. — Законы Аркана, чтоб их. Меня, наверно, скоро убьют при такой жизни. А что делать? Не могу же я отдать мир собакоголовым? В общем, Яха... в следующей жизни мы обязательно встретимся, я обещаю! Я тебя обязательно найду. И мы продолжим то, что так неудачно сложилось здесь!

— Без меня — никуда! — решительно сказала Яха. — Ты еще маленький! Кто там тебя хочет убить? Я им руки переломаю!

— Яха, я ведь предпочитаю работать с мужчинами... — безнадежно начал он, посмотрел на дзуду, вздохнул — и подал ей руку.

За его спиной завистливо вздохнул офицер. Он четко понимал, что Яха никогда не посмотрит на него вот так.

Глава пятнадцатая

Целый эпсаар. Самый страшный враг, или чего боится армия

Он проснулся по военной привычке очень рано. Солнце сияло за откинутым пологом палатки, из степи тянуло сухим пряным ветерком, где-то далеко звонко и весело выпевала труба пастуха — красота!

— Спокойной службы тебе, эпсаар Бира Любей! — суеверно поприветствовал он сам себя в зеркале.

Вид в зеркале ему всегда очень нравился. Еще бы! Полтора центнера стати и мощи, морда шире плеч, кровь с коньяком! Правда, с утра щеки немного пообвисли — зато как славно гудели вчера в сельском кабаке! И выпивка, и закуска — все хорошо! Весь штаб упился в лежку. Ну, а как же, традиция! Так заведено: если выезжаешь на полевые учения, то первый день собираешься, второй движешься, третий обустраиваешься на месте — а потом обязательная пьянка. Для сплочения коллектива, так сказать. А уж потом — служба.

Адъютант, молодец какой, уже был на ногах — это после вчерашнего! И сообразительный, хотя и родня: при выходе начальства мгновенно организовал свиту из ответственных офицеров!

Он прошелся по лагерю, придирчивый и строгий. Нашел, что недостаточно воды в резервных емкостях — досталось всем, кто подвернулся под раздачу. Палатки установлены не по уставу — перенести немедленно. И — вот ведь тупицы! — отхожие места выкопаны со стороны ветра! Засыпать и выкопать, где положено!

К завершению обхода весь лагерь суетился и работал. То-то же, будете бояться командира как отца родного!

— И вот что, сынок! — успокоившись, сказал он солдату-сигнальщику. — Ответь-ка мне, кто у нас самый страшный враг?

Солдатик таращился из-под уставной панамы и не понимал, что требуется что-то отвечать.

— Гномьи легионы! — прошипел в спину солдатику командир левого крыла.

— Гномы! — рявкнул солдат шепотом.

— Мерин ты косопузый! — с удовольствием сказал эпсаар. — Запомни армейскую мудрость и детям своим потом передай — если сумеешь сделать хоть кого-то, га-га-га! Страшнее проверяющего нет у армии врага! Видишь дудку у себя в руках? Ну, хоть что-то видишь. Чтоб любой сигнал изобразил мне так, чтоб даже самовольщики из деревни прибежали! Ясно, разборчиво, но главное — громко! И — вовремя! Понял?! Ну, служи, служи...

Служба пошла. И славно пошла! Начальник по хозяйству пригнал звезду солдат перекапывать отхожие места, палатки спешно сворачивали, чтоб развернуть в паре шагов левее-правее. Собственно, можно уже было отправляться со штабом инспектировать броды через Ирчу. Дело-то нетрудное, особенно если учесть, что реку в любом месте можно было перейти без проблем. Тут главное не ошибиться с местом инспекции. Главное — чтоб поблизости местные девки белье стирали! А там и искупаться можно бы, по такой-то жаре, девок пригласить для компании, разве ж кто откажется от компании бравых офицеров? А то в кабаке было все, кроме девок.

Вот тут-то и заревела труба сигнальщика. Ну, основной наказ солдат выполнил на отлично: громкости было даже чересчур — в ущерб качеству! И получился сигнал непонятно о чем: то ли отбой, судя по первым тактам, то ли...

— Корт-ан-газа! — ругнулся эпсаар, некстати выдав деревенское детство просторечным матерком. — Чего это он с утра? Ишак за задницу укусил? Ну-ка узнайте!

Но передача сведений в армии — дело непростое. Не побежит же сам эпсаар к сигнальщику испрашивать, чего это он раздуделся? И уж тем более сигнальщик не рискнет вломиться на совещание старших офицеров с объяснением, кто и за что его цапнул! Да сигнальщику вообще запрещено оставлять пост! Для беготни вестовые предназначены! Так что целый эпсаар вынужден был торчать на краю лагеря, багроветь от злости и смотреть, как адъютант пинает командира левого крыла, тот — начальника внутреннего караула, начальник посылает вестового, и солдатик бежит туда, потом зачем-то в штабную палатку, а не обратно... и наконец из штабной палатки выскакивает личный вестовой эпсаара и бешено машет руками, указывая на кого-то, кто появился со стороны станции. Эпсаар мысленно решил сгноить на отхожих местах всех, кто его побеспокоил в столь славное утро, и уставным бегом потопал встречать... но вот кого именно? На уставной бег положено переходить за сто шагов — а как прочитать знаки на таком расстоянии?! Ну не бежать же с монокуляром на лбу! Эпсаар представил, что он встречает с почестями какого-нибудь подэпсара-снабженца, сопровождающего фуражный обоз... сигнальщик ведь мог и напутать, обознаться — или просто быть дебилом! После этого — только застрелиться! Из именного пружинного стреломета.

Действительность оказалась хуже.

— Ну, привет, целый! — холодно улыбнулся ему Смотрящий в ответ на уставное приветствие. — Пьяный, смелый, пока что целый. Покажи-ка мне основной блок следящего контура. Или вы его не поставили?

Эпсаар втянул голову в плечи и привычно попробовал стать меньше. За спиной у Смотрящего офицера высились два хмурых техника генштаба. Ой, что они сейчас накопают! Правда, вчерашнее возвращение из кабака свой техник подчистил... а вдруг нет?

— Блок в штабной палатке, как положено, — забубнил эпсаар. — Контур выставлен, как положено по уставу...

— Ну-ну. А чего это отхожие места на весь лагерь воняют? Тоже по уставу?

Эпсаар побагровел и злобно глянул на начальника по хозяйству. Тот, соответственно, побледнел и побежал распоряжаться. Три звезды солдат с лопатами принялись копать отхожие места в новом месте с похвальной быстротой... но вряд ли начальнику по хозчасти это поможет избежать командирского гнева!

— Режим секретности — обеспечить! — бросил Смотрящий, проходя в палатку.

Дополнительная охрана прибежала и заняла посты рекордно быстро... да толку-то? Смотрящий офицер генштаба в лагере! Лучше б степняки внезапно напали!

— Полная проверка? — тихо уточнил техник.

Смотрящий рассеянно кивнул. Как будто уже костер эпсаару заказал. В полной тишине эпсаар смотрел, как техники умело снимают защитную броню с блока, затем удаляют печати, скручивают пластины доступа... вовсе не там, где это обычно делал армейский техник!

— В оперативную память регулярно лазят, — недовольно сказал техник. — Не умеют, а лазят... все, кому не лень!

Смотрящий вопросительно повернулся к эпсаару.

— Я... я им руки оборву! — сдавленно пообещал эпсаар. — Я этих техников на отхожих местах сгною! Что ж они, действительно, лазят-то, если не умеют?!

— Ну и кто поставил перемычку на половинную мощность? Понятно, чтоб сирена не будила...

Техник все недовольно бормотал, отмечая каждое вмешательство местных умельцев в работу секретной аппаратуры. Второй техник быстро заполнял бланк нарушений — уже, наверно, набрал на снятие с должности! Смотрящий презрительно кривился. И молчал.

— Записи смотреть будем? — вдруг спросил техник.

— Какие записи? — не понял эпсаар. — Техники же ставили ежесуточное удаление!

— Есть еще полная резервная копия, — обронил Смотрящий. — Ну, посмотрим, целый, как вы тут живете-поживаете. А то смотри мне, быстро перестанешь быть целым, если что.

Эпсаара чуть удар не хватил. Это что же, там записано все? Вот совсем-совсем все?! Обмирая от страха, он следил, как Смотрящий аккуратно берет тонкими бледными пальцами зерно памяти и устанавливает в своей шикарной генштабовской раковине.

— Вот, оказывается, какая у нас армия, — озадаченно проговорил Смотрящий после прокрутки дневных записей.

Эпсаар открыл рот, чтоб хоть как-то хоть что-то оправдать или хотя бы объяснить — но тут пошли записи ночные.

— О! — удовлетворенно сказал Смотрящий.

В проекции через охранный контур плавно шла темная фигура. Через контур — и далее по спящему лагерю. Сирена безмолвствовала: а с чего б ей возбуждаться на половине мощности? Эпсаар захлопнул рот — но челюсть снова отпала, уже бесконтрольно. Через охранный контур свойски перлись еще несколько фигур. Такие же темные. Такие же уверенные. И кого-то еще тащили с собой. Кажется. На половине мощности изображение получалось, понятное дело, не очень четким.

— Любопытно! — сухо обронил Смотрящий и прокрутил запись в поисках еще чего-нибудь интересного.

И — кто бы сомневался! — нашел. Под утро — да что там, по деревенским меркам так уже утром! — через лагерь беспрепятственно и безбоязненно прошествовали сначала один, условно говоря, человек, затем еще двое — и почему-то за ними следом конь.

— Да тут вся деревня гуляет! — хмыкнул Смотрящий. — Вот интересно: им что-то надо в вашем, так сказать, укрепленном военном лагере — или просто лень обходить?

Эпсаар покорно молчал и лишь мечтал, что вот кончится это все, и как выйдет он из палатки, и как пойдет по лагерю — только клочки полетят! Ответственные офицеры за его спиной тоже что-то представляли, потому что даже дышать забыли.

— Значит, секретный охранный контур вывели из строя! — подытожил Смотрящий. — По лагерю бродят все, кому не лень, даже конь! Приданный части аэростат наблюдения болтается просто так, там даже нас не заметили...

Эпсаар мысленно возразил ему, что наблюдатели — оба — получили ориентировку на слежение за степью, именно этим занимаются и ни на что другое отвлекаться им не положено по уставу... но разумно промолчал, только съежился еще больше.

— ... станция не охраняется! Внутренний патруль не вооружен — они вообще чем вероятного противника могут отразить? Панамами? Боевая подготовка... не видел я никакой подготовки, так, брожение по лагерю... и даже броды не провешены до сих пор!

Рискнул бы сам вооружить этих придурков, мысленно взъярился на Смотрящего эпсаар. А броды провесить ты же и помешал, приперся не вовремя, с-скотина, а там девки вдруг уже постирали белье и ушли все?

— ... да что говорить, у вас даже отхожие места выкопаны со стороны ветра! Привыкли нюхать всякое дерьмо, тяжелая конница, а потом сваливаете на эпидемии потерю личного состава.

Смотрящий недовольно поморщился, помолчал.

— Отправлю рапорт в генштаб, пусть принимают меры, — обронил он. — Ну, это ладно, это после обеда... кстати, у вас тут в деревне что-нибудь... имеется?

— Кабак! — услужливо подскочил начальник штаба. — И неплохой, кстати!

— Уже проверили? Ну-ну... ну, показывайте.

— Ой, что теперь нам будет! — пробормотал адъютант, глядя в спину уходящим генштабистам.

Эпсаар раздраженно махнул рукой.

— То же, что и всегда! — недовольно сказал он. — Походит, погундит, попугает — потом примет чего-нибудь в карман и отвалит к следующим! Что, он где-то найдет армию лучше нашей, что ли? Армии все одинаковы, сынок! И проверяющие — тоже. Вон начальник штаба знает, что делать, у него и фонд специальный имеется. В кабак уже повел, потом подарочек... только — тсс! — это между нами!

Эпсаар выскочил из палатки — и очень скоро досталось всем! Как итог — уже четыре звезды солдат с лопатами лихорадочно рыли новые отхожие места и засыпали старые! Эпсаар понаблюдал, повспоминал раздраженно, на чем его прервали — и отправился инспектировать броды, в смысле, смотреть, где местные девки стирают белье.

Броды — в смысле, девок — вот так сразу найти почему-то не удалось. Хоть в засаду садись. Вон и камыши подходящие. Эпсаар жутко вспотел, сопровождающие его командиры крыльев заскучали. Требовалось срочно выместить на ком-то злость, чтоб не копилась и не давила на сердце... и тут он увидел долгожданную девку! Какой-то невзрачный подросток на коне вез перед собой роскошную юную дзуду! То есть фактически она была одна! Да не в деревне! То есть — ехала прямо в крепкие офицерские руки!

— О! — сказали оба командира крыльев и расправили плечи.

Эпсаар с презрением оглядел их. Ну куда им до его полутора центнеров стати и мощи! Да такой высокой дзуде только он и подойдет!

— Во, какая дзуда здесь водится! — галантно рявкнул он и выставил напоказ знаки старшего офицера. — Дзуда любит верхом? У меня есть вот такой битюг как раз для такой мощной дзуды!

Ослепительная красавица, услышав про верховую езду, вместо того чтобы разулыбаться, почему-то содрогнулась. Подросток непочтительно фыркнул. Дзуда обернулась к нему и — настоящее чудо! — подарила такой сияющий и немного смущенный взгляд, что эпсаар обзавидовался на месте. А потом, вникнув в ситуацию, рассвирепел. Да, конечно, он знал о деревенских обычаях неравных браков — но чтобы такая дзуда и вот такому... берьх он сопливый еще! Да еще чтоб и на эпсаара не смотрела?! А смотрела только на вот такого... берьх он сопливый! Да еще чтобы смотрела так влюбленно?!

Эпсаар уставился на счастливую пару белыми от бешенства глазами, лихорадочно соображая, как бы поломать им незаслуженное блаженство. Особенно — ей! Чтоб знала, как не смотреть на целого эпсаара! Армия многое может!

Но тут откуда-то из-за коня вывернулся ловкий и подвижный, как мячик, полицейский.

— Дребен Хист, при исполнении! — небрежно вскинул он руку. — Э-э... это у вас же потерялся спецназ? Да, у вас, я вспомнил... ну так чего не забираете? Где-нибудь к обеду мой патруль их проводит, чтоб еще раз не заблудились в деревне.

— Пошел в ишачью задницу! — моментально окрысился эпсаар.

Подэпсара гадко усмехнулся и легко зашагал, догоняя пару на коне — и тем самым счастливо избежал мордобоя. Командиры крыльев вообще-то уже приготовились пустить наглеца по кругу.

— Отпустить, что ли, крыло попьянствовать в деревню? — задумчиво предложил командир правого крыла. — Заодно полицейским настучат, как бы по пьяни. А то возомнили.

— Можно! — разрешил эпсаар, дурным взглядом провожая счастливую дзуду. — И хорошо бы, чтоб вот ее нашли... всем крылом.

Он одобрительно хлопнул подчиненного по плечу. Не зря, совсем не зря пьянствовали вместе! И солдатское довольствие воровали всем штабом тоже не зря! Зато сейчас вон какая поддержка и взаимовыручка! Армия — это... моща!

Голова его, полностью занятая мужскими проблемами, не отметила того факта, что перед ними только что прошли утренние нарушители охранного контура, в том числе и конь! И более того! Эпсаар, озабоченный делами, даже не осознал, что пришли они опять-таки со стороны укрепленного военного лагеря — то есть, получается, предварительно пройдя его насквозь!

Жирную вонючую точку в череде неприятностей поставили солдаты, которым довелось копать очередное отхожее место.

— Да пошло оно в ишачью задницу! — заявил старший звезды. — Лопаты на просушку! А то можно спины поломать!

— А... под ветром же сказали срочно копать! — заикнулся было младший звезды.

— Дэбил! — внятно объяснил лидер. — Здесь распадки горные рядом! Здесь ветра кружат! Ну где ты здесь найдешь под ветром?!

— А вот целый эпсаар приказал...

— А он — тоже дэбил дэрэвэнский! У него на роже написано — дэбил! Не видел, что ли? Эпсаары — все дэбилы, особенно целые. Лагерь нужниками обкопали, вся часть валит непрерывно, да еще битюги его любимые — а он все под ветром ищет!

Старший звезды смачно плюнул, отвернулся — и воткнулся взглядом в озверевшее багровое лицо эпсаара и многообещающие лица командиров крыльев...

Санниэре, просто подросток

Плохой был взгляд у армейского командира, как там его... полковника? Нет... ну и неважно. Важно то, что это был взгляд самодура. У которого, между прочим, в распоряжении — целая часть. И оружие. Армия многое может!

Он хмуро оглянулся. Вот зачем они окопов нарыли вокруг лагеря, кто бы сказал? А потом половину закопали. Или это не окопы? Тогда что? Не хватает информации. Откуда деревенскому подростку знать современную тактику?

А Яха, наивная душа, так и сияет. И приманивает своим светом всякую дрянь. Вот если б она хотя бы улыбнулась этому жирному колонелю — но она сроду не улыбнется. Потому что она — уже дзуда! У нее уже есть кому улыбаться. У нее простые, понятные, чистые принципы. А еще — красота. Вот за это ее и ... Почему-то не уважают в мирах ни любовь, ни тем более верность. Особенно — любовь и верность красивых женщин. Творец, что ж ты был за скотина, что вот так воплотился в мире?! Нет ответа.

Он остро почувствовал свою слабость. Фактически что у него есть в распоряжении? Подросток. Всего лишь подросток. Особенного — только знания. Так ведь хотя бы раз попадешься под тяжелый кулак — и не выручат никакие знания! Можно, конечно, не попадаться. Но это если отвечать только за себя. А вот как Яху прикрыть? Ага, от всего завистливого мира да своими тощими плечами.

Деревенские провожали их странную компанию осторожными взглядами, здоровались даже — правда, издалека. Ага, уже все знают, что мельник пропал, зауважали! Убежал ведь куда-то, урод, его счастье! Ничего, вернется. Может быть, вернется. Эльфы эти странные, геннопреображенные, тоже ведь какие-то порядки наводят в деревне. Они запросто могли ненужную личность ... исключить из расклада. И у них явно есть планы насчет своих полукровок. Как они там говорили? Кровь Бессмертных? А Яха ведь сирота... и кто ее отец? Ну, может, и синеглазый. А толку? Вот припрется пьяный эпсаар с почетным караулом, или даже мельниковы сыновья с дружками — и защитит ее происхождение? У синеглазых нет возможности даже принцессе организовать достойную охрану! Правда, прошлый раз семейство Гончаров защитил полицейский...

Он вспомнил, как подэпсара опустил кулак на голову стрелка, спасая, с его точки зрения, ребенка. Видок у него тогда был! Сомнение пополам с решительностью, то еще сочетание. Ну, может, не так уж и плох полицейский? Есть в нем что-то человеческое.

Он повернулся к полицейскому и успел заметить, как тот отвел вороватый взгляд от Яхи. Нда. И этого влечет ее сияние! Погубят ведь девчонку, жертвы гормонального взрыва! Ага, а сам? Ну, сам еще подросток, по определению положено. С другой стороны, кроме как к подэпсара, больше и обратиться не к кому.

— Дребен! — хмуро бросил он. — Некогда мне общаться с твоими эльфами! Передай им про армию сам, пусть думают. Я в степь. И так уже опаздываю. И вот еще что: ты пригляди за Яхой. Ее сейчас любой обидит. А я уж потом с тобой как-нибудь рассчитаюсь. И за солдатами посматривай! А то они твою деревню разнесут! Бей на поражение, как только пройдут за поскотину — это я тебе как специалист говорю!

— Э, Эре, с собой не хочешь брать, так хоть не бросай меня вот так! — всполошилась Яха. — Ты меня хотя бы до дома проводи!

Ну, понятно. Девочке хотелось красиво явиться с законным мужем в самый богатый дом деревни. Ну... почему бы и не уважить? Пусть обзавидуются все. И он проводил ее, и даже завез во двор. И не пожалел. На это стоило специально посмотреть: как все семейство таращится на налобную ленту Яхи, на которую он, не особенно задумываясь, нацепил украшением аванс эльфа, все его самоцветы. Интересно, на сколько лет безбедной жизни их хватит? Так что он уехал, а во дворе все еще продолжалась немая сцена. Да, доходы наемного убийцы или даже простого рэкетира не сравнить с крестьянскими денежками, блин. Нет в мире справедливости! Вот так и начинаются восстания.

На улице его поджидал подэпсара — и десяток полицейских при нем. Быстро он их прибрал к рукам! Тоже поманил независимостью и новыми возможностями? Определенно да.

— Когда вернешься? — осведомился подэпсара. — Что-то же я должен эльфам доложить.

— Дня через три, — на всякий случай сказал он.

Он, конечно, должен был успеть обернуться за ночь... но в степи всякое могло случиться, особенно с одиноким подростком, так что лучше иметь запас времени. А еще: не стоит каждому знать, когда он действительно вернется. Это уже привычка, что даже не вторая натура, а просто часть личности, не желающей погибать по дурости.

Степь ударила в лицо сухим ветром. Он скакал, толком не зная, где назначена встреча. По раковине она сказала: там, где бились две армии. Это если он правильно понял ее жуткий акцент, а она — его небрежный выговор. Ну и где бились две армии? Бред какой-то. Последний раз по степям с войной носился кровавым демоном Черный Аркан. Столько лет прошло — никто и не знает, сколько. Степь изменилась. Были же сосновые островки в степи — где они? А ведь там и случилась последняя битва. В смысле, последняя для него. А так — где только ни бились его армии! И мало ли какие битвы, канувшие в безвестность, степняки до сих пор мнят важными!

Они столкнулись там, где только и могли встретиться в степи — на обзорном холме. Он заехал туда, чтобы оглядеться, она... наверно, с той же целью. Могут ведь и женщины иногда поступать разумно?

Чего и следовало ожидать — он тут же невольно уставился на нее. Нет, ну до чего красива! Тоненькая, изящная, прозрачная накидка не скрывает нежного лица.

— Ребенок! — с огромным разочарованием произнесла она. — В империи выжили из ума! Ребенку вверяют правящую раковину! А, ит-тырк-кнорк-кнурсе-ортс!

Она в растерянности оглядела его.

— Ты просила о разговоре, — опомнился он.

— Нет! — резко сказала она. — Не с ребенком! Что у тебя есть? Ничего! Ни силы, ни власти, ни денег! А мне нужно и одно, и другое, и третье! Убирайся, пока жив! А, сакрё-мэрде! И что теперь делать?!

А вот ругалась степная красавица, как... да как злая женщина она и ругалась! Причем, если судить по некоторым выражениям...

— Ты — Туолам? — спросил он.

— Нет, из Ит-Тырков! — бросила она, думая напряженно о своем.

— Ты что-то говорила о Берен-йот-гали! — напомнил он на всякий случай.

— Я много чего говорила! Не твое дело, проваливай!

Женщина просила о встрече, нуждалась в помощи, может быть... но чем может помочь подросток, в самом-то деле? Не стоило переоценивать собственные возможности. Может, здесь был бы к месту Черный Аркан. А ему следовало бы забрать Яху — и в город.

Он вздохнул и пустил коня вниз. Глянул вперед, на силуэт близких гор — и вспомнил разом. Это было здесь! Они бились на этом — или очень похожем! — холме, и ахархо, которые тогда и не помышляли о звонком имени Туолам, уже выли от предвкушения близкой победы.

— Напои меня, степь, вольным ветром, дай мне силы на бой и на смерть... — ударило в памяти рокотом низких усталых голосов.

Да, они пели тогда молитву степи, окруженные на самой вершине.

Слова вспомнились легко. Мелодия — родилась в сердце сама. И он запел, сначала негромко, разогреваясь, а потом — во всю мощь. А мощи в его голосе было — ого! Он ехал и пел, забыв обо всем... пока не застучали за спиной копыта степняка.

Она обогнала его и загородила путь.

— Берен-йот-гали — кто? — спросила она требовательно.

— Сумасшедший метеоролог из Ожерелья Океании, — ответил он настороженно. — Создал погодные таблицы.

Женщина стремительно соскочила с коня, подбежала, откинула ткань с лица — черные узкие глаза внимательно изучили его.

— Так здравствуй, мой страшный враг! — гортанно сказала она и рассмеялась, как сумасшедшая. — Ведь это же ты?!

— Я — кто?

— Жамангалы!

— Имангали! — поправил он, поморщившись.

Она злорадно улыбнулась:

— А, это действительно ты! Мой враг, мой самый родной человек! Мы бились с тобой на этом холме! Наверно, на этом... все так изменилось!

— Вот это вряд ли! — уверенно сказал он. — Я предпочитаю с женщинами не работать! И что-то я тебя не помню! Ты кто?

Она уклончиво ответила:

— Я — та, которая тоже знает про Берен-йот-гали!

И энергично потянула его с коня. У нее были тонкие, но удивительно крепкие руки — словно каждый день тренировалась с саблей.

— Мы просто обязаны познакомиться еще раз! — жизнерадостно заявила она. — У нас, между прочим, целая ночь впереди — и она будет только нашей! Сейчас разведем костер...

— По законам Аркана...

— Я тебе скажу, навыдумывал ты тогда законов! Э, чего встал? А кизяк кто собирать будет — слабая женщина?!

Но он двинулся с места не скоро. До него наконец-то дошло, кого он встретил!

Глава шестнадцатая

Заклятый враг — и Санниэре... или, скорее, Имангали — хотя какая разница?

Мягко светил костер, выделяя из ночного мрака точеное лицо женщины. Лицо — и тонкие изящные руки. Недалеко фыркали и вздыхали кони, и где-то за холмом негромко разговаривали воины — степнячка на всякий случай явилась с охраной. Ну, это понятно: всякое могло случиться в степи с одинокой женщиной. Непонятно, почему она все равно нервничала. Ее выдавали руки: то замирали в отрешенном спокойствии, то метались... да и сама она что-то много двигалась. Много для женщины. Он представил на ее месте Надию и улыбнулся. Та бы уже давно разделась... и улеглась. В смысле, отдыхать улеглась, а не...

Губы степнячки шевелились беззвучно, глаза блестели и сияли дружелюбием — но он вовремя уловил характерное движение ножевого удара. Блин, она оказалась слишком близко! И он качнулся навстречу, повис на атакующей руке, рванул и бешено крутнулся. Кажется, этот прием так и назывался — крутилка... нет, вертушка! Красавица только пискнула, затянутая в мясорубку вращения, и смачно шлепнулась на землю. Вообще-то вертушка предполагала мягкий перекат противника на лопатки, но — женщины! У них даже вес распределен как-то... может, и привлекательно, но крайне неудобно для падений!

— Так нечестно! — возмутилась она. — Ты знал!

Он деловито вырвал нож из ее цепких пальцев и приставил к животу.

— Фу, какой грубиян! Конечно, если мужчина! Мог бы и поддаться!

— В смысле? — опешил он. — Дать себя зарезать, что ли?!

— Ой! Слушай, локоть убери, больно же! Да я и не собиралась тебя резать!

— Да? А что еще делают ножом с человеком?

— Аркан, вот... ты всегда такой занудный — или только в этом воплощении?

Она поерзала, устроила голову на его руке и довольно прикрыла глаза. Он послушал, не обеспокоилась ли охрана из-за шума борьбы, убрал нож и осторожно прилег рядом. Огромное звездное небо раскинуло над ними свое волшебное покрывало...

— Я-то Аркан! — проворчал он. — А вот ты кто?

— Я-то? Ну, Ит-Тырки меня просто матерью зовут, зато с какой интонацией, ты бы слышал! Хе! Боятся, пьянчуги!

— Угу. Ну вот и поведай, м-мать... что у тебя за претензии ко мне? Первый раз ведь встречаемся, что бы ты ни говорила. Я с женщинами не воевал.

— Так. Что-то мне не понравилось, как ты меня назвал! Я вспомнила! В детстве, пока меня не украли, среди Туолам я звалась Асиа. Вот пусть так и будет! И мы встречались с тобой — в бою. И ты был моим противником — здесь, на этом холме. Ты ведь уже понял, да? Я такая же, как ты. Я помню прошлые жизни!

— Скажешь тоже — в бою! Разве что солдатской женой была, да мои побратимы порубали всех твоих, э-э... кормильцев?

Она больно пихнула его острым локтем:

— Не было в степи солдатских жен, сам же закон установил! Посягнувшему на чужую жену — мучительная смерть! Вот ты насмехаешься, Аркан, а знаешь, как мне обидно? Мы гоняли тебя по всей степи — а победил ты! Века прошли — а степь все еще живет по законам Черного Аркана! И песни поют — о тебе! А почему никто не вспомнит, как зажали мы тебя у сосновых островов и свели на нет всю армию?! Так я подумала: может, сейчас отыграюсь? Тем более что подросток, один в степи — а ты даже не поддался!

— У тебя охрана, может, позвать? — предложил он.

— Дурачок...

Она повернула к нему голову и улыбнулась. Он почувствовал тонкий запах трав и свежести. Надо же, кремы Ожерелья Океании! Сколько ей лет? Тридцать пять? Сорок? А выглядит девчонкой. И ведет себя так же! Ага, а сам? Ну, самому положено — подросток, кровь играет.

— Ты же сейчас — самый родной мне человек! — прошептала она. — Мы дрались вместе! Ну и что, что друг против друга? Кто сейчас про это знает? У нас с тобой — общая юность, одни воспоминания! Вдвоем мы остались на целом свете, Черный Аркан, мой герой, моя погибель! Помнишь, как мы орали и бесились вон там внизу? А вы стояли такие... побитые, но гордые! И — пели! Нас всех такая жуть взяла! Помнишь?

Он хмыкнул. Да, он помнил. И как потом раздался гром небесный, и из-за вон тех холмов вылетела конница союзного рода, развернулась с ходу в лаву и понеслась с воем в убийственную атаку... и как драпали на своих скрипучих фургонах запуганные ахархо — помнил тоже. Но вслух в этом признаваться не стоило женщине.

— Ожерелье Океании? — мягко сказал он, припомнив забавный язык приморских государств.

— О! — мечтательно простонала Асиа. — И ты там жил? Помнишь, какие там роскошные дансинги? Ночь, море — и огненные ритмы! А вино! Ты помнишь, какое там вино?! У меня была такая безумная жизнь! Жаль, больше не возвращалась!

— Эрде? — вспомнил он еще один язык.

— Тоже приходилось посещать. Так, ничего особенного. Столица еще ничего, особенно при дворе кезара, а так — страна волопасов! Слушай, а где ты еще живал?

Они лежали под звездным небом и вспоминали миры, обычаи и языки. Получалось... да очень странно получалось! И даже Асиа это заметила.

— Послушай, Аркан! — подозрительно сказала она. — А чем ты, если не секрет, там занимался? А то вот что-то мне кажется...

— Да ничем особенным, — пожал он свободным плечом. — Тем же, чем и здесь, собственно.

— Я так и знала! Ты меня преследовал! И везде поганил мне жизнь! А я все голову ломала: почему это что ни мир, то сплошные неудачи? А это ты! Вечный бунтарь и борец за справедливость! Я вот еще у тебя конкретные имена выпытаю — и поколочу за все прошлые обиды! Ну ты и!.. Слушай, а на Арктуре — тоже ты?

— На Арктуре не я! — отперся он на всякий случай.

— Врешь ведь, как все мужчины!

И она почти всерьез укусила его за руку.

— Асиа, я...

— И не говори, что Арктур большой и мы могли не столкнуться! Я в профсоюзных войнах сразу твою руку почуяла! Если ты еще и здесь, снова!..

— Асиа! — сказал он спокойно и убедительно. — О чем ты? Здесь, на Жери Светлолиственной, я до четырнадцати лет просто жил! Даже не жил — вспоминал! Почти все время в трансе, за исключением тренировок.

— Зачем? — не поняла она. — Зачем в трансе?

— Надо было понять, как я заработал бессмертие памяти! — признался он. — Закончить хотел это грязное дело, до того достало каждый раз воплощаться в слюнявого младенца!

— Ты еще в женщину не воплощался! — хихикнула Асиа.

— С чего бы? Я мужчина! Так вот... если бы один идиот-полицейский при мне не взялся убивать девочек, я бы спокойно уехал в город и провел жизнь в праведных трудах! Я и сегодня собрался уже — да вот от тебя сообщение передали. Я бы и на встречу не поехал, если б степь не погибала. Что, я должен был смотреть, как вас армейские заслоны раскатывают в блин на подходах к горам?

— Весь остальной мир собрался просто смотреть, — заметила Асиа.

— Они смерти боятся, — буркнул неловко он. — А я...

— А ты — Черный Аркан! — с гордостью сказала Асиа. — Знаешь, я только сейчас поняла, как мне повезло встретить именно тебя! Мой любимый заклятый враг! Ты умрешь, но не позволишь погибнуть степному народу! Даже Ит-Тыркам, хотя вот уж поганцы, каких степь не видывала! Чистый продукт ухудшающего отбора!

— Я — всего лишь подросток! — с горечью напомнил он. — Вмешался по привычке, а возможностей... того... правильно ты сказала, что ни силы, ни власти, ни денег.

— Беру слова обратно! — поспешно вставила Асиа.

— Но я действительно всего лишь подросток!

— Ну, тогда что ж? — помолчав, хладнокровно констатировала она. — Тогда мы все равно пойдем на Яйлу. У нас нет выбора. Степь погибла, и даже в долине Ирчи травы не хватает. Да и род Туолам — вовсе не вся степь! И даже жалкие Ит-Тырки так же страстно желают жить! Мы пойдем и, может быть, кто-нибудь прорвется.

— Можно обойти заслоны, — предложил он неуверенно.

Асиа удивленно посмотрела на него.

— На Яйлу не везде пройдешь, — напомнила она. — У нас скот, телеги, семьи. Только там, где древние проходы, сейчас станции мандривок, деревни около станций — и каждую прикрывает имперская армия. Мои разведчики проверили: везде аэростаты.

— Тогда — на прорыв?

— Получается так... овечьими стадами против станковых арбалетов.

— А договориться с империей не пробовали?

— Чего мы только не пробовали! — усмехнулась она. — Только у империи какая-то своя война намечается — и им нужно тренировать армию. А где тренировать лучше всего? Конечно, в боях со слабым противником! Вот передавят степняков, оветеранятся, а там и на гномов можно будет замахнуться! Я так думаю. А степь — она быстро заселится вновь, если вернутся дожди. Но это — как заблагорассудится Бессмертным Владыкам. Они — иная раса, для них судьбы народов — просто игрушки.

— Асиа, ну ты же образованная женщина! — возмутился он. — Ты хоть где-то в мирах встречала эльфов, гномов — или хоть какую-нибудь жалкую магию? Мир — это Творец, ну ты же понимаешь!

— Так считают на Арктуре, и так считают на Ожерелье — но не везде! — возразила она. — И я встречала магию — вот здесь, на Жери!

— Ну чушь полнейшая!

— Да?! Я вот тоже так считала — пока не столкнулась с Черным Арканом! Как вы стояли тогда на холме и пели — это что, не магия? Жалкая горстка побратимов — и против вас все ахархо! Мы должны были вас раздавить в одно движение! А вы порубили лучших воинов — и уничтожили бы всех, да союзнички помешали! До сих пор как вспомню — жуть берет! Мы прем — а вы стоите!

Она неловко усмехнулась.

— Я даже думала — в этом месте какая-то сила! — смущенно призналась она. — Приходила потом, пробовала...

— Пела, что ли?

— Э, нет! — рассмеялась она. — Где я возьму такой голосище, как у тебя? Я танцевала, вот.

— Ну и как?

— Ну и вот! Есть магия, и не спорь!

Она гибко поднялась, одетая в одну свою прозрачную накидку, и вскинула руки к светлеющему небу. Вздохнула, изогнулась — и взлетела в легком прыжке. И — пошла-полетела по кругу мягкими пластичными прыжками, закружилась в страстных изгибах. Он следил за ней не отрываясь. Как будто не видал раньше обнаженных женщин. Ну... видал. И что? Видал, и понравилось, и еще хочется! Вот если попробовал хороший шашлык, это же не значит, что больше не тянет на шашлыки! Блин, при Асиа не брякнуть бы, что сравнил ее с шашлыком — убьет!

— Ну как? — гордо спросила Асиа, замерев изящной статуэткой.

— Магия! — признал он, улыбаясь.

— Вот! И не спорь! Я сказала — не спорь!

— Асиа, я...

Она одним движением оказалась рядом с ним.

— Мой возлюбленный враг, мой гордый степной бог! — страстно выпалила она. — Я жизнь отдам за тебя! Ты — жизнь отдашь за меня! Я это знаю, и ты это знаешь тоже! К чему иные слова?

— Ты — женщина! — вздохнул он. — И ты... права. Скажи, чем тебе помочь?

— Оружие, — помолчав, решила она. — Я много думала. Против армии нам нужно оружие. Ты — воистину степной бог, тебе ли не знать, чем лучше биться — и как? Но вот что я скажу: у армии есть такое, что убивает и светом, и огнем, и даже звуком! Изделия горных умельцев, не иначе. И нам что-то требуется от них же, так выходит. Говорят, горные умельцы могут продать мать родную — за соответствующую цену! Но что они считают достойной ценой? Они — иная раса, судьбы людей для них что игрушки. Найди оружие, Черный Аркан! Встань во главе воинов, уведи народ на Яйлу, в благодатные горные степи! Не за себя прошу, за всех людей, и даже за Ит-Тырков, хотя гаже нет бездельников!

Он кивнул и встал. Что значит умная женщина! Все продумала, все решила. Вот только как исполнить?

Степняк притопал, настороженно навострил уши: мол, ты не бросишь меня, хозяин? Тоже ведь ... геннопреображенный. Не бывает же в природе таких верных скотов.

— Спасибо за ночь, мой бог! — догнал его звонкий голосок Асиа. — Лучше не желала подарка!

Он смутился и поторопил коня. Вот ведь девчонка, честное слово! Ага, а сам?

Блин! Конь остановился разом, почуяв смятение седока. А он с отчаянием хлопнул себя по лбу. Недотепа! Как она сказала? Вот ты еще в женщину не воплощался? Блин! Блин! Кажется, он понял, что ждет его в следующих воплощениях! Как жить-то теперь, а? Если умереть так страшно?!

Глава семнадцатая

В.В.П. — дела земные

Класс в очередной раз дежурил по школе. В частности, это означало, что на переменах в кабинете не посидишь, все равно выгонят с повязкой на рукаве в коридор. В очередной раз он подивился, как можно исполнять контролирующие функции без властных полномочий, и в очередной раз не нашел ответа. А ведь учителя еще и работают в таких условиях как-то. У них тоже властных полномочий — кот наплакал. Или мышь? Наверно, мышь — она меньше.

— Олька, завяжи повязку! — бесцеремонно сунулся он к первой красавице класса.

Та, как ни странно, без всяких комментариев приложила холеные пальчики к мятой тряпочке с тесемочками. В классе этот факт, естественно, не оставили без внимания.

— А почему Олька? С Шуркой поругался? — коварно поинтересовались из-за спины.

После урока поэзии ему приписали в подруги всех девчонок. И тут насильно женили, блин, хотя Шурка действительно после тех стихов как-то особенно на него поглядывала.

— С Шурочкой мы душа в душу, — ответил он, как всегда, честно. — Но к ней подойди с повязкой — она застесняется прилюдно проявлять доброжелательность, растеряется, нагрубит и по башке учебником треснет — а мне надо повязку повязать.

— А Олька? — заинтересовались уже все.

— А Олька ничего не стесняется. Она к мужскому вниманию привыкла, с ней просто. Правильно попросишь — сделает.

Легкие смешки показали, что его, как всегда, в чем-то где-то интерпретировали.

Первая красавица только понимающе усмехнулась. С ней действительно было легко общаться — сказывался богатый опыт, наверно. Или нет? Вот у него опыта — по самые жабры, а люди не тянутся. Говорят, что псих, что больной — да много чего говорят.

В коридоре он наткнулся на практикантку. Студентка оказалась старательной и исполнительной — и ее сразу же припрягли к дежурствам, чтоб набиралась педагогического опыта. И ведь дежурит, тоже ходит с повязкой! Это называется — следит за порядком.

— Я на дежурство в туалет, — не дожидаясь вопроса, сообщил он.

— Переписчиков! Ты же с урока дважды отпрашивался! Еще и с дежурства отпроситься — только тебе могло прийти в голову!

У девушки был приятный — но слишком громкий голос.

— Еще не учительница, а уже тактичности ноль, — проворчал он. — Достигнете высот. Или падете — зависит от системы координат.

— Переписчиков, ты...

— Я же сказал — на дежурство, — напомнил он.

За его спиной возникло заинтересованное классное сообщество. В последнее время он стал замечать, что стоит ему заговорить с преподавателями, как тут же подтягиваются наблюдатели и ждут чего-то смешного. И ведь смеются! А он всегда оставался предельно честным и серьезным, и говорил о действительно важных проблемах! Вот как это понять? Не желает народ замечать очевидного, хоть носом тыкай.

— Какой смысл патрулировать перед учительской? — спросил он требовательно. — Ведь все же знают, что основные безобразия творятся в туалете! Именно туда старшие не пускают малышей, чтоб те не мешали курить! Там же отбираются деньги, сигареты — что есть те же деньги! — там наше шакалье издевается над одиночками, и именно там гадят по углам и пишут маты на стенах, что просто отвратительно! Разве вы этого не знаете?

— Я не захожу в мужские туалеты! — строго сказала практикантка. — Может, у вас там и...

— Вот в женские я еще не заглядывал, — сказал он озабоченно. — Но чисто по логике — женщины слабее физически, значит, издевательства там должны быть более... мелочными, что ли? Более гнусными, более зверскими и жестокими — я так полагаю. А еще туда иногда заглядывают старшие бандиты — это я точно знаю! Вот, кстати, и для вас подходящая работа...

— Я не работаю в туалете!

— Да это не так трудно, как кажется! — принялся он убеждать практикантку, не понимая причин буйного веселья за спиной. — Маленьких поганцев можно просто разгонять! Даже особо бить не требуется — дал один раз в ухо, потом сами убегают при одном виде! А насчет старших... о, я такую штуку придумал! Берется фломастер — и пишешь на стене про каждого негодяя, которые шакалят по туалетам! С указанием фамилий! Стихами, представляете? Ну вы же знаете уже, что стихи — страшная сила?! Вы бы видели, сколько раз они замазывали мое творчество! На стенах чистого места не осталось! Не выносят подлецы правды, как вампиры света!

Он счастливо улыбнулся, вспомнив особенно удачные перлы.

— Уже три минуты, как идет урок математики! — картавым голоском напомнила математичка, проходя в класс. — Почему все в коридоре?

— Володя доказывает, что писать на стенах туалета — это хорошо! — возмущенно доложила практикантка.

— Писать на стенах туалета, увы, мой друг, немудрено... — меланхолично пробормотала учительница.

Первая красавица класса истерично хихикнула и под восторженную поддержку всех громко закончила всенародно известный стишок. Он только вздохнул, чем снова вызвал взрыв веселья, и отправился на место. Опять пошлость и смешки — а ведь о серьезном говорил!

— Алиса Генриховна, докажите им, что единица равна двум! — мстительно посоветовал он. — А тем, кто не догадается, в чем подвох — двойку в дневник!

Класс выжидательно притих. Математичку не то чтобы никто не любил... о любви и речи не было! Ее не уважали даже. Была она мала, болезненно костлява, и еще что-то неприятное у нее произошло с тазовой областью: то ли уродство, то ли машиной поломало — так что двигалась она вперевалку, как утица. Так ее и звали за глаза. А еще, видимо, в связи с некоторой абстрактностью и сложностью преподаваемого предмета, она обладала причудливым и непредсказуемым мышлением. Так что она вполне могла последовать совету!

— Урок сорвать хочешь? — нерешительно спросила она.

— Да Алиса Генриховна, да чего там срывать? Все равно никто вашу алгебру не понимает и не любит, только шумят все и бездельничают! А так хоть напрягутся!

— Но это даже не задача, а просто некорректно поставленные... — пробормотала она, подумала, пожала плечами — и взяла мелок.

— Если вы помните формулы сокращенного умножения — кто не помнит, посмотрите в учебнике — то должны понимать, что вот такое выражение равно...

Она легко и доходчиво разъяснила ход вычислений. И так же легко доказала, что единица равна двум. Класс озадаченно таращился на доску, затем кто-то потребовал повторить... В общем, урок прошел весело и непринужденно, учительница раскраснелась, разулыбалась. Практикантка тянула руку с задней парты, все хотела похвастаться, что она это знает, ее дружно осаживали и пытались повторить вычисления сами... и звонок грянул противно и несвоевременно.

— Если Переписчиков берется срывать урок, то делает это неизменно качественно! — сухо подытожила математичка и приказала сдать тетради на проверку.

Вот такая благодарность. Да он за весь урок слова не сказал!

Учительница явно удивилась, когда он догнал ее на выходе и перехватил тяжеленную сумку с тетрадями. Хорошо хоть сумку позволила забрать, а то вот бы была потеха — ученик и преподавательница дерутся из-за поклажи. А он просто хотел пообщаться с умным человеком. Ведь она, пусть и женщина, но знает математику! Наверно, знает. А может, даже и физику?! Нет, насчет физики — это чересчур, это загнул.

У школы, как всегда, торчала разновозрастная компания под прикрытием здоровенного жирного бугая по фамилии Валенкин — с ударением на втором слоге, как он утверждал — и с вполне ожидаемой кличкой.

— О, Вован куда-то утицу повел! — заорал Валенок и заржал.

— Цыпочек потискал, водоплавающих пробует... — добавил кто-то более языкастый.

Учительница, конечно, не услышала и не поняла, но неуловимо дрогнула.

Он посмотрел на ее закаменевшую спину и мгновенно разозлился. Ну умная же женщина! А не защищается, даже если пинать станут! Ну что с того, что слабая? Можно подумать, дети как-то особо сильные! Умище-то на что тогда?! А там еще и воля где-то должна быть нехилая — ведь иначе не закончила бы институт!

— Слушай, а ты знаешь, кто такой валух? — спросил он громко.

Полюбовался на настороженную физиономию старшеклассника и сообщил:

— Да это баран, только без яиц! Ему отрезают во младенчестве, чтоб жиром лучше обрастал. Отныне знай.

Проходящие мимо девчонки хихикнули — уж очень подходил бандитик под описание! — и даже в гоп-компании подавились смешками. Здоровяк затравленно оглянулся и почувствовал, что под ним разверзлась пропасть. И если дружков-прихлебателей еще можно заткнуть, то девчонки — они завтра по всей школе разнесут! Обидная кличка Валенок теперь казалась ему очень даже ничего — да поздно, слово сказано. Изуродовать бы за такое! Но вместо этого здоровяк опасливо отбежал подальше и оттуда льстиво завопил:

— Ой, только по коленке не пинай!

Вот то-то же. Можно и барана научить по веревочке ходить — если почаще пинать в коленную чашечку.

— Жестоко смеяться над физическими недостатками! — заметила учительница убежденно и как-то очень личностно.

— Да, — согласился он. — Да... и нет. В школе много толстяков. Но Валух будет один. Он иного отношения не достоин.

— Любой человек достоин хорошего отношения! Откуда столько жестокости с детства?! А все кричат, что дети — цветы жизни! А вы — звериное безжалостное племя!

— Детское сообщество жестоко, — согласился он. — Иногда — по-звериному жестоко! Но по сравнению с миром взрослых мир детей более справедлив, что ли? Да, именно так. Обостренная тяга к справедливости — это у детей. И страсти, и первая любовь, и неистовая жажда жить здесь и сейчас — это все только в детстве. И потому мир детей, как ни странно, более защищен внутри себя. Своей пристрастностью, кстати, и защищен. Подлецов до сих пор не любят и высмеивают. И частенько бьют. И все еще в цене честность, справедливость...

Лицо учительницы закаменело. У нее было явно другое представление о детской справедливости и детской жестокости. И ужасы детства она, похоже, помнила до сих пор. Ну, а ужасы школы — вот они, на каждом уроке.

— Я сказал — по сравнению! — напомнил он. — Валух в школе — гроза для малышей и одиночек, и то до тех пор, пока не получит по коленной чашечке. Среди ровесников он личность презренная, и в целом по школе — тоже. Потому и собирает вокруг себя всякую дрянь — я их еще прорежу, как выберу время! Но вот станет он взрослым, закончит пединститут — потому что там легче всего учиться! — и займет должность в гороно — а займет обязательно, такие прорываются зубами и локтями на теплые места! Ну и как, защитится взрослое сообщество от него? Кто-то даст ему по коленной чашечке?

Учительница неуступчиво помолчала.

— Защищаешь слабых от бед мира? — сказала наконец она. — Всех не защитишь. И всегда — тоже.

— Да не замахиваюсь я на решение мировых проблем! — возмутился он. — Я что, бог? Да и никто всех не защитит, даже его величество закон! Закон еще соблюдать надо и поддерживать! Вот я и делаю то, что должен делать каждый... каждый кто? Каждый интеллигентный гражданин, получается... я просто поддерживаю справедливость закона вокруг себя, в смысле, докуда нога дотягивается.

— Это насилие! — возмутилась уже учительница. — Чем ты тогда отличаешься от твоего Валуха? Он правит силой — и ты тоже!

— В этом смысле, естественно, ничем! А что, есть другие способы править?

— Но это бессмысленно!

— Да почему?!

— Да потому что так нельзя! Негодяи всегда сильнее, потому что их много! Они всегда будут побеждать, если силой!

— Вранье! Сволочей мало! Это, знаете ли, штучный товар, природой производится редко! Вот дать одному Валенку по коленке — и не станет его банды! И ведь дам!

— У меня, знаешь ли, жизненный опыт, не сравнить с твоим, ротсназе! Уж я-то знаю, сколько мерзавцев вокруг!

— Ну что вы, интеллигенты, такие трусливые, а?! Вы же просто боитесь, что вас стукнут или, не приведи господь, убьют даже! А Валенки не боятся — потому и давят всех! Творче, да что ж ты их создал такими вялыми?! Понимаю, почему меня все время к бандитам прибивает — самая активная часть населения получается! На Жерь бы всех интеллигентов... а на Арктур даже лучше!

— Я слабая больная женщина!

— Вранье! А умище на что? А объединиться? А натренироваться? А вооружиться, ит-тырк-вашу?!..

— Думмкопф! Сопливый пацан! Я живу умственным трудом, я не бандитка с ножиком бегать!

— Вранье! Воинственность интеллигентной жизни не помеха! Бегайте с красивым ножиком и деритесь изящно!

— Да я мирно жить хочу, не трогайте меня!

— Да какая это жизнь?! Об вас уже дебил Валенок ноги вытирает!

— Я слабая женщина!

Ну вот, пошли повторы... а так славно беседовали! Можно сказать, почти на равных.

Алиса Генриховна! — миролюбиво заметил он. — Вот мы идем посреди улицы и орем друг на друга. Это, конечно, по-своему увлекательно и эмоционально обогащает прохожих, но...

Учительница перевела дух и тоже успокоилась.

— Должен существовать иной путь! — наставительно сказала она. — К гуманизму нельзя прийти через насилие!

— Но ведь... — растерялся он. — Разве можно противопоставлять гуманизм насилию? Насилие — это же... это же просто инструмент, один из многих, что к нему все так прицепились? В любом самом разинтеллигентном споре один давит другого, можно сказать, в каком-то смысле тоже насилует... ну а побежденный, естественно, вынужден убедить себя, что да, он был неправ, и подчиненное положение — самое сладкое из положений. А кто не убеждается, того долбят, пока тот не впадет в депресняк. В жизни интеллектуалов полно примеров!

— Да, но... — уже растерялась учительница. — Но драться?!

— Дело привычки! — пожал он плечами. — На ссадины и боль перестаешь обращать внимание быстро, еще на тренировках.

— Но это опасно, — тихо заметила она. — Я слышала, у вас иногда... убивают?

— Да, — хмуро согласился он. — Я думаю, тут вот что важно: гордость, чувство собственного достоинства — и страх перед смертью. Что в человеке сильнее?

— Этот твой Валенок — гордый?!

— Э, с ним, как с любой гнусью, все гораздо проще! Он не гордый, он тщеславный. И еще — жадный. Зато эти два качества в нем гораздо сильнее страха смерти! Я за ним с ножом гоняться буду — но он все равно не бросит свои тиранские делишки! Упрям, буй-тур, урод жирный...

Учительница остановилась, погруженная в свои мрачные мысли. И внезапно покраснела, как девчонка.

— Значит, говоришь, убеждают себя, что подчиненное положение — самое сладкое? — задумчиво протянула она. — Володя, а ты знаешь, твоя феноменальная слава пошляка — она значительно преуменьшена и не отражает действительности!

— Алиса Генриховна! — возопил он растерянно. — Да я разве об этом говорил всю дорогу?!

— А разве нет?

Учительница тряхнула челкой, звонко рассмеялась — и на мгновение стала красавицей.

— Вот таким милым картавым говорком — и такую напраслину наговариваете! — проворчал он. — Кстати, о говоре...

Он остановился, пораженный. Потом с подозрением уставился на учительницу. Эрде, земля волопасов — вот где он слышал что-то подобное!

— Слушайте, вам вот такое "ейнь, свей, полисей!" что напоминает? — требовательно спросил он.

Алиса Генриховна мгновенно потухла. Забрала у него сумку, ссутулилась.

— Да Алиса Генриховна!

— Я не знаю, откуда что стало известно, — пробормотала она отстраненно. — А говоришь, мерзавцев мало. Так говорили в Девятой колонии. Вдоль железной дороги раньше было много колоний ссыльных немцев. Но вот так говорили только в Девятой. Я там родилась и выросла.

Она скользнула по нему холодным взглядом и ушла. Ну вот. Обиделась. Приняла его гипертрофированный акцент за насмешку над... над чем? Над национальностью? Даже и не думал! Да прусский язык — самый близкий родственник славянскому, если на то пошло! Блин! Ну кто бы знал, что язык Эрде и реликтовый диалект немцев-мигрантов так похожи?! Нет времени изучать все, что накопилось в необъятной памяти — да и как? Ну где в маленьком сибирском городке найти серьезные труды по языкознанию? Да здесь даже международный фонетический алфавит раздобыть — уже непреодолимая проблема! Ну, есть РФА — но что им опишешь? Примитив, топор-колун, и знания такие же, и обиды потом и от немцев, и от татар... да и от даргинцев, если на то пошло. И армяне на рынке что-то возмущенное орали. О! Зато русские не обижаются! Правда, русских еще не приходилось дразнить — потому что даже непонятно, как это сделать!

Его еще ждала тренировка. А потом еще одна — за счет чего-то же надо было Валенка пинать. Еще — занятия по прикладной химии, в смысле, проверять, что как взрывается. Еще — куча мелких дел, недостойных отдельного упоминания, но обязательных к исполнению... еще и уроки надо бы делать, обещал отцу буквально неделю назад! О! И охрану случайно образовавшейся принцессы еще навесили.

И он сорвался в привычный стремительный бег.

Глава восемнадцатая

Подэпсара Хист — маховик событий начал вращаться!

— Так что, вот так сразу и стрелять? — нервно переспросил боец третьего, самого надежного десятка.

Подэпсара внимательно осмотрел его. Угу. Губы трясутся, но это понятно. Вообще-то полицейский спецназ способен в любого стрелу засадить, и в солдата в том числе. И без всяких моральных проблем. Но не тогда, когда за поскотиной топчется целая армейская часть, а полицейских — три десятка! Ну... лучше надеяться, что инстинкт самосохранения не подведет, и руки у полицейского в критический момент не затрясутся. А то ведь затопчут.

Подэпсара озабоченно глянул в сторону военного лагеря. Там, несмотря на вечернее время, наблюдалось характерное оживление. Как перед кабаком. Уж такие ситуации полицейские определяли безошибочно! И куда смотрят командиры? А вот туда же они и смотрят, иначе никак.

— Не меньше сотни, — определил навскидку подэпсара. — И готовые к подвигам, насколько можно разглядеть. Так. На коня — и всех в заслон! Оставить только пост в усадьбе тхемало! А вам, ребятки, приказ: арбалеты наизготовку, при пересечении границы деревни бить на поражение!

— А предупреждение давать?

— Можешь! — великодушно разрешил подэпсара. — Но сначала — на поражение!

Патрульные нерешительно переглянулись. Целая часть! Это... заставляло задуматься!

— А куда целить? — снова вылез с вопросом тот же боец.

— Смотря чего хочешь! — рявкнул подэпсара. — Попадешь в руку — завтра вся часть во главе с мишенью будет гоняться за тобой с целью утопить в нужнике! Ногу пришпилишь — будет гоняться часть, но без мишени! Мишень из лагеря будет товарищей подбадривать!

— Выгоднее всего сразу в лобешник! — самостоятельно понял побледневший стрелок.

— Если что, бейте первых в живот! — хмуро и вполне серьезно решил подэпсара. — Чтоб орали погромче. Может, остальных это запугает. И вот что, ребята: мы с вами встали на ту дорожку, с которой не свернуть — и не пойти обратно. Единственное, что может нас сохранить от смерти — вера друг в друга! Встанем к плечу плечо! Сабли — к бою! И знайте — есть и у нас сила! Синеглазые с нами одной дорожкой идут, и им еще страшнее! Они — бессмертные! Им погибать стократ обиднее! И они все сделают, чтоб не погибнуть самим — и выручить нас! Сестра наша — смерть, и все мы через нее родные братья!

Бойцы, как ни странно, воодушевились от такой чуши, распрямились, перехватили арбалеты тверже. Только десятник, как самый ушлый, вполголоса пробурчал:

— Ну и дали бы наши синеглазые братья по лагерю своей магией! И враз не стало бы проблемы! А то который уже раз солдатиков гоняем, и все без толку.

— Они могут! — согласился подэпсара. — Сейчас дадут — а завтра мы будем иметь дело, к примеру, со спецгруппой "Кулак императора". Эльфийскую магию аж из столицы заметно! Да что там армейские головорезы — вот есть, говорят, и чисто эльфийские силы для внутренних разборок. Я уже объяснял вам всем — держим деревню и ждем условного момента! Начало должно быть в столице Бессмертных — и только потом мы и все остальные по провинциям! Успешные перевороты обязательно начинаются со столицы! Если в обратном порядке — размажут по степи, и арбалет не успеешь перезарядить!

С грохотом прискакали бойцы, и вместе с ними, как ни странно — полицейский дознаватель из службы собственной безопасности.

— Уй, что творится! — поделился он свежими впечатлениями. — Солдатики-то — городские, и у каждого к полиции почему-то претензии! Ну и ...кокк-блитт моим заместителям, похоже! Я-то в юности бегом занимался, хе-хе, как знал, что пригодится! Саблю вот только потерял. Зато увел лучшего битюга у самого Любея! Вот что творит этот мерин косопузый, что творит?! Вся часть пьяная, арсенал расхватали, офицеры прячутся!

— Офицеры не прячутся! — возразил уверенно подэпсара. — Они солдат на нас натравливают! А потом, после того, как нас затопчут, они все чистые и в сторонке — еще и расследовать будут, наказывать там кого-нибудь из солдат!

— Уходить надо! — нервно сказал дознаватель. — Через степь. У патрульных есть же карты рокадных дорог?

— У патрульных деревня есть! — оскалился подэпсара. — Мы кое-кому обещали ее охранять!

— Ну и дебилы! Какие же вы дебилы! Иш-шаки...

Дознаватель сполз с битюга, деловито привязал его к забору — и почему-то вернулся обратно.

— Это... — нерешительно сказал он. — Котт ин... Хист, хоть арбалет дай! Я с вами! Все не так страшно.

И тут армейские повалили. Боец третьего десятка постыдно, по-бабьи взвизгнул и вскинул арбалет. Подэпсара метнулся на свое место в заслон, но успел заметить: руки у бойца не дрогнули!

— Молодец! — гаркнул он. — Вали их, орлы! Офицеров — вязать!

И понеслось!..

Эпсаар Бира Любей — без битюга

Командир отдельной оперативной... — во, еще и специальной! — группы "Кулак императора" возвышался даже над эпсааром. Лицо его, искореженное многочисленными шрамами, кажется, умело выражать только звериную жестокость. Эпсаар и раньше встречал такие "лица" — на арене во время собачьих боев.

— Вызывали? — ласково поинтересовался "Кулак".

Эпсаар хотел выкрикнуть истошное "нет", но дыхание перехватило, и он только пискнул и кивнул.

— Ну что тут у вас?

— Вот... — эпсаар дрожащим пальцем указал на деревню.

"Кулак" задумчиво рассмотрел указующий перст, больше похожий на сардельку. Потом перевел взгляд на деревню. Там у околицы болтался полицейский. Один.

— Конфликт с полицией! — выпалил эпсаар. — Там офицеришка — какой-то подэпсаром, блоха верблюжья! — закрыл вход в деревню! А там же кабак!

— Бабу не поделили? — неожиданно проницательно спросил "Кулак".

— Да какие в деревне бабы? — заюлил эпсаар. — Деревенские же! Все сплошь верующие, заветы чтут, глядеть противно!

— Тогда точно бабу. Только зовутся они тут дзудами, всей-то разницы.

— Да причем тут дзуда? Ее и рядом не было! И даже искали и не успели найти! Солдаты же в деревню в увольнение пошли — а их в упор на поражение! Безоружных, доброжелательно настроенных к мирному населению — расстреляли, как баранов!

— Я тут видел, арсенал разгромлен, — припомнил некстати "Кулак". — Оружие у солдат до сих пор не все отобрали?

— Так... так это уже потом! В священном негодовании, ради нерушимого солдатского братства!

— А что полиция?

— Так в упор же! На поражение!

— Две сотни солдат?!

— Ну... был дан приказ отступить, ввиду того, что в упор.

— Смотрящего офицера генштаба именно при отступлении затоптали в нужник? — кисло осведомился "Кулак".

Эпсаар стыдливо потупился.

— Вот что, дружок... — головорез положил огромные кулаки на стол и задумчиво пристукнул — столешница печально крякнула. — Давай-ка начистоту, как офицер офицеру, э? Присаживайся, Бира, и излагай по порядку, как в академии учили! Но сначала: а что такого забыла в зачуханной деревне целая полицейская часть?

— Да какая часть?! Обычный патруль, долги по налогам собирали!

— Так их, что... всего три десятка?!

Эпсаар осекся и грузно сел, едва не промахнувшись мимо стула.

— Рассказывай, — вздохнул "Кулак". — Ну вы и вояки.

— С этим отрядом с самого начала были странности! — сказал эпсаар. — Командир непонятно погиб — утонул в ручейке, представляешь?

— Пьяница Борз? Были у нас совместные делишки. Ну, этот мог. Но ты продолжай, продолжай!

— Там за него и остался подэпсаришка, пока дознаватель не вцепился!

— Пока не вижу странного, коллега, если честно.

— Но они наших диверсантов свинтили на раз! Ребята шуткануть решили, зашли в деревню — и тишина...

Эпсаар припомнил некоторые особенности этой "тишины" и поморщился.

— Нет, я отдаю себе отчет, что мои диверсанты — не "Кулак императора", — продолжил эпсаар неожиданно здраво. — Но ведь и в деревне не блицштурм. Простые полицейские!

— Диверсантов вернули?

— Ну да, через пару дней. Ничего не помнят. Бац — и темнота. Я же говорю — свинтили на раз!

— А что прямо тогда по зубам не насовали?

— Да подэпсара этот! Он же сказал, что в деревне — Бессмертные! Я понимаю, что нет! А вдруг да? Ну вот ... решил поберечься.

— А потом объявилась роскошная дзуда, кабак, слово за слово... — скучно пробормотал "Кулак". — И решили вы спустить на полицейских солдатню, как бы случайно. Ну, с этим понятно.

Головорез неприятно улыбнулся.

— Мои поздравления подэпсару! — заявил он злорадно. — Тремя десятками целую часть построил! Дам предложение, чтоб его поставили у вас главой военной полиции... да шучу я, шучу! Хе-хе. Ну, если серьезно, то полиции спускать подобное никак нельзя! Армия — это... моща! Ладно, этим мои ребятки на досуге развлекутся. Мы здесь совсем по другому делу. Вы хоть знаете, что в деревне пребывает скрытно сама принцесса Надия-ир-Малх? О, не знаете. А я думал, вы из-за нее сцепились. В общем, из столицы предписание: в связи с обострением обстановки при дворе принцессу из обращения изъять! Чтоб никто по ее поводу планов не строил, хе-хе, кроме молодых тюремщиков.

— В деревне — полиция, — напомнил эпсаар.

— Думаешь, будут стрелять на поражение? — озабоченно спросил "Кулак", получил утвердительный кивок и глубоко задумался.

— Приказать через полицейское ведомство! — предложил эпсаар. — Пусть сами ее изымают!

— Ну-ну. У нее родной дядя как раз и есть глава полицейского ведомства, если кто не в курсе.

— О!..

— Вот потому здесь "Кулак императора", а не полицейские тюремщики. Ладно, не кисни, эпсаар, с тобой лучшие бойцы империи! Сделаем девочку на раз, заодно полицию повинтим! Сейчас планчик набросаем — и вперед! Осведомители в деревне есть? Что значит — был, но закопали? А, ладно, вас понять — особый ум нужен... хватай всех, кто на станцию едет, будем информацию собирать!

— Э... вспомнил вот: а как же Бессмертные?

— А Бессмертные дальше столицы не бывают! — рассеянно отозвался "Кулак". — Им больше нашего жить хочется. Вот и не рискуют, сволочи синеглазые. За них рискуем мы, лучшие бойцы империи! Так что подэпсар тебя просто пугал. И — запугал.

Санниэре — и третья сторона баррикады

На нижней калитке в сад наконец-то появилась охрана. Полицейский арбалет высунулся на стук копыт, потом блеснули испуганные глаза — и калитка открылась.

— Нижний чин Грабло, при исполнении! — тихо представился полицейский. — Проезжайте, эпсар.

Эпсар? Ну, офицером еще не бывал. Эпсар-подросток? Эльфы начудили, кому еще.

— Доложи обстановку, — хмуро потребовал он.

— Беспокойно, эпсар! Ночью солдатики разгулялись, с погромами на деревню пошли! Еле остановили! Кого на околице подырявили — а одна кучка с реки пошла, так тех синеглазые приняли, прямо вот у этой калиточки. Но сейчас что-то тихо!

— Как думаешь, почему тихо?

Полицейский пожал плечами.

— Может, нашему начальству жалуются? — предположил он. — Только зря это. Нам уже по раковине благодарность передали за поддержание порядка. Сам глава полицейского ведомства похвалил лично. И обещал по рокаде прислать отряд. Суток через двое подойдут наши ребята, вот тогда...

— Военные тяжелое вооружение быстрее подтянут.

И он прошел мимо озадаченного полицейского. Пусть подумает. И, может, в результате не станет расслабляться.

Во дворе он увидел предполагаемую сцену: Яха с остальными молодками занималась вечной стряпней, а рядом торчал подэпсара и что-то увлеченно рассказывал. Все понимающие молодки хихикали и косились на Яху, ничего не понимающая Яха улыбалась офицеру.

— Дребен, почему я тебя все время встречаю здесь? — раздраженно осведомился он, проходя к столу. — Ты здесь уже живешь с кем-то — или просто службой не хочешь заниматься?

— Ой, Дребен, а с кем ты хочешь жить? — всполошилась Яха. — Здесь же эльфы все заняли, место только у меня в комнате и осталось!

— Да не хочу я с тобой жить! — невпопад возмутился офицер.

— А почему? — искренне удивился эльф, вышедший на крыльцо. — Ты принципиально против женщин — или Яха не глянулась?

— Как не глянулась? А кто ей помогал кровать перетаскивать? А уж старался как — так только для себя стараются! — недоуменно добавил второй эльф из двери флигеля.

— Или он для другого кровать таскал? Да так азартно? Тогда это... — вклинился еще один.

— Мы вместе кровать таскали! — напомнил сердито Хист. — И Яха — уже дзуда, если кто не заметил!

— И ты позвал меня таскать кровать дзуде?!

— Да! Закатай губу обратно!

— О? Ну... согласен. Но и ты тоже — муж явился!

— Да какой из него муж?

— Законный, вот какой...

— Но мы же сепаратисты? Мы у себя любой закон можем отменить! И отменим! А закон о принудительных браках — в первую, нет, в самую первую очередь!

— Эй, заговорщики, вы свои жутко секретные дела здесь обсуждаете — или хотя бы закрываетесь в летней кухне? — хмуро спросил он. — А то я ужинать собираюсь.

Эльфы неловко замолчали.

— Да они их вообще не обсуждают! — излил подэпсара накопившееся недовольство. — Творят, чего в голову взбредет!

Эльфы тут же возмутились, подэпсара с честью отгавкивался от пятерых сразу... так что в результате первое жутко секретное совещание заговорщиков состоялось прямо во дворе под навесом, в семейной обстановке, по ходу ужина, при живейшем участии любопытных невесток.

— А где Кола? — осведомился он, подчищая тарелку. — Вроде тоже в вашем штабе?

— Работает, где же еще! — пожал плечами эльф. — Это мы, заговорщики да полицейские, можем днями болтаться. А Кола работает, и Ялинька его, и сыновья, да и вообще вся деревня делами занята; мы тут, пока по девкам ходили, сей факт все отметили. Так что лучше вступай в заговорщики, если не мечтаешь пахать с рассвета до заката.

— Пока воздержусь.

— Но тогда, — эльф безразлично огляделся, — у нас на совещании не хватает Колы Гончара, а он как-никак харизматичный лидер провинциального духовенства, всеми уважаемый священник данной деревни и очень оборотистый предприниматель. И присутствует один лишний: юный наемник, по неопытности ведущий себя излишне хамовато с работодателями.

— Еще молодки, — буркнул он.

— Они тарелки носят. Не эльфу же царственного рода этим заниматься?

Ну что ж. Он ожидал нечто подобное. Сотни раз до этого ему предлагали встать на одну из сторон.

Эльф смотрел на него с наглым цинизмом.

Он встал. И протянул руку к неизменной своей спутнице — дорожной сумке.

— Что с охраной принцессы? — остановил его эльф. — Тебе заплатили за ее охрану и обучение.

— Ничего, — пожал он плечами. — Принцесса выбрала путь борьбы за власть. У нее наверняка были варианты незаметной скромной жизни — такие варианты всегда есть. А ищущим власти я... не помогаю.

— Разве ты не наследник традиции Аспанбыка?

— Я и есть Аспанбык, — хмуро буркнул он. — В некотором роде. Но это неважно. А важно то, что у вас непроверенная информация. Бродячий клан убийц — это не то, чем он кажется. Аспанбык никогда не был наемником. Никогда.

Эльф недовольно поразмышлял.

— Мы ошиблись, — наконец решил он. — Вероятно, ошиблись. Традиция Аспанбыка оставила слишком мало сведений о себе. Ладно, используем другие варианты. Верни аванс и иди.

Он неловко глянул на Яху. Снял драгоценности с ее налобной ленты, незаметно смахнул ей слезинку с ресниц. Бедная девочка. Позволила себе поверить, что мечта сбылась. Да разве ж так бывает?

— Я с тобой! — тихо предупредила она.

— Никуда не отпущу! — твердо сказал незаметно подошедший Кола Гончар. — Хватит, больше я не ошибусь! Яха, ты в нашей семье, иное даже не обсуждается!

— Я с Санниэре.

— Эре, да скажи ты ей!

— Отец прав, — вздохнул он. — Тебе вредны приключения сейчас. Понимаешь? Не понимаешь. Ну, подойди к маме, она тебе объяснит.

Он закинул сумку на плечи и вышел на улицу. Небрежным кивком ответил на приветствие полицейского патруля — и повернул направо.

А чего еще можно было ожидать, угрюмо подумал он. Что кого-то взволнует судьба кочевых родов? Вполне может быть, эти синеглазые как раз и причастны к экологической катастрофе. Таким вот изящным способом оттянули все боеспособные части... куда? Вернее — откуда? От столицы — в степь? А здесь еще и связали стычками с полицейскими отрядами. Так вполне могло быть. Или нет? Мало информации.

Раковина еле ощутимо дрогнула. Видимо, передала очередной пакет информации. Ну-ну. Получается, зря он таскал ее в степь на встречу с Асиа. Не нужен синеглазым ни род Туолам, ни... ничего им не нужно, кроме собственных интересов. Вот так и начинаются восстания.

И он аккуратно положил раковину на ближайшую лавочку.

Глава девятнадцатая

Подэпсара Хист — вращение маховика событий

Раковина связи забилась в истерике под утро, в самый сладкий час сна. Противно, но ожидаемо: это ж излюбленное время для спецопераций!

— Кто-то выдвигается! — испуганно доложил наблюдатель. — Стрелять на поражение, как обычно?

— Уматывай! — приказал подэпсара. — А то они тебе постреляют.

Он с привычной быстротой вооружился и вышел во двор. Из флигеля выглянул зевающий эльф.

— Там кто-то прется через охранный контур! — сообщил он. — Сами настучите под зад или помочь?

— Помогите! — решил озабоченный подэпсара. — А то они до утра здесь застрянут, а деревенским коров выгонять надо.

К усадьбе тхемало он подбежал одновременно с наблюдателями.

— Как идут, как идут! — восхищенно сказал наблюдатель. — Как на учениях! Один выдвигается, остальные прикрывают! Да на полусогнутых! Вот это тренированность, корт-ан-газа! И все в черном! Спецназ, наверно?

— "Кулак императора", — буркнул подэпсара. — Они еще вчера деревенских допрашивали. Скоро сюда заявятся, как считаешь?

Наблюдатель прикинул время.

— Да кто их знает, с какой скоростью они ползают, — сказал он неуверенно. — Наверно, быстро, ежели это "Кулак". Думаю, скоро объявятся, командир!

— Значит, успеем снять с чердака станковый арбалет! — решил подэпсара. — Возьмите эту железяку с собой и устройтесь где-нибудь на пути отхода — так, чтоб места для стрельбы хватило. Да, чуть не забыл! Найдите братьев Гончаров, пусть уберут сторожевую свору к гончарным мастерским! Не приведи господь, поранят племенных псов, меня Кола на порог не пустит! А где еще я найду такие вкусные обеды?

— В семействе мельника? — предположил наблюдатель. — После того, как мы его откопали, он к нам со всей душой! И дочки тоже!

Полицейские посмеялись, забрали станковое чудовище и утащили куда-то по хозяйственному проезду во тьму. Подэпсара огляделся, погрозил кулаком любопытным, чтоб не высовывались, и забрался на стену в надворотное укрытие. Да, с мельником кто-то удачно придумал. Закопали, но трубочку для дыхания оставили! Мельник, наверно, о многом успел передумать под землей. Больше-то заняться было нечем, только думать да кричать. Зато сейчас и к полицейским, и к Кола Гончару со всем уважением, даже с перебором! И сыновья его — тем более... а уж дочки как! Они — точно с перебором.

Спецназ наконец объявился. Мелькнули стремительные черные фигуры, прижались к стене. Потом бойцы, настороженно поводя арбалетами, перебрались к воротам. И старательно закопошились там, обмениваясь тайными знаками. Подэпсара мысленно выругался и втянул голову в плечи. Ведь пробойник же ставят, уроды! Как даст сейчас гномьей магией! И что, орать им, что ли, чтоб не ломали зря имущество? Ведь он же специально оставил створки незапертыми! Ох, уроды!

Сверкнуло, грохнуло! Незапертые створки с дикой силой распахнулись, ударились об стены и отскочили обратно, снеся парочку нападающих, остальные вломились во двор с зычными воплями, что-то насчет лежать и не двигаться. Заждавшиеся полицейские ответили им оживленной стрельбой, кто-то даже попал. Получивший по шлему арбалетным болтом упал, как подкошенный, и сел очень нескоро, поводя очумело головой. Сам подэпсара хладнокровно поискал командира спецназа, логично предположив, что он должен быть покрупнее остальных, тоже не самых маленьких — и четко влепил ему по корпусу.

— Ой, ит-тырк, засада! — взревел командир, остальные это поняли как однозначный приказ, ощетинились оружием и, пятясь, стали организованно отступать к воротам.

Полицейские азартно упражнялись в стрельбе по медленно движущимся мишеням, иногда попадали — что-то брякало, и следовали матерные комментарии, встречаемые бурным восторгом. Спецназовцы в отместку превращали стены усадьбы в коврик из ежовых шкурок...и как-то это все выглядело неубедительно и несерьезно. И как только подэпсара понял это, он вскочил, забыв об осторожности, и побежал по стене к усадьбе — к той ее части, где находились покои принцессы. По бегущему инстинктивно выстрелили, кажется, все присутствующие — в том числе и увлекшиеся полицейские. Как ни странно, никто не попал.

У окон усадьбы кипела жестокая драка. Сверкала сталь, но чаще — кулаки и зубы. Подэпсара, не раздумывая, прыгнул ногами вперед на ближайшую черную фигуру и ударил. Тут же подскочил с земли, как мячик, и повторил удачный прием. Очередной спецназовец рухнул после знакомства с фирменным стилем чемпиона училища по полицейскому троеборью. Видимо, это куда-то как-то склонило чаши весов, потому что нападающие перестали рваться к окнам усадьбы, сбились в плотную кучку и отступили к стене, через которую перескочили со сноровкой, вызывающей профессиональное уважение. Один из бойцов задержался, широко махнул рукой... Подэпсара ударило в спину, перевернуло и так приложило об землю, что он далеко не сразу обрел способность дышать, слышать и видеть. Увиденное его ужаснуло настолько, что он даже сам поднялся. Покоев Надии больше не существовало. Вместо них — развороченные стены и просевшая крыша. Он шагнул к развалинам, земля опасно вильнула под ногами... и кто-то крепко придержал его под локоть.

— Ее там не было, — сказал эльф озадаченно. — Мы немного опоздали. А все эти треклятые девки!

— Что?

— Ее украли раньше, — сказал эльф отчетливо и громко. — Все-таки ее украли! Вот сакрё-мёрд!

Армейские офицеры — разбор полетов

Хирург с помощниками очень осторожно удалял с тела "Кулака" трехслойную броню. Дело двигалось медленно, потому что сопровождалось непрерывными комментариями и посулами пациента, что, естественно, нервировало помощников. Наконец они удалились с ворохом амуниции. Хирург глянул на спину богатыря и застыл в благоговейном восхищении.

— Вот между лопаток — это я еще могу понять, это синяк от арбалетного болта, — наконец высказался он. — Но ниже... как? И чем? Разве что оглоблей стреляли?

— Смеешься, трупорез? — беззлобно пробурчал "Кулак". — Вот послушал бы я, что бы ты сказал, когда б получил в спину заряд из станкового арбалета.

— Ничего бы не сказал, — хмуро сообщил хирург. — Я бы подох на месте. Трехслойная гномья броня только вашему отряду положена. Перевернуться сможешь? Фасад бы осмотреть.

— Да спереди я целый.

— Понятно.

Спецназовец подозрительно глянул на врача, но тот невозмутимо достал обезболивающую мазь и принялся за дело.

— Вот и все. Через недельку можно снова в бой — хоть грудью на станковый арбалет, хоть чем...

И хирург торопливо ушел, странно кривясь и подергивая губами.

— Все-таки издевается! — озлобился "Кулак". — Выйду из госпиталя — по мусалам настучу!

— Ну как, полицию свинтили на раз? — с надеждой спросил эпсаар.

"Кулак" осторожно сел, прислушался к ощущениям.

— Как на подушке сижу, — поделился он впечатлениями. — Мягко, пышно, и ничего не чувствую. Пока что не чувствую. Кстати, давай без чинов. Меня Ворта Урсаш зовут — только для тебя. Гордись, мое имя не каждому дозволено знать!

Эпсаар понял, что свинтить на раз не удалось. Видимо, где-то разочарование проглянуло сквозь жировые складки на лице, потому что Урсаш взялся торопливо излагать победную версию событий.

— Отвлекающую часть операции вообще на идеал отработали! — похвастался он. — Я ж ею и руководил, как самой опасной. Ворота спецсредствами высадили — сроду не восстановят! Потом качественно связали боем засаду — ты бы видел, как мои коршуны стреляли! В темноте, навскидку, на слух — фиг поймешь, куда стрелы летят! За пару минут весь боезапас выпустили — представляешь, весь! Потом уже болты противника подбирали, которые от брони отскакивали — и обратно их! Их подэпсара струхнул и бегом от нас по стене! Так мы и его чуть не подстрелили! И спокойненько отошли в ночь, и ни одна зараза не сунулась нас преследовать! Вот как надо работать!

— А принцесса? — спросил эпсаар, пораженный буйной фантазией спецназовца. — Как принцессу-то брали? И, кстати, где она? Хоть посмотреть.

— Знаешь, что я скажу, — хмуро признал здоровяк. — Непростой у нас противник оказался. Подготовленный, корта-ан-газа. Этот подэпсаришка твой, между прочим, чемпион училища по полицейскому троеборью — и лучший курсант выпуска, как выяснилось. А в его выпуске тоже нехилые ребята были, внеконкурсный набор, чтоб их... Понабрали низкородных по канавам, а они ж честолюбивые страшно, по головам рвутся вверх! Короче, я так полагаю, он все это время свою полицию тренировал. И лучших ученичков посадил под окнами принцессы в охранение. Корта-ан-газа... и ты, Бира, не в обиду сказано, даже не предупредил, что он действительно полицейский, а не как обычно! И в результате вляпалась моя группа в такое дерьмо — всем твоим битюгам столько не навалить! А потом еще и сам подэпсара по стене подоспел и выключил старшего группы — а он же самый тяжелый! Чуть не надорвались его через стену обратно перетаскивать.

— А принцесса? Как ее?..

— А спецсредствами! — махнул рукой Урсаш и жутко улыбнулся. — Как дали — ни принцессы, ни самой усадьбы! И спокойненько ушли себе... но какая сволочь поставила у поскотины станковый арбалет?! Я же последним отходил, как положено, и поймал на спину практически весь заряд! Хорошо, здоровья через край, а то бы убили! А ты, Бира, не в обиду сказано, даже не предупредил, что у них станковое оружие у самой поскотины! Мы б его тогда заранее нейтрализовали! У нас и на этот случай спецсредства имеются, хе-хе...

— Значит, полицию не свинтили, — печально сказал Бира Любей. — И как теперь? Они нас в деревню не пускают, а там единственный в округе кабак! Да и вообще...

— А если вообще, то выкатывай тяжелое вооружение! — жестко сказал Урсаш. — По степи размажем! И я тебе сразу предлагал выдвинуть стеноломы да как дать!

— Там же деревня! — растерялся эпсаар. — Мы же не сможем так, чтоб их не зацепить! У меня такие наводчики, если честно — я учения рядом со столицей боюсь проводить! Запросто вместо макета в императорский дворец попадут! А тяжелое вооружение, оно ж деревню на раз сметет!

— Ну и что? — удивился спецназовец. — Жалко, что ли?

— Ага... деревенских попробуй тронь. Они только на вид смирные, а потом выйдет какой-нибудь Черный Топор да как размашется! В прошлое восстание всю знать выбили! Кыррабалта даже в столицу убийц посылал, не поленился, корта-ан-газа! И за границей всех выколупал, урод последовательный!

— Да то когда было? Да и врут легенды, не бывает таких справедливых!

— Ага, врут... Мой род как раз из-за восстания в знать пробился. Все вакансии освободились, так и императорскому ассенизатору княжеское место досталось задарма.

— Да ты посмотри на народ! — презрительно сказал спецназовец. — Резать станем — и то молчать будут!

— Полагаешь? Ну... если так...

— А что это в лагере оживление? — вдруг подозрительно спросил здоровяк. — Не приведи Творец, подэпсара вылазку ответную учинил... я же без брони!

В госпитальную палатку робко сунулся вестовой.

— Пост наблюдения семафорит! — доложил он. — Да быстро так!

— Чего им? — раздраженно рявкнул эпсаар.

— Дак... никто не знает! Они же секретным кодом, как по уставу! Еще не расшифровали! И даже шифровальщика еще не нашли!

Спецназовец не удержался и гоготнул. Эпсаар выругался и вышел из палатки. И сразу понял, что шифровальщик здесь не потребуется. Прямо перед деревней стальной лентой щитов уверенно разворачивалась в заслон целая полицейская часть.

— А как же кабак?! — взвыл эпсаар.

Он даже не подумал, что, случись ожидаемое нападение степняков, солдатам пришлось бы рваться в бой через полицейские цепи. А сами полицейские при этом получили бы неприятный удар конницей под зад — в смысле, в тыл. Но — какие тут степняки, когда в кабак не попасть! И до девок не дотянуться тем более! Вот сакрё-мёрд! Где тут у нас тяжелое вооружение?!

Володя — дела семейные

Отец наткнулся на него на улице. Встреча не обрадовала обоих — он как раз усиленно соображал, где бы раздобыть наличность, соответствующую своим немалым потребностям — и ведь почти досоображал, но объявился отец и спугнул мысль! И когда она еще вернется. А отец, увидев расхристанного подростка в грязной одежде, вспомнил, кто в их семье считается взрослым и отвечает за воспитание. А так как воспитывать он не умел — а кто умеет? — то пришел в дурное настроение и принялся ворчать, поучать и гундеть — как и все, кто не умеет воспитывать. Было там что-то про расхристанность, что не обедает вовремя, из школы идет не домой, а непонятно куда, наверняка бродяжить... так что он благополучно отключился и завертел головой в поисках сбежавшей мысли.

— И не верти головой, когда идешь по улице! — наставительно заметил отец. — Это неприлично!

— А? А... да я вот подумал — это у меня зрение плохое или вон та девочка просто юбку забыла одеть?

Отец заинтересованно завертел головой, а он гнусно захихикал. Естественно, отец разозлился, выдал затрещину — естественно, попал по жесткому блоку и скривился от боли.

— Падре, и когда ты начнешь заниматься рукопашкой? — риторически вопросил он. — Ведь раззява же, каких поискать, а исправляться упорно не желаешь! Лень сильнее страха смерти?

— Я не бандит, чтобы драться!

— Да слышал уже, не повторяйся... или это не ты был?

— Рассмотрел я твою девочку, — помолчав, признался отец. — Одела она юбку. Просто юбка у нее короче пиджака. Но все равно — неприлично пялиться на девушек так... так откровенно! Это оскорбительно для них! Вот так откровенно видеть в женщине... в красивой юной женщине... просто самку? Это оскорбительно для женщины и позорно для мужчины!

— Что ж они тогда не интеллект свой выставляют напоказ... гипотетический... а вот это самое? — огрызнулся он. — Что показывают, то и вижу! Что за мир воплотил Творец, понять не могу — одни девачки вокруг! А вообще-то они неплохо устроились: обращаешь внимание — оскорбляются, не обращаешь внимания — обижаются! Разве не так?

— Так, но... — растерялся отец. — Но... а вот мы и домой пришли! Володя, а у тебя ключ есть? Я свой, кажется, опять потерял.

— Есть ключ, — проворчал он. — Хотя этот замок открыть — ключа не требуется. Ты, наверно, дешевле просто не нашел? Так приколотил бы туалетную вертушку — защищенность та же!

— Да где я деньги возьму на замки и стальные двери — при моей зарплате? — тоскливо отозвался отец. — Да у нас и воровать нечего.

— Вот и не пялься при своей зарплате на девачек! — донеслось из комнаты раздраженное, и следом глухо бухнуло в стену — и еще раз, и еще.

— В смысле — девачки? — заинтересовался отец и вошел в комнату сына.

И тут же отпрыгнул — мимо лица пролетел тряпичный комок и глухо шлепнул по стене. Прямо в пришпиленный к стене матрас.

— Э... это... а зачем кидаешь ногами?

— Девачки — это продажные девки, — методично пояснил сын, зацепил ногами очередной мешочек с песком и метнул в матрас. — Блин, опять сорвалось... ты отошел бы, а? А то у меня точности пока нет, зато силы до фига! Прилетит в челюсть — мало не покажется! Да и вообще ничего не покажется — рухнешь сразу.

— Нет, ты про девачек сначала! — отмахнулся заинтригованный отец. — В смысле — продажные? Ту девочку без юбки... э... я смогу... купить?

— Ты не сможешь, — отозвался он и отправил следующий мешочек в цель, на этот раз удачнее. — Тебе заплатить нечем.

— Ну почему же?! Вот зарплата...

Он вздохнул и отложил тренировку. Не хватает ни на что времени, хоть разорвись, а еще и уроки делать.

— Девачки деньгами не берут, — взялся разъяснять он. — Деньгами их оскорбляет. Ну, это то же самое, что правду в лицо сказать! Но вот если б ты был молодой... да не просто молодой, а первый парень на деревне — тогда да! Тогда все девачки твои! За бутылку пива и полчаса внимания на танцах.

— Но...

— А ты вспомни свою юность! — посоветовал он. — Ведь было ощущение, что девушек не только тебе, но и большинству ребят не хватает? И где ты их видел? А я скажу, где! Около тех бандитов, которые на танцах власть держали!

— Да, но... как-то это все так безысходно...

— А сейчас тебе тем более нечем платить, — безжалостно сказал он. — Кто пешком ходит, тот для девачек не существует. Сначала за руль сядь. Костюм приличный купи. На должность пробейся. Победную улыбочку натренируй. И уж потом с девачками знакомься — на вечеринках для избранных.

— Неправда, — тихо сказал отец. — Не все женщины такие.

— Да если б ты женщинами интересовался! Тебя же именно девачки манят! Как сорока на блеск, блин!

— Да что в обычных женщинах интересного?!

— О! Вот о том и подумай.

Очередной мешочек бухнул в стену.

— Ну что ты ерундой занимаешься? Лучше б уроки делал! Или — если уж кидаешь — кидай руками! Перышки там, вот как мы в детстве. По мозгам долбит твое буханье!

— Уроки сделаю, вот только от школы отдохну, — занудно отозвался он и метнул мешочек. — А руками я умею кидать — да только кто ж мне позволит, ежели чего? Руки первым делом связывают. И чем мне помогут твои перышки, ежели чего? Даже камень — и тот не дает стопроцентной гарантии. У меня скоро такая жизнь пойдет — хоть пистолет с гранатами покупай! Да где ж я их возьму на Жери? Да и здесь тоже? Провинция, блин... ой, извини! Я же просил отойти в сторону! Ну и куда мне тебя тащить, кто бы сказал? На диван, в больницу — или сразу на кладбище? Вот же раззява!

Глава двадцатая

Эре. И первым делом связывают руки

После напряженной аналитической работы он понял одно: для выполнения просьбы Асиа следовало найти гномьих умельцев. О которых не было известно ничего. И уж там, на месте, узнать о гномах хоть что-нибудь, чтобы планировать дальше.

Осознав это, он наконец повеселел, потому что теперь план действий выстраивался легко и непринужденно. Кто знает о гномах? Да эльфы же! А про них он уже кое-что знает. Эльфы живут в лесу. Вот.

Значит, найти эльфа... скрутить в бараний рог... и при тесном вынужденном общении всплывут необходимые сведения. Обязательно должно что-то всплыть. По крайней мере, расширится знание эльфийской ненормативной лексики. То обстоятельство, что эльфы вовсе не могли быть эльфами, да и гномов по законам мироздания не могло существовать, его раздражало все меньше. Ну, просто вот такие названия человеческих рас. Геннопреображенных.

Искать эльфа в лесу... И почему так говорят, когда кого-то невозможно найти? Он, например, нашел эльфа за день. Всего-то и надо было пройтись широким челноком по горным лесам в направлении, следовало надеяться, сокрытых межгорных долин Бессмертных.

Эльф в изысканном камуфляже просто стоял за поворотом тропинки и ждал его. Круглое курносое лицо Бессмертного выражало крайнюю степень нетерпения.

— Ну чего ты бегаешь? — возмутился эльф. — И носишься кругами, и носишься! Оно мне надо — координаты твои каждые пять минут перепроверять? У вас в провинции прямо не умеют ходить? Руки давай сюда! И ноги тоже — но потом... а мелкий-то какой, не кормят вас тут, что ли?

Эльф был один. О лучшем и мечтать не стоило. И меча при синеглазом не было заметно... да вот только был воин на голову выше его и в два раза тяжелее — и не отводил внимательного взгляда. Вязать такого возможно только исподтишка — а то как засветит. Так что он мягко отступил в лес от долгожданной добычи...

...Ух! Ощущение — словно на высоковольтный кабель наступил!

— Ох и тупицы вы здесь! — снисходительно сказал эльф. — Ну куда голой пяткой да против эльфийской магии?

Он оценил свое состояние. Мда. Очень похоже на удар заурядным шокером. С того же Ожерелья Океании, например, или с Арктура. На ногах и руках уже красовались фиксаторы-гуолы. На первый взгляд — ничего такие игрушки, высокотехнологичные. Фиг вырвешься, короче. Это веревки еще можно попытаться разрезать, перетереть, пережечь, наконец... теоретически. Практически же плотно стянутые руки немеют уже через четверть часа — и ничего ими больше не сделаешь полезного.

— Интересные наручники! — признал он. — Раньше не доводилось... чьи?

— Это из столицы! — самодовольно бросил эльф. — Гномьи брюлики. Новая разработка, в продажу пока не поступили. Мне их на драйв-тест дали.

— Кожаным ремешком не проще... не дешевле?

— И проще, и дешевле, — презрительно покривился эльф. — Вот ты и пользуйся, если денег на брюлики нет. А мне тебя, может, еще вести куда придется — а у гномов режим частичной свободы арестованного есть в опциях.

— Понятно, заграница.

— Почему заграница? Ты до их владений почти добрался. Слушай, у вас тут все такие мелкие — или ты один урод? Не хочешь отвечать — не надо... а может, все же скажешь, где принцессу спрятал, а? А то у меня мощность на определителе падает. Ну, раз нет, тогда не взыщи — и получай.

Накатила внезапная слабость, потом отупение и гул в голове. И противная такая боль в затылке.

— Что это было?

— А мне откуда знать? — удивился эльф. — Гномьи брюлики, не наши ведь. Тут просто опция такая предусмотрена — для несговорчивых преступников. Вялость мышления вызывает, что ли, ну и башка болит — побочный эффект какой-то. В общем, побег планировать не получится. Не сбежишь все равно, даже если попробуешь — но мороки прибавится, а оно мне надо? Ты, наемник, кстати, чего упрямишься, как баран? Все равно же на мясо... в смысле, все равно принцессу найду! Молчишь? Ну и урод, значит! Мне теперь по жаре переться, а тут, между прочим, не мостовые Флоренсо, а горы! Ох и дурак! Вот сейчас сделаю круг, привяжусь с трех точек с детализацией, скину наблюдателям запрос, и высветят мне твою принцессу вплоть до нижней юбки! Мёрд! Мне магнитосъемку еще неделю делать, а тут дядя со своими беглыми принцессами. Разорваться, что ли? Да еще и наемник, баран мелкосортный, упрямится! Мёрд...

И эльф удалился, поглядывая на раковину.

Отупение усилилось, он закрыл глаза и лег прямо на ковер прошлогодних шишек. Вот и скрутил эльфа в бараний рог. Хотя тесное вынужденное общение все равно обеспечено.

Судьба принцессы не переставала его беспокоить. Вот умеют же устраиваться эти женщины! Как прикинется беспомощной овечкой, похлопает ресницами — и бегай по лесам, обеспечивай ее безопасность! Лишь бы сама не сглупила. Он строго предупредил ее на прощание, чтоб никаких имен или адресов — ни вслух, ни письменно, ни шевелением губ даже. Тогда казалось — перестраховывался. Но вот глянул на экипировку эльфа и понял, что, пожалуй, даже недостраховался. Все-таки, несмотря на простой деревенский быт, это — мир высоких технологий. А в мире высоких технологий спасти может только тайна. Сканеры вокруг, никуда от них не спрячешься.

Эльф вернулся и невежливо растолкал его.

— Ты — урод! — сообщил эльф сокровенное и выстраданное. — Ты зачем раковину в речку выкинул? Я же туда полез! Я же думал, там принцесса!

— В речке? — вяло поразился он.

Эльф немного смутился. С точки зрения здравого деревенского смысла его поведение выглядело импульсивным, мягко говоря.

— Да кто вас, дебилов провинциальных, знает? — проворчал он. — Мог и девушку... почему-то же ее не берут службы наблюдения? Да и... была бы еще раковина современная! Из-за какого-то ношеного ширпотреба! Как потащило по порогам! Вот, синяк даже поставил!

Он вяло порадовался собственной предусмотрительности. Может, принцессе и вправду обрыдла высокая политика? Может, она действительно, как и обещала, едет сейчас к своей троюродной тетке преподавать в сельской школе — в мандривке для крестьян, по цха-бланку, инициированному мельниковой дочкой, в сопровождении огромного Дерстина-пастуха и в такой скромной одежде, что... нет, не сможет она в скромной, это точно. Хотя бы разрез сделает.

— Сийн-о... в смысле, синеглазый! Руку хотя бы освободи! — предложил он для пробы. — Тут муравьи ползают везде, и еще насекомые, и они все кусаются!

— Не смертельно! — злобно отозвался эльф. — Заткнись и спи! Мне еще переодеться надо и обсушиться, и вообще в себя прийти после порогов этих идиотских! Я же лучший комби на них угробил! Такой комби даже во Флоренсо не сразу найдешь! Мёрд! Связался с этой провинцией, лучше бы проходил практику в университете, как дядя советовал! Польстился на полевой стаж....

Эльф что-то поправил на одном из приборов, закрепленных на оружейной сбруе, и по голове словно дубиной прилетело. Он плавно отключился, даже не успев порадоваться, что смог заметить, какой именно прибор управляет фиксаторами.

Эльф же его и разбудил. И это, в целом, было уже странно. Почему-то он был достаточно дружелюбным, этот полноватый синеглазый кхант. И охотно отвечал на вопросы просто ради поддержания разговора. Так беспечно информацией не разбрасываются! Информация — это же... это валюта! Так бы мог вести себя ребенок. Максимум — подросток. Из тех, кто похвастливее. Он пытливо вгляделся в тюремщика — а сколько же тебе лет, красавчик? Мда. Кожа тугая, ни одной морщинки, щеки пухлые, и вообще весь ухоженный, гладкий, чистенький. Может, вот так и выглядит бессмертие? Или это его просто на порогах отмыло? Мало информации.

На поляне переливалась синим, бубнила и уродливо корчилась огромная голова.

— Знаешь, что это? — снисходительно спросил эльф.

— Ну, если ты эльф, — осторожно предположил он, — и не врешь, что магией владеешь, то это... будем считать, что привидение?

— Кто там смелый? — рявкнула голова обиженно. — Бала вир! Эл, дай ему за меня по башке!

— Да за что? — возразил вышеупомянутый Эл с гаденькой улыбочкой. — Он же из пра-а-винции! Они там все и так стукнутые! А ты похож, не отпирайся!

— Опять покрутил настройки? — подозрительно спросила голова. — Все развлекаешься, как берьх какой-то. Чего вызвал?

— Натур-шоу посмотрим? — возбужденно предложил эльф. — Я тут такие записи достал из реки — чистый реал, даже еще не правил!

— Да ну! Это же... хаза дуорц! — скривилась голова. — У меня и в реале всегда есть возможность. Ну, разве что скинешь мне самое-самое, если найдешь чего.

И голова исчезла.

— Что-то друзья не возбудились! — пожал плечами эльф. — Ну, как хотят. И не дождутся, чтоб я им чего-то сбрасывал, пусть сами в речку лазят. Эй, наемник, ползи сюда, комментировать будешь!

Он подумал, придавил самолюбие и пополз. Все же размяться следовало, а тут и предлог появился.

— Да не на пузе, баран! Я зачем тебе ноги в щадящий режим переключил? Ну, как знаешь. Тупые вы какие-то в провинции.

Эльф быстро развернул проекцию, поработал поиском — и перед ним встала взволнованная Надия, в короткой девчоночьей юбке, в деревенской расшитой рубашке.

— Принцесса, что ли? — недоверчиво спросил эльф. — А что так позорно одета? Пра-а-винция! Хотя — ничего лялька, хороша...

А он продолжал ползти. Главное — не привлечь внимания. Главное — чтоб камень правильный попался. Главное — чтоб с пультом управления не ошибиться... да все главное, когда между жизнью и смертью!

— А что вы только целуетесь? — недовольно спросил эльф. — Ты что, совсем маленький еще? А что не предупредил? Мне дядя сказал, кланового убийцу стреножить, я думал... эй, берьх, а ты действительно клановый убийца? Или орехи в наших лесах собирал?

Эльф обернулся и внимательно уставился, ожидая ответа. Он замер, вспомнил про сканеры и подавил желание соврать.

— Ну, убийца. Только я по специальности не работаю.

Эльф глянул на очередной "гномий брюлик" и одобрительно хмыкнул:

— Чудо какое — не соврал! Не то что наши. Э, а что это ты возбудился? Вроде маленький еще от поцелуев возбуждаться. Ну-ка...

И снова словно дубина на голову опустилась — и все так поплыло...

И очнулся он только ночью. Эльф задумчиво сидел перед проекцией, курил что-то благоухающее и созерцал. Перед ним беззвучно кружилась страстная Асиа в развевающейся прозрачной накидке. И, похоже, не в первый раз кружилась.

— А это как достал? — сердито подал голос он.

Ему действительно было непонятно: ведь в реку он выкинул раковину Надии — перед тем унеся ее на дневной переход от станции мандривок. А запись с Асиа могла быть только в его собственной раковине, оставленной в деревне. Или нет? А что, если тут глобальное наблюдение?! А зачем? Наблюдать, как в степи трава растет? Тем более что уже и не растет.

— У меня допуск, — отозвался эльф. — Я по ссылочкам, по ссылочкам. Я только в раковину эпсаара залезть не смог, у военных дополнительные пароли, в секретность играются, придурки. Так что я все поглядел, что ты вытворял! И так и не понял, куда ты принцессу засунул. Но это неважно, найду. Чего-то я туплю тут — а чего они тебя любят? Ты же... сопливый мальчишка! Ну что в тебе такого особенного? Что, действительно бог, как считает твоя дурочка из деревни?

Похоже, эльфа действительно больше всего волновали отношения с женщинами. Понятно, это любого мужика волнует — но не во время захвата! Или эльф считает работу законченной? Это было бы просто замечательно.

— А у нее выбор небольшой, — буркнул он и нащупал ногами камень. — Или считать, что ее за дурачка отдали, как последнюю девачку. Или придумать сказку о боге и поверить в нее. Как думаешь, какой вариант для нее приятнее?

— Полагаешь? — рассеянно отозвался эльф.

Голова болела по-прежнему, и, кажется, плыла координация, но он понимал, что лучшей ситуации все равно не будет. На высокие технологии с голой пяткой — это действительно смешно. Но эльф сидел очень удобно, боком к нему, и... и лишь бы у него не сработало периферийное зрение!

Хэк! Он энергично согнулся — эльф дернулся и оплыл на землю. Попал! Блин, неужели попал?! Даже лучше, чем по отцу! А теперь — время! Время!

Он перекатился к тюремщику, прицелился и добавил ему головой, чтоб гарантированно не встал в неподходящий момент. Где пульт? Ага...

Был риск, что с уничтожением пульта фиксаторы не откроются, а наоборот заблокируются намертво. Был риск, что расплющенная железка успеет подать сигнал тревоги. Была нехилая вероятность, что ему просто оторвет конечности при попытке воздействия на систему пленения. Связать бы эльфа да допросить, но — новые технологии, блин! Пальцами не пошевелить! А ногами он вязать не научился пока что. А надо бы — при такой-то жизни!

Он представил, что его может ждать в последующей реинкарнации, содрогнулся и быстро толкнул пульт управления ногами в костер — пока не передумал. Минута противного ожидания — фиксаторы тихо щелкнули и опали.

Дребен Хист — как встречать коллег

— Ну что, пойдем поприветствуем коллег-полицейских? — преувеличенно бодро предложил подэпсара первому десятнику. — Уже второй раз вестового шлют с приказом явиться!

— Да какие из них коллеги! — пробурчал первый десятник. — Это же блицштурм! Чистоплюи-суперменчики, только на разгонах бунтов работают, а у нас бунтов уж сколько лет не было. Вот их бы в ночной патруль засунуть, забегаловки вокзальные чистить, я бы посмотрел на них!

— Но они на защиту деревни от доблестной армии явились! — неуверенно заступился Хист за справедливость.

— Ага, на защиту! То-то мне уже Надинька-кружевница жалобилась, что из стада две телочки пропали! Телочки! Племенные йеттт-ан-шура! Эти бронированные лбы что, не могли прийти и по-человечески купить пару бычков, если уж шашлычков захотелось? Да лучшие шашлычки, если на то пошло, в нашем кабаке готовят! Что-то все наши в кабак ходят, не нарадуются, никто телок не режет тайком!

— Давно ли было, ты сам мечтал деревню на грабеж поставить? — поддел он подчиненного.

— Да... получается, что давно! — смутился десятник. — По уму, вроде и недавно, а по чувствам — так в прошлой жизни!

— Интересная встреча у вас намечается! — задумчиво протянул один из эльфов. — Сходим-ка и мы с вами за компанию, любопытно, как наш подэпсара выкручиваться станет!

— Вот только маски накинем! — радостно поддержал второй. — Пусть чужие полицейские и дальше думают, что эльфы — в столице! А наши полицейские пусть и дальше помалкивают — а то убьем! А наш подэпсара — пусть выкручивается! А то убьют!

— Хист! — еще издали возмущенно завопил мельников сын. — Это что за дерьмо такое?!

— Какое? Где? — спросил сбитый с толку Хист.

— Да в Лале! Полицейское! — продолжил негодовать здоровяк. — Мы же оттуда воду в деревню берем — а они приспособились валить в водоводы! Девки стирку затеяли — а там дерьмо плывет! Вон армейские, на что идиоты — и то лагерь нужниками обкопали!

— Армейские тоже были б рады — да мы их не пустили, — возразил подэпсара из чувства справедливости.

— Вот и этих не пускай!

— Кого — этих? — спросил Хист. — Блицштурм не пускать? А как? Это же спецотряд! Они нас в блин раскатают! Как вообще возможно не пускать Силу?!

— Подумаешь, спецотряд! — обиженно протянул здоровяк. — Это они храбрые, пока с гномьим оружием да в строю! А вот мы поймали недавно парочку, над водоводом присели которые, да так им вломили, что они еле уползли!

— Блицштурму?! — ужаснулся Хист. — А... п-предупредить не могли?

— А мы предупредили — мы ж не звери какие! Так и предупредили, что если кто в водоводы валить будет, по заднице напинаем — ни в один водовод не вместится, на Ирчу бегать придется! А потом напинали, чтоб у всех образец был перед глазами!

Эльфы то ли хрюкнули одобрительно, то ли подавились чем. Хист злобно глянул на них — этим синеглазым одно веселье на уме!

— Э, погоди! — спохватился он. — А как вы к Лале смогли подойти? Там же полицейский лагерь, охраняемая территория!

Юный мельник почему-то смутился и заюлил.

— Да там... у сестренки нашей малой... там чья-то форма полицейская валялась! Прямо вот у самого порога! Мы Знобиньку спрашиваем, а она такая вся удивленная из себя, не знает ничего, говорит, и не ведает. Ну мы эту форму понадевали и вперед! Но мы же ее потом вернули — вот прямо к самому порогу! А чего они в водоводы валят? Разве это порядок?

— Так это из-за вас нам по огородам в подштанниках пришлось ползти?! — возмутились эльфы. — Вот правду в деревне говорят: свяжешься с мельниковыми — без штанов уйдешь! Жадные вы!

— Вы еще суньтесь к моим сестренкам — и без подштанников уйдете! — в свою очередь озлился здоровяк.

— Ой, да больно оно надо! Да после этого мы туда вообще ни ногой!

— После чего — этого? — подозрительно спросил здоровяк.

— Да после всего этого... — туманно пояснил эльф, косясь на здоровенный мельников кулак.

— Так! Кончай дурдом! — решительно скомандовал подэпсара. — А я все удивлялся, чего это вестовые такие нервные! Больше не удивляюсь! Десятник! Бери пару нижних чинов — и в сопровождение!

— К блицштурму? — нервно уточнил десятник. — После того, как ихним наши по задницам напинали?

— Есть другой вариант? — хмуро осведомился Хист.

Десятник подумал... закаменел лицом и рявкнул:

— Гребло! Бате! Станковый арбалет на руки в походно-снаряженном положении — и в сопровождение!

Подэпсара недоуменно покосился на десятника, но ничего не сказал. В конце концов, десятнику виднее, как службу исполнять.

— Командир, сунь в сапог! — заботливо сказал долговязый Гребло и положил ему в руку парочку пружинных стрелометов.

И они пошли с дружественным визитом.

Два эльфа накинули маски и все же увязались следом, мельников сын не отставал, продолжая собачиться с синеглазыми прохвостами.

— А кто это про нас славу пустил, что мы жадные? — невинно поинтересовался он, когда исчерпал запас угроз и оскорблений.

— А Санниэре, кажется! — коварно сообщил эльф.

— Врете! — возрадовался мельников сын. — Санниэре сроду никого не оговорит! Он справедливый! Так, разве что зуб выбьет — да и то за дело! Правду в народе говорят про болтунов — брешут, как эльфы!

— Что, действительно говорят? Лестно, лестно...

— Эти, из блицштурма, они хоть живые остались? — безнадежно спросил Хист. — Там же с вами Дерстин всегда ходит, а у него кулак — что моя голова!

— Не, Дерстина не было! — хохотнул мельников сын. — А жаль! Уж он бы за своих телочек!..

— Что, блицштурма испугался?

— Дерстин никого не боится! — обиделся за дружка здоровяк. — Никого, вот разве что Санниэре!

— А почему? — искренне заинтересовался подэпсара. — Ведь он же мальчик... подросток... в смысле, просто берьх?

— Поговаривают, что он... вроде бога, — осторожно сказал мельников сын. — Не сам бог, конечно, а так... воплощение. Ходит, вроде как за справедливостью присматривает. Может, даже и не воплощение, а так... просто... может, сын бога?

Эльф, идущий за спиной у Хиста, почему-то смущенно кашлянул.

— Да мы и сами видели! — возбудился здоровяк. — Прижали их как-то с Яхой в овраге — так он нас чуть не убил! А ведь с нами и братья Собаки были, и Дерстин, и оглобля в телеге имелась! А он как даст, а мы как побежим — да вместе с оглоблей! А вы видали, какая там оглобля?! Да мы ею вот только что целую звезду блицштурма гоняли — и хоть бы трещинка на ней!

— Так вы их все же оглоблей?! — ахнул Хист. — А говорил, что просто пинали!

— Да поначалу-то, конечно, пинали, — смутился здоровяк. — Только Дерстина не было, честно! Он же еще раньше уехал, госпожу до тетки сопровождать!

— Оп-па! — даже остановились от изумления эльфы. — Интересно-то как!

— Какую госпожу? — не сразу понял Хист.

— Нашу госпожу! — терпеливо, как маленькому, пояснил мельников сын. — Которая у нас учительницей была! А Санниэре сказал Дерстину, чтоб тот бегом хватал сумку и охранял госпожу до самого теткиного порога, и чтоб никому ни слова, так он как побежал и даже с нами толком не попрощался, так только, пару слов крикнул, чтоб не теряли его да чтоб трубу сберегли!

— Раз приказал ни слова никому, что ж ты болтаешь? — ошеломленно пробормотал Хист.

— Так нет же никого!

— А эльфы?

— А что — эльфы? Это ж наши эльфы!

— Вот спасибо, сынок, уважил...

— Ой, полицейский лагерь уже, я назад...

— Блин! — взвыли эльфы на два голоса. — Интересно как! И туда бежать надо! И здесь чего-то будет! Хоть разорвись! Не... мы здесь останемся! А туда — потом!

Они догнали подэпсара и пристроились за спиной, отрезая путь к бегству.

— Топай давай, не спотыкайся! — внятно посоветовал эльф из-под маски. — Вперед к вечной славе.

Лагерь блицштурма встретил дружественную делегацию неприветливо. Морды, правда, пока не били — но шло к тому. Отовсюду прилетали ласковые посулы, характерные взгляды; патрули норовили заступить дорогу и стребовать документы, словно не видели, что перед ними офицер, и если б это случилось, то... но подэпсара шагал стремительно и по очень сложной, точно рассчитанной траектории — так что патрули опаздывали с перехватом. Правда, они не отступались и упорно рвались в погоню, так что к штабной палатке полицейские прибыли с многочисленным сопровождением, настроенным крайне агрессивно.

А эльфы всю дорогу до палатки недовольно брюзжали.

— Ну надо же, сколько у них у всех оружия! — бормотал в спину подэпсара эльф. — Вот вместо того, чтобы разгонять рабочие бунты, могли бы столичную мафию почистить! Да что там почистить?! Уничтожить нафиг! Но не трогают почему-то. Наверно, с бандитами заодно?

— И гляди-ка, как лица под масками прячут! — подхватывал эстафету другой. — Бандитов боятся, наверно? Тогда какая это полиция, спецназ даже — если простых бандитов опасаются? А если не боятся, тогда от кого прячутся? От народа, который должны оберегать? А может, они сами и есть бандиты, потому и прячут лица? Чтоб потом жить, как якобы честные и чистые?

— А ведь здесь и нижних чинов нет вовсе! — заводился снова первый. — Все бойцы сплошь офицеры! И зарплату получают офицерскую за то, что свой же народ гоняют! А наверняка в офицерских школах учились! Красивые слова слушали о предназначении полиции! Кто-то, может быть, даже и верил? Эй, Хист, что вам говорили о священном предназначении полиции?

— Первейший долг и священная обязанность полиции — оберегать покой мирных граждан! — автоматически процитировал подэпсара, не сбавляя шага.

— О! — удовлетворенно отозвался эльф. — Даже, наверно, и верил? Наверно, потому и пошел в полицию? Опс! А вот и отец-командир. Сейчас как начнет орать. Унижать при подчиненных, что есть прямое нарушение устава...

Хист глянул и похолодел. Мало того что в лагере действительно не было нижних чинов и подэпсара встречались так же часто, как мусор под ногами, так и командир блицштурма носил на груди увесистую снизку желудей, отлитых из золота! И это было очень плохо. Вообще-то в силовых структурах империи офицерских званий было немного, но командиры приспособились и сумели существенно усложнить предложенную изначально градацию. Выскочивший навстречу Хисту офицер не зря таскал на мундире поболее полкило золота! Эпсаар "с дубовыми желудями" был одним из первых в иерархии эпсааров. Звался он, негласно, разумеется, просто дубовым и об подэпсара мог, по своему положению, буквально ноги вытирать.

— О, брюликов понавешал! — злобно прошептал за спиной эльф. — Можно подумать, за какие-то заслуги им тут два звания повышения вместо одного!

— Пришел, урод?! — с ходу заорал "дубовый". — Иш-шак! Почему долго шел?! Под эпсаром давно не был? Да я тебя прямо тут загну!

— Вот, прямая угроза сексуального насилия! — прошелестел за спиной эльф. — А это уже уголовное преступление, да по отношению к полицейскому офицеру при исполнении. А ведь по закону за такое убивают на месте!

То ли на Хиста так подействовало брюзжание эльфов, то ли действительно вспомнил, ради чего он когда-то поступил в полицейское училище, но остервенел он стремительно и совершенно бесконтрольно.

— Гребло! — рявкнул он, даже не подумав, что у полицейских руки вообще-то заняты станковым арбалетом.

Но нижние чины, взбодренные кровожадно настроенным окружением, действовали на редкость слаженно и решительно. Короткий шаг вперед, долговязый полицейский широко махнул ногой — и со всего размаху залепил кованым сапогом "дубовому" в грудь. Эльфы за спиной сдавленно ахнули, а командир блицштурма хрипнул, величественно приподнялся над землей и рухнул в штабную палатку на глазах у многочисленных и, что немаловажно, хорошо вооруженных подчиненных. Подэпсара удовлетворенно кивнул и прошел следом. Подчиненные и эльфы, подхваченные единым порывом известно какого чувства, тоже моментально скрылись в палатке.

— Ты что натворил?! — в ужасе прошипел один из эльфов. — Мы же просто шутили! А ты, Гребло?! Как ты посмел, нижний чин — и прикоснуться своими грязными руками аж к самому дубовому эпсаару?!

Двухметровый Гребло затруднился с ответом, крайне озадаченный тем, что его сапоги, действительно грязные, эльфы почему-то окрестили руками. Ну а дубовый эпсаар молчал, потому что, естественно, был без сознания — и обещал быть таковым еще долго, с переломанными-то ребрами.

— Э, нет! — решительно заявил эльф, нервно поглядывая на вход. — Нам здесь уже неинтересно! А пойдем-ка мы отсюда по девкам! И побыстрее!

— Только не по мельниковым девкам! — предостерег второй эльф. — А то уже без штанов от них уходили — в следующий раз без подштанников погонят. Ведь не зря же говорят, что мельниковы все жадные!

Бессмертные воины изящно выскользнули из палатки, и никто ни на миг не усомнился, что уж им-то запросто удастся пройти обратно сквозь враждебный лагерь. В отличие от оставшихся.

— Ну, братья мои по смерти! — сказал побледневший подэпсара. — Ой, что сейчас будет!

И продолжение последовало незамедлительно.

— Всем лежать, быдло! — заорал ворвавшийся в палатку офицер, поддержанный вооруженным караулом. — Оружие на!.. пол...

Последнее слово чуть не примерзло к его побледневшим губам. Из угла палатки прямо ему в грудь дружелюбно скалился рылом станковый арбалет. И хотя офицер был в уставной броне, штурмовая стрела оставляла мало иллюзий по поводу безопасности.

Офицер нервно дернулся в сторону — арбалет не менее нервно дернулся за ним следом.

— Может, поговорим по-мирному, как офицер с офицером? — сипло предложил блицштурмовец.

Подэпсара непроницаемо смотрел сквозь него. Словно его уже не существовало. От этого офицер почему-то занервничал еще больше.

— Это... ты арбалет хоть на предохранитель поставь-то, а? — шепотом посоветовал офицер.

— А что, у него предохранитель есть? — не поверил наводчик. — Что-то мы раньше...

— Ну-ка покажи! — сунулся и второй номер.

Офицер решился и отчаянно прыгнул вперед — арбалет оглушительно щелкнул, огромная штурмовая стрела сорвалась с крепления и вышибла офицера из палатки наружу. Попутно, но гарантированно вышибив из него дух...

Вообще-то инструкцией по действиям в чрезвычайной ситуации блицштурму прямо в этот самый момент полагалось яростно броситься в атаку, пока арбалет разряжен... и они даже были готовы так действовать! Но — как не проводить глазами улетающего на тот свет бравого начальника штаба? А уж непосредственно за проводами, конечно...

...и вообще-то нормативами по стрельбе полицейским на перезаряжание станкового арбалета отводилось четыре секунды. Но, правда, это на стрельбище, где мишени не способны продырявить тебя в ответ. Ну, а в данном случае Гребло и Бате управились за одно мгновение. Причем действительно за одно, побив тем самым все мыслимые и немыслимые нормативы и рекорды. Уж очень им хотелось жить! Раз — и сдвоенным рывком арбалет взведен и непонятно когда заряжен, и когда блицштурмовцы, отдав последнюю почесть начальнику — бывшему начальнику! — штаба, качнулись в атаку, им в глаза глянула сама смерть пятью десятками стрел из кассеты залпового огня. А брони на бойцах не было, караул-то внутренний.

— Неправильно приветствовал офицера! — негромко разъяснил ситуацию подэпсара.

Рыло кассеты вопросительно уставилось на блицштурмовцев.

— Эпсар Дарц! — угрюмо представился один из бойцов, — Начальник караула. При исполнении.

Подэпсара пронзительно глянул на него, стремительно прикидывая, кем бы представиться. В этом отряде подэпсара разве что коней чистили.

— Эпсаар "красная роза", секретный шифр, спецотряд, спецпоручение! — замысловато ляпнул он. — Дребен Хист, при исполнении! Ввиду чрезвычайной ситуации принимаю командование на себя! Командиров служб немедленно ко мне на совещание! Бегом — исполнять!

Не веря своим глазам, он наблюдал, как бойцы грозного блицштурма, толкаясь и спеша, кинулись выполнять его приказ. И — тишина... Дрожащей рукой он вытер со лба холодный пот.

— Простите, эпсаар, ежели что не так было, что запанибрата! — благоговейно прошептал за спиной десятник. — Мы же не знали, что вы весь из себя секретный, что "красная роза" даже! Не вникли вовремя, простите великодушно!

— Простите и нас! Не обойдите своей милостью! — услышал он изумленно и слаженный дуэт нижних чинов...

Глава двадцать первая

Дребен Хист — честь превыше

— Куда бы нам засунуть блицштурм? — тоскливо вопросил Хист.

Десятники, подавленные величием звания "эпсаар красная роза", уважительно помалкивали. Хист глянул на них и обозлился.

— Зачем вообще нужны крупные полицейские силы? — рявкнул он. — Только для войны! С собственным народом воевать! Улицы расчищать, когда император едет к любовнице! Ит-тырк... За Ирчу загоню! Пусть разъездами степь перекроют, что ли? Чтоб степняки коров не воровали!

— Э... там же деревенские стадо пасут! — робко намекнул первый десятник.

— Надинька-кружевница заругается? — едко осведомился Хист. — Дожили! Сейчас еще и мельниковы сыновья припрутся указывать, как полиции службу исполнять? Дожили!

— Хист! — сунулся в дверь мельников сын. — Слушай, ты когда разберешься с военными, а? Чего они нас на станцию не пускают? Разве это порядок? Деревня торговлей с городом живет! Знаешь, как про нас говорят? У деревенских голова разболится, если пару дней на рынок не съездят! А нас то пускают, то не пускают! Как начальник караула вздрючку от Любея получит, так вообще не пускают! Да кто они такие?! Какие-то военные!

— Э, Хайло, а ты сам ли сюда бегаешь — или посылает кто? — вдруг спросил Хист. — Уж больно умно рассуждаешь, как будто думать умеешь... э?

— Так Кола Гончар же говорит! — простодушно признался здоровяк. — Ты, говорит, орешь громко, и морда у тебя наглая — тебе и идти к Хисту требовать справедливости! Он, говорит, тебя отовсюду услышит! И батяня то же говорит — да и все говорят, что у меня морда наглая!

— Может, тебе чего и Знобинька подсказывает? — обреченно уточнил Хист. — Э, не отвечай, это я так, мысли вслух. Передай Знобиньке... вот зараза же прицепилась красивая — Гончару передай! Передай, что ... прямо сейчас разберемся! Вот молока попьем и пойдем военных гонять!

— А вы молоко перед этим делом пьете? — подивился мельников сын, — А зачем? От него же.... а, понятно... или не понятно?

И озадаченный глашатай деревенских интересов исчез.

Хист строго глянул на ухмыляющихся десятников.

— Отправьте вестового к блицштурму! — приказал он. — Пусть командиров подразделений тащит ко мне! Будем составлять план, как военных укоротить.

— Я Гребло пошлю! — тут же решил первый десятник. — После того, как он угрохал их командира, а потом и начальника штаба, его там все опасаются.

— Вестовому станковый арбалет не положен, — напомнил Хист.

— Да он сапогом может! У него такой сапог, что...

И тут засияла проекция от командирской раковины. Хист взглянул и оцепенел. Из синего тумана на него противно уставилась физиономия самого подвизиря! Ранее он его разве что на торжественных выездах мог созерцать, и то издалека.

— Хист? — неопределенно сказал подвизиря. — Ну-ну... Мне тут доложили. Круто берешь, мальчик, круто, да... э?

Хист не отозвался, потому что не сразу вышел из ступора. Его молчание почему-то добавило неуверенности в голосе всемогущего главы полицейского ведомства.

— Мои... э... союзнички о подобных нюансах забыли упомянуть, — задумчиво протянул подвизиря, изучая офицера цепким взглядом. — Забыли, да... а ведь блицштурм — мои ребятки, да. Нехорошо получилось, э? Ну-ну. Ну... действуй, Хист, пока что у тебя получается. Союзничкам привет передавай, розочка, хе-хе...

Хист моментально помрачнел и наградил подвизиря таким взглядом, что, будь тот рядом, то сразу озаботился бы кольчугой с высоким воротом. Розочками в городских низах звались привокзальные женщины, доведенные до отчаяния безденежьем и согласные за еду исполнять иногда очень затейливые пожелания клиентов, отчего приобрели и кличку, и специфические физиологические отличия. Но подвизиря был в столице и ничего не ощутил из-за несовершенства связи. А потому отключился, даже не поняв, что Хист на полном серьезе прикидывал успешность рейда блицштурма на столичную резиденцию подвизиря.

— Вот урод! — вдруг сказал третий десятник. — Обязательно унизить надо, да еще и при подчиненных! Таких убивать надо на месте! Даже если потом самого.

— Честь превыше жизни? — скептически возразил первый десятник. — Это закон степняков, для нас не подходит. Мы жить любим. Так что терпим.

— Я думаю, — медленно сказал Хист. — Я думаю... тут немного длиннее надо. Я думаю — моя честь превыше жизни того, кто на нее покушается. Да, именно так. Вот так я и думаю. И так и буду поступать!

Народная присказка, удлинившись, потеряла очарование и красоту полуправды, зато приобрела незыблемость и злобную целеустремленность нового нравственного закона. И это поняли все присутствующие.

— Э... — очень серьезно сказал первый десятник. — Тогда вот какое дело: дозволь обращаться к тебе просто "командир"? Оно и верно будет, и уважительно. А то у нас все звания как-то погано толкуются, вдруг поймешь не так.

— Только между своими! — подумав, решил Хист. — Только потому, что у нас спецотряд, спецпоручение!

— И потому что мы все братья через сестру нашу смерть! — хором добавили очень серьезные десятники.

Глава двадцать вторая

Санниэре — когда тебя слушают

Первым делом после освобождения следует делать что? Конечно же, вытряхнуть муравьев из штанов! Вот кто бы сказал, почему их именно в штаны тянет? С научной точки зрения? На бытовом уровне объяснение пришло в голову сразу, и даже не одно — но похабень такая, что думать неловко, не то что озвучивать.

А вторым делом следовало напиться и умыться — дружелюбный Эл заботой о пленнике себя не утруждал. Речка шумела внизу и вроде бы даже неподалеку — но по темноте спуск оказался неприятно утомительным. Ни одной подходящей тропинки не обнаружилось. То ли звери именно на этой горе не водились, то ли на водопой ходили не сверху вниз, а как-то иначе. В общем, вернулся он к связанному эльфу очень нескоро, на рассвете. И уже издалека обостренные чувства оповестили, что эльф там не один. Собственно, чувство требовалось одно и самое заурядное — слух. Ругался там кто-то без всякого стеснения, да на несколько голосов, причем голосов знакомых. Это в глухом горном лесу, где никого не знаешь.

Вообще-то к спорщикам можно было хоть на телеге подъезжать, не услышали бы. Но он на всякий случай осторожно подполз и поглядел. Не то чтобы это было жизненно необходимо: свою сумку он по привычке сразу захватил с собой. Но... а куда идти-то? Сведения о гномах — в голове у эльфа... предположительно. А голова — вон она, торчит на родной эльфийской шее. Вот и осталось, что лежать да подслушивать. Вдруг скажут чего интересного?

У притухшего костерка сидели на корточках два знакомых по деревне синеглазых прохвоста и с интересом поглядывали на связанного эльфа. До сих пор связанного.

— Тэк-с, попробуем еще разок! — с оптимизмом произнес эльф-мятежник. — Так кто ты такой, чтоб пугать дурным воплем двоих бегущих по своим делам эльфов?

— Тоже мне, эльфы! От любого звука на дерево прыгаете! И развяжите мне руки!

— В нашем лесу так никто не орет! Даже улыба-леопард! Даже если ему наступить на хвост!

— Даже если ему наступить не на хвост — и то орет не так! Тут не то что запрыгнешь — взлетишь!

— Вот послушал бы вас, если б вам муравьи в штаны забрались! И развяжите мне руки!

— Тоже нам, эльф! Муравьи ночью не лазают — они спят с муравьихами! Какой ты эльф, если даже не разбираешься, кто к тебе ночью в штаны лезет?

— И, кстати, это, наверно, клещи. Вот они как раз ночью...

— И чего снова орать? Или не знаешь, что с клещами запросто справляются? Их же можно прижечь — или отсечь. Ах, знаешь, потому и орешь? Ну мы же не извращенцы — по мужским штанам лазать!

— Уберите клещей! И развяжите руки!

— А он почему-то считает, что извращенцы. Эй, ты кто такой, чтоб считать нас извращенцами?

— Эл Швадесенс! Руки развяжите! И клещей!

Эльфы-мятежники удовлетворенно переглянулись. Один из них встал, поискал взглядом подходящую ветку, примерил к руке... и со всей дури навернул пленника повдоль спины.

— Вау!

— Это не клещи были, — спокойно пояснил эльф. — И тем более не муравьи, они же ночью спят. Это наведенный зуд. Страх так проявляется. Сейчас ведь не щиплет, не зудит... ну, вон там?

— Там нет, — неуверенно сказал пленник, прислушиваясь к себе. — А вот на спине...

— Акупунктура, понимать надо! Э... значит, мы остановились на том, что ты, Эл Швадесенс — ах, какая громкая фамилия, но мы ее все равно не боимся, придумай чего получше... — так вот ты, жалкий столичный хлыщ, связал себя очень ловко и пугал нас из кустов. А зачем пугал? Э... с этим разобрались, клещи же... зачем связал себя? И как, кстати? Мы тоже так хотим!

— Хотите — заимейте дядю, как у меня! — злобно ответил столичный хлыщ. — Я тут магнитосъемку веду, а он поручения дает! Кланового убийцу стреножить, типа, между делом! Типа, дяде эту принцессу в драной юбке надо, эльфиек ему уже не хватает — а мне к-э-к дадут по виску! Я вам что, экстрим форс?!

— А гномьих брюликов, как на экстрим форс! — отметил мятежник задумчиво. — Если они, конечно, существуют.

— А что такого? Во Флоренсо...

— Ну-ну, в столице жизнь веселая, один брюлик стоит, сколько наша провинция.

— Да вы у себя зарабатывать не умеете!..

— Утянули все финансы в столицу и жируете!

— ...вот и сидите в провинции, как у ишака под...

— А ты с клещом в штанах?

— Как хочу, так и сижу! Развяжите руки!

— Не повторяйся, скучно же. Вот интересно, а почему ты не взял убийцу? Или принцессу, если убийцу боязно? Хотя с такими брюликами я бы взял! А принцессу — так и вовсе без брюликов и даже без приказа!

— Так и я взял! — возмутился Эл. — И ничего сложного! Он же берьх! Дал раза — и слетел с босых пяток! Я его раз — и в гуолы!

— Вот садист! К нему же муравьи в штаны!

— А он мне камнем кэ-эк даст по виску!

— И он садист...

— А он сбежал — а вы прибежали, но не развязываете! А потом искать, ловить — а здесь же не мостовые Флоренсо! Я на вас дяде настучу! Как вас зовут?!

— С чего бы его искать? — буркнул мятежник примирительно. — Тут он, по кустам прячется и подслушивает! Они, берьхи, в этом возрасте все такие — лишь бы прятаться да подслушивать. Дети! Им бы играться! Эй, убийца, иди сюда! Из кустов плохо слышно! А видно еще хуже!

Он поднялся и подошел к компании, чувствуя себя, как последний идиот.

— Вот скажи, я тебя разве бил? — начал заводиться пленник, едва завидев обидчика. — Я разве камнем? Ну-ка развяжи руки!

— Зачем? — не понял он.

Эльф поперхнулся возмущением — но сразу ответа на такой простой вопрос почему-то не нашел.

— Эт-то хорошо, что мы тебя отпустили, — задумчиво сказал эльф-мятежник. — А то бы сидели сейчас связанные, с шишкой на башке, с клещами в штанах. А почему ты его не развязываешь?

— Чтобы драться было с кем? Он вон какой большой, и с брюликами, а я еще ребенок.

— Ну, можно же брюлики отложить в сторону! — предложил с надеждой пленник.

— Бывает еще голосовое управление, — хмуро заметил он. — А еще программирование на штатные ситуации, вроде отъема у владельца. Пусть сидит так.

Эльфы озабоченно поглядели на сникшего пленника. Похоже, тот рассчитывал и на одно, и на другое.

— А ты знаешь слишком много для кланового убийцы, воспитанного в провинции, — отметил эльф-мятежник. — Ты вообще кто? Давай-ка знакомиться заново. Сам понимаешь, у тебя нет иного выбора. И у нас тоже. Ты влез в наши дела — так решим здесь, идешь ли ты дальше, куда там собрался.

— Вы не захотели меня слушать! — напомнил он.

— Мы двое — хотим! И мы не настолько уж зависимы от соподчиненности. Свое мнение у каждого имеется.

— А этот? Будет слушать?

— А что? Он же связан?

Он с сомнением поглядел на пленного. Эльфы с интересом ожидали его решения. Все проверяют, блин! Но для обоснованного решения было мало информации! Как всегда. Знания — золото! Но мятежники явно струхнули перед громкой фамилией. Швадесенс, что бы это значило? Возможный высокопоставленный союзник? Забавно они с будущим союзником.

— Слово, что не станешь пакостить? — спросил он.

— Да кого ты спрашиваешь? — тут же возмутился один из мятежников. — В столице и слова такого не знают — честь! Они же все там деловые!

— Не то что вы, дикие придурки! Все еще верите в братство на крови!

— Да уж не то что ваша родственность! Чего вместо столицы по горам ползаешь? Магнитосъемка... хе-хе, магнитосъемка, хо-хо, магнитосъемка! Сказал бы честно — папаша пнул из дома!

— Вас вообще в столицу не пускают!

Он не стал возиться с узлами и просто разрезал путы трофейным эльфийским кинжалом — все равно же ремешок не свой. И понял, как эльфы-мятежники смогли выйти на него. Именное оружие. Проще говоря — маячок в рукоятке! Блин! Высокотехнологичный же мир! Ну почему все время забывается?!

А еще мятежники работали на пределе — если на охрану принцессы помчались неполной звездой. Считается, что при соподчиненности это даже физически тяжело.

Эльфы поглядели на брошенный к их ногам кинжал и понимающе ухмыльнулись.

Обиженный Эл Швадесенс пытался шевелить опухшими кистями и непрерывно что-то бормотал. Наверно, эльфийское лечебное заклинание. Только матерное.

— Я действительно Санниэре, сын Колы Гончара, — прямиком сказал он. — Только я помню прошлые жизни. И у меня сознание находится в двух мирах сразу. Одномоментно. Вот и все. В остальном — просто подросток.

Эльф-мятежник моргнул, потом очумело потряс головой.

— Ну ни....! И...! — только и добавил второй эльф. — Э?

— Про принцип реинкарнаций знаете? — терпеливо спросил он. — Бессмертные души переселяются...

— Знаем! Фигня! — буркнул Эл. — Опровергается логически: при увеличении населения неоткуда брать резервные души. Но ты дальше, дальше.

— Только полный болван считает души поштучно! — возмутился он. — Это же души, не тела! Души — отсветы Творца, они же... блин, взялся объяснять неграмотным! Любая душа — это же, в каком-то смысле, Творец! Они все — Творец, и их не бесчисленное множество, а сколько требуется... блин, копия файла вам тоже незнакома? Меня Творец точно приложит за такую интерпретацию!

— Ты дальше, дальше, про души в общем и начерно понятно.

— Прошлые жизни вообще-то не должны осознаваться, но лично мне крупно не повезло — я помню.

Эльф-мятежник сразу уловил суть и сочувственно кивнул:

— Младенцем тоже помнишь? Так это же садизм — если не врешь, конечно. Но ты ври дальше, нам интересно!

— Да мне тоже интересно, смогу ли объяснить. Э... вот про струнную конфигурацию Вселенной в вашей науке есть? Было?

— Музыка сфер? — уточнил Эл, очевидно более подготовленный к таким разговорам.

— Ну... на сказочном уровне можно и так выразиться.

— Как дам сейчас за "сказочный уровень" шокером!

— Да пусть врет дальше, интересно же! Где еще такое услышишь?

— В университете на лекциях по космологии, где же еще! И не такое услышишь!

— Я тебя сейчас самого шокером, грамотный выискался!

— Ну почему "грамотный" — это всегда ругательство? Вот кто бы разъяснил? Все, молчу...

— Этот мир — гармоничное возбуждение на струнах Вселенной, — неуверенно сказал он. — Но он — не один...

— А другие где? — перебил Эл. — На соседних струнах? А между ними что? А...

— Слушай, ты, особо умный!..

— Да молчу я, я же уже сказал...

— Другие там же, — со вздохом сказал он. — Это же струны! На них сколько угодно колебаний может накладываться... и вычленяться... блин, вам бы к Берен-йот-гали, он сумасшедший, вы бы его враз поняли как родного! Да! Так вот: а я живу сразу в двух мирах. То есть вычленяю их... наверно. Как объяснить-то, если сам не очень понимаю? Ну где бы я нашел время на образование, если то убегаю от кого-то, то гонюсь? Вечная занятость! Да еще языки везде разные!

— Не волнуйся, психам волнение вредно, по себе знаем, — рассудительно сказал эльф-мятежник. — Вот мы тебя понимаем, правда, брат? А что не понимаем, сразу спрашиваем: а ты сам где? Тут — или там? Как у тебя вообще со временем? Оно же в каждом мире идет себе, не останавливается? И пока ты в одном мире, в другом тебя что, нету? Или тела без души ходят? Или как?

Он мученически скривился. Если разнообразие миров не объяснялось никак, то соотносительность времен не объяснялась совсем никак! А ведь придется что-то говорить! Может, и у самого в мозгах просветление наступит? Он вздохнул, хорошенько подумал и, кажется, смог сформулировать осмысленное объяснение! По крайней мере, его начало.

И тут затряслась раковина столичного эльфа. Тот нервно дернулся и хлопнул ее ладошкой.

— Ты чего ее? — подозрительно привстал эльф-мятежник — и шарахнулся от возникшей фиолетовой головы.

— Передачу выключил, — пояснил смущенно Эл. — Друзья увидят в такой позорной компании — задразнят.

— Придурок! — проорал из кустов эльф. — П-программист столичный! Делать нечего, настройки крутишь?

— Ага, испугался! — злорадно сказал Эл — и осекся.

В руках вышедшего из кустов эльфа был лук, и на приготовленной стреле, направленной ему в грудь, медленно угасало недвусмысленное такое сияние.

— Эл, а мы твою принцессу нашли! — радостно пробулькала толстыми губами страшная голова. — Ее сейчас "Кулак императора" свинтит. Посмотреть желаешь? Лучше всякого реала! Они же ребятки брутальные — в смысле, натуральные скоты! — непременно чего-нибудь ей сделают всей толпой, не удержатся. Лови ссылочку, присоединяйся! Э, а чего прячешься? На горшке, что ли? А, потом, некогда, реал ждать не станет!

И голова исчезла. Эльфы разом посерьезнели.

— Где принцесса? — быстро спросил один. — Мы вообще-то за ней и шли — да ты отвлек сказками!

— Не знаю, — прошептал он и сел. — Я специально без адресов, чтоб не засекли. К тетке она ехала... все, не достать!

— Вам, может, и не достать, — небрежно сказал Эл. — А мой определитель ее вполне берет. Спуститься с водораздела — правда, на ту сторону — все равно не больше часа. Если бегом. Но я бегом не собираюсь, жарко же! Зачем спешить, пусть ее "Кулак" вяжет! А я потом у них спокойно заберу.

— Эй, убийца, ты что-нибудь понимаешь? — недоуменно спросил эльф-мятежник.

— А что непонятного? — сорвался он. — Принцесса ваша — ... блин! Я же сказал ей — уехать к..! А она гору обогнула и решила, что если сутки ехала, то это далеко! А сама у той же горы, только с другой стороны! Географию не учила! Вот ее сканеры и зацепили! Наверно, прямо из части взяли через проход! Она бы еще кружок сделала да вернулась! Б-блондинка натуральная!

— Швадесенс, на тебе вектора! — распорядился эльф. — Братия, ходу!

— По жаре? Проще по раковине отменить захват.

— Папашин приказ отменишь, что ли? Он тебе потом так отменит — век столицы не увидишь! Ходу!

— О? Так это папаше подлянка? Я однозначно с вами!

— С нами, конечно, куда ты денешься? Только принцессу тебе все равно не отдадим! То есть, отдадим — но не тебе, а вон ему! А ты маленький еще, с принцессой в лесу, да наедине — и сам опозоришься, и весь эльфийский род унизишь.

— Да нужна мне ваша королева в драной юбке!

— А говорил — заберу, и аж у "Кулака императора"...

И эльфы покатились вниз по склону, не прекращая переругиваться. Он пристроился следом, хмуро соображая, для чего может сгодиться подросток в драке со здоровыми тренированными дядьками — кроме геройской смерти, разумеется.

Санниэре — когда тебя не слушают

Дерстина капитально изломали. Сделали это специалисты, так что сейчас он умирал. И был так плох, что даже не замечал этого.

— Я тебе что говорил, идиот? — в отчаянии сказал он. — Я говорил: при захвате принцессы бежать! Ты зачем полез драться? Не умеешь же!

— Ты же защищал Яху? — прошептал Дерстин. — Маленький — а защищал.

— У меня оружие было!

— А у меня кулаки во какие.

— Ну и помогли твои кулаки? — горько спросил он.

— Помогли, — невнятно сказала Надия. — Ты бы видел, как он их дубасил. Мы убежали даже. Только я бегаю плохо, и нас догнали.

Он печально посмотрел на разбитые губы йохи. Девушка скромничала: с перепугу она очень даже хорошо бегала. Дерстин — иное дело. При его весе стометровку он бегал отлично, а вот километрами, да в гору...

Вернулись эльфы. С опаской посмотрели на него.

— Один убежал, — пояснил мятежник. — Догнать хотели, а он, оказывается, вовсе не убежал, там стоит.

— Принцесса, а ты как здесь очутилась? — полюбопытствовал Эл. — У меня ссылка на станционные камеры, и друзья там же смотрят — а ты здесь! Такой реал мальчикам поломала!

— Я Дерстина домой отправляла, — неохотно сказала девушка. — У него там стадо, он беспокоился... вот. А пересадки долго ждать...

— На опушку пошел, своей господине цветов подарить хотел, — прошептал Дерстин. — А они выскочили, а мы отбились да побежали...

Эльфы озадаченно замерли.

— Господине? — неуверенно спросил один. — Своей господине? Господиня... кто?

Четыре пары глаз недоверчиво уставились на принцессу. В деревне легиньх имел право сказать "моя господиня" только в одном, весьма конкретном случае. И цветы тогда же положено было дарить... белые.

Надия-ир-Малх осторожно трогала широким рукавом рубашки разбитые губы, всецело была занята этим — и взглядов не замечала в упор.

— Опухли, — сообщила она очевидное. — Как дали по голове, а я лицом об дерево — и темнота.

— А еще говорят, что эльфы такие, эльфы сякие! — растерянно прокомментировал эльф. — Ай да... слушайте, вы когда успели? Вы же в общем вагоне ехали, с крестьянами!

— На себя бы посмотрели! — огрызнулась мгновенно покрасневшая девушка. — Моя маменька вообще, говорят, всего лишь вальс с эльфом потанцевала — и хватило!

Эльф потряс головой, изгоняя непрошеные мысли и картинки.

— Тебя били? — озабоченно поинтересовался он.

— Были в своем праве, — покривилась она. — Женщина без оружия — женщина, женщина с оружием — мужчина, так ведь считается? А у меня стилет.

— Законы Аркана! — проворчал эльф. — Вот живучие! И цепляются, как зараза! Уже и провинция пользуется!

— Что вы все про Аркана? — озабоченно сказал он. — Дался он всем. Тут Дерстин умирает! Вы собираетесь лечить — или вам спешить некуда?

— Надо бы лечить, за такое — достоин! — признал эльф. — А как? На нем живого места нет!

— Так магия же... эльфийская...

— Ага! Ты же говорил, эльфов не бывает! И магии тем более!

— Не слушайте вы этого дурачка! — вступилась Надия. — Вам что, магии жалко? Лечите скорее, Дерстину плохо!

— При чем тут магия?! — возмутился эльф. — Чуть что, сразу магия! Ему госпиталь нужен!

Он глубоко вздохнул. Выдохнул. И еще раз. Так...

— Если эльф калечится в лесу, ему тоже не обойтись без госпиталя? — спокойно уточнил он.

— То эльф! У него кровь Бессмертных! А этот — он же пастух!

— Пра-а-винция? — невинно спросил Эл.

— Да в вашей столице людей вообще не лечат!

— Ну да — так их там и нет.

— Погодите! — терпеливо сказал он. — У Дерстина тоже кровь Бессмертных. Наверно. Как и у меня. Он может быть полукровкой.

Эльф посерьезнел и быстро проверил данные по раковине.

— Дерстин, Дерстин, — пробормотал он. — Имя какое дурацкое... жаль. Нет его.

— Дерстин — это не имя, — поправил он. — Кличка. Просто означает, что он жирный. Толстяк. А зовут его Довха. Довха Говр.

— Язык ваш дурацкий! — заругался эльф и снова схватился за раковину. — Скрестила какая-то скотина три языка в одном, дать бы по башке!

— Нормальный язык! — почему-то обиделся Эл. — Много нетривиальных решений! В университете вообще считается самым удачным образцом...

— Эй, дайте кто-нибудь этому грамотею шокером! Ишь, за род обиделся! Папаша твой, что ли, развлекался смешением языковых семей? О! Есть Довха Говр! Девочка, тебе крупно повезло: он не твой брат! Но больше не рискуй с деревенскими. Так, кто обозвал моего сына Жирным?! Найду и по рылу настучу! Вовсе он и не жирный, он — богатырь!

Эльфы оживились, бережно подхватили здоровяка и зачем-то потащили в лес. А ему, естественно, досталось сопровождать принцессу. Он с уважением подумал об эльфах: молодцы ведь, так непринужденно болтовней отвлекли внимание всех от только что произошедшей бойни. Но вот они ушли, и принцесса сразу осознала, в какой переделке была — и затряслась в ожидаемой истерике.

— Эре! — лепетала она, вцепившись в него и с ужасом оглядывая побоище. — Эре, я ведь им говорила! Я им кричала! Я предупреждала их, что ты придешь и всех поубиваешь! И Дерстин кричал! Он так и кричал, что их бог накажет! И наказал! Кровь везде... Эре, я...

— Идем, принцесса, — устало сказал он. — Дойдем до лагеря. У столичного эльфа лагерь обязательно должен быть, не под кустом же он ночует. Я тебя спать устрою. Тебе успокоиться надо — и поспать.

— Эре! — отчаянно сказала она. — Ты меня не бросай больше! Меня убьют без тебя! Эре... я... бросишь — я тебя найду и сама убью, так и знай! У меня стилет есть!

— Да ну? — вяло удивился он. — Я же бог?

— Как дам сейчас богу! Эре! Ты обещай, что не бросишь!

— Обещаю, — покорно сказал он, только и надеясь, что истерика пройдет, и принцесса сама устыдится своей просьбы.

Глава двадцать третья

Бира Любей — маховик событий набирает обороты

Командир спецгруппы "Кулак императора" угрюмо крутил в мощных ладонях кубик с пайковым алкоголем.

— Я ведь не пью, — хмуро признался он. — Нам в постоянной форме положено быть. Но сейчас — требует традиция. Понимаешь, это у меня первая потеря! Бира, я своих ребят провел через пограничные войны с гномами! Через рейды на контрабандистов! И без единой царапины!

— У вас броня хорошая, — трезво заметил Бира Любей. — И спецсредства. Как дадите — и одна пыль, сопротивляться некому!

— Вот именно! Мы всегда идем напролом — и все разбегаются! Разбегались.

— А что у вас там вообще произошло? — полюбопытствовал эпсаар. — Если не секрет, конечно. Вы так резво подхватились, будто на защиту императорского дворца вызвали!

— Принцессу засекли, — хмуро сказал "Кулак". — У нас же спецсредства. Через перевал достали станционные камеры и сняли сигнал. Она там с единственным охранником была, совсем страх потеряла перед армейским спецназом!

— Э... так вы же ее уже? Или вы умеете по нескольку раз уничтожать, чтоб отчетность лучше была?

— Бира! — сказал "Кулак". — Ты никак шутить умеешь? А я вот нет.

Эпсаар струхнул и прикусил язык.

— Кто-то серьезный нам противостоит, — неохотно признал спецназовец. — Но вот кто? Полицейский? Не знаю... Понимаешь, у него почерк характерный! Такой... помешанный на справедливости. До сих пор ведь ни одного убитого не было, хотя в усадьбе нас тогда качественно замесили, имели возможность положить всех на погребальный костер. Ну так и мы им ничего не сделали. Так, детские игры, пару комнат обрушили — и все.

Урсаш осекся и подозрительно глянул на эпсаара. Но тот и не думал скалиться, слушал с жадным интересом.

— Но как только забили до смерти ее охранника, сразу все изменилось! — угрюмо продолжил Урсаш. — Группа захвата — в госпитале. А старшего группы потом нашли. Он, когда отступал, видимо, для лучшего обзора шлем скинул. Вот его и прибили к дереву клинком. Стандартной полицейской саблей, без магии даже. Жуть какая-то. Мы идем, а он стоит, и клинок в горле. Да ее охранник сам виноват! Зачем в драку полез? Да еще двоим головы разбил! Чуть не сбежали из-за этого! Вот ребята обозлились и... того. А меня не было, чтоб запретить — я же болею тут!

— Кыррабалта! — изменившимся голосом вдруг сказал Бира Любей. — Ворта, а я тебе сразу говорил, что деревенских лучше не трогать!

— Нет, это другое! — отмахнулся спецназовец. — Где Черный Топор и где мы? Сто лет прошло! Или больше?

— Двести, — неуверенно сказал Бира Любей. — Я историю не очень-то учил. Да ее никто не учил. Э, а что ребята говорят?

— Да то же, что и твои. Бац — и темнота. Они же охранника пинали, увлеклись маленько, вот и не заметили, кто и как. А старший заметил, да ничего не скажет.

И Урсаш непроизвольно потрогал горло.

— Эпсаар! — заглянул в штабную палатку командир правого крыла, недоуменно покосился на подскочившего спецназовца и доложил:

— Личный состав к внезапной боевой тревоге практически готов! Битюгов заканчивают запрягать!

— Перед тревогой построишь солдат! — распорядился эпсаар. — Проверишь, чтоб никто ранцы не забыл! А то, когда из казарм уходили, пришлось всю часть возвращать за личными вещами!

— Когда у тебя тревога-то? — осведомился Урсаш.

— Заполночь, как положено, когда же еще?

— Ой, это же столько ждать! Объявляй прямо сейчас!

— Да личному составу уже довели, что заполночь! — махнул рукой эпсаар. — Сейчас объявить, так, пожалуй, перепугаются, решат, что степняки напали. Их тогда до утра не построишь! Пока еще по горам соберешь.

— Да зачем тебе личный состав? — хищно оскалился Урсаш. — Выведи тяжелое вооружение на прямую наводку да как дай по деревне! И все.

— Нельзя, это же секретные средства! Им положено фланговое прикрытие силами всей части! Так что сначала пойдут битюги...

— Дались тебе битюги! — с досадой сказал спецназовец. — Тебе конезавод бы держать, а не частью командовать! Правду говорят, что тяжелая конница давит врага не солдатами, а навозом. Мы же заснем, пока ждать будем!

— Не заснем! — пообещал эпсаар уверенно. — Внезапную тревогу знаешь как сложно организовать? Сейчас офицеры со всякой ерундой на доклад полезут, еще очередь у палатки образуется!

— Да, непростая у тебя служба...

— Эпсаар! — шагнул в палатку немолодой офицер — и недоуменно покосился на отпрянувшего спецназовца.

— Эпсар Целеш, командир орудийной группы, — негромко представился он. — Расчеты готовы к движению. Желательно получить координаты цели.

— А если не получите? — пьяно поинтересовался "Кулак".

Офицер желчно усмехнулся:

— При данной площади накрытия... достаточно направления.

— Эпсар, а вы сумеете раскатать только полицейских? — обеспокоенно спросил Любей.

— Наводчики опыта не имеют, — спокойно ответил офицер. — Оружие секретное, была возможность совершить только по одному выстрелу на полигоне. Я допускаю, что могут и своих зацепить. Но только краем.

Эпсаар жалобно глянул на спецназовца.

— Вы как-нибудь аккуратней там! — забеспокоился Урсаш. — Вы уж постарайтесь, чтоб только по деревне, а не по своим!

— Чудес не обещаю. После первого пристрелочного, как внесем поправки, точность несколько повысится.

— Цель — подразделение блицштурма! — решился Любей. — Бей по их лагерю! Понял? Не по нашему!

Целеш глянул на эпсаара, равнодушно кивнул и вышел, оставив офицеров не вполне уверенными в том, что для них наступит завтра.

— Бира, не тряси жиром! — посоветовал спецназовец. — Тебе приказ из генштаба был? Вот и выполняй.

— Да это такой приказ, что они в стороне, если что! — возопил эпсаар. — Принять эффективные меры для подавления противозаконной активности полиции! Эффективные — это какие?! У меня же, кроме тяжелого вооружения, ничего эффективного нет! Вон даже вы в полной...

Он поглядел на ласковое лицо здоровяка и осекся.

— А потом найдут меня у дерева с саблей в горле, — пробормотал он. — А так, между прочим, Кыррабалта казнил садистов, я вот вспомнил.

— Ты объявил бы лучше тревогу! — поморщился Урсаш. — Раньше начнешь — быстрее отмучаешься.

— Положено заполночь! — возразил эпсаар. — Тайные операции правильнее проводить, когда самый сладкий сон — чтоб внезапно, значит...

Он вдруг осекся.

— А у полиции то же правило! — прошептал он. — Нас же по одним наставлениям учили! И командиры служб чего-то не идут — а должны бы!

"Кулак" мгновенно подобрался. Прислушался — снаружи тихо гудел лагерь перед внезапной боевой тревогой, топали битюги, скрипели фургоны. Он бесшумно передвинулся к выходу, отодвинул сетку...

— Гребло! — донесся снаружи недовольный молодой голос. — Убери руки от арбалета! А то опять выстрелишь нечаянно — и мне командовать армейской частью?

" Кулак" окаменел. Он даже не пошевелился, когда мимо него, сердито отдуваясь, протиснулся Бира Любей.

— Эпсаар "красная роза", секретный шифр, Дребен Хист — при исполнении, — вежливо представились из сумерек.

— Чтоб тебе в навозе утопиться, Хист! — возмутился эпсаар. — Плевал я на твою "красную розу"! Был ты подэпсара, подэпсаром и останешься! Чего в армейские дела лезешь?

Невысокий полицейский внезапно объявился совсем рядом, эпсаар даже вздрогнул.

— Я не ошибся, вон там площадки в камуфляже — это тяжелое вооружение? — негромко поинтересовался он. — Ну и куда выдвигаемся? Степняки вроде не напали. И даже не подошли — мои патрули тоже за степью следят!

— У меня приказ, что я могу сделать? — так же тихо ответил эпсаар.

— Не выполнять, например.

Полицейский ненадолго задумался.

— Мне солдатиков учить некогда! — решил он. — Да и не хватало еще за тебя работу делать! Так что командуй сам. Вы собрались куда-то? Ну вот и идите себе. Через Ирчу — и немножко подальше. Встанете там заслоном, все степнякам коров воровать будет труднее. Только подальше встаньте, не занимайте поля и выпасы!

— У меня приказ подавить незаконную активность полиции! — шепотом закричал эпсаар, оглядываясь на темноту. — Я же не сам по себе, я на службе! Не выполню приказ — завтра здесь другой эпсаар будет — и все равно подавит!

— Угу? — озадачился полицейский. — Вот оно что! Ну, идем в палатку, подумаем. И скажи своему спецназу, пусть посторонится, что ли?

— Что с ребятами? — выдавил кое-как "Кулак".

— А я знаю? Спят, наверно.

Полицейский уселся за штабной стол, хозяйски огляделся.

— Ничего у тебя! — признал он. — Уютненько. По-домашнему.

Эпсаар нервно оглянулся на пару полицейских у выхода. Долговязый боец смутился и убрал руки от станкового арбалета.

— Ну что делать будем? — безнадежно спросил эпсаар.

— А я знаю? — пожал плечами полицейский. — Вам вообще что нужно? Конкретно?

— Ну... ему вот — принцессу поймать! — указал на "Кулака" эпсаар. — Мне — чтоб здесь полиция не командовала. Чтоб полиции не было даже видно!

— И в чем проблема? — не понял полицейский и устало потер виски. — Не высыпаюсь с вами, уродами! То диверсантов подсылаете, то геноцид замыслили. И вообще — дорогу на станцию перекрыли, деревенские в возмущении все! Зачем нам враги, когда имеем вот такую собственную армию? Так... принцесса уехала, так что "Кулак" может проваливать со спокойной совестью. Ну, это решили...а по второй позиции надо как-то договариваться!

— А теперь ваша очередь проваливать! — с надеждой предложил эпсаар.

— Ну, у нас тоже приказ, — признался полицейский. — Примерно такой же, как у вас.

— Что ж теперь, воевать, что ли?! — возмутился эпсаар. — При императорском дворе интриги — а вы у меня всех солдат перебьете! Они же необученные еще! Не жалко пацанов?

— Жалко! — вдруг согласился полицейский. — Так что договариваемся! А ты, "Кулак", чего молчишь?

— Да вот думаю, — медленно сказал спецназовец, — уж не из этого ли арбалета недавно...

— Дело прошлое, забыли! — поспешно сказал полицейский. — Ты, это, по существу!

— Отведи блицштурм! — пожал плечами "Кулак". — Так, недалеко отведи. Распадков много, есть где укрыться. Армейские могут в степь, как и предлагал. А в деревне — нейтральная зона.

— Со свободным проходом офицеров к кабаку и на станцию! — торопливо добавил эпсаар.

— Так что вы нас не будете видеть, а мы как бы вас в упор не заметим, — подытожил спецназовец.

— А генштаб?

— А зачем сообщать подробности? Бира доложит, что, мол, в результате успешно проведенных акций устрашения отряд полиции рассеян по горной местности, преследование не представляется возможным, визуально не обнаруживается. Ты доложишь, что армейское подразделение в результате успешно проведенных акций устрашения вытеснено в степь, преследование не представляется возможным, визуально не обнаруживается... хотя кто бы мог сказать, как можно не обнаружить в степи такую прорву битюгов? А, все равно поверят! Кто бы в столице чего понимал из реальной жизни.

Офицеры призадумались.

— Поправка! — сказал полицейский. — У кабака наряд полиции обязательно должен быть, иначе, сами понимаете...

Оба офицера понимающе кивнули.

— Ты свой патруль оставь! — посоветовал эпсаар. — У тебя бойцы опытные, да и солдатики их теперь побаиваются. А мы их за военную полицию считать будем.

Офицеры переглянулись — и протянули руки для скрепления договора.

— Не ожидал встретить столь разумных офицеров! — искренне сказал полицейский.

Офицеры покосились на станковый арбалет, но промолчали.

— Гребло, передай, пусть дают приказ к движению! — распорядился Хист. — Сигнальщикам — запалить факелы, обозначить проход за Ирчу! Охрану с армейских офицеров снять, колонну спецтехники — в коробочку! Командира орудийной группы — под арест!

У выхода полицейский вспомнил кое-что и обернулся.

— Чтоб завтра солдат отправил, пусть нужники закопают! — строго сказал он. — А то коровы ноги на ваших ямах переломают! Да, и аэростат заберите!

И полицейские исчезли.

— Ну, кажется, легко отделались! — выдохнул эпсаар. — А Целеш мне все равно не нравился.

— Думаешь? — медленно сказал "Кулак". — Ну-ну. А охранный контур? Он же все пишет. И передает. Что, не знал, что передает? Вот то-то.

— А смысл тогда докладывать, что, мол, победили всех? Если узнают все равно?

— Проживем подольше! Доклад сразу смотрят, а записи — иногда, если сомнения возникнут. Хотя... как им не возникнуть-то?

— И что теперь будет? — жалко спросил эпсаар.

— Да как обычно! — усмехнулся "Кулак". — Пришлют еще войска. А полиция — тоже. И что-то будет! А нам с тобой, Бира, пора определяться. Военные и полиция в этот раз намертво сцепились! Что-то копится в империи, нагнетается и скоро как даст! И к этому моменту лучше бы точно знать, кто против кого — и с какой стороны ты сам. Лично мне, например, понравился этот мальчик. И знаешь чем? Он бережет ребят. Значит, ежели что, и меня сбережет. А это много значит в свете предстоящего.

— И я тоже берегу! — уязвленно сказал эпсаар. — А он вообще из полиции!

— И ты бережешь, — ласково сказал спецназовец. — Вот Целеша, например.

— А он твоего бойца на станции завалил! — напомнил эпсаар. — Сам же говорил: полицейской саблей, без магии.

— Может быть, он. Скорее всего, нет. Не похоже на него. В любом случае — справедливо. И в любом случае он мне нравится. Мы же воевали вместе! Ну и что, что друг против друга? Хотя, конечно, вопрос остался: кто-то мне противостоит. И очень серьезный кто-то. Но вот кто? Неизвестная сила. Пока что неизвестная. А мне сейчас решать надо, с какой стороны свалки оказаться, чтоб ребят уберечь.

Эре — разбирайся сам

По навесу тихо шелестел очередной дождик. Надия наконец угомонилась и выключилась — но руку его так и не отпустила. Засыпала она съежившись, но у костра отогрелась, зарозовела, распрямилась — а юбка, и так недлинная, осталась на месте, так что... Он с трудом отвел взгляд. Надо же, какие фантазии, а казалось, что умотался до полусмерти. Ну, получается, фантазиям усталость не помеха. Да и ничто не помеха.

И эльфы умотались. Давненько что-то не доносилось из шатра язвительное "пра-а-винция!" и ответное "убери руки, я сам умею, меня на обвальщика учили!". Это эльфы там лечили Дерстина. Мятежники вообще-то умудрялись тащить свой воз проблем легко и с шуточками про девок — но есть и у них, наверно, какой-то предел выносливости?

— Ну вот, дети спят! — удовлетворенно сказал синеглазый злодей, тут же появившись из шатра. — А ничего такое ложе неги и разврата! Эти Шуадёсэксы и в лесу не отказывают себе...

— Швадесенсы! — сердито поправили изнутри.

— ... я бы тоже в таком будуаре только спал — не делами занимался! А если б еще и девки были... хотя зачем Шуадёсэксам девки? Они по раковине записей насмотрятся — и...

— Девка-то есть, но она уже выбрала, в кого вцепиться! — заметил второй эльф, присаживаясь под навес у костра. — Молодец, уважаю выдержку! Я бы при таких комментариях навес не смог построить! Я бы и костер не смог распалить! И зудит, и все ей не так!

— Опыт, — пожал плечами он. — У меня как-то гарем был, приспособился.

Эльф поперхнулся словами.

— У тебя — гарем? — наконец выдавил он. — Хотя... ну да, ну да, якобы бессмертный... а что опыт-то?

Он незаметно вздохнул. Нет, мир нисколько не меняется. Империи рушатся — а мужикам главнее, чем про баб, разговоров нет! И ведь получил уже один камнем по голове как раз из-за этого — и никаких выводов!

— А они очень красивые становятся, когда злятся! — пояснил он. — Вот так и воспринимать надо — ах, как мило беснуется! И регулярно злить, чтоб чувства пылали. Это я не про Надию, а вообще.

— Да это хорошо, что вообще. Значит, ко многим применить можно. А если некрасивая?

— Это как? Молодые — все красивые.

— В том-то и дело! — вздохнул эльф. — Приходишь в гости к молодой и красивой — а там старая злобная маменька.

— А старые должны бы быть мудрыми! — хмуро сказал он. — Беситься по дурости только в молодости простительно, когда опыта мало. А мудрость — она красивее даже юности!

— Вот что-то я не встречал!

— А то девачки, — буркнул он недовольно. — С юности торгуют красивым телом, думают, на всю жизнь хватит. Ну, плохие торговцы разоряться должны — и начинать жизнь с нуля. С самого низа. Их не жалко.

— Любопытно! — признал эльф, подумав. — Что, и в других мирах так же?

И эльфы уставились на него в ожидании. Надо же, готовы к серьезному разговору! А казалось, вот-вот упадут от усталости. Что ж... Он вздохнул и сосредоточился.

— Мир — один, — сказал он. — Концепция мира-Творца... Эл, наверно, знает.

— Я тоже знаю! — недовольно заметил эльф. — Если я учился на акушера-гинеколога, это вовсе не значит, что кроме как... но ты продолжай, не отвлекайся!

— Мир один на струнах Вселенной, — покорно сказал он. — Можно сказать, музыка сфер. А из него можно вычленить — виртуально, разумеется! — всякие частные миры, вроде как обертоны, если следовать музыкальной аналогии и дальше. То есть, конечно, миры не всякие! Пакет миров, устроенных по одним и тем же законам, что есть Творец — так что в иных мирах девки такие же, если вам интересно.

— А ты?

— А я могу вычленять миры силой воображения. И воспринимать их. В некоторых эзотерических практиках эта способность называется — визуализация.

— А остальные?

— Живут в одном мире, естественно! На большее способностей не хватает.

Эльфы помолчали, недоуменно его разглядывая.

— И чем это ты от остальных нас отличаешься, что так можешь? — недоверчиво спросил один.

— И можешь ли? — пробормотал другой. — На бред смахивает. Материальных свидетельств об иных мирах, понятное дело, не существует?

— Ничем не отличаюсь, — терпеливо сказал он. — Свидетельства? Верно, не существуют.

— Подытожим, — разочарованно сказал эльф. — Просто подросток. Берьх. Но тебе кажется, что силой мысли создаешь... э, точнее, вычленяешь из Вселенной миры. Ну, это может быть. Мы все вычленяем. Фантазии называются. И очень яркие фантазии, особенно если там девки, а тебе немного лет. О, еще помнишь прошлые жизни! Ну, мы все помним. Фантазии это называется. Ничего не упустил? Э... вот, еще можешь перемещаться между мирами! Бац — и мы разговариваем с пустым местом, а ты там, где девки — такие же! Вот это, пожалуйста, подробнее — и с демонстрацией.

— Не перемещаюсь, — уточнил он. — Вычленяю.

— А существуешь где?

— Здесь и там, — пожал плечами он. — Одномоментно. Я же говорил уже.

— В разных мирах?!

— Только в двух одновременно, — признался он. — На большее способностей не хватает.

— Каких способностей?!

— Ну, вы же можете два дела сразу делать? Да еще и болтаете постоянно. Вот и я — делаю два дела сразу.

— А это возможно? — не поверил эльф.

— Тяжело! — признал он со вздохом. — Рехнуться можно запросто. Но я тренировался специально под это дело, давненько уже.

— Очень давненько? — скептически спросил эльф, намекая на его возраст.

— Давно. Чтобы вспомнить, больше десяти лет понадобилось. Тибет, духовные практики, чтоб им... не местный Тибет, конечно, и даже не земной.

Он нахмурился, вспомнив, чем эти практики закончились.

Разочарованию эльфов не было предела.

— Сумасшедший! — сказал один. — Потому мы и не разобрались сразу — такая каша в мозгах!

— Сумасшедший! — со вздохом согласился другой. — Одно непонятно: как он жив до сих пор? И знает многовато для сумасшедшего.

— Клановое воспитание Аспанбыка?

— Ты слышал, чтоб убийцы брали на воспитание сумасшедших?

— А ты вообще чего-нибудь слышал конкретное о клане?

— Ну...

— И мы доверили ему принцессу?!

— А что, самим заниматься воспитанием детей?!

— Но сумасшедшему?!

Эльфы замолчали, сбитые с толку. Заниматься воспитанием и уж тем более заботиться о ком-то они категорически не желали.

Все-таки умотала его эта неделя. Иначе бы, может, не стал ругаться с эльфами. А так...

— Сами вы сумасшедшие! — прошипел он. — Заигрались в эльфийское царство в высокотехнологичном мире!

— У нас наследственная анархия! — возразил эльф.

— ...А я скажу, что у вас на самом деле! Научный эксперимент! Отцы ваши не постеснялись продолжить поиски бессмертия — и ведь нашли! И сейчас творят с миром, что хотят! Загребли под себя технологию энергонапряженных структур и заявили — мы, мол, эльфы, вот это и есть наша магия! А другие упрятали под землю грязные циклы тяжелой промышленности, засели там — и назвались гномами! Тоже ведь наверняка бессмертные! И тоже — магия! А всей магии вашей — на пару нормальных учебников по физике! Просто главные ваши никого к высоким технологиям не пускают! Понятно, что для деревенских гончаров аэростат в небе — чудо! Особенно если никому не объяснять, за счет чего он там летает. А для горожанина чудом будет ваша вездесущая раковина, а на самом деле — управляющее устройство на биоаккумуляторе! На Арктуре такой магии — в каждом магазинчике! И у вас наверняка тоже — но только во Флоренсо! А весь остальной мир бегает с арбалетами, мотыгами, создает империи и кланяется принцессам!

Он выдохся и замолчал. Эльфы сидели мрачные.

— Мы не знаем, что правда! — признался наконец один. — Отцы же ничего не объясняют! Магия, говорят! А мы — бессмертные эльфы! Но мы действительно бессмертные! И магия — вот же она!

Он поднял руку, подбросил на ладони сияющий комок огня и мстительно откинул в сторону шатра. Шатер ощутимо тряхнуло.

— Сколько живем, всегда так было! — упавшим голосом добавил другой. — Хотя, конечно, физика — это серьезнее, чем магия.

— Хорошо вам, людям! — непоследовательно упрекнул эльф. — Вы хотя бы стареете и уступаете место молодежи! А я в столице с девушками сойтись не могу! У меня отец — моложе меня! И красивее! А он еще и владеет всем, а я ничем! И опыта в соблазнении у него — ого-го! Конечно, все девки будут его! Нам, молодым, во Флоренсо ничего не светит! Случайно, что ли, даже Эл Швадесенс увлекается эротическими записями? А что ему остается делать? Старшие имеют все — и будут иметь вечно! И им не надоедает, вот что ужасно! А нам тоже хочется! Вон принц даже мятеж из-за этого решил устроить, вышел из долины, нарушил все наши и ваши законы — и мы за ним следом! А здесь столько девок! Даже если проиграем — уже не напрасно! Вон, даже сам Эл Швадесенс, чтоб пакость папаше устроить, тут же с нами снюхался, хотя обычно нос воротил, хлыщ столичный! А тут еще выясняется, что у нас и не магия вовсе, а сложная техника — то есть нас и этого можно лишить! Ни девок тебе, ни магии, ни взрослого статуса... вечно за детей держать будут!

Эльфы встали и в полном расстройстве побрели куда-то вниз.

— Эй, а как же все? — растерянно окликнул он. — Тут же и принцесса, и Дерстин раненый, и даже ваш Эл! И что мне с ними делать?

Эльф обернулся.

— Отвяжись, а? — сказал он. — Тут такое горе, а ты с ерундой лезешь! Разбирайся сам, у тебя получается! Вспомни опыт прошлых жизней, мистификатор!

Эльф безнадежно махнул рукой — и они ушли. И только когда их спины скрылись за стволами — подозрительно быстро скрылись! — он заподозрил, что синеглазые злыдни просто сбежали от ответственности за девушку. По привычке. Безответственность — производная от бессмертия? Нет, слагаемое! То есть, чтоб жить долго, надо быть хотя бы легкомысленным?

Он в полном смятении оглянулся на Надию — прекрасная йоха безмятежно спала, разметавшись на травяной постели и свалив все заботы на его усталую голову. Ага, спала она, как же! Так соблазнительно спать невозможно! А ведь еще и столичный хлыщ имеется...

— А где зачуханная провинция? — осведомился Эл Швадесенс, — или Шуадёсэкс? — выходя из шатра. — Втянули меня в свои дела, а сами куда-то свалили, ничего толком не объяснили. И, кстати, даже не представились. Ага, а принцессу оставили... и юного убийцу тоже!

На груди у эльфа победно сиял и переливался полный набор гномьих брюликов. И взгляд его не предвещал ничего хорошего.